Юрий Кузовков История коррупции в России Том II Москва 2010 г. УДК 930.85 ББК 63 К89 Ю.В.Кузовков. История коррупции в России в 2 т. - М.: Издательство Анима-Пресс, 2010. – Т. 2. – 692 с. Книга к.э.н. Ю.В.Кузовкова посвящена феномену крупной коррупции в истории России с древнейших времен и до сегодняшнего дня. Одновременно с рассмотрением примеров крупной коррупции в книге предпринята попытка переосмысления значения ключевых событий русской истории, исходя из главного критерия – роли того или иного события с точки зрения интересов народа России, а также с учетом опыта, пройденного в своем развитии народами других стран Европы и мира. Работа построена на анализе около 500 книг, работ и статей по истории России и зарубежных стран, а также в области демографии и экономики; в книге содержится квинтэссенция (выжимка) из этих трудов по рассматриваемой теме, изложенная языком, доступным для широкого читателя – в чем и состоит, по определению самого автора, применяемый им метод – метод исторического синтеза. В заключительной главе книги предпринята попытка сформулировать идеологию и стратегию социально-экономического развития России в XXI веке. Предлагаемая вашему вниманию книга является третьей книгой трилогии автора «Неизвестная история» (первая книга: «Глобализация и спираль истории», вторая книга: «Мировая история коррупции»). Книга адресована широкому кругу читателей, интересующихся историей и острыми проблемами современности, а также историкам и экономистам. ISBN 978-5-86093-401-7 ISBN 978-5-86093-400-9 (т. I) © Кузовков Ю.В., 2010 © Издательство Анима-Пресс, 2010 Та катастрофа, в которую технологическая цивилизация ввергла человечество, а сейчас в особенности нашу несчастную Россию, вероятно… послана нам в урок. Каждый новый виток кризиса делает яснее его причины, любой человек уже на своей судьбе ощущает грозящий финал. Перед лицом разверстой у наших ног пропасти нам не остается иного выхода, как обратиться к древним и надежным ориентирам… Игорь Шафаревич. Русский народ в битве цивилизаций Раздел 5. Коррупция в России в эпоху Революции (1904 – 1925 гг.) В настоящем разделе, как и в предыдущих, мы с Вами должны придерживаться единственно возможного подхода к изучению крупной коррупции. Помимо собственно истории коррупции, мы должны рассмотреть основополагающие факты и явления данного периода, а также понять, в чем состояли интересы населения России в эпоху Революции. Лишь по мере такого изучения мы можем серьезно рассуждать о крупной коррупции – то есть о продаже или предательстве интересов населения государством и правящей верхушкой. Рассматриваемая эпоха является в этом отношении особенно сложной. Вообще Русская революция представляет собой одно из наиболее сложных, запутанных и трудных для анализа и понимания явлений в мировой истории. Кроме того, это явление во многих отношениях совершенно уникальное – хотя бы потому, что никогда и нигде до этого власть в результате революции в такой крупной стране и так прочно и надолго не захватывали низы, совершенно изгнав всю прежнюю «элиту». Уникальность данного явления состоит также в том, что для его объяснения за прошедшие без малого сто лет было создано и придумано такое количество разнообразных теорий и гипотез и высказано такое количество порой прямо противоположных мнений, как ни об одном другом событии мировой истории. Кроме того, о нем написано такое количество книг, что одно их прочтение представляет собой совершенно непосильную задачу, а количество фальсификаций, ложных фактов и искажений правды о Революции превышает все мыслимые размеры. С учетом вышеизложенного и в целях сохранения объективного подхода к освещению Революции я буду в этой и последующих главах, насколько это возможно, придерживаться следующих принципов. За основу будут браться в основном факты и мнения, приводимые, во-первых, теми современниками, которые не принадлежали к двум основным противоборствующим сторонам – то есть к большевикам и к борцам за сохранение «старого порядка». Полагаю, причина такого подхода всем должна быть понятна. Если взять произведения, созданные основными участниками конфликта, будь то мемуары Троцкого или курс истории Сталина, мемуары белых генералов или членов царского и временного правительства, то именно в них можно найти наибольшее число искажений, мифов и фальсификаций, созданных для оправдания или восхваления собственных деяний и действий своей партии. В то же время было немало людей, которые являлись либо наблюдателями, либо активными участниками Революции, и при этом не принадлежали ни к большевикам, ни к сторонникам «старого порядка», а придерживались общедемократических взглядов и ценностей; приводимые ими факты, оценки и мнения, как правило, объективны и потому наиболее ценны . Во-вторых, я буду опираться на книги, выпущенные современными исследователями, которые провели свой анализ тех или иных событий, происходивших в ходе Революции. И здесь будут использоваться труды как тех современных авторов, кто симпатизирует Революции и ее результатам (например, С.Кара-Мурза, Р.Баландин и др.), так и тех, кто относится к ним критически или отрицательно (А.Солженицын, О.Платонов, Н.Стариков и др.) Надеюсь, что такой подход позволит сохранить объективность и вместе с тем не упустить ничего по-настоящему важного. Глава XVIII. Первый акт Русской революции (1904-1913 гг.) При анализе революции 1917 года необходимо учитывать опыт той ее «генеральной репетиции», которая произошла в 1905 году и которая оказала большое влияние на последующие события. В частности, как будет показано ниже, февральская революция 1917 г., закончившаяся отречением Николая II, была во многом предопределена событиями 1905 года и теми действиями власти, которые последовали в ответ на эти события. 18.1. Внешняя политика Николая II и русско-японская война «Раскинулась необозримо уже кровавая заря, Грозя Артуром и Цусимой, грозя Девятым января...» (А.Блок «Возмездие») В предыдущей главе была описана общая ситуация, сложившаяся в стране к началу XX столетия, а также основные социальные и экономические проблемы в промышленности и в деревне. Но остался в стороне вопрос о внешней политике в первой половине царствования Николая II (1894-1917 гг.), которая сыграла важную роль в событиях первой русской революции. Можно констатировать, что при этом последнем русском царе внешняя политика России была, пожалуй, самой авантюристической за все последнее столетие российского самодержавия. И наиболее ярким ее проявлением в первой половине царствования Николая II стала необыкновенная активность России на Дальнем Востоке – на территории Манчжурии (Китая) и Кореи. Началось все с того, что Япония по результатам войны с Китаем получила от него по Симоносекскому договору 1894 г. (в аренду) Ляодунский полуостров на северо-востоке Китая. Но не успели еще, как говорится, высохнуть чернила на договоре, как Россия при посредничестве Британии заявила свои права на этот регион, находившийся в непосредственной близости от российского Приморья и Владивостока. Российского и британского нажима на Японию оказалось достаточно, чтобы заставить ее отказаться от своих прав по Симоносекскому договору и передать Ляодунский полуостров России. Правда, последующие события показали, что эта «услуга» Британии была подобна отравленному зелью – и первым ее шагом в разжигании конфликта между Россией и Японией, к чему она приложила в дальнейшем большие усилия. Но в тот момент (почему-то) никто в русском правительстве не подумал о том, как такой нажим на Японию может сказаться на дальнейшей ситуации на Дальнем Востоке. Как полагает Н.Рожков, ссылаясь также на мнения, высказанные другими современниками, «уже проведение железной дороги через Манчжурию и инициатива России в отмене Симоносекского договора сделала войну неизбежной… вырвать у Японии главные плоды победы над Китаем значило сделаться ее врагом» ([107]11, с.290-291). Одновременно с получением в аренду Ляодунского полуострова Россия (в 1896 г.) начала прокладку железной дороги от Читы через Манчжурию до Владивостока, с ответвлением до Ляодунского полуострова и Порт-Артура. И это несмотря на то, что в самой России в ту эпоху железных дорог было явно недостаточно. Всего на территории Манчжурии было проложено почти 3000 км железнодорожного полотна, которые после 1905 г. достались Японии. Авантюристичность этого строительства подчеркивает тот факт, что к тому времени уже была построена Транссибирская железнодорожная магистраль до Владивостока, поэтому ни экономического, ни стратегического значения для самой России эта дорога через Манчжурию не имела, хотя и стоила огромных денег. Правда, у Транссибирской магистрали в то время имелось узкое место, но вовсе не на Дальнем Востоке, а западнее, в районе Байкала. Там железной дороги еще не было вообще, и поезда переправлялись через Байкал паромом, что резко ограничивало пропускную способность магистрали. Но тех, кто руководил российской колониальной политикой в Китае, это мало волновало, и это узкое место сохранилось вплоть до русско-японской войны 1904-1905 гг., сыграв важную роль в поражении России в этой войне. Отсюда опять напрашиваются те же побудительные мотивы к строительству железной дороги через Манчжурию, что и Закаспийской железной дороги в Средней Азии – вывоз награбленного и получение прибылей от спекулятивной торговли (потому что для удовлетворения подобных целей достаточно и парома через Байкал). В 1898 г. Россия решила, что ей неплохо еще иметь незамерзающий порт на Дальнем Востоке – и взяла в аренду у Китая порт на южной оконечности Ляодунского полуострова – Порт-Артур. Но на этом российская экспансия в данный регион не остановилась. В 1900 г. ввиду восстания в Китае и возможной угрозы русским интересам Россия заняла своими войсками всю территорию Манчжурии; а после прекращения беспорядков так их там и оставила, тем более что китайцы не настаивали на их выводе (а как они могли на чем-то настаивать, если весь Китай уже был поделен между Британией, Францией и Германией и превращен в колонию Запада). Вот как эти действия России комментировал современник этих событий – известный американский писатель Марк Твен: «Затем включается в игру Россия и ведет себя нерассудительно… при моральной поддержке Франции и Германии она отнимает у Японии ее добычу – захваченный Японией в борьбе и плавающий в китайской крови Порт-Артур… далее она захватывает Маньчжурию, совершает налеты на маньчжурские деревни, запруживает многоводную реку вздувшимися трупами бесчисленных убитых крестьян… Вот еще одно цивилизованное государство со знаменем Христа в одной руке и с корзинкой для награбленного и ножом мясника – в другой» [130]. Справедливости ради надо отметить, что Марк Твен критиковал в основном политику западных государств в Китае, но, как видим, Россия была им поставлена с ними в один ряд. Наконец, в 1903 г. началась, как пишет Н.Рожков, «корейская авантюра» - проникновение русских войск, под видом рабочих, в Корею, и получение концессии от этой страны на разработку леса на ее территории ([107]11, с.291). Эти действия России теперь уже и на территории Кореи, которую Япония считала чуть ли не своей исконной территорией, переполнили чашу терпения последней. Незадолго до этого (в 1901 г.) японцы послали своего влиятельного представителя (бывшего премьер-министра страны маркиза Ито) в С-Петербург для переговоров с царем и русским правительством о разделе сфер влияния на Дальнем Востоке. России предлагалось отказаться от экспансии в Корею, а взамен она могла свободно действовать во всей Манчжурии. Но в Петербурге японцы получили отказ. Николай II проигнорировал мнение своего военного министра Куропаткина, умолявшего его не трогать Корею и отдать ее японцам, подписав с ними мирный договор. Последний мотивировал это крайней удаленностью Манчжурии от основной территории России и невозможностью концентрации там большой армии, что полностью оголило бы европейскую часть страны, оставив ее без всякой защиты. Эта удаленность и отсутствие еще регулярного железнодорожного сообщения с «большой землей» (то самое «узкое место» на Байкале) сыграют роковую роль в последующих событиях русско-японской войны. Но тогда никто в окружении царя не поддержал военного министра. А Николай II пребывал в такой эйфории от блестяще развивавшейся русской экспансии в Восточной Азии, которая могла его возвести в разряд «великих царей», что он не придал ни японскому визиту, ни мольбам военного министра никакого значения. Эйфория молодого царя, надо полагать, усиливалась еще потому, что в Манчжурии и Корее он занялся довольно новым и необычным для последних Романовых видом деятельности. Он основал там личное наместничество или, говоря проще, свою личную вотчину (собственный «бизнес»). Ведущую роль в этом предприятии играли адмирал Алексеев, а также некто Безобразов, который из отставного кавалергарда благодаря расположению Николая II превратился в крупного вельможу и начал играть важную роль в дальневосточных делах. Он и сам успевал там «прокручивать» крупные деньги, извлекая из царской вотчины большие личные барыши. Как пишет А.Солженицын, «Государь сделал его своим личным разведчиком и уполномоченным на Востоке, возвел в статс-секретари и дал сноситься с собою отдельным шифром, минуя нерешительных министров… Безобразов, ознакомясь с секретными материалами Генерального штаба, решил вопреки неуклюжему военному министру, что нам не следует укрепляться на западной границе, но все средства бросить для восточного развития. К тому же, как объяснил он, наши экономические предприятия в Корее, лесная концессия, быстро начнут приносить фантастические барыши, и Восток окупит сам себя. (Пока что он взял кредит в 2 миллиона.) Его энергия воодушевляла Николая! Безобразов повсюду на Востоке в окружении своей свиты распоряжался, не считаясь ни с русскими министрами, ни с обязательствами русских дипломатов, ни с ничтожным китайским правительством. Он действовал сам от себя… Николай не мог нарадоваться своему выбору и как он сам ловко отделался от опеки министров… он пустил в почетную полуотставку Витте… Теперь Государь осуществил свою идею: полностью выделить дальневосточные дела из русских, учредил особое наместничество адмирала Алексеева – исключив весь Дальний Восток из ведения всех министерств, отдав адмиралу и командование войсками, и управление краем, и всю дипломатию с Китаем и Японией…» ([115] с.258-259). Несмотря на некоторую гротескность приведенного описания, оно по сути верно отражает политику России в Восточной Азии на рубеже XIX-XX вв. Как и до этого в Средней Азии, ведущим стимулом предпринятой попытки колонизации Манчжурии и Кореи была нажива, причем преимущественно личная нажива крупных вельмож и, по-видимому, самого царя. При этом ни царь, ни его вельможи всерьез не задумывались о том, к каким последствиям может привести такая политика для России. В итоге, как и ранее, за стремление вельмож к личной наживе пришлось расплачиваться русскому народу, который проливал кровь в русско-японской войне и страдал от непомерных налогов и акцизов, в то время как собранные с русских налогоплательщиков деньги шли на гигантское и никому не нужное строительство в Манчжурии и Корее или попросту разворовывались. Я не буду подробно описывать ход русско-японской войны 1904-1905 гг., ограничусь лишь некоторыми замечаниями. Война началась вероломным нападением Японии на Порт-Артур 26 января 1904 г., за которым последовала осада Порт-Артура. В дальнейшем, несмотря на ряд примеров героизма (крейсер «Варяг» и другие), она выявила, наряду с катастрофически плохими коммуникациями, также коррупцию в военном снабжении, низкий боевой дух армии, не видевшей смысла во всей этой войне, и даже, возможно, предательство со стороны отдельных представителей командования. В качестве примера такого предательства некоторые историки рассматривают сдачу Порт-Артура японцам 20 декабря 1904 г. его новым командующим Стесселем, занявшим место погибшего генерала Кондратенко: на момент сдачи крепости, считавшейся неприступной, в ней находился большой запас продовольствия и боеприпасов, а также достаточный гарнизон для ее обороны [176]. К тому же капитуляция Порт-Артура произошла незадолго до решающей битвы с японцами на севере и высвободила часть сил японской армии, которые до этого были скованы, осаждая крепость. Не в пользу русской армии свидетельствует и решающая битва при Мукдене в феврале 1905 г.: хотя русская армия превосходила японскую по численности, она понесла намного бoльшие потери и была вынуждена отойти и оставить Мукден японцам [176]. Таким образом, просматривается некий «порочный круг»: преждевременная сдача Порт-Артура не только усилила японскую армию, но вызвала упадок духа русской армии, новое поражение под Мукденом еще более ослабило армию и ее боевой дух. После гибели русского флота в мае 1905 г. в сражении под Цусимой в условиях начавшейся революции в России продолжение войны потеряло всякий смысл. В итоге, согласно Портсмутскому договору (август 1905 г.) Россия уступила Японии всю Манчжурию, включая Ляодунский полуостров и Порт-Артур, а также половину острова Сахалин. Так авантюра Николая II и его вельмож в Восточной Азии закончилась полным крахом и обернулась огромным ущербом для страны. Без сомнения, авантюристическая политика царского правительства в Манчжурии и Корее способствовала усилению того отчуждения между царем и основной массой населения, которое уже наметилось при предшественниках Николая II, особенно при Александре II. В народе русско-японская война 1904-1905 гг. была непонятной и непопулярной. Так, одним из требований народной петиции, врученной царю 9 января 1905 г. (в Кровавое воскресенье), было прекращение войны с Японией. Еще хуже было отношение к ней со стороны интеллигенции. Как пишет О.Платонов, со ссылками на мнения современников, «значительная часть русского образованного общества» не только не поддерживала войну, но «хотела поражения России в войне с Японией». «Общей тайной молитвой, - писал один из современников, - не только либералов, но и многих умеренных консерваторов в то время было: “Боже, помоги нам быть разбитыми”». В числе «пораженцев» Платонов упоминает даже известного государственного деятеля С.Витте, являвшегося на тот момент членом правительства ([93] с.195). В сущности, такая позиция вполне понятна – только поражение в войне могло остановить дальнейшие колониальные захваты в Азии, высасывавшие деньги и ресурсы из России и обогащавшие лишь окружавших царя вельмож. Но это означало, что доверие общества к политике правящих кругов и самого царя упало до крайне низкой отметки. 18.2. Кровавое воскресенье и революция 1905 года Как уже отмечалось выше, после почти двух десятилетий относительного затишья, начавшегося после воцарения Александра III, с самого начала 1900-х годов происходил рост протестного и революционного движения. Параллельно с восстаниями крестьян 1901-1903 гг. произошла целая серия террористических актов, о которых уже забыли за предшествующие 15-20 спокойных лет (до этого последнее «громкое» покушение – на Александра III – имело место в 1884 г.). Так, в течение 1902-1904 гг. были совершены: убийство министра народного просвещения Боголепова, покушение на харьковского губернатора князя Оболенского, жестоко усмирявшего крестьянские восстания, убийство уфимского губернатора Богдановича, расстрелявшего златоустовских рабочих, убийство министра внутренних дел Сипягина, убийство главы правительства Плеве и другие. Кроме того, резко усилилось забастовочное движение. Например, как указывает Н.Рожков, летом 1903 г. все крупные города юга России были охвачены грандиозной всеобщей забастовкой ([107] 11, с.329, 390). Росло влияние и сила вновь созданных революционных партий. Так, возникшая в 1901-1902 гг. партия социалистов-революционеров (эсеров) очень быстро превратилась в самую популярную партию среди крестьян, она же осуществляла большинство совершаемых в то время терактов против крупных чиновников. В это же время во всех крупных городах России возникли социал-демократические кружки или отделения социал-демократической партии, проповедовавшей марксистское учение (которая в дальнейшем разделилась на партии большевиков и меньшевиков). Взрыв протестного и революционного движения в 1901-1905 гг. после 15-20 лет затишья, происходивший одновременно с ростом коррупции в верхнем эшелоне власти и усилением монопольных тенденций в промышленности в конце 1890-х - начале 1900-х годов, указывают на то, что революция 1905 г. не была случайностью. Главной ее причиной был кризис коррупции, который привел к обнищанию народа и к образованию в стране огромной армии лишних людей, составлявшей порядка 30% населения (см. предыдущую главу). Все указывает на то, что этот кризис, начавшийся еще в последние десятилетия XIX века, продолжал углубляться в 1900-е годы. И надо полагать, этому способствовали те явления, которые мы видим в указанный период: рост воровства и коррупции среди крупных чиновников, монополизация рынков, авантюристическая внешняя политика царского правительства. Все это приводило к увеличению бремени, ложившегося на население, к обнищанию народа, увеличению армии лишних людей, что в свою очередь приводило к росту протестных и революционных выступлений. И таких выступлений становилось тем больше, чем более тяжким становилось это бремя. Кульминация наступила в 1905 г., когда и монополизация, и коррупция, и война, и армия безработных достигли своего максимума . Непосредственным поводом к революционным выступлениям, принимавшим в отдельные периоды 1905 года всероссийский характер, послужили события 9 января – Кровавого воскресенья. В этот день огромная мирная демонстрация рабочих из приблизительно 150 тысяч человек, шедшая с петицией к царю, была расстреляна войсками и полицией, сотни человек были убиты и ранены, а вера в царя в народе была основательно подорвана. Главным организатором шествия к царю 9 января был священник Гапон, создавший перед этим в С-Петербурге довольно большую рабочую организацию «Собрание русских фабрично-заводских рабочих С-Петербурга». Число членов этой организации, по данным Н.Рожкова, достигало к концу 1904 г. 12 тысяч человек, и она была вполне самостоятельной, независимой от какой-либо из существовавших в то время партий . Организация Гапона в первую очередь ставила себе целью улучшение положения рабочих, а также их просвещение. Но это не нравилось предпринимателям, и в декабре 1904 г. четверо активных ее членов были уволены руководством Путиловского завода, которое, как указывает историк, не скрывало того, что главной причиной увольнения являлась их принадлежность к гапоновской организации ([107] 12, с.17). Фактически речь шла о праве рабочих иметь даже такую, легальную и достаточно безобидную организацию, более безобидную, чем запрещенные профсоюзы и революционные партии: начавшиеся увольнения ее членов лишали рабочих такого права. После безуспешных попыток уладить дело и не допустить увольнения четверых товарищей, Гапон и члены его «Собрания» начали забастовку, которая благодаря массовости организации, к 7 января быстро превратилась во всеобщую, охватившую весь С-Петербург. А вслед за этим, по инициативе Гапона, было организовано шествие с петицией к царю, закончившееся столь плачевно. Демонстрация была исключительно мирной, носила характер крестного хода, народ нес иконы и портреты царя, кое-где к шествию даже примкнули полицейские. «Мы пришли, государь, - говорилось в петиции, - искать правды и защиты. Мы обнищали, нас угнетают, обременяют непосильным трудом, над нами надругаются, в нас не признают людей, к нам относятся как к рабам, которые должны терпеть свою горькую участь и молчать. Мы и терпели, но нас толкают все дальше и дальше в омут нищеты, бесправия и невежества, нас душит деспотизм и произвол… за нами, как и за всем русским народом, не признают ни одного человеческого права, ни даже права говорить, думать, собираться, обсуждать нужды, принимать меры к улучшению нашего положения. Нас поработили с помощью твоих чиновников и при их содействии… Весь народ рабочий и крестьяне отданы на произвол чиновничьего правительства, состоящего из казнокрадов и грабителей, совершенно не только не заботящегося об интересах народа, но попирающего эти интересы» ([107] 12, с.23). Далее в петиции перечислялся ряд требований к царю, включая проведение всеобщих равных выборов для избрания народного правительства, передачу земли крестьянам, прекращение войны, введение рабочих комиссий на заводах и 8-часового рабочего дня, свободу собраний, забастовок и образования профсоюзов. Хотя многие из этих требований совпадали с программными установками социал-демократов, эсеров, либералов и других политических партий, однако текст петиции, как указывает Н.Рожков, был составлен самим Гапоном и его помощниками, а не представителями этих партий. В подтверждение он помимо прочего указывает на политическую неграмотность некоторых формулировок, указывающих на авторство Гапона и простых рабочих ([107] 12, с.25). Такое совпадение требований, выдвигавшихся и ведущими политическими партиями, и полуграмотными рабочими, свидетельствует о формировании в 1905 году единого народного фронта, противостоявшего правительству и правящей верхушке. Примеры такого редкостного единодушия самых разных слоев общества в течение 1905-1907 гг. будут еще ниже приведены. В этой связи интересно также отметить, что делегация либеральных партий (в т.ч. «Союза освобождения», позднее преобразовавшегося в партию кадетов) пыталась накануне 9 января предотвратить кровопролитие и выступала в роли своего рода «лоббиста» Гапона и его организации. Ей удалось встретиться с министром юстиции Муравьевым, с товарищем (заместителем) министра внутренних дел Рыдзевского, а также с Витте, которым была вручена петиция Гапона ([107] 12, с.26). Факт данных встреч опровергает высказанную О.Платоновым гипотезу о том, что якобы накануне 9 января социал-демократы подменили или сильно подредактировали петицию рабочих для вручения царю, включив в нее «экстремистские требования», что будто бы и подтолкнуло власти на расстрел демонстрации ([93] с.201-203) . Данный факт свидетельствует о том, что если и было влияние на Гапона и его организацию, то отнюдь не только со стороны социал-демократов, но и со стороны либералов и других политических партий. Кроме того, мы не видим в петиции никаких социалистических требований (национализацию предприятий, земли и т.д.), характерных для программы-максимум социал-демократов и эсеров. Наконец, Н.Рожков, прямо указывает, что альтернативная петиция, предложенная социал-демократами, была категорически отвергнута рабочими ([107] 12, с.22). Очевидный факт, который подтвержден всем ходом событий 1905-1907 гг., состоит в том, что даже и без «экстремистских требований» социалистических партий (типа национализации земли и предприятий), те требования и пожелания, которые выдвигала сама масса народа и которые считала нормальными, были абсолютно неприемлемыми для царя и его окружения. Настолько неприемлемыми, что они даже не пожелали «соблюсти приличия». Могли же они, к примеру, принять представителей народа 9 января и взять время на «обдумывание петиции» (пусть даже, на самом деле, в целях затягивания переговоров). Вместо этого мирно шествующий народ сразу и без всяких разговоров расстреляли боевыми залпами из винтовок, используя заранее стянутые войска. С какой стороны ни посмотри, этот циничный расстрел мирной демонстрации свидетельствует о крайней степени неуважения или даже о презрении к народу со стороны царя и его окружения. Факт совершенного беззакония был подтвержден общим собранием петербургских адвокатов, которое констатировало в своей записке, что «днем 9 января без всякого законного повода стреляли, вечером рубили, а в последующие два дня просто били» ([107] 12, с.27). Таким образом, расстрел и избиение народа не ограничились несколькими залпами на Дворцовой площади (как это сегодня пытаются представить некоторые историки), а происходили по всему С-Петербургу и продолжались два дня. По данным Н.Рожкова, расстрелы демонстраций с десятками убитых произошли также в Нарвском районе, на Васильевском острове, на Шлиссельбургском тракте, у Александровского парка и т.д. Как пишет историк, по всему Петербургу массы рабочих повторяли слова Гапона, произнесенные им на месте событий: «Нет у нас больше царя!» ([107] 12, с.27, 29). Массы людей были охвачены разочарованием и негодованием. Следствием событий 9 января 1905 г. стал невиданный до того размах протестного движения. Во многих городах страны происходили политические демонстрации и стычки с полицией, в течение января забастовки охватили более 120 городов страны и 10 железных дорог ([107] 12, с.34). 8 февраля был убит эсерами ближайший родственник царя великий князь Сергей Александрович. Нарастали крестьянские восстания. Испугавшись размаха революции, царь уже в феврале 1905 г. создал комиссию по выработке положения о государственной Думе, учреждение которой было одним из требований народных масс . Съезд земских деятелей, в котором преобладали помещики, собравшийся в конце февраля, принял постановление, в котором признавал необходимость аграрной реформы. Тем временем, после некоторого спада в середине года, к осени протестное движение разгорелось с еще большей силой и достигло своего пика. Начавшиеся в сентябре массовые забастовки переросли к октябрю во всеобщую стачку: остановилось большинство предприятий, железных дорог, почта и телеграф, прекратилась торговля, в городах не стало электричества, и они погрузились в темноту. Во многих городах стихийно возникли советы рабочих депутатов, руководившие протестным движением. В сельской местности началась настоящая крестьянская война. Крестьяне во многих областях перешли к тактике тотального «выжигания» помещиков, в расчете на то, что они после этого не смогут вернуться. Имения разорялись и полностью сжигались или уничтожались, включая все жилые и хозяйственные постройки, скот и инвентарь. Всего в 1905 г. было таким образом сожжено около 2000 помещичьих усадеб или около 13% всех усадеб в стране ([107] 12, с.80-81; [205] p.123). Сожжение усадеб, указывает Н.Рожков, не было акциями отчаявшихся бедняков-одиночек, во главе движения, как правило, стояли крестьяне-середняки и за ними шла вся масса крестьян ([107] 12, с.81-82). Очень часто, пишет в своих воспоминаниях В.Войтинский, крестьяне сначала направляли помещику делегацию, которая предлагала ему подписать договор о передаче его земли крестьянской общине, если он соглашался, его имение оставляли в покое, если он отказывался, особняк и все прочие постройки сжигали, скот, инвентарь и землю делили между собой ([215] pp.60-61). Н.Рожков отмечает в 1905 году «полную изоляцию правительства, оставшегося только с кучкой черносотенцев. Забастовке сочувствовали все: даже предприниматели, фабриканты и заводчики нередко оказывали ей содействие ; учредительный съезд конституционно-демократической партии [кадетов] выразил ей сочувствие: на нем был произнесен панегирик революционной энергии и героизму рабочего класса» ([107] 12, с.72). Как указывает В.Войтинский, публика, особенно в университетах и вузах, с восторгом воспринимала сообщения об убийствах членов правящей верхушки; в студенческих общежитиях были развешаны портреты террористов, которые в глазах студентов были героями; лозунг «Долой самодержавие!» стал обычным среди всех слоев населения ([215] pp.6, 13). По данным Н.Рожкова, в забастовках в течение 1905 г. приняло участие почти 3 миллиона рабочих – большинство всех рабочих Российской империи ([107] 12, с.148). 17 октября царь выпустил манифест, в котором обещал расширение свобод и объявил об учреждении государственной Думы, избираемой народом. Высшим учебным заведениям была обещана автономия и освобождение от диктата властей. Одновременно в течение 1905-1906 гг. был принят ряд мер, призванных облегчить положение крестьян: отменены выкупные платежи, вдвое понижена арендная плата на помещичьих землях, вдвое увеличена зарплата батраков. Отмена выкупных платежей за землю, которые крестьяне выплачивали уже 45 лет, начиная с 1861 года, была слишком запоздалой мерой, так как подавляющая их часть уже была выплачена крестьянами. Тем не менее, она сделала реальностью фактическое, а не декларативное, освобождение крестьян от их прикрепления к земле, то есть окончательную отмену крепостного права. Начиная с 1906 г. крестьяне получили право свободно перемещаться по стране, не спрашивая разрешения у земств, как было раньше. Указанные меры привели к тому, что значительная часть населения (крестьяне и интеллигенция) к концу 1905 г. или началу 1906 г. успокоилась и охладела к революционной борьбе. Лишь требования рабочих (сокращение рабочего дня, введение мер против безработицы, право создавать профсоюзы, организовывать митинги и забастовки и т.д.) совсем были проигнорированы властями. Поэтому значительная часть рабочих продолжала забастовки и манифестации, которые к декабрю в Москве переросли в вооруженное восстание. Однако, судя по всему, московское декабрьское восстание спровоцировали сами власти и полиция, неадекватно применившие оружие против митингующих рабочих . Как пишет Н.Рожков, «около полуночи 9 декабря войска стреляли на углу Тверской и Садовой и в ночь с 9-го на 10-е артиллерийским огнем заставили сдаться большой митинг, где была боевая дружина эсеров, в реальном училище Фидлера около Чистых Прудов» ([107] 12, с.94). Это был первый случай, возможно, даже в мировой истории, когда против митинга, непосредственно никому не угрожавшего (поскольку он собрался в закрытом помещении), была применена войсковая артиллерия: было произведено несколько залпов прямой наводкой прямо по зданию училища, в результате которых ему был нанесен урон, а внутри его появились убитые и раненые. В тот же вечер возмущенный народ начал стихийно строить первые баррикады, что продолжилось в течение следующего дня. И лишь к вечеру 10 декабря, видя такое стихийное движение масс, революционные партии выдвинули лозунг о начале вооруженной («партизанской») борьбы. Хотя у рабочих, по оценке Н.Рожкова и В.Войтинского, было лишь несколько сотен револьверов и самодельных гранат ([107] 12, с.83), а у властей было несколько до зубов вооруженных полков и артиллерия, но бои шли с переменным успехом до 15 декабря. И лишь после прибытия гвардейского Семеновского полка из С-Петербурга революционные партии призвали прекратить восстание и убрать с улиц баррикады. Однако Пресня по какой-то причине решила продолжать борьбу – и бои там продолжались еще несколько дней. Интересны методы, применявшиеся властями при подавлении восстаний. Несмотря на то, что наиболее опасную для властей армию, возвращавшуюся из Манчжурии, удалось локализовать, разоружить и быстро распустить по домам, прежде чем там вспыхнуло восстание, войска во многих местах сочувствовали революции и были ненадежными. В армии и на флоте то там, то здесь вспыхивали восстания (на броненосце «Потемкин», на крейсере «Очаков», в Александрии, Кронштадте и в других местах). Поэтому, хотя петербургский губернатор Трепов и отдал приказ: «патронов не жалеть, холостых залпов не давать», - но власти боялись применять войска против восставших, опасаясь их перехода на сторону восстания. Поэтому, например, для усмирения матросского бунта в Кронштадте Трепов применил следующую тактику. «Рано утром, - пишет В.Войтинский, - банды местных уголовников, руководимые переодетыми в гражданское жандармами, вломились в вино-водочные магазины в разных районах Кронштадта. На улицы выкатили бочки с водкой… матросы перепились, и затем войска Трепова без боя взяли город» ([215] p.54). Что касается декабрьского восстания в Москве, где местный гарнизон считался ненадежным, то власти решили против восстания в основном применять артиллерию. Рабочие кварталы просто расстреливали из пушек, снося и уничтожая там все подряд: фабрики, магазины, дома вместе с их обитателями, сметали огнем и сами баррикады вместе с их защитниками. «Это была, - пишет Войтинский, - кульминация восстания: вся мощь войсковой артиллерии, направленная против горсти рабочих, вооруженных бесполезными пистолетами», которых к тому же на всей Пресне, по оценкам автора, было не более 200 штук для защиты оборонительной линии из баррикад длиной более 15 километров ([215] p.90) . В результате применения артиллерии в Москве было уничтожено множество частных домов и две фабрики на Пресне. Всего же за несколько месяцев революции, по данным Н.Рожкова, было убито почти 15 тысяч человек, ранено более 18 тысяч, брошено в тюрьмы 70 тысяч, 3/4 страны переведено на военное положение ([107] 12, с.101). Методы подавления властями декабрьского восстания в Москве напоминают методы подавления восстаний туземцев в британских колониях или восстаний балканских славян турками в XIX веке. Для усмирения славян турецкие войска просто начинали методично вырезать деревни одну за другой со всеми их жителями, и все остальное население, объятое ужасом, само прекращало восстание. Примерно такие же методы мы видим и в Москве в декабре 1905 года, но не против «туземцев», а против коренного населения: власти методично в течение 6 дней расстреливали город из пушек (причем, стреляли не только по рабочим окраинам, но и по районам, прилегающим к центру – по Садовому кольцу), разрушая один дом за другим и убивая ни в чем не повинных горожан ([107] 12, с.95). После этого город выкинул белый флаг – объявил о прекращении восстания; не выкинула флага только Пресня – и власти после этого сконцентрировали всю мощь артиллерийского огня на Пресне. К этому надо добавить, что дело было в начале декабря, впереди была вся зима с лютыми морозами, а тысячи ни в чем не повинных горожан вследствие артобстрела и разрушения зданий лишились жилья, не говоря уже о сотнях раненых и убитых. В последнее время историки выдвигают версии о том, что революция 1905 года в России активно спонсировалась различными внешними силами – британскими и японскими спецслужбами, «международными масонскими кругами», американскими и еврейскими миллионерами. Сам факт участия внешних сил в разжигании хаоса и бесчинств в стране и в 1905 году, и особенно начиная с 1917 года, не вызывает сомнений, далее об этом будет подробно рассказано. Но размеры этого влияния на революцию явно преувеличиваются, искажается и характер этого влияния. Так, О.Платонов утверждает, что всего из указанных выше и других источников «на революцию» в России было потрачено «не менее 50 млн. долл., огромная по тем временам цифра». Каким образом она была рассчитана, он не поясняет. При этом значительная часть этих средств, по его словам, была израсходована на вооружение, ввозившееся в страну ([93] с.192-193). Если это было бы действительно так, то на эти средства можно было вооружить огромную революционную армию, которая могла бы успешно противостоять ненадежным правительственным войскам . В таком случае непонятно, почему, по данным очевидцев и историков - современников указанных событий, у московских рабочих в момент восстания в декабре 1905 г. оказалось лишь несколько сотен револьверов. Искажается и характер событий революции 1905 г. Например, Н.Стариков пытается доказать, что вся революция дирижировалась японцами и поддерживавшими их англичанами, и пытается найти некую связь между основными событиями русско-японской войны и революции. Например, начало революционных событий он почему-то датирует с забастовки 3 тыс. харьковских рабочих, начавшейся 11 февраля 1904 г., то есть через 2 недели после начала войны. Следуя его логике, эту забастовку организовали англичане или японцы ([121] с.172). Даже если представить, что это так (что маловероятно), то в масштабах страны это событие – ничтожно, в целом же в России забастовочное движение в 1904 г. пошло на спад. Так, в 1903 г. была гигантская всеобщая забастовка, охватившая весь Юг страны (см. выше), а в 1904 г. ничего подобного не происходило. Поэтому если японцы с британцами и занимались забастовками в России, то у них это как-то совсем плохо получалось. Новый взрыв забастовок начался лишь после Кровавого воскресенья, которое было воспринято как предательство со стороны царя. По данным Н.Рожкова, в течение января 1905 г. забастовки охватили более 120 городов страны и 10 железных дорог ([107] 12, с.34). Полагаю, никаким англичанам и японцам, даже если бы они взяли бы себе в союзники еще и французов, немцев и китайцев в придачу, такое организовать было не под силу. То же касается и спада революции после октября 1905 г. – он был связан с царским манифестом 17 октября и ожиданием обещанных выборов в Думу, от которой ждали очень многого и к которым все партии (включая эсеров и меньшевиков) сразу начали готовиться. Конечно, спад революции мог отчасти объясняться и окончанием русско-японской войны 1 октября 1905 г., но вовсе не потому, что так приказали народу «иностранные дирижеры», как пытается доказать Стариков ([121] с.185), а потому что война воспринималась как совершенно ненужная и губительная для страны, и вызванная непонятными авантюрами царя и его окружения на Дальнем Востоке. Народу совсем не нравилось ехать на войну умирать в Китай ради процветания какого-то «бизнеса» царя и вельмож в Манчжурии и Корее. Как уже говорилось, требование быстрейшего окончания войны было включено в петицию 9 января 1905 г., идея поражения в войне имела массовую поддержку и в народе, и среди интеллигенции. Характер событий декабрьского восстания в Москве также ничем не подтверждает тезис историка о том, что оно было организовано из-за рубежа (не говоря уже о том, что этому нет никаких прямых доказательств). По своему характеру это – типичный стихийный анархический бунт, каких мы увидим очень много в 1917 г. (см. следующую главу). И его причиной была, скорее всего, та страшная безработица среди рабочих, которая достигла пика как раз к концу 1905 г., вызвав отчаяние, а также провокационные действия московских властей в отношении демонстрантов (см. выше). Кроме того, как указывает Н.Рожков, анархия в руководстве восстанием усилилась еще и потому, что почти весь центр, избранный Советом рабочих депутатов для руководства политической забастовкой 7 декабря, совершенно случайно был уже 6 декабря арестован полицией ([107] 12, с.93-94). А большевистское руководство уехало на конференцию в Финляндию. Вот и некому было руководить восстанием, неорганизованные кучки повстанцев были предоставлены сами себе. Другие «доказательства», приводимые Стариковым для обоснования тезиса об иностранном спонсорстве московского восстания, представляются еще более странными. «Перечень обычного вооружения [повстанцев], - пишет историк, - поражает своей пестротой. Здесь разнообразные винтовки, револьверы, браунинги», есть и современные швейцарские винтовки, есть и маузеры, и даже пулеметы. Отсюда делается вывод – боевики были великолепно вооружены, лучше полиции ([121] с.212-213). Во-первых, это не так: например, против них с самого начала активно использовали артиллерию. Во-вторых, любого человека, знакомого с организацией военного дела, пестрота вооружения поразит, как и Старикова, но совсем в другом отношении. Она как раз и означает, что не было единой организации восстания: оружие ввозилось из-за границы мелкими партиями по собственной инициативе совершенно разных людей . Кроме того, такую «армию» из нескольких сотен человек, рассредоточенную на огромной территории и имевшую два десятка видов оружия разных мастей и калибров, было совершенно невозможно централизованно обеспечить боеприпасами. Поэтому то, что так поразило воображение уважаемого историка, является доказательством его неправоты – в действительности повстанцы были вооружены из рук вон плохо и сам характер их вооружения исключает всякую централизованную организацию восстания «невидимой рукой» из-за моря. Из всех этих фактов, а также из тех, что будут приведены ниже, вытекает совсем иное: внешние силы (международная олигархия) практически не участвовали в поддержке самой революции 1905 г., то есть организованного и неорганизованного протеста рабочих и крестьян, выдвинувших конкретные экономические и политические требования царскому правительству. Вместо этого они попытались использовать нестабильную ситуацию в стране для усиления хаоса и разжигания вражды, прежде всего межнациональной. Например, как указывает О.Платонов, в одном из документов японского агента на территории России, обнаруженном при его аресте русской разведкой, содержалась информация о планах японцев передать 8 тыс. винтовок финским националистам и 5 тыс. винтовок – грузинским (при том, что в Финляндии и Грузии проживало всего лишь 3-4% населения тогдашней России), в то время как для всей остальной России они планировали передать лишь 8 тыс. винтовок – столько же, сколько для одной крошечной Финляндии ([93] с.192). И это при том, что число активных (но в основном невооруженных) участников революции 1905 г., по оценкам и Н.Рожкова, и О.Платонова было не менее 100 тысяч человек ([93] с.214). Еще один любопытный факт, подтверждающий высказанный выше тезис, вытекает из данных, приводимых А.Солженицыным, О.Платоновым и В.Кожиновым: в 1905 году самой вооруженной группой населения в России оказались евреи. Судя по приведенным ими данным, у одних только евреев Одессы в 1905 году оказалось значительно больше револьверов и иного оружия, чем у всего населения Москвы во время декабрьского вооруженного восстания 1905 года, а у евреев Киева или Житомира (составлявших незначительное меньшинство местного населения) – этого оружия было, по крайней мере, не меньше ([113] I, с.365, 382, 390, 393). Так, по имеющимся данным, в Киеве в так называемом еврейском «отряде самообороны» было 1,5 тысячи бойцов, а в Одессе – несколько тысяч ([113] I, с.365, 382, 390). Поэтому, например, в Одессе в период с июня по октябрь 1905 г. развернулись настоящие бои между евреями и полицией, с баррикадами и интенсивной перестрелкой, а также между евреями и рабочими. В одном из таких боев, по свидетельствам очевидцев, участвовала «толпа вооруженных евреев, численностью до тысячи человек» ([113] I, с.388, 393). При этом, если цели, выдвигавшиеся основной массой русских рабочих и крестьян, начиная от гапоновской программы 9 января 1905 г., и кончая программой-минимум социал-демократов и программами эсеров и кадетов, были предельно ясны и в целом между собой совпадали, то с евреями такой ясности не было. Как пишет А.Солженицын, за что именно боролись евреи в 1905 г.: то ли за национальную автономию, то ли за равные права, то ли за полные права, и в какой именно форме, совершенно непонятно; сами еврейские активисты спорили об этом друг с другом и не могли прийти к согласию. Тем более, что до этого, в 1903-1904 гг. права евреев в России были существенно расширены, а прежние запреты на проживание и на занятие должностей были отменены или существенно ослаблены ([113] I, с.354-357, 349). Можно предположить, что многие евреи в 1905 г. выступали за то же самое, за что выступало и основное население страны, то есть поддерживали требования русских рабочих, крестьян и интеллигенции. Но это плохо согласуется с действиями евреев. Так, оба историка (Солженицын и Платонов) приводят примеры массовых провокационных действий евреев, когда они, например, исподтишка убивали полицейских, оскорбляли солдат и рабочих, громили предприятия, склады, государственные учреждения. Между тем, в отличие, например, от массовых забастовок или убийств крупных чиновников и вельмож, которые являлись методом политической борьбы (и достаточно эффективным – см. приведенные примеры), убийства обычных полицейских или разгром складов и госучреждений вряд ли можно вообще считать «революционными акциями», а следует скорее рассматривать как акты бандитизма или вандализма. Так, согласно отчету сенатской комиссии, приводимому А.Солженициным, в Одессе 14 июня «толпа “человек в 300 пыталась проникнуть в развесочную [чая]… произвела несколько выстрелов в околоточного надзирателя, удерживавшего толпу от вторжения, но была рассеяна” залпом полицейского наряда. “Вскоре, однако, она снова собралась”, пошла на полицейский участок, перестреливалась с ним, также и из дома Докса “из окон и [с] балкона… было произведено в полицейских чинов несколько выстрелов”… “Довольно большая толпа евреев ворвалась во двор жестяной фабрики, засыпала [городовому] глаза табаком… при появлении полицейского наряда разбежалась, открыв огонь из револьверов, причем, из числа стрелявших, четыре еврея [перечисляются] были задержаны”; еще на одном перекрестке “из собравшейся… толпы евреев [двое] стреляли из револьверов и ранили конного стражника”; “вообще в течение всего дня 14 июня на всех почти улицах города происходили постоянные стычки евреев с нарядами полиции, во время которых евреи пускали в дело огнестрельное оружие и камни”…»; а в результате возникших беспорядков на следующий день 15 июня были частично разграблены нахлынувшей толпой, частично сгорели вследствие поджога склады с товарами в Одесском порту ([113] I, с.385-386). Разгром порта был настолько полный, что, как пишет Н.Стариков, «16 июня одесский порт представлял собой страшное зрелище: обугленные остовы зданий, несколько сгоревших пассажирских пароходов. Между ними обгорелые трупы. Много раненых, искалеченных» ([121] с.158). 18 октября, во время всеобщего ликования в Одессе по поводу царского манифеста, читаем далее в материалах сенатской комиссии (в пересказе Солженицына), «молодежь, и в особенности еврейская, с видимым сознанием своего превосходства стала указывать русским, что свобода не добровольно дана, а вырвана у правительства евреями… открыто говорили русским: “теперь мы будем управлять вами”, и также: “мы дали вам Бога, дадим и царя”. “Большая толпа евреев с красными флагами гналась” долго за двумя городовыми, один через двор и крышу бежал, другого же, Губия, эта толпа, “вооруженная револьверами, топорами, колами и железными палками, ворвавшись во двор, нашла спрятанным на чердаке и так изувечила, что он по дороге в больницу умер…”. Позже были избиты и поранены трое полицейских чинов, а у пяти городовых отобраны револьверы» ([113] I, с.391). А на следующий день, 19 октября, согласно свидетельствам самих евреев, «много оружия было роздано в одной сионистской синагоге» ([113] I, с.390). Согласно другому сенатскому отчету, в Киеве 18 октября «”евреи, набросив на памятник [Николая I] аркан, старались стащить статую императора с пьедестала”; “на другой улице евреи, украшенные красными бантами, стали оскорблять четырех проходивших мимо солдат: они на них плевали”; на Софийской площади толпа бросала камни в воинский патруль, ушибла шестерых солдат…» ([113] I, с.374). Местные власти накануне по случаю царского манифеста разрешили группе граждан под председательством некоего Шефтеля использовать здание киевской думы для «мирного митинга». Однако как только митинг начался, пишет далее А.Солженицын по материалам сенатского отчета, в думу «подвалила новая многотысячная толпа с красными значками и повязками, она “состояла из студентов и лиц разного звания, возраста, пола и состояния, причем особенно выделялись евреи”… “Мгновенно все национальные флаги, которыми, по случаю Манифеста, была украшена дума, были сорваны, и их места заняли красные и черные знамена”… в думе всю мебель разломали, из разбитых шкафов выбрасывали деловые бумаги и рвали их. Распоряжался в думе Шлихтер, по коридорам ходили “сборщики денег на неизвестные цели”. – Толпа перед думой все возбуждалась… с думского балкона успешнее всего ораторствовали Ратнер и Шлихтер. “Еврей-подмастерье кричал с балкона: «долой самодержавие»; другой, прилично одетый еврей кричал: «валяй на мясо»”; еще “другой еврей, вырезав в портрете Государя голову, высунул свою в образовавшееся таким образом отверстие, и с [балкона] думы кричал толпе: «теперь я государь»”…» ([113] I, с.374-375). «Что толкало евреев, - спрашивает А.Солженицын, - среди этих невежественно ликующих киевских сборищ, так дерзко предавать осмешке то, что еще свято простому народу?» ([113] I, с.374). Все это, пишет историк, и вызвало еврейские погромы, начавшиеся уже вечером 18 октября в Киеве и затем прокатившиеся по ряду других городов юга России: он приводит факты, показывающие, что в большинстве случаев эти погромы возникли вовсе не в результате действия полиции, а стихийно, вследствие «народной обиды» на оскорбительные действия евреев: возмущенный народ с окраин Киева собрался толпой и пошел громить еврейские магазины и дома евреев, и то же происходило в Одессе, Кременчуге, Чернигове, Виннице, Кишиневе, Екатеринославе (Днепропетровске) и других городах юга страны ([113] I, с.376-405). К такому же выводу пришли и сенатские комиссии, которые, например, писали по поводу киевских событий: «Уважение к национальному чувству народа, к предметам его почитания было забыто. Казалось, одна часть населения… не стеснялась в способах выражения своего презрения…»; «возбуждение народное, вызванное поруганием высочайших портретов, было необычайное. Некоторые из стоящих перед думой стали кричать “кто снял царя с престола?”, другие плакали». «Не нужно было быть пророком для того, чтобы предсказать, что такие оскорбления для евреев не пройдут даром», «тут же, у думы, стали раздаваться голоса, выражавшие удивление по поводу бездействия властей; кое-где в толпе послышались крики “надо бить жидов”…» ([113] I, с.375-376). Результаты этих погромов также достаточно красноречивы. Как пишет В.Кожинов, «Современный исследователь С.А.Степанов, тщательно анализировавший результаты погромов, столкнулся с еще одной “загадкой”: выяснилось, что в ходе октябрьских погромов погибли 1622 человека, и евреев среди погибших было 711 (то есть 43%), а ранены были 3544 человека, и в их числе 1207 евреев (34%)» ([57] с.254). Таким образом, большинство пострадавших от этих погромов составляли вовсе не евреи. А вот что сообщал очевидец Исаак Бабель об октябрьском погроме в Одессе: «Евреев били на Большой Арнаутской… Тогда наши вынули… пулемет и начали сыпать по слободским громилам». Комментируя эти факты, Д.Галковский писал следующее: «Ну, что же, не было погромов? Были, конечно, были. Были еврейские погромы… Вооруженные до зубов еврейские погромщики, часто в униформе, хладнокровно расстреливали… Или специально учиняли беспорядки, провоцировали русское население…» ([57] с.254). На вопрос Солженицына «Что толкало евреев?» у меня есть свое объяснение, в рамках той исторической концепции, которая была обоснована в трех книгах трилогии «Неизвестная история». По-видимому, в значительной мере эти действия были спровоцированы международной, в том числе еврейской, олигархией, которая стремилась усилить хаос и анархию, возникшие на фоне революционных событий 1905 г. – и потому усиленно вооружала евреев и подталкивала их к вызывающему поведению или организовывала провокации. И в данном случае ее действия ничем не отличались от действий любой другой олигархии, которые всегда направлены на усиление хаоса и анархии . Ну, а масса евреев, равно как и русских, страдавших в результате вспыхнувшей взаимной вражды, рассматривалась олигархией лишь как пушечное мясо, как средство для достижения своих целей. Подтверждением вышесказанному может служить еще целый ряд фактов. Так, еврейские погромы в 1905 г. произошли лишь на юге страны – там, где наиболее сильны были сионистские и другие националистические еврейские организации. В Северо-Западном крае, пишет А.Солженицын, «где евреи жили наиболее густо» - «еврейских погромов вовсе не было» ([113] I, с.400). В.Кожинов и вовсе указывает, со ссылкой на специальные исследования, что 80% октябрьских погромов произошло «на сравнительно небольших территориях, прилегающих к Киеву и Одессе», где жило менее 20% еврейского населения Российской империи ([57] с.255). Значит, дело не в «плохих евреях» и не в действиях властей, якобы организовавших погромы, а дело в том, кто подталкивал евреев в городах юга (особенно в Киеве и Одессе) к провокационным действиям и руководил еврейской массой. Другим примером такой же провокации, навязываемой сверху, может служить тон еврейской прессы в 1905 году. Как пишет О.Платонов, «даже Витте, относившийся к еврейству с большой симпатией (он был женат на еврейке), с раздражением отмечал, что “вся полуеврейская пресса, типичным представителем которой является Проппер (еврей-издатель газеты «Биржевые ведомости». – О.П.), вообразила, что теперь вся власть в их руках, а потому самозабвенно нахальничала”...» ([93] с.251). Следовательно, провокационные действия лиц, раздававших оружие в синагогах и организовывавших бесчинства, подкреплялись еще и «нахальными» статьями еврейской прессы. Не секрет, что почти вся легальная пресса в России в то время контролировалась олигархией, то есть, в случае с еврейской прессой - еврейскими промышленными и финансовыми магнатами. Какие лица конкретно стояли за всеми этими действиями, можно лишь догадываться. Например, известно, что два крупнейших международных еврейских магната – Ротшильд и Шифф – были ярыми русофобами и врагами России (они и сами этого не скрывали), известно и то, что они активно финансировали различные сионистские и националистические еврейские организации в дореволюционной России. Можно привести и другие факты, подтверждающие вышесказанное. Как писал историк С.Степанов, «11 мая 1905 года в Нежине, уездном городе Черниговской губернии [расположенном в 120 км от Киева], были задержаны Янкель Брук, Израиль Тарнопольский и Пинхус Кругерский, которые разбрасывали воззвания на русском языке: “Народ! Спасайте Россию, себя, бейте жидов, а то они сделают вас своими рабами”. Одновременно с этим в Чернигове сионисты-социалисты распространяли воззвания на еврейском языке, призывавшие “израильтян” вооружаться. В октябре 1905 года они шли на демонстрациях под знаменами с надписями “Наша взяла”, “Сион”…» ([57] с.256). Или такой пример: из воспоминаний журналиста С.Орлицкого, оказавшегося в центре одесских событий в июне-октябре 1905 г., следует, что беспорядки организовывались и координировались неким одесским «комитетом», ставившим целью создание Южно-Русской республики. Как утверждал во время встречи с ним один из «комитетчиков», Сергей Самуилович Цукерберг, комитет готовил революцию в целях отторжения от России всего Юга, включая Украину и Крым. В этих целях комитет не только спонсировал вооруженные столкновения с полицией, но и пытался координировать их с восстаниями на Черноморском флоте – на «Потемкине», «Очакове» и других кораблях ([121] с.154-169). В чьих интересах было отторжение от России всего Юга? Без сомнения, это было в интересах международной олигархии, ведшей «Большую игру» против России. Очевидно, она и спонсировала действия этого одесского «комитета» и других подобных организаций, которые и привели к погромам и беспорядкам. В этой связи можно вспомнить еще один известный факт: однажды в разговоре с Витте международный еврейский банкир Я.Шифф заявил, что если евреям не будет предоставлено равноправия в России, они произведут революцию, которая утвердит республику, которая даст это равноправие ([149] с.817). Хаос и анархия в стране в 1905 г. усиливалась действиями не только внешних сил коррупции (международной олигархии, японской разведки) но и внутренних сил. Как пишет Н.Рожков, ряд действий черносотенных организаций, устраивавших демонстрации, погромы и убийства, организовывала «крупная буржуазия». Согласно его данным, так называемый «Союз русского народа», получивший позднее неофициальное название «черная сотня», был создан уже весной 1905 года, и во главе его встали крупные помещики и магнаты: граф Шереметев, граф Олсуфьев, князь П.Трубецкой, князь Голицын, князь Урусов, Шарапов ([107] 12, с.73, 46). Деятельность черносотенцев, пишет историк, заключалась в разгоне революционных демонстраций, запугивании населения и организации погромов. Более того, некоторые действия черносотенцев в 1905 году походили на бандитизм. Например, 17 октября в Томске черносотенцы сожгли здание железнодорожного управления, затем разгромили еврейские магазины и дома; в Твери разгромили здание земской управы ([107] 12, с.74). В.Войтинский в своих воспоминаниях указывает, что отряды черносотенцев в 1905 году состояли из уголовников, вооруженных ножами и палками, которые возглавляли некие «агенты в штатском» (неясно, полицейские чины или переодетые дворяне); а один отряд черносотенцев, напавший 18 октября в Петербурге на мирную манифестацию, собравшуюся в честь царского манифеста, по словам Н.Рожкова, состоял из «торговцев Сенного рынка» ([215] p.52; [107] 12, с.74). Очень сомнительно, что подобные отряды, состоявшие из уголовников или рыночных торговцев, представляли собой группу патриотов, примкнувших к движению по идейным соображениям; за всем этим явственно угадывается сильная рука, подкупившая или отдавшая приказ местной торговой или уголовной мафии и использовавшая ее боевиков для террора против мирного населения. Состав руководства этого первого «Союза русского народа» образца весны 1905 г. (сплошь крупные помещики и магнаты) также указывает на то, кто на самом деле руководил действиями этих «патриотов». Приведенные выше факты расходятся с фактами, содержащимися в работах А.Солженицына, О.Платонова, В.Кожинова и других современных авторов. Так, Солженицын пишет, что «Союз русского народа» возник в ноябре 1905 г. «от инстинкта народной обиды» ([113] I, с.405). А Платонов утверждает, что эта организация получила официальный статус лишь 7 августа 1906 г. и во главе ее было 47 человек, преимущественно купцы и крестьяне, при этом он приводит совсем иной состав ее руководства, чем Рожков. Кроме того, цели «Союза», по его данным (уничтожение сословий, передача части помещичьих земель малоземельным крестьянам) совпадали с некоторыми требованиями революционных партий ([93] с.268, 270). Также известно, что существовало несколько разных черносотенных организаций с похожими названиями: «Союз русских людей», «Союз русских рабочих», «Всероссийский национальный союз», «Русское собрание» и т.д. Имелось и много похожих региональных «союзов»: «Партия народного порядка» в Курске, «Двуглавый орел» в Киеве и т.д. ([93] с.280) С учетом вышеизложенного, представляется вероятным, что с интервалом в полгода или год действительно могли возникнуть две разные организации с одним и тем же названием («Союз русского народа»); никакого другого объяснения столь разным фактам, приводимым историками, придумать невозможно. Как бы там ни было, несомненно одно: в рамках одного движения, называемого «черносотенным», существовало в действительности два очень разных течения. Одно из них, как видим, возникло уже в начале 1905 г. по инициативе помещиков и магнатов, имело целью борьбу с мирными демонстрациями и иными выражениями народного единства, главным образом методами террора и запугивания, и носило большей частью деструктивный характер. Другое возникло снизу (начиная с октября-ноября 1905 г.) как стихийное движение для борьбы с экстремизмом, как со стороны евреев, так и со стороны тех русских «революционеров», которые использовали революционный хаос для грабежа, сведения счетов и иных нечистоплотных целей. И основной своей задачей это движение ставило наведение порядка (в интересах всего населения), а также защиту прав русского населения, что в рамках многонационального государства, каким была Российская империя, было важной и легитимной задачей. На это указывает и результат: по данным А.Солженицына, после того как Союз русского народа окончательно сформировался как массовая организация (а число его членов доходило до 400 тысяч человек), в России не было ни одного еврейского погрома ([113] I, с.406). Как пишет В.Кожинов, «в октябре 1905 года погромы достигают прямо-таки невероятных масштабов (их, по подсчетам Д.С.Пасманика, было около 700), хотя “черные сотни” только еще “организуются”, а после того, как они “уже организованы”, происходит всего 2 или, точнее, 3, погрома (начиная с 1907 года погромов уже вообще не было…» ([57] с.250). Двойственный характер черносотенного движения сохранялся и в последующие годы. Например, как указывает О.Платонов и другие авторы, многие местные черносотенные дружины, сформированные снизу и состоявшие из простых крестьян или казаков, занимались просто охраной порядка и противодействием экстремизму, незаконному бизнесу и иным правонарушениям, то есть играли роль народных дружин. В других же случаях, по данным самого историка, имели место совсем иные отряды черносотенцев, сформированные сверху, которые, например, вламывались на собрания студентов и разгоняли их резиновыми дубинками, или состояли при некоторых заводах и фактически являлись частной «полицией» промышленных магнатов, помогая им в борьбе с «революционными настроениями» среди рабочих ([93] с.276-278). Убийство черносотенцами лидера думской фракции кадетов Герценштейна в 1906 г. тоже совсем не вписывается в образ «патриотов» и «народных дружинников». Судя по всему, оно также было инспирировано магнатами и помещиками: как будет показано далее, именно кадеты в первой Думе предложили наиболее внятную программу отчуждения помещичьих земель в пользу крестьян, и чуть было не убедили царских министров и самого царя принять эту программу. Герценштейн был автором и наиболее активным пропагандистом этой аграрной программы ([215] p.108), поэтому для помещиков он был в 1906 году одним из главных врагов. Эта двойственность черносотенных и иных организаций дореволюционной России, называвших себя «патриотическими», была обусловлена тем глубоким кризисом, в котором находилась вся страна и все общество, той огромной пропастью между интересами большинства населения и интересами той небольшой кучки, которые в основном и защищало государство в царствование Николая II. Патриотические организации, ставившие перед собой цель охраны порядка и защиты интересов русского народа, неизбежно использовались правящей кучкой совсем в иных целях - для защиты интересов этой кучки и для еще большего угнетения русского народа. Вряд ли это нравилось самому народу, вошедшему в низовые черносотенные организации. Надо полагать, именно поэтому, как пишет Солженицын, «через несколько лет после загасания революции 1905 Союз Русского Народа… бесславно растаял». Сам он также признает двойственность черносотенного движения и мнения о нем, существующего среди историков: одно мнение - как о реакционной организации, созданной помещиками и крупными капиталистами, другое мнение - как о патриотической народной организации, противодействовавшей экстремизму ([113] I, с.406-407). В действительности, как будет показано далее, эта двойственность была характерна не только для черносотенных организаций, а фактически для всех партий и движений, рожденных Революцией (включая партии кадетов, эсеров, меньшевиков, большевиков и т.д.). Олигархия, силы внутренней и внешней коррупции, стремились внедриться во все революционные партии и во все патриотические движения, поставить их под свой контроль, подкупить их руководство и поставить во главе своих ставленников. Среди всех партий и движений, рожденных в эпоху Революции, мы увидим в дальнейшем примеры подобного разлагающего влияния и увидим группы людей, являвшихся ставленниками внутренней и международной олигархии. 18.3. Провал думской аграрной реформы в 1906-1907 гг. Несмотря на жестокое подавление властями восстания в Москве и других городах, а также крестьянских восстаний, царский манифест 17 октября 1905 г. вызвал радужные ожидания и даже ликование среди значительной части интеллигенции. Многие ожидали, что, согласившись на формирование выборной Думы, царь непременно должен будет прислушиваться к ее мнению. Однако в последующем их ждало жестокое разочарование. В то время как шла подготовка к выборам и сами выборы в Думу, царь выпускал все новые и новые указы и законы, ограничивавшие ее функции или полностью их у нее отнимавшие. Например, как пишет Н.Рожков, указом от 8 марта 1906 г. были сведены к нулю бюджетные права Думы, а серией законов от 23 апреля Думу отстранили от участия во внешнеполитических, военных и других делах ([107] 12, с.122). Кроме того, решением от 20 февраля 1906 г. царь создал Государственный совет, составленный из крупных помещиков, магнатов, высшего духовенства и видных чиновников, который имел такие же права, как и Дума. Таким образом, и без всякой революции олигархия получила то, о чем ранее давно мечтала – олигархический совет при царе. Что касается Думы, «дарованной» народу царем под влиянием революции, то не успела она еще первый раз собраться, как ее права были сильно урезаны. Сама система голосования в первую и вторую Думу, и тем более в третью и четвертую Думу, очень сильно отличалась от того, что принято считать демократией или народным представительством. Один голос помещика или дворянина на выборах приравнивался к десяткам или даже сотням голосов крестьян и рабочих. Поэтому левые партии (эсеры, социал-демократы) и крестьянские депутаты (трудовики), пользовавшиеся поддержкой абсолютного большинства населения, получали меньшинство мест в Думе. По оценке В.Войтинского, если бы в России было введено равное избирательное право для всего населения, то левые на выборах во вторую Думу в 1907 г. получили бы 75-80% мест, остальные места достались бы центристам (умеренным трудовикам и кадетам), а правым партиям, партиям «старого порядка» (октябристам и прочим партиям крупной буржуазии, помещиков и дворян) не досталось бы ни одного места в Думе ([215] p.129). В действительности же все получилось наоборот: партии «старого порядка» в первой и второй Думе имели порядка 20% мест, а совместно с центристскими партиями и депутатами имели большинство мест в Думе; левые же оказались в меньшинстве. Однако даже при таком составе первой и второй Думы, далеком от реальной демократии, среди большинства ее депутатов сформировался консенсус по некоторым ключевым вопросам, в частности, по аграрному, что, как уже было сказано, объясняется одним простым фактом – требования народа, особенно крестьян, были понятны и вызывали полную поддержку со стороны подавляющего большинства населения (разумеется, за исключением помещиков). В основе такого всенародного консенсуса лежало понимание того, что крестьяне, особенно в центральной России, были жестоко и несправедливо обмануты при проведении реформ Александра II. Причем, обмануты трижды: во-первых, их заставили платить за землю в 2-2,5 раза больше, чем следовало из ее нормальной стоимости, во-вторых, им установили земские и иные налоги в несколько раз более высокие, чем для помещиков, в-третьих, у них отобрали и передали помещикам так называемые «отрезки», которые в руках последних превратились в монопольные права на землю и в одну из форм чудовищного издевательства и грабежа крестьян. Выше уже говорилось о том, что из себя представляли эти «отрезки». Но для читателей, не представляющих себе деревенской жизни, можно привести следующее сравнение. Представьте, что какой-то олигарх выкупил землю, непосредственно прилегающую к подъезду Вашего дома, огородил ее забором, и теперь каждый житель этого дома всякий раз за проход в свой собственный дом и за выход из него должен платить деньги – или должен заплатить не деньгами, а какими-то услугами или работой. Вы можете сказать – так не бывает, это же полное издевательство над людьми, невозможное в цивилизованном обществе. Да, в современной жизни так не бывает (и то, смотря где), а в дореволюционной России крестьяне подвергались подобному издевательству все полвека, прошедшие со времен реформы 1861 года. «Выжигание» помещиков всем миром, всей общиной, начавшееся в 1901-1903 гг., и продолжившееся с особой силой в 1905 г. и затем в 1907-1908 гг. и последующие годы, было вовсе не случайным. Оно свидетельствовало о крайнем возмущении крестьян и об их беспредельной ненависти к помещикам, которые возникли не на пустом месте, а накапливались уже полстолетия. «Отрезки» были не только издевательством над крестьянами и источником их бедствий и разорения, но они мешали нормальному развитию села, так как помещики могли, например, заблокировать дорогу (см. выше) и подорвать любое новое начинание в деревне. Именно ввиду указанных причин необходимость передачи «отрезков» крестьянам была очевидна для всех основных политических партий: как левых, так и центристских. Например, аграрная программа-минимум большевиков вплоть до декабря 1905 года как раз и заключалась в передаче «отрезков» крестьянам – это было важнейшим и по сути дела единственным пунктом их программы ([107] 12, с.107). Правда под влиянием революционных событий 1905 года аграрная программа и большевиков, и других левых партий сделалась более революционной – в нее были включены требования безвозмездной передачи всей помещичьей земли крестьянам. Но центристские партии и депутаты первой Думы, получившие в ней особенно большое число голосов (ввиду бойкота Думы большевиками) не настаивали на безвозмездной передаче помещичьих земель. Их требование сводилось к выкупу всех или большей части помещичьих земель государством с выплатой помещикам справедливой рыночной цены, и затем – передачу этих земель малоземельным крестьянам на льготных условиях. За счет такой нехитрой операции можно было решить и проблему «отрезков», монопольных прав на землю, и проблему малоземельных и обнищавших крестьянских хозяйств, число которых за счет предлагаемых мер можно было значительно сократить. Одновременно предлагалось осуществить и другие меры, направленные на повышение производительности и рентабельности крестьянских хозяйств. Именно таким было основное содержание той программы аграрных реформ, которую разработала думская фракция кадетов в первой Думе и которая была затем воспроизведена ими почти без изменения во второй Думе. Очень близкой к этой программе была и аграрная программа трудовиков. И если учесть, что кадеты и трудовики имели в первой думе почти 2/3 мест (в том числе кадеты – почти 40% мест), то эта программа отражала мнение абсолютного большинства всенародно избранной российской Думы. Как образно охарактеризовал эти предложения Н.Рожков, кадеты своим аграрным проектом предлагали «пожертвовать “диким помещиком” для торжества капиталистического сельского хозяйства». Однако, продолжает историк, «”дикий помещик” не хотел допустить, чтобы им жертвовали, и правительство, на него опиравшееся в значительной степени, не могло поэтому принять кадетский проект и в особенности принцип принудительного отчуждения частновладельческих [помещичьих] земель» ([107] 12, с.128, 133). В действительности в 1906 году мнения в правительстве разделились. Испугавшись революции и страшных помещичьих погромов, не прекращавшихся весь 1905 год, ряд высокопоставленных чиновников убеждал царя пойти на уступки народу и согласиться на принудительный выкуп хотя бы половины помещичьих земель с передачей малоземельным крестьянам. Подобного мнения придерживались, например, даже такие реакционеры, как петербургский градоначальник Трепов и московский градоначальник Дубасов, «прославившиеся» своими расправами над революционерами и над мятежной Москвой. Как указывает Н.Рожков, по инициативе Трепова были уже начаты переговоры с кадетами об их вхождении в правительство, а министр земледелия Кутлер подготовил проект принудительного отчуждения части помещичьих земель ([107] 12, с.121, 128). Параллельно ему Витте подготовил аналогичный проект, который также был представлен на обсуждение ([93] с.305). Как видим, царское правительство в 1906 г. имело реальный шанс сделать важный шаг навстречу чаяниям крестьян и навстречу социальному и политическому согласию в обществе, с учетом того, что все без исключения массовые политические партии поддерживали кадетский аграрный проект . Если бы этот шаг был сделан, возможно, отпала бы и необходимость в продолжении жестких репрессивных мер, которые были предприняты для подавления революции в течение 1905-1910 гг. Однако этот шанс был упущен в результате вмешательства П.Столыпина – саратовского губернатора и крупного помещика, который был, без сомнения, очень сильной личностью, способной заставить царя и колеблющееся правительство изменить свою точку зрения. Именно он, указывает Рожков, отговорил Николая II от включения кадетов в правительство и от принятия их аграрной реформы и сам в дальнейшем возглавил правительство ([107] 12, с.128). Все это привело к конфликту между Думой и правительством и к разгону первой Думы в ночь с 8 на 9 июля 1906 года: основной причиной разгона Думы явились именно разногласия по аграрной программе кадетов, поддерживаемой абсолютным большинством членов Думы, но не принятой правительством Столыпина ([107] 12, с.134). Разумеется, Столыпин опирался не только на свое собственное мнение, но и на мнение помещиков. Как указывает О.Платонов, в январе 1906 г. состоялся съезд губернских и уездных предводителей дворянства (то есть крупных помещиков), который сформулировал свои основные требования к будущей аграрной реформе. Одним из принципиальных требований этого съезда был отказ от передачи «отрезков» и любой другой помещичьей земли крестьянам. К решениям этого съезда мы далее еще вернемся, теперь же важно отметить то, что Столыпина съезд выдвинул в качестве своего кандидата в правительство страны, поставив ему условие, что он будет выполнять решения, принятые этим съездом крупных помещиков ([93] с.304-306). Итак, мы видим, что за силы на самом деле возвели Столыпина на вершину власти, и в чьих интересах он правил страной в период с 1906 по 1911 гг.: в интересах самых жадных помещиков, не готовых из-за своей жадности ни на какие уступки ради развития своей страны и уменьшения бедствий ее народа. Как величайшее лицемерие поэтому можно рассматривать сказанные им однажды публично слова: «Нет предела тем улучшениям, облегчениям, которые я готов предоставить крестьянству…» ([93] с.303). Лицемерие этих слов Столыпина, можно сказать, подтверждено документально – съезд предводителей дворянства в январе 1906 г. вполне официально поставил для него этот предел, выше которого он ни при каких обстоятельствах не мог ничем помочь крестьянам. Но самое худшее было не в его лицемерии. Столыпин, в конце концов, принял удар на себя и за это поплатился – он стал в глазах всего общества врагом народа, на него было совершено множество покушений, которые, в конечном счете, закончились его убийством в 1911 г. Худшее состояло в том, что, отговорив слабого Николая II от принятия аграрной программы кадетов, то есть того минимума, на котором настаивало все общество, включая даже реакционнейших чиновников и министров, он «подставил» самого царя. Та пропасть между царем и обществом, которая уже существовала и которая стала еще шире после манчжуро-корейской авантюры Николая II и после событий Кровавого воскресенья, теперь, благодаря «стараниям» Столыпина, была еще более расширена и углублена. «Царь, - писали в своей прокламации думские депутаты на следующий день после разгона Думы, - оказался не с Думой, а с великими князьями, министрами, генералами и богатейшими помещиками…» ([107] 12, с.137). И это с великим сожалением осознавало все общество, весь народ, даже та его часть, которая традиционно поддерживала царя. Не только левые партии (социал-демократы, эсеры), не только кадеты, но даже трудовики Думы, представлявшие интересы основной середняцкой массы крестьян, теперь, как указывает Войтинский, были убеждены в том, что «царь и его правительство объединились с помещиками против крестьян и с богатыми против бедных» ([215] p.108). В этом – одна из важных причин свержения царя спустя 10 лет, в феврале-марте 1917 г. После того как от Николая II отвернулось все образованное общество, и он потерял доверие народа, он не стал нужен и тем, кто прятался за его спиной – помещикам, магнатам и придворной камарилье, которые без сожаления и даже с радостью от него избавились. И значительная часть вины за это, без сомнения, лежит на Столыпине. Столь же велика его вина за тот страшный кризис, который поразил Россию в дальнейшем, начиная с 1917 года. Во второй книге трилогии было показано, что успех развития сельского хозяйства в Англии и США был, прежде всего, обусловлен тем, что была решена проблема крупного помещичьего землевладения. В Англии его уничтожили еще Тюдоры в XVI веке: они конфисковали все баронские земли и распродали их мелкими лотами, создав массу средних собственников – составлявших в течение нескольких веков основу благополучия Англии. В США в течение всего XIX века фермерские союзы и прогрессивные политики и президенты боролись с попытками аккумулирования крупной земельной собственности – и эта борьба была успешной. Можно сказать, это была та основа, без которой все остальные мероприятия в аграрном секторе, какими бы гениальными они не были, не имели существенного значения. Необходимо было устранить возникновение монопольных прав в сельском хозяйстве (которые неизбежно возникают при крупном землевладении), и в Англии и США эта задача была успешно решена. Россия же свой шанс упустила – шанс, который мог существенно ослабить силу грядущего кризиса и изменить его исход. Что касается самих аграрных реформ Столыпина, то они имели весьма ограниченный характер, и даже не совсем ясно, привели ли они вообще к какому-то положительному результату. Анализом этих реформ занимался сам профессор Н.Рожков, который по свежим следам опубликовал на этот предмет отдельную работу. Так что мы можем ознакомиться с результатами столыпинских реформ в изложении одного из главных экономистов и специалистов по аграрным вопросам того времени. Рожков указывает, что Столыпин а) пытался устранить проблему «отрезков» и чересполосицы посредством землеустройства – то есть посредством перекройки существующих участков крестьянских и помещичьих земель; б) он осуществлял программу переселения крестьян на новые земли – в Сибирь. По пункту а) столыпинское землеустройство приводило к некоторым улучшениям – проблему «отрезков» удавалось решить, в результате происходило улучшение в положении крестьянских хозяйств, росли урожаи и т.д. Но землеустройство осуществлялось крайне медленно. В отличие от быстрого передела помещичьих земель, предлагавшегося кадетами, которое можно было осуществить в течение года, столыпинская программа землеустройства за 10 лет (1906-1915 гг.) смогла охватить лишь 19% крестьянских хозяйств, до 81% крестьян реформа так и не дошла. По пункту б) в Сибирь было переселено 3,4 млн. крестьян, их положение улучшилось. Но естественный прирост крестьянского населения за эти годы опережал темпы отъезда крестьян на новые земли, поэтому это переселение ничего не решало – ни проблемы малоземелья, ни проблемы огромной армии «лишних людей» среди крестьян в европейской части России. Более того, как указывает Н.Рожков, ссылаясь на результаты своего исследования, реформы Столыпина и не были ориентированы на то, чтобы бороться с малоземельем и проблемой «лишних людей». Результатом проведения землеустройства и выделения крестьянам земли из государственного фонда было не уменьшение числа бедняков и малоземельных крестьян, а даже его увеличение (с 14 до 16%). Увеличивалось и число богатых крестьян (с 16 до 26%). Зато значительно сокращалось число крестьян-середняков (с 70 до 58%) – того слоя, который до этого составлял основу социальной стабильности русской деревни ([107] 12, с.154-158). К таким же и даже еще худшим выводам пришли и другие исследователи. Например, как пишет С.Кара-Мурза, со ссылкой на моделирование, проведенное В.Рязановым, «без реформ Столыпина, социальная структура деревни в 1912 г. была бы такой: бедняки – 59,6%, середняки – 31,8%, зажиточные крестьяне – 8,6%. Реально в ходе реформы соотношение стало 63,8:29,8:6,4. Заметный социальный регресс. Если бы столыпинская реформа продолжалась еще 10 лет, как и было предусмотрено, то социальная структура ухудшилась бы еще сильнее, до 66,2:28,1:5,5» ([51] с.29). Итак, анализ фактических результатов реформ Столыпина, проведенный профессором Рожковым и другими исследователями, дает нам вывод, из которого вытекает основное их содержание. Основной смысл этих реформ заключался вовсе не в решении крестьянского вопроса в деревне. Как видим, даже скромный по своим результатам процесс землеустройства мог при принятых темпах завершиться лишь через 50 лет (а вовсе не через 20 лет, как утверждал сам Столыпин). Но главным результатом этого процесса было создание относительно небольшого слоя зажиточных крестьян в деревне (кулаков), на который и хотели опереться помещики, обезопасив себя от будущих крестьянских погромов. Ради этого уничтожению подверглось и то, что пытались поддерживать и усиливать цари-государственники Николай I и Александр III – крестьянская община. Уничтожение крестьянской общины было еще одним «наказом», данным съездом предводителей дворянства Столыпину в январе 1906 г., обязательным условием, поставленным ему крупными помещиками при его выдвижении в правительство. Испугавшись аграрных погромов 1905 года, в которых крестьянские общины сыграли ключевую роль, помещики решили эти общины уничтожить совсем. «Российское дворянство, - пишет О.Платонов, - поставило себя выше национальных интересов России, в который раз проявив сословный эгоизм. Вместо того, чтобы пойти на определенные уступки крестьянам, вернув им хотя бы часть земли, отрезанной у них во время реформы 1861 года, дворяне решили отвести удар от себя за счет ликвидации общины… Произошел настоящий сговор между представителями помещичьего класса и Столыпиным, разгорелся отчаянный торг, во время которого были согласованы условия поддержки Столыпина Советом объединенного дворянства. Ценой этой поддержки стала русская община» ([93] с.305-306). Почему уничтожение общины в условиях той дореволюционной России было очень опасным и вредным шагом? Чтобы лучше это понять, можно вспомнить тот сценарий, по которому происходили гражданские войны в Древнем Риме эпохи поздней республики. Римские армии, воевавшие в разных частях Средиземноморья, набирали в свои ряды италийских крестьян, составлявших основную массу населения Италии. За те годы, пока крестьяне воевали, их хозяйства приходили в упадок и их семьи разорялись. Было множество случаев (о них пишут античные авторы), когда сельские кулаки или торговцы, пользуясь беспомощностью крестьянских семей, оставшихся без мужчин, просто выгоняли их на улицу и захватывали их землю и имущество. До солдат доходили эти слухи, и чем дольше они воевали, тем сильнее у них накапливалась обида за постигшую их и их семьи несправедливость. Наконец, обида достигала такой степени, что они требовали от своих полководцев вести их на Рим, захватить там власть и дать им землю – как вознаграждение за годы, проведенные на войне. И тогда римские легионы шли на Рим и сражались с другими римскими легионами – полководцы сражались за власть, а солдаты сражались за обещанную им землю. Именно по такому сценарию проходили гражданские войны 80-х годов до н.э. с участием Суллы: его солдаты, устав воевать на Востоке, требовали дать им землю - когда Сулла победил в гражданской войне и стал диктатором, он выполнил обещание, дав землю всем своим солдатам (частично за счет земель убитых им крупных землевладельцев). В 40-е годы до н.э. с тем же обещанием (дать землю) повел своих солдат, уставших воевать в Галлии, на завоевание Рима Цезарь. Разбив своих врагов и захватив власть, он начал раздавать солдатам земли, но не успел – его убили сенаторы. Тогда неудовлетворенные солдаты примкнули к новым вождям, обещавшим выполнить волю Цезаря – к Октавиану Августу и Антонию. Так начался еще один цикл гражданских войн, закончившихся победой Августа. Тот свято выполнил волю Цезаря – убил более 2000 римских сенаторов и богатых землевладельцев, отобрал у их семей земли и раздал их солдатам. Так в течение полувека не утихала гражданская война: полководцы сражались за власть, а солдаты сражались за землю. И тысячами летели головы римских помещиков (Подробнее см.: [65] глава I). Русским помещикам, прежде чем уничтожать общину накануне 1917 года, следовало бы почитать римскую историю. Потому что община обладала уникальным свойством. Во время войны, куда отправляли некоторых членов общины, оставшиеся брали на себя обязательство помогать их семьям и содержать их. Поэтому воевавшие на фронте солдаты могли быть спокойны за свои семьи и за то, что они не умрут с голода и что у них не отберут их участок земли. Когда общины не стало, не стало и этой защиты. Согласно оценке Н.Рожкова, процесс уничтожения общины, запущенный Столыпиным в 1906 г., уже к 1913 г. привел к тому, что 2/3 крестьянских дворов в стране вышли из общины и стали единоличниками ([107] 12, с.158). Параллельно этому проводилась политика отселения крестьян из деревень на хутора – в дома, одиноко стоящие посреди поля. Несколько миллионов крестьян в европейской части страны, благодаря Столыпину, стали хуторянами. Но крестьяне-единоличники были совершенно беззащитны перед любым произволом: со стороны торговца, кулака, помещика, неурожая. Что касается хуторян, то они вообще были беззащитны против любой шайки грабителей. И уж совсем беззащитными были их семьи во время войны, когда оставались без мужчин. Поэтому при возникновении любой крупной войны катастрофа в деревне (в виде классовой войны) была неизбежна – и эта катастрофа, в конечном счете, неизбежно должна была обернуться и против помещиков, организовавших развал крестьянской общины. Признаки этой все обострявшейся классовой войны в деревне появились уже при Столыпине, как первый результат его действий по развалу общины: неожиданно начались поджоги хуторов и крестьянских домов по всей России. Только в 1909-1910 гг. было официально зарегистрировано полицией 11000 (!) таких поджогов [3]. Как говорится, когда Бог хочет кого-то наказать, он сначала лишает его разума – это о русских дворянах и о Столыпине. А между тем, неизбежность будущего военного столкновения России с Германией или Австрией (или с обеими) должна была быть очевидной уже в 1906 году. Германия вела себя нагло, как молодой задира, уверенный, что он сильнее всех. Строила огромный флот, увеличивала армию. В стране росла популярность милитаристских партий и организаций, призывавших к войне. Печатались и распространялись карты, на которых почти вся европейская часть России была показана как территория Германии и Австро-Венгрии. В 1905 г. едва не началась война (из-за Марокко) между Германией и Францией – Россия, будучи союзницей Франции, была бы неизбежно втянута в войну против Германии. Этот марокканский кризис затем опять повторился в 1911 г., и лишь чудом удалось избежать войны – Франции пришлось ради этого отдать Германии часть своих колоний в Африке . Другой союзник России по Антанте – Британия – имел еще более острые разногласия с Германией. В 1902 г. Германия начала строительство железной дороги Анкара – Багдад, что вело к усилению ее влияния на весь регион Малая Азия – Ближний Восток - Ирак и к ослаблению влияния Британии, считавшей этот регион своей вотчиной. Германия все активнее влезала и в Китай, где раньше Англия была полновластной владычицей, все более вытесняла английские товары с мировых рынков. В Англии нарастал антигерманский психоз, массовыми тиражами выходили книги, описывающие, как будет развиваться будущая война с Германией. Сама Россия имела постоянный внешний источник конфликта с Германией и ее союзницей Австро-Венгрией – Балканы, где Россия продолжала политику поддержки славянской государственности. В 1908 г. Россия чуть было не вступила в войну с Австро-Венгрией и Германией из-за событий в Боснии и Герцеговине. Несмотря на оскорбления в адрес России со стороны Германии и Австро-Венгрии, Столыпин уговорил царя не предпринимать ответных демаршей. Россия «утерлась» и стерпела обиду, несмотря на возмущение патриотической печати. Но сколько можно было терпеть выходки задиристого хулигана? Рано или поздно все равно пришлось бы с ним драться, даже против своей воли. К тому же уже имелся опыт русско-японской войны. Япония напала на Россию первой и без всякого предупреждения, а почему Германия должна была действовать иначе? В 1914 году так и произойдет – Германия первой объявит войну России. Война с Германией чуть было не началась и в 1912 году, после начала балканских войн. Как пишет Н.Рожков, «во время балканских войн 1912 г. [германский император] Вильгельм II предлагал России устроить “пробу сил”» ([107] 12, с.223). Опять лишь чудо позволило благоразумным политикам в самой Германии и в России взять верх над «партией войны» и в последний момент предотвратить взрыв. Как видим, практически каждый год в период с 1905 г. по 1913 г. происходили какие-то инциденты между странами Антанты (Франция, Россия, Британия) и странами германского союза (Германия, Австро-Венгрия), и каждый из этих инцидентов мог привести к войне. Можно сказать, все эти годы Европа балансировала на грани между войной и миром, и война становилась все более неизбежной. О чем должен был думать государственный деятель, который в преддверии неизбежной войны, дыхание которой все явственнее ощущалось, разваливал то, что укрепляло социальный мир среди 85% жителей его страны (крестьянства), и сознательно разжигал среди них социальную вражду? В Германии и Англии поступали наоборот – там накануне войны и после ее начала срочно вводили меры, которые Н.Рожков называет «военным социализмом» ([107] 12, с.240-242). В сущности, они заключались в том, что государство обуздало жадность предпринимателей и помещиков, заставило их поступиться частью своих прибылей и начать действовать в интересах общества и населения. В Англии еще раньше: в течение 1906-1911 гг., - был проведен целый ряд глубоких социальных реформ, суть которых заключалась в том же самом (см.: [65] п. 15.3). Все это помогло этим странам, особенно Англии, пережить Первую мировую войну. В России же все было наоборот – ради удовлетворения жадности помещиков правительство Столыпина уничтожало даже те веками выработанные механизмы, которые поддерживали в стране социальный мир. Большинство дворян к моменту начала Первой мировой войны (1914-1918 гг.) внезапно начало осознавать высказанные выше простые истины – но было уже слишком поздно. Как писал Н.Рожков, дворяне «с болью в сердце шли на войну и предвидели в результате ее неизбежную революцию» ([107] 12, с.191). В начале 1914 года, когда угроза близкой войны уже витала в воздухе, видный государственный деятель Дурново с тревогой указывал правительству, что в случае начала войны с Германией, которая неизбежно примет затяжной характер, в стране может произойти социальная революция: социалистические партии выдвинут в качестве лозунга «черный передел» (отъем помещичьих земель), армия, состоящая из крестьян и «охваченная в большей части стихийным общим крестьянским стремлением к земле, окажется слишком деморализованной», государство не в силах будет сдержать «расходившиеся народные волны», и Россия «будет ввергнута в беспросветную анархию, исход которой не поддается даже предвидению» [8]. Уже через три года это предсказание Дурново полностью сбылось. Чем же объяснить такую неожиданную популярность Столыпина, возникшую в конце XX – начале XXI вв.? О нем выпущено множество книг, создано телепередач, в 2008 году его выдвинули в качестве одного из претендентов на звание «Имя России». Слава Богу, при окончательном голосовании победил не он, а Александр Невский (Столыпин занял второе место), а то ведь пропаганда в СМИ (и манипуляции при электронном голосовании) может творить чудеса! Смешно сказать – россияне в 2008 г., как говорится, ни сном, ни духом не ведавшие о том, что из себя представлял Столыпин и его реформы, чуть было не отдали ему предпочтение как самому выдающемуся деятелю за тысячелетнюю историю России! Если взять любую книгу о Столыпине, публикуемую сегодня, то мы обнаружим, что она наполнена какими-то непонятными и ни о чем не говорящими фактами из его биографии, цитатами, сборниками его речей, и нет никакого серьезного анализа его деятельности в аграрной области, которая, тем не менее, восхваляется. Например, в книге С.Степанова «Столыпин. Жизнь и смерть за Россию» 2009 г. издания из 430 страниц книги 76 страниц (то есть почти 20%) занимают выдержки из речей Столыпина, 237 страниц (55%) посвящены описанию обстоятельств его убийства в 1911 г., немалая часть книги посвящена его детству и юношеству. Аграрному вопросу, являющемуся ключевым для оценки его деятельности в такой аграрной стране как Россия, посвящено лишь 16 страниц (менее 4%), из которых значительную часть занимают цитаты и общие рассуждения о том, какие недостатки были у общинного сельского хозяйства дореволюционной России. Из книги неясны ни суть разногласий Столыпина и Думы (первой и второй) по аграрному вопросу, ни даже что из себя представляли «отрезки» (хотя они упоминаются), и почему все партии так настаивали на их передаче крестьянам. Практически отсутствует анализ реальных результатов столыпинских реформ в аграрной области, из всех имеющихся цифр на эту тему во всей объемистой книге читателю предлагается лишь одна цифра – число крестьян, переселенных в Сибирь. Не сказано о том, чьи интересы представлял Столыпин, январский (1906 года) съезд губернских и уездных предводителей дворянства, выдвинувший его в правительство, даже не упоминается. И такое повторяется практически во всех выпущенных книгах о Столыпине. При этом о нем везде неизменно говорят как о человеке, который «строил новую Россию», который «пытался спасти страну» и твердо противостоял «обезумевшему обществу», обуянному «революционным угаром». Создается миф о «герое» и «необыкновенном патриоте», совершенно непонятно на чем основанный. Если вспомнить, с чего это восхваление Столыпина началось, то, судя по всему, началось оно с выхода книги А.Солженицына «Август Четырнадцатого» (вошедшей в его сборник «Красное колесо»). Но надо иметь в виду, что книга эта является не историческим (в отличие от ряда других его работ), а художественным произведением, в котором автор имеет право высказывать все, что считает возможным, даже откровенные выдумки и фантазии. Никакого глубокого анализа результатов деятельности Столыпина, особенно в аграрной области, в этой книге нет, да это и не требуется для художественного произведения. У меня лично сложилось впечатление, что Солженицын, когда писал эту книгу в 1960-е – 1970-е годы, думал не столько о Столыпине, сколько об окружавшей его советской действительности. И в книге нарисовал некий мифический образ реформатора-рыночника – то ли Косыгина, то ли кого-то еще – который пришел в правительство и начал рыночные реформы. В то время это был очень распространенный прием – такой эзоповский язык брежневской эпохи. Приходите Вы, к примеру, смотреть спектакль «Добрый человек из Сезуана» в московский театр на Таганке и думаете, что Вам там расскажут что-то из истории Китая. А на самом деле – не тут-то было: за событиями, происходящими в Китае, Вы сразу же узнаете окружающую Вас сегодня действительность и слышите со сцены прозрачные намеки на те проблемы, которые Вас сегодня окружают. Не исключено, что и Солженицын в 1960-е – 1970-е годы хотел использовать образ Столыпина в тех же целях – в целях пропаганды рыночных реформ и отказа от тупоголовых попыток строить никому не понятный коммунизм. Я абсолютно не против рыночных реформ, если они продуманны и своевременны, но при чем здесь Столыпин? Что за новый миф об этом человеке сегодня пытаются насадить, миф, ни на чем реально не основанный? Анализ результатов его деятельности показывает, что его реформы не могли привести Россию ни к какому фермерскому пути, а могли привести только к страшному социальному взрыву, который и произошел в 1917 году. Что же касается его красивых фраз о фермерском пути и о новой России, то в нашей стране, к сожалению, всегда было много людей, умеющих произносить красивые фразы – и только. Именно поэтому настоящая книга построена на одном главном принципе, которого я неукоснительно придерживаюсь – имеют значение только дела исторических персон, слова их, не подкрепленные делами, не имеют никакого значения. Выше уже приводились примеры публичного лицемерия Столыпина. Из той же серии – его часто цитируемое высказывание о том, что за 20 лет его реформ Россия преобразится и станет неузнаваемой. Как следует из анализа результатов его реформ, и сам это срок (20 лет), и обещание преобразить страну по сути являются ложью и ни на чем реальном не основаны. Даже столыпинское землеустройство (которое крестьяне называли «землерасстройством»), могло при заданных темпах завершиться не через 20, а лишь через 50 с лишним лет. То есть, в то время когда в СССР уже запускали первый спутник и начинали осваивать космос, царские аграрные чиновники все еще занимались бы ликвидацией «отрезков», порожденных реформой 1861 года. Прочие результаты его «землерасстройства» были близки к нулю и никакого коренного преобразования страны вызвать не могли; зато огромен был ущерб от других его действий – развала крестьянской общины, насаждения классовой вражды в деревне, упущения шанса общественного согласия, подрыва доверия к царю, наконец, потери возможности быстро, а не за 50 лет, решить проблему «отрезков». Впрочем, с точки зрения демагогии 20 лет – очень удобный срок для того, чтобы давать любые обещания, этим сроком в российской истории прикрывались еще и не такие обещания. Например, Хрущев в 1961 г. пообещал через 20 лет построить коммунизм, это было даже записано в программе КПСС, но уже через 10 лет этому обещанию никто не придавал серьезного значения. Так что Столыпин мог смело обещать что угодно через 20 лет – к концу этого срока никто бы уже и не вспомнил об этом обещании. Мнение о деятельности Столыпина, высказанное выше, совпадает с тем мнением, к которому и сто лет назад, и сегодня, приходили все объективные исследователи, разумеется, те, кто изучал полностью, а не выборочно, результаты его деятельности в аграрной области. Сто лет назад к такому выводу пришел профессор Рожков, негативно оценивший результаты его реформ и писавший, что Столыпин защищал интересы «дикого помещика», в ущерб нормальному развитию страны по капиталистическому пути. А в наши дни к столь же негативным выводам о деятельности Столыпина пришел, например, известный историк и социолог С.Кара-Мурза. Он вообще называет Столыпина «отцом русской революции», имея в виду, что именно Столыпин подготовил все условия для того хаоса и анархии, которые начались в стране через несколько лет после его смерти и привели к революции 1917 года и Гражданской войне. При жизни Столыпина резко негативное мнение о его деятельности высказывал, помимо Рожкова, еще один видный экономист того времени член-корреспондент Российской академии наук А.Чупров (1842-1908 гг.), который писал: «мысль о… распространении отрубной собственности на пространстве обширной страны представляет собою чистейшую утопию, включение которой в практическую программу неотложных реформ может быть объяснено только малым знанием дела» ([57] с.327). Но сегодня серьезные исследования деятельности Столыпина отвергаются, а вместо этого насаждается миф и публикуются поверхностные биографии и «цитатники» Столыпина. Все это носит характер явной политической кампании – история опять переписывается вопреки всем имеющимся фактам, в угоду политическим интересам узкой группы лиц. 18.4. Столыпинская реакция 1907-1911 гг. Ситуация, сложившаяся после начала работы второй Думы в 1907 году, почти в точности повторяла события вокруг первой Думы. Центристские и левые депутаты, опять получившие во второй думе подавляющее большинство голосов (около 80%), настаивали на проведении своего варианта аграрной реформы – принудительном отчуждении помещичьих земель. А правительство игнорировало эти требования. Разница по сравнению с первой Думой состояла в том, что левые партии получили значительно больше (более 40%) мест в Думе. Кроме того, как пишет В.Войтинский, общество в 1907 г. было более единодушно в своей оппозиции к царскому режиму, «лишь незначительное меньшинство населения – несомненно меньшее, чем в 1905 г. – теперь поддерживало трон». Однако правительство, сумевшее подавить революцию и расправиться с народными протестами, проявляло, по его словам, «надменную самоуверенность» ([215] pp.131, 133). В первую очередь этой «надменной самоуверенностью» выделялся сам глава правительства, который щеголял тем, что у Думы, избранной всем населением страны, не было фактически никаких прав и полномочий, а все права и полномочия были только у него, у Столыпина. Как указывает Н.Рожков, смысл речей Столыпина в Думе состоял в том, что если Дума хочет существовать (то есть не быть распущенной), то она должна выполнять волю правительства ([107] 12, с.144). В этом послушном утверждении всех решений Столыпина и его правительства, на его взгляд, и должна была заключаться вся «работа» Думы. В ответ на протесты и обвинения со стороны левых партий, Столыпин отвечал: «Не запугаете!». Правая пресса восторгалась мужественным обликом главы правительства, красотой его речи, меткости языка и его неустрашимостью в борьбе с беспомощной Думой. «Правительство, - пишет Войтинский, - играло с Думой как кошка играет с мышкой, ясно показывая, что оно может остановить дебаты в Таврическом дворце в любой момент» ([215] p.133). В конечном счете, так оно и получилось. Когда Столыпину надоел весь этот «спектакль» с Думой, была организована провокация, спланированная полицией, с целью дискредитировать депутатов Думы от социал-демократической фракции ([107] 12, с.147; [124] с.103). Группа солдат-провокаторов, сформированная полицией, явилась в штаб-квартиру социал-демократической фракции, якобы для «ведения переговоров» от имени армии. Хотя их никто не ожидал, и их тут же выпроводили, но сразу же нагрянула полиция и арестовала присутствующих, обвинив в «военном заговоре». Эта спланированная провокация и явилась поводом для разгона Думы. После того как Дума отказалась подчиниться требованию Столыпина (немедленно снять иммунитет с 55 членов социал-демократической фракции), а вместо этого передала дело для рассмотрения в специальную комиссию (которая пришла к выводу о том, что дело сфабриковано), Дума была распущена. Для этого, как и в прошлый раз, был выпущен царский указ. Опять противоправный разгон Думы, который историки называют «государственным переворотом 3 июня 1907 года», был совершен Столыпиным от имени царя, прикрываясь его именем и подрывая еще более его авторитет. По сфабрикованному делу о «военном заговоре» был арестован ряд членов социал-демократической партии, в том числе депутатов Думы. На самом деле никакого заговора не было. Контакты солдатских представителей с социал-демократами действительно были, но не с членами Думы, а с представителями Петербургского комитета РСДРП, по поводу тяжелого положения солдат в армии. Ни социал-демократы, ни Дума не могли солдатам реально ничем помочь, но могли привлечь внимание правительства к этой проблеме, вынеся ее на одно из заседаний Думы. Поэтому социал-демократ В.Войтинский, фактически по собственной инициативе, помог солдатам подготовить «Наказ воинских частей петербургского гарнизона в социал-демократическую фракцию Государственной думы», который, по словам историка С.Степанова, имел «достаточно невинное содержание» и не содержал ничего антигосударственного ([124] с.41, 103). Но из этого было раздуто дело о «военном заговоре» со стороны социал-демократов. Последующие несколько лет вошли в историю как «период реакции». Закон о выборах в Думу был изменен: еще более урезаны избирательные права рабочих, крестьян и интеллигенции, и увеличены – дворян, помещиков и богатых граждан. Согласно новому закону, 1 голос помещика приравнивался к 63 голосам интеллигенции, к 260 голосам крестьян и к 543 голосам рабочих [3]. В итоге в третьей и четвертой Думе доминировали правые партии, партии «старого порядка», а центристские и левые партии оказались в явном меньшинстве. Поэтому в последующие годы Дума послушно утверждала все решения правительства. Политические репрессии в стране достигли максимального размаха, по-видимому, за все 120 предыдущих лет – со времен усмирения Пугачевского восстания и заточения Новикова и Радищева при Екатерине II. Параллели с екатерининской эпохой вполне уместны: если Радищев пошел на каторгу лишь за то, что написал правду о положении крепостных крестьян, то при Столыпине на каторгу и в тюрьмы были, например, отправлены те, кто всего лишь осмелился сказать правду о положении солдат в армии (включая В.Войтинского). И в том, и в другом случае это страшное «преступление» квалифицировалось как заговор против государства – то есть относилось к самой тяжкой категории преступлений. А между тем, большинство восстаний в армии в 1905 г. произошло именно по причине тяжелого положения солдат, подвергавшихся унижениям и нечеловеческому обращению. Так, по меньшей мере, два восстания на флоте в 1905 г. – на броненосце «Потемкин» и в Кронштадте – имели непосредственной причиной то, что матросов кормили червивым мясом ([215] p.54). Для подавления революции Столыпин ввел так называемые «тройки» - прообраз будущих «троек» сталинской эпохи – суды военного трибунала, состоящие из 3 человек, скорые на расправу. Быстрый суд почти без следствия, под который попадали и революционеры, и совершенно случайные люди, привел к тому, что было осуждено много невинных людей, немало их было приговорено и к смертной казни. В.Войтинский, который несколько лет, начиная с 1907 г., провел в тюрьме, приводит примеры таких людей, с которыми он там познакомился лично. Например, Николай Комаров, молодой парень, был обвинен в грабеже и осужден «тройкой» – лишь на том основании, что его кепка была похожа на ту, которая была на одном из грабителей. Крестьянин Егоров, будучи самым рослым, нес знамя во время демонстрации, организованной сельской общиной. На этом основании его судили как зачинщика. Лев Рапопорт, подросток 14 лет, убежал из дома и чтобы доказать матери, что он уже совсем взрослый, написал ей письмо, в котором утверждал, что стал членом революционной партии и даже участвовал в убийстве крупного чиновника. Это письмо было прочитано полицией, мальчика судили и приговорили к длительному тюремному заключению лишь на основании этого письма (!) ([215] pp.163-164). Всего, согласно официальным данным, к смертной казни по политическим мотивам в период с 1906 г. по 1910 г. было приговорено 5735 человек, в то время как, например, за предшествующие 80 лет (1825-1905 гг.) – лишь 625 человек. Следовательно, количество казней по политическим мотивам в эти годы столыпинской реакции выросло в 180 раз по сравнению с предшествующим периодом [3]. Эти цифры касаются лишь тех, кто был приговорен военно-окружными судами. Наряду с этим, указывает С.Кара-Мурза, более тысячи человек было приговорено к смертной казни военно-полевыми судами, да еще по распоряжению генерал губернаторов (без суда и следствия) было расстреляно 1172 чел. ([51] с.198) Кроме того, по политическим мотивам десятки (а возможно и сотни) тысяч крестьян и рабочих были сосланы на каторгу. Поражают и методы расправы с крестьянами. Как пишет С.Кара-Мурза, «за волнения еще верноподданных крестьян для “урока” заставляли часами стоять на коленях в снегу, так что с отмороженными ногами оставались тысячи человек. Разве такие “уроки” забываются? Ведь это – гибель для крестьянского двора. Никогда американский плантатор не наказывал раба таким образом, чтобы причинить вред его здоровью – а что же делали российские власти с крестьянами! ... В том же [1906] году помещики Дона обратились к министру внутренних дел с петицией против репрессий, говоря о карателях: “Они разъярили всю Россию, заполнили тюрьмы невиновными, арестовали учителей, оставив детей без школьного обучения… Потерпев постыдное поражение в войне с Японией, они сейчас мучают беспомощных крестьян. Каждый полицейский сечет крестьян, и из-за этих ублюдков наша жизнь, жизнь мирных дворян, стала невыносимой”» ([51] с.195). В.Войтинский в своих воспоминаниях рассказывает об ужасных условиях, сложившихся в тюрьмах в период столыпинской реакции. В тюрьме г. Екатеринослава (Днепропетровска), где он находился в заключении, издевательства, избиения и пытки заключенных были постоянным явлением. Многие заключенные после этого умирали, и тюремные врачи выдавали заключение о «смерти в результате пневмонии». Сам он был также избит без всяких причин по приказу начальства до полусмерти – но выжил. После этого он решил собирать свидетельские показания заключенных об этих фактах. Очень быстро у него набралось около 100 случаев незаконных избиений, иногда со смертельным исходом. Этот отчет (с датами, именами, деталями и подписями свидетелей) был переправлен на волю и опубликован за границей. Разразился скандал, после которого все прекратилось, но никто не был снят с должности – а уже через несколько месяцев избиения возобновились с прежней силой. В орловской тюрьме, где он после этого оказался, была точно такая же картина, как и в екатеринославской – систематические избиения и пытки заключенных ([215] pp.161-166, 178-181). Именно в эпоху Столыпина появились многие методы политических репрессий, которые будут широко использоваться в 1930-е годы. Помимо «троек», мы видим здесь первые примеры заказных политических процессов. В эти годы, пишет В.Войтинский, многие отчаявшиеся люди увлеклись идеями анархизма, и некоторые среди них совершали террористические акты. К таковым принадлежал и Богров, убивший Столыпина в 1911 г. Кроме того, продолжали свои террористические акты эсеры. Поэтому было множество нераскрытых терактов по всей стране. С другой стороны, было много арестовано людей, подозревавшихся в анархистских взглядах. Власти решили объединить все эти дела в одно. Всех «террористов» (103 человека) свезли в Екатеринослав с целью устроить громкий процесс по разоблачению «анархистской террористической сети». Главой «сети» решили сделать бывалого анархиста Чардаша, которого привезли туда же, и прокурор Шпигановский сфабриковал множество свидетельских показаний, «доказывающих» существование «террористической сети». В итоге процесс все же провалился из-за нестыковок фактов и отказа ряда «террористов» признавать свои показания, вырванные следствием . Другой пример громкого заказного процесса – по делу о восстании в Горловке 1905 года – наоборот, завершился осуждением большинства участников. Власти, решившие в 1909 году организовать этот процесс, не располагали точными сведениями об участниках восстания. Поэтому хватали всех подряд и сажали на скамью подсудимых, где в итоге оказалось много людей, не имевших никакого отношения к восстанию, но получивших тюремный срок ([215] pp.168-171). Уже в то время вошла в практику и тотальная перлюстрация писем полицией. Правда, она практиковалась и раньше, еще во времена Екатерины II и Александра I, но тогда и оборот писем был небольшой, поэтому никогда еще это занятие не занимало столь большое место в деятельности полицейских органов. При Николае II вскрывались буквально все письма; как пишет С.Степанов, «в России не вскрывали письма только двух человек – императора и министра внутренних дел» ([124] с.84-89). Большой резонанс и возмущение общества вызывали действия полиции, поощряющие двойных агентов и провокаторов, что стало широко распространенной практикой. Агентами полиции были наводнены все ведущие партии страны, которые нередко проникали в руководство или даже составляли основной костяк этого руководства. Например, как указывает О.Платонов, среди руководителей большевиков накануне Первой мировой войны было 5 агентов полиции (Малиновский, Бряндинский, Романов, Поляков, Марокушев), которые не только шпионили и доносили в полицию о всей деятельности большевиков, но и сами активно в течение длительного времени участвовали в этой деятельности ([93] с.345). Получалось, что полиция сама участвовала в революционной деятельности против государства. Кроме того, это вело к тому, что когда полиции действительно становились известными факты противоправных действий революционеров (например, так называемые «эксы» - ограбления банков или казны ради пополнения партийной кассы), то преступники не арестовывались из-за боязни разоблачить засланного агента; зато сплошь и рядом арестовывали по подложным или сфабрикованным обвинениям, вроде того (о «военном заговоре»), что выше уже упоминалось. Разумеется, это лишь внушало отвращение к деятельности полиции и создавало впечатление о ней как о какой-то преступно-провокаторской организации. Еще более вопиющие случаи были связаны с засылкой провокаторов в террористические группы. Например, Евно Азеф, будучи агентом полиции, стал одним из лидеров террористической организации эсеров, лично участвовал в подготовке 28 терактов (!) против правительственных чиновников, в том числе убийства великого князя Сергея Александровича, которое повергло в сильное потрясение Николая II. И подобных примеров было немало. Например, как указывает Н.Рожков, непосредственным исполнителем еще одного крупного теракта той эпохи: взрыва в кафе «Централь» в Петербурге, - был некий Сатунин, который являлся черносотенцем и одновременно агентом полиции ([107] 12, с.179). Во время слушаний в Думе вскрылись факты участия полиции и в организации ряда (черносотенных) погромов, что было подтверждено двумя видными полицейскими начальниками – бывшим директором департамента полиции Лопухиным и бывшим товарищем министра внутренних дел Урусовым ([107] 12, с.74). Приведенные факты свидетельствуют о том, что в борьбе государства с обществом государство при Николае II все более применяло методы террора и насилия, а также весьма сомнительные методы с точки зрения морали, нравственности и элементарных правовых норм. В целом, говоря о «периоде реакции» 1907-1911 гг., надо отметить, что к нему больше подходит другой термин - период политического террора. Никогда еще, со времен Екатерины II и Петра I, политический террор не достигал в России такой степени, как в эти годы. Конечно, во многом это было следствием событий революции 1905 года. Но все это свидетельствовало о том, что между народом и правящей верхушкой опять, как и во времена Петра и Екатерины, пролегла глубочайшая пропасть. И в этот раз не было тех чудесных спасительных обстоятельств, которые бы способствовали бескризисному преодолению этой пропасти, какие существовали тогда, в XVIII – начале XIX вв. Наоборот, и внешние обстоятельства (глобализация и агрессивные намерения Запада), и внутренние обстоятельства (жадность и глупость дворянско-помещичьей верхушки) способствовали лишь углублению кризиса коррупции и подготавливали социальный взрыв огромной силы. 18.5. Социально-экономическое положение в стране накануне Первой мировой войны В последнее время среди историков стало «модным» пытаться доказать, что экономика России накануне Первой мировой войны прекрасно развивалась, и если бы не война и не революция, то… в стране бы произошли экономические чудеса. Для того чтобы это доказать, обычно берутся 2-3 второстепенных экономических показателя (например, потребление мяса в городах и темп прироста промышленности в одном-двух пиковых годах) и с их помощью «обосновывается» вышесказанное. Давайте подойдем к этому вопросу объективно. Во-первых, несомненным фактом является резкое замедление промышленного роста России накануне Первой мировой войны по сравнению с концом XIX века, когда действительно меры правительства Александра III привели к ускорению промышленного развития страны. В первые годы XX века (1901-1903 гг.) вообще произошло падение производства. Но даже если взять последующие 10 лет (1905-1914 гг.) промышленного роста и сравнить их с последним десятилетием XIX в. (1891-1900 гг.), то мы увидим, что темпы роста упали в несколько раз. Так, выплавка чугуна выросла лишь на 58%, в то время как в предыдущий период – в 2,5 раза ([107] 12, с.161). В результате Россия в XX веке не только не догоняла страны Запада, но еще более от них отставала. Например, производство металла в России в 1912 г. составляло 28 кг на человека, а в Германии – 156 кг, то есть в 5,5 раз больше ([193] p.256). Если взять такой общий показатель, характеризующий уровень развития страны, как национальный доход на душу населения, то у России в 1912 г. он был в 7 раз ниже, чем у США, и почти в 5 раз ниже, чем у Англии ([117] с.68). Если сравнивать Россию не с наиболее передовыми странами, а с миром в целом, то получится, что она была в числе даже не среднеразвитых, а слаборазвитых стран. Так, в 1913 г. в России проживало 10,2% населения земного шара, а ее доля в мировой выплавке чугуна и мировом производстве хлопчатобумажной пряжи составляла лишь 6,2% ([107] 12, с.161). Еще хуже обстояло дело с отраслями научно-технического прогресса – как указывает Н.Рожков, своего промышленного машиностроения и производства средств производства (станков и оборудования) в России фактически не существовало (ibid). Когда в 1913 году, пишет историк, возникла инициатива проведения всероссийской промышленной выставки, и правительство опрашивало на эту тему основные промышленные организации страны, то большинство последних высказалось против выставки, «находя, что русской промышленности в настоящем печальном ее состоянии нечего будет экспонировать» ([107] 12, с.161). Замечу, что это «печальное состояние» промышленности не могло быть вызвано ни войнами, ни смутами, ни какими-то иными экстраординарными обстоятельствами, так как до этого страна имела возможность очень долго, целых три столетия, развиваться без всяких экстраординарных обстоятельств. Причины этой ситуации выше были изложены. Были две основные причины: историческая (развитие промышленности по-настоящему началось лишь при Николае I в середине XIX в.) и демографическая (хронически низкая плотность населения России после апокалипсиса начала XVII века, затруднявшая развитие) . Но к ним добавилась новая причина – резкая монополизация промышленности, произошедшая на рубеже XIX-XX вв., которая удушала и делала невозможным дальнейшее развитие. Так, на 1 января 1910 года в России существовало 150 синдикатов и иных монополистических объединений в 50 отраслях страны, которые, как отмечал Н.Рожков, очень редко занимались техническим прогрессом, а главным образом стремились к повышению цен. В последние предвоенные годы, указывает профессор, цены на железо и железные изделия были повышены на 10-30%, а, например, цены на самосадочную соль – на 85% ([107] 12, с.179). И это при том, что рубль обменивался на золото по твердому курсу, то есть не было никаких иных факторов, кроме монополизации, которые могли бы вызвать такую инфляцию . Еще одной важной причиной, тормозившей развитие, была коррупция и неэффективное управление со стороны государства. Примеры этому выше уже приводились: в области судостроения, рыбного хозяйства, хранения зерна, железных дорог, строительных и военных заказов (см. п. 17.2). Можно сослаться еще, например, на мнение английского экономиста М.Миллер, которая в 1925 году выпустила книгу по дореволюционной экономике России. Она пришла к выводу, что железные дороги в России строили не там, где это было нужно для экономического развития страны и для расшивки узких мест, а исходя из неких иных, «стратегических», соображений ([193] p.297-298). Какие это были «стратегические» соображения, мы выше уже видели на примере Закаспийской и Манчжурской железных дорог – главным образом, соображения личной наживы генералов, вельмож и крупных торгашей-спекулянтов. А в одном случае и вовсе выяснилось, что министр путей сообщения России под видом «стратегической» прокладывал железную дорогу к имению своей жены! Это стало ясно из письма самого чиновника, прочитанного полицией ([124] с.89). А ведь на строительство железных дорог уходили колоссальные средства, высасывавшие из страны все имевшиеся ресурсы и частично получаемые в виде чрезвычайно дорогих иностранных займов – что резко ухудшало финансовое положение России, а результата, как видим, никакого не давало. Конечно, нельзя утверждать, что государственное управление в течение всего царствования Николая II везде только ухудшалось, и коррупция во всех сферах только усиливалась. Были и обратные примеры. Например, И.Солоневич пишет, что интендантство «в Русско-Японскую войну было по существу преступным сообществом воров и грабителей, а к 1914 г. было поставлено на исключительную высоту» ([117] с.53). Но в целом, если сравнить эпоху Александра III и Николая II, то ситуация с коррупцией и государственным управлением в царствование первого улучшилась, а в царствование второго – резко ухудшилась. Если же говорить о монополизации, то положение к 1914 году и вовсе стало критическим. Поскольку промышленность не развивалась или развивалась очень медленно, то новых рабочих мест почти не возникало, в результате огромная армия лишних людей, порядка 30% всего трудоспособного населения страны (см. предыдущую главу), не могла найти себе нормальную работу в промышленности и была вынуждена жить в нищете и перебиваться случайными и сомнительными заработками. Хотя подавляющая часть этих лишних людей жила в деревне, но в сельском хозяйстве она тоже не могла обеспечить себе достойное существование, чему, прежде всего, мешали «отрезки» и другие монопольные права помещиков, образовавшиеся после реформы 1861 г. Это и составляло главную социальную проблему дореволюционной России. Соответственно, борьба рабочих за улучшение своего положения в таких условиях также не имела особых перспектив: когда армия лишних людей в стране в несколько раз превышала численность всех рабочих , то ничего не стоило уволить любое их количество и набрать новых на их место. Эти социальные проблемы проявлялись не только во время революций 1905 и 1917 гг., но и в период между ними. Так, уже в 1907-1908 гг. произошел новый всплеск аграрных восстаний, который не прекращался в последующие годы. Усиливалось и забастовочное движение. Например, только в политических забастовках в период с 1 мая 1912 г. по 1 мая 1913 г. (после Ленского расстрела) участвовало 1,3 миллиона рабочих ([107] 12, с.188). Восстания и забастовки в царствование Николая II превратились в постоянное явление, непрерывно подтачивавшее экономику и жизненные силы страны. Это было опасно еще и привыканием правящих кругов, которые постепенно начали их рассматривать как нормальное явление, не грозящее никакими последствиями, не задумываясь о том, что когда-нибудь напор воды прорвет плотину. Ко всему прочему Россия унаследовала от «великих» Петра I и Екатерины II еще и множество особых и чрезвычайно опасных проблем, о которых выше говорилось. Одна из них была связана с превращением России в империю. Начатое Петром имперское строительство было, во-первых, одной из важных причин российской отсталости: усилия русского народа тратились не на освоение своей собственной территории и собственное развитие (как это было, например, в Западной Европе), а на завоевание и освоение все новых и новых территорий. Во-вторых, в результате все новых присоединений в империи увеличивалась доля нерусского населения. В начале XX в. национальные меньшинства представляли в стране уже около половины ее населения, поэтому любая революция или социальный конфликт грозили страшными метастазами межнациональных конфликтов и войн. И как показали уже события 1905 года, международная олигархия приложила бы в этом случае все усилия для разжигания таких межнациональных конфликтов. Другая унаследованная проблема заключалась в существовании сословий (дворян, крестьян, рабочих и т.д.) и огромного разрыва в их фактических гражданских правах и в их положении в обществе. Особенно серьезную проблему представляло собой дворянство, которое усилиями Петра и Екатерины было превращено в сословие трутней. Хотя к началу XX века здесь и произошли некоторые изменения, но не слишком существенные. Дворянин как был «французом в России, татарином во Франции» в начале XIX века, таким он примерно и оставался сто лет спустя. Для крестьян дворяне по-прежнему были неким чужеродным элементом, практически иностранцами, «немцами», не имеющими ничего общего с русской жизнью. Это было, впрочем, очевидно не только для крестьян, но и для всех других сословий (кроме разве что самих дворян). Например, Ф.Достоевский писал в «Дневнике писателя», что «за последние полтораста лет сгнили все корни, когда-то связывавшие русское барство с русской почвой». Поскольку, как было показано, крепостное право и дворянский произвол в отношении крестьян в России фактически сохранялись до 1906 года, да и после 1906 г. это не могло в одночасье исчезнуть, то отношение к крестьянам у дворян было как к людям второго сорта, причем отношение, вырабатывавшееся столетиями. И оно было присуще всем дворянам без исключения, включая самых лучших их представителей. Например, как пишет И.Солоневич, в произведениях графа Льва Толстого все не дворяне даны «в какой-то брезгливой карикатуре». Толстой спорил с Горьким, «утверждая, что русский мужик даже говорить толком не умеет – все у него тово да тае». Но, продолжает Солоневич, «мужику дворянин был враг, поэтому он с ним мычал и не хотел говорить, чтобы чего лишнее не сказать» ([117] с.162). Эти мнения: и дворянина Толстого, и бывшего крестьянина Солоневича, - хорошо характеризуют взаимоотношения между этими двумя сословиями. Но крестьяне составляли в России почти 90% населения, поэтому неизбежно такое презрительное отношение со стороны дворян трансформировалось в презрение ко всему русскому народу и ко всему русскому вообще и в преклонение перед Западом и всем западным. Это поклонение Западу насаждали среди дворян еще Петр и Екатерина, и оно никуда не исчезло к началу XX века. Как писал живший в то время М.Меньшиков, для просвещенного русского сословия все западное казалось непременно более значительным, чем свое. «Мы глаз не сводим с Запада, - писал он, - мы им заворожены, нам хочется жить именно так и ничуть не хуже, чем живут “порядочные” люди в Европе. Под страхом самого искреннего, острого страдания, под гнетом чувствуемой неотложности, нам нужно обставить себя той роскошью, какая доступна западному обществу. Мы должны носить то же платье, сидеть на той же мебели, есть те же блюда, пить те же вина, видеть те же зрелища, что видят европейцы» ([93] с.103). Фактически дворянство и примыкавшая к нему часть интеллигенции представляли собой некую особую «нацию» - со своей культурой, своим мировоззрением, отличным от остального населения страны. «Трудно назвать другую страну, - пишет О.Платонов, - где разрыв между великой народной культурой и культурой значительной части интеллигенции был так резок и глубок, как в России» ([93] с.117). Но это была не самостоятельная «нация», а что-то вроде общества преданных друзей Запада, проявлявшего к Западу намного бoльшую любовь и привязанность, чем к собственной стране. Главной чертой этой «нации», - пишет О.Платонов, - являлось «отсутствие русского национального самосознания, национальное невежество, безразличие к национальным интересам России» (ibid). Все это, как мы увидим далее, с особой силой проявится в последующие годы, в годы Первой мировой и Гражданской войны и в значительной мере предопределит их исход. В первую очередь все вышесказанное, конечно, относилось к самому дворянству, которое было особой кастой и в большинстве абсолютно утратило уже всякую общность с остальным населением России. Как отмечал И.Солоневич, такой феномен как «кающееся дворянство» был только в России, ни в одной стране мира кающихся дворян не существовало: «совесть заедала, а отрыв от народа не удавалось устранить» ([117] с.161). Большинство дворян, впрочем, не собиралось «каяться»; оно собиралось изо всех сил бороться за свои кастовые интересы, а весь русский народ воспринимало как фактического или потенциального врага. «Знайте, что мужик – наш враг! Запомните это!» - говорила дворянской молодежи княгиня П.Трубецкая - урожденная Оболенская ([93] с.103). Как говорил в своих выступлениях член Государственного совета дворянин Корвин-Милевский, «единственная дворянская задача – забота о самих себе»; «кастовость? Точно так, господа демократы, кастовость!»; «Мы много просим от царского правительства, но и сами можем дать нечто, имеющее цену, а именно помощь сплоченного сословия, крепко еще держащегося за землю, которое, ведя борьбу против революции, боролось бы за собственное существование» ([107] 12, с.177). Еще один известный дворянский деятель Марков 2-й сказал на съезде объединенного дворянства: «Нечего считаться с такими понятиями, как гуманность, справедливость. Поздно заботиться о том, что скажет о нас пресса, общественное мнение. Дворяне должны раз навсегда признать, что пресса, общественное мнение – их отчаянные враги. Враг силен и война неминуема, и на войне некогда думать о справедливости» (ibid). Как видим, многие дворяне накануне Революции вполне четко осознавали себя защитниками «старого порядка» и врагами всего остального русского общества и собирались с ним воевать – за свои кастовые привилегии, за свою собственность, за свое исключительное место в социальной иерархии. И в дальнейшем, хотя они говорили или делали вид (во время Гражданской войны), что воюют «за Россию», но множество фактов, часть которых будет приведена ниже, заставляет в этом усомниться – прежде всего, та легкость, с которой они соглашались стать марионетками западных государств, действовавших против России и стремившихся к ее развалу, а также полная неспособность дворянства понять интересы русского народа и что-либо ему предложить. В действительности, как показывают приведенные высказывания, дворяне еще до Революции готовились к тому, что им придется всеми силами противостоять любым революционным изменениям в обществе и воевать со всем русским народом за те материальные и нематериальные блага и привилегии, которые за ними оказались закреплены. Ни на что другое в дальнейшем они в своей основной массе оказались не способны. Подтверждением вышесказанному может служить и последующее поведение многих дворян в эмиграции: они со злобой писали о России и обо всем русском и были готовы помогать любым ее врагам. Это характерно даже для лучших представителей дворянства. Например, как пишет И.Солоневич, книги дворянского историка Александра Салтыкова, писавшего в эмиграции, пропитаны озлоблением на русский народ. По его утверждениям, сами русские никогда не были ни на что способны, русское государство строили не русские, а немцы, шведы, поляки, латыши и т.д. Все это, пишет Солоневич, похоже на крик озлобившегося дворянина: «Придите, кто угодно, только верните мне, Александру Салтыкову, поместья мои – ибо мне без них – крышка» ([117] с.163). То же касается, например, «Окаянных дней» Ивана Бунина, написанных в эмиграции, которые, по словам Солоневича, «полны поистине лютой злобы – злобы против русского народа вообще» ([117] с.163). С.Кара-Мурза, анализировавший это произведение, пришел к выводу, что Бунин в нем выступил как «социальный расист», он физически ненавидит русское простонародье «как биологически иной подвид» человеческой расы, и не скрывает этой ненависти. «В “Окаянных днях”, - пишет историк, - на каждой странице мы видим одну страсть – ожидание прихода немцев с их порядком и виселицами. А если не немцев, то хоть каких угодно иностранцев – лишь бы поскорее оккупировали Россию, загнали обратно в шахты или на барщину поднявшее голову простонародье» ([51] с.292-293). Получается, что когда у Бунина в России было свое имение, где он играл в любовь с крестьянскими девушками (и писал об этом повести), то он любил Россию и русский народ, а когда этого имения его лишили, и ему пришлось зарабатывать на жизнь своим трудом, то Россия и русский народ сразу стали плохими и ненавистными, вплоть до физического отвращения. И это – один из лучших представителей дворянства, что же можно сказать о худших его представителях? В отличие от дворян Салтыкова и Бунина, сам Иван Солоневич, в прошлом простой крестьянин, вынужденный, начиная с 1920-х годов, скитаться в эмиграции от Германии до Аргентины (и столь же сильно, как дворяне, ненавидевший большевиков), не только сохранил любовь к своей Родине и своему народу, но и написал несколько исторических и глубоко патриотических произведений, проникнутых этой любовью. Вот что писал в 1907 году по поводу дворянства известный русский философ и политэконом С.Булгаков: «Ах, это сословие! Было оно в оные времена очагом русской культуры, не понимать этого значение русского дворянства значило бы совершать акт политической неблагодарности, но теперь это – политический труп, своим разложением отравляющий атмосферу, и между тем он усиленно гальванизируется, и этот класс оказывается у самого источника власти и влияния. И когда видишь воочию это вырождение, соединенное с надменностью, претензиями и, вместе с тем, цинизмом, не брезгающим сомнительными услугами, - становится страшно за власть, которая упорно хочет базироваться на этом элементе, которая склоняет внимание его паркетным шепотам» ([51] с.82). Однако особенное вырождение поразило самую верхушку русского общества – ту кучку помещиков, чиновников, магнатов и аристократов, которая окружала трон и в действительности управляла страной, прикрываясь безвольным и слабым царем. Известный ученый и мыслитель В.Вернадский (который до 1917 года был одним из видных деятелей партии кадетов) в 1924 г. следующим образом высказался о членах Государственного совета, того самого олигархического совета при царе, который был учрежден одновременно с первой Думой: «Несомненно, среди них были люди с именами и с большим внутренним содержанием – такие как Витте, Кони, Ковалевский, Таганцев и др. Но не они задавали тон. Не было тех традиций у сановников, здесь собравшихся, какие были в такой красивой форме у дворецких – не было ни esprit de corps [корпоративного духа], ни блеска знания и образования, ни преданности России, ни идеи государственности. В общем, ничтожная и серая жадная и мелкохищная толпа среди красивого декорума… И это отсутствие содержания сказалось в грозный час. Помню один разговор с Д.Д.Гриммом, когда мы возвращались из заседания [Госсовета]. Ему больше нас, обычных членов оппозиции, пришлось сталкиваться лично с членами Совета. Он был совершенно потрясен циничным нигилизмом этих людей, которые были готовы пожертвовать всем для того, чтобы “устроить” своих детей, получить лишние деньги… их помыслы все были направлены главным образом в эту сторону. … Сейчас ничего не знающая молодежь идеализирует царских министров – точно так же, как многие… искажают истину в своей фантастической реабилитации Николая II. И эти министры последних лет да и раньше – Горемыкин, князь Н.Голицын, Протопопов, Щегловитов… Какой ужасный подбор!... безумие многих – думать, что старое может вернуться» ([7] с.28-29). Вот что писал В.Балашов о министре внутренних дел А.Протопопове, сотрудником которого он был: «В 11 часов утра назначен прием членов Государственного Совета, сенаторов и других должностных лиц. Все они съезжаются к назначенному часу, а Протопопов спит. Проходит час, другой, а он все спит. Наконец он просыпается и в халате спускается к себе в уборную, куда приглашены разные близкие ему лица, как то: Курлов, проф. Бехтерев, Бурдуков, Бадмаев, князь Тарханов, впоследствии Белецкий. Беседа затягивается на несколько часов, а в приемной Протопопова все ждут. Съезжаются приглашенные к завтраку, причем им объясняется, что министр страшно занят и примет их после завтрака. Завтрак проходит, а министр все не показывается. Бывало, что ожидавшие приема тщетно ждали до обеда, назначавшегося в половине восьмого всегда, и приглашались к обеду, а пока они обедали, Протопопов куда-то успевал уехать из дома. Некоторые губернаторы, приезжавшие из провинции со срочными докладами, иногда таким образом дня по три добивались увидеть министра и так и уезжали из Петрограда, не повидав его» ([93] с.486-487). Даже Столыпин говорил о Государственном совете: «лед усталых душ», - и относился к нему с презрением, цинично распуская его на три дня, лишь для того чтобы за это время принять и ввести в действие нужный ему закон, не получивший одобрения этого законодательного учреждения . Особое место среди этой камарильи занимала знатная аристократия – князья и графы, чьи титулы уже обеспечивали им исключительное положение. В наибольшей мере это касалось многочисленных родственников царя – его двоюродных, троюродных, четвероюродных и т.д. братьев, племянников, дядей и т.д., многие из которых носили титул «великий князь» и которые составляли довольно большую группу. Как пишет историк В.Оппоков, «Уж так повелось, что само звание – “великий князь” обеспечивало, независимо от ума, способностей и желаний, особые привилегии и особую карьеру. В первую очередь это касалось воинской службы, где великим князьям были зарезервированы, по сути дела еще до их рождения, высокие должности. Если в мирные дни, когда все их командирование сводилось к потехе да церемониям, сумасбродство отдельных военачальников-высочеств сходило с рук, то в боевой обстановке их непомерные амбиции и некомпетентность оборачивались потерями и поражениями. Если в старину великий князь – это, как правило, был действительно великий воин, то с годами от былой славы осталась только величественная мишура» ([85] с.111). Среди этих близких и дальних родственников царя, пишет историк, процветали склоки, раздоры, зависть, месть, убийства, многие из них завидовали самому Николаю II и даже, возможно, метили на его место. Как указывает Оппоков, приводя целый ряд фактов, великокняжеская «элита» сыграла немалую роль в отстранении царя от власти в феврале-марте 1917 г. Эта аристократическая и чиновничья верхушка в действительности представляла собой часть той олигархии, которая установила власть над обществом и теперь держалась за нее изо всех сил. Но при этом она была совершенно неспособна ни управлять страной, ни учитывать интересы и нужды народа, ни поступаться ради сохранения своей власти частью своих прибылей и привилегий, что отличало правящую верхушку более развитых государств Запада. Поэтому, в сущности, она была обречена, но, к сожалению, перед тем как погибнуть и, находясь еще у власти, она могла, вследствие собственной глупости, жадности и тщеславия, увлечь за собой в пропасть и Россию. Мы с Вами рассмотрели высшие сословия и группы, поговорим теперь о низших. Подавляющую массу населения страны составляли крестьяне или рабочие, сравнительно недавно вышедшие из крестьян. Как было показано, значительная часть крестьян, вплоть до начала XX века, фактически оставалась в крепостной зависимости, но наряду с этим им была навязана новая кабала в виде «отрезков» и иных монопольных прав на землю, а также в виде несправедливых выкупных платежей и налогов. Поэтому феодальное рабство крестьян еще до полного исчезновения феодализма в России было заменено новым видом рабства, навязанным олигархией. Как было показано во второй книге трилогии, это является типичной ситуацией для постфеодальных обществ (вышедших из состояния феодализма), и ничего удивительного в этом в принципе нет. Удивительно лишь одно – это новое сословно-экономическое рабство для крестьян вводилось не стихийно и постепенно, как, например, во Франции при «старом режиме», где оно складывалось в течение нескольких столетий в результате хитрости помещиков и «дворянства мантии». В России оно было введено единовременно и централизованно сверху, указами лишь одного царя (Александра II), и последующие цари, в особенности Николай II, не пожелали пойти навстречу крестьянам в облегчении этого рабства. Это свидетельствует о том, что монархический режим в России в последние 60 лет его существования опять приобрел антинародный характер, и его падение в 1917 году – закономерный итог. Имеющиеся факты позволяют сделать и несколько особых замечаний, касающихся той Революции, которой посвящен настоящий раздел (раздел 5). Во второй книге трилогии была высказана мысль о том, что все революции в мировой истории можно разделить на две категории – на «революции рабов» и «революции свободных» - и были описаны эти типы революций на соответствующих примерах. В России в начале XX века мы видим все признаки «революции рабов», такой же, какая была во Франции в 1789-1793 гг. и какая была в Англии во второй половине XV века (во время так называемой «войны Роз»). Об этом, прежде всего, свидетельствует то фактическое (сословно-экономическое) рабство, в котором находилось крестьянство, составлявшее 85% населения России . Так, наряду с экономическим угнетением и дискриминацией крестьян (более высокие налоги, «отрезки» и т.д.) мы видим и поражение в правах (дискриминация на выборах в Думу и в земства, отсутствие нормального судопроизводства и т.д.), а также физическое угнетение крестьян. Как уже говорилось, земские чиновники-дворяне их постоянно секли и сажали в тюрьму без всякого повода и по закону имели на это полное право. Впрочем, признаки этого рабства можно увидеть невооруженным глазом. И для этого даже не надо изучать вышеприведенные факты. Достаточно открыть любую книгу, где, например, описываются взаимоотношения крестьян и дворян (или солдат и офицеров) до Революции, и это будут непременно взаимоотношения рабов и господ, с подобострастным обращением с одной стороны: «барин», «ваше благородие», «чего прикажете», «рад стараться», «чего изволите» и т.д., - и с очень частой грубостью и оскорблениями с другой стороны. Наконец, во множестве народных произведений той революционной эпохи мы видим и само слово «рабы»: народ прекрасно осознавал то рабское положение, в котором находился. В петиции царю 9 января 1905 г. два раза упоминается слово рабы/рабство: «в нас не признают людей, к нам относятся как к рабам», «лишь при удовлетворении наших главных нужд возможно освобождение нашей родины от рабства и нищеты» ([107] 12, с.23, 25). Первый букварь, который был напечатан после победы Советской власти, начинался словами: «Мы не рабы, рабы не мы». Революционный гимн «Интернационал» начинался словами: «Вставай проклятьем заклейменный, весь мир голодных и рабов». Известная песня Гражданской войны на стихи Василия Князева имеет такой припев: «Никогда, никогда, никогда, никогда, коммунары не будут рабами». В стихах революционного поэта Владимира Маяковского очень часто встречается слово «рабы»: - Пролетарии, стройтесь в последней схватке! Рабы, разгибайте спины и колени!... А следующее четверостишье написал в начале 1920-х годов академик медицины Бехтерев – человек, далекий от какой-либо политики и идеологии: И пусть на месте масс порабощенных В веках живет и крепнет и цветет Союз всех стран объединенных, Забывших старый, тяжкий гнет! ([6] с.15) Примеры можно продолжать еще очень долго, они показывают, что рабское положение народа было очевидно для всех – и для самого народа, и для интеллигенции: как участвовавшей в Революции, так и наблюдавшей со стороны. Нет сомнений, что накопленная ненависть «рабов» к своим господам сыграла немалую роль и в событиях самой Революции: сначала в событиях 1905 года, а затем в событиях, последовавших за февральской революцией 1917 г. Вот что писал о причинах крестьянских бунтов и грабежей Александр Блок, чья родовая усадьба также была разграблена крестьянами: «Почему дырявят древний собор? - Потому что сто лет здесь ожиревший поп, икая, брал взятки и торговал водкой. Почему гадят в любезных сердцу барских усадьбах? - Потому что там насиловали и пороли девок; не у того барина, так у соседа. Почему валят столетние парки? - Потому что сто лет под их развесистыми липами и кленами господа показывали свою власть» ([7] с.148). Вышесказанное во многом объясняет и тот характер, которая примет Русская революция. Революции рабов, в отличие от революций свободных, всегда в истории характеризовались страшной разрушительной силой, а также необыкновенными зверствами, примеры которых применительно к Русской революции мы еще далее увидим. Это объясняется, прежде всего, той страшной ненавистью, которую испытывали к своим угнетателям сами «рабы», то есть масса народа, которая была лишена элементарных человеческих прав и прекрасно осознавала свое рабское положение, положение недочеловеков. Аналогичные или даже еще более страшные примеры мы видим в эпоху Французской революции (но не видим в более поздних революциях – «революциях свободных»). Так, во Франции в 1789-1793 гг. бедняки (санкюлоты) не просто убивали дворян и аристократов, но после этого жарили их на вертеле или варили в больших чанах и затем поедали. Несколько раз в течение этих лет мы видим, как толпа народа, отрубив дворянам головы, насадив их на пики и размахивая ими, разгуливает таким образом по Парижу. И не дай Бог попасться им под руку еще какому-нибудь дворянину – его голова тоже будет поднята на пику. Королевскую тюрьму Бастилию восставший народ разобрал по кирпичику – это как надо было ненавидеть «старый режим», чтобы с таким остервенением и упорством, при помощи кирок и молотков, разобрать такое огромное каменное здание! Когда начинались публичные казни аристократов и дворян (а они проходили постоянно), то зрители приходили толпами и заранее занимали лучшие места, а некоторые приходили со своими стульями и ставили их на самое удобное место. О гильотине французский народ в те годы говорил одобрительно и даже ласково: «гильотина проголодалась», «гильотина уже давно постится», «резак нации», «народный топор», «коса равенства» (см.: [65] глава XIII). Французские историки полагают, что все это стало следствием сложившегося у французского простонародья «комплекса унижения» (который переродился в своего рода садистский комплекс по отношению к дворянству и вообще ко всем богатым). С 1789 по 1815 гг. только от революционного и контрреволюционного террора во Франции погибло до 2 млн. гражданских лиц, то есть примерно 7-8% населения ([57] с.974) – это не считая смертей от голода и эпидемий и огромных потерь в наполеоновских войнах. Данная цифра (в процентном отношении) значительно превышает потери от красного и белого террора, включая потери в боях Гражданской войны, в период 1917-1922 гг. в России. Тем не менее, все эти нечеловеческие ужасы и не укладывающиеся в голове вещи не мешают современным французам называть свою революцию Великой - потому что в результате революции французский народ избавился от рабства. Полагаю, по тем же причинам и уже в силу этого Русская революция, освободившая русский народ от рабства, также имеет все основания называться Великой. Но как будет показано далее, для признания ее Великой имеются намного бoльшие основания, чем в отношении Французской революции. 18.6. Причины Революции и ее неизбежность Во второй книге трилогии был выдвинут и доказан на многочисленных исторических примерах тезис о том, что все революции и гражданские войны и многие другие крупные социальные конфликты в истории были связаны с одним и тем же явлением – с периодически возникающими кризисами коррупции. Кризис коррупции – это масштабный экономический, демографический и социальный кризис, отличительными чертами которого являются резкий рост безработицы, имущественного неравенства, замедление или прекращение экономического роста, рост социального напряжения и беспорядков с появлением признаков классовой вражды, падение рождаемости ниже уровня воспроизводства, рост смертности, рост коррупции, падение морали и нравов, рост преступности. Причина этих явлений состоит в концентрации всей экономической и политической власти в руках небольшого круга лиц – класса олигархии, который концентрирует в своих руках всю экономическую власть над обществом, и как следствие – также политическую власть. В России серьезные признаки кризиса коррупции мы видели уже в эпоху Александра II. В эпоху Александра III его развитие было «заморожено», но зато при Николае II он начал развиваться с небывалой скоростью. Важными признаками этого кризиса являются огромная армия лишних людей, составлявшая около 30% населения, и страшное обнищание огромных масс населения, постоянно находившихся на грани голодной смерти. Об этом выше уже говорилось, но повторю еще раз: 40% крестьянских призывников в армию в начале XX в. ни разу в жизни не пробовали мяса; основная масса крестьян в центральной России круглый год ела один лишь черный хлеб с лебедой; периодически возникали массовые голодоморы. В 1891-1892 гг. голодомором была охвачена бoльшая часть территории страны, голодомор 1911 года охватил около 30 миллионов человек - примерно столько же, сколько печально известный голодомор 1932-1933 гг. при Сталине ([51] с.187). Следует отметить, что несмотря на периодические голодоморы и хронический голод среди крестьян, российская правящая верхушка продолжала в больших количествах экспортировать зерно за границу. Как пишет С.Кара-Мурза (выделено им), «Все мало-мальские развитые страны, производившие менее 500 кг зерна на душу населения, зерно ввозили. Россия в рекордный 1913 г. имела 471 кг зерна на душу – и вывозила очень много зерна – за счет внутреннего потребления, причем именно крестьян. Даже в 1911 г., в год исключительно тяжелого голода было вывезено 53,4% всего зерна – больше и относительно, и тем более абсолютно, чем в годы предыдущего пятилетия» ([51] с.67-68). Как видим, и здесь российская правящая верхушка вела себя как типичная олигархия – в годы голодоморов вывозила зерно за границу в еще бoльших количествах, чем в обычные годы. И доходы от всего этого экспорта зерна шли не на какие-то цели, нужные стране (как, например, при Сталине в 1930-е годы они шли на создание советской оборонной промышленности), а бездарно проматывались на сооружение и обустройство шикарных особняков, роскошные увеселения и развлечения, заморские блюда и изысканные наряды, выписанные из Парижа. А народ ел лебеду и умирал от голода. Видим мы и другие признаки кризиса коррупции – рост коррупции государственного аппарата, рост социального напряжения и социальных конфликтов (что особенно проявилось в течение 1903-1907 гг.), падение морали и нравов. В начале XX в. верхушка русского общества погрязла в декадентстве, разврате и мистицизме, а низы – в преступности и алкоголизме. Как пишет С.Кара-Мурза, «Согласно официальной статистике, из 227 158 призывников 1902-1904 гг. по причине “наследственного алкоголизма” было выбраковано 19,5%. Отягощенная в результате алкоголизма наследственность была причиной широкого распространения среди призывников таких заболеваний: золотушное худосочие – 15,5%, идиотизм и сумасшествие – 9,3%, глухота и глухонемота – 10,6%, “грудь узкая и рахитичная” - 19,2%, хроническое воспаление легких – 17,2%, хронический катар – 23,2%... В Петербурге в 1911 г. было 35,1 смертных случаев на почве алкогольного отравления (в расчете на 100 тыс. жителей). В 1923 г. таких случаев было только 1,7. Именно в начале XX века была заложена тяжелая традиция семейного пьянства, которая обладала большой инерцией и которую с большим трудом изживали в 20-30-е годы. В 1907 г. 43,7% учащихся школ в России регулярно употребляли спиртные напитки. Из пьющих мальчиков 68,3% распивали спиртное с родителями…, а в детской компании и в одиночку распивали только 8,1%. С 1900 по 1910 г., как показали повторные обследования, доля числа школьников, которые потребляли спиртное, сильно увеличилась. В Петрограде доля школьников, которые употребляли водку и коньяк, за это время выросла с 22,7% до 41,5%» ([51] с.187-188). Несомненно, важным фактором, ускорившим развитие кризиса коррупции в России, явились так называемые аграрные реформы Столыпина 1906-1911 гг., выразившиеся, прежде всего, в развале и уничтожении крестьянской общины. До реформ Столыпина (на конец XIX века), согласно оценке, приводимой в труде М.Ковалевского, крестьянская община охватывала около 85% всех крестьян, а после реформ Столыпина, по состоянию на 1913 год – лишь 1/3 крестьян, согласно оценке Н.Рожкова ([205] pp.120, 122; [107] 12, с.158) . Самым страшным результатом такого фактического исчезновения общины стало то, что огромное число крестьян оказались беззащитными перед лицом голода и иных бедствий. Это особенно затронуло беднейшие слои крестьянства, которые и до развала общины находились на грани голодной смерти. Как говорил историк В.Кондрашин на международном семинаре, посвященном проблеме голода, «Страх перед голодом был одной из причин консолидации российского крестьянства в рамках традиционной поземельной общины… В общине традиционно была взаимоподдержка крестьян в случае голода. Общественным мнением была освящена помощь в деле спасения от голода слабейших крестьянских семей» ([51] с.63). Еще одним результатом такого массового выхода из общины стало то, что крестьяне получили право самостоятельно владеть и распоряжаться своим наделом пахотной земли, который ранее принадлежал всей общине, а теперь перешел в частную собственность каждого крестьянина. Это привело к небывалому росту операций купли-продажи земли с участием крестьян. Так, за период с 1861 г. по 1899 г. (почти за 40 лет) крестьянами было приобретено всего лишь 3-4 миллиона десятин земли ([205] pp.120, 122). А за последующие 14 лет (по 1913 год) крестьянами было приобретено около 13 миллионов десятин, и подавляющая часть этой земли приобреталась крестьянами-единоличниками или специально созданными для этого товариществами . Как видим, всего лишь за 14 лет в начале XX в. крестьянами было куплено в 4 раза больше земли, чем за 4 десятилетия в конце XIX в., то есть физический объем сделок увеличился более чем в 10 раз. Такую же картину мы видим и со сделками по продаже крестьянской земли. В 1911 г. газета «Речь» писала: «Добрая половина крестьянских посевных земель находится в руках городских кулаков, скупивших по 30 и более наделов». В 1910 г. другая центральная газета писала, что в Ставропольской губернии земля скупалась в больших размерах «торговцами и другими лицами некрестьянского звания. Сплошь и рядом землеустроитель вынужден отводить участки посторонним лицам в размере 100, 200, 300 и более дес.» ([51] с.27). Как видим, развал общины привел к резкому увеличению операций по купле-продаже земли с участием крестьян, от чего также пострадала их беднейшая часть, составлявшая порядка 30% всей крестьянской массы. После выхода из общины (или фактического ее исчезновения в деревне) беднейшие крестьяне не только лишились ее поддержки, что было очень важно в случае неурожая, голода, болезни или ухода в армию, но стали легкой добычей земельных спекулянтов, которые, пользуясь их нуждой, за бесценок скупали у них землю и фактически оставляли их нищими и без средств к существованию. Причем, как показывают исследования, в роли таких земельных спекулянтов (кулаков) выступали примерно поровну как городские кулаки, так и сельские ([51] с.58) – откуда и такое резкое увеличение числа покупок земли как самими крестьянами, так и горожанами. Одним из первых по этому поводу забил тревогу Лев Толстой, который стал призывать к запрету вообще частной собственности на землю и любых сделок купли-продажи земли. Как писал Ленин в 1910 г. в связи со смертью Л.Толстого: «Его непреклонное отрицание частной поземельной собственности передает психологию крестьянской массы… Его непрестанное обличение капитализма передает весь ужас патриархального крестьянства, на которого стал надвигаться новый, невидимый, непонятный враг, идущий откуда-то из города или откуда-то из-за границы, разрушающий все “устои” деревенского быта, несущий с собою невиданное разорение, нищету, голодную смерть, одичание, проституцию, сифилис…» ([51] с.52). На самом деле речь не шла ни о каком развитии капитализма в деревне (в частности, в виде фермерских хозяйств), речь шла о банальной спекуляции землей. Большинство кулаков, как показывают исследования, скупали землю вовсе не для того, чтобы самим ее обрабатывать и создавать крупное фермерское хозяйство. Цель была намного проще – хапнуть то, что «плохо лежит», скупить по дешевке землю, воспользовавшись крайней нуждой соседа. И затем либо сдавать эту землю в аренду этому же соседу (или другому крестьянину или общине), либо продать эту землю перекупщику или крупному землевладельцу. Как писал по этому поводу А.Энгельгардт, хорошо на личном опыте изучивший этот вопрос: «Найдется богатый мужичок, который деньги внесет, земля под общество пойдет, а общество мужику выплачиваться будет. Богач найдет, с чего взять» ([51] с.28). Как писала газета «Наша заря» в 1910 г., в ставропольской губернии «за два года лишились земли 5300 дворов, причем немало дворов, владевших более чем одним наделом (то есть речь идет уже о перепродаже скупленных соседских наделов – Ю.К.). Общая цифра проданных крестьянами наделов – около 6300. Скупкой наделов земля сосредоточивалась в одних руках. Случаи покупки 30, 40 и более наделов нередки… Средняя продажная цена за десятину – 40 рублей. Цифра эта колеблется между 25 и 65 руб. … Помещичьи земли и земли, продаваемые земельным крестьянским банком, идут не ниже 125 руб. за десятину» ([51] с.58). Как говорится, почувствуйте разницу - нормальная цена за десятину была 125 рублей, а у крестьян в среднем скупали по 40, в 3 раза дешевле, а у некоторых, доведенных до отчаяния нуждой и голодом – и по 25 рублей. Как пишет С.Кара-Мурза, «по результатам одного исследования (в Симбирской губ.), “половина всех покупщиков покупала землю прежде всего в целях сдачи ее в аренду”. Аренда была кабальной – за отработки (бесплатный труд) или исполу (за половину урожая). Арендатор бедствовал, что сказывалось на технике земледелия. По данным экономистов-аграрников, в центре России “при всей отсталости крестьянина и примитивности техники его хозяйства на надельных землях урожаи хлеба были выше, чем на помещичьих землях, сдаваемых в аренду”. Иными словами, переход земли из наделов в аренду означал обогащение сельских паразитов-рантье за счет регресса хозяйства и страданий крестьянства» ([51] с.58). Таким образом, мы видим, что реформы Столыпина вели к образованию в деревне слоя сельской олигархии. Наряду с помещиками, там образовывался слой кулаков-спекулянтов, скупавших у крестьян их земли в 3-4 раза дешевле нормальной стоимости и наживавшихся на кабальной аренде этих земель. При этом ограблению подвергалась в первую очередь беднейшая часть крестьянства. Но и крестьяне-середняки теперь не были защищены общиной и в любой момент могли оказаться в той же ситуации, что и бедняки – без средств к существованию и без земли. Особенно такой ситуации могла способствовать Первая мировая война. К концу 1916 г. в армию было мобилизовано 14 миллионов человек, а это значит, что почти в каждой крестьянской семье кто-то из мужчин ушел на войну, они лишились самых работоспособных своих членов. По оценкам, село в разных местах потеряло от трети до половины рабочей силы ([51] с.29). Пока мужчины воевали, их семьи могли остаться без средств к существованию и без земли, впасть в полную нищету и умереть, и теперь, после развала общины, никому до этого уже не было дела. Именно в этом состояло то страшное зло, которое несли с собой реформы Столыпина. И именно поэтому, как полагает С.Кара-Мурза, Гражданская война в России началась не в 1918 году, а намного раньше – весной-летом 1917 года: стихийная война крестьян с кулаками и хуторянами (с сельской олигархией), охватившая всю центральную Россию ([51] с.128). Но первые признаки этой крестьянской войны появились намного раньше: как выше говорилось, уже в 1909-1910 гг. было 11000 случаев поджога хуторов и крестьян-единоличников. В дальнейшем вся основная крестьянская масса (вслед за Львом Толстым) выдвинула требование отменить частную собственность на землю, то есть ликвидировать результаты реформы Столыпина. Так, собравшийся после февральской революции 1917 г. Всероссийский съезд крестьянских депутатов (сторонник Временного правительства) потребовал немедленно запретить куплю-продажу земли, поскольку ее скупка по бросовым ценам приобрела невиданный размах, и уже началась ее активная скупка иностранцами. Временное правительство пообещало ввести такой запрет, но так этого и не сделало ([51] с.127-128). А после передела земель, осуществленного в результате октябрьской революции 1917 г., крестьяне опять, теперь уже стихийно, объединились в общины и внесли туда свои частные земельные наделы, которые опять стали общинной собственностью. По данным С.Кара-Мурзы, в 1927 г. в РСФСР община опять объединяла 91% всех крестьян ([51] с.21) – то есть результаты столыпинской реформы были устранены еще до сталинской коллективизации, но для этого потребовалась Революция и Гражданская война. Приведенные факты и выводы свидетельствуют о неизбежности Революции и Гражданской войны. Вопреки мнениям, которые приписывают развязывание Революции и Гражданской войны то «иудо-масонам», то иностранным спецслужбам, то горстке фанатиков-революционеров, такой масштабный социальный кризис, который произошел в 1917-1922 гг. и предвестником которого были события 1905-1907 гг., не мог быть обусловлен лишь чьим-то заговором или действиями спецслужб. Если отсутствуют внутренние условия для смуты, то никакая внешняя сила не в состоянии навязать такой огромной стране две революции подряд, да еще с таким страшным исходом – с гибелью десятков миллионов людей. Приведенные факты и выводы говорят о том, что в России в начале XX века смута и гражданская война были неизбежны. И действия правительства (в частности, реформы Столыпина) лишь еще более обострили кризис коррупции и усилили размеры хаоса и анархии в стране, а следовательно, и тот размах, который приобрели смута и гражданская война. Конечно, немалую роль в разыгравшихся событиях сыграла Первая мировая война, а также действия сил, которые сознательно усиливали кризис и хаос, о чем речь пойдет в следующей главе. Глава XIX. Россия в тисках войны, коррупции и анархии (1914 г. – сентябрь 1917 г.) 19.1. Первая мировая война и ее роль в Русской революции Выше уже было сказано и были приведены факты, показывающие, что Первая мировая война (1914-1918 гг.) была неизбежной, равно как неизбежным было участие России в большой европейской войне. В течение 10 лет, предшествовавших войне, практически каждый год происходили инциденты между странами Антанты и странами германской коалиции, каждый из которых мог привести к началу войны. Даже если предположить, что Россия отказалась бы от участия в Антанте и ухитрилась не участвовать в Первой мировой войне, то большой иллюзией было бы считать, что она тем самым смогла бы вообще избежать участия в большой европейской войне. Скорее всего, в этом случае ситуация для России была бы намного хуже: Германия, разгромив Францию на суше и добившись мира с Англией, повернулась бы на Восток и напала бы на Россию, так как германская правящая верхушка уже несколько десятилетий мечтала о расширении Германии на Востоке, за счет российских территорий. В этом случае России пришлось бы в одиночку противостоять Германии, усилившейся за счет Франции и ее колоний, а Германия могла бы еще привлечь себе в союзники Австро-Венгрию и Турцию (а возможно, и старинного врага России Британию). Исход этой войны можно предсказать безошибочно: Россия при ее слабой промышленной базе, отсутствии собственного машиностроения и отраслей научно-технического прогресса, плохих дорогах, внутренней коррупции и страшной социальной нестабильности эту войну бы проиграла - куда уж выиграть, если она не выдержала даже более легкой войны против Германии, в составе крупной коалиции . Следствием ее мог бы быть намного худший социальный взрыв, чем тот, который произошел в 1917 году, с большой вероятностью распада страны на части и ее раздела между государствами Запада на «зоны влияния», то есть колонии. И это фактически означало бы конец России как самостоятельной державы и как крупного государства вообще. Война с Германией так или иначе была неизбежной. Об этом говорит сам факт, что Германия дважды: в августе 1914 г. и в июне 1941 г., - начинала войну с Россией, об этом говорит также реваншистская антироссийская риторика и пропаганда, начавшаяся еще в 1880-е годы и продолжавшаяся 60 лет – до падения Берлина и капитуляции Германии в 1945 году, об этом говорят и другие факты, приводившиеся выше. Никакого ядерного сдерживания в то время не существовало, поэтому остановить воинственные намерения соседа можно было только одним способом – победив его в большой и гибельной для обеих стран войне. Даже известный немецкий военный историк Г.Дельбрюк признавал, что главной причиной формирования Антанты, большой коалиции против Германии, было осознание государствами того, что с ней ни о чем нельзя договориться [8] – то есть воинственность и задиристость Германии, непременно желавшей затеять войну. Поэтому рассуждения некоторых российских историков об «ошибке» царского правительства, втянувшегося в Первую мировую войну, сильно попахивают дилетантством и лукавством и являются безответственной попыткой найти в войне причину Революции. Война с Германией была неизбежной. Англия это поняла уже в первые годы XX века и начала к ней готовиться: с одной стороны, путем формирования Антанты и наращивания военного бюджета, с другой стороны, посредством проведения внутренних социально-экономических реформ 1906-1911 гг., укреплявших Англию в преддверии войны и делавших невозможными никакие революции и социальные потрясения в этой стране. Российская правящая верхушка при Николае II этого не поняла и не хотела понимать вплоть до 1914 года, когда некоторые ее представители типа Дурново это поняли, но уже слишком поздно. В течение всего времени, прошедшего после 1905 года, она не только не предпринимала необходимых реформ для преодоления социального кризиса и глубокой социально-классовой вражды, но и разрушала даже то немногое, что еще поддерживало социальную стабильность - в частности, крестьянскую общину и доверие общества и народа к царю. Именно это и является одной из главных ошибок царского правительства. Каждая эпоха ставит перед странами, в том числе и перед Россией, свои вызовы. Правящая верхушка должна не существовать ради ублажения своих желаний и страстей, а должна управлять страной с учетом тех задач и вызовов, которые перед ней стоят или могут встать в ближайшем будущем. Если верхушка этого не хочет или не может делать, то она неизбежно окажется на свалке истории. Проблема, однако, состоит в том, что на эту свалку она может утянуть за собой и всю свою страну. Обстоятельства начала Первой мировой войны хорошо известны, не буду их повторять. Очевидная ошибка, которую многократно совершало царское правительство в ходе Первой мировой войны, состоит не в том, что оно в нее втянулось (первой войну объявила не Россия Германии, а Германия России), а в том, что оно воевало в ущерб собственным интересам России и ее национальной безопасности. В августе 1914 г. русская армия, по просьбе союзников (Англии и Франции), предприняла совершенно неподготовленное наступление на германском фронте в Восточной Пруссии. В результате, конечно, немцы сняли часть войск с Западного фронта и перебросили на Восточный (чего и добивались союзники), но для русской армии это закончилось страшным поражением, гибелью и пленением большого числа солдат и офицеров. Русская армия была настолько неподготовлена для наступления, что артиллерии нечем было стрелять, а у солдат не было винтовок, многие из них были вынуждены ждать, пока убьют соседа, чтобы взять его винтовку. Как писал монархист князь С.Трубецкой, «с русской патриотической точки зрения это [наступление] было невозможно, почти преступно. С точки зрения союзной – это было возвышенно» ([93] с.389). В дальнейшем такие «возвышенные» действия, осуществлявшиеся по указаниям союзников, повторялись все чаще и чаще, и в еще худшем варианте. Вторым хорошо известным фактом является остановка в конце 1914 г. – начале 1915 г. по просьбе союзников удачно развивавшегося русского наступления на территории Австро-Венгрии и переброска войск на германский фронт. По мнению многих историков, у России были все шансы быстро разгромить Австро-Венгрию и вывести ее из игры, после чего вести войну против Германии было бы намного легче. Вместо этого она остановила наступление на австрийском фронте и предприняла новое плохо подготовленное наступление на германском фронте. Зато когда немцы весной 1915 г. перебросили значительные силы на Восточный фронт и предприняли мощное наступление против России, союзники ничем не захотели ей помочь. Они удовлетворились наступившим затишьем на Западном фронте и не предпринимали здесь никаких попыток наступления. Вместо помощи России они, как указывает О.Платонов, перешли к колониальным захватам, перебросив часть своих войск в Египет, Аравию, Ирак, Сирию. «Союзники, - пишет историк, - видели в России источник пушечного мяса, во многих отношениях по-прежнему занимая двуличную, антирусскую позицию…» ([93] с.391-392). Скорее всего, и срыв русского наступления в Австро-Венгрии был ими предпринят потому, что они опасались усиления России. Ведь в случае, если Россия в одиночку разгромила бы Австро-Венгрию, все лавры от этого достались бы ей одной, равно как и право определять политическую судьбу славян (сербов, хорватов, чехов, словаков и других), оказавшихся под австрийским господством. А Британии и Франции очень не хотелось этого допустить – ведь все предыдущее столетие они боролись с любыми попытками России оказывать влияние на славян Восточной и Центральной Европы. Бездумное выполнение «приказов» союзников продолжилось и в дальнейшем. Весной 1916 г. русская армия по требованию союзников предпринимает сразу два наступления – в марте на германском, а в мае – на австрийском фронте. «Почти без подготовки, - пишет О.Платонов, - в неблагоприятных погодных условиях марта месяца русскими войсками проводится операция по спасению союзников… Однако вскоре эта операция, стоившая русской армии 78 тыс. человек, была отменена. Тем не менее, положение французов улучшилось, так как германское командование было вынуждено собрать к месту русского прорыва около шести корпусов. Следующее наступление русской армии, - продолжает историк, - предпринимается также по просьбе союзников. В начале мая австрийцы разгромили итальянскую армию в Трентино. Союзники требуют от русской Ставки спасти положение: с личным посланием к царю обращается итальянский король» ([93] с.421). Это майское наступление русской армии – Брусиловский прорыв – тоже вскоре захлебнулось, но стоило огромных сил. Вообще, 1916 год стал для страны переломным, в экономике стремительно нарастали хаос и анархия, на фронте началось массовое дезертирство, ширились социальные протесты. Все бoльшая уступчивость русского правительства по отношению к союзникам вызывала все бoльшую их наглость и все новые требования. Например, президент Франции Пуанкаре, направляя французскую миссию в Россию в апреле 1916 г., письменно просил Николая II к ней отнестись «благосклонно» и сообщал, что одна из целей миссии – «настаивать на посылке 400 000 человек [русских солдат] во Францию, партиями по 40 000 человек…» ([85] с.352). Не менее нагло вели себя итальянцы. Генерал-адъютант Алексеев в докладе царю в мае 1916 г. даже пожаловался, что их просьбы о «немедленном наступлении нашей армии» по своему тону больше напоминают требования. А член британского правительства виконт Мильнер в своем письме Николаю II в феврале 1917 г. писал о том, что русские солдаты сражаются с «поразительной храбростью и выносливостью», а Россия обладает «большим количеством человеческого материала» и поэтому должна помогать союзникам (ibid). Короче, британскому правительству было лучше известно, чем русскому, каким «человеческим материалом» и в каком количестве обладает Россия, и в каком количестве должны погибать на войне русские солдаты. Самым вопиющим образом необыкновенная уступчивость русского правительства проявилась в отправке, по просьбе союзников, значительных русских контингентов на Западный фронт. Так, в конце 1915 г. туда была отправлена сначала одна бригада в 10 тыс. человек, а затем, как указывает О.Платонов, еще 3 бригады ([93] с.420). Тем самым Россия оголяла свой собственный фронт, который и без того отодвинулся на сотни километров вглубь страны под ударами германской армии – немцы уже подошли к Минску, хотя начинали войну от Варшавы. Создавалось впечатление, что вернулись времена 100-150 летней давности, когда русских солдат за деньги продавали Австрии и Англии, и они сражались где-то в Западной Европе, то защищая Австрию от прусского императора Фридриха II, то помогая Англии и ее союзникам победить революционную Францию и Наполеона. Но разница состояла в том, что в то время России ничто не угрожало, и никто не угрожал: ни сколько-либо опасный внешний враг, ни серьезный внутренний кризис, - и она могла в принципе позволить себе такую роскошь. Теперь же ей угрожало и то, и другое, и подобную политику можно расценить как политическое безумие и высшую степень коррупции, пронизавшей всю правящую верхушку сверху донизу. Наиболее показательным образом эта коррупция проявилась именно во взаимоотношениях с союзниками по Антанте. Казалось бы – и Англия, и Франция были вчерашними врагами, особенно Англия, с которой Россия вплоть до 1907 г. находилась в состоянии необъявленной войны («Большой игры»), длившейся уже целое столетие. А Франция неизменно участвовала в «Большой игре» на стороне Англии. С какой это стати вдруг Россия воспылала к этим государствам таким доверием и преданностью, что начала действовать в ущерб собственным интересам? На что она рассчитывала? Простая логика и ход дальнейших событий свидетельствует о том, что она ни на что не рассчитывала и не могла рассчитывать. А это необыкновенное доверие и преданность объяснялись несколькими обстоятельствами. Во-первых, как уже говорилось, все русское дворянство и часть интеллигенции были воспитаны в преклонении перед Западом, существовало множество обществ «друзей Запада» (масонских лож, английских клубов и т.д.), откуда и подобострастность в отношении к союзникам. Отличиться в глазах союзников было высшей честью, да еще, к примеру, получить от них награду или орден. Так можно было намного быстрее получить известность и сделать хорошую карьеру, нежели пытаясь отстаивать национальные русские интересы в пику союзникам (за что, наоборот, можно было попасть в опалу). И союзники этим активно пользовались – раздавали ордена, а также, судя по всему, и деньги, не скупясь, всем тем, кто лоббировал их интересы в русском правительстве и русской армии . Во-вторых, Россия находилась в сильной экономической зависимости от Запада. В предвоенные годы ее задолженность, главным образом перед Францией и Англией, еще более выросла, и только на ее обслуживание (выплату процентов) накануне войны уходило около 1/4 государственного бюджета страны ([107] 12, с.173). Но для ведения войны и латания дыр в экономике России нужны были новые кредиты от союзников, а для их получения важно было заслужить их благосклонность . Наконец, третья причина состояла в искажении целей войны и в попытке использовать ее для дальнейшего имперского строительства. Так, в соответствии с секретными соглашениями России с Англией и Францией, Россия имела право в случае удачного окончания войны установить контроль над Константинополем и проливами, соединявшими Черное и Средиземное море (Босфор и Дарданеллы). Кроме того, Россия планировала отрезать от Германии и Австрии те польские территории, которые отошли к ним в результате разделов Польши в XVIII в., и присоединить к себе. Указанные причины: преклонение перед союзниками, экономическая зависимость от них, стремление к новым захватам территорий, - помешали царскому правительству в 1916 году трезво оценить обстановку и начать с Германией сепаратные переговоры о мире, которые та настойчиво предлагала. Сначала эти предложения поступали неофициально, затем, в ноябре 1916 г., уже вполне официально – в виде ноты германского правительства. Однако в ответ в декабре 1916 г. был издан царский приказ по армии, где эти предложения отвергались, ввиду того что «достижение Россией созданных войной задач, обладание Царьградом и проливами, равно как и создание свободной Польши из всех ее ныне разрозненных областей еще не обеспечены» ([93] с.424). Издавая такой приказ, Николай II фактически признавался в собственном лицемерии. Ведь в августе 1914 года он заявил, что развязанная Германией и Австро-Венгрией война является для России Отечественной войной. Но в отечественной войне не ищут приобретения новых заморских территорий. Поэтому, как только эти цели царского правительства стали для всех очевидными, война перестала быть отечественной и стала для всех империалистической, а вместе с тем для многих солдат окончательно был утрачен и смысл участия в подобной войне. Накануне февральской революции 1917 года широко распространились слухи о предательстве со стороны правительства и самого царя. Утверждалось даже, что императрица Александра Федоровна (урожденная немка) продавала русские военные секреты Германии, и что именно предательством со стороны царя и его окружения объясняются военные поражения России. В действительности многие из этих слухов распространялись агентами британо-французского влияния в России (см. далее) и не имели под собой никакой основы – это позднее подтвердило расследование Временного правительства. Но чем объяснить такую необыкновенную популярность этих слухов? Ведь подавляющее большинство населения накануне февраля 1917 г. было убеждено в предательстве если не самого царя, то его правительства или его окружения (царицы, Распутина, министров, генералов и т.д.). Неужели так легко при помощи нескольких ложных слухов убедить все население в предательстве руководства страны? Почему же тогда во время Великой Отечественной войны при самых страшных поражениях на фронте народ не верил лживым слухам о Сталине и советском правительстве, хотя поражения были намного страшнее, а слухи были еще коварнее и распространялись мощнейшей пропагандистской машиной фашистской Германии? На самом деле, как мы видели, доверие к царю было основательно подорвано еще до начала Первой мировой войны. Кроме того, если разобраться по сути, то предательство царским правительством национальных интересов России действительно было. Оно состояло в том, о чем уже было сказано: вместо российских интересов при ведении войны учитывались в первую очередь интересы союзников, а вместо отечественной войны, на которую звали воевать призывников и добровольцев, их заставили проливать свою кровь в империалистической войне. И это для большинства солдат были совершенно очевидные факты предательства. К тому же следствием выполнения «приказов» союзников, как уже говорилось, стала страшная дезорганизация военных действий – неподготовленность наступлений, нехватка боеприпасов в критический момент, несогласованность действий войск, внезапная приостановка успешных операций, неожиданная переброска войск с важных участков на менее важные, дезорганизация снабжения и т.д. Все это приводило в конечном счете к отступлениям и совершенно неоправданным людским потерям, которые у России были более значительными, чем у любой другой воюющей стороны в Первую мировую войну. В результате создавалось впечатление о тотальной коррупции и предательстве со стороны правительства, командования армии, самого царя, который начиная с августа 1915 г. принял на себя функции главнокомандующего. Как вспоминал впоследствии В.Войтинский, из своих бесед с солдатами накануне февральской революции 1917 г. он сделал вывод о том, что армия потеряла всякое уважение и к командованию, и к офицерам, видя всюду предательство ([215] с.239). А когда потеряно уважение и доверие, то люди готовы поверить самым чудовищным слухам, даже слухам о том, что царица и царские министры – агенты Германии. Ввиду полной утраты доверия к царскому правительству к 1917 году даже для самых рьяных монархистов была очевидной необходимость смены царя и правительства. Ниже приводится мнение потомственного дворянина и убежденного монархиста Бориса Анненкова, воевавшего в то время на германском фронте (впоследствии активно воевал против советской власти): «Общий вывод был такой, что власть, существовавшая до революции, не годится… Фронт на себе испытал всю разруху. Кроме того, было известно, что масса измен идет через верха, через существующее правительство. Было известно, что при правительстве находится масса продажных министров… существующее правительство оказалось совершенно негодным и должно было быть переменено. Ну, а какая должна быть перемена, над этим я не мог задумываться… Я думал, что Учредительное собрание выберет власть, которая нужна, но я полагал, что будет выбран новый царь» ([85] с.344). А вот что писал М.Бонч-Бруевич, еще один убежденный монархист и потомственный дворянин, который близко знал царскую семью и занимал в Первую мировую войну высокие командные посты в армии (впоследствии примкнул к большевикам): «разочарование в династии пришло не сразу. Трусливое отречение Николая II от престола было последней каплей, переполнившей чашу моего терпения. Ходынка, позорно проигранная Русско-японская война, пятый год, дворцовая камарилья и распутинщина – все это наконец избавило меня от наивной веры в царя, которую вбивали с детства… Огромную роль в ломке моего мировоззрения сыграла Первая мировая война с ее бестолочью, с бездарностью Верховного командования, с коварством союзников и с бесцеремонным хозяйничаньем вражеской разведки в наших высших штабах и даже во дворце самого Николая II» ([7] с.219-220). Окончательной дискредитации царя и царского правительства способствовали тот внутренний хаос и разруха, которые усиливались с каждым месяцем войны. Например, через два года войны, к августу 1916 г., цены на мясо выросли в 3,5 раза, на рыбу – в 4 раза, на хлеб и крупу – в 2,5 раза, на одежду – в 5-7 раз, на спички – в 7 раз ([93] с.505). Основная причина была вполне банальной – печатный станок, выпуск правительством все большего количества бумажных денег, ради необходимости продолжения войны, требовавшей огромных затрат. Но, несомненно, продолжал действовать и иной фактор повышения цен: всеобщая монополизация промышленности, - который, как мы видели, действовал еще до войны . В результате инфляция с каждым месяцем усиливалась. К 1 января 1918 г. по сравнению с довоенным уровнем, по данным Н.Рожкова, количество бумажных денег в обращении выросло в 10 раз, а цены – в 40 раз ([107] 12, с.235). Что касается зарплаты, то она почти не увеличивалась. По данным Платонова, зарплата госслужащих за первые два года войны выросла лишь на 20-30% ([93] с.506), в то время как цены выросли в среднем в 3-5 раз. Таким образом, уже в первые два года войны уровень жизни упал в несколько раз и продолжал падать все стремительнее. А для абсолютного большинства людей это означало, что они оказались либо за чертой бедности, либо на грани голодной смерти. И было бы ради чего терпеть все эти лишения. А то ведь царь еще и посмеялся над всеми – сначала призывал на войну ради спасения Отечества, а теперь приходилось все эти лишения выносить ради какой-то мифической цели – ради завоевания турецкого Константинополя, населенного турками. Популярный в те годы поэт Василий Князев написал на эту тему сатирическое стихотворение «Необходимые аннексии» (с эпиграфом «Коготок увяз, всей птичке пропасть»): Без выхода море — не море, а горе: И флоту — веревка и вывезу мать! И вот оттого-то нам всем и охота, — Дав туркам по феске, забрать Цареград. Покончив с Босфором, окинем мы взором Простор Средиземья и… снова удар: Без выхода море!.. Не море, а горе!.. Дать бриттам по кепке и взять Гибралтар! А там — Атлантида… Ведь вот где обида: Всю музыку портит Панамский канал! Без выхода море!.. Не море, а горе!.. Дать янки по шляпе, канал же — в пенал! А там, о Мадонна, — Засилье Гиппона: На острове остров; несметная рать!.. Без выхода море!.. Не море, а горе!.. Дать дерзким по кэпке и Токио взять... Экономические трудности в стране усиливались под влиянием спекуляции и постоянно возникавших товарных дефицитов, которые приобретали все больший размах. Это было проявлением еще одной стороны коррупции и некомпетентности правительства, наряду с той стратегической коррупцией и некомпетентностью, о которой шла речь выше. В частности, в коррупции и денежных махинациях обвинялись Земгор и военно-промышленные комитеты – организации, занимавшиеся снабжением армии и тыла во время войны. Из-за этого нарастали перебои как со снабжением армии, где опять все сильнее ощущалась нехватка боеприпасов, оружия и т.д., так и в снабжении городов. Спекуляция усиливалась еще и вследствие стихийной монополизации внутренних товарных рынков. Как пишет О.Платонов, «От тяжелого продовольственного положения выигрывали крупное купечество и оптовики, тогда как мелкое купечество разорялось. Многие торговцы бросают свои лавки и поступают на фабрики и заводы. Мясные лавки… почти все закрылись, из-за отсутствия муки прекратили свою деятельность две трети булочных, ежедневно закрывались по нескольку колбасных и молочных лавок, чайных магазинов. Одновременно происходила монополизация торговли в руках крупных купцов, особенно в торговле сахаром, мукой, рыбой» ([93] с.509). В итоге все чаще возникали товарные дефициты, которые, как правило, объяснялись не нехваткой товаров, а действиями спекулянтов-монополистов. Например, в докладе военной контрразведки в октябре 1915 г. отмечалось, что дефициты и дороговизна товаров часто возникают вследствие сознательных действий: «еврейские коммерсанты несомненно скрывают товары, сахар, соль, замедляют доставку, нарочно не разгружают насколько возможно прибывшие с товарами вагоны…» ([93] с.475). То же касалось и перебоев с продовольствием, возникших в начале 1917 г. и послуживших непосредственным толчком к февральской революции: все они были созданы искусственно. Собранный в стране в 1916 году урожай (4 млрд. пудов зерна) намного превышал годовые потребности в зерне (3,5 млрд. пудов), поэтому никакого дефицита хлеба не должно было возникать ([93] с.503). Тем не менее, в Петрограде и других крупных городах возникали все бoльшие перебои с хлебом, и очереди за ним становились все длиннее. Без сомнения, спекуляция продовольствием сыграла значительную роль в возникшем хлебном дефиците. Например, незадолго до февральской революции 1917 г. крупный коммерсант Абрам Животовский (дядя Льва Троцкого) был обвинен в том, что продавал русскую муку и сахар Германии – врагу России в Первой мировой войне [67]. Накануне февральской революции 1917 г. положение с хлебом в крупных городах достигло критического уровня. Пришвин, служивший в Министерстве земледелия, в Отделе продовольствия рабочих заводов и фабрик, писал в начале 1917 г. о том, что повсюду в крупных городах останавливают заводы ввиду недостатка хлеба. Как пишет С.Кара-Мурза, «На заводах были случаи самоубийств на почве голода. Подвоз продуктов в Петроград в январе составил половину от минимальной потребности. Продразверстка, введенная правительством осенью 1916 г., провалилась. В феврале М.В.Родзянко писал царю: “В течение по крайней мере трех месяцев следует ожидать крайнего обострения на рынке продовольствия, граничащего со всероссийской голодовкой”» ([51] с.107-108). Правительство в этих условиях проявило полную беспомощность и неспособность или даже нежелание что-либо делать для исправления все более усугублявшихся проблем. Хотя в сентябре 1916 г. правительство объявило о введении продразверстки (принудительной скупке хлеба у сельскохозяйственных производителей), но по существу это так и осталось пустой декларацией. Министр внутренних дел Протопопов, о котором уже говорилось (назначенный в сентябре 1916 г.), проявил себя убежденным либералом, сторонником «невидимой руки рынка» в духе Адама Смита. Как указывает историк Р.Баландин, вместо того, чтобы бороться со спекулянтами и монополистическим сговором, он проповедовал невмешательство в дела частных предпринимателей и выступал против любого регулирования их деятельности ([7] с.23). В итоге «невидимая рука рынка», а точнее спекуляции, все сильнее удушала экономику страны. С учетом мемуаров Балашова (см. предыдущую главу), можно предположить, что Протопопов под предлогом «либерализма» и «невмешательства государства» просто самоустранился от своих обязанностей и занимался какими-то своими делишками, возможно, даже сам организовывал спекуляции и дефициты, с которыми должен был бороться. Свидетельством полного краха правительства и государственной власти в стране может служить тот факт, что только в течение 1916 года правительство отправлялось в отставку 3 раза! Так, в январе был отправлен в отставку глава правительства Горемыкин, на его место был назначен Штюрмер, которого в ноябре сменил Трепов, а в декабре 1916 г. на это место был назначен старый и больной князь Голицын. Похоже, что власть сама выпадала из рук немощного царя и его столь же немощного правительства, причем выпадала сама и без всякой революции, и это становилось все более очевидным для всего населения. Как писал живший в те годы известный русский философ Н.Бердяев, «Ко времени революции старый режим совершенно разложился, исчерпался и выдохся. Война докончила процесс разложения. Нельзя даже сказать, что Февральская революция свергла монархию в России. Монархия в России пала сама, ее никто не защищал, она не имела сторонников» ([7] с.85). 19.2. Февральская революция 1917 г. На этом фоне и разразилась февральская революция 1917 года. Незадолго до этого, в октябре 1916 г., в Петрограде произошло одно небольшое, но весьма символическое событие. Три или четыре батальона пехотинцев, приведенные для разгона забастовки на автомобильном заводе «Луи Рено», отказались стрелять в рабочих, и вместо этого начали стрелять в полицию и жандармов ([7] с.15). Солдатский мятеж удалось усмирить при помощи казаков и загнать солдат в казармы. Но подобное произошло впервые, даже в 1905 году такого ни разу не было. В феврале 1917 г. мы видим повторение этих событий, но уже со значительно бoльшим размахом. Началось все с крупной забастовки рабочих Петрограда 23 февраля, в которой приняли участие 240 тысяч человек. В самой забастовке не было ничего необычного – они стали уже регулярным явлением. Например, незадолго до этого, 9 января 1917 г. (годовщина Кровавого воскресенья), в Петрограде также была крупная забастовка с числом участников 140 тысяч человек, и она не привела ни к какой революции. Но в этот раз она совпала с дальнейшим ухудшением в снабжении хлебом и ростом хлебных цен. Поэтому одновременно с забастовкой по всему городу начались массовые демонстрации и митинги – где-то с требованием хлеба, где-то с политическими лозунгами «Долой войну!», «Долой самодержавие!» и т.д. Возникшие в связи с этим стихийные беспорядки все усиливались. Прекратилось движение транспорта, начались стычки демонстрантов с полицией. Войска, стянутые для подавления беспорядков, отказались стрелять в народ, но в этот раз их уже было значительно больше, чем в октябре, и их не удавалось призвать к порядку или усмирить. К 27 февраля восстание в Петрограде охватило уже 3 или 4 полка – Павловский, Литовский, Преображенский и Волынский. Эти полки, полностью или частично, присоединились к стихийным митингам и демонстрациям рабочих, предварительно убив или изгнав своих офицеров ([93] с.518; [7] с.24). Восстание в армии, охватившее 3 или 4 полка – это было уже очень серьезно, намного серьезнее, чем все события революции 1905 года. Это вам не Москву расстреливать из пушек, имея против себя лишь несколько сотен вооруженных рабочих. К тому же здесь, в Петрограде, из пушек не очень постреляешь, можно очень легко и в «своих» попасть, «зацепив» дворец какого-нибудь вельможи, а то и самого царя. А если снять войска с фронта и стянуть к Петрограду, то еще неизвестно, согласятся ли они стрелять в таких же солдат, как и они сами, или тоже присоединятся к восстанию. Несколько тысяч казаков, стоявших в Петрограде, и те отказались выступать против мятежных солдат и стрелять в восставший народ ([114] с.20). О том, что происходило в те дни в Петрограде, можно судить по записи французского посла в России Мориса Палеолога, приходившегося родственником царской фамилии, которая была сделана 28 февраля 1917 г.: «Мрачные известия приходят одно за другим. Окружной суд представляет собой лишь огромный костер: Арсенал на Литейном, дом Министерства внутренних дел, дом военного губернатора, дом министра двора, здание слишком знаменитой охранки, около двадцати полицейских участков объяты пламенем; тюрьмы открыты и все арестованные освобождены; Петропавловская крепость осаждена; овладели Зимним дворцом, бой идет во всем городе… Такая скорая и полная измена армии является большим сюрпризом для вождей либеральных партий и даже для рабочей партии» ([7] с.60). В последующие два дня, накануне отречения Николая II, восстание также охватило Кронштадт, где были убиты офицеры, и московский гарнизон ([215] p.250). По-видимому, эта «скорая и полная измена армии» и была той «последней соломинкой», которая сломала хребет российскому самодержавию. Попытка усмирить восстание грозила сильным кровопролитием и началом широкомасштабной гражданской войны с участием армии и с непредсказуемыми последствиями, к тому же в этом случае был весьма вероятен развал фронта и проигрыш в войне. Единственное, что могло спасти положение – отречение царя и отставка его правительства. И это было именно потому, что необходимость смены царя и правительства была уже настолько очевидной абсолютно всем, включая убежденных монархистов, что никаких защитников трона в тот момент просто не оказалось. Даже генералы высказались в пользу смещения Николая II: 1-2 марта начальник штаба Ставки генерал Алексеев разослал телеграммы всем командующим фронтам с просьбой высказаться за или против отречения царя – ни один командующий не выступил в защиту Николая, все поддержали его отречение, кроме Колчака (тот просто промолчал). Сегодня установлено, что даже святейший синод православной церкви принял решение установить контакты с революционным комитетом Государственной думы еще до отречения Николая II ([153] 28/2006, с.70). Таким образом, факты опровергают тот взгляд на события 1917 года, который высказывают О.Платонов и некоторые другие современные историки: о том, что «иудо-масоны» и прочие «злые силы» в феврале 1917 г. свергли царя, поддерживаемого православной церковью и русскими патриотами, а затем начатое «иудо-масонами» продолжили «революционные бесы» - большевики, эсеры и прочие [93]. Факты свидетельствуют о том, что в феврале 1917 г. царя в России не поддерживал никто, ни одна политическая сила: ни дворяне-монархисты, ни русская православная церковь. Если синод православной церкви, не дожидаясь отречения Николая II, и еще не зная точно, будет ли отречение, уже признал новое революционное правительство – революционный комитет Государственной думы, преобразованный затем во Временное правительство – то это свидетельствует о том, что поддержки у Николая II не было абсолютно никакой, и всем было ясна необходимость его отречения, которое, как все полагали, только и могло остановить рост безумного хаоса и анархии, происходивший в течение нескольких лет, и особенно нескольких месяцев, предшествовавших февральской революции. В этой связи выглядят непонятными и даже наивными те упреки, которые высказывают О.Платонов и А.Солженицын в адрес царского правительства и генералов – дескать, не уберегли царя и не спасли самодержавие, хотя еще не все было потеряно ([93]; [114]). Ради чего было их спасать, если всему обществу и всему народу было ясно, что их надо побыстрее убирать с глаз долой, пока не поздно и пока они окончательно не завели страну в пропасть хаоса и анархии? Да и зачем был нужен России такой царь? Как пишет А.Солженицын, «Слабый царь, он предал нас…» ([114] с.46). Совершенно верно, предал, предал свой народ. Но не в феврале 1917 года, а намного раньше: - в 1895-1903 гг., когда занялся колониальными захватами в Восточной Азии и созданием то ли «наместничества», то ли «бизнеса» для себя и своих генералов, и обрек страну на огромные потери и ненужную войну с Японией, - 9 января 1905 года, когда не захотел разговаривать с народом о самом наболевшем, - в 1906-1907 гг., когда пренебрег требованиями всего общества и всенародно избранной Думы (об устранении несправедливости в отношении крестьян), а вместо этого пошел на поводу у кучки помещиков и Столыпина, - в 1907-1911 гг., когда вместо попытки найти согласие с обществом санкционировал «государственный переворот» (разгон Думы в 1907 г.) и столыпинский политический террор, а также развал общины и разжигание классовой войны в деревне (то есть подготовку будущих легионов сулл и цезарей для гражданских войн – вот они и появились в феврале 1917 г.), - в 1914-1916 гг., когда пренебрегал интересами России в угоду просьбам и уговорам союзников, заставляя русскую армию выполнять роль пушечного мяса; наконец, когда обманул народ, назвав войну Отечественной, а потом сам себя дезавуировал, объявив о явно захватнических планах войны. Я уже не говорю о многом, чего не было сделано Николаем II: не было налажено сколько-либо эффективного управления страной, не было борьбы с коррупцией, не было никакой демократизации общества - хотя бы ради прилива в государственные структуры «свежей крови», не было сделано и многого другого. О том, что в принципе это было возможно даже в условиях царской России, свидетельствует пример его великого предка Николая I, сумевшего наладить и эффективное управление, и борьбу с коррупцией, и назначения правильных чиновников с государственным мышлением (см. главу XV). «Как же можно было с такой поразительной слепотой, - пишет А.Солженицын, - на все государственные и военные посты изыскивать только худших и только ненадежных? Именно всех этих изменников – избрать и возвысить? Совместная серия таких назначений не может быть случайностью» ([114] с.23). Но таков закон всех олигархических структур, а особенно сословно-олигархических, какая существовала в России под прикрытием самодержавия. Когда все прогрессивные и думающие слои общества подвергаются политическому террору ради защиты интересов одной узкой касты, то эта каста все более вырождается, и государство удушает само себя. Кто-то может сказать: несмотря на все это, Николай II – еще не самый худший из русских царей. Да, не самый худший, были хуже и даже намного хуже, об этом ранее было сказано. Но время изменилось – резко возросли вызовы, стоящие перед страной и ее народом. Появились сильные и коварные враги, окружившие ее со всех сторон (чего не было в предыдущие 2-3 столетия), появилось разлагающее и вездесущее воздействие внешней коррупции (глобализации), которое уже когда-то, много столетий назад, привело Россию дважды к страшной катастрофе – к демографическому апокалипсису, культурному и экономическому упадку (см. главу VIII). Царям и династиям, не способным быть на уровне таких вызовов, не место на троне, а место на свалке истории. И там же – место наивным патриархальным монархическим иллюзиям. Как же можно охарактеризовать то, что произошло в феврале 1917 года – «революция» или, быть может, «иудейско-масонский заговор», как полагают некоторые авторы? Представляется, что все же революция. Наиболее убедительными в этом отношении представляются выводы Р.Баландина, который пишет: «есть все основания считать, что в России в конце февраля 1917 года произошла стихийная анархическая революция (выделено автором – Ю.К.). Лишь после этого, не в феврале, а в марте последовало формальное отречение Николая II в пользу своего младшего брата. Такой была его личная воля. Он надеялся, что такой акт позволит избежать революционных потрясений» ([7] с.38). Действительно, восстание, произошедшее в трех или четырех петроградских полках, выглядит совершенно как стихийное и анархическое, тем более что речь идет не о мятеже, организованном офицерами, а речь идет о солдатах, убивших и изгнавших своих офицеров . Затем то же самое повторилось в Кронштадте и Москве. Такое вряд ли было под силу организовать даже таинственным «иудо-масонам». Что же касается революционных партий (эсеров, большевиков), руководивших многими событиями 1905 года, то, как пишет А.Солженицын, «В совершении революции ни одна из революционных партий не проявила себя, и ни единый революционер не был ранен или оцарапан в уличных боях…» ([114] с.14). В.Кожинов указывает, что «из 29 членов и кандидатов в члены большевистского ЦК, избранного на VI съезде (в августе 1917 года), ни один не находился в февральские дни в Петрограде!» ([57] с.296). Поэтому вывод о стихийной анархической февральской революции представляется совершенно правильным. К такому же выводу приходили и современники. Как пишет, например, В.Войтинский, «царствование Романовых закончилось не вследствие отречения Николая и Михаила, а в результате народной революции, которую инициировали рабочие и солдаты Петрограда» ([215] p.250). Другое дело, что плодами этой революции сразу воспользовался кто-то другой. И вот здесь уже надо понять, кто именно, не упуская из виду и таинственных «иудо-масонов». Версия об «иудейско-масонском заговоре» как основной движущей силе событий 1917 года возникла очень давно. Среди современных историков наиболее ревностным ее сторонником является О.Платонов, поэтому я и буду при ее рассмотрении опираться в основном на его работы. Историк указывает, что задолго до февральских событий в масонских кругах обсуждались варианты смещения или устранения царя и создания нового правительства. Существовало несколько планов убийства царя: автором одного из них был масон Крымов, другого – масон Маклаков, третьего – масон Мстиславский, - а также несколько планов отречения царя: один разработан Гучковым, другой – Львовым (оба – тоже масоны) ([93] с.458-463). Как писал впоследствии масон Кандауров, «перед Февральской революцией Верховный Совет [масонов] поручил ложам составить список лиц, годных для новой администрации, и назначить в Петрограде, на случай народных волнений, сборные места для членов лож. Все было в точности исполнено, и революционным движением, без ведома руководимых, руководили в значительной степени члены лож или им сочувствующие» ([93] с.463-464). Эти списки несколько раз обсуждались в течение 1916 г. на различных масонских собраниях. «В конечном счете, - пишет О.Платонов, - новый состав правительства складывается в тайной конспирации либерально-масонского подполья из заговорщиков – руководителей масонских лож, одновременно возглавлявших видные “общественные организации” - Земгор, Центральный военно-промышленный комитет, “Прогрессивный блок” Государственной Думы. Все было решено и оговорено заранее, хотя широкая общественность ничего не знала. Сговор прошел за ее спиной. Кандидатуры были готовы и предложены с подачи руководителей “общественных организаций” - масонов. “Не то чтобы составлялись списки будущего правительства, - проговаривается видный кадет-масон Н.И.Астров, - но неоднократно перебирались имена, назывались разные комбинации имен… в результате этой работы слагалось общественное мнение. Получалось любопытное явление. Повсюду назывались одни и те же имена”» ([93] с.464). Среди этих имен фигурировали А.Гучков, Г.Львов, П.Милюков, А.Керенский и еще ряд видных масонов. Оставалось лишь дождаться стихийного волнения масс или восстания, чтобы под этим предлогом свергнуть царя и царское правительство и сформировать временное правительство. Это также говорилось и обсуждалось на масонских собраниях ([93] с.465). В феврале-марте 1917 г. все так и произошло. Николай II под давлением обстоятельств и своего окружения отрекся в пользу своего брата Михаила, который (также под давлением) не принял корону, а передал все полномочия будущему Учредительному собранию. А до его созыва было сформировано Временное правительство, в основном составленное из членов масонских лож. Однако еще до отречения Николая II, 27 февраля, указывает Платонов, были сформированы новые органы власти – Исполнительный комитет Петроградского Совета рабочих депутатов, руководство которого состояло только из членов масонских лож (Чхеидзе, Керенский, Скобелев и другие) и его центральный комитет. «Первый состав Центрального Комитета [Петроградского] Совета, - продолжает историк, - не включал ни одного русского, а три четверти его были евреи: Гуревич (Дан), Гольдман (Либер), Гоц, Гендельман, Розенфельд (Каменев)» ([93] с.521). В тот же день был создан Временный комитет Государственной Думы, который фактически и был в дальнейшем преобразован во Временное правительство. «Из тринадцати членов Комитета, - пишет О.Платонов, - одиннадцать были масоны – Н.А.Некрасов (секретарь Верховного Совета масонов), князь Г.Е.Львов, М.А.Караулов, А.Ф.Керенский, П.Н.Милюков, В.А.Ржевский, И.И.Дмитрюков, С.И.Шидловский, А.И.Шингарев, Б.А.Энгельгардт, Н.С.Чхеидзе…» ([93] с.522). Как видим, версия об «иудейско-масонском заговоре» подтверждается рядом довольно-таки убедительных фактов. Поэтому даже те историки, которые не являются сторонниками данной версии, вынуждены признать, что масонский заговор все же существовал. Как пишет один из таких историков, Р.Баландин, «вряд ли можно оспорить мнение о том, что масоны организовали заговор против Николая II, были активными участниками событий, происходивших в феврале-марте и составили основное ядро Временного правительства» ([7] с.87). К подобному же выводу пришел и В.Кожинов, который указывает, что перебои с продовольственным снабжением в крупных городах накануне февраля 1917 г. были скорее всего организованы «переворотчиками», планировавшими свержение Николая II, ведущую роль среди которых играли масоны ([57] с.296-298). Итак, насколько же верна версия о том, что основной движущей силой событий 1917 года были масоны? Прежде всего, давайте вернемся к вопросу о том, что из себя представляли и представляют масонство и масоны, который в предыдущих главах уже рассматривался. Можно ли говорить о некой страшной тайной организации, повязанной кровью и неумолимой дисциплиной, что-то типа ордена иезуитов или секты карбонариев? Нет, нельзя – существует множество совершенно различных обществ, которые относятся к масонским, более того, есть тенденция к тому, чтобы любую тайную организацию (не рассказывающую публично о своей деятельности) причислять к числу масонских. Но в таком случае под этой вывеской могут скрываться самые различные организации, созданные с прямо противоположными целями. Так оно и есть – соответствующие примеры уже приводились . Кроме того, масонами могут становиться, исходя из совершенно различных побуждений, и это членство может вовсе не проявляться ни в какой деятельности. Другими словами, среди масонов может оказаться очень много людей, вступивших в общество совершенно случайно и продолжающих себя в нем чувствовать кем-то вроде случайных посетителей. Именно об этом пишут исследователи масонства и говорят сами масоны. Поэтому, например, попытки О.Платонова всех без исключения членов масонских лож записать в некие враги общества, причислить к «темным антирусским силам», представляются смешными. Пушкин, Грибоедов, Радищев, Ломоносов были масонами. Значит, они тоже – «антирусские силы»? Столь же непонятен, например, и вывод историка о том, что все масоны были заговорщиками, замышлявшими свержение самодержавия: «масонство в России носило откровенно политический, заговорщический характер, так как ставило своей целью “ниспровержение в России самодержавного режима”…» ([93] с.328). Вместе с тем, к числу масонов-заговорщиков он относит и совершенно безобидные спиритуалистические кружки, занимавшиеся магией и спиритизмом, теософские кружки: например, кружок Е.Блаватской – автора учения о таинственной Шамбале ([93] с.329). Какое отношение они имели к свержению самодержавия, совершенно непонятно. Кроме того, среди масонских лидеров Платонов упоминает князя Голицына, князей Трубецких, князя Урусова. Но именно эти князья, как выше говорилось, возглавляли одну из черносотенных организаций («Союз русского народа»), созданную для защиты самодержавия ([93] с.233, 239; [107] 12, с.46). Получается, что пока они сидели в кресле лидеров черносотенцев, они занимались защитой самодержавия, но как только пересаживались в кресло масонских лидеров, то тут же начинали бороться с самодержавием? Приведенные соображения и примеры свидетельствуют о том, что приклеивание ярлыков ко всем без исключения масонам и тайным обществам, попытка их всех обвинить в организации заговора против русского государства, причислить к «антирусским силам» несостоятельны. Столь же несостоятельны, как представляется, и попытки приклеить такой же ярлык ко всем без исключения евреям. Вместе с тем, как было показано выше, в «дележе наследства», оставшегося после февральской революции, то есть в распределении различных портфелей во вновь созданных властных структурах, приняло участие очень много и масонов, и евреев. Чтобы лучше понять этот феномен, давайте еще раз вернемся к тому, что из себя представляли типичные масонские ложи в России и чем более всего привлекало их членство. Приведу еще раз мнение на этот предмет исследователя российского масонства В.Курбатова: «Поступали они [чиновники] в ложи из побуждений карьеры и готовы были во всем повиноваться своим масонским начальникам. Один из таких масонов откровенно признавался, что заставляло чиновников вступать в тайные общества: “Желание иметь связи, как тогда уверяли, что без связей ничего не добьемся по службе и что большею частью либо масонством, либо другим каким мистическим обществом; люди, помогая друг другу на пути каждого пособиями, рекомендацией и прочее, взаимно поддерживали себя и достигали известных степеней в государстве преимущественно перед прочими”» ([66] с.270-271) (курсив В.Курбатова). О том же писал Л.Толстой в «Войне и мире». Масонство, по его определению, было «основано на одной внешности», а основную часть его членов составляли люди, «ни во что не верующие, ничего не желающие и поступавшие в масонство только для сближения с молодыми, богатыми и сильными по связям и знатности братьями, которых весьма много было в ложе» ([131] 2; 3, VII). Итак, членство в масонских ложах часто использовалось карьеристами и жаждущими продвижения по чиновничьей службе людьми для обзаведения нужными связями и протекцией. А кто мог организовать такую протекцию, какие люди считались «нужными»? Разумеется, в первую очередь «богатые и сильные по связям и знатности братья» - вельможи, крупные аристократы, видные чиновники, финансовые магнаты, то есть олигархия или ее непосредственные помощники. Именно они могли, используя деньги и влияние, поспособствовать резкому продвижению по службе понравившемуся им кандидату или переместить его на какую-то высокую позицию, совершенно недоступную прежде для «простого смертного». Отсюда следует логичный и единственно возможный вывод: масонские ложи (но лишь часть, далеко не все из них) выступали в то время и, судя по всему, выступают сегодня, своего рода «биржами труда», где олигархия выбирает и тренирует своих ближайших помощников, свою политическую и чиновничью армию. Разумеется, все кандидаты, прежде чем им будет оказано «высокое доверие», должны доказать свою преданность своим спонсорам и готовность служить их интересам. Для этого в основном и существует деятельность масонских лож, внешне ничем не примечательная, а по мнению многих – и вовсе бессмысленная, но на самом деле имеющая вполне определенные цели. Само собой разумеется, что отобранные таким образом кандидаты вовсе не являются лучшими с точки зрения их способностей управлять государством. Можно даже утверждать обратное – они, как правило, являются худшими, поскольку во многих случаях будут действовать не в интересах государства, которое они как чиновники отныне будут представлять, а в интересах магнатов, вельмож и коррумпированных чиновников, являющихся их спонсорами и негласными начальниками в рамках тайного общества. Поэтому при помощи данного механизма создается сеть коррупции, позволяющая олигархии управлять государством и всем обществом, а обществу остается только наблюдать, как все чего-либо стоящие самостоятельные чиновники с государственным мышлением вымываются или подсиживаются и на их место приходят люди совершенно иного плана, которым по большому счету на общество совершенно наплевать и которые подчиняются лишь своим масонским начальникам. В результате создается сетевая структура тотальной коррупции, опутывающая весь государственный аппарат. Как уже говорилось во второй книге трилогии и в настоящей книге, национальные и иные меньшинства, в частности, сексуальные, очень часто используются олигархией в тех же целях. Национальные меньшинства, живущие посреди большой нации – это наиболее уязвимая часть общества, которая очень часто становится объектом дискриминации или нелюбви со стороны окружающих. Единственный путь упрочить свое положение в обществе – это найти надежных покровителей, которые обеспечат хорошую должность или работу. Но как правило, такие покровители требуют безусловной преданности, которую надо постоянно доказывать – действуя в интересах покровителя, а не в интересах окружающего общества. Примеры подобных феноменов в истории приводились во второй и третьей книгах трилогии. Так, в Польше в XVII-XVIII вв. евреи выступали в роли самых преданных помощников польских магнатов и помогали им эксплуатировать и угнетать местных польских, украинских и белорусских крестьян – это общепризнанный факт, который признают даже израильские историки (см.: [65] глава VIII). Другой пример – действия британских колониальных властей, которые очень часто использовали национальные меньшинства для угнетения основной массы аборигенов в британских колониях. Например, на Кипре в местную полицию англичане набирали исключительно турок-мусульман, составлявших всего лишь 10-20% населения и ненавидимых православными греками-киприотами, составлявшими 80-90% населения. Что касается евреев в дореволюционной России, то они представляли собой группу, способную привлечь внимание потенциальных работодателей. Так, хорошо известно, что евреи, живя в такой аграрной стране как Россия, где крестьяне составляли 85-90% населения, принципиально отказывались от занятия сельским хозяйством – это противоречило их принципам, выработанным тысячелетиями. Но кушать, тем не менее, всем хочется всегда. Поэтому накануне Революции в российских городах появилось непропорционально большое количество евреев, хлынувших туда после того как для них при Александре II, а затем при Николае II были ослаблены или отменены ограничения на поселение (так называемая черта оседлости). Однако в городах не было такого количества профессий и рабочих мест чтобы удовлетворить такой наплыв, городское население в России вообще составляло еще очень небольшую долю всего населения страны. Поэтому мы видим в это время очень большое число евреев повсюду, где только открывается какое-либо новое поле деятельности: и среди торговцев, и среди революционеров, и среди разнообразных чиновников, пришедших на смену царским чиновникам, и даже среди анархистов и террористов . С учетом вышеизложенного, как представляется, термин «иудейско-масонский заговор» совершенно неправильно отражает суть происходившего в 1917 году. Члены масонских лож и евреи, сформировавшие новые властные структуры после февральской революции, за редкими возможными исключениями, не были сами организаторами или движущими силами этого «заговора». Они были лишь исполнителями, пешками, которые передвигались по шахматной доске в строгом соответствии с указаниями, полученными сверху. Сами же организаторы и движущие силы были все те же, что и ранее в истории подобных заговоров и переворотов – местная и иностранная олигархия, и об этом мы далее поговорим отдельно. 19.3. Революция или спецоперация? Версия о том, что активную роль в февральской революции и последующих событиях в России сыграли некие иностранные силы, появилась также очень давно, тогда же, когда и версия об «иудейско-масонском заговоре», но до последнего времени сторонники этой версии оперировали какими-то весьма примитивными аргументами или даже вымышленными фактами . Однако в последнее время появились новые и достаточно серьезные факты, позволяющие взглянуть на это совсем по-иному. В наиболее полном виде они представлены в книге Н.Старикова «1917. Кто убил Россию». По мнению историка, все собранные им факты свидетельствуют об одном: революцию в России организовали и активно спонсировали англичане, и их цели состояли «в расчленении и ослаблении России; уничтожении ее армии и флота; подчинении нашей страны воле ее геополитических соперников» ([122] с.7-9). В сущности, все эти цели вполне соответствуют той политике, которую Британия проводила в отношении России в течение всего предшествовавшего столетия – в рамках «Большой игры», о чем говорилось в предыдущих главах. Один из ранее неизвестных фактов состоит в том, что Григория Распутина в декабре 1916 г. в действительности убил агент британской разведки Освальд Рейнер. Это выяснили и доказали британские исследователи на основе изучения британских архивов, мемуаров и воспоминаний родственников Рейнера и его коллег, и на эту тему был снят фильм, показанный по британскому телевидению ([122] с.48-52). Другие участники этого убийства: царские родственники Ф.Юсупов и великий князь Дмитрий Павлович, а также один из лидеров черносотенцев В.Пуришкевич, - были фактически лишь соучастниками, поскольку контрольный выстрел в голову Распутина, убивший его, произвел британский агент Рейнер. Зачем англичане организовали это убийство? Заинтересованность их в этом была вполне очевидна. Распутин имел очень сильное влияние на слабого Николая II и пытался его убедить в необходимости скорейшего окончания войны и заключения сепаратного мира с Германией, что та уже неоднократно предлагала России. Англичане же, разумеется, были заинтересованы в том, чтобы Россия воевала с Германией до полного разгрома последней. Но что действительно отвечало национальным интересам России и интересам ее народа в 1916-1917 гг. – продолжение войны или ее прекращение? Полагаю, двух мнений здесь быть не может – только немедленное прекращение войны могло ослабить силу нараставшего кризиса и хаоса в стране. Как пишет Н.Стариков, «сейчас, спустя девяносто лет, мы понимаем, что единственным спасением для страны был мир с Германской империей! Сепаратный, какой угодно мир! Тогда бы не было Февраля, Октября, Гражданской войны, всеобщего одичания и озлобления, миллионов погибших и сирот, уничтожения русской промышленности и разграбления нашего золотого запаса! Не было бы всего того ужаса, что заполнил собой все начало XX века!» ([122] с.19). Полагаю, это несколько преувеличенное мнение – революция и связанный с ней ужас все равно бы были, но они были бы менее гибельны для страны, в этом сомнений нет. И гибельность продолжения войны для абсолютного большинства людей в России была очевидна уже в 1916 году, а не только спустя 90 лет. Итак, факт остается фактом – дворяне и великие князья не только участвовали в убийстве, подготовленном британскими спецслужбами (и им было не противно в нем участвовать!), но и фактически действовали против национальных интересов России. Н.Стариков также выдвигает гипотезу о том, что убийство Распутина было первым шагом к последующему отречению Николая и уничтожению российского самодержавия, что также спланировали и подготовили англичане. По его мнению, Распутин был тем человеком, который мог бы предупредить царя об угрожавшей ему опасности и сорвать план по отстранению Николая II от власти, поэтому Распутина необходимо было заранее убрать . Ниже будут приведены факты, подтверждающие что деятельность англичан была направлена против Николая II и его семьи, поэтому их участие в свержении российского самодержавия несомненно (хотя и не стоит его преувеличивать и приписывать им главную роль). Подтверждает это и мнение главнокомандующего германской армией генерала Людендорфа, высказанное в его мемуарах: «Царь был свергнут революцией, которую фаворитизировала Антанта. Причины поддержки Антантой революции не ясны. Судя по всему, Антанта ожидала, что революция принесет ей какие-то преимущества» ([93] с.428). Несомненно, у Людендорфа были свои разведывательные источники информации, которые позволили ему прийти к подобному выводу, вряд ли он стал бы огульно обвинять Англию и Францию в том, к чему они не имели никакого отношения. В.Ленин также указывал на причастность Антанты к свержению Николая II: «Весь ход событий февральско-мартовской революции показывает ясно, что английское и французское посольства с их агентами и “связями”… непосредственно организовали заговор вместе с октябристами и кадетами, вместе с частью генералитета и офицерского состава армии и петербургского гарнизона, особенно для смещения Николая Романова» ([121] с.273). Среди участников заговора, упомянутых Лениным, мы видим партию кадетов, которая в то время были ведущей политической партией страны. И здесь, в первую очередь, речь идет о возможном участии в заговоре против Николая II лидера партии кадетов П.Милюкова, о чем свидетельствует целый ряд фактов. Так, выступая в Государственной Думе 1 ноября 1916 г. Милюков фактически обвинил Николая II в измене, использовав для этого надуманные предлоги: назначение на пост главы правительства Штюрмера (сторонника мира с Германией), отставку с поста министра иностранных дел горячего сторонника Антанты Сазонова и даже слухи о том, что немка-царица продает Германии русские военные секреты. В течение всей своей речи, говоря о действиях царя, Милюков повторял одну фразу: «Что это: глупость или измена?». Как пишет Н.Стариков, «Выступление Милюкова – классический образец манипуляции человеческим сознанием. Он столько раз за вечер повторит: “Что это глупость или измена?”, что к концу речи в факте измены сомнений у слушателей не останется… Потом распечатки речи пойдут в народ. Ими будут зачитываться и передавать из рук в руки. Доказательства уже будут не нужны. Сомнений не останется – предательство есть. И список предателей ясен: царица, Штюрмер, Распутин!» ([122] с.40). Как пишет в своих воспоминаниях В.Войтинский, «никакая революционная пропаганда не могла сделать больше для подрыва самодержавия, чем этот миф [о предательстве царя и царицы, созданный Милюковым]» ([215] p.237). И что интересно – как отмечает О.Платонов, Милюков после этой «возмутительной антигосударственной речи в Думе, где он, по сути дела, призывал к свержению царя, был приглашен английским послом Бьюкененом на обед, доставлен на личном автомобиле посла в посольство, где в честь него устроили банкет» ([93] с.429). Известно и о визите Милюкова весной 1916 г. в Англию, где он, по словам историка, «завязал более близкие отношения с английскими политическими деятелями и заручился их поддержкой в борьбе с законным русским правительством» ([121] с.430). Как видим, Милюков, будучи главой либеральной партии кадетов, был в действительности одним из руководителей «британской партии» в России, проводил политику, выгодную Британии, и не останавливался даже перед тем, чтобы сознательно и лживо очернять царя, его семью и членов русского правительства, опять же в интересах Британии. Эта деятельность «британского агента» Милюкова (взято в кавычки, но по сути он таковым и являлся) продолжилась и после падения самодержавия, когда он вошел в состав Временного правительства, заняв там самый ответственный пост – министра иностранных дел. Как указывает В.Войтинский, в апреле 1917 г. Милюков, действуя по собственной инициативе, передал союзникам официальную ноту с заверениями соблюдения Временным правительством прежних царских договоров с Антантой (о недопустимости сепаратного мира с Германией, о Польше, Константинополе, Дарданеллах и Босфоре и т.д.). Нота Милюкова нарушала все ранее достигнутые договоренности между Временным правительством и Петроградским Советом рабочих депутатов, которые предусматривали отказ от формального признания прежних договоров с Антантой. Это, пишет Войтинский (который сам в то время работал в Петросовете), «был смертельный удар по его [Совета] политике сотрудничества с [Временным] правительством и по национальной обороне. Невозможно было призывать солдат сражаться ради тех договоров, которые были подписаны царем» ([215] p.270) - ввиду крайней их непопулярности и их явно империалистического характера. Результатом этой ноты Милюкова, пишет В.Войтинский, стали массовые демонстрации протеста: десятки тысяч вооруженных рабочих и солдат двинулись свергать Временное правительство ([215] p.271). Их все же удалось остановить и урезонить, а на совместном заседании Временного правительства и Петросовета была принята резолюция с осуждением действий Милюкова. Тем не менее, «британский агент» так или иначе добился своего – передал Антанте официальную ноту, отвечавшую ее интересам, и показал всем пример откровенного саботажа решений нового правительства и игнорирования мнения общественности в интересах Антанты. В дальнейшем большинство членов Временного правительства использовало этот пример и взяло его на вооружение. Когда вынуждали обстоятельства, они соглашались с требованиями рабочих и солдат о прекращении войны, но вслед за этим всякий раз забывали об этих обещаниях и продолжали курс на затягивание войны и еще большее обострение военных действий. В частности, в июне 1917 г. Временное правительство, вопреки этим обещаниям, попыталось предпринять наступление на немцев, которое с треском провалилось и привело к дальнейшему ухудшению ситуации на фронте и в русской армии . Таким образом, правительство проводило антироссийскую политику, продиктованную Антантой и гибельную для России. И такая позиция сохранялась до самых последних дней Временного правительства, несмотря на то, что его состав за это время успел смениться несколько раз. Так, когда уже незадолго до октябрьской революции 1917 г. новый министр обороны Верховский заявил о необходимости немедленного выхода России из войны, Временное правительство в ответ потребовало, чтобы он ушел в отставку ([215] p.369) - тем самым еще раз продемонстрировав свою явную решимость до конца отстаивать интересы Англии и Франции, вопреки интересам России. Как и политика в отношении войны, многие другие мероприятия Временного правительства тоже напоминают действия не правительства, поставленного управлять Россией, а некой организации, поставленной для саботажа, насаждения дальнейшего хаоса и разрухи в стране. В первую очередь это касается системы государственного устройства. Как-то само собой получилось, что с отречением царя прекратила свое существование и Дума (хотя формально ее никто не отменял), и вся власть, в том числе законодательная, сконцентрировалась в руках Временного правительства. Что же касается выборов в Учредительное собрание, созыва которого ждала вся страна, и в пользу которого даже отрекся брат царя Михаил, то выборы эти всячески затягивались и переносились на новые сроки (в последний раз – на декабрь 1917 г.), хотя технически их можно было организовать и провести очень быстро, за 1-2 месяца. Между тем, только Учредительное собрание могло выработать и дать стране конституцию и законные органы власти, оно могло бы стать на первое время и главным законодательным органом страны. «Большего беззакония, - пишет А.Солженицын, - не было совершено ни в какое царское время: любая “реакция” всегда опиралась на сформулированный и открыто объявленный закон. Здесь же похищались все виды власти – и необъявленно» ([114] с.66). Одна из причин сознательного саботажа Учредительного собрания, указывает В.Войтинский, состояла в том, что кадеты, составлявшие костяк Временного правительства, опасались набрать на выборах слишком мало голосов ([215] pp.309, 312). Так в дальнейшем и получилось – на выборах в Учредительное собрание в декабре 1917 г. эта ведущая политическая партия страны получила чуть более 4% мест. Скорее всего, такой резкий провал на выборах объяснялся как раз той антинародной политикой, которую продемонстрировали кадеты в течение 1917 года, пока руководили страной в составе Временного правительства. Так или иначе, но фактически Временное правительство узурпировало власть в стране и всячески саботировало демократические выборы и демократическую процедуру формирования постоянного законного (а не временного незаконного) правительства. В этой связи очень странно читать утверждения некоторых историков о том, что в стране с февраля по октябрь 1917 г. установилось демократическое правление. Факты говорят о том, что в этот период в России установилось не демократическое, а олигархическое правление – формальная и ничем не прикрытая власть олигархии, которую никто не избирал и никто не уполномочивал на формирование правительства и управление страной . Не менее вопиющие акты саботажа представляют действия Временного правительства по ликвидации всей системы полицейской службы и увольнению всех полицейских, выпуску из тюрем всех, в том числе уголовных, преступников, увольнению всех губернаторов, ликвидации всех органов власти на местах, всех судебных органов. Для чего это делалось, было совершенно непонятно – кроме демагогических заявлений, никакого внятного объяснения этим действиям не последовало. При этом на место уволенных людей или ликвидированных служб никто не назначался и ничего не создавалось. Неизбежным следствием этих мер мог стать (и стал) лишь резкий взрыв преступности и анархии и полное исчезновение на местах даже какого-либо подобия государственной власти. Вот как об этом в характерной для него манере пишет А.Солженицын: «Только захватив теперь центральную власть, вспомнили, что еще должны существовать власти местные, - и как теперь быть с ними? Анекдотический премьер и анекдотический министр внутренних дел князь Львов нашел выход в том, чтобы единым ударом разрушить все местное самоуправление и не оставить местных властей (а они уже и от самого отречения падали, их только чуть дотолкнуть): “… а назначать никого не будем. На местах выберут. Такие вопросы должны разрешаться не из центра, а самим населением. Будущее принадлежит народу, выявившему в эти исторические дни свой гений. Какое великое счастье жить в эти великие дни!”… В осточертелом головокружении Временное правительство поспешно уничтожало по всей России всякую администрацию. Одномоментно была разогнана вся наружная полиция, вся секретная полиция, перестала существовать вся система министерства внутренних дел – и уже по-настоящему никогда не восстановилась. (До большевиков). И все это сделали не большевики и не инспирировали немцы – это все учинили светлоумые российские либералы» ([114] с.70-71). То же можно сказать и о других действиях Временного правительства – везде мы видим либо полнейшее бездействие, либо откровенное вредительство. Например, Н.Рожков указывает на рассматривавшиеся Временным правительством предложения по регулированию промышленности в целях ликвидации хозяйственной разрухи и страшных товарных дефицитов. Решения принимались, но они откровенно саботировались самими промышленными министрами: сначала Коноваловым, затем Пальчинским. Между тем, Коновалов и другие министры, отвечавшие за экономику, указывает историк, представляли интересы промышленных магнатов («крупной буржуазии») ([107] 12, с.280, 293). Поэтому совершенно не удивительно, что министры саботировали решения о ликвидации товарных дефицитов и об ограничении роста цен: ведь именно на этом промышленные магнаты зарабатывали баснословные прибыли. А то, что их действия наносили огромный вред стране и приносили страдания населению, их не волновало. А между тем, разгул самой беззастенчивой спекуляции, который начался в последние годы царского правительства и стал одной из причин февральской революции, при Временном правительстве лишь усиливался. Вот что говорил министр юстиции Временного правительства В.Переверзев в своем докладе в мае 1917 г. по поводу оборонной промышленности: «Спекуляция и самое беззастенчивое хищничество в области купли-продажи заготовленного для обороны металла приняли у нас такие широкие размеры, проникли настолько глубоко в толщу нашей металлургической промышленности и родственных ей организаций, что борьба с этим злом, которое сделалось уже бытовым явлением, будет не под силу одному обновленному комитету металлоснабжения… При желании можно было бы привести целый ряд очень ярких иллюстраций, показывающих, с каким откровенным цинизмом все эти мародеры тыла, уверенные в полнейшей безнаказанности, спекулируют с металлом, предназначенным для обороны страны» ([51] с.182). Такой же разгул спекуляции был и в потребительском секторе. Не случайно один из первых наболевших вопросов, за решение которого взялись большевики после октября 1917 г., состоял в том, как обеспечить городское население обувью и одеждой по доступным ценам, что в условиях наступающей зимы было вовсе не тривиальной задачей. Решение других вопросов, важных для простого народа: например, земельного вопроса и вопроса о сокращении рабочего дня на заводах, - также саботировалось Временным правительством и под различными предлогами откладывалось. Первое Временное правительство продержалось лишь 3 месяца – до мая 1917 г., на смену ему пришло второе, третье, четвертое, пятое. Состав менялся, но каждый раз повторялось то же самое. Очередное четвертое Временное правительство, пишет Н.Рожков, как и предыдущие, «стало бездействовать»; а кадеты, как и прежде, «занимались неделанием, саботированием программы правительства» ([107] 12, с.291). Что касается А.Керенского, который возглавлял Временное правительство с июля по октябрь, то оба современника: и Н.Рожков, и В.Войтинский, - крайне негативно отзываются о его деятельности, полагая, что он был намного худшим главой правительства, чем даже «анекдотический» князь Львов, возглавлявший первый его состав ([215] p.311; [107] 12, с.291). У Керенского вдруг обнаружилось какое-то страшное тщеславие и стремление как только можно и сверх всякой меры использовать все блага, связанные с его новым статусом главы российского правительства. Как пишет В.Войтинский, «он занял личные апартаменты царя в Зимнем дворце, появлялся на публике в сопровождении двух адъютантов, один – в морской, другой – в армейской форме, начинал свои речи со слов “Я и мое правительство” и в результате превращался в посмешище и навлекал насмешки на весь свой кабинет» ([215] p.333) . Некоторые историки указывают, что он даже мечтал стать царем Александром IV и основать новую династию русских царей – вот до чего доходили его амбиции. Но при этом деятельность его самого и составленных им правительств по управлению страной была еще хуже, чем прежних правительств. «Для всей думающей российской интеллигенции, - пишет А.Солженицын (курсив автора), - общепризнанным местом было – поражаться ничтожеству нашего последнего императора. Но не паче ли тогда изумиться ничтожеству первого измечтанного этой интеллигенцией правительства народного доверия? Столько лет надсаживались об этих людях, “облеченных доверием всего народа”, - и кого же сумели набрать? Вот наконец “перепрягли лошадей во время переправы” - и что же? кого же?.. Открытки с дюжиной овальчиков “Вожди России” спешили рекламировать их по всей стране. Размазню князя Львова “Сатирикон” тогда же изобразил в виде прижизненного памятника самому себе “за благонравие и безвредность”. Милюков – окаменелый догматик, засушенная вобла, не способный поворачиваться в струе политики. Гучков – прославленный бретёр и разоблачитель, вдруг теперь, на первых практических шагах, потерявший весь свой задор, усталый и запутлявший. Керенский – арлекин, не к нашим кафтанам. Некрасов – зауряд-демагог, и даже как интриган – мелкий. Терещенко – фиглявистый великосветский ухажер. (Все трое последних вместе с Коноваловым – тёмные лошадки тёмных кругов…) Владимир Львов – безумец и эпилептик… Годнев – тень человека. Мануйлов – шляпа, не годная к употреблению. Родичев – элоквент, ритор, но не человек дела… И достоин уважения, безупречен серьезностью и трудолюбием только Шингарёв…» ([114] с.72-73). Как же объяснить явную бездеятельность и саботаж со стороны всех пяти Временных правительств, правивших страной с марта по октябрь 1917 года, и столь редкостный подбор бездарных министров? Это относится не только к партии кадетов, но и к эсерам и меньшевикам, которые занимали в отдельные периоды более половины мест в составе правительства. В середине года у них была возможность полностью сформировать состав правительства и избавиться от саботажа бездействующих кадетов. Профессор Н.Рожков лично их неоднократно уговаривал взять полностью власть в свои руки и даже готовил для них программу реформ, но они не захотели этого сделать и предпочли активным действиям саботаж и бездействие. Кроме того, эсеры не нашли ничего лучшего чем выдвинуть в качестве своего представителя одиозную фигуру Керенского. Что же толкало их на эти действия? Н.Стариков полагает, что Керенский, Милюков и ряд других членов Временного правительства были платными британскими агентами и выполняли инструкции англичан по сознательному развалу страны и водворению ее в полный хаос. Он, в частности, указывает, что не только Милюков, но все основные деятели так называемого «прогрессивного» думского блока (кадеты, октябристы, прогрессисты и др.) были еще до февраля 1917 г. замечены полицией в том, что постоянно общались с английским послом Бьюкененом ([122] с.42). Так что в активном сотрудничестве целого ряда думских политических деятелей с англичанами нет никакого сомнения. Есть свидетельства и о прямом подкупе руководства некоторых политических партий англичанами. Так, британский разведчик Джордж Хилл, работавший в то время в России, позднее писал в своих мемуарах, что он лично передавал эсерам чемоданчики с английскими и французскими деньгами, а также номера счетов в банках, на которые перечислялись деньги ([122] с.128). Получается, что лидеры партии эсеров, включая самого Керенского и его коллег во Временном правительстве тоже продались англичанам! Еще один интересный факт упоминал уже В.Ленин в «Тезисах по вопросу о заключении сепаратного мира». «Англичане, - писал Ленин, - прямо предлагали нашему главковерху Крыленке по сто руб. в месяц за каждого нашего солдата, в случае продолжения войны». Но с большевиками они промахнулись – те на подкуп не пошли, не стали торговать русскими солдатами. «А нам остается только догадываться, - пишет по этому поводу Н.Стариков, - сколько платили наши верные “союзные” друзья Керенскому, Милюкову и другим деятелям Временного правительства, раз “по привычке” пришли с кошельком и к новой революционной власти…» ([122] с.89). Можно даже примерно подсчитать. Если исходить из того что в русской армии в 1917 г. было порядка 10-11 миллионов человек, то (исходя из таксы 100 руб. в месяц за каждого солдата) англичане были готовы за каждый месяц войны платить около миллиарда рублей. Даже с учетом обесценения рубля примерно в десять раз к этому времени, все равно в 1917 г. это была гигантская сумма, сравнимая с ежемесячными расходами правительства на ведение войны. По сути англичане были готовы (как во время наполеоновских войн) компенсировать России все расходы (или их значительную часть) на ведение войны против Германии. Если исходить из того, что эти английские субсидии члены Временного правительства хотя бы частично клали себе в карман (а официально ни о каких таких субсидиях не объявлялось!), то речь шла о гигантских суммах, перед соблазном обладания которыми мало кто мог устоять и в то время, и сегодня, и в любую другую историческую эпоху. Членам Временного правительства достаточно было «продержаться» в его составе всего пару-тройку месяцев, саботируя при необходимости, как Милюков, общие решения и выполняя вместо этого британские инструкции, и уже больше можно было ни о чем в жизни не беспокоиться – после этого они становились мультимиллионерами и могли спокойно отправляться в эмиграцию с чемоданами, набитыми деньгами. Вот такое в 1917 году было временное «правительство» или, скорее, банда временщиков, единственная цель которых состояла в том, чтобы как можно дольше удерживать под своим контролем взятое ими в заложники население. Полагаю, изложенная Н.Стариковым схема в своей сути верна, в ее подтверждение имеется достаточно доказательств продажности многих «министров-капиталистов» Временного правительства. Однако, скорее всего, в реальности все было несколько сложнее. Вряд ли можно себе представить, что все члены всех пяти правительств, сменившихся в России с марта по октябрь 1917 года, были британскими агентами. Вместе с тем, как было показано выше, подавляющее большинство членов этих правительств были между собой связаны членством в масонской организации, благодаря которой и попали на это «теплое местечко». Но в обмен на это они должны были выполнять приказы своих масонских начальников (которые в некоторых случаях были, возможно, и лидерами их партий), а вот те уже и держали все контакты (и расчеты) с англичанами и с местной олигархией, в интересах которых и осуществлялась деятельность Временного правительства. Очевидно, Милюков, Керенский, промышленный министр Коновалов и были этими прямыми ставленниками либо англичан, либо местной промышленной и финансовой олигархии и поддерживали с ними постоянные контакты. При этом цели англичан и местной олигархии во многом совпадали – ведь для последней тоже было выгодно усиление хаоса и анархии в стране, из которых можно было извлекать большие прибыли. К тому же большинство промышленных и финансовых магнатов, хозяйничавших в России, были иностранцами: это были англичане, французы, немцы, евреи, как правило, имевшие международный бизнес; поэтому судьба России их вряд ли сильно волновала. Временное правительство действовало по явной указке англичан не только в вопросе о продолжении войны и при организации внутреннего саботажа и вредительства. Очень ярко это проявилось в отношении к бывшему царю Николаю II и его семье. «Отрекаясь от престола, - пишет Н.Стариков, - Николай Романов старался выторговать для себя и своих близких некоторые условия. Он и не предполагал, что Временное правительство самым подлым образом нарушит все договоренности. Требования бывшего монарха были весьма скромными» и включали обеспечение безопасности для него и его семьи и обеспечение им проезда до северных русских портов, чтобы оттуда уехать в Англию до окончания войны ([122] с.140). Однако уже через 6 дней после отречения бывший царь и его семья по приказу Временного правительства были арестованы, якобы в связи с «расследованиями злодеяний царского режима». И хотя созданные комиссии спустя несколько месяцев завершили свою работу и никаких «злодеяний» не обнаружили, но Романовым так и не позволили уехать в Англию. Всё происходило по тому же сценарию «тихого саботажа», который мы видим во всех остальных действиях Временного правительства. Публично Керенский подтверждал готовность выполнить обещание, данное Николаю Романову. «В самом непродолжительном времени, - заявлял он, - Николай II под моим личным наблюдением будет отвезен в гавань и оттуда на пароходе отправится в Англию» ([122] с.141). Но вместо этого бывшего царя и его семью в августе 1917 г. тайно отправили в Тобольск, причем ни им самим, ни кому-либо еще не сказали о том, куда их отправляют. Этот факт, в общем-то, был давно известен и описан различными авторами; однако до сих пор был неизвестен другой факт, который приводит историк. «Англичане, - пишет Стариков (выделено им), - на запрос Керенского о возможности принятия царя отвечают отказом! Этот отрицательный ответ – страшная тайна наших “союзников”» ([122] с.142). Хотя сам официальный ответ Керенскому не сохранился, но факт отказа Британии принять у себя Николая II и его семью подтвержден свидетельствами самих британских дипломатов и внутренней перепиской британского министерства иностранных дел ([122] с.143). Как указывает историк В.Дорофеев, телеграммы с отказом принять бывшего русского царя были посланы от имени английского правительства и лично английского короля Георга V, двоюродного брата Николая Романова ([40] с.90). Любопытное совпадение. Пока Англия была готова принять Николая Романова и его семью, ему не позволяло уехать Временное правительство, придумывая какие-то надуманные предлоги (если уж собрались устраивать суд над царем, то надо было доводить дело до конца, а нет – зачем устраивать пустые разбирательства). А как только эти предлоги отпали, и нет никаких препятствий для отъезда бывшего царя в Англию – тут Англия отказывается его принять. Прямо спектакль какой-то! Теперь уже Керенский разводит руками: дескать, я хотел как лучше, но не получилось, - и отправляет Николая с семьей в «более безопасное место» (а на самом деле, в самое опасное) – в сибирскую глухомань, подальше от тех, кто мог бы встать на защиту бывшего царя. Всё это создает впечатление акции, хорошо продуманной и спланированной, явно не без участия британской правящей верхушки. И по всему дальнейшему развитию событий видно, что Керенский – лишь один из исполнителей этой акции. В дальнейшем смерть настигла не только царскую семью: Николая II, его жену, сына и дочерей, убитых в ночь на 17 июля 1918 г. в Екатеринбурге. Почти одновременно был убит еще целый ряд родственников царя и наследников русского престола. Речь идет об убийстве в Перми 13 июля 1918 г. брата царя Михаила Романова, а также об убийстве в Алапаевске 18 июля 1918 г., на следующий день после убийства царской семьи, 18 других членов императорской фамилии (!), в том числе пятерых великих князей и одной великой княгини. По мнению Н.Старикова, собранные в его книге факты (которые у меня нет возможности полностью привести) свидетельствуют о том, что убийство и царской семьи, и других царских родственников – дело рук англичан. Роль же большевиков, по его мнению, заключалась лишь в том, что они не препятствовали англичанам. Он полагает, что это было своего рода уступкой со стороны большевиков, которые подвергались давлению со стороны англичан и были вынуждены идти с ними на определенные компромиссы. Но, скорее всего, Ленин и большевистское руководство не имели ко всему этому никакого отношения. Вообще нет никаких фактов, указывающих на то, что Ленин был в курсе того, что произошло с Романовыми. Непосредственное отношение к перемещению семьи Николая Романова из Тобольска в Свердловск в конце апреля 1918 г. из большевистского руководства имел только Яков Свердлов, он же послал телеграмму с одобрением казни бывшего царя. Но его личное участие вовсе не свидетельствует об участии в убийстве Романовых всего большевистского руководства (о роли Свердлова в этом и других «делах» см. следующую главу). В действительности, факты, собранные Н.Стариковым, и те, что были собраны независимо от него В.Оппоковым, если и не подтверждают полностью, что убийства царской семьи и родственников царя в июле 1918 г. были организованы англичанами, то, во, всяком случае, опровергают то, что они были организованы большевиками. Вот лишь несколько из этих фактов. Прежде всего, есть доказательства того, что во всех трех случаях (13, 17 и 18 июля), которые совершенно определенно можно объединить в одно «уголовное дело», на охрану, приставленную большевиками к Романовым, было совершено нападение вооруженных отрядов, и во всех трех случаях охрана была перебита, и Романовы были увезены. В двух случаях (13 и 18 июля) обескураженные местные большевистские власти телеграфировали об этом в Москву и пытались организовать поиски ([122] с.157-159). Что касается третьего случая, то, как отмечает В.Оппоков, в Ипатьевском доме в Екатеринбурге (где содержался Николай II и его семья) имелось множество пулевых отверстий, размещение которых указывает на то, что шла перестрелка между охраной, находившейся внутри дома, и нападавшими извне. В течение нескольких дней после этого на екатеринбургском кладбище появилось несколько свежих могил красноармейцев (хотя ни о каких боях в те дни официально не объявлялось), причем в двух из этих свежих могил были обнаружены вовсе не красноармейцы, а двое иностранцев (одетых в нижнее иностранное полосатое белье), неизвестно откуда взявшихся ([85] с.57). Да и почерк убийств, пишет В.Оппоков, вовсе не похож на большевистский: везде Романовых убивали прямо в дорогой верхней одежде, не отобрав у них ни драгоценностей, ни денег (которых у них было много); а в Алапаевске и вовсе их убивали и бросали в шахту «с соблюдением иерархической лестницы» - то есть сообразно их знатности и праву на наследование престола. «Кто, кроме “убежденных” монархистов, - пишет историк, - смог бы так строго и последовательно соблюсти эту “социальную иерархическую лестницу” даже после столь жестокого и расчетливого убийства? По крайней мере, большевики до этого уж никак бы не додумались» ([85] с.58-62) . Оппоков, независимо от Старикова, тоже пришел к выводу (даже без учета фактов, собранных последним), что убийство Романовых – дело рук не большевиков, а кого-то еще – либо иностранных спецслужб, либо какой-то группы монархистов ([85] с.40). Итак, целый ряд фактов свидетельствует о том, что убийства всех законных наследников семьи Романовых, совершенные 13, 17 и 18 июля 1918 г., были делом рук не большевиков, а кого-то еще, например, иностранных спецслужб или монархистов. Но, как известно, в любом уголовном деле важен мотив преступления. Зачем монархистам надо было убивать Романовых? Чтобы выдвинуть на трон представителя другой знатной семьи – как в 1613 году, когда выдвинули на царство Михаила Романова? Но ни о каких подобных инициативах в 1918 году не было слышно, поэтому предположение о монархистах можно отвергнуть как совершенно фантастическое. А зачем большевикам надо было убивать Романовых? Надобности в этом тем более не было никакой. Идея монархии к тому времени настолько себя дискредитировала, что никто всерьез не мог пытаться ее восстанавливать. Ведь даже белые армии воевали против красных не с лозунгами восстановления монархии, а с лозунгами Учредительного собрания. Как пишет Н.Стариков, «Ни одна Белая армия не ставила своей официальной целью восстановление монархии» ([122] с.310). Если у большевиков и был мотив расправиться с самим Николаем II за преступления царского режима (и даже если телеграмма Свердлова, одобрившая решение местных большевиков о расстреле бывшего царя – но лишь его одного - была правдой, а все это не было подстроено англичанами), то все равно это не объясняет, зачем большевикам понадобилось уничтожать всех Романовых, да еще такими странными «экзотическими» методами: нападая на свою собственную охрану, увозя в лес всех подряд вместе с прислугой, оставляя убитым драгоценности и т.д. Между тем, одновременность всех трех убийств, особенно второго и третьего – с интервалом лишь в 1 день (очевидно, чтобы не успели спохватиться и не усилили охрану), свидетельствует о том, что все три убийства между собой связаны и что Николай II был лишь одной из двух десятков намеченных жертв, для убийства которых у большевиков не было никакого мотива. Отметим также, что все это произошло еще до начала так называемого «красного террора» в сентябре 1918 г., предпринятого в ответ на убийство Урицкого и покушение на жизнь Ленина. Поэтому объяснять это начавшейся кампанией «красного террора», как пытаются некоторые историки, также нет оснований. К тому же «красный террор» осуществлялся без всякой «экзотики» - открыто, не таясь, расстреливали классовых врагов, и предварительно отбирали у них все имущество и ценности. Итак, мотивов убийства всех Романовых не было ни у кого: ни у большевиков, ни у монархистов, - зато они были у «союзников» России по Антанте. Вот что об этом пишет Н.Стариков (выделено автором): «Именно “союзники” более всего заинтересованы в смерти Романовых. Не станет основных претендентов на русский трон, не будет в России монархии – тогда: - обещанные проливы, Дарданеллы и Босфор, отдавать русским не надо; - отчет по царскому золоту, размещенному Николаем II на Западе, давать будет некому; - сильная русская империя неожиданно не воскреснет» ([122] с.187). Из этих трех мотивов наиболее «убийственным», на мой взгляд, является второй. Наверное, у «союзников» было много вариантов того, как воспрепятствовать передаче России обещанного Босфора и Константинополя, даже в случае восстановления российской монархии, и как воспрепятствовать восстановлению сильного русского государства (об этом см. ниже), но у них не было оснований отказать Романовым в выдаче золота царской семьи, хранившегося в Англии. Кроме одного случая – когда не остается ни одного законного наследника, имеющего право на получение этого золота. Поэтому уничтожение всех наследников династии Романовых было в их прямых интересах. А размеры этих царских сокровищ были таковы, что ради них можно было бы организовать убийство даже не двух десятков, а и двух тысяч человек. Как указывает Стариков, в январе 1917 г. в Англию было отправлено примерно 150 чемоданов с драгоценностями царской семьи. В истории известны случаи, когда из-за одного алмаза совершались десятки убийств, а здесь 150 чемоданов с драгоценностями! Как тут не поддаться соблазну! Есть известная мудрость – если хочешь, чтобы твой друг и дальше оставался твоим другом, не давай ему в долг слишком много денег. В этой связи нельзя не вспомнить неожиданный отказ Англии принять у себя Николая II. Ведь пока чемоданы с драгоценностями были в России (до января 1917 г.), Англия была готова в любой момент с радостью принять у себя и Николая Романова, который являлся родственником английской королевской семьи, и других Романовых, которые частенько там бывали и подолгу жили. А стоило только царским драгоценностям в январе 1917 г. оказаться в руках англичан, и сразу же, уже в марте, как следует из корреспонденции британского МИДа, в правящих кругах Британии возникло убеждение, что семье Романовых не следует приезжать в Англию. И тогда же, в марте 1917 г., последовал арест царской семьи. Надо полагать, план уничтожения всех Романовых, которые могли бы претендовать на наследование царских сокровищ, возник уже тогда. И российское Временное правительство получило указание действовать в соответствии с этим планом. Стариков приводит множество других фактов, подтверждающих, что убийство Романовых организовали англичане. В их числе – например, странная пропажа вещественных улик из дома Ипатьева (где царская семья содержалась перед смертью), отправленных адмиралом Колчаком в 29 ящиках на английском крейсере «Кент» в Англию. Там были, в числе прочего, книги, возможно, дневниковые записи, а также фрагменты пола, стен и прочие улики, изучение которых могло бы помочь выяснить суть произошедшего в Ипатьевском доме 17 июля 1918 года. Но по прибытии в Англию выяснилось, что почти все содержимое ящиков непостижимым образом исчезло. Как полагает Стариков, британские спецслужбы таким образом заметали следы ([122] с.196). Другая часть улик по этому делу, собранных следователем Колчака Соколовым, была передана французским генералам, переправлена в Европу, затем оказалась в руках англичан, и после этого также бесследно исчезла ([122] с.378). Еще один факт – странное совпадение убийств Романовых (июль 1918 г.), которые были ближайшими родственниками германской императорской семьи, с убийством германского посла Мирбаха в Москве 6 июля 1918 г. Нет сомнения, что убийство посла Германии было в интересах Антанты (на это указывали сами немецкие дипломаты) - оно было направлено на то, чтобы поссорить большевиков с немцами и сорвать выполнение только что заключенного Брестского мира. Один из лидеров эсеров Б.Савинков, руководивший мятежом в Ярославле, позднее заявил, что восстания левых эсеров финансировались через французского военного атташе в Москве ([51] с.161). Убийство Мирбаха осуществил левый эсер Яков Блюмкин, в дальнейшем - один из помощников Троцкого, которого есть все основания считать британским и французским агентом (как и самого Троцкого – см. далее) ([122] с.119-128). Но массовое убийство Романовых, последовавшее сразу же за убийством немецкого посла, могло преследовать те же цели – и эти цели были почти достигнуты: оно вызвало страшное возмущение и негодование немцев и чуть было не привело к возобновлению войны между Россией и Германией; большевикам с большим трудом удалось этого избежать ([122] с.180-183). Таким образом, вот Вам и еще один, четвертый, мотив убийства Романовых, который имелся у англичан: сорвать выполнение Брестского мира и втянуть Россию и Германию в новый виток войны. Приведенные факты являются также еще одним доказательством того, что это убийство не совершали большевики – было бы безумием сразу же после убийства германского посла убивать и всех представителей императорской семьи, связанной тесными родственными узами с императорским домом Германии. Наверное, всё вышеизложенное не доказывает на 100% (а всего лишь на 99,9%), что организаторами убийства Романовых были англичане . Теоретически можно предположить, что все приведенные факты – лишь цепь случайных совпадений. Но вероятность такой длинной цепи совпадений, указывающих на одного и того же организатора убийства, слишком мала, поэтому практически все доказательства налицо. Вообще англичане и французы в 1917-1920 гг. хозяйничали в России как где-нибудь в Африке или Индии в эпоху колониальных завоеваний. Например, около 50 тысяч чехов и словаков, которые находились в плену в России, вдруг в конце 1917 года Франция объявила частью французской армии! Их обеспечили оружием и обмундированием, и Антанта начала им платить деньги – всего они получили более 11 млн. руб. от французов и 80 тыс. фунтов ст. от англичан ([122] с.297-298). Но вместо того, чтобы спокойно находиться в казармах или следовать организованно обратно в Европу, эта «французская армия» решила поучаствовать в русской смуте. Сначала весной 1918 г. чехословаки занялись подрывной деятельностью против большевиков, затем, после ареста в Челябинске нескольких чешских офицеров они подняли мятеж – захватили здание вокзала и занялись грабежом. Собственно, в дальнейшем это и составляло суть основных «операций» этой «французской армии» кондотьеров XX века. Под видом «эвакуации» в Европу (почему-то через Владивосток) они захватили в свои руки всю Транссибирскую магистраль, полностью парализовав движение поездов на половине территории страны. На всем пути этой так называемой «эвакуации», который растянулся от Пензы и Самары до Владивостока, они в течение 3 лет занимались грабежом местного населения, расхищением складов и других материальных ценностей, организацией беспорядков и поддержкой любых восстаний против существующей власти - неважно, красной или белой - против любой власти, способной справиться с хаосом и анархией в стране . При этом формально они по-прежнему подчинялись французскому командованию и считались «французскими войсками». Так Франция, не утруждая себя посылкой собственных войск в Россию, получила там готовую армию кондотьеров, способную намного лучше регулярной армии вести подрывную деятельность. Вот еще примеры той вакханалии, которую учиняли представители Антанты на территории России. Высадившись в Мурманске и Архангельске весной 1918 г. и захватив весь русский Север, англичане и американцы создали там концлагеря, в которых было помещено около 50 тысяч местных жителей, захватили военные склады и вывезли все их содержимое из России; грабили, захватывали и вывозили все ценности, которые им попадались под руку: пушнину, лён, шкуры, иконы [67]. В ноябре 1918 г. флот Антанты прибыл в Черное море, подошел к Севастополю и … захватил все находившиеся там русские корабли, которые в то время были в руках Белой армии Деникина (считавшего, что флот Антанты – это его союзники). На всех этих кораблях были сразу же подняты иностранные флаги, они были конфискованы и так и не возвращены России «союзниками» ([122] с.326). Получается, что Англия и Франция учинила «грабеж среди бела дня», но осуществляемый уже не чехами, прикинувшимися французами, а регулярным англо-французским флотом. Следующий эпизод – во время наступления Красной армии на Одессу и Севастополь в апреле 1919 г. англичане взорвали 12 русских подводных лодок и около десятка военных кораблей (крейсеров, миноносцев и т.д.), находившихся в руках Белой армии ([122] с.331). А в 1918 г. англичане несколько раз предпринимали попытки утопить Балтийский флот, находившийся в руках большевиков, и им это едва не удалось ([122] с.261-273). Во время отступлений Белой армии как на Юге, так и в Сибири, пишет Н.Стариков, англичане и французы своими действиями всячески усиливали панику, не давали возможности осуществлять эвакуацию беженцев и войск, блокируя движение судов и поездов. Это приводило к неоправданной гибели десятков тысяч людей, в том числе от холода, голода и болезней. При попытке бегства на территорию Румынии и Эстонии румынские и эстонские войска, по указке их союзников по Антанте, расстреливали толпы беженцев, а выживших помещали в концентрационные лагеря, в итоге – опять неоправданная гибель десятков тысяч людей ([122] с.346-351, 403). Есть множество примеров того, как англичане и французы бессовестно наживались на поставках вооружения белым армиям – поставляли им негодные винтовки или артиллерийские снаряды, которые не взрывались, или взяв с них деньги, вместо вооружения поставляли какое-нибудь ненужное барахло ([122] с.394-395). Когда адмиралу Колчаку попала в руки часть золотого запаса страны, и он пытался его вывезти при отступлении, то «союзники» предприняли все возможное для того, чтобы сам Колчак и весь его штаб, имевший отношение к золоту, попали в плен к красным. Они всячески препятствовали продвижению поезда Колчака, а затем, при подходе Красной армии, чехословаки просто арестовали адмирала и его штаб и передали их красным (которые их и расстреляли). В результате царское золото попало в руки «союзников» и, разумеется, бесследно исчезло. При этом речь шла не о незначительных суммах, а о десятках и сотнях тонн золота. «Не в мешках и не в баулах, - пишет историк (выделено им), - вывозили “союзники” накопленное русским народом за предыдущие столетия, а пароходами и эшелонами!» ([122] с.375-377). Как видим, история гибели Колчака и его штаба в точности повторяет историю гибели наследников семейства Романовых. Помимо этого, англичане и французы поддерживали всевозможные сепаратистские движения, направленные на развал страны. Они обучали и вооружали армию Нестора Махно на Украине, и даже воевали в качестве инструкторов в рядах его армии ([122] с.340). На Севере России (в районе Мурманска и Архангельска), который был оккупирован англичанами и американцами в 1918-1919 гг., они создали марионеточное правительство, учредившее самостоятельную от России республику. В 1919-1920 гг. они обучали и вооружали польскую армию, предпринявшую попытку завоевания Украины ([122] с.409-410). Что касается национальных окраин России, то они ничуть не скрывали своих планов по отделению от России всех этих окраин. Например, в официальной ноте Антанты Колчаку (провозглашенному белыми армиями Верховным правителем России) от 26 мая 1919 г. указывалось, что после разгрома большевиков Россия должна будет признать независимость Польши, Финляндии, Эстонии, Латвии, Литвы; Кавказ и Средняя Азия должны будут получить автономию, условия которой будут согласованы между Россией и Лигой Наций; судьба Молдавии также будет решаться путем международных переговоров [3]. Помимо этого, как указывает Р.Баландин, Государственный департамент США предполагал также создать независимые буржуазные правительства в Белоруссии, на Украине, в Крыму ([7] с.112). А по данным Э.Иваняна, правительства стран Антанты обсуждали между собой и более далеко идущие планы: планы раздела исконной территории России на «зоны влияния», то есть на колонии. «В США было хорошо известно, - пишет историк, - что Англия намеревалась претендовать на Дон, Англия и Франция вместе претендовали на Кавказ, Франция – на Украину и т.д. Франция предлагала осуществить интервенцию в Россию с целью установления союзного контроля над Транссибирской магистралью» ([46] с.354). В связи со всем вышеизложенным возникают два вопроса – во-первых, какие цели преследовала Антанта в России во время Революции и, во-вторых, кто стоял за описанными выше действиями «союзников» в России. Вот что по первому вопросу пишет Н.Стариков: «Никто не сможет ответить на множество вопросов о странностях английской и французской политики, пока не поймет простой, но страшной истины – их цель разрушение России. Если смотреть под таким углом, то логика в “союзных” делах прослеживается железная!» ([122] с.327). И надо сказать, эта цель подтверждается не только действиями стран Антанты по отношению к нашей стране в 1917-1920 гг., но она была принята на официальном уровне и нашла отражение в соответствующих официальных документах. Например, как пишет известный российский публицист А.Хинштейн, «принятый Антантой в декабре 1917-го в Париже план освобождения России предусматривал сохранение страны лишь в границах центральной европейской части, Урала и Поволжья. Все остальные земли – становились сферами влияния стран-союзников; Украина – протекторат Франции, Прибалтика и Белоруссия – Польши, Юг и Средняя Азия – Турции, Кавказ – Британии, Сибирь и Дальний Восток – США и Японии» ([145] с.154-155). По данным американских историков, этот же (или подобный ему) план был найден и в Вашингтоне в архивах правительства США [67]. Вторая цель политики Антанты также достаточно явно прослеживается в приведенных выше фактах – это грабеж и нажива. Об этой второй цели писали не только историки, но и многие современники. Например, можно привести мнения двух известнейших людей того времени. Как писал В.Ленин, «Они [англичане и французы] уважали нейтральность так великолепно, что пользуются всем, что плохо лежит. Причем достаточным основанием для захватов служит то, что у них есть броненосец, а у нас нет того, чем его прогнать» ([122] с.135). А вот мнение главнокомандующего Белой армией барона Врангеля, который, как и Ленин, имел прекрасную возможность понять действительные мотивы действий «союзников»: «В политике Европы тщетно было бы искать высших моральных побуждений. Этой политикой руководит исключительно нажива» ([122] с.414). Позвольте! – воскликнет с возмущением читатель, - но ведь нажива наживе рознь. Одно дело, к примеру, зарабатывать на международной торговле, и совсем другое дело – ради наживы предавать того, кого объявил своим союзником (например, Колчака), или поставлять этому союзнику негодное вооружение, или устраивать кровавую расправу над монархической династией, чтобы завладеть ее сокровищами. Это как-то плохо вяжется с обликом цивилизованных демократических стран, который стараются поддерживать Англия и Франция. Наконец, совсем плохо с этим обликом вяжется диверсионно-вредительская деятельность, описанная выше, приведшая к гибели сотен тысяч людей. Но в том-то и дело, что речь вовсе не идет о действиях правительств цивилизованных демократических стран, речь идет о совсем ином феномене. Во второй книге трилогии ([65] глава XIV) был обоснован тезис о том, что Британией и Францией в течение всего XIX века и начала XX века руководила мировая олигархия, то есть олигархия, вынашивавшая планы завоевания мирового господства. Изложенные выше цели – стремление к ослаблению и расчленению крупных государств, стоящих на пути реализации этих планов, грабеж и нажива в крупных масштабах и любыми средствами – безусловно, совпадают с теми основными целями, которые всегда ставила и ставит перед собой мировая олигархия. Но мир вступил в XX столетие, к этому времени Европа и ее население достигли немалого в области цивилизации и гуманизма, чем нельзя уже было слишком откровенно пренебрегать, кроме того, правительства Англии и Франции избирались демократическим путем и были вынуждены учитывать мнение своих избирателей. Отсюда и та двойственность в поведении этих стран в отношении к России, которую мы видим на протяжении всего периода русской смуты. С одной стороны, мы выяснили главные цели их действий в России - уничтожение Русского государства и нажива. И конечно, начавшаяся в России смута, крах государственной власти и всех государственных институтов создали идеальные возможности для реализации этих целей. С другой стороны, эти цели нигде официально не объявлялись и никем не признавались. Официально даже объявленные цели интервенции в Россию звучали довольно легитимно: воспрепятствовать тому, чтобы Германия смогла использовать Россию и ее ресурсы для достижения победы над Антантой в Первой мировой войне. Вот что, например, по этому поводу писал в своих мемуарах Д.Ллойд Джордж, который являлся в то время премьер-министром Великобритании: «Совершенно очевидно, что, хотя большевистское правительство порвало с Антантой и заключило сепаратный мир с Германией, мы не могли при этих обстоятельствах оставить Россию под господством германцев. Мы не могли примириться с тем огромным ростом германского империализма, который питался обусловленной в договорах добычей, особенно германским господством над Украиной с ее запасами хлеба и скота, углем Донецкого бассейна и, в дальнейшем (через Черное море и Кавказ), обширными запасами каспийской нефти… Кроме того, здесь были значительные запасы военных материалов в военных складах и на пристанях в Архангельском и Мурманском портах, во Владивостоке. Мы послали им [русским] эти материалы для борьбы с центральными державами [Германией и Австро-Венгрией]. Теперь, когда Россия подписала мирный договор с немцами, эти военные материалы могли попасть в руки наших врагов и были бы использованы против нас» [3]. Как видим, официально Антанта руководствовалась вот этими достаточно легитимными целями, она вовсе не собиралась грабить и расчленять Россию и даже не собиралась вмешиваться в русскую внутреннюю смуту. В течение всей Гражданской войны Антанта официально ни разу так и не признала ни одно российское правительство – ни красное, ни белое, ни какое-либо еще, соблюдая полный нейтралитет. А вот неофициально она действовала совсем по-иному – грабила, убивала, свергала правительства, создавала марионеточные правительства, готовила покушения на руководителей государства, устраивала диверсии, участвовала в Гражданской войне, поставляла оружие противоборствующим сторонам и т.д. Но для этой неофициальной войны против России она в основном использовала неофициальные методы: армию чехов и словаков, польскую армию, армию Махно, белые армии, а также целую армию агентов, убийц и диверсантов, которыми наводнила всю страну, уже начиная с 1917 года. Попутно отметим: вот для чего очень пригодился предпринятый Временным правительством роспуск всей полиции, всей жандармерии, всего штата министерства внутренних дел, ликвидация слежки за подозрительными иностранцами, которую Россия налаживала еще со времен Николая I. Наконец, выпуск из тюрем всех уголовников также, без сомнения, очень пригодился британской разведке в организации ее диверсионной сети в России. Так что Временное правительство и в этом направлении исправно отработало свои денежки, которые получило от англичан. Разумеется, британское и французское правительства знали обо всей этой деятельности, но делали вид, что это их не касается и что официально ничего этого не происходит. Так, за весь период 1917-1920 гг. мы видим лишь 1-2 случая, когда какие-то недружественные действия против России или участие в Гражданской войне открыто осуществлялись регулярной армией и флотом Англии и Франции, да и то эти действия прикрывались благовидными предлогами. К примеру, захват русских военных судов Черноморского флота в ноябре 1918 г. (см. выше) объяснялся необходимостью их ремонта за границей. Другой пример – Антанта обещала белым генералам в 1918 г. предпринять наступление на Петроград со стороны Мурманска и Архангельска, и оно вроде бы началось, но в итоге так и не состоялось. Потому что Антанта не хотела открыто начинать полномасштабную войну с большевиками, а в случае похода на Петроград, для обороны которого поднялись бы все питерские рабочие и солдаты, Антанте вряд ли удалось бы избежать полномасштабного участия в Гражданской войне. В итоге англичане в течение августа-ноября 1918 г. делали вид, что «ведут наступление» со стороны Архангельска на Петроград, но почему-то продвинулись лишь на несколько десятков километров. Затем объяснили это тем, что для наступления им не хватало войск (пяти батальонов), которые им должны были прислать из Европы, но почему-то так и не прислали ([122] с.303-305). А весной 1919 г. англо-американские войска и вовсе покинули Мурманск и Архангельск – война с Германией закончилась, а с ней закончился и тот благовидный официальный предлог, который позволял им там находиться. Поэтому всякий раз, когда неофициальная подрывная деятельность Антанты в России всплывала наружу, то официальный Лондон либо начинал все отрицать и оправдываться, либо впадал в состояние, близкое к шоку и прострации, и так в этом состоянии и пребывал. Потому что больше всего правительства Британии и Франции боялись публичной огласки этой неофициальной деятельности – ведь в случае международного скандала даже послушная западная пресса не смогла бы умолчать о тех делишках, которые Антанта проворачивала в России. Примером может служить реакция официального Лондона на мемуары Керенского, в которых он утверждал, что Британия в 1917 г. отказала Николаю II во въезде в страну. Как пишет Н.Стариков, мемуары вызвали в Лондоне взрыв негодования: «Бывший премьер-министр Англии Ллойд Джордж и бывший британский посол Бьюкенен возражали Керенскому. Тот совесть облегчил, а британцы переполошились, утверждая, что согласие на предоставление царю убежища никогда не отменялось. Дело приняло серьезный оборот. В 1927 году, в ответ на парламентский запрос, Министерство иностранных дел Великобритании обвинило Керенского во лжи, предъявив в качестве “не оставляющего сомнений опровержения” ранние телеграммы о предоставлении царю убежища. Но это была ложь. Пытаясь скрыть свою роль в гибели царской семьи, “союзники” скрыли следы своего предательства, спрятав более поздние телеграммы со своим отказом (курсив Старикова – Ю.К.). Когда бывший секретарь британского посольства в Петрограде заявил, что помнит о получении из Лондона депеши с отказом, английские дипломаты ответили, что ему изменяет память. Но в 1932 году дочь Бьюкенена рассказала, какое давление оказывалось на ее отца. Под угрозой потери пенсии он должен был пойти на фальсификацию в своих мемуарах и скрыть от общественности правду. Но она всплыла. Часть этих документов все же была опубликована» ([122] с.143). Другим примером могут служить события сентября 1918 г. В ответ на убийство Урицкого и покушение на Ленина, которые (большевики в этом не сомневались) организовали британские и французские спецслужбы, чекисты арестовали около 200 англичан и французов. В числе арестованных оказалось много британских и французских дипломатов, таким образом, была нарушена их дипломатическая неприкосновенность. Во время задержания был убит военно-морской атташе Великобритании (по совместительству глава резидентуры британской разведки в России) Ф.Кроми ([122] с.128-132). Казалось бы, официально Англии и Франции было всем этим нанесено страшное оскорбление – убит военный атташе, нарушена неприкосновенность дипломатических миссий, арестованы сотни дипломатов и других граждан. И все это – без всяких формальных оснований! Ведь у ЧК нет на руках доказательств, что покушение на Ленина и Урицкого организовала Антанта, одни подозрения. Чем не предлог для резких ответных действий, вплоть до объявления войны Советской России? Но официальный Лондон вместо праведного гнева находится в состоянии какой-то тихой прострации. Единственная его реакция – это арест 50 сотрудников советской дипломатической миссии в Англии. И вместо нагнетания напряженности и других решительных действий (например, вместо того же наступления войск Антанты на Петроград со стороны Архангельска) Лондон ведет тихие закулисные переговоры об освобождении арестованных англичан и французов. В итоге договаривается о частичном обмене арестованными: 50 советских граждан в обмен на 130 иностранцев. Более 60 англичан и французов остаются сидеть в тюрьмах в Москве и Петрограде, им не предъявляют никакого внятного обвинения, но Лондон и Париж их судьба не волнует. «Те из них, кто выжил, - пишет Н.Стариков, - были выпущены на свободу только через год!» ([122] с.133). Почему же Англия и Франция ведут себя в этой ситуации столь неадекватно? Н.Стариков выдвигает следующее объяснение (выделено им): «знают “союзники”, что гнев большевиков справедлив, поэтому помалкивают и просто стараются вытащить в первую очередь нужных своих. Случайные люди могут и дальше гнить на Лубянке. Смерть капитана Кроми тоже чекистам легко прощена. Зачем нужен Британии резидент, проваливший спецоперацию? Его героическая гибель – это наилучший для всех исход» ([122] с.133). Думаю, что это – лишь часть объяснения. Главный мотив таких странных действий официального Лондона и Парижа – конечно, не справедливость большевистского гнева, вопросы справедливости их волнуют в последнюю очередь. Главный мотив - это боязнь публичной огласки той неофициальной деятельности, которую Антанта ведет в России. Ведь арестовав 200 англичан и французов, включая все ключевые фигуры англо-французской резидентуры, действовавшей в России, как указывает сам историк, «чекисты накрыли всю английскую шпионскую сеть» ([122] с.131). И если в ЧК их заставят говорить (а там это уже умели делать) и рассказать обо всем, что они осуществили на территории России, то всплывет такое (включая и «дело» Романовых, и прочие «дела»), что всё западное цивилизованное общество содрогнется в ужасе. Отсюда и такая реакция – скандал замять, предпринять всё возможное для того чтобы избежать утечки секретной информации и чтобы побыстрее вытащить из России тех, кто обладает такой информацией. В отличие от Ллойд Джорджа, который был премьер-министром и в своих мемуарах высказывал официальную точку зрения на политику Антанты в России, Уинстон Черчилль до 1919 года даже не являлся членом британского правительства, поэтому он был более откровенен в своих мемуарах. Вот что он писал: «Находились ли союзники в войне с Советской Россией? Разумеется, нет, но советских людей они убивали, как только те попадались им на глаза; на русской земле они оставались в качестве завоевателей; они снабжали оружием врагов советского правительства; они блокировали его порты; они топили его военные суда. Они горячо стремились к падению советского правительства и строили планы этого падения. Но объявить ему войну – это стыд! Интервенция – позор! Они продолжали повторять, что для них совершенно безразлично, как русские разрешают свои внутренние дела. Они желали оставаться беспристрастными и наносили удар за ударом…» [3] (выделено мной – Ю.К.). Получается, что один ведущий политик Великобритании, который, правда, в самый критический период (1917-1918 гг.) не был членом британского правительства, признает, что англичане и французы на территории России массами убивали людей, топили суда, осуществляли диверсии и т.д., а другой политик, бывший в то время главой британского правительства, ни слова об этом не упоминает и все это отрицает. Как такое может быть? Такое может быть потому, что делалось это все неофициально и, как правило, без использования регулярной армии и флота Антанты. Точно так же в 1830-е годы Урквард на свой страх и риск и на деньги организованного им клуба британских империалистов вооружал и обучал черкесов на Кавказе и направлял их войну против России (см. главу XV). Примерно то же самое происходило и в 1917-1920 гг., но только в неизмеримо бoльших масштабах. Теперь уже британо-французская олигархия достигла такой мощи и влияния, что поставила себе на службу британскую разведку, а также, судя по всему, сформировала параллельно ей свою частную шпионско-диверсионную сеть; руководила отдельными действиями регулярной армии и флота Антанты; сформировала свою армию кондотьеров в лице чехословацкого корпуса; обучала и вооружала армии поляков, петлюровцев, махновцев и прочих националистов, белые армии в их борьбе с Красной армией; в отдельных случаях, наоборот, финансировала советскую власть, боровшуюся с белыми армиями и т.д. А также пыталась подкупить любые политические партии и иные силы, действовавшие в России, если не удавалось подкупить – то внедряла в них своих ставленников, если и этого не помогало, то организовывала убийства и устраняла мешавших ей политических лидеров (в частности, Ленина). И демократически избранные правительства Англии и Франции никак не могли всему этому воспрепятствовать, максимум, что они могли сделать – не допустить официального и полномасштабного втягивания их стран в русскую смуту и не допустить публичной огласки этой неофициальной деятельности в западной прессе . В приведенной выше цитате Черчилль упоминает и третью неофициальную цель, которую преследовала Антанта в России – борьбу с большевиками и советским правительством. После окончания Гражданской войны советская пропаганда утверждала, что именно это являлось основной целью интервенции Антанты, это было потом написано и во всех советских учебниках истории. Но исходя из фактов, собранных Н.Стариковым, и с учетом всего вышеизложенного можно заключить, что борьба с большевиками стояла на самом последнем месте, далеко позади двух других целей, указанных выше (уничтожение Русского государства и нажива). Дело в том, что для мировой олигархии, в конечном счете, не так уж важно, кто стоит во главе того или иного государства – белые, красные, зеленые или какие-нибудь буро-малиновые. Намного важнее для нее достичь того, чтобы вообще не было крупных государств, которые могли бы противостоять ее стремлению к мировому господству и умножению ее богатства. Потому что любое малое государство можно принудить к повиновению силой, экономическим и политическим давлением, а вот с крупным государством это может не получиться. Ну, а стремление к наживе – всегда было, есть и будет основной целью олигархии, и никакие другие цели, продиктованные какими-либо идеологическими разногласиями, не могут заслонить этой главной цели. Любопытное стихотворение в эти годы написал известный русский поэт Максимилиан Волошин, который, наблюдая за всем происходящим в России, смог увидеть и почувствовать то, к чему историки сегодня приходят путем анализа фактов и логических рассуждений: А вслед героям и вождям Крадется хищник стаей жадной, Чтоб мощь России неоглядной Размыкать и продать врагам! Сгноить ее пшеницы груды, Ее бесчестить небеса, Пожрать богатства, сжечь леса И высосать моря и руды. Примерно те же цели (и в той же субординации – расчленение России, нажива, борьба с большевиками) прослеживаются и в действиях других иностранных государств, участвовавших в интервенции против нашей страны в 1917-1920 гг. Например, как писал в своих мемуарах германский посол К.Гельферих, «Германия открыто встала на сторону финнов и украинцев, помогая им оружием против советской России. Эта борьба не прекратилась и с официальным заключением [Брестского] мира, по которому Россия обязывалась признать Финляндию и Украину. Ибо внутри этих стран продолжалась борьба между правительственной властью и большевиками, причем мы оказывали помощь правительственной власти, а советская Россия – большевикам. Кроме того, немецкие войска, стоявшие в южной России, поддерживали донских казаков, воевавших с советской Россией под командованием генерала Краснова. И наконец, Германия оказывала поддержку Грузии в ее борьбе за самостоятельность» ([122] с.176). Все эти факты, перечисленные бывшим германским послом, хорошо известны и подтверждаются множеством других свидетельств и документов. Наряду с поддержкой сепаратистских движений и борьбы с большевиками, хорошо известно и то, что Германия использовала оккупацию Украины и юга России для того, чтобы вывозить в Германию захваченное там зерно, продовольствие, уголь и другое сырье и товары. Известны также многочисленные факты массовых расстрелов и казней местного населения немецкими войсками во время оккупации юга страны. Такую же картину мы видим и в случае с японской интервенцией в России. Как указывает историк А.Шубин, японские войска вели себя особенно жестоко по отношению к русскому населению: учиняли массовые расстрелы, целиком сжигали деревни, заподозренные в сочувствии к повстанцам ([122] с.135). И при этом вывозили из страны любые ценности, которые им удавалось захватить. Как и Антанте, им удалось вывезти из России часть ее золотого запаса - стоимость этого вывезенного только японцами золота, как указывает Н.Стариков, составляет порядка 80 млрд. долл. в современных ценах ([122] с.376). Не упустили своего и чехословаки, которым удалось прибрать к рукам часть золота Колчака (те «30 серебряников», которые они получили от англичан и французов за его предательство). Как отмечает историк, это золото легло в основу золотого запаса независимой Чехословакии ([122] с.376) . Но планы участников интервенции шли намного дальше простого грабежа. Как указывает Э.Иванян, Япония планировала установить свой контроль над всей Восточной Сибирью. Однако это вошло в противоречие с планами «американских промышленников и финансистов, предусматривавшими объединение морских путей и железных дорог американского Севера и российского Дальнего Востока в единую железнодорожную систему Сиэтл-Владивосток с перспективой дальнейшего проникновения в европейскую часть России» ([46] с.350). С тем, чтобы не упустить своего при разделе российского пирога, США направили свои войска во Владивосток и в Мурманск – также под благовидными предлогами защиты своих граждан и противодействия усилению Японии и Германии за счет России. Нет никакого сомнения, что в случае продолжения и затягивания русской смуты планы по расчленению России имели все шансы быть реализованными. Тем более, что смута вела к очень быстрому истреблению населения страны, и если бы она продолжалась дольше, а именно на это была направлена вся деятельность внешних сил, то страна, в конечном счете, лишилась бы значительной части своего населения, полностью обессилела и стала легкой добычей. Только за 3-4 года Гражданской войны погибло, по оценкам, около 18-20 миллионов человек – 10-11% населения Российской империи, но среди коренного русского населения, в основном страдавшего от смуты, этот процент был намного выше. Из них лишь 2 миллиона были солдатами, остальные погибшие были мирными жителями, умершими от голода, холода, болезней, физического истощения и кровавых бесчинств ([57] с.331, 369). Гибель этих людей лежит главным образом на совести тех правительств (царского и Временного правительства), которые создали в стране глубочайший социальный кризис, хаос и анархию, фактически уничтожили всякую государственную власть и встали на службу внешним и внутренним силам коррупции и анархии. Потому что после развала и уничтожения государства и государственной власти в 1917 году ничто уже не могло помешать разгулу этих сил. Значительная часть ответственности за массовую гибель людей в России в Гражданскую войну лежит, конечно, и на самих этих силах, в первую очередь, на правящей верхушке Запада. Собственно говоря, Гражданскую войну в 1918 г. разожгли чехословаки, которых поддерживали французы и англичане, значительную роль в этом сыграла также интервенция Антанты в 1918 г. и поддержка Антантой и Германией сепаратистских движений на Украине, казаков юга России, поддержка ею белого движения, которая окрылила белых генералов и вселила им несбыточные надежды. И в дальнейшем, как уже было сказано, интервенты делали все возможное для усиления в стране хаоса и анархии и увеличения размеров той демографической и экономической катастрофы, которая разразилась в ходе Гражданской войны. Справиться и с внутренним социальным кризисом, и с мощным натиском внешних сил могла только сама Россия: можно лишь поразиться наивности или лицемерию тех, кто думал и думает иначе . И сделать она это могла лишь в том случае, если бы в стране нашлась политическая сила, способная противостоять этому натиску внешней и внутренней коррупции, которая бы смогла объединить большинство населения страны, возродить государство и государственную власть и изгнать из России всех тех, кто стремился к ее гибели и развалу. 19.4. Россия во власти анархической стихии Наряду с проблемой разрушительного действия внешних сил и с проблемой тотальной коррупции правительства и развала всех органов власти еще одной проблемой, с которой столкнулась страна в 1917 г., была власть анархической стихии, буквально захлестнувшей Россию. Собственно говоря, Революция в стране и началась со стихийной анархической революции в феврале 1917 г. – с восстания 3 или 4 полков петроградского гарнизона, за которым последовали восстания кронштадского и московского гарнизона. В течение последующих месяцев разгул анархической стихии все усиливался. Как уже говорилось, после ноты Милюкова в апреле 1917 г., согласно воспоминаниям В.Войтинского, десятки тысяч солдат и рабочих Петрограда пошли свергать Временное правительство, и их едва удалось остановить. Доказано историками, что и события 3-4 июля 1917 г. в Петрограде: еще одна попытка свержения Временного правительства, - организацию которой пытались приписать большевикам, в действительности была также анархическим солдатским бунтом. Как указывает А.Шубин, части петроградского гарнизона были возмущены наступлением, которое Временное правительство и военный министр Керенский начали на германском фронте 18 июня. Это нарушало все ранее имевшиеся договоренности между Временным правительством и Петросоветом (об отказе от активных действий на фронте), а также грозило переброской части петербургского гарнизона на фронт ([152] с.43). Такая перспектива совсем не нравилась солдатам, которые не желали воевать, а также боялись, что в случае их ухода из Петрограда там придет к власти правая военная диктатура. Поэтому 2-3 июля в частях петроградского гарнизона прошли стихийные анархические митинги, где солдат призывали к восстанию против Временного правительства. Особенно активным оказался 1-й пулеметный полк, где анархисты и анархистские настроения были особенно популярны. Он и стал основным зачинщиком беспорядков и военных столкновений с казачьими и офицерскими отрядами 3-4 июля, в ходе которых, по имеющимся данных, погибло около 700 человек . Как пишет В.Войтинский, восставшие солдаты и рабочие в те дни устраивали беспорядки и погромы по всему городу. Солдаты подозревали в измене и коррупции не только Временное правительство, но и руководство Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов, где в то время преобладали меньшевики и эсеры. В частности, распространился слух, что один из лидеров меньшевиков И.Церетели, являвшийся членом исполкома Петросовета и одновременно министром Временного правительства, получил взятку в 10 миллионов рублей ([215] pp.292-302). 15-16 июля (2-3 июля по старому стилю) была предпринята попытка штурма Таврического дворца, где заседал исполком Петросовета. Ключевую роль в этих событиях, пишет Войтинский (сам – активный противник большевиков), сыграли вовсе не большевики, а неорганизованная анархическая солдатская масса, которая грабила магазины в окрестностях Таврического дворца и стреляла по окнам, а затем ворвалась и в сам дворец ([215] pp.305-306). Усмирить распоясавшуюся солдатню удалось лишь при помощи свежих воинских частей, переброшенных с фронта (в чем Войтинский сам принимал активное участие). Приведенные факты опровергают распространяемое в последние десятилетия утверждение о том, что русская армия разложилась в результате большевистской пропаганды. Она разложилась намного раньше, чем большевики начали играть сколько-либо активную роль в событиях Русской революции. Да и вряд ли такой разгул солдатской анархии, который мы видим уже с первых дней февральской революции, можно объяснить чьей-либо пропагандой. Можно приводить еще очень много примеров солдатской анархии в 1917 году. Об этом свидетельствуют также следующие данные: к 1 сентября 1917 г. из русской армии дезертировало 1 млн. 865 тыс. человек ([121] с.270). Таким образом, счет дезертирам шел уже на миллионы, в то время как в предыдущую (русско-японскую) войну – всего лишь на сотни. Вывод напрашивается сам собой, с ним согласны и историки, и современники: к 1917 году анархия захлестнула всю русскую армию. Что же произошло? Ведь ничего подобного не было в 1905 году. Вообще подавление революции 1905 года стало возможным лишь потому, что она была совершенно не поддержана солдатской массой. За весь 1905 год было лишь одно солдатское восстание – в Александрии, да и оно не было стихийным, его организовали социал-демократы (большевики) во главе с Антоновым-Овсеенко. Попытка революционеров организовать восстание в возвращавшейся с фронта маньчжурской армии провалилась. Не помогла даже железнодорожная забастовка, блокировавшая эту армию вдоль Транссибирской магистрали. Почти все восстания в воинских частях в 1905 году происходили на флоте – на «Потемкине», «Очакове» и еще нескольких кораблях Черноморского флота, в Кронштадте, Свеаборге и т.д. Но, как известно, во флот до Революции призывали в основном рабочих, а в сухопутную армию – крестьян, составлявших 85% населения страны. Стало быть, феноменом революции 1905 года было довольно слабое участие в ней крестьян. А феноменом революции 1917 года – наоборот, необычайно активное их участие. Обычное объяснение, которое дают этому феномену историки, не очень согласуется с фактами. Так, некоторые из них утверждают, что здесь якобы сыграла свою роль Первая мировая война и деморализация частей, сражавшихся на фронте. Но в 1904-1905 гг. тоже была тяжелая и бесславная война с Японией, да еще страшная коррупция интендантской службы и обвинения в предательстве военного командования, а никакой анархии в армии мы не видим. Кроме того, решающую роль в февральской анархической революции 1917 г. сыграли не войска, выведенные с фронта, а как раз запасные части петроградского гарнизона, которые и в войне-то еще ни разу не участвовали! В июле 1917 г. мы видим такую же картину. Бунтует в основном не нюхавший пороха петроградский гарнизон, а усмиряют бунт при помощи частей, переброшенных с фронта – вовсе не деморализованных, а очень даже боеспособных. Так при чем здесь война? Война, конечно, сыграла свою роль, но вовсе не так прямо, как утверждают некоторые историки, не посредством деморализации сражавшихся частей (в отличие от не сражавшихся), а посредством усиления общего хаоса и анархии в стране. Возьмем данные о крестьянских восстаниях. В 1905 г., как уже говорилось, крестьяне сожгли каждое восьмое помещичье имение в стране. Но, во-первых, почти везде они это делали организованно, по решению общины, во-вторых, 1/8 - это все же небольшая часть имений, в-третьих, если посмотреть географически, то крестьянские восстания охватили меньшую часть российских губерний – в основном юг России (Поволжье и Малороссию). А накануне октябрьской революции 1917 г., пишет историк Е.Иллерицкая, аграрные восстания охватили более 90% уездов страны. Крестьяне уже жгли не только помещиков, но в еще большей степени – кулаков и хуторян. Кроме того, в 1905 г. аграрные восстания достаточно эффективно усмирялись при помощи армии, а в 1917 г., пишет историк, «карательная политика Временного правительства… перестала достигать своих целей. Солдаты все чаще отказывались наказывать крестьян» ([7] с.272). В дальнейшем, в 1918-1921 гг. все крестьянство будет охвачено беспрецедентным анархическим движением: чуть ли не в каждом уезде страны будет свой «батька» (Григорьев, Махно и другие) со своей армией, который будет воевать против любой власти – и против красных, и против белых, и против «жовто-блакитных» (строителей украинской государственности). Итак, какие бы факты мы ни брали: по армии или по аграрному движению, - мы приходим к одному и тому же выводу: русские крестьяне, они же солдаты русской армии, из относительно инертной и послушной массы, какой они были в 1905 г., к 1917-1920 гг. превратились в анархическую, неуправляемую и обуянную революционным угаром воинственную толпу. О том, что могло послужить действительной причиной данного феномена (помимо нарастания общего хаоса в стране), выше уже говорилось. Эта причина – развал крестьянской общины вследствие мероприятий Столыпина. Ранее указывалось, что число крестьян, охваченных общиной, в период между двумя революциями сократилось катастрофически - с порядка 85% до 1/3: по данным Н.Рожкова, 2/3 крестьян, то есть подавляющее большинство, к 1913 г. вышли из общины и стали единоличниками или хуторянами ([107] 12, с.158). Почему такой массовый выход крестьян из общины мог оказать столь пагубное влияние? Давайте еще раз вернемся к этому вопросу. Выше говорилось о том, что крестьянская община была неким социалистическим элементом в деревне (так как вся земля общины была общей) и препятствовала скупке крестьянской земли кулаками, то есть окончательному разорению крестьян. Но она была также и органом местного самоуправления крестьян, своего рода мини-государством. Не зря сами крестьяне употребляли не слово «община», а слово «мир» - это был тот мир, в котором они жили и в котором совместно решали все вопросы. Община (мир) защищала крестьян от произвола богатеев и торговцев, разбирала споры между крестьянами, вырабатывала правила и нормы поведения, держала кассу взаимопомощи, помогала семьям крестьян, призванных в армию или на общественные работы и т.д. Все крестьяне часть своего урожая сдавали в общину для создания неприкосновенного запаса на случай голода и для поддержки нуждающихся семей. Как говорили сами крестьяне: «Если нарушить общину, нам и милостыню не у кого попросить будет» ([51] с.21). Другими словами, община была органом крестьянского самоуправления, нижней ступенькой государственной власти и одним из элементов государственного устройства царской России. Не случайно цари-государственники, в особенности Николай I и Александр III, старались всячески укреплять общину, о чем выше говорилось. Если бы Россия решила идти по фермерскому пути развития , то даже в этом случае необходимо было не разрушать общину, а трансформировать ее, с выделением своего пахотного надела каждому крестьянину, но с сохранением у общины земель общего пользования (лесов, лугов, рек, дорог и т.д.) и с сохранением за общиной прежних социальных функций. И даже такую трансформацию следовало осуществлять очень осторожно, постепенно и под надзором государства, чтобы при разделе общинных земель не допустить ущемления интересов бедных крестьян кулаками и чтобы перед этим обеспечить общины достаточным количеством земли (и уничтожить «отрезки» и другие монопольные права помещиков). А вот такое, одним махом, уничтожение общины, да еще и с расселением крестьян на хутора, было равносильно уничтожению в сельской местности всякой власти вообще. Можно сказать, что эти мероприятия Столыпина предвосхитили действия Временного правительства: Столыпин уничтожил власть на микроуровне, на уровне отдельно взятой деревни, а Временное правительство уничтожило власть на среднем и верхнем уровне, упразднив губернаторов, земства, полицию, суды, Думу, царя, оставив лишь полузаконное правительство, да и то эфемерное и насквозь коррумпированное. Фактически они совместными действиями уничтожили в России всякую власть вообще! Но позвольте, если правительство своими непреднамеренными или, наоборот, злонамеренными действиями уничтожает в стране всякую власть, то чего оно хочет от населения? Для того чтобы население хоть как-то могло существовать, ему нужна какая-то власть. А если правительство самоустранилось и уничтожило всякую власть вообще, то население неизбежно начинает думать о захвате власти в свои руки. И первым делом об этом начинают думать солдаты - именно потому, что они вооружены и у них есть возможность сформировать власть, которую иначе формировать уже некому. О том, какую роль сыграли реформы Столыпина в «анархизации» русского крестьянства, наиболее ярко свидетельствует поведение в годы Революции столыпинских переселенцев в Сибири, так как переселение крестьян в Сибирь на хутора, без образования даже какого-либо подобия общины, являлось венцом деятельности Столыпина, которым он очень гордился. Во время Гражданской войны именно поселения столыпинских крестьян-переселенцев стали центрами самой упорной и непримиримой анархии, противниками любой государственной власти. Как писал в своем дневнике соратник Колчака генерал А.Будберг, «Восстания и местная анархия распространяются по всей Сибири; главными районами восстаний являются поселения столыпинских аграрников». Когда белые генералы объявили о призыве в Белую армию в одном из центров переселенцев, Славгороде, то, по словам Будберга, «там поднялось восстание, толпы крестьян напали на город и перебили всю городскую администрацию и стоявшую там офицерскую команду» ([7] с.273). Но столыпинские крестьяне резко выступали не только против белой власти, с той же яростью они выступали и против советской власти, и против какой бы то ни было еще власти. В одной из их листовок говорилось: «Народ уничтожил Деникина и Врангеля, уничтожил Колчака, уничтожит и коммуну. С нами Бог и победа, ибо мы за правое дело» ([7] с.274). То есть за анархию и против любой государственной власти. Нет, не зря С.Кара-Мурза называет Столыпина «отцом русской революции». Можно сказать, что разрушение общины подготовило каждого крестьянина к Революции и воспитало в нем анархическое и революционное восприятие действительности. Пока у крестьян была община, был свой мир, в котором они существовали, их в меньшей мере беспокоили та коррупция и анархия, которые царили наверху – как говорится, пусть себе там бесятся, нас это не очень-то касается, у нас есть свой мир. А вот когда мир стал рушиться, когда крестьяне после указов Столыпина начали толпой из него выходить (возможно, опасаясь, что первые выходящие захватят лучшие общинные земли), тут безвластие и анархия добралась уже и до каждого крестьянина. А если еще учесть, что столыпинское «землерасстройство» приводило к имущественному расслоению середняцкой массы: кто-то из середняков захватывал много земли, а кто-то оказывался обделен (см. выше статистику), то результатом были не только анархия и безвластие, но и ощущение несправедливости и произвола. Первым результатом, как уже говорилось, стал резкий всплеск классовой войны в деревне – уже в 1909-1910 гг. произошло около 11 тысяч поджогов крестьян-единоличников и хуторян. В последующие годы эта война продолжалась, не утихая. А после февральской революции 1917 года она переросла в настоящий ураган, направленный как против помещиков, так и против кулаков и хуторян. «В первый же месяц революции, - пишет С.Кара-Мурза, - число крестьянских выступлений составило 1/5 от числа за весь 1916 г. За апрель их число выросло в 7,5 раз. Правительство требует от комиссаров наведение порядка силой, а те в ответ телеграфируют, что это невозможно. Военные участвовать в усмирении отказываются, а милиция даже способствует выступлению крестьян. К концу апреля крестьянские волнения охватили 42 из 49 губерний европейской части России …крестьяне уже переключились с погрома помещичьих усадеб на погром “раскольников” - хуторян. Т.Шанин пишет: “Главная внутрикрестьянская война, о которой сообщали в 1917 г., была выражением не конфронтации бедных с богатыми, а массовой атакой на «раскольников», т.е. на тех хозяев, которые бросили свои деревни, чтобы уйти на хутора в годы столыпинской реформы”» ([51] с.128). Вторым результатом стало совсем иное отношение солдат к бастующим и митингующим. Раньше они их попросту не понимали и воспринимали как неких больных людей, обуянных «бесовщиной» (прямо как некоторые современные историки) . Теперь же, когда крестьянский мир (община) рухнул вместе с государством, и когда безвластие и произвол добрались до их собственных домов, то отношение к «революционным бесам» резко изменилось: крестьяне в солдатских шинелях начали их воспринимать как близких себе по духу людей. В 1917 году уже невозможно было заставить солдат стрелять в рабочую демонстрацию, как это было в течение 1905 года, они сразу же начинали стрелять не в митингующий народ, а в своих офицеров и полицию. Наконец, в третьих, резко изменилось их отношение к власти. Крестьяне и солдаты теперь сами активно формируют органы власти: солдатские и крестьянские советы, комитеты бедноты в деревне, анархические «республики» (типа той, что создал Нестор Махно) и т.д. И к существующим органам власти у них уже совсем другое отношение, чем ранее: крестьяне-единоличники эпохи Революции не приемлют любые виды власти, как это мы видели на примере столыпинских переселенцев в Сибири. То же касается и солдат – крестьян, одетых в солдатские шинели. Только в 1917 г. в Петрограде мы видим несколько стихийных попыток солдат свергнуть Временное правительство и исполком Петросовета. Такое стихийное анархическое буйство солдат и крестьян будет продолжаться в течение всей Революции и Гражданской войны. После февральской революции это появившееся стремление взять власть в свои руки особенно наглядно проявилось в формировании в армии так называемых исполнительных комитетов солдат (искосолов). Формальным предлогом для этого стал так называемый «Приказ № 1» Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов, который уравнял в правах солдат и офицеров и разрешил солдатам создавать в полках свои органы власти – искосолы. Как пишет Р.Баландин, «Принято считать, что он появился по воле троицы членов [Петроградского] Совета. Однако они писали едва ли не под диктовку или, во всяком случае, под контролем делегатов некоторых полков» ([7] с.40). Кроме того, как отмечает историк, этот приказ был адресован лишь отдельному (петроградскому) гарнизону ([7] с.43), однако эта практика солдатского самоуправления быстро распространилась по всей армии и стала повсеместной. Поэтому мнение о том, что демократизация и развал армии были порождены одним лишь Приказом № 1, неверно. Сам этот приказ был лишь «верхушкой айсберга», отражением тех революционных анархических настроений, которые глубоко поразили всю русскую армию . Большинство современных историков негативно оценивают и сам Приказ № 1, и последовавшую демократизацию армии и ликвидацию единоначалия, что якобы сильно ослабило дисциплину и боеспособность армии. Но, например, В.Войтинский, который с весны по осень 1917 г. являлся комиссаром 12 армии на Северо-западном фронте, откомандированным туда Петросоветом, совсем по-иному оценивает эту практику. Он указывает, что она явилась следствием полной утраты доверия солдат к правительству, командованию армией и офицерам. «Армия была больна, - пишет Войтинский, - … оглядываясь назад, я понимаю, что основная проблема состояла в невротическом состоянии масс призывников, набранных в армию» ([215] pp.323-324). Солдатам требовалась хоть какая-то власть, к которой они могли бы испытывать доверие, и такой властью в 1917 г. стали солдатские комитеты - искосолы, а также учрежденные Временным правительством комиссары, которые являлись связующим звеном между искосолами и командованием армии и полков. По его словам, в солдатские комитеты выдвигали в основном наиболее умных и ответственных солдат из числа интеллигенции, которые следили за настроениями в частях и состоянием их боевого духа. Искосолы, пишет Войтинский, «были основой порядка в новой армии, и я был очень удивлен, когда обнаружил, что офицеры смотрели на них с подозрением и плохо скрываемой враждебностью» ([215] p.259). Разумеется, единоначалие в армии является важным принципом, проверенным веками, а солдатская демократия в обычных (нормальных) условиях не способствует повышению боеспособности армии . Но причиной солдатской демократии и введения искосолов стал не Приказ № 1 – только наивные люди могут полагать, что одним приказом местного органа власти по местному гарнизону можно сразу уничтожить дисциплину во всей огромной армии, насчитывавшей в тот момент 10-11 млн.человек. Причиной, как видим, стала полная утрата доверия к командованию и офицерам, о чем говорили и писали многие современники (см. выше), а также общее анархическое (или «невротическое») состояние солдатской массы. Надо полагать, утрата доверия к офицерам усиливалась еще в связи с тем, что они были дворянами – то есть представляли собой другую «нацию», в глазах солдат были «иностранцами». Что касается доверия к командованию, то ранее уже говорилось о тех причинах (некомпетентность, пренебрежительное отношение к русской армии ради интересов союзников и т.д.), которые привели к утрате этого доверия. В.Войтинский приводит новые факты некомпетентности командования русской армии применительно уже к 1917 году. Один из примеров – бездарная организация бесславно провалившегося наступления на германском фронте в июне 1917 г. Другим примером являются, по его мнению, некомпетентные действия главнокомандующего Корнилова при обороне Риги от немцев. Да и предпринятое Корниловым в сентябре 1917 г. наступление на Петроград с целью захвата власти, по словам Войтинского, с военной точки зрения было верхом глупости ([215] pp.343-346, 336, 350). В совокупности указанные выше причины и привели к небывалому распространению анархических настроений среди солдат, бунтам, стычкам с полицией и убийствам офицеров, которые мы видим повсеместно, начиная с февраля 1917 г. или даже еще раньше – начиная с октября 1916 г. В этой связи появление солдатских комитетов (искосолов) и комиссаров в течение 1917 г. было не средством, которое разрушало армию (как утверждают сегодня некоторые историки), а наоборот, средством укрепления ее боеспособности, сильно подорванной солдатской анархией. В условиях сложившейся в стране ситуации: развала государства, уничтожения всякой власти на всех уровнях, безудержного разгула анархии, спекуляции и преступности, подрывной деятельности внешних сил, - поражает поведение той части общества, которая считала себя «элитой» - правящей верхушки и дворянства. В истории разных стран бывали подобные периоды (периоды кризисов коррупции), когда, несмотря на кризис и анархию, часть элиты оказывалась в состоянии сплотить вокруг себя народные массы, понять нужды этих масс, повести их за собой, побороть силы анархии и коррупции и вывести страну из кризиса. Наиболее близким примером (когда речь также шла о «революции рабов») можно считать гражданские войны второй половины XV в. в Англии, так называемые «войны Роз». Тогда часть английского дворянства оказалась способной понять необходимость свержения коррумпированной баронской верхушки и уничтожения в стране крупной земельной собственности. Именно под этими лозунгами Йорки повели за собой народ против правящей династии Ланкастеров. Последовала 35-летняя гражданская война, в одной из битв которой (в битве при Тоутоне в 1461 г.) участвовал примерно каждый четвертый англичанин, способный носить оружие. И хотя обе династии (Ланкастеры и Йорки) в ходе этой войны погибли, английское дворянство выдвинуло новую династию – Тюдоров – которые выполнили обещания Йорков, уничтожили крупное землевладение и создали в деревне средний класс (джентри) – основу будущего процветания Англии (см.: [65] глава XII). Российское дворянство в сходной ситуации оказалось совершенно не способным ни к чему подобному. Сказались результаты той «работы», которая велась в течение более двух столетий, начиная с Петра I, по созданию особой касты, не утруждающей себя какими-либо занятиями, чуждой своему народу и своей стране. Дворянство оказалось не только не способным понять, что нужно народу и повести его за собой, как сделали Йорки и Тюдоры в Англии, но оно за эти столетия праздной жизни деградировало и утратило способность к политическому и даже военно-стратегическому мышлению. Примеры стратегической некомпетентности командования в Первую мировую войну уже приводились, а ниже будут приведены примеры военно-стратегической и политической некомпетентности белых генералов в Гражданскую войну. Еще одним примером политической близорукости офицеров-дворян может служить их поведение в период между февральской и октябрьской революцией. Повторю еще раз приведенную выше цитату. Солдатские комитеты, пишет Войтинский, «были основой порядка в новой армии, и я был очень удивлен, когда обнаружил, что офицеры смотрели на них с подозрением и плохо скрываемой враждебностью» ([215] p.259). Это настроение офицерства выплеснулось наружу во время Государственного совещания 12-15 августа в Москве, на котором присутствовало около 2,5 тыс. делегатов от различных политических сил. На нем дворянство и офицеры вместе с помещиками и крупными предпринимателями сплотились вокруг главнокомандующего Корнилова и потребовали введения в стране военной диктатуры, ликвидации советов и солдатских комитетов в армии. Во всех выступлениях (самого Корнилова, Каледина и других) в сущности повторялись одни и те же требования. Как пишет В.Войтинский, «список выступавших [на совещании] был составлен заранее, и делегатам армейских солдатских комитетов не позволили выступить в ответ на высказывания главнокомандующего… Солдатские депутаты… возвратились глубоко озабоченными раздумьями о судьбе армейской демократии» ([215] pp.337-338). Разумеется, в иных (нормальных) условиях требования свернуть армейскую демократию и ввести жесткое единоначалие в армии были бы вполне правомерными. Но не в данных условиях. В.Войтинский называет требование о роспуске солдатских комитетов «безумием» - в условиях оппозиции солдат осуществить его не было никакой возможности ([215] p.335). Как видим, офицерство и дворянство проявило удивительное отсутствие гибкости и способности трезво оценивать ситуацию. Как они собирались распускать солдатские комитеты, если на одного офицера в армии в среднем приходилось несколько десятков или даже сотен солдат? Вместо того, чтобы попытаться понять нужды солдат и завоевать их доверие, вместо того чтобы попытаться сформировать в стране широкий народный фронт и возглавить его, они взяли курс на конфронтацию с солдатской массой и со всем народом. Потому что создание советов и солдатских комитетов, которые дворянство хотело уничтожить, было не чем иным как стихийной реакцией народа и солдат на безвластье и анархию в стране. Последовавший за этим корниловский мятеж (сентябрь 1917 г.) был бездарным не только с военной, но и с политической точки зрения. Глупостью, пишет Войтинский, была сама идея установить военную диктатуру при помощи лишь одного кавалерийского корпуса. Движение военных эшелонов к Петербургу было ничем не обеспечено, и они просто застревали в пути из-за противодействия рабочих и местных солдатских гарнизонов. Кроме того, ни самим казакам, которых везли в теплушках в Петроград, ни казачьим офицерам, никто не объяснил, куда их везут и зачем, и по мере их приближения к столице назревал бунт среди самих казаков. А тем временем уже около 100 тысяч рабочих рыли окопы на подступах к Петрограду, с тем чтобы дать отпор диктатору Корнилову и его «армии», которой в действительности не существовало ([215] pp.350-355). В конце концов, казаки взбунтовались и так и не доехали до Петрограда, а командующим 3 кавалерийским корпусом генерал Крымов застрелился, осознав совершенную им глупость. Поражает и, мягко говоря, незрелость политических лозунгов Корнилова, выдвинутых во время этого «мятежа». В своем воззвании он обвинил всех: Временное правительство, советы, большевиков, - в том, что они были агентами Германии и действовали в соответствии с планами германского командования [3]. Более странные обвинения придумать было трудно. Даже если у него были подозрения, что кто-то в составе Временного правительства подкуплен немцами, то все равно - как можно было обвинять все Временное правительство в том, что оно действует в интересах Германии, если оно отвечало отказом на предложения Германии заключить с ней сепаратный мир и послушно следовало указаниям Антанты на продолжение войны? Что касается конструктивной части его программы, то она была куцей и повторяла то, к чему призывало Временное правительство – война с Германией до полной победы и созыв Учредительного собрания. Корниловский мятеж резко изменил ситуацию в армии. Как пишет В.Войтинский, он «оказал разрушительное воздействие на боевой дух армии. Он открыл старую рану – недоверие между солдатами и офицерами. Все наши усилия по примирению этих двух групп были перечеркнуты…» ([215] p.355). Для солдат, отмечает далее бывший комиссар 12 армии, «все офицеры были членами одной шайки». Вслед за этими событиями произошло резкое полевение солдатской массы и распространение среди нее анархических настроений. «Один полк за другим, - пишет Войтинский, - свергал ранее избранные полковые [солдатские] комитеты и избирал новые, составленные сплошь из тех, кто симпатизировал коммунистам. Армейские комитеты теряли контроль над солдатскими массами… Бунты и акты насилия происходили ежедневно» ([215] pp.357-358). Как видим, все условия для захвата власти большевиками к октябрю 1917 года были подготовлены, причем без всякого участия самих большевиков. В стране была уничтожена всякая власть – на нижнем, среднем и верхнем уровне. Усиливался экономический хаос, началась гиперинфляция, керенки (бумажные деньги Временного правительства) обесценивались с такой скоростью, что к ним было утрачено всякое доверие. В результате нормальная торговля практически исчезла, превратившись в спекуляцию или натуральный обмен. В городах возникала проблема массового голода и нехватки товаров первой необходимости . Полузаконное правительство пало настолько низко и настолько погрязло в коррупции, что его уже почти никто не считал за правительство. В коррупции погрязло и большинство политических партий. Дворянство оказалось совершенно неспособным к какой-либо политической деятельности, не говоря уже о том, чтобы куда-то за собой повести народные массы. А тем временем усиливалась подрывная деятельность внешних и внутренних сил, направленная, в конечном счете, на уничтожение России. И само Временное правительство в значительной степени действовало в интересах этих сил. Накануне падения Временного правительства, пишет В.Войтинский, как и накануне падения самодержавия, по всей стране распространялись неразбериха и анархия, и главным их источником была сама правящая верхушка ([215] p.336). Василий Шульгин, будущий идеолог Белого движения, писал о тех месяцах: «Болото – кругом. Ни на что нельзя опереться… Трехсотлетняя власть вдруг обвалилась… Представьте себе, что человека опускают в густую, липкую мешанину… И не республика, и не монархия… Государственное образование без названия» ([7] с.50). Примерно то же самое писал в сентябре 1917 г. о сложившейся ситуации и его будущий злейший враг Владимир Ленин: прошло «полгода революции…. которую иные называют великой, но которую пока что справедливее было бы, пожалуй, называть гнилой» ([7] с.50). Эти ощущения современников согласуются с тем общим кратким выводом, которым мы можем подвести черту всему сказанному в настоящей главе: Россия в течение 1917 года все более погружалась в болото – болото хаоса, анархии и смуты. Глава XX. Великий перелом (октябрь 1917 г. - 1925 г.) 20.1. О роли большевиков и Ленина в Русской революции В советское время в СССР был создан миф о том, что Революцию от начала и до конца осуществили большевики, что это они разрушили несправедливый «старый порядок» и затем создали новое счастливое и процветающее общество. Сегодня ряд историков повторяет тот же самый миф, но со знаком минус: большевики разрушили благополучную и счастливую Россию, ввергли ее в кровь и хаос и затем начали строить нечто ужасное, называемое социализмом и коммунизмом. Как показывают все приведенные выше факты, оба эти мифа не имеют ничего общего с действительностью. На самом деле «старый порядок» был разрушен до основания еще до того, как большевикам удалось принять участие в Революции и захватить хоть какую-то власть. Вплоть до осени 1917 г. они не контролировали даже советы народных депутатов, не говоря уже о том, чтобы быть представленными во Временном правительстве или где-либо еще. Кроме того, большевики не принимали никакого участия в февральской революции, да и в последующие полгода вовсе не большевики, а в основном стихийная анархия была той движущей силой, которая руководила протестным и революционным движением в армии, городе и деревне. Как мы убедились, все виды власти и управления страной были уничтожены в России к октябрю 1917 г. без какого-либо участия большевиков, а страна была ввергнута в страшный хаос и анархию. И сделали это отчасти царское правительство в лице Столыпина, уничтожившего крестьянскую общину, отчасти сам Николай II, своим отречением упразднивший самодержавие, и отчасти Временное правительство, которое ликвидировало все остальные органы власти и поддержания порядка. Кроме того, все вместе они несут ответственность за то катастрофическое положение в экономике страны, которое сложилось к концу 1917 года, за гиперинфляцию, анархию в армии, продолжение губительной войны, обострение социальных проблем и классовой вражды. Как и почему это случилось, выше было описано. На первый взгляд все это разрушение государства и водворение хаоса и анархии в стране произошло как бы случайно, под влиянием возникших обстоятельств, лишь в некоторых случаях (например, продолжение губительной войны, упразднение местных органов власти, полиции, судов) можно заподозрить злой умысел со стороны иностранных спонсоров, диктовавших свои пожелания министрам Временного правительства. Но если взглянуть на эти события с точки зрения той социально-исторической концепции, которая была обоснована во второй книге трилогии, то в них не было ничего случайного. Власть олигархии всегда в истории постепенно приводила к усилению анархии, экономического хаоса и разрушению государства. И если среди правящей верхушки не находилось людей, способных ограничить власть олигархии, восстановить порядок и управление и провести необходимые социальные реформы (то есть преодолеть кризис коррупции), или если такие люди не приходили к власти посредством революции, то конец всех таких государств был один и тот же – анархия, окончательное уничтожение государства и начало длинного периода смут и войн, заканчивающихся гибелью цивилизации. Примеров в мировой истории имеется великое множество. Это Западная Римская империя в конце античности, империя Хань в Китае во II-III вв. н.э., Хазарский каганат в IX-X вв., Киевская Русь в XI-XIII вв., Византия в XII-XV вв., Речь Посполитая в XVII-XVIII вв. и другие примеры, описанные во второй и третьей книгах трилогии. С полным основанием можно утверждать, что и Гражданская война в России была отнюдь не случайной, она стала неизбежным следствием того же самого – развала государства, хаоса и анархии. Конечно, ее конкретный характер был предопределен той ситуацией, которая сложилась в России после захвата власти большевиками 7 ноября 1917 года. Но сама она в том или ином виде была неизбежной, мы можем опять же в этом убедиться на примерах мировой истории. Почти все кризисы коррупции в истории: от эпохи Древнего Египта до Великой депрессии 1930-х годов, - заканчивались беспрецедентными по своим масштабам войнами – гражданскими и междоусобными, которые нередко перерастали в завоевательные, в которых правящая верхушка пыталась найти выход из кризиса коррупции. Лишь в редких случаях (например, в США в период Великой депрессии) таких войн удавалось избежать благодаря тому, что страна выдвигала национального лидера или партию, осуществлявшую необходимые социальные реформы. В некоторых случаях, из числа указанных, гражданские и междоусобные войны продолжались несколько столетий и приводили к демографическому апокалипсису и полному уничтожению цивилизации и даже самой нации, ее подчинению иностранным завоевателям. И это был самый худший вариант – война всех против всех: война одного племени против соседних племен, война одного рода против соседних родов, война одной местности против соседних местностей, война одного магната или князя против других магнатов или князей, война бедных против богатых, война колонизируемых против колонизаторов и т.д. В таких войнах не было выигравших, были только проигравшие, выигрывали от них, в конечном счете, лишь иностранные захватчики. По сравнению с такими войнами всех против всех, какие мы во множестве видим в мировой истории, гражданские войны между противоборствующими партиями, по крайней мере, имели какой-то смысл: борющиеся стороны сражались за идеи переустройства общества, и была надежда, что победа партии, выдвинувшей такие идеи, обеспечит восстановление порядка и выход из кризиса коррупции. Гражданская война в России началась примерно через полгода после октябрьской революции 1917 г. Но она имела все шансы начаться раньше. Например, если бы царь не отрекся от трона в начале марта 1917 г., а попытался опереться на верные ему войска и подавить революцию, то наиболее вероятным результатом была бы Гражданская война, исход которой вряд ли можно определить. Она могла бы быть намного худшей, чем то, что произошло в реальности, хотя бы потому, что помимо тех противоборствующих сторон, которых мы видим в 1918-1922 гг., была бы еще одна – монархисты, сражающиеся за своего царя. Эта группа в России была еще довольно большой и потенциально могла насчитывать миллионы людей в самых разных слоях общества, еще не окончательно утративших веры в царя. С добавлением партии монархистов, поддерживавших слабого Николая II, гражданская война имела все шансы продлиться не 3-4 года, а бесконечно долго. Она могла бы начаться и весной-летом 1917 г., когда начался массовый стихийный передел земли крестьянами и избиение ими кулаков и помещиков. С.Кара-Мурза даже полагает, что на самом деле Гражданская война в России началась именно с этих событий, а к лету 1918 г. она приобрела лишь еще больший размах ([51] с.212). Но если бы Временное правительство не игнорировало эти события в деревне, а начало решительно бороться с этим самочинным крестьянским переделом земли и расправой с кулаками и помещиками, то полномасштабная Гражданская война неизбежно началась бы уже в середине 1917 года. Еще одной причиной начала Гражданской войны в 1917 г. мог стать национальный сепаратизм. Страна после феврали 1917 года начала разваливаться на куски. Например, на Украине сразу же после февральской революции было сформировано свое правительство и началось формирование своего государства. Как писал А.Деникин в «Очерках русской смуты», «весь май и июнь [1917 г.] протекали в борьбе за власть между [Временным] правительством и самочинно возникшей на Украине Центральной Радой… Центральная Рада и секретариат, захватывая постепенно в свои руки управление… дискредитировали общерусскую власть, вызывали междоусобную рознь» ([57] с.307). Как пишет В.Кожинов, «в сентябре вслед за Украиной начал отделяться Северный Кавказ, где (в Екатеринодаре) возникло “Объединенное правительство Юго-восточного союза казачьих войск, горцев Кавказа и вольных народов степей”, в ноябре – Закавказье…, в декабре – Молдавия (Бессарабия) и Литва и т.д. Провозглашали свою “независимость” и отдельные регионы, губернии и даже уезды!» ([57] с.307). В армии задолго до октября 1917 г. полным ходом шло формирование национальных формирований – вслед за латышскими, кавказскими, сербскими и чехословацкими корпусами началось формирование украинской армии. Солдаты-украинцы отказывались идти на фронт, требуя чтобы их посылали воевать под украинским флагом ([51] с.118). Если бы Временное правительство не потакало само всякого рода сепаратистским движениям, а пыталось с ними бороться, то Гражданская война могла начаться в середине 1917 г. с объявления незаконным украинского правительства и других «правительств», возникавших на территории страны. Она могла бы начаться и осенью 1917 г., если бы главнокомандующий армией Корнилов не оказался столь бездарным политиком и стратегом и смог бы раньше большевиков захватить власть в Петрограде. В этом случае Гражданская война также могла носить характер бесконечной смуты, бесконечной борьбы российских провинций с диктаторским белым режимом в Петрограде, который пытался бы упорно восстановить «старый порядок» и власть помещиков и дворян, а провинции столь же упорно этому сопротивлялись. Разумеется, те внешние силы, о которых шла речь выше (мировая олигархия), также приложили бы все усилия для разжигания русской смуты, для насаждения местного и национального сепаратизма, который был бы вполне оправдан ввиду отсутствия здравомыслия у белого диктаторского режима (в чем мы уже выше убедились). Наиболее вероятный результат: Гражданская война, длящаяся не 3-4 года, а 10 или 20 лет, огромные потери населения страны и, в конечном счете, ее распад на множество мелких псевдогосударств – «урюпинских княжеств» и «бурятских ханств» - с превращением большей части страны в колонию Запада. Поэтому то, что произошло в реальности, было далеко не худшим вариантом, а одним из лучших, с учетом того, что среди правящей верхушки не оказалось сил, способных предложить конструктивный план по выходу из кризиса, и эту верхушку пришлось свергать и изгонять из страны. По сути выход из кризиса пришлось искать низам: ведь среди большевиков, если не считать Ленина и его ближайшее окружение, подавляющее большинство составляли неграмотные и малограмотные рабочие и крестьяне. Но откуда у народа, взявшего власть в свои руки или вернее, взявшегося восстанавливать власть и порядок в стране, которые перед этим были полностью уничтожены, мог появиться конструктивный или, тем более, научно обоснованный план по выходу из кризиса и построению государства? Взяться ему было неоткуда, потому что русская научная мысль не выдвинула никакой цельной концепции развития общества. Все, что было выдвинуто – это утопические социалистические учения, которые, как уже было сказано, исповедовали все поколения русских революционеров и мыслителей, начиная от народников и Чернышевского и кончая эсерами, большевиками и анархистами. Помимо этого были отдельные разработки в области общественных наук: П.Сорокина в социологии, Н.Кондратьева в экономике, Н.Бердяева в философии и т.д., - но это была «чистая наука», понятная лишь узким специалистам в соответствующих областях и совершенно недоступная для понимания обычных людей . К тому же это были разрозненные идеи, ничего в законченном виде создано не было. Поэтому всех социологов и философов большевики собрали в 1922 году и выслали из страны на так называемом «философском пароходе» - чтобы они своими сугубо научными теориями не мешали практическим делам по строительству нового общества. Своей концепции общественного развития Россия выработать не смогла, поэтому взяла ту концепцию, которая на тот момент существовала на Западе и была наиболее известной и популярной – марксистскую концепцию. Концепция эта была почти по всем своим основным пунктам ложной и противоречащей реальным фактам (см.: [65] глава XVIII). Тем не менее, в России марксизм приобрел большую популярность, благодаря тому, что выводы Маркса, совершенно случайно, хорошо вписались в русскую действительность и совпали с некоторыми русскими идеями. Действительно, те классы, которые выдумал Маркс, в России были не просто налицо, а были даже зафиксированы у каждого в паспорте: уже с рождения каждого человека записывали либо в крестьяне, либо в «пролетариат», либо в «буржуазию», либо в дворянство и т.д. Правда, это называлось не «классами», а сословиями, но кто обращает внимание на такие мелочи? Марксистский тезис об эксплуатации пролетариата буржуазией тоже хорошо вписался в русскую действительность – нигде в Европе низы не были столь бесправными и столь обездоленными, как в России накануне Революции. Казалось, что в России в период с февраля по октябрь 1917 г. нашла свое подтверждение и главная идея Маркса – о неизбежном крахе капитализма. Действительно, если рассматривать февральскую революцию как «победу буржуазии», как утверждали марксисты (хотя на самом деле это был захват власти коррумпированной шайкой), то в таком случае тот «капитализм», который она начала строить, потерпел крах уже в течение полугода. Ну и, наконец, марксистские идеи о социализме как нельзя лучше соответствовали тем утопическим социалистическим идеям, которые пользовались такой популярностью в России. Это чрезмерное увлечение марксизмом сыграло трагическую роль в последующих событиях, о чем далее будет сказано. Но не следует преувеличивать роль марксизма в эпоху Революции. Это в дальнейшем, когда в СССР из него сделают окостеневшее догматическое учение, начнут считать марксистские догмы законом, а любое отступление от них – преступлением, тогда это учение сыграет намного бoльшую роль в русской истории. Что же касается эпохи Революции, то Ленин и его единомышленники относились к марксизму примерно так, как большинство людей в христианском мире относится к христианским заповедям (не воруй, не прелюбодействуй и т.д.). Когда им удобно их применять, они их применяют, когда не удобно (к примеру, понравилась чужая жена или подвернулось что-то, что «плохо лежит») – то они перестают их применять. Так, с точки зрения классического марксизма в России была невозможна победа пролетарской революции и строительство социализма. Ведь, согласно Марксу, перед этим в России должен был полностью утвердиться промышленный капитализм, и рабочие (пролетариат) должны были составлять доминирующую группу в населении. А Россия только что вышла из феодализма, и рабочие составляли лишь несколько процентов населения страны. Поэтому в соответствии с классическим марксизмом построение социализма в России было невозможным. Ленин и его единомышленники это проигнорировали, равно как и, например, выводы Маркса о невозможности построения социализма в отдельно взятой стране, и многие другие основополагающие элементы его теории. Все это необходимо учитывать при анализе роли большевиков в Революции. Ни в коем случае нельзя ставить знак равенства между марксизмом (и тем более между Марксом) и Лениным, что сегодня, к сожалению, нередко делают. Ленин был не очень сильным теоретиком, хотя бы потому что взял за основу негодную концепцию, но в то же время он был хорошим рационально мыслящим стратегом и гениальным политиком и тактиком. И он действовал не столько в соответствии с марксистской теорией (которую он сам все время менял по ходу дела), сколько в соответствии со здравым смыслом и текущей политической ситуацией. Эти его качества политика и стратега во многом предопределили и победу ленинской партии, и дальнейший ход русской истории. Но, возможно, самым главным было то, что ленинская партия оказалась чуть ли не единственной из всех партий, которая осталась неподкупной и самостоятельной, ни от кого не зависящей, в проведении своей стратегии и тактики. Последнее было во многом связано с личными качествами Ленина и его ближайших соратников. Во-первых, им было чуждо стяжательство и стремление к личному богатству, это общепризнанный факт. Ленин, Дзержинский и другие члены первого советского правительства (Совета народных комиссаров - СНК) оставались, по современным меркам, нищими, хотя имели массу возможностей использовать оказавшуюся у них власть для личного обогащения. Это резко отличало СНК от прежних правительств, которые не только обогащались, но и щеголяли своим богатством перед нищим и голодным населением. Известно, что, будучи главой правительства, Ленин с неохотой покупал себе даже новый костюм, предпочитая ходить в поношенном старом. Скромными были запросы и других членов ленинской партии. Как пишет А.Шубин, «На обед в столовой ВЦИК можно было получить на выбор: 100 грамм мяса, или дичи, или рыбы, или сто пятьдесят грамм селедки. Можно было отказаться от этого роскошества, и тогда съесть около 75 грамм каши, или макарон, или риса. А можно было отказаться от вышеперечисленного и шикануть – съесть аж двести грамм картошки. Еще можно было добавить около 30 грамм гарнира и 8 грамм масла. Отказавшись от масла, можно было претендовать на соль. Хлеба полагалось сто грамм. В “суперэлитной” столовой СНК эти нормы были выше в 2-3 раза. Тоже не густо – уровень жизни обычного советского человека 70-х гг.». Конечно, продолжает историк, более высокие пайки высшего советского руководства «нарушали официально провозглашенные коммунистами нормы социальной справедливости, но это несопоставимо с разгулом нынешних хозяев жизни на курортах Куршавеля и в подмосковных поместьях» ([152] с.89-90). В не меньшей мере это контрастировало и с разгулом прежних «хозяев жизни» - придворной камарильи Николая II, помещиков, промышленников и чиновников, включая министров Временного правительства. Как пишет С.Кара-Мурза, «вопреки всем просьбам комиссии [деятелей культуры] не занимать Зимний дворец под учреждения, там разместилось Временное правительство, причем премьер-министр [Керенский] занял под жилое помещение историческую комнату Александра III, он и его свита пользовались музейными предметами как утварью…» ([51] с.137). Согласно полицейским сводкам, в период Первой мировой войны 2/3 всех ювелирных изделий, мехов и прочих предметов роскоши в магазинах покупали чиновники и промышленники, связанные с поставками припасов и вооружения в действующую армию ([93] с.444). В результате резко повысился спрос на предметы роскоши и деликатесные блюда в магазинах и ресторанах. А тем временем армии на фронте было нечем воевать (хронически не хватало боеприпасов и оружия); в городах из продажи исчезли предметы первой необходимости (обувь, одежда), купить хлеба можно было, лишь отстояв огромную очередь. «В этом году, - писал в конце 1916-го “Петроградский листок”, - наш тыл остался без хлеба и мяса, но с шампанским и бриллиантами… Рабочие, отдавая труд и здоровье отечеству, не находят, чем утолить голод, их жены и дети проводят дни и ночи на грязных мостовых из-за куска хлеба и мяса, и в то же время взяточники… блистая безумными нарядами, оскорбляют гражданское чувство пиром во время чумы» ([7] с.21). Во-вторых, Ленин отнюдь не был тщеславным или честолюбивым человеком. Это отмечал, например, В.Войтинский, который до Революции был хорошо с ним знаком, даже в частной жизни. Несмотря на то, что во время Революции Ленин стал его врагом, он признает тот факт, что у вождя большевиков совершено отсутствовало личное тщеславие. В другом месте он уточняет, что у Ленина был «сильный мессианский комплекс, но совершенно обезличенный» ([215] p.120-121). «Честолюбие у политических деятелей, - пишет историк Р.Баландин, - выражается в стремлении как можно чаще выступать перед публикой, наслаждаться восторгами толпы, овациями в свой адрес, играть роль диктатора и пророка, обустраивать свой антураж: от адъютантов до интерьеров служебных помещений, дач, домашних покоев. Желающие насладиться властью, “порулить”, как выразился один такой деятель, всегда бывают безответственными демагогами, не способными к напряженному труду. Ленина можно упрекнуть во многом, но не в подобных, достаточно пошлых недостатках, обличающих “негосударственного” деятеля… При своей любви к первенству и умении властвовать он не был… честолюбивым, избегал позерства, не стремился срывать аплодисменты и овации, выслушивать восторженные отзывы о себе, унижать других. Ленину была нужна власть не для личных утех, не для того, чтобы тешить свое самолюбие или удовлетворять комплекс неполноценности. Она была ему необходима для реализации его идей, которые он сделал целью своей жизни» ([7] с.51, 321). Именно эти качества (отсутствие тщеславия и стремления к личному обогащению) в первую очередь отличают правителей-государственников от правителей, лишенных государственного мышления, честных политиков от продажных. А поскольку среди политиков в ту эпоху преобладали как раз последние, то эти качества Ленина и его команды не могли не быть замечены народом. Не мог народ не заметить и еще одного качества ленинской партии – ее самостоятельности и независимости от иностранных «союзников» и прочих внешних сил, враждебных России. Это качество также было очень важным и заметным на фоне тех марионеток, выполнявших указания зарубежных спонсоров, которые возглавляли почти все основные политические партии в стране: партию кадетов, партию эсеров, белое движение . Вот что об этом пишет Н.Стариков, который в целом относится к Ленину довольно отрицательно: «Ленинская тактика проста: выполнять свои обязательства перед [иностранными] партнерами только тогда, когда это остро необходимо, максимально использовать противоречия между ними, лавировать и использовать наиболее выгодные комбинации. В этом его огромное, просто колоссальное отличие от Керенского и Временного правительства. Те бездумно выполняли чужую волю, даже не пытаясь выйти из-под контроля. Ленин же сам использует тех, кто пытается использовать его» ([122] с.77). В результате ленинская партия оказалась единственной из крупных партий, которая руководствовалась в своей политике в первую очередь интересами народа, а не какими-то другими интересами – стремлением к личному обогащению, указаниями иностранных спонсоров и.т.д. Все это и было оценено народом, который в ходе Революции и Гражданской войны поддержал именно большевиков, что и обеспечило им победу. Почему он не поддержал другие партии – короче и метче всех сформулировал Владимир Маяковский: Вам ли, любящим баб да блюда, жизнь отдавать в угоду?! Я лучше в баре б...ям буду Подавать ананасную воду! Из числа других крупных партий (кадеты, эсеры, меньшевики) меньше всего примеров коррупции мы видим среди меньшевиков. Тем не менее, как указывает В.Оппоков, среди лидеров партии меньшевиков, выдвинувшихся в руководство Петросовета во время февральской революции, двое: Чхеидзе и Скобелев, - были масонами ([85] с.296). Они же выступили поручителями Троцкого, вместе с Керенским, при его кооптации в исполком Петросовета в мае 1917 г., сразу по прибытии его из эмиграции – факт очень странный и свидетельствующий о том, что оба лидера меньшевиков, как и Керенский, выполняли приказы масонского начальства, «отрабатывая» свое назначение на начальственные посты (о чем далее говорится подробнее). Весной-летом 1917 года позиции меньшевиков были довольно сильны (они фактически контролировали Петросовет и многие другие советы народных депутатов), а их популярность среди солдат и рабочих – довольно высока. Но к осени 1917 г. она резко снизилась. Основным отличием меньшевиков от большевиков, с точки зрения их идеологии, было то, что они не признавали насильственного захвата власти, а делали ставку исключительно на демократический путь формирования правительства, через проведение всеобщих выборов. Но такой путь был возможен лишь в условиях коалиции с другими партиями – эсерами и кадетами; те же не только не желали выборов в Учредительное собрание, но и саботировали меры по восстановлению порядка. Да и условия, сложившиеся в 1917 году, совсем не благоприятствовали развитию демократии и управлению при помощи коалиционных правительств. Развал государства и анархия зашли слишком далеко, восстановить власть и порядок одними лишь полумерами (чем характеризуется деятельность коалиционных правительств) было попросту невозможно. Необходима была жесткая власть и решительные меры по наведению порядка. Кроме того, общество настолько сильно раскололось, что ни о каком развитии демократии не могло быть и речи; наоборот, все шло в сторону свертывания демократии. Антагонизм между крестьянами и дворянами, солдатами и офицерами, после корниловского мятежа еще более усилился. Офицерство поддержало призывы Корнилова к установлению правой диктатуры, а солдаты вслед за этим начали поддерживать идеи большевиков к установлению левой диктатуры. В то же время никакой альтернативы этим двум вариантам не было, поскольку партии центра – кадеты, эсеры и часть меньшевистского руководства – погрязли в коррупции и быстро теряли доверие со стороны народа. В таких условиях курс меньшевиков на сколачивание единого демократического фронта был обречен на неудачу, а приход к власти большевиков был, наоборот, почти неизбежен. Столь же неизбежным было установление диктатуры – только диктатура одной партии, конечно, учитывающей в своей деятельности интересы народных масс, могла способствовать восстановлению государства, которого в России к тому времени уже не существовало. 20.2. Октябрьская революция и политика большевиков по восстановлению власти и порядка Качества Ленина как политика и тактика проявились уже в 1917 году. Большевики могли попытаться взять власть намного раньше – например, в июле 1917 г. или еще ранее, и эта попытка могла закончиться провалом. Но Ленин всячески остужал «горячие головы» и отговаривал ЦК большевистской партии от преждевременного вооруженного выступления. Как уже было сказано, в июле 1917 г. большевики не поддержали анархический солдатский бунт, а попытались вместо него организовать мирную демонстрацию . Расчет Ленина был прост – Временное правительство делало все для полного и окончательного развала страны и усиления хаоса и анархии. Поэтому все, что требовалось от большевиков – это дождаться окончательного разочарования народа в политике правительства, и тогда захват власти был бы достаточно простой задачей. Так и случилось в ноябре 1917 г. «В чем-то крах Временного правительства, - пишет Р.Баландин, - напоминал падение самодержавия. В обоих случаях просматривается явный дефицит власти у тех, кто стоял во главе государства. Керенский мог с полным основанием повторить слова Николая II: “Кругом измена, трусость, обман”. Но не сам ли он этому содействовал, проводя непоследовательную политику и взявшись руководить страной, умея лишь произносить вдохновенные речи?» ([7] с.127) Хотя Троцкий впоследствии постарался приписать себе все лавры в организации вооруженного переворота в Петрограде 7 ноября (25 октября) 1917 г. и свержении Временного правительства, но историками доказано, что именно Ленин был его главным инициатором и организатором ([7] с.135-139). Именно Ленин в октябре 1917 г. поставил вопрос о немедленном вооруженном восстании, именно он накануне восстания, 24 октября (по старому стилю) писал: «промедление смерти подобно», обращаясь к большевистскому руководству. Сам Троцкий признавал: «Если бы не было этой ленинской тревоги, этой критики, этого напряженного и страстного революционного недоверия, партия не выровняла бы, пожалуй, своего фронта в решающий момент, ибо сопротивление на верхах было очень сильно, а штаб играет большую роль в войне, в том числе в гражданской» ([7] с.139). Хорошо известно, что уже в течение месяца после захвата власти большевиками в Петрограде советская власть установилась на большей части территории страны, почти везде – мирным путем (за исключением Москвы, где произошли вооруженные столкновения с юнкерами и офицерами). Это дало повод впоследствии советским историкам писать о «триумфальном шествии советской власти». А к февралю 1918 г. большевики контролировали уже почти всю территорию страны, подавив очаги сопротивления на Юге. Такое феноменально быстрое установление советской власти, новой властной структуры, повсеместно, по всей территории России, свидетельствует о том, что речь не идет о простом «октябрьском перевороте», как это событие стало модным называть сегодня. Примером переворота может служить, скажем, воцарение Екатерины II, свергнувшей своего мужа Петра III – когда в стране не поменялось абсолютно ничего, кроме царской персоны, сидящей на троне. А когда по всей стране одновременно возникают новые властные структуры, которые и будут теперь представлять государственную власть, и проводят кардинальные социальные реформы, то это никак нельзя назвать переворотом, а можно назвать только одним словом – революцией. Можно привести на эту тему также высказывание меньшевика Н.Суханова, который будучи противником большевиков и их методов установления власти, тем не менее, писал следующее: «Говорить о военном заговоре вместо народного восстания, когда за партией идет подавляющее большинство народа, когда партия фактически уже завоевала всю реальную силу и власть – это явная нелепость» ([51] с.145). Чем объяснить такое феноменально быстрое установление власти большевиков? Несомненно, что помимо тех причин, которые выше уже были названы, сыграли свою роль простые и понятные лозунги, выдвинутые Лениным и его партией: мир - солдатам, земля – крестьянам, фабрики – рабочим. Как писал Маяковский: Всем! Всем! Всем это – фронтам, кровью пьяным, рабам всякого рода, в рабство богатым отданным. – Власть Советам! Земля крестьянам! Мир народам! Хлеб голодным! Но одно дело было выдвинуть лозунги, и другое дело было их осуществить. Кадеты и эсеры, вошедшие во Временное правительство, перед этим тоже выдвигали красивые лозунги, но ничего выполнено не было. Ленин и его партия уже в течение нескольких месяцев доказали, что их дела не расходятся со словами: помещичьи земли были отданы крестьянам, большинство фабрик перешли под рабочий контроль, наконец, в марте 1918 г. был заключен мир с Германией, что положило конец непопулярной империалистической войне. Это умение большевиков действовать, а не создавать видимость действия, чем характеризовались все другие партии, тоже было очень хорошей агитацией в пользу новой власти. В последнее время среди историков стало распространенным утверждать, что большевики, придя к власти, начали разрушать то, что было ранее создано – государство, армию, промышленность, сельское хозяйство. Но объективный анализ показывает, что эти утверждения не имеют ничего общего с действительностью. Все виды государственной власти и поддержания порядка в стране были уничтожены еще до октября 1917 г. Поэтому большевики ничего не разрушали, а лишь создавали – новые органы государственной власти (советы) взамен несуществующих старых, новую армию (Красную армию) взамен полностью разложившейся старой армии, новые полицейские органы (ВЧК, милицию) взамен уже несуществующей прежней охранки и полиции и т.д. То же самое касается экономики. Промышленное производство в России падало в течение всей Первой мировой войны – так, с 1913 г. по 1918 г. объем промышленной продукции упал почти в 3 раза ([107]12, с.311). И это при том, что за полтора довоенных десятилетия он вырос лишь примерно в 1,5 раза. Таким образом, промышленность страны за 3-4 года войны откатилась приблизительно на 30 лет назад. И причиной была не власть большевиков, которая установилась лишь к 1918 году, а та прежняя власть, которая довела страну до такой разрухи и анархии. Как уже говорилось, цены с 1913 г. по 1 января 1918 г. выросли в 40 раз; а в 1917 году инфляция в стране составляла порядка 600-900% годовых, что означало полную дезорганизацию торговли. К деньгам было потеряно всякое доверие, торговля фактически исчезла, сменившись спекуляцией, почти все магазины были закрыты, даже продовольствие и предметы первой необходимости теперь можно было купить лишь на черном рынке, по безумным спекулятивным ценам. В этом тоже не было абсолютно никакой вины Ленина и его правительства, унаследовавшего все это от прежних правительств. Меры ленинского правительства после 1917 г., помимо выполнения данных народу обещаний (мир – солдатам, земля – крестьянам и т.д.), определялись сложившейся ситуацией и задачами по восстановлению экономики. Скажем так – любое здравомыслящее и честное правительство, не зараженное коррупцией, действовало бы так или почти так, как действовали Ленин и его правительство. Например, некоторые историки критикуют Ленина за введение рабочего контроля на фабриках и их последующую национализацию, что якобы ухудшило ситуацию в экономике. Но это была единственная возможность в тех условиях заставить фабрики производить то, что было нужно обществу. В противном случае частные предприятия, объединенные в монополистические объединения, продолжали бы думать не об удовлетворении массового спроса, а о максимизации своих прибылей, и продолжали бы свертывать производство товаров массового потребления, потерявшее в условиях гиперинфляции для них всякий смысл. Например, в письме фабричного комитета петроградской фабрики «Пекарь» в Центральный совет фабзавкомов от 18 февраля 1918 г. указывалось, что организовать нормальное производство хлеба на фабрике можно было лишь взяв его полностью в свои руки и удалив владельца фабрики: «администрация тормозила работу, и были случаи, что подготовляла голодный бунт в нашем подрайоне» ([51] с.168). В этом и во множестве других примеров именно рабочие были заинтересованы в организации нормального выпуска продукции, будучи одновременно и работниками, и потребителями продукции фабрики. Владельцы же фабрик, наоборот, свертывали производство для того чтобы еще более увеличить дефицит и вздуть цены на свою продукцию. Как указывает Н.Рожков, ленинское правительство в первое время вовсе не ставило задачи полной национализации предприятий. Все что оно собиралось сделать – это ввести на фабриках государственный и рабочий контроль, как раз для того чтобы воспрепятствовать дальнейшему усилению дефицита и спекуляций. И лишь под давлением обстоятельств: прежде всего, саботажа со стороны предпринимателей, - оно было вынуждено перейти к национализации, которая поначалу развивалась стихийно, без всякой санкции со стороны центра. По данным профессора, из 487 предприятий, национализированных в период с октября 1917 г. по 1 июня 1918 г., лишь в 20% случаев это было сделано по решению центральной власти, а в 80% случаев это было делом рук местных властей – местных советов и фабричных комитетов. «В значительной степени, - делает вывод историк, - процесс национализации был стихийным» ([107]12, с.303). И основной причиной такого феномена был саботаж со стороны предпринимателей, которые отказывались сотрудничать с фабричными комитетами и закрывали или бросали свои предприятия. Что касается декрета СНК о национализации предприятий от 28 июня 1918 г., то как указывает С.Кара-Мурза, он «лишь в спешном порядке отвел угрозу германского вмешательства в хозяйство России» ([51] с.170). Дело в том, что после заключения Брестского мира в марте 1918 г. немецкие компании начали массовую скупку акций российских компаний, которые сильно обесценились. Германия спешила этим воспользоваться для того чтобы скупить российскую промышленность и затем поставить слабую советскую власть перед свершившимся фактом. Известно, что вслед за массовой скупкой Германия намеревалась заявить протест советскому правительству по поводу национализации «германских предприятий». При этом многие российские фабриканты начали заключать фиктивные сделки с немцами, чтобы получить защиту от национализации и установления рабочего контроля от Германии. Это грозило дальнейшей дезорганизацией работы промышленности, которая могла, пользуясь данной лазейкой, совсем уйти из-под контроля со стороны государства. Во избежание подобных осложнений и было в срочном порядке принято решение о всеобщей национализации. Если мы посмотрим, что в аналогичной ситуации делали не «голоштанные большевики, узурпировавшие власть» (как об этом пишут некоторые современные историки), а демократически избранные правительства в наиболее развитых и культурных странах Европы, то мы убедимся, что они делали абсолютно то же самое. В Англии и Франции сразу после окончания Второй мировой войны была проведена массовая принудительная национализация промышленности и других секторов экономики. Причина была та же – за годы Великой депрессии и последовавшей за этим войны монополии довели экономику этих стран до такого бедственного состояния, так привыкли наживаться на искусственном дефиците товаров и страданиях населения, что необходимость прекращения этого безобразия при помощи массовой национализации стала очевидной абсолютному большинству людей. Во Франции, наряду с национализацией, на ряде предприятий был применен так называемый синдикалистский принцип управления. В соответствии с ним 1/3 членов совета директоров предприятия назначало государство, 1/3 – рабочие и служащие самого предприятия, 1/3 – потребители его продукции. Это очень напоминает ту систему рабочего контроля, которая была введена на российских предприятиях после октябрьской революции 1917 г. Как пишут сами французские историки, в синдикалистском подходе был реализован коммунистический лозунг «фабрики – рабочим» (см.: [65] глава XIX). Как видим, действия ленинского правительства в 1918-1920 гг. и действия французского и английского правительств в 1945-1947 гг. нарушали принципы неприкосновенности частной собственности, но были продиктованы задачами спасения общества от разрухи и анархии и восстановления экономики. В дальнейшем, хотя объем промышленного производства в России в условиях начавшейся Гражданской войны в 1919-1920 гг. еще более упал, но уже в 1924-1925 гг. он составлял 72% к уровню 1913 г., то есть по сравнению с 1918 годом вырос примерно в 2 раза ([107] 12, с.318). То же касается, например, мер большевиков в 1918-1920 гг. по упразднению товарно-денежных отношений и переходу к расчетам в натуре. В эти годы рабочим и служащим вместо денег начали выдавать продуктовые пайки, талоны на питание в столовой и на приобретение товаров первой необходимости. Плата за жилье, транспорт, коммунальные и прочие услуги была вообще отменена. С другой стороны, была введена всеобщая трудовая повинность. Все эти меры тоже были вынужденными – ведь в условиях гиперинфляции доверие к старым деньгам было окончательно подорвано, а введению новых денег и стабилизации денежного обращения препятствовала начавшаяся Гражданская война. Поэтому отказ властей от использования денег и переход к натуральным расчетам был неизбежен. Опять же – если мы посмотрим на то, что делали в аналогичных ситуациях другие правительства, то увидим, что они делали абсолютно то же самое: вводили продуктовые талоны, распределение товаров, принудительные общественные работы и т.д. Например, почти во всех странах Западной Европы не только во время Второй мировой войны, но и в течение нескольких лет после ее окончания никакой торговли в магазинах не было, все основные продукты и товары первой необходимости распределялись по талонам, помимо этого существовал лишь черный рынок, но там торговля осуществлялась не за деньги, а посредством натурального обмена. Во многих из этих стран существовала также система принудительных общественных работ. Но, в сущности, сама система распределения по талонам уже была таковой - ведь получить талоны можно было, лишь устроившись куда-то на работу, если человек нигде не работал, ему оставалось лишь умирать с голоду. Вот и получалось, что демократически избранные государства Западной Европы в послевоенные годы на практике осуществляли коммунистический принцип «кто не работает, тот не ест», провозглашенный большевиками после 1917 года. И вызвано это было аналогичными обстоятельствами – разрухой и крахом товарно-денежных отношений. Такие же принудительные меры «военного коммунизма» применялись и в сельском хозяйстве, и они также были необходимыми. Как указывает С.Кара-Мурза, продразверстка была введена еще царским правительством 23 сентября 1916 года ([51] с.60) – так как иных способов снабжения хлебом городов и армии, кроме принудительного его изъятия у крестьян, уже не было. Большевики тоже с весны 1918 г. начали прибегать к принудительному изъятию продовольственных излишков у крестьян, а начиная с января 1919 г. ввели продразверстку – тоже принудительное изъятие, но в соответствии с заранее установленным планом, своего рода натуральный продовольственный налог. Причина введения этих мер была той же самой, которая толкнула на этот шаг сначала царское, а затем Временное правительство – необходимость снабжения городов продовольствием, хотя бы в минимальном количестве, требуемом для их выживания, в условиях гиперинфляции и Гражданской войны. Некоторые современные историки высказывают сомнение в обоснованности этих мер. Например, историк А.Шубин пишет, что Временному правительству в 1917 г. удавалось централизованно заготавливать хлеба не меньше, чем большевикам в 1918-1920 гг., что, по его мнению, свидетельствует о неэффективности политики «военного коммунизма» ([152] с.84). Не думаю, что подобное сравнение это доказывает, так как сравниваются две несопоставимые ситуации. Во-первых, Временному правительству в наследство досталась еще довольно умеренная инфляция. В течение трех лет (1914-1916 гг.) цены в стране выросли приблизительно в 3-5 раз, а в течение лишь одного 1917 года – почти в 10 раз. И вину за это несет, прежде всего, само Временное правительство, которое включило на полную мощность печатный станок и потворствовало взвинчиванию цен предприятиями-монополистами. Крестьяне, продававшие продовольствие Временному правительству летом-осенью 1917 года, могли еще не осознавать того, что деньги начали так быстро обесцениваться. Но к началу 1918 года большинству крестьян уже стало ясно, что государству ни за какие деньги ничего продавать нельзя, так как деньги – ненастоящие, они обесцениваются буквально на глазах. Поэтому начавшееся накапливание крестьянами излишков продовольствия было во многом их реакцией на гиперинфляцию – лучше хранить свои сбережения в зерне, чем в стремительно обесценивающихся бумажках . У большевиков, которым досталось такое ужасное наследство, не было выбора – единственный вариант снабжения городов продовольствием состоял в принудительном его изъятии у крестьян. Во-вторых, ситуация, в которой оказалось Советское правительство в 1918-1920 гг., ни в коей мере нельзя сравнивать с ситуацией 1917 года. Уже к весне 1918 г. немцы оккупировали и отрезали от страны Украину, где производилось порядка 30% хлеба, что усугубило проблему снабжения продовольствием центра страны. В конце апреля суточную норму хлеба в Петрограде пришлось уменьшить до 50 г, в Москве – до 100 г на человека [3]. В дальнейшем ситуация еще более ухудшилась. Как указывает Н.Рожков, в условиях Гражданской войны на территории, контролируемой большевиками, оказалось 2/3 населения России, но всего лишь 45% производства пшеницы, 37% производства ячменя и 8% производства сахара ([107] 12, с.313). Основные житницы страны – Юг России и Сибирь – оказались под контролем Белой армии и других противников Советского правительства. Городам центральной России грозил страшный голод. Ранее они снабжались в основном хлебом, завозимым с Юга и Востока. Теперь эти источники были отрезаны, а у крестьян центральной России оставалось слишком мало излишков, которые они могли продать горожанам. В таких условиях никакого другого варианта, кроме принудительного изъятия продовольствия у крестьян, у большевиков не было. И то, что при таком страшном дефиците Советской власти удавалось в 1918-1920 гг. обеспечивать централизованные запасы зерна на уровне Временного правительства, которое контролировало не 40%, а все 100% посевных площадей, свидетельствует об очень большой эффективности проводимой ею работы по заготовке продовольствия. Разумеется, вышесказанное не означает, что при осуществлении большевиками своей политики не было ошибок и злоупотреблений, которые можно объяснить отчасти анархическим состоянием большевистской массы, захватившей власть в результате октябрьской революции, и отчасти марксистской идеологией, распалявшей это состояние идеями классового антагонизма, диктатуры пролетариата, мировой пролетарской революции и т.д. Безусловно, здесь марксистская идеология сыграла отрицательную роль. Если бы вместо нее большевики руководствовались иной системой взглядов и ценностей, то многих эксцессов в период 1918-1922 гг. можно было бы избежать. Но как уже было сказано, никакой другой цельной системы взглядов и ценностей в то время не существовало – старая насаждавшаяся при царе никого больше не устраивала, а новой в России создано не было. В целом можно заключить, что принятые большевиками меры «военного коммунизма» были необходимы для преодоления разрухи и завершения Гражданской войны, но они были бы более эффективными, если бы населению с самого начала объяснили временный и вынужденный характер этих мер, а не проповедовали идеи коммунизма и мировой пролетарской революции. Свертывание демократии Лениным и большевиками в течение 1918 года тоже было вынужденной мерой. Как уже указывалось, развитие демократии в тот момент было невыполнимой задачей: ее осуществлению мешали страшная анархия и кризис в стране, антагонизм между разными слоями общества и продажность ряда ведущих политических партий. К тому же Учредительное собрание, избранное к началу 1918 г. в результате всенародных выборов, оказалось говорильней и грозило завести страну в болото демагогии, бездействия и утопических проектов. Примером такого грандиозного утопического проекта можно считать принятый Учредительным собранием проект аграрной реформы, автором которого являлся правый эсер Чернов. Как указывает Н.Рожков, этот проект ставил задачу «общероссийского поравнения» земель: в соответствии с ним все земли страны следовало разделить поровну (!) между всеми крестьянами ([107] 12, с.306). Интересно, если бы эту реформу начали проводить, сколько лет, или скорее, десятилетий, ушло бы на реализацию такой грандиозной утопической задачи? Вот пример неэффективной демократии – когда избранные народом депутаты не умеют мыслить практически и рационально, а голосуют за проекты, которые заведомо неосуществимы или осуществимы с огромными затруднениями. С учетом вышеизложенного разгон Учредительного собрания в январе 1918 г. был неизбежен и оправдан. Демократия не годилась для той чрезвычайной ситуации, в которой находилась страна, да еще столь неэффективная демократия . Как пишет С.Кара-Мурза, «Передача власти Учредительному собранию (рассмотренная как умозрительный вариант) означала бы не возникновение дееспособной буржуазной государственности, а продолжение “керенщины”» ([51] с.158). Тем не менее, большевики не отказывались от сотрудничества с другими ведущими партиями. Правительство, сформированное ими совместно с левыми эсерами в декабре 1917 г., представляло если не большинство населения, то весьма значительную его часть. Ведь партия большевиков на выборах в Учредительное собрание получила почти 25% всех голосов избирателей, значительный процент голосов получили и левые эсеры (всего эсеры получили 40% голосов). По сравнению с ними другие прежде ведущие партии стали походить на карликов: так, партия кадетов получила лишь чуть более 2% голосов, представители правых партий, выступавшие за «старый порядок» – ничтожно малый процент. Кроме того, как указывает В.Кожинов, в обеих столицах большевики на выборах и вовсе получили около половины голосов: в Москве – 50,1%, в Петрограде – 45,3% ([57] с.403). А ведь в столицах публика была более «сознательной» - то есть намного яснее представляла себе истинное положение в партиях и их истинную политику. До провинций осознание этого доходило намного позднее. Поэтому даже после разрыва с левыми эсерами после левоэсеровского мятежа в июле 1918 г. правительство Ленина было сформировано партией, имевшей поддержку значительной части (25%) населения, а также поддержку населения обеих столиц, чем оно резко отличалось, например, от правительства Столыпина и других царских правительств, правивших до Революции, которые не имели никакой поддержки населения . В целом, если суммировать вышеизложенное, то следует признать, что деятельность ленинского правительства по восстановлению государственной власти и ликвидации разрухи в стране во всех ее основных направлениях была правильной и объективно необходимой. Любая другая деятельность привела бы к продолжению анархии и усилению разрухи. Здесь мы видим интересный феномен: как уже говорилось, сами большевики эту деятельность очень часто объясняли по-другому. Например, национализацию предприятий они считали первым шагом к строительству коммунизма. Отказ от товарно-денежных отношений и продразверстку они также рассматривали как начало строительства социализма, первой фазы будущего коммунистического общества. Тем не менее, когда необходимость в этих мерах отпала (после окончания Гражданской войны), Ленин вопреки сильной оппозиции внутри большевистской партии объявил об отказе от этих мер и о возврате к нормальным рыночным отношениям, к введению нормальных налогов вместо продразверстки, к внедрению в оборот нормальных денег и открытию рынков для крестьянской продукции. Этот новый поворот в политике ленинского правительства, вошедший в историю под именем НЭП (новая экономическая политика) тоже был вполне естественной и нормальной мерой. Кончились чрезвычайные обстоятельства (разруха и Гражданская война) – кончились и чрезвычайные меры. Есть известная русская сказка о том, как солдат варил суп из топора. Он делал вид, что варит суп из топора, а на самом деле взял у хозяина все необходимое для супа – мясо, овощи, соль и т.д. – и сварил хороший суп. Ленин похож на такого же солдата. Он прикрывал свои действия марксистской фразеологией, а делал все совсем не по Марксу, а исходя из здравого смысла и политической необходимости. И в конечном счете, не так важно, как он объяснял свои действия, важнее то, что он делал. Только оценивая не слова, а действия, можно понять и оценить реальный вклад того или иного политического деятеля. Роль Ленина в русской истории определяется тем, что он в критический момент спас страну от дальнейшего сползания в хаос и анархию, которые вели ее к гибели, провел необходимые социальные реформы, направленные на преодоление кризиса, положил конец Гражданской войне и восстановил российское государство, создав основу для его дальнейшего развития. В критический для страны момент он оказался единственным, кто смог это сделать – правящая верхушка оказалась на это неспособной и вела страну к окончательному распаду и гибели, а лидеры других левых и центристских партий (кадеты, эсеры, меньшевики) оказались частично подкупленными иностранными и местными спонсорами, а частично просто не готовыми к выполнению столь сложной задачи. Как писал в январе 1918 г. итальянский революционер А.Грамши, «Создается впечатление, что в данный момент максималисты [большевики] были стихийным выражением [действия], биологически необходимого для того, чтобы Россия не претерпела самый ужасный распад… чтобы Россия не превратилась в кровавую схватку зверей, пожирающих друг друга» ([51] с.143) К такому же выводу пришел известный русский философ Н.Бердяев (который, между прочим, принадлежал партии кадетов – ярых врагов Ленина): по его словам, Ленин «остановил хаотический распад России». О том же писал в эмиграции известный русский ученый и государственный деятель генерал В.Ипатьев: «Продолжение войны угрожало полным развалом государства и вызывало крайнее раздражение во всех слоях населения… большевики, руководимые Лениным, своим лейтмотивом взяли требование окончания войны и реальной помощи беднейшим крестьянам и рабочим за счет буржуазии… Надо удивляться талантливой способности Ленина верно оценить сложившуюся конъюнктуру и с поразительной смелостью выдвинуть указанные лозунги… Можно было считать их лозунги за утопию, но надо быть беспристрастным и признать, что переход власти в руки пролетариата в октябре 1917 г., проведенный Лениным и Троцким, обусловил собой спасение страны, избавив ее от анархии и сохранив в то время в живых интеллигенцию и материальные богатства страны» ([51] с.143). В этом и состоит феномен Ленина, за это, а не за что-либо еще, он заслужил всенародное признание и почитание современников, поэтому его смерть в январе 1924 г. вызвала такое всенародное горе, какого не вызывало ни одно другое событие в ту эпоху. Сергей Есенин написал после смерти Ленина: «Того, кто спас нас, больше нет». Полагаю, эта заслуга Ленина перед Россией и ее народом достаточно велика для того, чтобы считать его одним из величайших исторических деятелей, а его вклад в развитие страны – не меньшим, чем вклад любого другого великого деятеля русской истории. И несмотря на то, что его деятельность на посту руководителя государства оказалась довольно короткой – всего лишь 5-6 лет, но это были критические годы, от которых зависело очень многое. Сделано Лениным за этот срок было неимоверно много: помимо необходимости ведения Гражданской войны, с нуля было создано разрушенное ранее государство и весь государственный аппарат, заложены основы его экономической, социальной и внешней политики. И все это – в тяжелейших условиях разрухи, Гражданской войны, разгула преступности, саботажа, подрывной деятельности иностранных спецслужб и ненависти значительной части образованной «элиты» к народному правительству. Перечисляя всё сделанное первым Советским правительством, С.Кара-Мурза пишет: «Учитывая материальные и кадровые возможности Советского государства в первый период, историки оценивают проделанную им работу как не имеющую прецедентов» ([51] с.154). Что касается других «заслуг» Ленина, за которые его всячески превозносили в советское время: за строительство коммунистической партии и за создание марксистско-ленинской теории и идеологии, - то они представляются довольно спорными. Конечно, создание партии было необходимо. Без этого большевики не смогли бы удержать власть и осуществить те задачи государственного и хозяйственного строительства, которые стояли перед Россией. Не могла эта партия обойтись и без идеологии – ведь для объяснения того, что происходило в стране: страшного обнищания населения, хаоса, безвластия и социальных потрясений, – социальная теория и идеология были совершенно необходимы. Кроме того, именно наличие идеологии у большевиков позволило им победить внутрипартийную коррупцию, которая, как мы видели, просто сжирала изнутри другие ведущие партии страны. Но то, что идеология этой партии была основана на марксизме, сыграло в дальнейшем скорее отрицательную, чем положительную роль. Являясь антинаучным учением, марксизм, даже сильно улучшенный Лениным, все равно оставался антинаучным, и его применение не могло в дальнейшем принести ничего хорошего. И все же в том, что в Советском Союзе марксистско-ленинская идеология превратилась в догматическое учение, тормозящее развитие страны, виноват не Ленин, а его последователи. Об этом мы поговорим в следующих главах. Вместе с тем, не следует преувеличивать роль Ленина и большевиков в распространении марксизма в России, чем вслед за советской пропагандой сегодня грешат многие авторы. Накануне Революции марксизм и без большевиков был самым популярным учением среди средних слоев интеллигенции и среди рабочих. И вовсе не благодаря Ленину и его соратникам, о которых до середины 1917 года в России мало кто знал и слышал. Например, известный историк М.Покровский, который выпустил свой основной труд за несколько лет до 1917 года, очень часто употреблял понятия и термины именно в их марксистском понимании: капитализм, феодализм, буржуазия, пролетариат и т.д. Помещик-дворянин М.Пришвин писал незадолго до Революции: «Господствующее миросозерцание широких масс рабочих, учителей и т.д. – материалистическое, марксистское. А мы – кто против этого – высшая интеллигенция, напитались мистицизмом, прагматизмом, анархизмом, религиозным исканием, тут Бергсон, Ницше, Джемс, Меттерлинк, оккультисты, хлысты, декаденты, романтики. Марксизм, а как это назвать одним словом и что это?» ([51] с.130). Как видим, никакого другого учения, способного хоть как-то конкурировать с марксизмом по популярности и влиянию, в то время не было. Да и по содержанию выбор был невелик – между марксизмом с одной стороны и мистицизмом или анархизмом с другой. Поэтому в сущности у Ленина и большевиков (которые были не теоретиками, а практиками) выбора не было – пришлось брать марксизм как самое популярное и не имевшее себе в то время равных учение и переделывать его на свой лад с учетом своего понимания российских проблем. 20.3. «Германский шпион» Ленин… В последнее время ряд авторов распространяют версию о том, что Ленин был германским шпионом и в своей деятельности руководствовался инструкциями, полученными от германских властей и германского генерального штаба. В доказательство приводятся ряд фактов, которые якобы указывают на существование связи между ними. Выше уже было показано, что деятельность Ленина после прихода к власти в ноябре 1917 года была направлена не на развал России, а на его предотвращение. Это противоречило целям германской правящей верхушки, которая, так же как и правящая верхушка стран Антанты, была заинтересована в развале и расчленении России, и немало для этого сделала. Уже в силу этого данная версия выглядит совершенно неправдоподобной. Кроме того, Ленин активно поддерживал революцию в самой Германии. Как пишет А.Шубин, «Сразу после прихода большевиков к власти началось печатание полумиллионным тиражом газеты “Ди Факел”, перебрасывавшейся на фронт и за его линию» ([152] с.58). Таким образом, Ленин был одним из спонсоров революции в Германии, которая свергла там монархию и повергла страну в хаос. Получается, что деятельность Ленина во всем была направлена против Германии и ее правящей верхушки, и это совершенно не вяжется со «шпионской» версией. Тем не менее, давайте рассмотрим некоторые основные факты, которые приводят сторонники данной версии. Прежде всего, следует отметить, что ни одного прямого доказательства того, что Ленин был на службе у германской разведки или был с нею связан, не имеется, все упоминаемые факты – косвенные. Эти факты можно условно разделить на четыре группы. Первый – заключение Лениным в марте 1918 г. Брестского мира с Германией, по которому Германии отходил целый ряд территорий, ранее принадлежавших России, но захваченных немцами, в том числе Прибалтика, Украина, часть Белоруссии. Совершенно очевидно, что заключение Брестского мира было вынужденной мерой, в противном случае немцы неминуемо захватили бы всю территорию страны и уничтожили ее окончательно. А ведь для полного и окончательного уничтожения страны и так уже слишком много было сделано. Теперь единственная возможность ее спасения состояла в том, чтобы восстановить государственную власть, порядок, экономику и армию на тех территориях, где это было еще возможно. А уже потом можно было думать о присоединении части прежних территорий с русским населением, отрезанных от России. Тем не менее, некоторые историки на основании лишь этого факта утверждают, что Ленин выполнял при заключении Брестского мира некие обязательства перед Германией, то есть был предателем своей страны. В таком случае надо объявить предателями и других великих политических деятелей, которые в критическую минуту шли на заключение тяжелых соглашений для России. Например, надо объявить предателем Александра Невского с его отцом великим князем Ярославом – ведь они «предали» Россию, заключив позорное вассальное соглашение с Батыем, надели на Россию «монгольское ярмо». В действительности данный поступок князей Ярослава и Александра, так же как и поступок Ленина, является примером величайшего патриотизма. Второй факт – немецкие власти помогли Ленину и еще целому ряду находившихся в эмиграции революционеров сразу после февральской революции 1917 г. вернуться в Россию, возможно, полагая, что их приезд усилит смуту в стране. Сам по себе этот факт не свидетельствует ни о каком сотрудничестве этих революционеров с немецкими властями. Тем более, что, как пишет А.Шубин, «правительства союзных России Франции, Италии и Великобритании отказали Ленину и другим левым социал-демократам в визе. Так что выбор был невелик – либо сидеть в Швейцарии до тех пор, пока Антанта не соблаговолит разрешить возвращаться на родину, либо принять предложение немецких социал-демократов организовать переезд из нейтральной Швейцарии в нейтральную Швецию через Германию» ([152] с.26-27). Как указывает В.Оппоков, въезду Ленина и другим левым революционерам в Россию препятствовала не только Антанта, но и кадетское Временное правительство, которое небезосновательно рассматривало их как своих политических конкурентов или даже как врагов. Министр иностранных дел Милюков не только отслеживал персонально всех въезжавших из-за границы лидеров левых партий, но и старался воспрепятствовать их въезду ([85] с.131-140). Поэтому не исключен был и арест Ленина где-нибудь за границей, организованный Милюковым и его иностранными спонсорами . В такой ситуации только глупец мог бы отказаться от предоставленной возможности, даже если она была связана с проездом через Германию, воюющую с Россией. А Ленин не был глупцом. Кстати говоря, открывшейся возможностью проезда через Германию воспользовались не только Ленин и большевики, но также меньшевики и эсеры (например, Мартов и Натансон), оказавшиеся в Швейцарии во время февральской революции ([121] с.277). Наконец, то что Ленин открыто, да еще в составе группы представителей левых партий проехал через Германию, вовсе не говорит о том, что он был немецким шпионом, а говорит как раз об обратном. Как пишет А.Шубин, «контакты шпионов с резидентами принято прятать, а здесь они выставляются наружу. Более того, стороны потратили много времени на согласование деталей проезда… сам факт проезда через Германию эмигранты не собирались скрывать. Если бы Ленин был шпионом, немцы обеспечили бы полную секретность и срочность его переброски в Россию» ([152] с.27). Третий факт, на который обычно указывают сторонники «шпионской» версии – это немецкое финансирование партии большевиков. Некоторые авторы утверждают, что это финансирование составляло огромные суммы – до 50 миллионов марок золотом. Помимо того, что никаких прямых подтверждений таким суммам не имеется, они не укладываются ни в какую логику. Вот что пишет по этому поводу Р.Баландин: «Откуда у Германии, истощавшей свои последние ресурсы в войне, такое количество «лишних» денег? Какое безумство отдавать такие богатства кучке “головорезов”, у которых в ту пору не было в России никакой надежной опоры! Какая гарантия, что они не прикарманят эту сумму для личного употребления или не разбазарят ее бездарно, а то и употребят против той же самой Германии?» ([7] с.53). О том, что большевики действительно употребляли немалые средства против Германии, спонсировав там революцию, уже было сказано. Как пишет А.Шубин, документально подтверждено получение Лениным и его партией в 1917 г. лишь 700-800 тысяч рублей, но не от германских властей, а от немецких социал-демократов, которые переводились через скандинавскую фирму немецкого предпринимателя Гельфанда ([152] с.35). При этом, как указывает историк, немецкие социал-демократы еще в 1910-1911 гг. приняли от большевиков на хранение большую сумму денег – порядка 200-300 тысяч рублей. Эти деньги образовались у большевиков главным образом в результате наследства, полученного ими от предпринимателя левых взглядов Николая Шмидта, который поддержал революцию 1905 г. и погиб в тюрьме в 1907 г. ([152] с.29-32) После начала Первой мировой войны эти деньги, находившиеся на счетах немецких социал-демократов, были заморожены немецким правительством, и лишь в 1917 г. они были разморожены. Однако необходимо учесть, что к весне-лету 1917 года, когда осуществлялись переводы в Россию, рубль обесценился примерно в 5-10 раз. Если сумма, переданная на хранение в 1910 г., была зафиксирована в немецких марках, то теперь она была эквивалентна намного большему количеству рублей. Таким образом, есть все основания считать 700-800 тысяч рублей, полученных большевиками в 1917 г. от немецких социал-демократов, просто возвратом старого долга, а разные суммы в рублях объясняются обесценением рубля, то есть курсовой разницей. Четвертая группа фактов, приводимая сторонниками «шпионской» версии, основывается на показаниях нескольких свидетелей, появившихся в 1917 году и утверждавших, что Ленин – немецкий шпион. Подробный анализ этих фактов провел в своей книге В.Оппоков ([85] с.194-365). Он выяснил на основе изучения множества материалов, что Временное правительство и руководимая им контрразведка в течение 1917 г. активно занималась фабрикацией подобных свидетельских показаний и их публикацией в прессе с целью опорочить Ленина и получить предлог для его ареста. Например, в одном случае контрразведка рекрутировала некоего прапорщика Ермоленко, который взялся утверждать, что является немецким шпионом и что в эту же немецкую шпионскую сеть входит Ленин. Ничем конкретным подтвердить это он не мог, а во время дачи показаний запутался и переврал некоторые известные факты, из чего было ясно, что вся его легенда выдумана ([85] с.208-230). В другом случае, пишет историк, «Только что вернувшийся из плена один из инвалидов ст. унт. оф. Зиненко, проживавший 33 месяца в плену в Германии, показывает со слов других военнопленных, что Ленин, проезжая во время войны через Германию, объезжал лагери, в которых находились пленные украинцы, и вел среди них пропаганду отделения Украины от России» ([85] с.325) . Как видим, данный «свидетель» и вовсе свои показания основывает на слухах: «показывает со слов других военнопленных». В третьем случае некие лица в 1917 г. завербовали унтер-офицера Степанова в целях антиправительственной и антивоенной пропаганды среди матросов, за что заплатили ему довольно много денег. Причем, эти лица представлялись ему как Ленин, Луначарский и Каменев и две недели обучали этого случайного человека приемам, как нужно вести пропаганду (!). Затем Степанову организовали «большевистское задание» - выступление среди матросов броненосца «Петропавловск», после которого его арестовали, и он дал свидетельские показания против Ленина и его товарищей. Интересно, что во время следствия следователь показывал ему фотографии настоящих Ленина, Луначарского и Каменева, и Степанов их не узнал, что также зафиксировано в протоколе ([85] с.244-250). Несмотря на то, что все эти «факты» и «свидетели» были явно сфабрикованы, о них не переставали писать газеты, делая из них вывод, что Ленин – немецкий шпион. Эти некогда сфабрикованные факты опять сегодня пытаются реанимировать некоторые историки. Вот еще один такой «факт» в изложении О.Платонова: «Однажды, отвечая на упрек, что большевики-ленинцы получают слишком много денег от германского правительства, германский посол в Стокгольме фон Лациус заявил: “Не может быть никакой речи, что Ленин нам дорого обходится. Он сберегает нашу кровь, которая во много раз дороже, чем золото”» ([93] с.466). В.Оппоков в своей книге расследовал, каким образом появилось данное «заявление германского посла». Оказалось, оно было записано со слов некоего подпоручика Петроградского полка Тимрота. Подпоручик излагал произошедшее следующим образом. 4 июня 1917 г. он оказался по делам в Стокгольме, где с компанией ужинал в ресторане и, согласно его собственным показаниям, изрядно выпил. Вдруг за соседним столиком он увидел германского посла Лациуса, тоже изрядно выпившего. Он прислушался к разговору посла с его собеседником и услышал вышеприведенную фразу про Ленина, смысл которой стал ему совершенно ясен, несмотря на то, что и посол, и Тимрот были пьяны, а фраза произносилась на немецком языке. Разумеется, никто больше этой фразы не слышал, германского посла не видел и не мог подтвердить, даже частично, показания Тимрота ([85] с.322). Вот такими пьяными «свидетельскими показаниями» не гнушалась пользоваться русская контрразведка для очернения Ленина. Разумеется, об этом «заявлении германского посла» немедленно сообщили все русские газеты. Интересно, что, занимаясь фабрикацией таких сомнительных «фактов», русская контрразведка слишком мало делала для выявления действительных немецких шпионов, которые не только свободно разгуливали и занимались подрывной деятельностью, но и проникали в само командование русской армией. Ранее уже приводилось на этот счет высказывание бывшего начальника штаба и главкома Северного фронта М.Бонч-Бруевича, который лично столкнулся «с бесцеремонным хозяйничаньем вражеской разведки в наших высших штабах и даже во дворце самого Николая II». А вот что, например, рассказывал по этому поводу полковник Анненков, также воевавший на германском фронте: «Сибирские казачьи войска были два раза избиты благодаря измене в тылу. Один раз это было… с корпусом Самсонова… Тут штаб корпуса просил о поддержке Гродненский гарнизон, где сосредоточены были 21-й и 23-й корпуса. Когда по радио просили поддержки, то немцы нам отвечали, что напрасно беспокоитесь, вы проданы давным-давно: каждый солдат по 8 рублей, офицер – по 14 рублей. Этому, конечно, не верили. Но то, что не пришла поддержка, что гродненские части не пришли, было ясно видно, что кто-то против нас работает в пользу немцев. Кроме того, были случаи, когда посылались в боевую линию части, имеющие по 15-20 патронов. Затем были случаи, когда батареи, стоящие сзади, в день выпускали 5-6 снарядов. Были случаи, когда посылались, вместо трехдюймовых снарядов, двенадцатидюймовые. Все это давало повод думать, что кто-то усиленно работает против нашей армии» ([85] с.358). Еще один пример – деятельность митрополита униатской церкви Шептицкого, который, будучи германским агентом (что подтверждено документально), широко развернул подрывную деятельность на территории России. Хотя Шептицкий был изобличен русской контрразведкой как немецкий шпион, Керенский, по словам В.Оппокова, «приложил немало усилий к тому, чтобы глава униатской церкви не только оживил и расширил свою российскую резидентуру, но и выдал ему (изобличавшие и его, и униатскую церковь, и германский штаб) документы, добытые нашей контрразведкой. Если учесть, что Шептицкий был тесно связан с высшим немецким руководством, то сам собой напрашивается вывод о возможной тайной связи Керенского с немцами, в чем он безуспешно пытался обвинять Ленина и большевиков…» ([85] с.360). Как мы уже убедились в предыдущих главах, самый любимый прием нечистоплотных политиков – это обвинить своих противников в том, в чем они виноваты сами. Такие же приемы мы видим со стороны лидеров партий, представленных во Временном правительстве. Сами эти лидеры, похоже, были готовы продать что угодно и кому угодно, лишь бы деньги платили. И в том же самом они пытались обвинить своих политических противников. Но подрывная деятельность против Ленина и большевиков не всегда велась столь же «топорно», как в приведенных выше примерах. В ряде случаев она была довольно успешной. В главе XVIII уже приводился пример, когда царской охранке удалось внедрить в руководство партии большевиков накануне Первой мировой войны пятерых провокаторов. Другим примером успешной провокации можно считать «дело об убийстве царской семьи большевиками», фабрикацией которого занимались следователи Колчака. О том, что такая фабрикация велась и довольно активно, также свидетельствуют факты, приводимые В.Оппоковым. Между тем, сегодня можно считать доказанным, что вовсе не большевики организовали истребление династии Романовых, скорее всего, это дело рук англичан. Конечно, не исключено, что у них были сообщники в органах советской власти. Однако тот же Юровский, которого историки считают одним из участников этого убийства , не был большевиком, а был эсером. «Внедрять в ряды большевиков провокаторов, - пишет В.Оппоков, - объявлять революционером-ленинцем любого, кто мог бросить тень и на революционную борьбу и на большевистское движение, - это было излюбленным приемом сыскных и контрразведывательных органов при царе, при Временном правительстве, при коротком владычестве в Сибири Верховного правителя – Колчака» ([85] с.329). Нет никакого сомнения, что и без провокаторов ряды большевиков после начала роста их популярности и особенно после их прихода к власти в ноябре 1917 г. все более наводнялись людьми, примкнувшими к ним либо случайно, либо по соображениям выгоды. Накануне февраля 1917 г. численность РСДРП (б) насчитывала всего лишь 10 тыс. человек, в апреле 1917 г. она уже составляла около 50 тысяч, а к октябрю 1917 г. выросла до 350 тыс. ([51] с.138) Таким образом, на одного старого члена партии в октябре 1917 г. приходилось 35 новых, вступивших в нее менее 8 месяцев назад. Быстрое увеличение численности партии продолжалось и в последующие месяцы. Одним из примеров притока в партию не по идейным, а по конъюнктурным соображениям является массовый приток и в советы, и в большевистскую партию эсеров, чему способствовало заключение с ними в начале 1918 г. политического альянса. Выше говорилось о том, какая коррупция царила в партии эсеров. Об этом свидетельствовал бывший британский агент Джордж Хилл, который, согласно его мемуарам, сам много раз передавал эсерам чемоданы с деньгами и номера заграничных счетов; об этом свидетельствует и целый ряд фактов, указывающих на связь с зарубежными спонсорами Керенского, Савинкова, Блюмкина других известных личностей из партии эсеров. Сам Савинков признал, что восстания эсеров в 1918 г. финансировались французской миссией. Кроме того, как указывает С.Кара-Мурза, в партии эсеров было немало откровенных уголовников. Об этом писали Пришвин и другие современники. Крестьяне не имели возможности сами заниматься политической деятельностью, так как были связаны сельскохозяйственной работой. Поэтому они часто выбирали своими представителями в комитеты и советы воров и уголовников (поскольку выбирать больше было некого), а те, как правило, вступали в партию эсеров, очень популярную среди крестьян ([51] с.123-124). И партия эсеров не пыталась бороться с наплывом в ее ряды таких сомнительных личностей. Вместе с тем, эта партия была очень многочисленной, и массовый приток эсеров в партийные и советские органы мог лишь усилить хаос и анархию в управлении и усилить подрывную работу внутри советской власти. Ведь эсеровскую публику, составленную частью из уголовников, частью из коррумпированных политиков, было очень легко подкупить и толкнуть на любые преступления. Как пишет В.Оппоков, «беда большевиков в том, что они зачастую излишне доверяли согласительным договорам, например, с эсерами, подменяя компромиссы – откровенным слиянием. Вот и получилось, что энергичная, нахрапистая, практичная или даже меркантильная, жестокая эсеровская публика, заручившись большевистскими мандатами, а позже и членскими билетами, заполонила советские органы, хозяйственные учреждения, партийный аппарат, не столько растворившись среди большевиков, сколько растворив их в себе; придавая им эсеровскую окраску, силу и идейность, делала свое разрушительное и провокационное дело» ([85] с.333). Да и помимо эсеров, в партию большевиков после октябрьской революции нахлынуло много других деятелей, которые поспешили сразу проникнуть в руководство партии. Поэтому убежденных большевиков – сторонников Ленина – даже в руководстве РСДРП (б) было не так уж и много. Как пишет Р.Баландин, «О какой-то мифической ленинской гвардии не приходится рассуждать уже потому, что ее не существовало» ([7] с.281). 20.4. …и агент мирового империализма Троцкий Одним из таких новых людей, «примазавшихся» к партии большевиков в 1917 г., был Лев Троцкий (Бронштейн), быстро ставший второй фигурой в партии после Ленина. Вплоть до середины 1917 г. он не был большевиком, а считал себя лидером некоего независимого течения социал-демократии (так называемой группы «межрайонцев»). Между прочим, очень удобная позиция для того, чтобы поддерживать тесные контакты сразу с несколькими ведущими партиями и чтобы в критический момент успеть вспрыгнуть в тот поезд, который продолжит движение. Так и получилось - когда Троцкий в середине 1917 г. увидел резкий рост популярности большевиков и падение популярности меньшевиков и эсеров, то он быстро переметнулся к большевикам и постарался войти в руководство партии. Тем не менее, даже вступая в партию большевиков, он не разделял их взгляды. Например, когда Троцкий за 1-2 месяца до вступления в партию вел переговоры с Лениным о вхождении в редколлегию газеты «Правда», то он сказал: «Но признания большевизма требовать от нас нельзя… Большевики разбольшевичились – и я называться большевиком не могу» ([51] с.136). Однако это заявление не помешало ему как только ситуация начала складываться в пользу большевиков, сразу же вступить в РСДРП (б). В настоящее время нет никаких сомнений в том, что Троцкий имел очень влиятельных иностранных спонсоров и, став в 1917 г. одним из лидеров большевистской партии, в основном руководствовался их интересами. Его связи с международными финансовыми кругами США и Великобритании (с мировой олигархией) хорошо известны и доказаны. Как пишет Р.Баландин, «Троцкий, обремененный семьей, никогда не испытывал финансовых трудностей (в отличие от Ленина – Ю.К.) … Есть сведения, что он получал деньги от американских банкиров, в частности от Якоба Шиффа, видного сиониста и миллионера…» ([7] с.281). Другим спонсором Троцкого был его собственный дядя – крупный коммерсант и банкир, член масонской ложи С-Петербурга Абрам Животовский. Во время Первой мировой войны Животовский активно занимался товарными спекуляциями. В частности, его обвиняли в том, что он продавал русский сахар и муку врагу России – Германии и содействовал возникновению голода в Петрограде [67]. Благодаря деньгам, полученным от своих спонсоров, Троцкий с семьей проделал в 1916-1917 гг. путешествие на пароходе из Европы в США и обратно первым классом, в Нью-Йорке остановился в шикарном отеле «Астор», возвращаясь в Россию, вез с собой 10 тысяч долларов наличными (эквивалент нынешних 200 тысяч долларов) [67]. А последние годы жизни он жил, как феодальный барон, на хорошо укрепленной и тщательно охраняемой вилле в Мексике, что стоило безумных денег. И это несмотря на то, что перед этим его выслали из СССР без гроша в кармане. Доказано и то, что, проживая в Вене в период с 1907 по 1914 гг. Троцкий стал агентом-информатором австрийской и немецкой разведок, информируя их о том, что происходило в России. Во время Балканских войн 1912-1913 гг., в которой турки воевали со славянами и греками, он поехал в качестве военного корреспондента на театр военных действий и опубликовал в газете «Киевская мысль» более 70 статей антиславянской и антироссийской направленности [67]. В этих статьях он явно симпатизировал туркам - или всем тем, кто боролся с попытками славян создать сильное государство на Балканах. По данным американского историка А.Боровского, находясь на театре военных действий на Балканах, Троцкий передавал собранную им информацию военного характера в немецкую разведку [67]. В дальнейшем, оказавшись в США накануне событий 1917 г., он был, судя по всему, завербован британской разведкой. По данным американского историка Р.Спенса, известный британский агент (и уроженец Одессы) Сидней Рейли, который в дальнейшем будет активно вести подрывную деятельность против России, во время Первой мировой войны одновременно работал торговым агентом в компании А.Животовского, дяди Троцкого. Как полагает историк, во время пребывания Троцкого в Нью-Йорке С.Рейли и глава британской разведки в Северной Америки В.Вайсман завербовали его в британскую разведку [67]. Во всяком случае, в отчетах Вайсмана своему руководству в дальнейшем неоднократно фигурировало имя Троцкого, что является тому прямым подтверждением. Судя по всему, в переговорах с Троцким участвовал и американский полковник Манделл Хауз – советник президента США Вильсона и один из создателей тайного олигархического клуба – Совета по международным отношениям, в который входили богатейшие люди Америки (см.: [65] глава XX). По данным французского историка Н.Тандлера, именно полковник Хауз подготовил для Троцкого американский паспорт, с которым он плыл на пароходе в Россию в апреле 1917 г. [67] Надо полагать, содействие его спонсоров помогло и его стремительной политической карьере в 1917 году. Хотя он приехал в Россию из эмиграции лишь в мае 1917 г., но сразу же был избран в исполком Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов. Членом партии большевиков Троцкий стал лишь в июле 1917 г., да и то заочно, сидя в тюрьме после июльских событий. Но из тюрьмы его очень скоро выпустили, и уже в сентябре, едва выйдя из тюрьмы, он стал председателем исполкома Петросовета, а в октябре считался вторым человеком в РСДРП (б) и входил в пятерку ее лидеров (наряду с Лениным, Сталиным, Бубновым и Сокольниковым), сформированную для организации свержения Временного правительства и вооруженного захвата власти. А еще через месяц вошел в Советское правительство (СНК) и стал наркомом иностранных дел. Столь головокружительная партийная и государственная карьера Троцкого очень напоминает такую же стремительную карьеру Керенского. Тот ведь тоже не состоял ни в одной партии – в 1905-1917 гг. сотрудничал то с эсерами, то с меньшевиками, то с народными социалистами, то примыкал к трудовикам, то оставался сам по себе. Зато в течение ряда лет Керенский активно работал в масонской ложе «Великий Восток народов России» и был ее секретарем. Лишь в марте 1917 г. он вступил в партию эсеров, но еще до этого он уже успел стать министром юстиции Временного правительства и заместителем председателя Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов. А еще спустя несколько месяцев он уже был главой Временного правительства и одним из лидеров партии эсеров. Карьера Керенского столь же невероятна, как и карьера Троцкого, и объясняться может только одним – его очень сильно «проталкивали» иностранные и отечественные спонсоры, связанные с ним по масонским каналам. Лишь влиянием и деньгами этих спонсоров объясняется то, что никому не известный и нигде не состоявший (кроме масонской ложи) Александр Керенский вдруг в одночасье стал крупнейшим государственным и партийным деятелем страны. Феномен Льва Троцкого, очевидно, объясняется тем же самым – никакого другого объяснения придумать невозможно, даже при самом живом воображении. Разумеется, как Керенский, так и Троцкий, заняв высокий государственный пост, должен был «отрабатывать» эту поддержку и выполнять указания своих спонсоров. Деятельность Троцкого после прихода большевиков к власти достаточно красноречиво подтверждает вышесказанное. Слишком многие его приказы и действия носили разрушительный характер и были направлены на продление войны с Германией, на разжигание Гражданской войны, на усиление хаоса и анархии в стране, то есть отвечали тем целям, которые ставила перед собой правящая верхушка Антанты и других иностранных государств, участвовавших в интервенции против России. Став наркомом иностранных дел, он взял курс на затягивание и фактический срыв переговоров с Германией о мире. Как указывает Н.Рожков, в декабре 1917 г. - январе 1918 г. ему удалось убедить большинство большевистского ЦК поддержать его позицию («ни мира, ни войны, армию распустить»), и отвергнуть позицию Ленина о быстрейшем заключении мирного соглашения ([107] 12, с.301). Таким образом, именно Троцкий несет ответственность за срыв переговоров и начало нового немецкого наступления в феврале 1918 г., которое привело к оккупации немцами значительной части страны. Лишь 17 февраля 1918 г. на совещании ЦК (большинством 7 голосов против 6) Ленину удалось провести свое предложение о немедленном заключении мира ([107] 12, с.302). Но теперь его условия, предлагавшиеся Германией, были намного хуже. Таковы были причины заключения Брестского мира, которые многие современники и историки называли «позорным и унизительным». Фактическую вину за это несет Троцкий, который, судя по всему, действовал в интересах Антанты и своих зарубежных спонсоров. Второй пример – упорные попытки Троцкого в 1918 г. утопить и взорвать Балтийский флот. После подписания Брестского мира, провозгласившего независимость Финляндии, Балтийский флот, находившийся в Гельсингфорсе (Хельсинки), по условиям подписанного соглашения, следовало или перевести в Кронштадт, или передать немцам, или утопить. Но переходу в Кронштадт мешали ледяные торосы, а немцы выставили ультимативное требование передать им Балтийский флот до 31 марта 1918 г. ([122] с.254) В этих условиях командующий флотом А.Щастный получил приказ от Троцкого о затоплении флота. Однако он в нарушение приказа и рискуя жизнями людей, в течение марта перевел флот из Гельсингфорса в Кронштадт через льды. Из 350 боевых судов Балтийского флота было таким образом спасено 236 кораблей, включая все самые крупные и ценные корабли – дредноуты. Тогда Троцкий вместо похвалы за проявленное усердие и мастерство в начале мая прислал Щастному новый приказ – подготовить флот к взрыву в Кронштадте, якобы в целях воспрепятствовать его захвату немцами (с которыми Россия уже больше не воевала!). Более того, как указывает Н.Стариков, не надеясь больше на исполнительность Щастного и его подчиненных, Троцкий выпустил приказ о выделении специальных денежных средств для поощрения подрывников, которые возьмутся взорвать флот. Впоследствии на судебном процессе по делу Щастного Троцкий признался, что эти деньги выделяли англичане, и даже указал, кто именно – капитан Кроми, глава резидентуры британской разведки в России ([122] с.254). Таким образом, Троцкий на деньги, выделенные британскими спецслужбами, хотел подкупить русских моряков для уничтожения собственного флота! Щастный сорвал и этот план Троцкого: он обнародовал телеграммы последнего перед матросами. Те были настолько возмущены, что поклялись дать бой любому, кто попытается взорвать их флот. Таким образом, план по уничтожению Балтийского флота был сорван; но Троцкий не простил этого Щастному. В конце мая он вызвал его под надуманным предлогом в Москву, где тот был арестован по обвинению в государственной измене, подвергнут быстрому следствию и суду и затем казнен, несмотря на официально отмененную Советским правительством смертную казнь. Третий случай, наглядно демонстрирующий подрывную деятельность Троцкого – его роль в разжигании чехословацкого мятежа, с которого и началась полномасштабная Гражданская война. В течение 21-28 мая 1918 г. Троцкий послал ряд телеграмм местным органам власти с требованием разоружить и арестовать чехословацкий корпус, хотя ранее была договоренность Совнаркома с чехами о беспрепятственном следовании корпуса во Владивосток. Эти телеграммы почему-то моментально становились известными самим чехам и словакам. К тому же в их корпусе насчитывалось около 50 тысяч человек, большинство из них были вооружены, и вряд ли местным властям под силу было их разоружить. Единственным разумным выходом было пытаться избежать любого противостояния с чехами и способствовать их быстрейшему перемещению во Владивосток или в другой порт для выезда из страны. Телеграммы Троцкого делали из них врагов советской власти, и конфликт с ними становился неизбежным . Как отмечает Р.Баландин, чехословацкие эшелоны мирно проезжали по территории России и ни с кем не воевали, пока в дело не вмешался Троцкий: «Сызранский Совдеп пропустил через Сызрань эшелоны, заключив с ними договор. Но из Москвы летели грозные телеграммы Троцкого, и в тыл пропущенным чехословацким эшелонам был направлен сызранский гарнизон, усиленный подошедшими подкреплениями. Из Самары навстречу им шли войска Красной Армии. Разбив под Липягами большевиков, чехословаки взяли Самару. Там при их поддержке было создано правоэсеровское правительство – Комитет Учредительного собрания… Началась Гражданская война. В телеграмме, направленной Совнаркому 30 мая 1918 года, чехословаки справедливо возлагали ответственность за вооруженный конфликт на советскую власть, которая “… в лице военного комиссара Троцкого вела переговоры с чехословаками неискренним способом, обещая делегациям чехословаков одно и отдавая местным Совдепам тайные распоряжения совсем другого рода”» ([7] с.307). И опять – какое удивительное иезуитство Троцкого! Чехословацкий корпус уже с января 1918 г. перешел в ведение главнокомандующего французскими войсками [3]. Отдавая приказы о нападении Красной армии на чехов, которые стали как бы частью французской армии, Троцкий провоцировал войну с Антантой! И это при том, что он регулярно встречался с британскими и французскими дипломатами и военными, был с ними на короткой ноге и оказывал им всяческое содействие. Если бы эти контакты Троцкого с представителями Антанты осуществлялись в интересах России, то самым разумным было бы не слать телеграммы местным советам по пути следования чехословацкого корпуса, а «надавить» на представителей Антанты с тем, чтобы они обеспечили быстрейшую эвакуацию корпуса из России. Но в том-то и дело, что интенсивные контакты Троцкого с западными эмиссарами осуществлялись совсем в других, вредительских целях. Поэтому его приказы о нападении частей Красной армии на чехословацкий корпус 21-29 мая, судя по всему, были скоординированы с действиями этих эмиссаров и имели целью не просто разжигание Гражданской войны, но и втягивание в нее войск Антанты. Это подтверждается некоторыми провокационными действиями французов, предпринятыми одновременно с провокационными действиями Троцкого . Первой цели (разжигания Гражданской войны) Троцкий достиг, второй (официального и широкомасштабного вовлечения в нее Антанты) – нет. Но и то, надо полагать, лишь потому, что Франция, равно как и Англия, к тому времени слишком устала от войны с Германией и не горела желанием втягиваться в непредсказуемую русскую смуту. Четвертый пример – содействие Троцкого высадке английских войск в Мурманске и Архангельске в 1918 г., несмотря на протесты местных советов и несмотря на тот факт, что своим содействием Троцкий нарушал Брестский мир, по которому корабли Антанты должны были быть удалены из портов России. Это содействие подтверждено многими фактами, среди которых и следующая телеграмма, направленная британским генералом Пулем из Москвы в Лондон в начале 1918 г.: «Я считаю, что нужна немедленная военная акция для обеспечения захвата порта Мурманска англичанами. Я полагаю, что будет возможным получить искреннюю поддержку Троцкого» ([7] с.304). На эту роль Троцкого в организации интервенции в Мурманске указывает также запись, сделанная в то же время в своем дневнике американским «серым кардиналом» полковником Хаузом: «Троцкий просил о содействии в Мурманске и по другим вопросам». Сам Троцкий накануне высадки англо-американского десанта в Мурманске послал телеграмму своему ставленнику, главе исполкома мурманского совета Юрьеву, в которой потребовал оказать всяческое содействие высадке «союзников» ([67]; [7] с.305). О том, как бесчинствовали последние в Мурманске и Архангельске после такого оказанного им содействия, уже говорилось. Пятый пример – разжигание Троцким войны против армии Махно, союзницы Красной армии, в самый разгар военных действий против армии Деникина летом 1919 г. Привожу выдержку из книги Р.Баландина: «Начальник штаба Махно В.Ф.Белаш вспоминал: “Действия Троцкого, особенно его предательское распоряжение № 96/с (секретное – Р.Б.) от 3 июня и особенно третий пункт этого распоряжения, где под страхом строжайшей ответственности запрещалось снабжать нас боевыми припасами и любым военным имуществом, - разрушали Красный фронт (мы ведь были дивизией Красной армии и сражались в одной линии фронта с ней и подчинялись одному командованию), разоружали нас в пользу Деникина”. Бывший командир 2-й Украинской Красной армии А.Е.Скачко писал в своих мемуарах: “Приказ Троцкого об объявлении Махно вне закона настолько играл на руку белым, что они отпечатали его во множестве экземпляров и разбрасывали среди войск Махно”. Выходит, Троцкий действовал как провокатор и враг народной армии» ([7] с.308). Шестой пример – став наркомом путей сообщения в 1920 г. Троцкий организовал финансовую аферу по вывозу русского золота в Швецию. Под видом того, что России грозит нехватка паровозов, русское золото переправлялось в Швецию – фирме-посреднику, которая взяла обязательство построить (!) на эти средства завод по выпуску паровозов в Швеции в целях их поставки в Россию. И это несмотря на то, что в России простаивало собственное производство паровозов. По оценкам историков, до четверти золотого запаса страны в 1920-1921 гг. было вывезено таким образом [67]. Седьмой пример – с 1921 года Троцкий курировал работу комиссии по изъятию церковных ценностей. На этом Троцкий развернул настоящий крупномасштабный «бизнес» по изъятию или скупке по дешевке церковного золота, икон и прочих ценностей и переправке за границу [67]. Примеры вредительства и подрывной деятельности Троцкого против России можно продолжать. Наряду с приведенными примерами, поражает какое-то совершенно неприкрытое двурушничество Троцкого в его связях, знакомствах, поведении. Как пишет Н.Стариков, «Троцкий встречался с [заместителем британского посла] Локкартом чуть не ежедневно, выдал ему пропуск в Смольный, предоставил собственный поезд для поездок между Москвой и Петроградом и даже снабдил таким документом: “Прошу все организации, Советы и Комиссаров вокзалов оказывать всяческое содействие членам Английской миссии”» ([122] с.73). Такие же бумаги, открывающие вход во все двери, Троцкий выдавал и другим эмиссарам Запада, например, французскому капитану Жаку Садулю. Между тем, именно про него Ленин затем напишет в «Письме к американским рабочим»: «Французский капитан Садуль, на словах сочувствовавший большевикам, на деле служивший верой и правдой французскому империализму» ([122] с.73). Самым непостижимым образом Троцкому вдруг оказывали содействие люди, которые с точки зрения формального политического расклада сил являлись его врагами, и сам он оказывал такого же рода содействие тем, кого в интересах советской власти следовало считать преступниками. Как уже говорилось, в 1917 г. Временное правительство и лично Милюков хлопотали перед британскими и канадскими властями об освобождении Троцкого из канадской тюрьмы. И это в то самое время, когда тем же Временным правительством изобретались различные способы для того, чтобы упрятать в тюрьму Ленина. В 1918 г. Троцкий сделал своим помощником эсера Якова Блюмкина, которому, судя по всему, и помог избежать наказания – того самого Блюмкина, который убил германского посла Мирбаха в июле 1918 г. и чуть было не спровоцировал возобновление войны между Россией и Германией. Блюмкина следовало отдать под суд или на худой конец выдать немцам, а Троцкий вместо этого делает его своим ближайшим помощником. Но в том-то и дело, что и Милюков, и Блюмкин, равно как Локкарт и Садуль, были с Троцким в одной «команде» - они подчинялись одним и тем же иностранным спонсорам, поэтому были обязаны друг другу помогать, хотя формально и считались врагами. Сама идеология Троцкого являет собой пример разрушительной идеологии, не имеющей ничего общего с теми задачами по восстановлению власти, порядка и экономики страны, которые провозгласил Ленин сразу после октябрьской революции в своей работе «Очередные задачи советской власти». В основе этой идеологии лежала марксистская идея о мировой пролетарской революции , которую Троцкий еще в 1905 г. развил в теорию «перманентной революции». Главной целью, по Троцкому, была революция в масштабах всей планеты, ну а Россия и русский народ, по его замыслу, должны были стать топливом для разжигания этого мирового пожара. Как видим, данная идеология как нельзя лучше соответствовала тем целям, которые преследовали иностранные спонсоры Троцкого (мировая олигархия) – целям разрушения России. И она не была отвлеченной идеологией: Троцкий активно претворял ее в жизнь во всех своих действиях. Именно идея экспорта революции в Европу (и одновременно уничтожения России) лежала в основе его тактики переговоров с немцами о мире в начале 1918 г. («ни мира, ни войны, армию распустить»). Той же идеей экспорта революции руководствовался последователь Троцкого Тухачевский, предпринимая в 1920 г. наступление руководимой им Красной армии на Варшаву. Насаждение политики террора по отношению к местному населению также было одним из основных направлений деятельности Льва Давидовича. Вот что говорил, вернее, даже не говорил, а кричал Троцкий в декабре 1918 г. в своем выступлении на собрании Курского партактива: «Чем компенсировать свою неопытность? Запомните, товарищи, - только террором! Террором последовательным и беспощадным! Уступчивость, мягкотелость история никогда не простит. Если до настоящего времени нами уничтожены сотни и тысячи, то теперь пришло время создать организацию, аппарат, который, если понадобится, сможет уничтожать десятками тысяч. У нас нет времени, нет возможности выискивать действительных, активных наших врагов. Мы вынуждены стать на путь уничтожения, уничтожения физического всех классов, всех групп населения, из которых могут выйти возможные враги нашей власти… Есть только одно возражение, заслуживающее внимания и требующее пояснения. Это то, что, уничтожая массово, и прежде всего интеллигенцию, мы уничтожаем и необходимых нам специалистов, ученых, инженеров, докторов. К счастью товарищи, за границей таких специалистов избыток. Найти их легко. Если будем им хорошо платить, они охотно поедут работать к нам…» ([6] с.74). В другом выступлении, летом 1919 г. в Киеве, Троцкий тоже не говорил, а кричал следующее: «Чиновники, лакеи старого режима, судейские, издевавшиеся в судах, педагоги, развращавшие в своих школах, помещики и их сынки-студенты, офицеры, крестьяне-кулаки и сочувствующие рабочие – все должны быть зажаты в кровавую рукавицу, все пригнуты к земле. Кого можно – уничтожить, а остальных прижать так, чтобы они мечтали о смерти, чтобы жизнь была хуже смерти…» ([6] с.75). Конечно, эти призывы находили отклик у многих людей – ведь, как уже говорилось, в народе скопилась вековая ненависть к дворянам и помещикам, крестьяне начали их жечь и убивать задолго до 1917 года. Но даже среди дворян было немало людей, поддержавших Революцию. Как было подсчитано, на 1 января 1919 г. в Красной армии числилось примерно 165 тыс. бывших офицеров царской армии. Во время Гражданской войны на стороне Красной армии сражалось до 30% бывшего офицерского корпуса России [3]. Так как же можно было призывать к тотальному террору против всех дворян и офицеров, не говоря уже об учителях или вообще всех представителях интеллигенции? Разумеется, было бы глупо искать в этих призывах Троцкого какой-то здравый смысл или даже какую-то марксистскую подоплеку. У Маркса нигде не сказано, что нужно вырезать под корень всю интеллигенцию. Единственная подоплека во всех этих речах и призывах – это насаждение среди большевистской и красноармейской массы психологии анархии, террора и ненависти, то есть следование той же цели – цели разжигания Гражданской войны и кровавой смуты. И у Троцкого находились верные последователи, которые следовали его призывам. Например, тот же Тухачевский в Гражданскую войну устроил такой террор против крестьян Тамбовской и Воронежской областей, что на его совести числится большое число убитых ни в чем не повинных жителей. Один из методов его борьбы с повстанцами состоял в том, что по прибытии в волость он брал 60-100 заложников и давал крестьянам два часа на выдачу «бандитов и оружия». Если никто через 2 часа не указывал, где бандиты и оружие, заложников расстреливали и брали новую партию с теми же требованиями – и так далее. Другой открытый им уникальный метод подавления крестьянских восстаний состоял в том, что он травил местное население отравляющими газами! ([7] с.294) В 1924 г. взгляды Троцкого (троцкизм) были объявлены «мелкобуржуазным уклоном» в РКП (б), в 1927 г. он был исключен из партии и выслан в Алма-Ату, а в 1929 г. – выслан из страны . Но в середине 1930-х годов имя Троцкого опять всплыло – на судебном процессе так называемого «антисоветского объединенного троцкистско-зиновьевского центра». По этому делу в 1936 г. было привлечено 16 человек, среди них бывшие соратники Ленина и Троцкого Г.Зиновьев, Л. Каменев и другие, которые были обвинены в проведении антисоветской, шпионской, вредительской и террористической деятельности. Теперь уже троцкисты обвинялись не в «мелкобуржуазном уклоне», а в значительно бoльших проступках. В 1937 г. была репрессирована большая группа военных командиров во главе с маршалом Тухачевским, которых обвиняли в том, что они «шпионили в пользу Троцкого и иностранных разведок», занимались вредительством и пытались организовать государственный переворот. Как видим, к 1937 году «Троцкий» и «иностранные разведки» стали словами-синонимами. Когда Сталин отдавал приказ об убийстве Троцкого в 1940 г., он настаивал на том, что это необходимо сделать в течение года, до начала войны с Германией – так высоко он оценивал способности Льва Давидовича в подрывной деятельности против России, которые могли проявиться во время грядущей войны ([7] с.315). В советских учебниках истории даже не упоминалось о той активной роли, которую Троцкий сыграл в событиях октябрьской революции и Гражданской войны. Руководству коммунистической партии и СССР было стыдно признавать, что такой человек был одним из лидеров партии и государства в период их становления, и они убрали имя Троцкого везде, где только смогли, даже на фотографиях большевистского руководства его изображение было тщательно вымарано. Такой подход лишь способствовал созданию ореола таинственности и загадочности вокруг Троцкого и его последователей. Раз прячут и скрывают, значит, есть что прятать – а может, просто прячут преступления Сталина? В дальнейшем, в эпоху начавшейся в 1980-е годы «гласности» и «перестройки» появились версии о том, что и Троцкий, и Тухачевский, и другие последователи Троцкого были чуть ли не героями, ставшими невинными жертвами сталинского «культа личности», и что не будь этих репрессий 1937 года, не было бы и страшных поражений в войне с Германией в 1941 году... О событиях 1930-х годов мы еще поговорим. Что касается Троцкого, то приведенные факты не оставляют сомнения в том, что в его лице мы имеем такое же явление, как и в лице других одиозных личностей эпохи Революции – Милюкова, Керенского и им подобных. Деятельность Троцкого также направлялась и финансировалась иностранными спонсорами (мировой олигархией), а основная ее цель состояла в разрушении России. И хотя Троцкого называют «демоном революции», но было бы, наверное, правильнее назвать его, наряду с Керенским и Милюковым, «крысой революции» . Революционная карьера Троцкого, проделанная им в течение 1917 года и последующих лет, настолько феноменальна, что следует на ней остановиться подробнее, чтобы лучше понять причины данного феномена и, соответственно, причины того, что его вредительская деятельность смогла приобрести такой размах. По-видимому, немалую роль в восхождении Троцкого сыграла его кооптация в члены исполкома Петросовета сразу по прибытии в Петроград в мае 1917 г. Мы видели, что исполком Петросовета был сформирован в конце февраля 1917 г. одновременно с Временным правительством, и это явилось заранее спланированной акцией неких тайных спонсоров, манипулировавших выборами в эти новые органы власти. Только так можно объяснить те «странности» их состава и их дальнейшей деятельности, о которых уже говорилось (в частности, преобладание в их составе масонов). Спонсоры заранее позаботились, чтобы те «крысы», которые были в их распоряжении, вошли в состав обеих организаций – так, А.Керенский сразу стал и министром Временного правительства, и замом председателя исполкома Петросовета . Троцкий до поры до времени находился «в запасе», в составе фракции «межрайонцев», независимых социал-демократов, готовых при первой необходимости внедриться либо в большевистскую, либо в меньшевистскую организацию. Но его спонсоры сразу по его прибытии из-за границы позаботились о его выдвижении в «революционные органы власти». Как писал сам Троцкий в своих показаниях следователю в 1917 г., его даже не избрали, как других членов исполкома, а «пригласили» в исполком Петросовета, причем его «поручителями» выступили лидер эсеров и на тот момент член Временного правительства Керенский и лидеры меньшевиков Чхеидзе и Скобелев: все трое – масоны, а Чхеидзе – председатель Петросовета ([85] с.296). Когда к июлю 1917 г. стало ясно, что популярность большевиков растет, и что они в недалеком будущем могут захватит власть – тут и начала реализовываться многоходовая комбинация по внедрению в их ряды «крысы», находившейся до этого в запасе. Троцкий вдруг нарушил свои прежние принципы, которых придерживался все 10-12 предыдущих лет, и в конце июля 1917 г. вступил в партию большевиков. Но уже 2 июля, в момент начала анархического бунта в 1-м пулеметном полку (см. предыдущую главу) туда приехали Троцкий и Луначарский, якобы от имени ЦК РСДРП(б), и произнесли речи, подталкивавшие солдат к вооруженному восстанию ([152] с.47). Получается, что Троцкий сыграл роль провокатора. Ведь ЦК РСДРП(б) принял решение отказаться от вооруженного выступления и всячески пытался утихомирить солдат, а Троцкий (еще не являясь даже членом партии!) создавал у них обратную иллюзию – о поддержке восстания большевиками, да еще давал повод властям обвинить большевиков в попытке захватить власть. Временное правительство немедленно воспользовалось этой возможностью. После вооруженных столкновений 3-4 июля, которые были отчасти спровоцированы самим правительством , во всем произошедшем обвинили большевиков. События 3-4 июля были расценены как попытка вооруженного захвата власти большевиками, был отдан приказ об аресте Ленина. Ленина его товарищи немедленно выслали в Финляндию, где в течение 3 месяцев он прятался на озере Разлив. Возможно, отстранение Ленина от активной политической деятельности, пусть даже на время, тоже было частью плана по внедрению «крысы». Ведь в его отсутствие сделать это было намного легче. Следующий ход - вместо Ленина Временное правительство почему-то арестовывает Троцкого, хотя еще совсем недавно министр правительства Милюков персонально о нем хлопотал, пытаясь его вызволить из канадской тюрьмы, а затем глава правительства Керенский лично поручился за Троцкого при его введении в состав исполкома Петросовета. Поэтому арест Троцкого – либо нелепейшая случайность, либо, что более вероятно, часть спланированной многоходовой комбинации по внедрению «крысы». Об этом говорит не только сам факт непонятного ареста человека, у которого столь высокие покровители, но и те странности, которые сопровождают его пребывание в тюрьме. Что делает в тюрьме Троцкий, совершенно непонятно: официально он содержится там в качестве обвиняемого (в связи с событиями 3-4 июля), но, как пишет В.Оппоков, Троцкий не очень интересует следователя Александрова, который даже не нашел нужным его допросить ([85] с.295). Спрашивается – а зачем тогда нужно было его арестовывать, да еще выдвигать ему официальное обвинение? Еще одна странность - Троцкий пишет в тюрьме пространные объяснения, в которых оправдывает действия большевиков 3-4 июля, хотя совершенно непонятно, а он-то здесь при чем – он ведь не состоял в РСДРП(б), о чем арестовавшим его следователям прекрасно известно. Тем не менее, Троцкий собственноручно пишет в своих показаниях, что его политическая линия была «в общем и целом, такая же как и у большевиков» - и дальше доказывает это на фактах ([85] с.305). То есть ведет себя как полнейший идиот, фактически беря на себя чужую вину: правительство обвинило коммунистов в организации вооруженного переворота, а будто бы случайно оказавшийся поблизости Троцкий вдруг заявляет – хоть я и не коммунист, но я требую, чтобы меня тоже считали коммунистом. И вслед за этим тут же в тюрьме пишет заявление о вступлении в РСДРП(б), что представляет собой еще один поступок, совершенный вопреки здравому смыслу. Зачем «дразнить гусей», то есть следователей, не лучше ли написать заявление о вступлении в партию после выхода из тюрьмы? Но мы знаем, что Троцкий – далеко не идиот, поэтому такое странное поведение может объясняться лишь одним. Он прекрасно знает, что его арест – фикция, никто его в тюрьме долго держать не собирается (хотя на всякий случай он в показаниях указывает, что его персональный поручитель – сам глава правительства Керенский, чтобы следователи ничего не перепутали и в самом деле не приняли его за большевистского лидера). А все его показное геройство нужно лишь для того, чтобы стать героем в глазах большевиков и чтобы они не просто признали его своим, но и чтобы сразу признали своим вожаком . Поэтому пока Ленин отстранен от текущих дел и прячется в финской глухомани, скрываясь от действительной опасности быть арестованным и даже убитым агентами Временного правительства, Троцкий благодаря хитро разыгранной комбинации и вовремя проявленному «героизму» становится человеком № 2 в партии. Несомненно, этому помогло и то, что в сентябре он стал председателем исполкома Петросовета. Это – еще одна часть многоходовой комбинации. Ведь всё прежнее руководство исполкома Петросовета (председатель и его замы) – сплошь масоны и поручители Троцкого: как прежде они по команде своих масонских начальников ввели его в члены исполкома, так теперь, получив следующую команду, сделали его председателем. Но теперь Троцкий уже является членом РСДРП(б). Поэтому, став председателем исполкома Петросовета, он оказывает большевикам ценную услугу – помогает им установить контроль над этим важным органом власти, которого у них до этого не было. Таким образом, едва вступив в партию, Троцкий уже в первые два месяца успел совершить столько «геройских поступков» и достичь стольких «побед» ради интересов партии, что другие члены партии начинают смотреть на него с восхищением. Конечно, можно предположить, что в последующем выдвижении Троцкого в лидеры по подготовке октябрьского вооруженного восстания, и особенно в члены первого советского правительства сыграла некоторую роль чрезмерная доверчивость Ленина. Ленин вообще не был склонен к тому, чтобы устраивать «разборы полетов» и «чистки» внутри партийного руководства, чем в дальнейшем займется Сталин. Он старался достичь единства партии, даже если это единство было иллюзорным. Так, в 1914 году во время товарищеского суда над провокатором Малиновским Ленин настоял на его оправдании, несмотря на то, что имелись все доказательства его предательства. Но в отношении Троцкого у Ленина не было иллюзий. Ранее в письмах он называл его «Иудушкой», «проходимцем», «шельмецом», «подлейшим карьеристом». Тем не менее, он не воспрепятствовал выдвижению Троцкого на ведущие посты в партии и в советском правительстве, и в дальнейшем не пытался отстранить его от власти. Спрашивается, почему? Как видим, к моменту своего возвращения из Финляндии в Петроград Ленин был просто поставлен перед фактом – за время его отсутствия Троцкий фактически стал вторым человеком в партии и бороться с этим у Ленина не было возможности, да и было опасно – можно было погрязнуть в междоусобных склоках и поставить под удар весь план вооруженного захвата власти большевиками и дальнейшие шаги по управлению страной. Кроме того, судя по имеющимся фактам, у Троцкого была мощная группа поддержки внутри большевистского руководства . И это несмотря на то, что Троцкий был в партии, как говорится, без году неделя. Тем не менее, среди большевиков существовало немало его горячих сторонников и даже поклонников. Чем объясняется данный феномен? Вряд ли его можно объяснить «необыкновенными качествами» Троцкого, о которых пишут некоторые авторы. Конечно, кое-что можно объяснить теми «геройствами» в первые два месяца его членства в партии, которым он «доказал ей свою преданность», кое-что можно объяснить его пламенными речами, в которых он призывал убивать и вешать без разбору всех дворян и интеллигентов. Но такие речи больше всего нравились анархически настроенной солдатской толпе, жаждавшей крови и решительных действий. А здесь речь шла о большевистской элите - о членах ЦК и других высших органов партии большевиков, которых не так-то легко было обмануть броскими фразами. Тем не менее, многие из них считали его выдающимся лидером. В чем же выражались эти выдающиеся способности? Как указывает Р.Баландин, даже его горячие сторонники в большевистском руководстве затруднялись сформулировать, в чем именно заключались эти его необыкновенные качества. Например, Луначарский, один из таких его горячих сторонников, сравнивая его с Лениным, писал: «есть стороны, в которых Троцкий бесспорно превосходит его [Ленина]: он более блестящ, он более ярок, он более подвижен… Когда происходит истинно великая революция, то великий народ всегда находит на всякую роль подходящего актера… Более же всего сливаются со своими ролями именно два сильнейших среди сильных – Ленин и Троцкий». Такие «комплименты в адрес Троцкого, - комментирует Р.Баландин, - могут вызвать улыбку: более блестящ, ярок, подвижен, да еще и подходящий актер для своей роли. Последнее, конечно, сказано в переносном смысле, но в сочетании с первыми качествами выглядит как признание в человеке не столько политика и деятеля, сколько актера и демагога» ([6] с.73). Наряду с такими восторженными панегириками в адрес Троцкого, Луначарский также признавал, что «Троцкий – человек колючий, нетерпимый, повелительный»; «Троцкому очень плохо удавалась организация не только партии, но хотя бы небольшой группы»; «даже немногие его личные друзья… превращались в его заклятых врагов» ([6] с.79). Иными словами, Луначарский признавал, что как руководитель Троцкий был довольно-таки бездарным. После таких характеристик становится непонятным, что же сделало Троцкого в глазах Луначарского «сильнейшим среди сильных». Очевидно, были иные механизмы, обеспечивавшие Льву Давидовичу поддержку среди части партийного руководства, несмотря на его посредственные качества как руководителя и несмотря на его откровенно вредительскую деятельность. Что касается конкретно Луначарского, то, как указывает В.Оппоков, он был в течение многих лет очень близок Троцкому, они вместе состояли в одной фракции – той самой фракции «межрайонцев», упорно отмежевывавшейся и от большевиков, и от меньшевиков. А в июле 1917 г. оба вдруг вступили в РСДРП(б) и внедрились в большевистское руководство (а перед этим, как уже было сказано, оба участвовали в событиях 2-4 июля). В.Оппоков даже предполагает, что они оба были масонами – и приводит этому ряд косвенных свидетельств ([85] с.300-302). Значит, в партию большевиков накануне захвата ими власти внедрилась не одна, а две или даже несколько «крыс»? Интересно в этой связи отметить, что близкие неформальные отношения связывали Троцкого и с некоторыми другими членами большевистского руководства. Так, Л.Каменев (Розенфельд) был мужем сестры Троцкого, о чем сам Лев Давидович указал в своей объяснительной записке. А ведь Каменев и Зиновьев очень странно повели себя в октябре 1917 г. – они не просто выступили против вооруженного переворота, на котором настаивал Ленин, но раскрыли и обнародовали план этого переворота, когда опубликовали в прессе свое особое мнение по этому вопросу. То есть с точки зрения интересов партии, совершили акт предательства (или вредительства). Да и в дальнейшем их пути тесно пересекались с Троцким, о чем далее будет рассказано. Чтобы лучше понять, каковы были механизмы, обеспечившие Троцкому не только его выдвижение на ведущие позиции внутри партии большевиков и органов советской власти, но и сохранение этих позиций в течение 7-10 лет, несмотря на откровенно вредительскую деятельность, давайте вспомним, какие методы обычно использует международная олигархия для насаждения угодных ей людей. Если исключить прямое вооруженное вмешательство, о котором речь в данном случае не идет, то имеется два таких основных метода, которые были рассмотрены на ряде исторических примеров во второй книге трилогии – насаждение ложной идеологии и внедрение в правительство коррумпированной олигархической группы. В случае с Троцким мы, судя по всему, видим оба этих метода. В 1905 г. Троцкий обнародовал свою теорию «перманентной революции», и она сразу же стала широко известной - его спонсоры позаботились о ее широкой пропаганде. Сам Троцкий, хотя дистанцировался и от большевиков, и от меньшевиков, но почти непрерывно издавал какие-нибудь печатные издания (на что у него всегда находились деньги, в отличие от Ленина). В 1905 г. в С-Петербурге он был редактором «Известий», с 1908 г. по 1912 гг. издавал в Вене газету под названием «Правда». У всей партии большевиков не было таких возможностей по пропаганде своих взглядов, какие имел один Лев Давидович Троцкий! Ведь с 1905 г. по 1912 г. у них не было своего постоянного печатного органа; ту же «Правду», которую им удалось «отобрать» у Троцкого в 1912 г., они смогли реально выпускать лишь 2 года - до начала войны в августе 1914 г., после чего это стало фактически невозможным. Троцкий же издавал свою собственную «Правду» целых 4 года (1908-1912 гг.) – и пропагандировал через нее свое учение. Да и в дальнейшем Троцкий почти непрерывно что-нибудь издавал и публиковал, пропагандируя свои взгляды и идеи. В 1914 г. в Цюрихе он издал брошюру «Война и интернационал», с 1914 г. по 1916 г. он был одним из редакторов фракционной социал-демократической газеты «Наше слово», выпускавшейся в Париже на русском языке. И у него никогда не было проблем с финансированием и распространением этих изданий. Поэтому к тому моменту, когда Троцкий вступил в партию большевиков в июле 1917 г., его учение (троцкизм) было широко известно, судя по всему, более известно, чем воззрения Ленина, и внутри партии большевиков была большая группа последователей этого учения. С учетом вышеизложенного становится более понятным то, почему и его идеи, и его деятельность встретили стольких сторонников внутри руководства РСДРП(б). Значительная его часть была воспитана на идеях троцкизма, о чем Троцкий и его спонсоры заранее позаботились. О том, что из себя представляли идеи Троцкого, уже говорилось. Это были идеи разжигания пожара мировой революции и террора против различных слоев населения - то есть идеи уничтожения России, прикрывавшиеся марксистской идеологией. Разумеется, насаждение этих идей как нельзя более соответствовало интересам мировой олигархии, которая, как мы убедились, делала все для уничтожения России. О том, какое участие в распространении троцкизма играла международная олигархия, свидетельствует, например, и такой факт. В США в 1930-1940-е годы работала группа американских идеологов, которая пропагандировала троцкизм и критиковала ленинизм и сталинизм. В эту группу входили И.Кристол, Д.Белл, И.Хоуи, С.Липсет, П.Селжник, Н.Глазер и Д.Мойнихэн. В дальнейшем, в 1960-е годы, эта же группа разработала новую идеологию, получившую название «неоконсерватизм», и занялась ее пропагандой ([180] pp.15-18). С тех пор и до настоящего времени неоконсерватизм является официальной идеологией правого крыла американского истэблишмента – например, ее последователями были Рональд Рейган и Джордж Буш. Спрашивается, что может быть общего между крайне левой коммунистической идеологией, какой являлся троцкизм, и такой крайне правой идеологией как неоконсерватизм? Как одна и та же группа людей могла сначала проповедовать одну, а затем – другую? Ведь эти идеологии абсолютно полярны – первая призывала к победе мирового пролетариата над мировым капиталом, а вторая – к торжеству мирового капитала и к порабощению народов мира в его интересах. Тем не менее, между ними есть очень много общего – обе идеологии служат разжиганию мирового хаоса и смуты и обе служат интересам мировой олигархии. Поэтому их пропагандой занималась одна и та же группа людей: сначала пропагандировала троцкизм, затем ее контракт закончился, она закончила пропаганду троцкизма и начала пропагандировать неоконсерватизм. Работа у них такая – пропагандировать то, что желают их клиенты - большие люди с большими деньгами. И Троцкий тоже занимался такой работой. Еще одним методом, применяемым международной олигархией для насаждения нужных ей людей, является подкуп правительства той или иной страны, чаще всего посредством создания внутри него коррумпированной олигархической группы (КОГ). Классическим примером применения этого метода является правившее в России с марта по октябрь 1917 года Временное правительство, которое, как мы видели, было сформировано почти исключительно людьми, связанными между собой некими неформальными отношениями – в данном случае членством в масонской организации. Большинство людей, входящих в КОГ, как правило, вовсе не являются чьими-то специально подготовленными агентами («крысами»). Они подбираются по определенным принципам, главный из которых – использование их слабостей. Такие люди как Ленин, не имеющие слабостей, для создателей КОГ неинтересны. Если они мешают, то с ними расправляются другим способом – например, устраняют, как это неоднократно пытались сделать с Лениным . Основные используемые слабости - это тщеславие и стремление к богатству. Помимо этого, могут быть и дополнительные условия для вхождения в КОГ – например, членство в тайной (масонской) организации или принадлежность к национальному или сексуальному меньшинству или наличие «компромата» на данное лицо. Каждому входящему в КОГ обещают удовлетворение его слабостей, то есть обещают ему власть и богатство, а взамен он должен выполнять приказы его спонсоров или начальников. В сущности, такие же коррумпированные группы могут формироваться и без всяких внешних спонсоров – просто несколько местных чиновников могут договориться о том, что будут обворовывать государство и население и делить между собой наворованное в определенной пропорции. Но КОГ – это более высокий уровень коррупции, эта группа формируется на самом верху государственной пирамиды и ее амбиции далеко выходят за рамки обычного воровства. Как правило, конечной целью членов КОГ является захват государственной власти посредством постепенного выдавливания или устранения всех высших государственных деятелей, не входящих в КОГ, или посредством государственного переворота. Что большинство членов КОГ может не знать – это то, что почти всегда их лидер или начальник имеет международных спонсоров, которые и обеспечивают ему влияние и поддержку. Ну а взамен он также выполняет указания этих иностранных спонсоров и дает соответствующие приказы остальным членам КОГ. Примером такой коррумпированной олигархической группы в современном мире могут служить группировка президента Саакашвили в Грузии и группировка президента Ющенко на Украине в 2000-е годы. Оба президента пришли к власти в результате «цветной революции», организованной при помощи иностранных спонсоров и американских спецслужб, оба открыто ориентировались на крайне правые круги в США и даже открыто субсидировались международной финансовой олигархией (правительство Саакашвили субсидировал фонд Сороса), оба игнорировали интересы собственных народов и потеряли всякое доверие этих народов – рейтинг их популярности среди населения упал до очень низкого уровня. Но у каждого из них была мощная внешняя поддержка и своя группировка внутри страны, опираясь на которые они и правили своими странами. По-видимому, Троцкий тоже пытался сформировать КОГ внутри руководства большевистской партии и советских органов. Судя по всему, это началось с того самого момента, когда группа «межрайонцев» в середине 1917 г. влилась в состав партии большевиков. Интересно, что, несмотря на свою немногочисленность, «межрайонцы» сразу же заняли в органах партии и правительства ведущие позиции. Моисей Урицкий стал первым руководителем ВЧК. Адольф Иоффе стал заместителем Троцкого в наркомате иностранных дел. Моисей Володарский в первом советском правительстве стал наркомом печати, пропаганды и агитации, Анатолий Луначарский – наркомом просвещения. Другие соратники и друзья Троцкого после октября 1917 года тоже получили видные должности. Румынский социалист Раковский стал председателем Совнаркома Украины. Георгий Чичерин стал заместителем Троцкого в наркомате иностранных дел, а после того как тот вскоре покинул этот пост – стал наркомом иностранных дел. Владимир Антонов-Овсеенко стал секретарем Петроградского РВК, затем – командующим Красной армией на юге страны. Имеются факты, свидетельствующие о том, что не один лишь Троцкий из числа его группировки был напрямую связан с международными магнатами и иностранными разведками. М.Урицкий тоже был каким-то образом связан с международным магнатом Якобом Шиффом. Такие же связи имел и Яков Свердлов, у которого был родной брат Вениамин Свердлов, эмигрировавший в Америку и быстро ставший крупным банкиром. Вряд ли одним лишь совпадением является тот факт, что его офис в Нью-Йорке находился по тому же адресу, что и офис известного британского агента Сиднея Рейли – Бродвей 120 [67]. Бенни Свердлов, как называли Вениамина в Америке, занимался денежным переводами из России в США. Но сразу после октябрьской революции он вернулся в Россию и стал заместителем наркома путей сообщения. А наркомом путей сообщения уже очень скоро станет сам Троцкий. Другой брат Якова Свердлова, Зиновий Пешков, имел еще более тесные связи с правящей верхушкой Запада. Он был членом французской масонской ложи и во время Гражданской войны состоял советником при французском генерале Жанене, который командовал чехословацким корпусом в России и в 1919 г. состоял при штабе Колчака ([57] с.324). Именно Яков Свердлов, ставший после октября 1917 г. председателем ВЦИК, был инициатором приема группы «межрайонцев» в партию большевиков в июле 1917 г. [67] Он ловко при этом воспользовался отсутствием Ленина, усланного в Финляндию, который вряд ли так легко позволил бы вступить в партию тем, кого еще недавно он называл «предателями» и «иудушками». Очень многие другие действия Якова Свердлова также указывают на подрывной, вредительский характер его деятельности. Как указывает Р.Баландин, Свердлов нередко отдавал преступные приказы. «Достаточно странно, даже подозрительно, - пишет историк, - вел себя Свердлов во время покушения на Владимира Ильича, поспешив занять его кабинет и приказав быстро казнить Каплан в Кремле (!) и зачем-то сжечь ее труп. Наиболее чудовищным распоряжением Свердлова была директива Оргбюро ЦК за его подписью от 24 января 1919 года. Там приказывалось: “Произвести массовый террор против богатых казаков, истребив их поголовно, провести беспощадный террор ко всем вообще казакам, принимавшим какое-либо прямое или косвенное участие в борьбе с советской властью”… Это была его личная инициатива. Поэтому в день смерти Свердлова, 16 марта того же года, Пленум ЦК партии данную директиву отменил» ([7] с.281-282). Известно, что и телеграмма, санкционировавшая расстрел бывшего императора Николая Романова в июле 1918 г., была подписана Я.Свердловым. Кроме того, в конце апреля 1918 г. по его приказу семья Николая Романова и он сам были перевезены из Тобольска в Екатеринбург. Как указывает В.Дорофеев, осуществлял перемещение семьи Романовых из Тобольска в Екатеринбург комиссар Яковлев, имевший мандат от Якова Свердлова ([40] с.98). В этой связи очень подозрителен тот факт, что брат Свердлова Зиновий Пешков был советником при эмиссарах Антанты, находившихся в тот момент в районе дислокации чехословацкого корпуса, то есть в самой непосредственной близости от мест гибели Романовых (Екатеринбург, Пермь и Алапаевск). Данный факт можно считать еще одним свидетельством в пользу того, что убийство Романовых организовала британо-французская разведка. И оба брата: Яков Свердлов и Зиновий Пешков, - судя по всему, принимали в этом активное участие. Приведенные факты говорят о том, что Яков Свердлов, скорее всего, входил в коррумпированную олигархическую группу, наряду с Троцким, возможно, в качестве второго ее лидера («крысы»), и был одним из организаторов убийства Романовых, а также покушения на жизнь Ленина. Вряд ли чем-то еще можно объяснить столь поспешное избавление от важнейшего свидетеля – Каплан, и даже от ее трупа. Вполне вероятно, что через связи двух своих братьев с международной олигархией и британо-французской разведкой он установил с ними контакт и действовал по их поручению, как и Троцкий. Это объясняет и его участие в «деле Романовых». Если Романовых убили англичане и французы (что наиболее вероятно – см. предыдущую главу), то они были заинтересованы в том, чтобы, во-первых, все Романовы оказались поближе к месту дислокации чехословацкого корпуса, на базе которого можно было легко сформировать диверсионную группу. Поэтому переезд семьи Николая Романова из Тобольска в Екатеринбург и размещение их по соседству с другими Романовыми, организованный Свердловым, был им весьма на руку (ведь им нужно было быстро и одновременно убрать всех Романовых). Во-вторых, британо-французские спецслужбы были заинтересованы в том, чтобы свалить всю вину на большевиков. В этом отношении телеграмма Свердлова, одобрявшая расстрел Николая Романова и ссылавшаяся на некое неизвестное решение СНК, тоже была очень на руку настоящим убийцам бывшего царя и его родственников . Яков Свердлов в 1919 г. умер и успел сделать не слишком много вреда России, чего нельзя сказать о Троцком. Без сомнения, он старался увеличить число своих сторонников, входивших в КОГ. Не случайно он брал себе в помощники таких сомнительных личностей как Яков Блюмкин – чтобы «проталкивать» на руководящие посты в партии и правительстве своих людей, повязанных кровавыми преступлениями. Другой его помощник, Федор Раскольников (Ильин) по приказу Троцкого взорвал и утопил в 1918 году в Новороссийске около 40 кораблей Черноморского флота. И после этого, указывает Н.Стариков, карьера Раскольникова в органах советской власти резко пошла в гору ([122] с.286). Такой человек, который, не моргнув глазом, утопил флот своей страны, Троцкому был очень нужен. Вполне вероятно, что в неформальную группировку Троцкого входил и Лев Каменев (Розенфельд), приходившийся ему близким родственником – мужем его сестры. Именно Каменев в 1917 году приложил большие усилия для того чтобы помирить Ленина с Троцким или чтобы убедить Ленина смириться с присутствием Троцкого в руководстве РСДРП(Б). Что касается Григория Зиновьева (действительное имя - Герш-Овсей Апфельбаум), то он был весьма амбициозной личностью, который, как и Троцкий, претендовал на лидерство в партии, что, по-видимому, и помешало им по-настоящему объединиться. Судя по всему, их окончательное объединение в неформальную группу с Зиновьевым произошло к 1924 году, когда Троцкий впервые начал подвергаться серьезной внутрипартийной критике. К 1925 г. они сформировали так называемую «новую оппозицию» против Сталина, а в начале 1926 г. – «объединенную оппозицию», в которую входило уже достаточно большое число их сторонников. Формально их разногласия со Сталиным, который был в то время генеральным секретарем ЦК партии, носили чисто идеологический характер – они ратовали за немедленное сворачивание НЭПа и переход к строительству социализма, а Сталин выступал против. Но фактически дело, конечно, было не в идеологических разногласиях (ведь в дальнейшем Сталин изменит свою точку зрения на НЭП), а в борьбе за власть между группировкой Троцкого – Зиновьева – Каменева и Сталиным, которого поддерживало партийное большинство. Для чего нужна была власть Троцкому, мы выше уже выяснили – для вредительства и террора. А для чего нужна она была, например, Зиновьеву, можно понять из следующей выдержки из его биографии, приводимой «Большой энциклопедией Кирилла и Мефодия»: «Наблюдавшие Зиновьева в эти годы [1921-1925 гг.] отмечали, что он “держался типичным сатрапом..., жестоким, двуличным и... трусливым”, а в качестве предводителя Коминтерна “говорил таким тоном «владыки мира», каким никогда не говорили еще никакие монархи на свете”. Чувствовал себя полновластным хозяином в Петрограде [отдавал распоряжения о незаконных обысках (у Горького) и арестах, присваивал ценности, изъятые у нетрудовых элементов, хлебные должности распределял среди своих ближайших родственников]» (выделено мной – Ю.К.). Интересны еще такие факты: как указывается в том же источнике, в 1926 г. на июльском пленуме ЦК ВКП (б) сторонник Зиновьева М.Лашевич был обвинен в организации тайных сходок. Это также подтверждает, что суть происходящего состояла не в идеологических разногласиях и не в столкновении убеждений – ведь для этого не нужны тайные сходки, да еще столь активно проводившиеся, что дело дошло до разбирательства на пленуме. Тайные сходки нужны для одного из двух – либо для планирования силового захвата власти (но вряд ли Троцкий и Зиновьев были к этому готовы), либо для неформальной вербовки своих сторонников – то есть для создания КОГ, достаточно мощной для того чтобы захватить ведущие посты в партийном руководстве и «выдавить» Сталина и его сторонников. О том, что такая «работа» активно велась, свидетельствуют неоднократные просьбы Сталина Пленуму ЦК в этот период об отстранении его от должности генерального секретаря ЦК коммунистической партии. Так в письме от 19 августа 1924 г. Сталин писал: «Полуторагодовая совместная работа в Политбюро с тт. Зиновьевым и Каменевым после ухода, а потом и смерти Ленина, сделала для меня совершенно ясной невозможность честной и искренней совместной политической работы с этими товарищами в рамках узкой коллегии. Ввиду этого прошу считать меня выбывшим из состава Пол. Бюро ЦК. Ввиду того, что ген. секретарем не может быть не член Пол.Бюро, прошу считать меня выбывшим из состава Секретариата (и Оргбюро) ЦК…» ([6] с.58-59). Другое аналогичное письмо Сталина с просьбой отстранить его от должности генсека датировано декабрем 1926 г. Конечно, данные письма можно рассматривать как хитрость, тонкий политический ход Сталина. Но, как указывает Р.Баландин, «Сталин в 1923 или в 1924 годах не мог быть уверенным, что его отставку отклонят. Его вполне могли снять (он ведь подтвердил вроде бы свою “капризность”, о которой писал Ленин)». Как полагает историк, дело могло быть в том, что Троцкий, Зиновьев и Каменев в 1923-1926 гг. объединили усилия для того, чтобы «свергнуть» генсека Сталина ([6] с.60). Ну и для этого начали применять «подковерные» методы борьбы – «проталкивать» и расставлять повсюду своих людей, компрометировать действия генсека, стараться поссорить его со своим окружением . Но Троцкий, Зиновьев и Каменев в этой борьбе проиграли. Партийное большинство поддержало Сталина, а часть троцкистско-зиновьевской группировки было уже в 1926-1927 гг. выведено из партии или из ее руководства. В дальнейшем, в 1935-1936 гг. Сталин жестоко расправился с остатками этой группировки, включая самого Зиновьева и Каменева (а возможно, и не с остатками, возможно, она опять набирала силу и влияние – см. далее). Конечно, при этом использовались несправедливые обвинения, сфабрикованные НКВД, за что Сталина историки клеймят как «палача» и «тирана». Наверное, с гуманитарных позиций, защищающих права каждого человека, такую физическую расправу невозможно оправдать или даже объяснить. Но по сути речь шла о предотвращении Сталиным величайшей опасности – попытки захвата власти в стране коррумпированной олигархической группой (КОГ), что могло бы привести к намного худшим последствиям, чем те, к которым привела Россию деятельность предыдущей КОГ в составе Временного правительства в 1917 году. Наверное, кто-то попытается возразить – а было ли лучшим для России то, что, начиная с 1930-х годов, будет осуществлять Сталин, который провел массовую коллективизацию, приведшую к голоду 1932-1933 гг., и при котором установился режим массовых репрессий, культа личности и подавления личных свобод? Об этом мы поговорим в следующих главах. Теперь же, подводя итоги вышесказанному и ограничиваясь периодом Гражданской войны и первой половины 1920-х годов, необходимо указать на коренное отличие того, что делали Ленин и его сторонники и последователи, включая прежде всего Сталина, от того, что делали Троцкий и его сторонники и последователи. Первые стремились построить государство и восстановить порядок в стране, уничтоженные к октябрю 1917 года. Вторые – сознательно или неосознанно, одурманенные троцкистской идеологией или стремясь к личной власти и богатству, усиливали в стране хаос и анархию и разжигали смуту. Приведу выводы некоторых историков, занимавшихся анализом данного вопроса. Как пишет Р.Баландин, основное отличие Сталина от Троцкого состояло в том, что «Троцкий ловко разжигал революционную смуту, губительную для России и русского народа, а Сталин упорно создавал великую сверхдержаву – Советский Союз» ([7] с.316). Большевики, - пишет С.Кара-Мурза, - «выступили как реставраторы, возродители убитой Февралем Российской империи – хотя и под другой оболочкой. Это в разные сроки было признано противниками большевиков, включая В.Шульгина и даже Деникина» ([51] с.212). 20.5. Мифы и правда о Гражданской войне. Красный и белый террор О Гражданской войне было создано и продолжает создаваться столько мифов, что одно их описание и анализ, наверное, не уложилось бы и в целую книгу. Советская идеология утверждала, что в Гражданскую войну пролетариат и примкнувшее к нему крестьянство под руководством коммунистической партии воевали против буржуазии и помещиков, поддержанных интервенцией 14 иностранных держав. Начиная с эпохи перестройки в России начали создавать новые мифы – о рыцарях Белой гвардии, воевавших за демократию против большевистской диктатуры или даже обо всем народе, воевавшем против этой диктатуры. Полагаю, ни один однозначный взгляд на характер Гражданской войны неверен, поскольку она, как и большинство других подобных войн в истории, имела комплексный характер. В рамках Гражданской войны были самые разнообразные течения, и были самые разные цели и мотивы, руководившие действиями людей. Кто-то сражался за советскую власть, кто-то – за мировую революцию, кто-то – за идеи социализма, кто-то - стремясь вернуть конфискованную собственность и отмененные сословные привилегии, кто-то – за демократию и Учредительное собрание, кто-то – за политическую независимость своего народа, кто-то – за освобождение своего хутора (деревни, области) от какой бы то ни было власти, кто-то – ради возможности грабежа и наживы, кто-то – из ненависти к «красным свиньям» или, наоборот, к «белым свиньям» и в стремлении утолить свою ненависть в потоках крови. Были такие (скрытые монархисты), которые воевали, втайне надеясь на восстановление монархии. Наконец, немало людей взялось за оружие в стремлении изгнать из страны иностранных интервентов или наемников, преследовавших цели, враждебные России. Само это многообразие целей и мотивов участников Гражданской войны и огромное множество разнообразных течений и группировок, сформированных в ее ходе, опровергает все мифы, пытающиеся придать ей какой-то однобокий характер или объяснить ее каким-то одним действием. Например, миф о том, что Гражданская война возникла по вине большевиков, начавших насаждать в 1918 г. «военный коммунизм», столь же нелеп, как и другие упомянутые. Если был один единственный мотив для ее начала, то откуда тогда взялись десятки различных мотивов и целей ее участников? Не говоря уже о том, что «военный коммунизм» был вынужденной мерой, вызванный тем состоянием хаоса и анархии, в который была ввергнута страна. Не создай советская власть организованную систему «военного коммунизма», начался бы массовый анархический бандитизм – толпы голодных рабочих и матросов сформировали бы разбойничьи армии и начали бы грабить и убивать сельских жителей ради куска хлеба. На самом деле, как было показано, непосредственной причиной, разжегшей Гражданскую войну, стало восстание чехословацкого корпуса, которое буквально взорвало ситуацию на Юге и Востоке страны летом 1918 года. Но это восстание, в свою очередь, было самым активным образом спровоцировано Троцким, а он, судя по всему, действовал в интересах своих зарубежных спонсоров. Получается, что Гражданская война была спровоцирована подрывной деятельностью внешних сил, стремившихся к развалу страны. Но что бы ни было непосредственным толчком к началу войны, ее причины коренились намного глубже – во-первых, в тех социальных проблемах, которые накопились к этому времени в России, и во-вторых, в том состоянии полного развала власти и разгула анархии и хаоса, которое сложилось в стране к концу 1917 года. Ранее уже говорилось о том, что ни один кризис коррупции в истории, за редкими исключениями, не обходился без гражданских войн, и эти войны редко когда были движимы каким-то одним мотивом или идеей, а чаще всего носили одновременно и классовый, и междоусобный, и грабительский характер, нередко перерастая также в завоевательные войны. Единственный важный критерий, по которому эти войны отличались между собой, состоял в том, появлялась ли сила, способная повести за собой большинство населения, переломить ход этих войн, добиться их быстрейшего окончания и восстановления порядка на условиях, приемлемых для этого большинства, или такой силы не находилось. Если такой силы не находилось, то гражданские и междоусобные войны могли продолжаться бесконечно долго: в Киевской Руси они продолжались два столетия (середина XI в. – середина XIII в.), в Византии – три столетия (XII-XV вв.), за чем последовал распад этих государств. Или результатом могла явиться попытка найти выход из кризиса в том, чтобы завоевать весь мир, как это произошло после Французской революции во время наполеоновских войн – что привело Францию к полному истощению и чуть ли не поголовному уничтожению взрослого мужского населения страны, но не к выходу из социального кризиса. В России во время Гражданской войны нашлась сила – партия большевиков во главе с Лениным – которой удалось сделать то, чего не удалось византийцам и французам. Она смогла повести за собой большинство населения страны и добиться перелома в Гражданской войне и не дала себя увлечь ни идеями внешних завоеваний («мировой революции»), ни другими деструктивными идеями, а вместо этого провела необходимые социальные реформы и занялась восстановлением государственной власти, порядка и экономики страны. В этом и состоит основной смысл событий, происходивших в данную эпоху. В отличие от событий в Киевской Руси XI-XIII вв., когда гражданская война полыхала два столетия, в начале XX века у русского народа хватило ума и здравого смысла чтобы все это прекратить достаточно быстро. Даже преданный и проданный своей «элитой» и будучи в своей массе неграмотным и одурманенным марксистской идеологией, он смог, тем не менее, определить более или менее верное направление своего движения, организоваться, прекратить братоубийственную войну и восстановить разрушенную государственность и порядок в стране. Если рассматривать события Гражданской войны в данном ключе – как борьбу сил, стремящихся к восстановлению российского государства, власти и порядка, и деструктивных сил, то мы увидим, что и внутри большевистской партии, и среди других движений, участвовавших в войне, присутствовали эти силы. Выше говорилось о подрывной деятельности Троцкого и его приверженцев. Но не меньшую проблему представляли те радикальные левые или анархические взгляды, которые руководили действиями революционных масс – солдат, матросов, рабочих и крестьян. Примыкали эти массы к большевикам, эсерам, анархистам или оставались сами по себе – от этого не слишком многое менялось, так как их действия слишком часто носили деструктивный характер, усиливали междоусобицу и смуту. Требовались огромные усилия: в том числе посредством формирования регулярных частей Красной армии и посредством постепенной ликвидации анархических движений и формирований, – чтобы справиться с этим анархическим буйством. Как уже отмечалось, солдаты и матросы в действующей армии и тыловых гарнизонах, начиная с февраля 1917 года, очень часто убивали своих офицеров, устраивали массовые погромы и занимались грабежами. Это происходило, как правило, без всякого участия большевиков. И оттого что эти солдаты и матросы стали сотнями тысяч после октября 1917 г. вступать в большевистскую партию, их психология вряд ли могла существенно измениться в ту или другую сторону, она по-прежнему оставалась буйной психологией анархической толпы. Примером тому могут служить события , происходившие в Крыму в начале 1918 года. Считается, что в декабре 1917 г. или в январе 1918 г. в Крыму установилась советская власть. Но на самом деле власти не было никакой, был полный разгул анархии – фактически власть была в руках толпы буйных анархически настроенных моряков Черноморского флота. Вот как эти события описаны в материалах деникинской комиссии и очевидцами (в изложении Н.Старикова): «”Вечером 14 января на взморье вблизи Евпатории показались два военных судна – гидрокрейсер «Румыния» и транспорт «Трувор». На них подошли к берегам Евпатории матросы Черноморского флота и рабочие севастопольского порта. Утром 15 января «Румыния» открыла по Евпатории стрельбу, которая продолжалась минут сорок. Около 9 часов утра высадился десант приблизительно до 1500 человек матросов и рабочих. К прибывшим тотчас присоединились местные банды, и власть перешла в руки захватчиков”. Дальше начались обыски и аресты… отбирали не оружие, а все то, что попадало им под руки. Словно ангелы смерти шныряли по Евпатории матросы “с вымазанными сажей лицами или в масках”. Они арестовывали офицеров и всех заподозренных в контрреволюции. “Арестованных отводили на пристань в помещение Русского общества пароходства и торговли, где в те дни непрерывно заседал Временный военно-революционный комитет, образовавшийся частью из прибывших матросов, а частью пополненный большевиками и представителями крайних левых течений г. Евпатории. Обычно без допроса арестованных перевозили с пристани под усиленным конвоем на транспорт «Трувор», где и размещали по трюмам. За три-четыре дня было арестовано свыше 800 человек…” … Далее следовал “справедливый” пролетарский суд и один приговор для всех – смерть. Мучительная… “Казни производились сначала только на «Румынии», а затем и на «Труворе» и происходили по вечерам и ночью на глазах некоторых арестованных. Казни происходили так: лиц, приговоренных к расстрелу, выводили на верхнюю палубу и там, после издевательств, пристреливали, а затем бросали за борт, в воду”. Этим еще крупно повезло. Бросали за борт и живых. Озверевшие матросы расставляют связанных людей вдоль борта, а потом ударом ноги отправляют их в море. На берегу весь этот ужас наблюдают родственники приговоренных: “Эта зверская расправа была видна с берега, где стояли родственники, дети, жены… Все это плакало, кричало, молило, но матросы только смеялись” … “В Севастополе шли массовые расстрелы, в Ялте офицерам привязывали тяжести к ногам и сбрасывали в море… В Евпатории подвергали убиваемых страшным пыткам, которыми распоряжались две женщины-садистки. В Симферополе тюрьма была переполнена, и ежедневно заключенных расстреливали «пачками». И вокруг нас по дачам рыскали севастопольские матросы, грабили, а кое-кого и убивали”» ([122] с.204-206) (выделено Н.Стариковым). Крым не был исключением. Подобные ужасы в период установления советской власти творились во многих городах. Как пишет историк С.Мельгунов, «В материалах деникинской комиссии перед нами последовательно проходят города: Харьков, Полтава и др. И повсюду “трупы с отрубленными руками и размозженными костями и оторванными головами”, “с переломленными челюстями, с отрезанными половыми органами”» ([122] с.207). Что это – лицо нового мира? Получается, что новая власть сразу же начала со страшных зверств, которых Европа не знала с эпохи Французской революции? Нет, это не так. Новый мир не мог возникнуть за 3-4 месяца. То, что происходило, являлось отрыжкой старого мира. Те ужасы, которые происходили в период так называемого «установления советской власти», были отчасти результатом того рабского положения, в котором жило большинство населения России до 1917 года, но в еще большей мере - результатом той анархии и хаоса, в которой страна оказалась к концу 1917 г. Если упразднить полицию и местные органы власти, одновременно ввергнув страну в состояние гиперинфляции, 3-кратного падения уровня производства, массовой безработицы, разрухи, голода и развала армии, из которой дезертировало уже почти два миллиона человек, то в любой самой высококультурной стране ситуация будет близка к той, что мы видим в то время в России. В 1917 году все это еще усугубилось особыми обстоятельствами: Русская революция, подобно Французской, была «революцией рабов», основная масса населения пребывала в состоянии сословно-экономического рабства и ненавидела всех «господ», которых считала своими угнетателями. Теперь же «рабы», опьяненные наступившим безвластием в стране и собственной властью, как и во Франции в 1789-1793 гг., сразу же начали мстить «господам», а заодно и грабить беззащитное население. Несомненно, припомнили «господам» и «уроки» столыпинского политического террора – массовые казни без суда и следствия и высылку на каторгу десятков тысяч невинных людей, массовые издевательства над крестьянами (порку, многочасовое стояние в снегу на коленях с неизбежным увечьем и т.д.). Действительная новая власть утверждалась совсем по-другому. В Петрограде, вопреки существовавшему ранее в СССР мифу, Ленин и его сторонники захватили власть 7 ноября 1917 г. (по новому стилю) с минимальным числом военных столкновений, общее число жертв не превышало нескольких человек. Не было никакого штурма Зимнего дворца, никаких беспорядков и грабежей. И за этим не последовало никакого террора, более того, в числе первых декретов нового правительства была отмена смертной казни на территории России, включая армию. Но поначалу Ленин и его сторонники совершенно не контролировали ситуацию за пределами Петрограда – и не только в Крыму и на Украине, но даже в окрестностях северной столицы. К такому выводу пришел, например, В.Войтинский, наблюдавший ситуацию воочию. В частности, в Гатчине находился многочисленный местный гарнизон, который, как говорили, симпатизировал большевикам. Но шедший на Петроград генерал Краснов, имевший лишь 300 казаков, взял Гатчину 9 ноября без боя, и гарнизон из 20 тысяч человек не оказал ему никакого сопротивления ([215], p.377). Конечно, в Гатчине не могли не знать о захвате власти большевиками в Петрограде 7 ноября, но, судя по всему, солдаты были в полнейшей растерянности и не знали, что им теперь делать и кому подчиняться. Лишь подойдя через несколько дней к Пулково, то есть непосредственно к окраинам Петрограда, казаки Краснова встретили сопротивление со стороны петроградских рабочих и солдат. Впрочем, даже и в самом Петрограде Ленин и его сторонники не могли контролировать анархическую стихию. Так, арест членов Временного правительства прошел вполне мирно и без эксцессов (правда, Керенский сбежал, переодевшись в женское платье). Но когда их перевели в больницу, очевидно, для улучшения условий их содержания под стражей, то, как пишет В.Войтинский, туда ворвалась разъяренная толпа солдат и матросов и учинила над ними расправу. На следующий день левые газеты написали, что это была «спонтанная демонстрация народного гнева против угнетателей» ([215], p.393). Фактически, пишет В.Войтинский, Совнарком (который он называет «военной хунтой») в первые месяцы своего существования не контролировал страну, она погрузилась в анархию ([215], p.391). Но как мы видели, и Временное правительство в конце своего существования не контролировало страну, поскольку оно уничтожило все механизмы такого контроля. Большевистский Совнарком лишь унаследовал ту ситуацию, которая была создана Временным правительством. Поэтому реальный процесс установления советской власти в стране был весьма далек от той светлой радужной картины «триумфального шествия советской власти», которую позднее рисовали советские историки. Поначалу этот процесс больше напоминал кровавую вакханалию, в ходе которой вчерашние «рабы» либо мстили вчерашним «господам», причем нередко самым жутким и омерзительным образом, либо просто использовали воцарившееся безвластие для того, чтобы грабить, убивать и насиловать. Причем, чем дальше от Петрограда, тем меньше у Ленина и его единомышленников было возможностей обуздать эту вакханалию . И лишь постепенно начал устанавливаться какой-то контроль над анархической стихией, но и этот процесс прервался в связи с начавшейся в середине 1918 года Гражданской войной. Не случайно поэтому первые серьезные мероприятия Всероссийской чрезвычайной комиссии (ВЧК) были предприняты именно против анархистских баз и формирований. Как указывает А.Шубин, многие так называемые анархисты были в действительности просто грабителями и убийцами. «Ведь обыденное представление об анархии как о хаосе, - пишет историк, - позволяло уголовникам объявить себя анархистами даже тогда, когда они не имели никакого представления об анархистской идеологии...» ([152] с.99). Но те, кто считали себя «идейными анархистами», были еще опаснее – что может быть опаснее идеологии, пропагандирующей уничтожение государства и насаждение хаоса и анархии? В Москве анархисты контролировали 25 особняков, расположенных в основном в центре, вблизи важных пунктов города. Многие из них представляли собой настоящие крепости, имевшие серьезный арсенал оружия. Как пишет А.Шубин, операция по одновременному захвату баз анархистов в Москве силами ВЧК была проведена в ночь с 11 на 12 апреля 1918 г.: «На Малой Дмитровке они отстреливались из горной пушки, но у коммунистов был перевес в артиллерии. Из пушек разнесли и верхний этаж особняка на Донской улице. Бои шли и на Поварской. В других местах опорные пункты анархистов удалось взять без значительного сопротивления» ([152] с.101). Среди задержанных в этот день 500 анархистов оказалось много уголовников, было найдено золото и выявлено участие анархистов в поставках опиума в страну. В течение апреля-мая 1918 года ВЧК провела целую серию операций по всей стране в целях разгрома анархистских баз и формирований, были закрыты крупнейшие анархистские газеты. До сих пор историки спорят о том, кто первым развязал террор – большевики или Белая армия. Но как представляется, этот спор – беспредметный. Фактически террор возник стихийно, и не по инициативе какой-либо партии. Уже в феврале-марте 1917 г. солдаты в нескольких гарнизонах поубивали своих офицеров и кое-где в городах устроили погромы. И никто за это не был наказан. Более того, фельдфебель Кирпичников, организовавший убийство штабс-капитана Лашкевича в Волынском полку (с которого и начались убийства офицеров в армии) был вскоре награжден Георгиевским крестом (!), как «герой февральской революции». И наградил его лично генерал Корнилов, назначенный 2 марта командующим Петроградским военным округом ([57] с.319). Затем в июле 1917 г. в Петрограде произошла новая вспышка террора (см. выше) – и за нее несут ответственность как анархически настроенные солдаты, так и офицерские и казацкие отряды, стрелявшие по демонстрантам по приказу своего начальства. Как видим, действия новой власти (Временного правительства), установившейся после февральской революции, способствовали не только уничтожению порядка и насаждению анархии, но и развязыванию террора. Но это были крупные вспышки террора. В армии же и без этого непрерывно шел «ползучий террор» против офицеров со стороны анархически настроенной солдатской массы. Генерал Краснов писал о ситуации, сложившейся в середине 1917 г.: «В те печальные дни, когда не проходило недели, чтобы кто-либо из начальников не был убит, мы все чувствовали себя обреченными на смерть» ([7] с.223). В то же самое время в деревне начался стихийный массовый крестьянский террор – крестьяне убивали кулаков и помещиков, отбирали у них имущество, устраивали самовольный, без санкции какой-либо власти, передел земли. И этот стихийный крестьянский террор уже в середине 1917 г. охватил более 90% уездов страны. В дальнейшем разжигании страстей можно обвинить Троцкого, который на митингах призывал убивать всех подряд дворян и интеллигентов; но не меньшая доля вины лежит и на генерале Корнилове. Как указывает В.Войтинский, отправляя корпус Крымова на Петроград в сентябре 1917 г., Корнилов отдал ему приказ ликвидировать коммунистов и советы, что на генеральском языке означало их расстрелять или перевешать ([215] p.349). А в январе 1918 г. тот же Корнилов, создававший на юге страны Добровольческую армию, издал приказ «Пленных не брать» ([7] с.276). Все это разжигало страсти, а воцарившееся в стране безвластие создавало прекрасные условия для стихийного массового террора и бандитизма, который не прекратился после октября 1917 г., а даже усилился. Если поначалу Ленин и советское правительство ввели запрет на смертную казнь и пытались всеми мерами бороться со стихийным террором и анархией, то с момента начала Гражданской войны в середине 1918 г. начался уже официальный террор – как красный, так и белый. До этого, пишет А.Шубин, Совнарком старался соблюдать запрет на смертную казнь, а теперь «Ленин разъяснял своим товарищам, что в условиях Гражданской войны отсутствие смертной казни немыслимо. Ведь сторонники противоборствующих сторон не боятся тюремного заключения на любой срок, так как уверены в победе своего движения и освобождении их из тюрем» ([152] с.91). Поэтому уже в августе 1918 г. в некоторых городах прифронтовой зоны, где опасались белогвардейских восстаний, Ленин санкционировал применение террора – подозрительных офицеров и иных лиц сажали в тюрьму или расстреливали. Но особенный всплеск красного террора произошел в сентябре 1918 г. в ответ на убийство Урицкого и покушение на Ленина. В первый же день террора, пишет А.Шубин, «было объявлено о расстреле 29 “контрреволюционеров”, которые были заведомо непричастны к покушениям на Ленина и Урицкого… В первый же месяц террора были казнены тысячи людей, большинство из которых было виновато лишь в принадлежности к “контрреволюционным” классам и общественным течениям – предприниматели, помещики, священники, офицеры, члены партии кадетов» ([152] с.94). Этот взрыв был во многом стихийным – менее всего за него ответственен сам Ленин, оказавшийся в тяжелом состоянии в больнице после покушения. В дальнейшем, отмечает историк, Ленин отчитал одного из руководителей ВЧК М.Лациса за слишком большое усердие в уничтожении «классовых врагов» ([152] с.94). Тем не менее, красный террор продолжался в течение всей Гражданской войны. Со своей стороны, Белая армия также применяла террор по отношению к большевикам, им сочувствовавшим и даже их семьям, что было санкционировано белыми генералами. Ужасы белого террора не уступали ужасам анархического террора и превосходили официальный красный террор. Как указывает А.Шубин, фирменная казнь-пытка, применявшаяся белыми, особенно казаками, состояла в изощренной рубке пленных «в капусту» - постепенно, мелкими кусками. В одном случае вся семья, у которой сын-коммунист ушел в Красную армию, была подвергнута страшному наказанию: всем, даже грудному ребенку, были отрублены руки и ноги, и они превратились в пять кусков живого мяса, не способных ни двинуться, ни даже поесть ([152] с.98). В.Войтинский приводит случай, когда белые распяли на заборе члена местного совета, разожгли под ним огонь и заживо сожгли ([215] p.417). И белый, и красный террор применялся не только в отношении непосредственных врагов или им сочувствовавших, но и в отношении местного населения, которое зачастую оказывало сопротивление как белым, так и красным. Так, в приказе губернатора Енисейской и части Иркутской губернии генерала С.Розанова от 27 марта 1919 г. было записано: «1. При занятии селений, захваченных ранее разбойниками, требовать выдачи их главарей и вожаков; если этого не произойдет... – расстреливать десятого. 2. Селения, население которых встретит правительственные войска с оружием, сжигать; взрослое мужское население расстреливать поголовно; имущество, лошадей, повозки, хлеб и так далее отбирать в пользу казны... 6. Среди населения брать заложников, в случае действия односельчан, направленного против правительственных войск, заложников расстреливать беспощадно» [3]. Но анархический террор, о котором уже говорилось, все же не знал себе равных по своей жестокости и дикости. И он проявлялся как по отношению к дворянам и офицерам, как это было показано на примере событий начала 1918 года, так и по отношению к коммунистам и им сочувствующим. Вот что пишет тюменский историк К.Лагунов по поводу крестьянского восстания, охватившего в 1921 г. всю Западную Сибирь: «Дикая ярость, невиданные зверства и жестокость – вот что отличало крестьянское восстание 1921 года… Коммунистов не расстреливают, а распиливают пилами или обливают холодной водой и замораживают. А еще разбивали дубинами черепа; заживо сжигали; вспарывали животы, набивали в брюшную полость зерно и мякину; волочили за скачущей лошадью; протыкали кольями, вилами, раскаленными пиками; разбивали молотками половые органы; топили в прорубях и колодцах. Трудно представить и описать все те нечеловеческие муки и пытки, через которые по пути к смерти прошли коммунисты и все те, кто хоть как-то проявлял благожелательное отношение к Советской власти…» ([57] с.386). И подобные же зверства происходили во время Тамбовского крестьянского восстания 1921 г. и во время многих других восстаний. «По накалу страстей, - пишет С.Кара-Мурза, - гражданская война в России… была сходна с войнами этническими и религиозными. В этих условиях логика и процедуры государственных органов приобретают особый характер, который бесполезно втискивать в рамки обычных представлений» ([51] с.245). С учетом вышеизложенного было бы глупо и неправомерно возлагать ответственность за развязывание террора времен Гражданской войны на одну из противоборствующих сторон или на кого-то из первых руководителей – будь то Ленин или, к примеру, Колчак или Деникин . Террор возник стихийно, и в ходе Гражданской войны был неизбежен, на то она и Гражданская война – без террора в отношении врагов ее невозможно было выиграть. Но разумеется, и с той и с другой стороны были лица, которые в своих зверствах и в масштабах террора особенно «отличались», в основном по своей собственной инициативе или действуя по указке своих спонсоров . Кроме того, сказались те причины, о которых уже говорилось – ненависть «рабов» к «господам», за что те платили той же монетой. В этом проявилась одна из самых ужасных черт Гражданской войны 1918-1922 гг. По словам С.Кара-Мурзы, «Ненависть низов (в основном крестьянства) и верхушки белых была взаимной и принимала почти расовый характер» ([51] с.296). В истории Гражданской войны выделяются два периода. Период 1918-1920 гг. – при всем многообразии участников военных действий это все же преимущественно война между Красной и Белой армией; период 1921-1922 гг. – это война Красной армии с анархизмом и бандитизмом, с крестьянскими повстанческими движениями и изгнание белых и интервентов с территории Дальнего Востока. Что касается первого периода (1918-1920 гг.), то, несмотря на предпринимаемые в последнее время попытки насадить романтизированный образ Белого движения, у историков уже давно сложились вполне определенные выводы и о самом этом движении, и о причинах его поражения. Основная проблема дворянства, составлявшего костяк Белой армии, оставалась прежней – дворянство как было, так и осталось узкой кастой, не желавшей и не умевшей посмотреть широко на проблемы всего общества, думавшей лишь об интересах своего сословия и не способной стать настоящей элитой, повести общество за собой. Именно в эпоху Революции сработала та «бомба замедленного действия», которую заложили под Россию Петр I и Екатерина II, разделив ее на две нации. По словам А.Шубина, «Две культуры, существовавшие в России со времен Петра, к 1917 г. так и не срослись. Вся культура Белого движения – будь то погоны офицеров или стиль газет – все сигнализировало: с победой белых вернутся прежние порядки, прежние опостылевшие иерархия и элита, прежняя несправедливая эпоха» ([152] с.132). Как писал в дальнейшем И.Солоневич, «общего языка с народом ни одно из белых формирований не нашло… кое-кто из белых идеологов и сейчас еще повторяет мысль о том, что Белые Движения не были поняты русским народом… почему народ должен был понимать генерала Деникина, а не генерал Деникин понимать русский народ?» ([117] с.33). Как отмечает Н.Стариков, «во многих мемуарах белогвардейцев сквозит недоумение: на простые вопросы крестьян, за что они воюют и что несет белая власть простому человеку, образованные офицеры дать ответ затрудняются. Потому что этого не знает никто. Все белые против большевиков. Это ясно. А вот за что они, не знает никто…» ([122] с.310) (выделено Стариковым). В сущности, те же оценки причин поражения давали и сами идеологи Белого движения. Вот что писал по этому поводу В.Шульгин: «Борьбу с большевиками превратили в борьбу с революцией, прежде чем революция окончилась в умах народа… Войну с большевиками вели как войну с внешним врагом, а не как гражданскую войну, опираясь на силу оружия, а не на сочувствие народных масс… Деятелей революции с широкой популярностью устраняли и преследовали. На ответственные посты назначали людей старого режима… Проводили реакционные меры по землевладению и национальному вопросу… и тем давали оружие для большевистской агитации местных самостийников» [3] . В.Войтинский приводит примеры того, как колчаковцы расправлялись с любыми революционными деятелями – как левыми, так и центристами, вместо того чтобы сформировать широкий фронт, противостоящий большевикам. Например, в Уфе была сформирована директория – временное правительство, поставившее целью созыв Учредительного собрания (вскоре переехавшее в Омск). В нем были представлены эсеры, кадеты и беспартийные. Но большинство членов правительства, его аппарата и конституционного собрания в ноябре 1918 г. было арестовано колчаковскими офицерами, все эти органы были распущены, и Колчак был провозглашен верховным правителем России. А вскоре в Омске началось восстание рабочих, и пользуясь этим предлогом, Колчак расстрелял всех политических деятелей, которые к тому времени оказались у него в руках. В итоге, пишет Войтинский, все демократические силы в стране были уничтожены, теперь коммунистам противостояли лишь белые экстремисты ([215] p.424). На эту же тенденцию в Белом движении – к правому экстремизму и фашизму - указывает и А.Шубин: «”Белый” путь уже в период Гражданской войны заметно коричневел, как коричневели и другие диктаторские режимы Европы в первой трети XX века». Поэтому, полагает историк, победа Белого движения означала бы в дальнейшем в России победу фашизма ([152] с.120). Существовала еще одна серьезная проблема в Белом движении, на которую указывают многие историки и многие факты. Это несамостоятельность белых генералов, включая и Колчака, и Деникина, и других, их зависимость в своих действиях от Антанты и других иностранных спонсоров. Прежде всего, следует отметить, что Белой армии очень серьезно помогали Антанта и Германия. Как писал впоследствии Деникин, «с февраля [1919 года] начался подвоз английского снабжения. Недостаток в боевом снабжении с тех пор мы испытывали редко». Что касается Колчака, то, как указывает В.Кожинов, «Запад снабжал его много щедрее, чем Деникина; ему были доставлены около миллиона винтовок, несколько тысяч пулеметов, сотни орудий и автомобилей, десятки самолетов, около полумиллиона комплектов обмундирования и т.п.» ([57] с.321-323). Таким образом, и Колчак, и Деникин получили достаточный объем вооружений для формирования крупных армий с самым современным вооружением. До этого, в течение 1918 г. Германия также серьезно помогла поставками вооружений для белых и казачьих формирований юга России, в дальнейшем примкнувших к Деникину. Поэтому появившиеся в последнее время мифы о том, что Белая армия воевала исключительно за свой счет и чуть ли не вскладчину покупала для себя оружие, неверны: как видим, помощь с Запада была, и очень значительная. Однако основная проблема была не в факте этой помощи, а во взаимоотношениях с «союзниками». Ленин тоже первоначально получил некоторое финансирование от Запада на восстановление государственности и экономики страны и, по-видимому, был вынужден идти на какие-то встречные уступки, но, как уже говорилось, он не позволял «союзникам» использовать себя, а старался, наоборот, сам их использовать. И если «союзники» заходили слишком далеко, то большевики умели их поставить на место - даже если для этого нужно было пойти на незаконный арест 200 британских и французских дипломатов, как это произошло в сентябре 1918 г. (см. предыдущую главу). Что касается белых генералов, то среди них в Гражданскую войну опять присутствовал синдром какой-то собственной ущербности и чуть ли не собачьей преданности «союзникам», который мы наблюдали со стороны русского военного командования в течение всей Первой мировой войны. Например, Н.Стариков приводит многочисленные факты того, как представители Антанты обманывали белых генералов, навязывали им принятие гибельных решений, топили их корабли, поддерживали восстания у них в тылу, лишали их транспорта, что приводило к массовой гибели людей и т.д. Причины такого поведения британских и французских «партнеров» были указаны в предыдущей главе. Но несмотря на все это, пишет историк, Деникин и другие белые генералы продолжали смотреть на них сквозь розовые очки, во всем подчиняясь их решениям ([122] с.332). В частности, именно указаниями «союзников», по мнению Н.Старикова, объясняется тот факт, что белые армии Колчака, Деникина, Миллера, Юденича в 1919 г. не объединились и не сформировали единый фронт против Красной армии, продолжая наступать разрозненно и без всякого согласования между собой ([122] с.333-335). А между тем, такая безграмотная стратегия ведения войны, безусловно, сыграла немалую роль в поражении белых армий. Красная армия разбивала Белую по частям – сначала всей своей мощью наваливалась на Деникина, затем, разгромив его, перебрасывала все свои силы против Колчака и т.д. И ведь в отличие от большевиков белые генералы не были дилетантами в вопросах военной стратегии и должны были понимать необходимость объединения белых армий. Врангель на этом настаивал, но Деникин его не поддержал и даже не объяснил причин. Потому что для таких решений помимо знания военной теории нужна политическая воля и самостоятельность – а вот их-то у белых генералов и не было. Представителям Антанты было проще манипулировать белыми генералами и белыми армиями, когда их было несколько – и те послушно служили объектом манипуляций со стороны своих «хозяев», продолжая действовать и вопреки военной теории, и вопреки всякому здравому смыслу. Еще один пример такого манипулирования – так называемые белые «правительства», в формировании которых самое непосредственное участие принимала Антанта и которые носили ярко выраженный «марионеточный» характер. Значительная часть членов этих правительств состояла из членов масонских лож, подчинявшихся указаниям своих заграничных масонских начальников. Например, как указывает В.Кожинов, в правительстве Деникина («Особом совещании») в июле 1919 г. из 24 человек шестеро были генералы, а 8 человек – масоны ([57] с.339). Похоже, что многие масоны просто перемещались по России вслед за представителями Антанты и входили по их указанию в те или иные формируемые ими «правительства». Так, масон Н.Чайковский после оккупации англичанами Архангельска в 1918 г. возглавил созданное ими марионеточное Северное правительство. А после ухода англичан из Архангельска в 1919 г. Чайковский быстро переместился на юг страны и 1 марта 1920 г. вошел уже в состав Южнорусского правительства, созданного в Краснодаре. Что касается, например, правительства генерала Юденича, то как писал Р.Гуль, «Думаю, все это правительство составлялось “союзниками” из масонов» ([57] с.334-338). Более того, и сами лидеры Белого движения (во всяком случае, некоторые из них) с самого начала состояли на службе в армии Антанты и своим выдвижением были почти полностью обязаны «союзникам». Как указывает Н.Стариков, Колчак в конце 1917 г. поступил на службу англичанам и получил назначение на Месопотамский фронт ([122] с.354). Правда, к месту своей дислокации он так и не добрался – англичане послали его на Дальний Восток и поручили там сколачивать антибольшевистские силы, затем он «отсиживался» какое-то время в Японии, а осенью 1918 г. в сопровождении английских и французских генералов отправился вглубь России, где к тому времени началась Гражданская война. С помощью «союзников» он быстро сделал карьеру: его провозгласили Верховным правителем России и главнокомандующим всеми белыми армиями. Но фактически он вернулся в Россию в качестве офицера, состоящего на службе армии Великобритании, то есть в качестве иностранного наемника. Таким наемником он в дальнейшем и оставался – он сам в одном частном письме так себя называл. Наемником его однажды в частном письме назвал и Деникин ([7] с.111; [51] с.290). Получается, что и для самого Колчака, и для других руководителей Белого движения двусмысленность его положения была достаточно очевидной. Но спрашивается - как они, провозглашая своей целью возрождение «единой и неделимой России», могли мириться с такой двусмысленностью? И как они могли столь слепо следовать указаниям «союзников»? Ведь было совершенно очевидно, что «союзники» преследовали совсем иные цели. Представители Антанты о них прямо и заявляли Колчаку - например, в телеграмме от 26 мая 1919 г., в которой требовали от него подтверждения гарантий отделения от России (после окончания Гражданской войны) Финляндии, Польши, Прибалтики, Кавказа, Средней Азии, Молдавии [3]. И хотя все перечисленные регионы представляли собой национальные окраины страны, но где гарантии, что «союзники» на этом остановятся и не потребуют отделения от России также Дальнего Востока, Сибири, европейского Севера и т.д.? И чем как не лицемерием можно после этого назвать громкую фразу руководителей Белой армии о «единой и неделимой России»? Вот еще один факт: П.Милюков 4 января 1920 г. писал из Лондона своей сподвижнице графине С.Паниной, находившейся тогда в Белой армии на Дону: «Теперь выдвигается [на Западе] в более грубой и откровенной форме идея эксплуатации России как колонии (выделено самим Милюковым – Ю.К.) ради ее богатств и необходимости для Европы сырых материалов». Об этом же писал впоследствии великий князь Александр Михайлович ([57] с.324, 336). Вряд ли об этих намерениях британской правящей верхушки, известных Милюкову и великому князю, не было известно руководителям Белого движения, которые, несмотря на это, во всем подчинялись приказам своих британо-французских спонсоров и не высказывали ни малейшего стремления к какой-либо политической самостоятельности. Эти выводы не являются некой логической абстракцией, вытекающей из приведенных фактов. Такие же чувства возникали и у самих участников Гражданской войны. Народ видел и понимал, что за плечами у Белой армии – Антанта, и что речь идет не просто об установлении белого режима, а режима, который будет действовать в интересах иностранных спонсоров, который будет ради их прибылей угнетать и эксплуатировать Россию и ее население. В известной народной песенке тех лет про Колчака пелось: Мундир английский, Погон французский, Табак японский, Правитель Омский… Да белые и сами не очень-то умели это скрывать. На одном из плакатов Белой армии изображен белый генерал, наводящий порядок в стране, а рядом с ним стоят английский и французский генералы в своих мундирах. Вот Вам и «белый» порядок! Скорее не белый, а пестрый, раскрашенный всеми цветами флагов государств Запада, которые сразу же ринутся в Россию вслед за установлением белой власти. И наоборот, народ поддерживал большевиков еще и потому, что видел – эта власть не продается иностранцам, она способна сохранить великую Россию. Даже великий князь Александр Михайлович писал в эмиграции: «на страже русских национальных интересов стоит не кто иной, как интернационалист Ленин, который в своих постоянных выступлениях не щадил сил, чтобы протестовать против раздела бывшей Российской империи» ([51] с.291). Ту же мысль выразил М.Булгаков в романе «Белая гвардия». Как указывает Р.Баландин, когда пьеса «Дни Турбиных» (по этому роману) была поставлена в театре, то у зрителей возникало стойкое ощущение, что большевики победили не в результате их коммунистических идей, а потому что боролись за единую, великую, неделимую Россию ([7] с.224). И в этом состоит один из секретов победы большевиков в Гражданской войне. О том, что народ в Гражданскую войну поддержал именно большевиков, а не Белое движение, лучше всего свидетельствуют цифры новобранцев, пришедших в Красную армию, которых было в несколько раз больше, чем тех, кто шел в Белую армию. Так, историки подсчитали, что в 1920 г. первых было в 5 раз больше, чем вторых. Численность Красной армии увеличилась с 300 тысяч человек осенью 1918 г. до 1,5 млн. весной 1919 г., 3 млн. – в октябре 1919 г. и 5 миллионов человек в 1920 г. ([7] с.278; [3]) А численность Белой армии не достигала и миллиона человек. Причем, для пополнения своих рядов она использовала весьма своеобразный метод – зачисляла в свои ряды часть захваченных в плен красноармейцев (при условии что те «раскаялись»). Но на таких методах, как говорится, далеко не уедешь. После разгрома белых армий и отражения интервенции Польши в 1920 г. наступил второй этап Гражданской войны (1921-1922 гг.). Здесь прослеживаются две основные тенденции. Первая тенденция – эта война Красной армии за восстановление единства страны и порядка: вытеснение интервентов с Дальнего Востока, борьба с анархическими республиками (Махно), с националистами (Петлюра), с местным сепаратизмом и с бандитизмом – белым, зеленым и красным. «Красный бандитизм» - особенно интересное явление, напоминающее ту подрывную деятельность, которую проводил Троцкий и его единомышленники, но только на низовом уровне. Как пишет С.Кара-Мурза, «В конце гражданской войны советская власть вела борьбу, иногда в судебном порядке, иногда и с использованием вооруженной силы, с красными, которые самочинно затягивали конфликт. В некоторых местностях эта опасность для советской власти даже считалась главной. Под суд шли, бывало, целые парторганизации…» ([51] с.126). Другая тенденция второго этапа Гражданской войны – это мощные восстания в 1921 г. крестьян и рабочих, недовольных политикой «военного коммунизма» и большевистской диктатурой. Необычность данной тенденции состоит в том, что она проявилась лишь в 1921 г., ее почти не было в 1919-1920 гг., на что указывает, например, А.Шубин. «Крестьяне, - пишет историк, - [в 1919-1920 гг.] решили подождать, пока красные справятся с белыми» ([152] с.134). Другими словами, пока крестьяне и рабочие видели угрозу прихода к власти белых и восстановления «старого порядка», они были согласны терпеть методы «военного коммунизма» и другие действия большевиков, понимая необходимость этих действий и методов. Но как только война с белыми была закончена, они сразу же начали требовать отмены принудительной продразверстки и восстановления нормальных товарно-денежных отношений. Как указывает А.Шубин, крестьянские восстания в 1921 г. охватили Тамбовщину, Сибирь, Северный Кавказ, Украину. В одной лишь Тамбовской области действовало три хорошо организованные крестьянские армии ([152] с.135). Крупные повстанческие армии действовали также на Дону и на Украине. Некоторые восстания проходили под лозунгами демократизации власти. Так, крупное восстание крестьян Западной Сибири в 1921 г., руководимое эсерами, проходило под лозунгом «Советы без коммунистов» ([152] с.137). Но все же основные протесты были против экономической политики новой власти. Крестьяне не хотели идти в социализм, куда их тащили большевики. Они были согласны потерпеть его два года, пока шла война, но теперь хотели вернуться к нормальной жизни, в том виде как они ее понимали. Те же причины вызвали и кронштадское восстание 1921 г. Как указывает Н.Рожков, основной его причиной стало недовольство жителей Кронштадта политикой властей, запрещавших крестьянам и торговцам приезжать в город и свободно торговать на рынке ([107] 12, с.316). Данные запреты были одной из форм борьбы советской власти с товарно-денежными отношениями и со спекуляцией, о чем было сказано выше. В условиях разрухи и Гражданской войны эти меры были в целом оправданы. Но война закончилась – и народ требовал отказаться от этих чрезвычайных мер. Тем более, что к 1922 г. посевные площади в стране сократились более чем на 40% ([107] 12, с.322), и в условиях «военного коммунизма» у крестьян не было никакого стимула увеличивать свои посевные площади и производство продовольствия. В этой ситуации у Ленина и созрело решение отказаться от введения той распределительной модели социализма, которой он (в теории) придерживался до того времени, и перейти к НЭПу. Это означало, прежде всего, отказ от любых волюнтаристских форм изъятия продовольствия у крестьян и переход к фиксированному продналогу, что позволяло крестьянам увеличивать производство продовольствия и накапливать (и продавать) его излишки. Кроме того, прекращалась борьба с товарно-денежными отношениями и со свободным обменом товаров на рынке и, наоборот, был взят курс на развитие рыночных отношений. Данные принципы Новой экономической политики были провозглашены в марте 1921 г. на 10 съезде РКП (б) и в более развернутом виде – на 11 съезде в 1922 г. Переход к НЭПу явился немаловажным шагом, способствовавшим окончательному прекращению крестьянских восстаний и Гражданской войны, конец которой наступил после освобождения Красной армией Дальнего Востока в октябре 1922 г. НЭП вызвал непонимание среди значительной части коммунистов. После его введения примерно 1/5 членов РКП(б) вышли из партии, сочтя НЭП грубым отступлением от тех идей строительства социализма, которые разделяли многие коммунисты. Кроме того, та экономическая система, которая сложилась при НЭПе, как мы увидим далее, была далека от совершенства. «Сама идея НЭПа, - справедливо замечает А.Шубин, - стала результатом не теоретического поиска, а вынужденных обстоятельств» ([152] с.143). Тем не менее, это решение Ленина сыграло важную роль в окончании Гражданской войны и в переходе к восстановлению экономики и государственному строительству. Хотя экономических чудес НЭП не дал, но позволил преодолеть разруху и в течение 2-3 лет восстановить уровень производства, близкий к 1913 году. Так, с 1913 г. по 1920 г. промышленное производство упало более чем в 5 раз, а к 1924-1925 гг. оно выросло в 4 раза по сравнению с уровнем 1920 г. Объем посевных площадей с 1913 г. по 1922 г. упал более чем на 40%, а к 1924 г. почти половина этих земель, вышедших из обработки, была вновь засеяна. Благодаря плану ГОЭЛРО был обеспечен быстрый рост производства электроэнергии – оно выросло к 1924-1925 гг. в 4 раза по сравнению с 1913 г. ([107] 12, с.320, 322). Раздел 6. Россия в сталинскую эпоху (1926 – 1953 гг.) Как и в предыдущих разделах, рассмотрение истории крупной коррупции нам необходимо начать с того, чтобы понять, в чем состояли интересы населения России, и с какими вызовами ей предстояло столкнуться в середине XX века. Лишь после этого можно серьезно рассуждать о том, в какой степени политика государства и действия тех и иных политических фигур соответствовали этим интересам, а какие – им противоречили, то есть представляли собой феномен крупной коррупции. Глава XXI. Строительство социализма в СССР (1926-1937 гг.) 21.1. Кризис НЭПа во второй половине 1920-х годов В эпоху перестройки возник миф о том, что НЭП представлял собой эффективную рыночную систему, которая могла привести страну к процветанию, и отказ от нее был неразумным шагом Сталина и коммунистической партии. Этот миф продолжает жить и сегодня. Как пишет А.Шубин, «значительная часть “шестидесятнической” интеллигенции продолжает верить в эффективность этой системы и считать ее уничтожение одним из основных преступлений Сталина» ([152] с.142). Тем не менее, указывает далее историк, в течение 1926-1928 гг. эта система пережила тяжелейший кризис, который фактически сделал невозможным ее дальнейшее существование. Экономическая система, сложившаяся в Советском Союзе при НЭПе, поражает своей парадоксальностью. С одной стороны, вся промышленность была в ходе Революции полностью национализирована. Более того, в ходе ее восстановления после Гражданской войны она была еще более укрупнена. Если в 1908 г. на предприятиях с числом занятых более 500 человек работало около 50% всех рабочих, то в 1925 г. – почти 70% ([107] 12, с.320). Таким образом, по концентрации производства СССР уже в эпоху НЭПа значительно превосходил любую из стран Запада. И эта гигантомания сохранится в последующем в течение всех 70 лет строительства социализма. Но уже в 1920-е годы доминирование крупных предприятий в промышленности привело к установлению очень высоких цен на промышленные изделия и к затовариванию ([152] с.149). Можно сказать, что основной порок экономической системы социализма, который спустя 70 лет приведет к ее краху, был виден уже тогда. Промышленность не умела производить то, что нужно населению по доступным ценам, произведенные товары просто не находили себе сбыта, а предприятия-монополисты вместо инноваций и внедрения новых изделий покрывали свои убытки от списания нереализованных товаров за счет еще большего взвинчивания цен на свою традиционную продукцию. С другой стороны, в сельском хозяйстве, наоборот, доминировали мелкие и совершенно неэффективные личные крестьянские хозяйства. В ходе Революции и Гражданской войны были заброшены даже те скромные начинания по внедрению современных методов в сельском хозяйстве, которые возникли при царском режиме, и теперь для их восстановления и дальнейшего продвижения вперед могло потребоваться немало времени. Так, число сельскохозяйственных машин (тракторов), использовавшихся в 1924 г., упало в 8 раз по сравнению с 1913 г. Как указывал Н.Рожков, в 1924-1925 гг. в СССР было в 600 раз меньше тракторов, чем в США, подавляющее большинство крестьян продолжало обрабатывать землю примитивными дедовскими методами, что приводило к высокой себестоимости произведенного продовольствия. По мнению профессора, экспорт хлеба в этот период СССР фактически осуществлял себе в убыток ([107] 12, с.323). О причинах создавшегося положения уже говорилось. Отсталость сельского хозяйства и монопольная структура промышленности сложились не при советской власти, а еще при царском режиме, тогда же произошел резкий рост монопольных цен и образовались товарные дефициты . Национализация предприятий, проведенная в 1918-1920 гг. сначала стихийно, а затем уже по решению центральной власти, могла решить лишь одну проблему – устранить злонамеренные действия предпринимателей-монополистов, которые устраивали искусственные товарные дефициты для извлечения спекулятивных прибылей. Но она не могла решить ни проблемы высокой себестоимости промышленных изделий, ни задачи расширения ассортимента и перехода к качественно новым изделиям (для чего необходима конкуренция и ряд других условий). Забегая вперед, отмечу еще раз, что эти проблемы не были решены в СССР и спустя 70 лет после октябрьской революции. В 1970-х и 1980-х годах население стояло в длинных очередях за импортным ширпотребом (равно как и за хорошей колбасой) или покупало его втридорога у спекулянтов, а собственная промышленность СССР производила такие изделия, которые могли удовлетворить разве что пенсионеров и самых невзыскательных граждан. В середине 1920-х годов эти проблемы привели к тому, что, говоря современным языком, начался экономический кризис и свертывание производства. Как пишет А.Шубин, «Урожай 1925 г. был хорошим. И вдруг вместо оживления рыночных отношений осенью 1925 г. страну поразил товарный голод. Промышленность не могла удовлетворить потребностей крестьян, и они не стали продавать весь “лишний” хлеб» ([152] с.152). И то же самое повторилось в последующие годы. «Государственная промышленность, - пишет историк, - не могла произвести достаточное количество товаров, которые устроили бы крестьян. А крестьянин не хотел отдавать хлеб слишком дешево. В этом крылись пределы роста НЭПа – он годился как восстановительная политика, но для превышения уровня 1913 г. требовались новая техника, квалифицированное управление предприятиями либо дополнительные стимулы к труду работников. Этого коммунисты пока предложить не могли. Поэтому они не могли предложить деревне достаточного количества товаров. Поэтому не хватало хлеба и других сельских товаров, чтобы обеспечить дальнейшее развитие промышленности. Поэтому успехи НЭПа были временными, он был обречен на глубокий кризис» ([152] с.155). В последующие годы экономическая ситуация еще более ухудшилась. Как указывает историк, «В 1926-1927 гг. производство хлеба упало на 300 млн. пудов… В начале 1928 г. очередная неудача хлебозаготовок поставила страну на грань голодных бунтов и окончательно убедила Сталина в том, что модель НЭПа, оправдавшая себя в короткий период 1924-1925 гг., не в состоянии дать неповоротливой индустриально-бюрократической машине достаточно средств, чтобы построить мощную индустрию» ([152] с.160). Уже к осени 1927 г. в городах с прилавков магазинов исчезли молочные продукты, начались перебои с хлебом, за которым выстраивались длинные очереди. С этого момента опять начались принудительные меры в отношении крестьян, практиковавшиеся большевиками во время Гражданской войны. В 1928 г. для выполнения плана хлебозаготовок, чтобы не оставить города совсем без продовольствия, Политбюро коммунистической партии выпускает «чрезвычайные директивы», которые санкционируют конфискацию хлебных излишков у зажиточных крестьян. Ну, а начиная с 1930 г. начинается массовая коллективизация – крестьян насильно загоняют в колхозы, тех, кто сопротивляется, «раскулачивают» и высылают в Сибирь или на Север. С этого начинаются печально знаменитые массовые репрессии 1930-х годов. Одновременно с этим началась крупномасштабная индустриализация страны. Ее пытались начать и ранее – первые промышленные стройки появились уже в 1923-1925 гг. при реализации плана ГОЭЛРО и других проектов. Но настоящее крупное строительство началось лишь с конца 1920-х годов. Курс на ускоренную индустриализацию официально был провозглашен XV съездом ВКП (б) в декабре 1927 г., и по-настоящему крупный прорыв в создании современной промышленности произошел во время первой советской пятилетки (1929-1934 гг.). Однако обратной стороной ускоренной индустриализации стало широкое использование принудительного труда – труда крестьян в колхозах и совхозах, получавших мизерную зарплату, труда заключенных в лагерях и в «шарашках» (закрытых конструкторских бюро) и т.д. Несмотря на индустриализацию, материальный уровень жизни основной массы населения в СССР до Великой Отечественной войны продолжал оставаться очень низким, вряд ли выше, чем до Революции – ведь строили в основном тяжелую промышленность, а отрасли потребительского сектора почти не развивались. 21.2. Была ли альтернатива строительству социализма в СССР? В связи с вышеизложенным возникает вопрос – был ли этот путь развития страны, принятый Сталиным и коммунистической партией, разумным и необходимым? Оправдывала ли поставленная (и достигнутая) цель индустриализации страны те страшные лишения и человеческие жертвы, о которых далее будет сказано подробнее? Был ли этот путь единственно возможным? Начнем с последнего вопроса. Для того чтобы ответить на этот и другие поставленные непростые вопросы, давайте сначала кратко рассмотрим, какие существуют типы социально-экономических систем. Разумеется, не те, которые придумал Маркс, и которые ничего общего не имеют с реальной историей, а те, которые мы действительно видим в мировой истории последних тысячелетий . Они были достаточно подробно описаны во второй книге трилогии, поэтому ограничусь краткими выводами. Хотя в каждой стране и в каждую историческую эпоху существует своя социально-экономическая система, но все они могут быть подразделены на четыре основных типа (см. схему I). Две из них основаны на рыночной экономике (капитализме): глобальный олигархический капитализм и национальная демократия (или национальный демократический капитализм). Основным отличием второй системы от первой является то, что в экономике основную роль играет средний и малый бизнес при отсутствии частнокапиталистических монополий; сформирован национальный (или региональный) рынок, защищенный от мирового рынка и глобализации посредством таможенных пошлин. Две другие системы – нерыночные. В отличие от двух указанных выше, обе они связаны с ограничением товарно-денежных отношений и с преобладанием не торговли, а распределения произведенных товаров. Это социализм и режим восточной деспотии. При социализме доминируют государственная и общественная собственность на средства производства, которыми управляет бюрократическая верхушка. В режимах восточной деспотии основными производственными активами владеет олигархия (частные монополисты), но ее рыночная свобода сильно ограничена со стороны государства, которое, как правило, возглавляет монарх или диктатор. Во второй книге трилогии было показано на целом ряде исторических примеров, что наибольший экономический и технический прогресс общества, равно как и наибольшая социальная гармония, достигались в условиях режима национальной демократии. Данный режим существовал, например, в Англии после Славной революции 1688 г. вплоть до начала XIX века и выразился в беспрецедентном в истории технологическом и экономическом рывке Англии, который обычно называют «английской промышленной революцией». Он существовал также в США в эпоху «американского экономического чуда» (1865 г. – начало XX в.), затем там же в эпоху «научно-технической революции» (1938-1967 гг.) и в Западной Европе в эпоху «послевоенного экономического чуда» (1946-1967 гг.), и во всех этих случаях привел к беспрецедентному экономическому росту, исчезновению безработицы и социальному миру. Социализм и режим восточной деспотии могут обеспечить социальную стабильность общества, но часто приводят к застою в экономике, науке и технике. Оба эти режима могут обеспечивать и определенный рывок в экономическом развитии, но лишь посредством использования принудительного труда. Это вытекает из самой сути этих нерыночных режимов – если в рыночных системах главным стимулом является «пряник», то в нерыночных системах – «кнут». А других способов заставить массы людей интенсивно работать, кроме «кнута» и «пряника», человечество еще не придумало . Примерами системы социализма в истории является Византия в VII-VIII вв., а также СССР, Китай, страны Восточной Европы, Индокитая и Куба в XX веке. Примерами режимов восточной деспотии могут служить ряд стран Востока (Египет, Персия, Индия, Китай) в античности, в средние века и в новой истории, «старый режим» во Франции (XVII- XVIII вв.) и гитлеровский «третий рейх» в 1933-1945 гг. Глобальный олигархический капитализм – наиболее распространенная социально-экономическая система, встречавшаяся в истории. Эта система преобладала в эпоху расцвета древнеегипетского Нового царства и крито-минойской цивилизации (II тысячелетие до н.э.); в эпоху расцвета Вавилона и Ассирии (на рубеже II и I тысячелетий до н.э.); в Средиземноморье в эпоху античности (V в. до н.э. – VI в. н.э.); в эпоху расцвета Киевской Руси и Византии в X-XI вв.; в отдельные периоды развития Западной Европы - в XIII в., XVI-XVII вв.; а также в масштабе всей планеты в XIX в. – начале XX в. и начиная с последней трети XX в. В ее основе всегда лежала глобализация; а необходимым ее условием была свободная внешняя торговля, которая, по определению И.Валлерстайна, служила «максимизации краткосрочной прибыли классом торговцев и финансистов» ([211] p.213), то есть классом олигархии. Эта система вначале, как правило, приводила к товарному изобилию и кажущемуся процветанию общества. Но побочным эффектом всегда становился разгул товарных и финансовых спекуляций, за счет которых обогащалась и приобретала все бoльшую силу олигархия, захватывая власть над обществом. Все эти явления вызывали рост коррупции в обществе, падение нравов, обнищание населения и прочие явления, приводившие к кризису коррупции. Таким образом, глобальный капитализм (или глобальная рыночная экономика, что одно и то же) всегда неизбежно приводил к кризису, и в ряде случаев имел следствием полное разрушение обществ и государств, участвовавших в этой социально-экономической системе. Описываемая в настоящей главе эпоха (1920-е – 1930-е годы) была как раз эпохой краха этой системы. Начавшаяся в 1929 г. Великая депрессия положила ей конец, вызвав страшную безработицу, свертывание международной торговли (глобализации) и заставив все ведущие страны мира думать о том, как жить дальше. Все страны сделали разный выбор. Лишь Америка смогла, благодаря президенту Рузвельту и еще не совсем забытым традициям XIX века, построить к 1938 году режим национальной демократии, или что-то близкое к нему. В Германии при Гитлере был построен режим восточной деспотии, нечто похожее было построено в Италии при Муссолини и во Франции при фашистском диктаторе Петэне. И лишь в Советском Союзе была построена социалистическая система. Был ли этот выбор Сталина и коммунистической партии оптимален? Смотря с чем сравнивать. Конечно, то, что построил Сталин, было лучше, чем то, что построили Гитлер и Муссолини, но, наверное, хуже того, что построил Рузвельт. Вместе с тем, даже если представить, что у Сталина появились бы умные советники-экономисты (какие были у Рузвельта), и если бы он по их совету начал бы строить режим национальной демократии, то еще не факт, что это было бы оптимальное решение для России. Во-первых, могли быть допущены ошибки, из-за которых идея построения этой довольно сложной социально-экономической модели была бы дискредитирована. Во-вторых, могли возникнуть серьезные объективные трудности. Одна из них состояла в неграмотности большинства населения страны и в отсутствии у него опыта существования в условиях рыночной экономики. Вторая трудность была связана с возникшим «железным занавесом» между СССР и Западом (который на самом деле появился намного раньше, чем сам этот термин). И дело было не только в том, что коммунистическая партия стремилась ограничить контакты советских людей с западным миром, чтобы оградить их от «пагубного влияния капитализма». Подозрительное отношение существовало и на Западе к СССР. Например, в США до тех пор пока Рузвельт в 1933 г. не установил дипломатические отношения с Советским Союзом, на всех американских атласах на месте России было нарисовано большое белое пятно, что-то вроде Антарктиды. В западном мире существовало крайнее недоверие к стране, где власть захватили низы, выгнавшие или уничтожившие свою образованную элиту и к тому же отказавшиеся признавать царские долги западным кредиторам. А ведь основная ставка в режиме национальной демократии делается на частное предпринимательство – на широкое развитие среднего и малого бизнеса (пусть даже параллельно развитию крупных государственных предприятий), осуществляемое в первую очередь посредством привлечения из-за рубежа частных предпринимателей, денег и технологий. Я уже не говорю о третьей трудности – психологическо-идеологического характера. Если значительная часть членов коммунистической партии даже НЭП восприняла как предательство со стороны партийной верхушки, то как бы оно отнеслось к предложению приватизировать часть предприятий и начать строить промышленный капитализм – тот самый, за низвержение которого, как они полагали, они воевали в Гражданскую войну. Поэтому даже при самом оптимистическом сценарии, который можно теоретически себе представить, у СССР не было ни малейшего шанса быстро и без осложнений провести индустриализацию в рамках рыночной экономики (капитализма). В Англии после Славной революции 1688 г., когда был введен режим национальной демократии, для промышленного рывка понадобилось 100 лет. В более поздних примерах в США и Западной Европе этот рывок осуществлялся за несколько десятилетий, но там общество было намного более «продвинутое», чем в России после только что произошедшей «революции рабов». А быстрый промышленный рывок был для страны не просто необходим – это было вопросом жизни и смерти. И это было связано с неизбежностью новой большой войны с Западом – прежде всего, с Германией. Ведь не успела закончится Первая мировая война, в которой Германия не только ничего не добилась, но и потеряла многое из того, что имела, как она начала строить новые завоевательные планы. И если ранее эти планы включали две основные идеи – отобрать колонии у Англии и Франции и отобрать у России часть ее территории, то теперь явное предпочтение отдавалось второй идее. Гитлер в своей программной книге «Майн кампф», написанной в 1920-е годы, не скрывал, что его главной целью является превращение Советского Союза в германскую колонию – резервуар сырья и продовольствия. Что касается славян и других народов СССР и Восточной Европы, то они рассматривались официальной идеологией фашистской Германии как низшая раса, не имеющая право на самостоятельное существование. В соответствии с планом «Ост», подготовленном Германией в начале Второй мировой войны, около 3/4 населения Польши, Белоруссии и Западной Украины подлежала уничтожению или переселению в Сибирь, остальную же часть планировалось превратить в рабов, которые будут обслуживать немецких колонистов, переселенных на эти территории ([87] с.268). Подобная же участь в последующем ожидала и русских, и другие народы Советского Союза. И частично в ходе Второй мировой войны эти планы осуществились – всего с Востока, не считая миллионов военнопленных и узников «лагерей смерти», только на работу в Германию за годы войны было угнано более 7 миллиона «рабов»; в СССР немцами было уничтожено 13-14 миллионов мирных жителей, в Польше – 5-6 миллионов. Но все эти идеи появились намного раньше. Немецкие историки и социологи уже в середине 1920-х годов, как о само собой разумеющемся, писали о неполноценности славян и созданных ими государств, уже тогда фашисты превратились в одну из ведущих политических сил в стране, а карты будущей великой Германии, простирающейся чуть ли не до Урала, появились намного раньше – еще с конца XIX в. Причины этого феномена уже упоминались (подробнее см.: [65] глава XVI). Германия на рубеже XIX – XX вв. совершила резкий рывок в своем промышленном развитии (т.н. «немецкое экономическое чудо»), плодами которого воспользовалась вновь народившаяся олигархия, захватившая контроль над немецкой промышленностью. Поскольку последняя в своем развитии обогнала все другие европейские страны, а это давало большие преимущества в военной области, то у немецкой правящей верхушки возникло «головокружение от успехов» и стремление к мировому лидерству. Если в XIX веке мечту о захвате власти над миром лелеяла британская правящая верхушка (в союзе с французской), то в первой половине XX в. на роль мировой олигархии претендовала уже правящая верхушка Германии. Почему эта роль вылилась в возникновение столь грандиозных захватнических и человеконенавистнических планов в отношении восточных соседей Германии? Для этого нужно понять суть класса олигархии, которая не зависит от эпохи, национальности и конкретных личностей. Олигархия – это хищник с человеческим разумом. Она всегда основывает свои действия лишь на собственной выгоде, не считаясь с интересами подпавших под ее власть народов. В предыдущих разделах это было показано на примерах олигархических режимов и государств, существовавших в разные исторические эпохи на территории России, а во второй книге трилогии - на целом ряде примеров мировой истории. Олигархия, рвущаяся к мировому господству, в потенциале рассматривает все страны мира в качестве своих «дойных коров», от которых она должна получить свою часть прибылей. Но делать это можно разными способами. Один из любимых способов – это глобализация, система свободной торговли, позволяющая грабить и порабощать народы мира экономическими методами - посредством международной спекуляции, вывоза ценного сырья и уничтожения национальной промышленности, которая в результате свободной торговли концентрируется только в отдельных наиболее развитых странах под контролем мировой олигархии. Результатом системы свободной торговли всегда в истории было обнищание населения и возникновение огромной армии безработных, с последующей деградацией и вымиранием стран и регионов. Причем, экономически более слабые страны или страны, находящиеся в менее благоприятных условиях, всегда подвержены более быстрой деградации и вымиранию, как мы это видели на примере кризиса в Московской Руси в начале XVII века, возникшего в условиях глобализации. Но есть страны, которые не желают вымирать и деградировать и препятствуют распространению свободной торговли и другим экономическим методам господства мировой олигархии. И вот к таким странам мировая олигархия применяет иной подход - тот же, который применила в XIX веке Британия по отношению к Индии, Китаю и еще целому ряду стран, превращенных в колонии, и который применили США посредством интервенций во Вьетнаме, в Афганистане, Ираке и т.д. – их завоевание. В этом случае можно грабить и эксплуатировать порабощенные страны уже не только экономическими, но и силовыми методами, навязывая этим странам силой колониальную модель развития. Например, как указывает политолог Т.Грачева, Афганистан с момента американской оккупации в 2001 г. в течение всего лишь нескольких лет был превращен в крупнейшего мирового производителя наркотиков: по данным ООН, производство наркотиков с 2001 по 2006 гг. там выросло на 3200%, а в структуре ВВП Афганистана оно достигло 52% ([28] с.22). В результате там возникла «наркоэкономика» - одна из разновидностей колониальной экономики. Эффективность применения подобных силовых методов (военной интервенции) зависит от двух факторов: во-первых, от способности будущей колонии оказать сопротивление агрессору и во-вторых, от степени «обработки» общественного мнения среди населения метрополии. Например, в 1917-1920 гг. общественное мнение на Западе было настроено резко отрицательно по отношению к возможной интервенции стран Антанты в России. Это явилось одной из причин того, почему Антанта так и не решилась на открытую военную интервенцию против России, а прибегла к ведению необъявленной войны: при помощи чехословацкого корпуса, диверсионных акций, поддержки белых армий, националистических движений, интервенции Польши в 1920 г. и т.д. Той же причиной – резко отрицательным общественным мнением на Западе – во многом объясняется неудача американской интервенции во Вьетнаме в 1960-е годы. Совсем иную картину мы видим во время американских интервенций в Афганистане и Ираке в 2000-е годы. Американскому общественному мнению так сильно «промыли мозги» посредством насаждения мифа об исламской террористической угрозе, что даже когда выяснились истинные мотивы американского вторжения в эти страны в 2001-2003 гг., никакого массового общественного протеста этой политике (подобного тому, что было во время войны во Вьетнаме) мы не видим. Поэтому США и далее могут спокойно держать и даже наращивать свои воинские контингенты в Ираке и Афганистане. Что касается Германии накануне Второй мировой войны, то общественное мнение там к тому времени было настолько сломлено и одурманено фашистской идеологией, что руководство фашистской Германии могло без всякой оглядки на него прибегать к самым варварским способам колонизации стран, намеченных стать очередной жертвой мирового хищника. Логикой хищника с человеческим разумом и с оглядкой на общественное мнение объясняется все поведение германской правящей верхушки в период с 1890 по 1945 гг. К примеру, было бы совершенно бессмысленно насаждать среди немцев идею завоевания и колонизации Франции, Англии или Италии. Немецкое общество никогда бы не приняло этой идеи. Во-первых, немцы имели с жителями этих стран много общих исторических корней, а также культурную и религиозную общность. Во-вторых, в этих странах уже тогда плотность населения составляла порядка 100-150 чел/кв. км; идея завоевания и колонизации таких густонаселенных стран для любого немца показалась бы дикой. А вот с русскими, украинцами, белорусами и поляками (тем более – с евреями Российской империи) у немцев было не так много общего в области культуры и религии, как с западноевропейцами. Да и плотность населения в России в первой половине XX в. составляла порядка 6-8 чел/кв. км – значит, часть земли не используется, и ее можно отобрать. Поэтому уже с конца XIX в. германская правящая верхушка начала «промывать мозги» своему населению, убеждая его в неполноценности славян и евреев, в их неспособности к самостоятельному развитию и в необходимости колонизации Германией ее восточных соседей. И эта «промывка мозгов» за несколько десятилетий достигла таких успехов, особенно в условиях углубляющегося экономического и социального кризиса, что это в немалой степени способствовало росту популярности Гитлера и его приходу к власти. Если рядом с вами – хищник, который собирается вас съесть, то единственный способ защиты – стать сильнее этого хищника или, по крайней мере, быть в состоянии дать ему адекватный отпор. В понятиях первой половины XX века это означало необходимость иметь сильную промышленность, способную производить, и в большом объеме, современное вооружение. У России начала XX в. не было такой промышленности, и ко второй половине 1920-х годов это ее отставание от стран Запада, включая Германию, не уменьшилось, а даже увеличилось. Соответственно, Красная армия конца 1920-х годов на фоне западноевропейских армий выглядела очень бледно – приблизительно так, как в XIX в. выглядели туземные армии Индии и Китая, пытавшиеся оказывать сопротивление вторгшейся на их территорию британской армии, или так, как в 2003 году выглядела иракская армия в сравнении с вторгшейся в Ирак армией США. Как пишет С.Кара-Мурза, «в 1928 г. в Красной армии было 92 танка и 300 тракторов-тягачей; боевых самолетов почти не было. Для сравнения: ВВС Франции имели в тот момент 6 тыс. самолетов» ([51] с.405). Поэтому в военном столкновении с Германией или, тем более, с коалицией западноевропейских держав, у Советского Союза образца 1920-х годов не было ни малейшего шанса на победу. Это стало ясно уже во время Первой мировой войны. Как уже говорилось, Германия во время войны держала на Восточном фронте примерно 1/3 своей армии, а 2/3 – на Западном фронте. Тем не менее, еще до 1917 года германский фронт продвинулся на несколько сотен километров вглубь России – несмотря на численное превосходство русской армии. Что было бы с Россией, если бы немцы имели возможность перебросить на Восточный фронт всю свою армию и военную технику с Западного фронта? Нет никакого сомнения, что русская армия была бы очень быстро смята и уничтожена. Но 2/3 сил немецкой армии было сковано силами Франции и Англии, к которым вскоре присоединились Италия и США. Объединенная военная и экономическая мощь этих стран значительно превосходила мощь Германии и Австрии, что и предопределило победу первых и поражение вторых. Как писал в 1920-е годы Н.Рожков, «Немцы [в Первой мировой войне] были побеждены французской стратегией, английской промышленной техникой и американскими танками» ([107] 12, с.228). В будущем столкновении с Германией Советскому Союзу не приходилось всерьез рассчитывать ни на первое, ни на второе, ни на третье. А приходилось рассчитывать лишь на свою собственную военную технику, стратегию и танки. Но для этого было необходимо в кратчайшие сроки создать мощную промышленную базу. Сталин и его единомышленники в советском руководстве все вышеизложенное прекрасно понимали уже в середине 1920-х годов. Так, на XIV съезде коммунистической партии в декабре 1925 г. Сталин, споря с Зиновьевым, доказывал необходимость приоритетного развития тяжелой промышленности в целях создания современных вооружений для отражения смертельной опасности, исходящей со стороны Запада. Если мы этого не сделаем, говорил Сталин, «народ наш частично физически истребят, частично превратят в рабов» ([40] с.179). И его точка зрения была поддержана подавляющим большинством делегатов съезда. В 1929 г. (начало первой пятилетки) в СССР был выпущен массовый плакат, посвященный индустриализации, на котором были изображены два поезда – один черный, с фашистской свастикой, его пытается догнать красный поезд с красной звездой. На плакате приведено следующее высказывание (возможно, цитата из одной из речей Сталина): «Либо погибнуть, либо догнать передовые страны и перегнать также экономически. Либо погибнуть, либо на всех парах устремиться вперед. Так поставлен вопрос историей…». Как видим, с самого начала индустриализации вопрос был поставлен ребром и с прямым указанием на военную угрозу со стороны Германии, где к власти в то время рвались фашисты. В дальнейшем Сталин постоянно приводил тот же самый аргумент в обоснование необходимости поддерживать высокие темпы индустриализации, даже ценой неимоверных усилий. Например, в июне 1930 г. в речи на XVI съезде ВКП(б) Сталин опять говорил о врагах СССР на Западе и произнес фразу, которую впоследствии в нашей стране повторяли сотни раз: «Ни одной пяди чужой земли не хотим. Но и своей земли, ни одного вершка своей земли не отдадим никому» ([152] с.364). А в своей речи в феврале 1931 г. на I Всесоюзной конференции работников социалистической промышленности Сталин говорил следующее: «Иногда спрашивают – нельзя ли несколько замедлить темпы, придержать движение. Нет, нельзя, товарищи! Нельзя снижать темпы! Наоборот, по мере сил и возможностей их надо увеличивать… Задержать темпы – это значит отстать. А отсталых бьют. Но мы не хотим оказаться битыми. Нет, не хотим! История старой России состояла, между прочим, в том, что ее непрерывно били… Били все – за отсталость. За отсталость военную, за отсталость культурную, за отсталость государственную, за отсталость промышленную, за отсталость сельскохозяйственную. Били потому, что это было доходно и сходило безнаказанно… Мы отстали от передовых стран на 50-100 лет. Мы должны пробежать это расстояние в десять лет. Либо мы сделаем это, либо нас сомнут» ([7] с.326-327). Здесь Сталин пошел даже на искажение исторической правды. Ведь история свидетельствует об обратном: Россия чаще била своих врагов, и намного реже бывала бита сама. Но судя по всему, Сталин пошел на это именно для того, чтобы подчеркнуть свою главную мысль – промышленная и особенно военная отсталость России неизбежно приведут к тому, что ее сомнут и уничтожат. Ну, а уж после прихода Гитлера к власти в Германии в 1933 г., того самого Гитлера, который еще ранее в качестве своей главной цели провозгласил превращение СССР в немецкую колонию, у любых скептиков должны были развеяться последние иллюзии относительно того будущего, которое ждало нашу страну. Даже несмотря на подписание мирного договора с Германией в 1939 г. и внешне вполне нормальные отношения с фашистским руководством у Сталина не было никаких иллюзий ни относительно его намерений в отношении СССР, ни относительно неизбежности будущей войны. Когда на торжественном приеме в Кремле 5 мая 1941 г. один генерал произнес тост за мир (с Германией) и за сталинскую политику мира, то Сталин в ответ сказал: «Этот генерал ничего не понял… Германия хочет уничтожить наше социалистическое государство, завоеванное трудящимися под руководством Коммунистической партии Ленина. Германия хочет уничтожить нашу великую Родину… истребить миллионы советских людей, а оставшихся в живых превратить в рабов. Спасти нашу Родину может только война с фашистской Германией и победа в этой войне…» ([6] с.119). Как видим, Сталин и советское руководство, уже начиная первую пятилетку, имели совершенно ясное представление о том, что речь идет о выживании страны и ее народа. Они прекрасно понимали, что, если СССР не построит в кратчайшие сроки тяжелую промышленность, способную массово производить современную военную технику, то у него не будет ни малейшего шанса выжить в грядущем противостоянии с Германией или с несколькими странами Запада, чего также нельзя было исключать. Не было у них иллюзий и относительно намерений Англии и Франции. Опыт Гражданской войны не прошел даром. Такое вряд ли можно забыть – слишком очевидной была та враждебная разрушительная и диверсионная деятельность, которую развернули англичане и французы на территории России (см. главу XIX). Сталин и коммунистическая партия были убеждены в том, что Запад хочет уничтожить нашу страну, наш народ, и убеждали в этом все население. И несмотря на коммунистическую фразеологию, в которую часто была облечена эта мысль, по сути они в дальнейшем оказались правы. Англия и Франция способствовали укреплению Гитлера и дали ему «зеленый свет» на оккупацию стран на Востоке Европы (Австрии, Чехословакии, Польши), подталкивая его к нанесению следующего удара по Советскому Союзу. По тем же причинам они отказывались от заключения военного союза с СССР против Германии накануне Второй мировой войны (см. ниже). Итак, основные мотивы коммунистической партии, побудившие ее принять стратегию ускоренной индустриализации, совершенно ясны. Признаться, мне непонятно другое. Мне непонятно, почему эти совершенно очевидные аргументы, которые были ясны Сталину и советскому руководству и которые ясны даже многим западным историкам , почему они не ясны современным российским историкам? Даже те из них, которые во всем защищают политику Сталина (например, Р.Баландин), или те, кто старается объективно в ней разобраться (например, А.Шубин), упоминают о ее роли в повышении обороноспособности страны как-то вскользь, в числе прочего, не придавая этому вопросу приоритетного значения. Например, А.Шубин говорит о существовавшей возможности отказа от быстрой индустриализации и принятия «латиноамериканского», «индустриально-аграрного» пути развития СССР в 1930-е годы – пути умеренного развития промышленности, «способной обеспечить лишь некоторые нужды страны» ([152] с.177). Это как понимать? Что, Гитлер стал бы добрее, если бы увидел, что Советский Союз превратился в миролюбивую Аргентину и умеет производить лишь аппараты для дойки коров? А почему же он не стал добрее по отношению к капиталистической «индустриально-аграрной» Польше, где к тому же правил его «коллега» - полуфашистский диктатор Пилсудский? Почему он за 5 лет уничтожил 6 миллионов жителей Польши? Но, - пишет далее историк, - «для коммунистической партии эти варианты не подходили» ([152] с.177). А для кого они подходили? Для населения Советского Союза? Интересно, где был бы сегодня сам Шубин (и прочие историки, рассуждающие таким образом), если бы эти варианты устроили коммунистическую партию, и к 1941 году наша страна не производила бы весь набор современной военной техники, а производила бы лишь доильные аппараты? Я уже не говорю о многочисленных яростных критиках Сталина, которые усердно поливают грязью его политику индустриализации и строительства социализма, даже не задумываясь об этом вопросе. Не понимаю, зачем нужно историкам приводить десятки аргументов за и против ускоренной индустриализации (со всеми ее неизбежными последствиями – принудительным трудом, репрессиями, голодом), начатой в конце 1920-х годов. Зачем нужны все эти аргументы за и против, когда есть один аргумент, перечеркивающий все прочие аргументы – быстрая индустриализация и строительство социализма были нужны России для того, чтобы выжить, это был ее единственный шанс на продолжение своего существования. Неужели не ясно, что когда речь идет о жизни и смерти, то все остальные аргументы не имеют никакого значения? Может быть, историков смущает коммунистическая идеология и фразеология, которыми чаще всего пользовались Сталин и советское руководство в объяснении мотивов быстрой индустриализации: например, тезис о том, что «мировая буржуазия» и прочие «враги социализма» жаждут уничтожить «государство трудящихся» и «советскую власть»? Но, во-первых, не все в коммунистических идеях было ложью, были некоторые верные идеи. Ни одна идеология не может быть построена на абсолютной лжи, хотя бы что-то в ней должно быть правдой, иначе в нее никто не поверит. Другое дело, что даже по сути верные постулаты преподносились косноязычными марксистскими терминами, искажавшими их смысл. Нашей стране действительно угрожала смертельная опасность, но только не от «мировой буржуазии», основную массу которой составляли ни о чем таком не подозревавшие мелкие предприниматели и лавочники, а от мировой олигархии – группировки могущественных магнатов и политиков в ведущих странах Запада. В частности, магнаты (британские, американские, немецкие) в 1920-1930-е гг. финансировали Гитлера и создавали его военную машину (см. следующую главу), а политики (немецкие, английские, французские) сначала расчищали ему дорогу к власти, а потом содействовали его захватам стран на Востоке Европы и подталкивали его к нападению на СССР. Мировая олигархия действительно хотела уничтожить, но только не «советскую власть», как нередко утверждала коммунистическая пропаганда, а сначала, еще до победы советской власти, Россию и русское государство в 1917-1920 гг., затем в течение 1922-1991 гг. хотела уничтожить Советский Союз, а после его распада в 1991 г. с не меньшим упорством пытается уничтожить современную Россию, в которой уже нет ни большевиков, ни советской власти. Однако приведенные выше высказывания Сталина показывают, что он прекрасно понимал суть вопроса: что речь идет о борьбе не ради сохранения советской власти, а ради сохранения самой России, ее населения и ее территории. Другой причиной такого поведения историков может быть то, что они «стесняются» говорить на эту тему слишком резко и открыто. Тем более, что, глядя на современную миролюбивую и дружественную нам Германию, плохо укладывается в голове, как она могла стремиться к уничтожению населения СССР. Но история для того и существует, чтобы ее изучать и делать выводы применительно к той исторической эпохе, о которой идет речь. Не надо стесняться говорить правду, какой бы страшной она ни была. Это важно в данном случае как для России, так и для современной Германии. Интересный в этой связи факт приводит С.Кара-Мурза (выделено автором): «в середине 90-х годов прошел ряд российско-германских конференций историков, посвященных предвоенным годам. И германские историки почти все подчеркивали, что советскую историю 30-х и последующих (!) годов нельзя понять, если не учесть, что война изначально готовилась в Германии как война на уничтожение, на истребление советских славян. Германские историки говорят, а у нас об этом никто – ни слова» ([51] с.433). Важность этого вопроса для современной России не определяется лишь тем, как нам сегодня оценивать роль Сталина в истории страны. Важнее те выводы, которые Россия должна сделать относительно своего настоящего и будущего. В частности, можно предвидеть, что если нынешнее руководство страны будет и далее продолжать ту политику, которую оно до сих пор проводило – политику отказа от разработки стратегии развития России на будущее, ее подмену какими-то случайными призывами и лозунгами (подробнее см. заключительные главы), политику «проедания» той промышленной и ресурсной базы, которая была создана в советский период, то в недалеком будущем мы опять можем столкнуться с ситуацией, близкой к той, какая была накануне сталинской индустриализации. Можно даже примерно поставить временные ориентиры – если Россия не разработает стратегию воссоздания многоотраслевой самодостаточной гражданской и военной промышленности и не начнет ее реализовывать до 2020 года, то в этом случае она опять может столкнуться с необходимостью индустриального рывка для обеспечения своего выживания перед лицом стоящих внешних угроз. И тогда опять придется строить социалистическую модель, ликвидировать частную собственность и направлять население на принудительные работы: кого - «на лесоповал», а кого – в «шарашки» для создания новой военной техники. И опускать «железный занавес» - чтобы воспрепятствовать массовому бегству из страны тех, кто не желает работать на будущее, а хочет хорошо жить уже сегодня. Если страна так и не научится интенсивно работать, используя метод «пряника» (рыночную экономику), то опять придется использовать метод «кнута», который применил Сталин. Единственное, чего можно будет в таком случае избежать – это насаждения коммунистической идеологии и марксистского косноязычия. Надо будет просто честно объяснить народу, для чего предприняты все эти чрезвычайные меры, а не рассказывать ему сказку про коммунизм. Полагаю, что, с учетом вышеизложенного, весь взгляд на события 1930-х годов в СССР нуждается в кардинальном переосмыслении. Строительство социализма и ускоренная индустриализация были необходимы потому, что для Советского Союза и населявших его народов решался вопрос жизни и смерти. И это оправдывает если не всё, то значительную часть того, что делали Сталин и партийное и советское руководство в 1930-е годы. Конечно, поборники идей абсолютного гуманизма могут с этим не согласиться – по их мнению, правитель не имеет права обрекать на гибель небольшое меньшинство населения ради спасения всех остальных, тот, кто это делает, на их взгляд, является преступником. Тем не менее, многие правители это делали, и благодарные народы до сих пор их восхваляют как своих спасителей. Кроме того, те правители, которые вели бесконечные кровопролитные войны против других государств: например, Людовик XIV, Петр I и Наполеон, - тоже обрекали на гибель миллионы людей, включая значительную часть своей собственной армии и своего народа. Более того, эти три правителя вели свои войны в неблаговидных целях – в целях захвата чужих территорий, и их правление закончилось сокращением населения их собственной страны и погружением ее в деспотизм, хаос и анархию. Но почему-то «историки-гуманисты» не обращают ни малейшего внимания на миллионы людей, загубленных этой троицей, и никого из них не считают преступниками, а считают великими государственными деятелями. А здесь мы имеем обратный пример – Сталин в целях спасения страны от неминуемой гибели репрессировал или обрек на преждевременную смерть небольшой процент населения (намного меньший, чем любой из этой троицы). В итоге он не только спас страну от гибели, но превратил ее в величайшую державу мира, благосостояние народа и его численность за годы его правления неизмеримо выросли. А историки его называют величайшим злодеем и преступником. Налицо чудовищные двойные стандарты историков. В этой связи необходимо сказать еще об одной причине, по которой Советскому Союзу ради собственного выживания нужна была именно модель социализма, а не «латиноамериканского капитализма». Как уже говорилось, социализм всегда в истории возникал в условиях чрезвычайной внешней угрозы. Это было и в Византии в VII-VIII вв., и во всех других случаях, когда он не навязывался извне (как, например, в Восточной Европе), а возникал изнутри, по инициативе самого народа: в Китае, Вьетнаме, на Кубе. Причина состояла в том, что, лишь уничтожив частную собственность или сведя ее к минимуму, общество могло достичь небывалого единства, требуемого для отражения внешней угрозы. Воины, шедшие на фронт или граждане, работавшие не покладая рук на войну, не сомневались в том, что они отдают свою жизнь или свой труд действительно ради своей Родины, а не ради чьих-то частных интересов. Воюя на фронте, солдаты не думали о том, что их частный надел остался незасеянным, и не подсчитывали, какую прибыль они могли бы за это время получить от своего заброшенного частного бизнеса. Не было спекулянтов, наживавшихся на поставках в армию и оставлявших солдат без оружия и боеприпасов, а города – без продовольствия, которое было продано врагу. Не было продажных генералов и правительственных чиновников, предававших армию ради интересов «союзников» или в интересах врага. Не было частных заводов, которые отказывались производить новые виды оружия, потому что это было им невыгодно. Наконец, не было слухов о том, что царь и его окружение продают врагу военные секреты. Все это было в Первую мировую войну, и ничего этого не было во время Великой Отечественной войны. «Народ как бы переродился», - писал В.Вернадский, сравнивая эти две войны ([7] с.328). Наверное, многие из упомянутых злоупотреблений можно было бы свести к минимуму и в рамках капиталистической модели, в частности, в рамках модели национальной демократии, описанной выше. Но никогда никакая капиталистическая модель не смогла бы обеспечить такой массовый подвиг, который был совершен советскими людьми во время Великой Отечественной войны – массовый подвиг, который стал второй составляющей Великой победы. При капиталистической модели, которая основной упор делает на индивидуализм, такое просто невозможно – тому можно привести множество примеров. Только коллективистская социалистическая модель могла обеспечить такое единство общества и твердость духа, которые требовались для выживания нашей страны в войне 1941-1945 гг. Дело в том, что Советскому Союзу во время Великой Отечественной войны пришлось столкнуться не просто с Германией, а с объединенными силами всей континентальной Европы. А между тем, даже после 12 лет индустриализации советская промышленная мощь значительно уступала той, которая была в распоряжении фашистской Германии после того, как она захватила бoльшую часть Европы. Гитлер в 1941 г. контролировал территории с населением 300 миллионов человек против 190 миллионов у СССР и имел промышленные мощности, в 4 раза превосходящие те , что смог к тому времени построить Советский Союз. К тому же под его началом была первоклассная армия, воодушевленная верой в своего фюрера и его «великие идеи», которая перед этим за несколько недель разгромила объединенную армию Франции и Англии. В истории последних тысячелетий не было ничего подобного, что могло бы сравниться с этой войной. Все войны Чингисхана, Людовика XIV, Фридриха II и Наполеона вместе взятые не сравнятся ни по числу участников, ни по числу потерь, ни по любым другим параметрам с одной лишь Великой Отечественной войной. Ни в одной войне в истории агрессором не ставилась задача уничтожения большей части населения столь крупной страны как Советский Союз . Никогда в истории не было подобных потерь и подобных разрушений. За годы войны население СССР сократилось на 25 миллионов человек (на 15%), было разрушено 6 миллионов зданий (!), 1710 городов и поселков, более 70 тысяч сел и деревень, 25 миллионов человек остались без жилья ([6] с.261). Победа в такой войне стала возможной лишь благодаря сталинской ускоренной индустриализации и сталинской системе социализма. В этом и состоял основной их смысл и значение в истории России, и в этом же в основном состояла роль Сталина. 21.3. Этапы и методы индустриализации и коллективизации. Голод 1932-1933 гг. В последние десятилетия появились авторы, которые пытаются принизить значение сталинской индустриализации, в том числе как средства качественного повышения обороноспособности страны. Как пишет, например, Марк Солонин, считающий себя военным историком, «никакого “беспримерного чуда” в истории советской индустриализации 30-х годов нет. Такие же “чудеса” на нашей памяти произошли (и происходят сейчас) в Южной Корее, Тайване, Малайзии, Индонезии, Таиланде. С той только разницей, что так называемая “лапотная Россия” задолго до прихода большевиков к власти уже производила свои рельсы и свои паровозы, автомобили и самолеты, тяжелые крейсера и почти невесомые радиолампы» ([118] с.33). Подобные высказывания, рассчитанные на неграмотную в экономическом отношении публику и на эмоции, не имеют ничего общего с объективным историческим анализом. Выше уже приводились мнения специалистов, живших в 1920-е годы (в частности, известного русского экономиста Н.Рожкова и английского экономиста М.Миллер), согласно которым у России до Революции практически не было своего машиностроения и судостроения. 80-90% русских судов строилось за границей, а то, что строила сама Россия, ограничивалось в основном районом Каспия, куда импортные суда просто не могли попасть. Паровозами собственного производства Россия действительно в основном обеспечивала себя сама, но ими не повоюешь – бронепоезда оказались малоэффективным средством ведения войны, их легко было обездвижить, просто взорвав рельсы. Танков Россия не производила. Что касается автомобилей и самолетов, то если они и производились, то в мизерных количествах, по нескольку штук или десятков штук в год. В России и сегодня есть производства «отверточной сборки», которые выпускают по нескольку сотен импортных автомобилей в год, но это не имеет никакого отношения к их массовому серийному производству. В Первую мировую войну русская промышленность не могла обеспечить свою армию в необходимом количестве даже примитивными винтовками, стоявшими на вооружении русской армии с конца XIX в. – часть солдат так и воевала безоружными. Попытка наладить во время войны даже небольшой выпуск первой модели автомата оказалась безуспешной. А ведь для того, чтобы быть готовой к будущей войне, России было необходимо иметь массовое производство всех современных видов вооружений: танков, самолетов, пушек, автоматов и т.д. – способное в кратчайший срок, за 1-2 года, вооружить многомиллионную армию (ведь вооружение быстро устаревает). Для этого требовалось построить огромное количество заводов, подготовить множество инженеров, способных разработать новые виды техники, рабочих, способных ее произвести, а также командиров и солдат, способных воевать при помощи этой техники. Что касается тех стран, которые упомянуты М.Солониным, то в них как раз и была реализована та модель развития, при которой промышленность «способна обеспечить лишь некоторые нужды страны», о которой уже говорилось. Почти все эти страны сегодня не имеют собственного производства современных видов вооружений (самолетов, танков, вертолетов, зенитных комплексов и т.д.) и закупают их у России или у США – но, разумеется, в ограниченных размерах. И если бы любая из них сегодня подверглась агрессии со стороны крупных стран Запада (как показали, например, война Великобритании с Аргентиной в 1990-е годы или интервенция США в Ираке в 2003 г.), то ее армия была бы очень быстро уничтожена, и сама эта страна стала бы легкой добычей агрессора. Поэтому смысл упоминания этих стран в данном контексте - в контексте военной истории - мне совершенно непонятен. Смысл и значение советской индустриализации определяются именно подготовкой к отражению будущей агрессии со стороны Запада, и ни чем другим. Но в экономике не бывает чудес. Если страна бросает все силы на создание тяжелой и военной промышленности ради собственного выживания, то глупо и бессмысленно сравнивать ее с другими странами по объему и ассортименту производства одежды, продовольствия или изделий потребительского назначения. Материальный уровень жизни советских людей накануне Великой Отечественной войны не слишком сильно отличался от того, что было до Революции, а в среднем был даже, возможно, ниже. Большинство городских жителей в 1930-е годы жили в коммунальных квартирах без удобств или с минимальными удобствами. Среднемесячная зарплата рабочего в 1913 г. позволяла ему купить 333 кг хлеба, либо 21 кг масла, либо 53 кг мяса, либо 83 кг сахара, а в 1936 г. соответственно – 241, 13, 19, 56 кг [3] . Производство мяса на душу населения в 1940 г. составляло 15-20 кг в год против 29 кг в 1913 г. ([152] с.187) Вместе с тем, голода в стране во второй половине 1930-х гг. уже не было, как до Революции (или как в 1932-1933 гг.), беднейшая часть крестьянства уже не использовала лебеду как основной продукт питания, да и в потреблении мяса не было таких диких диспропорций, какие были до Революции. Именно трудом этих людей, живших скученно и во многом себе отказывавших, создавалась советская промышленность. За годы первой пятилетки (1928-1932 гг.) производство продукции тяжелой промышленности выросло в 2,8 раза, продукции машиностроения – в 4 раза. Вступили в строй Днепрогэс, Магнитогорский и Кузнецкий металлургические комбинаты, крупные угольные шахты в Донбассе и на Кузбассе, Сталинградский и Харьковский тракторные, Московский и Горьковский автомобильные заводы. В ходе второй пятилетки были построены Уральский и Краматорский заводы тяжелого машиностроения, Челябинский тракторный и Уральский вагоностроительный заводы, металлургические заводы «Азовсталь» и «Запорожсталь», авиационные заводы в Москве, Харькове, Куйбышеве. Всего с 1928 по 1941 г. было построено 9 тысяч (!) крупных промышленных предприятий ([51] с.383). Промышленное производство с 1928 г. по конец 1937 г. выросло в 4,5 раза, но производство в отраслях тяжелой промышленности выросло в намного большее число раз [3]. Разумеется, для такого масштабного строительства нужны были огромные инвестиции. Как пишет А.Шубин, «Если за время НЭПа капиталовложения составили 26,5 млрд. руб., то теперь [в первую пятилетку] планировалось 64,6 млрд., при этом вложения в промышленность повышались значительно быстрее – с 4,4 млрд. до 16,4 млрд. руб., 78% вложений в промышленность направлялось на производство средств производства, а не потребительской продукции. Это означало изъятие огромных средств из хозяйства...» ([152] с.181). Получить эти средства можно было лишь путем принудительных мер, прежде всего, по отношению к крестьянству, которое все еще составляло подавляющую часть населения страны. В этих целях в 1929 году государство узаконило практику принудительной продажи «излишков» крестьянской продукции. Количество «излишков» зерна, изъятого государством у крестьян, по данным историка, в 1929 г. составило 3,5 млн. тонн. Тем не менее, план заготовок не был выполнен – крестьяне не хотели отдавать хлеб по принудительным низким ценам ([152] с.182). Но хлеб был нужен не только для того, чтобы кормить городское население, часть его предназначалась для экспорта – с тем чтобы на вырученные деньги закупать за границей оборудование, требовавшееся для сооружения современных заводов. Эти трудности сказались и на выполнении первого пятилетнего плана. Как пишет А.Шубин, Сталин «вынужден был бросить “до лучших времен” часть строек, чтобы спасти важнейшие. Около 40% капиталовложений в 1930 г. пришлось заморозить в незавершенном строительстве… Перед Сталиным встала простая альтернатива: либо провал… либо продвижение ускоренными темпами через критическую экономическую полосу, форсирование экспорта и, следовательно, наступления на крестьян… для этого следовало резко увеличить поставки хлеба государству» ([152] с.185-186). В этих условиях и возник план всеобщей коллективизации. Основной ее смысл состоял не в том, что широко объявлялось, не в «искоренении мелкобуржуазного капитализма в деревне» и не в «переходе к передовому социалистическому земледелию». Как пишет историк, «В секретных письмах и директивах Сталин предлагал снимать с должности и предавать суду председателей колхозов, продающих хлеб на сторону. В этом и заключалась необходимость коллективизации для осуществления напряженных планов индустриализации – создать послушную систему управления каждым крестьянином, получить возможность брать весь хлеб, оставляя крестьянину лишь минимум» ([152] с.183). Разумеется, подавляющее число крестьян не хотели идти в колхозы. В сводках ОГПУ в 1929 г. приводились типичные высказывания крестьян: «Колхозами нас погонят опять в барщину и будут над нами ходить с кнутом, а мы работай, спину гни». «Дайте нам жить свободно, коллектив – это есть старая екатериновщина. В коллективе человек превращается в скот» [3]. Сопротивление коллективизации было огромным. В одном лишь 1930-м году произошло более 1300 волнений, в которых приняло участие более 2,5 млн. человек. Некоторые историки даже полагают, что это было чем-то вроде новой гражданской войны, спровоцированной действиями советского руководства ([152] с.188). Сопротивление было сломлено, в первую очередь, посредством «раскулачивания» - переселения «кулацких» семей на Восток и Север страны. Как указывает А.Шубин, основная цель раскулачивания как раз и состояла в том, чтобы не допустить перерастания начавшихся волнений в гражданскую войну: «Смысл раскулачивания как раз и состоял в массовом уничтожении крестьянского актива, всех, кто имел опыт и волевые качества для организации партизанского движения. Сталин бил на опережение, создав условия для того, чтобы деревенские маргиналы и коммунисты вырезали или выгоняли из деревни крестьянскую “верхушку”» ([152] с.188-189). Оценки числа раскулаченных фигурируют самые разные – вплоть до 9 миллионов кулаков и членов их семей [3]. Но откуда они взяты, непонятно. Дело в том, что всем «раскулаченным» велся учет, и из него следует, что реальная цифра составляет порядка 1,5-2 миллионов человек. Как пишет С.Кара-Мурза, «на спецпоселения прибыло 388 тыс. семей (1,8 млн. человек). Это – максимальные из достоверных данных, проверенных через перекрестный анализ независимых учетных документов. Официальные цифры – 366,5 тыс. семей или 1,68 млн. человек. Масса направленных на спецпоселения составляла около 1,5% крестьянских семей или около половины тех, кого относили к категории кулаков… Около 250 тыс. семей кулаков успели “самораскулачиться” - продать или раздать родным имущество и уехать в город» ([51] с.398). Основную массу крестьян удалось «загнать» в колхозы в течение 1929-1931 гг. Так, уже в сентябре 1931 г. колхозы объединяли 60% всех крестьянских дворов, а к 1934 г. этот процент увеличился до 75% (в дальнейшем – до 90-95%). В то же время, после того как крестьянам стало ясно, что вступать в колхоз неизбежно придется, в деревнях начался массовый забой скота. «Пусть в колхоз, но с пустыми руками», - говорили крестьяне. Как писал О.Волков, «Ели мясо до отвала, как еще никогда в крестьянском обиходе не доводилось. Впрок не солили, не надеясь жить дальше. Были как в угаре или в ожидании Страшного суда». Всего за период коллективизации (с 1928 по 1934 гг.) поголовье коров уменьшилось с 29 до 19 миллионов, поголовье свиней и лошадей уменьшилось вдвое, коз и овец – втрое [3]. Кроме того, массовый переход из индивидуальных хозяйств в колхозы на первых порах сопровождался падением урожайности в целом по стране в 1928-1932 гг. с 8 до 7 центнеров с га ([152] с.194). Лишь позднее: в середине и второй половине 1930-х годов, - урожайность и валовой сбор зерна существенно выросли, когда была налажена работа колхозов. Надо полагать, все эти обстоятельства, связанные с массовым переходом крестьян в колхозы: падение урожайности, истребление скота, конфискации зерна государством и выселение «кулаков» в необжитые места, - стали причинами массового голода, который охватил в 1932-1933 гг., по оценкам, примерно 25-30 млн. чел. на Украине, в Поволжье, на Северном Кавказе, в Сибири и Казахстане [3]. Смертность от голода в целом по стране, согласно данным ЗАГСов (которые регистрировали число смертей в 1932-1933 гг. в сравнении с предыдущими и последующими годами), составила примерно 2-3 миллиона человек, в том числе на Украине – 1-2 миллиона ([152] с.201). Прочие оценки, доводящие это число до 6 и даже 10-12 миллионов, можно считать фантазиями их авторов. Причиной столь массового голода стали просчеты и ошибки Сталина и советского руководства. Коллективизация была необходима для индустриализации, в этом отношении даже раскулачивание было отчасти необходимой мерой – требовалось сломить сопротивление наиболее активной зажиточной части крестьян. Но надо полагать, никто не ожидал, что первым следствием будет такое резкое снижение производства зерна и поголовья скота, которое не оставит крестьянам средств к существованию. Можно поставить в вину руководству и то, что слишком поздно спохватились и слишком мало помощи оказали голодающим крестьянам. Но нет никаких оснований подозревать Сталина в намеренном уничтожении крестьян. Как пишет А.Шубин, «Чудовищный голод – результат выбора сталинской группы, который мы должны правильно оценить. Либо сколько-нибудь успешное завершение индустриального рывка, либо нехватка ресурсов, и полный экономический распад, гигантская незавершенка, памятник бессмысленному распылению труда… Для того чтобы закончить рывок, достроить хоть что-то, Сталину нужны были ресурсы, и он безжалостно забрал их у крестьян. Вопреки распространенному мифу не найдено доказательств, что Сталин “устроил” голод, чтобы замучить побольше народу. Думаю, и не будет найдено» ([152] с.194). С.Кара-Мурза и вовсе полагает, что непосредственной причиной голода стали просчеты властей в организации хозяйственной деятельности колхозов: «Причина голода 1932/33 г., видимо, в том, что тогда был впервые введен порядок изымать зерно у колхозов и хранить его на элеваторах. Вероятно, при этом считалось, что, как и при продразверстке, на селе останется количество зерна, обеспечивающее безопасность жителей. Однако колхозы – это не миллионы автономных дворов, и зерно было вывезено полностью. Когда появились признаки голода, бюрократическая машина не смогла быстро отреагировать на необычную проблему, а возникший на селе и на транспорте хаос не позволил быстро спасти положение. Технократическая социальная инженерия дала колоссальный сбой. Для массы людей он стал катастрофой». В подтверждение историк приводит данные о достаточно больших остатках зерна, числившихся за колхозами в 1932-1933 гг., и о чрезвычайно низком объеме экспорта зерна из СССР в 1932 г. – всего 1,8 млн.т. (менее 3% от валового сбора зерна), что в 3 раза ниже экспорта зерна в 1930-1931 гг. ([51] с.392-393) Таким образом, если верить этим цифрам, ни конфискации зерна государством, ни его экспорт не могли стать причиной голода. В любом случае, явился ли голод 1932-1933 гг. результатом технократическо-снабженческого сбоя или результатом просчета в стратегическом планировании, речь идет о трагической ошибке, но не о злонамеренном действии советской власти. Здесь однако надо сделать существенную оговорку - смертность во время голода 1932-1933 гг. была высокой лишь на фоне низкой смертности, установившейся при советской власти. В середине 1920-х годов смертность в России резко снизилась, да так что средняя продолжительность жизни населения сразу подскочила на 12 лет! ([51] с.280) Это стало следствием главным образом улучшения условий жизни беднейшей части населения и прекращения хронического голода среди крестьян, а также вследствие развития массового здравоохранения и проведения культурно-просветительной работы. До Революции смертность среди населения и в обычные годы была примерно такой же, как во время голода 1932-1933 гг. Так что, случись такой голод в царской России, его, возможно, никто бы и не заметил, посчитав это обычным явлением. Согласно описаниям Льва Толстого, крестьяне центральной России и в обычные годы были вынуждены печь хлеб, на 1/3 или 1/2 часть состоявший из лебеды. А ведь были еще и особые годы (1891-1892 гг., 1911 г.), запомнившиеся голодоморами, то есть массовой гибелью людей. Сколько миллионов человек умирало в те годы, никто не подсчитывал – надо полагать, намного больше, чем в 1932-1933 гг. И это происходило не потому, что стране срочно была нужна оборонная промышленность, а потому, что дворянской правящей верхушке хотелось жить с еще большей роскошью, ради чего на экспорт даже во время голодомора 1911 г. поставляли более 50% производимого в стране зерна (см. главу XVIII) – а не 3%, экспортированных в 1932 г. Как с горечью писал Л.Толстой накануне Революции, «Народ голоден оттого, что мы слишком сыты». Советское правительство сурово наказало партийных работников и чиновников, виновных в голоде и гибели людей. Как указывает С.Кара-Мурза, ряд руководителей хлебозаготовок и председателей колхозов в 1933 г. были посажены в тюрьму или расстреляны. В марте 1933 г. состоялся судебный процесс против ряда работников Наркомзема СССР как виновных в возникновении голода. Тем самым, пишет историк, советское правительство официально признало факт массового голода ([51] с.393). А в дореволюционной России, где от голода гибло намного большее число людей, никто никого не наказывал и никто ничего не признавал – ни Николай II, ни Александр III. В самый разгар охватившего всю страну голодомора в 1891 г. Александр III выступал с публичной речью по случаю 10-летия своего царствования и констатировал полное благополучие в стране ([107] 11, с.294). Той же причиной – необходимостью качественного повышения обороноспособности страны - объясняются и другие суровые меры, применявшиеся советским руководством в 1930-е годы. Поскольку государство почти не имело возможности использовать «пряник» - рыночные и иные материальные методы стимулирования труда, то «кнут» оставался его главным методом. И очень часто этот метод давал неплохие результаты. Например, в начале 1930-х годов в СССР очень плохо функционировали железные дороги. Ежегодно происходили десятки тысяч (!) железнодорожных аварий, в основном в результате разгильдяйства и некомпетентности, хотя, конечно, могли быть и случаи сознательного вредительства. Каждая третья ездка заканчивалась аварией поезда. Крайне неэффективно использовался вагонный парк. Лишь 1/3 времени вагоны находились в движении, 2/3 времени они простаивали, да и из тех, что были в движении, 30% гнали порожними ([75] с.120). Ущерб для экономики страны был огромен. В 1935 г. для наведения порядка на железных дорогах Сталин назначил наркомом железных дорог Л.Кагановича. Тот устроил массовые репрессии среди железнодорожников: половина начальников железных дорог была репрессирована и отправлена в лагеря, туда же отправляли и тех, кто был виновен в авариях на железной дороге. Нередко в эту «мельницу» попадали ни в чем не повинные люди. Использовались и поощрения – 56 работников железных дорог были награждены орденами. Результатом стало резкое улучшение работы железных дорог, что сыграло важную роль впоследствии. В экстремальных условиях Великой Отечественной войны железнодорожный транспорт работал «как часы», не было никаких перебоев с поставками жизненно необходимого вооружения и продовольствия. Широко использовался для подъема экономики и труд заключенных. Их руками были построены Беломоро-Балтийский и Волго-Донской каналы, железные и шоссейные дороги, заводы и электростанции, а также целые города – Норильск, Магадан, Салехард, Комсомольск-на-Амуре, Находка, Воркута и другие. По существу принудительная система охватила в 1930-е годы все население страны. В городах была введена паспортная система, препятствовавшая свободным миграциям населения, в деревне было введено новое «крепостное право» - запрет крестьянам покидать свое место жительства. Для лучшего контроля за трудовой деятельностью и для борьбы с произвольной сменой работы в 1938 г. были введены трудовые книжки, необходимые для предъявления на новом месте работы. Неявка на работу по закону от 15 ноября 1931 г. сурово каралась немедленным увольнением, лишением продовольственных карточек и выселением с занимаемой жилплощади [3]. Использовались и идеологические методы. Населению внушалась мысль, что трудности носят временный характер, что они неизбежны на пути построения нового общества и что в скором будущем будет достигнуто всеобщее процветание. Пропагандировался опыт передовиков производства – стахановцев. Кроме того, стахановцев поощряли материально - для них устанавливали зарплату, в несколько раз превышавшую обычную, им предоставляли вне очереди путевки на курорты и в дома отдыха, награждали орденами. «В целом, - пишет С.Кара-Мурза, - государство выполняло необычную по масштабам мобилизационную программу. С начала 30-х годов всем было очевидно, что против СССР будет развязана крупнейшая война. СССР стал… “страной окопного быта”. Название “казарменный социализм” недалеко от истины… Только в контексте этой реальности могут быть верно поняты правовые нормы того времени. Понятия прав человека и гуманности в окопах и в казарме имеют совсем иное содержание, чем в мирном и благополучном доме» ([51] с.407). 21.4. Массовые репрессии 1930-х годов. Борьба с коррумпированными группами В свете вышесказанного вопрос о массовых репрессиях 1930-х годов также нуждается в переосмыслении. Совершенно очевидно, что чрезвычайные обстоятельства, заставившие советское руководство ускоренными темпами проводить индустриализацию и готовиться к будущей войне с Западом, требовали не только широкого внедрения принудительного труда, но и широкого внедрения карательных мер против лентяев и саботажников. И эти меры были введены. Другое дело, насколько оправданным был сам характер этих мер и та жестокость, с которой они осуществлялись. Ведь во многих случаях элементарные оплошности работников квалифицировались как подрывная деятельность в интересах врага, людей пытали и «выбивали» из них показания о том, что они – агенты иностранных разведок и тому подобное. Очень часто в «колесо репрессий» попадали ни в чем не повинные люди. И таких было, возможно, большинство среди репрессированных по политическим делам. Во всяком случае, мера наказания в подавляющем большинстве случаев была несоизмерима с действительным проступком. Во многом это стало результатом целенаправленного насаждения коммунистической идеологии, начавшегося с конца 1920-х годов. В соответствии с постулатами Маркса эта идеология необычайно широко трактовала понятие «классовой борьбы» и «классовых врагов». Ведь согласно Марксу, к «буржуазии, классовому врагу пролетариата» можно было отнести значительную часть населения - и мелких лавочников, и крестьян, ведших индивидуальное хозяйство, и наиболее успешную часть интеллигенции. В 1930-е годы это трансформировалось в нечто ужасное. Людей могли арестовать и судить, вменив им в вину по существу лишь их дворянское или «буржуазное» происхождение или характер их деятельности до Революции. К «классовым врагам» могли отнести любого человека, которого заподозрили в увлечении «буржуазными идеями» или «буржуазным образом жизни». При этом никаких четких критериев, в чем именно состояла вина людей в подобных случаях, попросту не существовало. Именно это «вдалбливание» бессмысленной коммунистической идеологии в сочетании репрессиями сыграло особенно роковую роль не только в истории 1930-х годов, но и в дальнейшем, на протяжении всего советского периода. Трудно себе представить больший вред для общества, чем тот, когда людям вдалбливают в голову сомнительные и маловразумительные постулаты и когда людей приговаривают к расстрелу или перемещению в лагеря на основании каких-то косноязычных обвинений («правый уклон», «мелкобуржуазный уклон», «пособничество врагу», «контрреволюционная деятельность», «распространение буржуазной морали» и т.д.). Ужасные последствия этого состояли не только в самом факте наказания массы невинных людей, но и в том, что подавляющая часть сталинского поколения до самой смерти воспринимала (и до сих пор воспринимает) коммунистическую идеологию как незыблемую догму и оказалась неспособной в последующем на сколько-либо продуманную трансформацию социалистической системы. Значительная часть творческой интеллигенции, уже с конца 1920-х годов подверглась бессмысленным жестоким репрессиям. Были репрессированы многие писатели, поэты и художники (Б.Пильняк, О.Мандельштам, И.Бабель, С.Третьяков, Н.Клюев, С.Клычков, В.Наседкин), экономисты (Н.Кондратьев, А.Чаянов), историки (С.Платонов, В.Дружинин, Е.Тарле), представители других наук – микробиологи, физиологи и другие. Парадоксально, но активные пропагандисты и сторонники советской власти не избегли той же участи: революционный поэт В.Князев, режиссер В.Мейерхольд, журналист М.Кольцов. Все люди, которые высказывали смелые независимые идеи, уничтожались, так как не вписывались в схему тотального «оболванивания» общества посредством коммунистической идеологии, навязываемой сверху . Как отмечают историки Р.Медведев и Ж.Медведев, во второй половине 1930-х годов, когда Сталин начал переписывать историю коммунистической партии (а заодно и историю России), были физически уничтожены даже многие составители прежних учебников по истории партии – Постышев, Пятницкий, Стецкий, Кнорин, Попов, Бубнов, Орахелашвили ([76] с.169). Говоря о страшном вреде, который нанесли репрессии всем народам Советского Союза, нельзя огульно подходить к оценке их размеров, чем увлекаются многие авторы, исчисляя число жертв десятками миллионов. Всего по официальным данным в период с 1930 по 1953 гг. репрессиям подверглось 3 778 234 человека, из них 786 098 человек были расстреляны, остальные направлены в лагеря системы ГУЛАГ ([152] с.252). Учет репрессированных велся четко, поэтому нет никаких оснований подвергать сомнению эти данные. Какая-то часть узников лагерей умерла, не выдержав тяжелых условий. Но имеющиеся данные не подтверждают утверждения некоторых авторов, сравнивающих сталинские лагеря с гитлеровскими «лагерями смерти». Как указывает Р.Баландин, ежегодная смертность среди узников ГУЛАГа в 1936-1937 гг. составляла 2,5-2,6% - почти столько же, сколько составляла средняя смертность в России в правление президента Ельцина в 1990-е годы; при этом в 1930-е годы еще не было пенициллина и многих других лекарств, позволивших во всем мире резко снизить смертность к концу XX века ([6] с.317). В целом число погибших от репрессий за весь период с 1930 по 1953 гг., по оценке А.Шубина, Р.Баландина и других историков, с учетом расстрелянных и умерших в лагерях, составило порядка 1 миллиона человек ([152] с.253). Необходимо отметить, что какая-то часть репрессированных понесла заслуженное наказание за вполне конкретные преступления. Вот что писал, например, в своих воспоминаниях бывший советский чиновник И.Бенедиктов: «В середине 30-х годов я лично был свидетелем случаев сознательного вредительства в химической и кожевенной промышленности. Да и в Наркомате совхозов РСФСР, Наркомате земледелия СССР, где мне доводилось работать, некоторые специалисты из числа дореволюционных интеллигентов не упускали случая подставить нам подножку…» ([6] с.265). Помимо случаев вредительства, которых было немало в 1930-е годы, историки к сегодняшнему дню собрали много фактов, доказывающих, что в то время действительно могли существовать, по меньшей мере, два крупных заговора, направленных на свержение Сталина. Более того, участники этих заговоров допускали для достижения этой цели нанесение существенному ущерба Советскому Союзу. Первый из этих предполагаемых заговоров был связан с группировкой Зиновьева и Каменева. Против нее было в 1935-1936 гг. проведено 3 судебных процесса: процесс «московского центра», «кремлевское дело» и процесс «троцкистско-зиновьевского центра», - по которым было осуждено около 60 человек. Подсудимые были обвинены в проведении антигосударственной, шпионской, вредительской и террористической деятельности. Впоследствии выяснилось, что большинство обвинений не было доказано следствием - если судить с позиций современной судебной практики. Тем не менее, современные историки доказали, что некоторые зиновьевцы: например, Райх и Смирнов, - действительно встречались или имели контакты с Троцким после его высылки из страны ([152] с.220). Возможно, к этой группировке примыкал и Н.Бухарин, осужденный в 1938 г. Известно, что в июле 1928 г. Бухарин предложил Каменеву союз против Сталина, Каменев этот разговор записал, и эта запись стала впоследствии известна. «В 1932 г., - пишет А.Шубин, - представители бухаринской и зиновьевской групп “попались” на распространении откровенно антисталинского письма Рютина – обширной антисталинской платформы. Позднее Сталин стал подозревать, что платформа была составлена не Рютиным, а Бухариным и стала проектом программы объединенной антисталинской оппозиции» ([152] с.208). А вот что говорил Бухарин на следствии в 1938 г.: «Радек мне говорил, что Троцкий считает основным шансом прихода [троцкистско-зиновьевского] блока к власти поражение СССР в войне с Германией и предлагает после этого поражения отдать Германии Украину, а Японии – Дальний Восток. Радек мне сообщил об этом в 1934 г. …» ([152] с.222-223). Характерно, что в последующем, на самом процессе, Н.Бухарин подтверждал существование такого плана – сознательного поражения СССР в войне с Германией с уступкой ей части территории страны, и пытался оправдать свои действия: «Мы рассчитывали, что немцев надуем и это требование не выполним» (ibid) . Все эти факты свидетельствуют о том, что подобные дискуссии и обсуждения действительно существовали, и после начала войны с Германией могли быть попытки осуществить подобные вредительские и пораженческие планы. А ведь большинство членов зиновьевской группировки занимало высокие посты в партии и советском руководстве, они располагали большой властью и возможностями, и от их деятельности зависело очень многое. Если бы зиновьевцы попытались захватить власть посредством того «метода», который обсуждался – посредством организации сознательного поражения в войне с Германией – то это могло привести к национальной катастрофе. Вряд ли кучке заговорщиков-авантюристов удалось бы «надуть немцев» - немцы бы их просто использовали как пятую колонну, а добившись поражения СССР, начали бы осуществлять свой план по расчленению и уничтожению страны и ее населения. Возможно, сами заговорщики от этого и могли что-то выиграть, получив награду от немцев за свое предательство, но России при таком развитии событий пришел бы конец. Другим примером возможного заговора является так называемое дело «антисоветской военной организации», по которому в 1937 г. был осужден ряд высокопоставленных военных: М.Тухачевский, И.Якир, И.Уборевич, Р.Эйдеман и другие. Целый ряд фактов указывает на то, что заговор реально существовал, причем один из обсуждавшихся вариантов свержения Сталина мог совпадать с тем, который озвучил Бухарин – сознательное поражение СССР в войне с Германией. Один из таких фактов состоит в том, что арестованные на удивление быстро признались в своих преступлениях. Маршал Тухачевский уже через четыре дня признался в том, что участвует в заговоре и шпионит на Германию, при этом, как утверждает А.Шубин, нет никаких фактов, свидетельствующих о применявшихся в отношении него пытках или избиениях ([152] с.227-228). Кроме того, если показания из него были «выбиты» (как пытался доказать Э.Радзинский), то эти показания можно было опровергнуть на суде, что часто происходило в других случаях в 1930-е годы. Тем более что здесь речь шла о боевых офицерах, привыкших к тяжелым испытаниям. Тем не менее, на последовавшем процессе Тухачевский полностью подтвердил свои показания . Подтверждают существование заговора военных и ряд других фактов. Как пишет А.Шубин, «генерал НКВД А.Орлов, сбежавший от Сталина, рассказывает, что уже в феврале 1937 г. был проинформирован родственником, что военные собираются арестовать Сталина. Если информатор Орлова З.Кацнельсон или сам Орлов не выдумали эту историю, судьба Сталина висела на волоске» ([152] с.231). Косвенным свидетельством могут служить и воспоминания одной из жен арестованных военачальников Л.Брик: «Весь тридцать шестой год я прожила в Ленинграде… И в это время я, чем дальше, тем больше, замечала, что по вечерам к Примакову приходили военные, запирались в его кабинете и сидели там допоздна. Может быть, они действительно хотели свалить тирана» ([152] с.224). Еще одно подобное свидетельство упоминает С.Кара-Мурза. Он в конце 1950-х гг. общался с человеком, который «в детстве воспитывался в семье Рыкова, председателя Совнаркома. В дом к ним приходили люди, в том числе военные, что-то обсуждали, и из того, что слышал мальчик, выходило, что обсуждали они планы смещения Сталина и перестановок в правительстве» ([51] с.572). Суть одного из возможных планов заговора была раскрыта самим Тухачевским, который подробно описал его во время следствия. Данный план так и был им назван – «План поражения». Все показания были написаны им собственноручно, на более 100 страницах. В них он указал на то, что в военной стратегии СССР имеются существенные недостатки, которые даже без наличия какого бы то ни было вредительства могут привести к поражению Советского Союза в войне с Германией. И он описал, в чем заключаются эти роковые недостатки ([152] с.230). Такое невозможно было придумать с ходу или под воздействием давления со стороны следователей. В противном случае это были бы не следователи, а военные гении, которые почему-то оказались в роли следователей НКВД. Если Тухачевский сразу после ареста смог так хорошо изложить пороки советской военной стратегии, грозившие СССР поражением в войне, значит, он прекрасно их понимал задолго до этого. А если он, один из главных маршалов страны, понимал, то почему молчал? Более того, хорошо известно, что именно он сначала разработал, а затем внедрял эту порочную военную стратегию. В результате военная промышленность страны разрабатывала и производила совсем не ту военную технику, которая была действительно нужна для войны с Германией. Как пишет Р.Баландин, Тухачевский, «планируя наступательную войну, вооружал Красную Армию легкими танками, танкетками и тяжелыми бомбардировщиками. Сталин, узнав об этом, распорядился срочно наладить производство тяжелых танков, истребителей и пикирующих бомбардировщиков. Такое решение стало поистине судьбоносным в ходе войны, когда в 1942 году армия стала получать превосходные танки Т-34, штурмовики Ил-2 и т.д.» ([6] с.90). По-видимому, эти ошибки советской военной стратегии (или сознательное вредительство) и были одной из главных причин того, что Гитлер так торопился начать войну в 1941 году, о чем далее будет сказано подробнее. Он стремился разгромить СССР до того, как Сталин осуществит задуманное перевооружение армии. Впоследствии гитлеровское руководство признавало, что именно военная реформа, начатая после расстрела Тухачевского, позволила Советскому Союзу победить Германию. Как записал Геббельс в своем дневнике 6 марта 1945 года, приводя мнение Гитлера, Сталин своевременно провел военную реформу «и поэтому пользуется сейчас ее выгодами» ([6] с.137). Вслед за судом над участниками «антисоветской военной организации» были арестованы еще целый ряд офицеров Красной армии. Всего в 1937-1938 гг. было арестовано до 8 тысяч офицеров, а расстреляно – до 5 тысяч ([152] с.236). Скорее всего, абсолютное большинство этих людей были ни в чем не виноваты, и их репрессии производились, так сказать, «на всякий случай», «для острастки», чтобы неповадно было в будущем даже помышлять о заговоре или предательстве. Конечно, в этих случаях, как и в других случаях репрессий невинных людей, речь идет о трагедии. Неоспорима вина Сталина и советского руководства в превышении допустимых карательных и превентивных мер. Особенно это касается 1937-1938 гг., когда маховик репрессий был раскручен с невиданной силой. Возможно, тот факт, что в стране чуть было не произошел военный переворот, сильно напугал Сталина и высшее партийное руководство. Но если говорить в целом обо всем периоде 1930-х годов, то необходимо учесть, что страна жила в условиях полувоенного положения, в ожидании неизбежной войны и предполагая наличие внутри страны немалого числа будущих предателей Родины, а также засланных немцами диверсантов и разведчиков, что во многом было правдой. На кону стояло не просто существование советской власти и самого Сталина, на кону стояло существование самой страны и ее населения, которые могли быть просто уничтожены Гитлером в случае захвата власти в СССР некомпетентными или вредительскими группами. И приведенные примеры с группировками Зиновьева и Тухачевского это подтверждают. Поразительно, как люди, наделенные большой властью и влиянием, ради достижения еще большей власти и влияния, не гнушались обсуждением и осуществлением планов вредительства собственной стране в интересах ее смертельного врага! О том, что могло бы произойти в случае, если подобные группировки захватили бы власть в СССР накануне войны или попытались бы захватить власть в ходе войны (как они это планировали), можно судить по тому, что произошло во Франции. Вот что писал французский журналист А.Симон в 1940 г. в книге «Я обвиняю! (О тех, кто предал Францию)»: «Страшно становилось от того, насколько немцы были информированы. Саботаж был не только делом рук гитлеровских агентов. В нем участвовала большая часть делового мира, а также высокопоставленные лица из числа гражданских и военных властей… Франция не была побеждена Гитлером. Она была разрушена изнутри “пятой колонной”, обладавшей самыми влиятельными связями в правительстве, в деловых кругах, в государственном аппарате и в армии» ([51] с.438). Но для Франции это предательство, к счастью для французов, привело лишь к оккупации части страны немцами и почти не затронуло самих французов (за исключением евреев): ведь Гитлер не планировал уничтожения стран Запада. А вот в Польше (которую предали ее союзники) немецкая оккупация привела к гибели 6 миллионов человек. В Советском Союзе подобное предательство могло обернуться намного большей трагедией, чем польская – полным уничтожением страны и ее населения. Говоря о репрессиях и тоталитарном режиме в СССР при Сталине, не надо забывать также, что не только фашистская Германия, а почти вся Европа жила в 1930-е годы в условиях фашистских и полуфашистских диктатур, которые игнорировали права личности в современном их понимании. Интересно в этом отношении высказывание, сделанное в 1942 году Уильямом Бивербруком, членом военного кабинета Великобритании: «Коммунизм при Сталине завоевал аплодисменты и восхищение всех западных наций. Коммунизм при Сталине дал нам примеры патриотизма, которым трудно найти аналоги в истории. Коммунизм при Сталине дал миру лучших генералов. Преследование национальностей? Совсем нет. Евреи живут там так же, как и все остальные. Политические репрессии? Да, конечно. Но теперь уже ясно, что те, кого расстреливали, предали бы Россию немцам» ([6] с.306). А вот что позднее писал о сталинской политике репрессий английский писатель Чарльз Сноу: «извне ему [Сталину] грозила отнюдь не вероятная, а весьма определенная перспектива неизбежной войны, заговоры были вероятны – в партии, в армии. За тридцать лет до того, он возглавлял тайные революционные организации, секретнейшие из секретных, и знал: единственный противовес тайным организациям – тайная полиция. Сталин был готов использовать ее и использовал тайную полицию [НКВД] как никто прежде ее не использовал. Ему нужно было уничтожить, и он уничтожил самое возможность альтернативного правительства: не только оппозицию, но и тень оппозиции в самых отдаленных закоулках, откуда могла бы выйти другая администрация. С помощью таких мер он, режим, страна выстояли в войне. После войны времени на передышку не было вовсе. Ему приходилось приглядывать за Америкой, вооруженной атомными бомбами…» ([43] с.525). Все это – мнения современников, и они представляют собой несравненно бoльшую ценность, чем высказывания многих сегодняшних авторов и политиков, которые, как правило, не представляют себе (или не хотят представлять!) ни реалий и угроз того времени, ни того, что в действительности происходило при Сталине. Интересно в этом отношении также мнение Полины Жемчужины – жены Молотова, еврейки, которая была несправедливо репрессирована Сталиным и освобождена из заключения лишь после его смерти. Судя по этому факту, она должна была люто его ненавидеть. Но вот что она говорила в 1960-е годы дочери Сталина Светлане Аллилуевой, которая вернулась из длительной эмиграции и имела как раз резко отрицательное мнение о своем отце: «Твой отец был гений. Он уничтожил в нашей стране пятую колонну, и, когда началась война, партия и народ были едины» ([75] с.70). В течение всего периода 1930-1953 гг. основную массу репрессированных составляли не рядовые граждане, а партийные и государственные чиновники. Это также является одной из характерных черт сталинских репрессий. Как отмечает Р.Медведев, «из 25 народных комиссаров, входивших в СНК СССР в 1935 г., не погибли в годы репрессий лишь Микоян, Ворошилов, Каганович, Литвинов и Молотов. Из 28 человек, составивших СНК в начале 1938 г., были вскоре репрессированы 20 человек» ([75] с.22-23). Репрессии в армии в 1937-1938 гг. почти полностью «вычистили» всю армейскую верхушку, но при этом почти не затронули средний и низший офицерский корпус. Так, в руководстве армии были уничтожены: из 5 маршалов – 3, из 5 командармов I ранга – 3, из 10 командармов II ранга – 10, из 57 командиров корпусов – 50, из 186 командиров дивизий – 154, из 16 армейских комиссаров I и II ранга – 16, из 26 корпусных комиссаров – 25, из 64 дивизионных комиссаров – 58, из 456 командиров полков – 401, и т.д. [3] Как пишет Р.Баландин, «основной вал репрессий пришелся по “высшим слоям” советского общества, захватил множество руководящих работников в разных отраслях, а прежде всего в ОГПУ-НКВД и армии, но более всего – в партийных органах. Это лишний раз подчеркивает тот факт, что репрессии были не против народных масс, а против партийно-руководящих работников» ([6] с.319). Некоторые историки полагают, что в этом состоял главный метод борьбы Сталина не только с возможными заговорами и вредительством, но и с коррупцией. Нет никакого сомнения, что и при Сталине в недрах бюрократической машины развивалась коррупция, не было еще ни одного общества в истории, которое было бы полностью от нее избавлено. Но 1930-е годы были критическим периодом в жизни страны. Слишком многое было поставлено на карту, и слишком дорого могли обойтись стране ошибки и некомпетентность руководства. А ведь коррупция, как было показано выше на многочисленных примерах, очень часто внешне выглядит как оплошность или некомпетентность руководства. Очень часто воровство государственных денег в истории России прикрывалось ошибочными и некомпетентными действиями чиновников. Хитрый и бессовестный вор, маскирующийся под глупого и исполнительного «столоначальника» – вот типичный пример российского коррумпированного чиновника. И надо сказать, это худший вид кражи – потому что, своровав рубль, чиновники своими некомпетентными действиями, совершенными ради прикрытия воровства, наносили (и наносят) ущерб государству в десять раз больший. В этом состоит одно из худших проявлений коррупции. Разумеется, для организации подобных действий необходима некая чиновничья группа, которая связана между собой неформальными договоренностями и чаще всего формируется по вполне определенным признакам – по знакомству, по прежней работе, по принадлежности к какому-либо национальному или сексуальному меньшинству. Надо полагать, 1930-е годы не были никаким исключением в этом плане. Кроме того, сам подбор и выдвижение людей не по их деловым качествам, а по каким-то иным критериям, уже способен нанести существенный ущерб обществу и, по-видимому, может рассматриваться как одна из разновидностей коррупции. Косвенным свидетельством тому, что такое выдвижение происходило и в сталинское время, может служить следующий факт. «Осенью 1934 года в “Известиях”, - пишет Р.Баландин, - сообщалось о присвоении высших званий двадцати работникам НКВД. Из них 11 были евреями, включая Генерального комиссара (маршала), и лишь 4 (!) русскими. Это не объяснишь каким-то особым интеллектом представителей данной национальности. В органах НКВД требовалось в первую очередь нечто другое. Широкое представительство евреев разумнее считать их взаимной поддержкой» ([7] с.98). В дальнейшем именно аппарат НКВД подвергался, и неоднократно, самым суровым «чисткам» и репрессиям, более чем любые другие советские органы ([6] с.267). Возможно, это было вызвано не столько борьбой с коррупцией, сколько борьбой с возможными заговорами или вредительством в рядах этой организации, обладавшей самыми большими рычагами власти в стране. Тем не менее, нет никакого сомнения, что многие «чистки» советского и партийного аппарата представляли собой один из методов борьбы с коррумпированными группами. Вот что пишет в этой связи А.Шубин: «Решившись на массовый террор, Сталин приступил к систематическому разгрому кланов, независимо от того, были ли у него прежде претензии к их лидерам. В регионы выезжали комиссии во главе с кем-нибудь из членов Политбюро. Эти карательные экспедиции тщательно охранялись – к возможности сопротивления относились очень серьезно. Прибыв на место, представитель вождя проводил пленум обкома, на котором снимал с постов прошлое руководство, арестовывая его практически поголовно. Удары по региональным штабам приходилось наносить несколько раз, прежде чем Сталин приходил к выводу, что они стали вполне послушными… Новые административные кадры выдвигались из среды тех кругов, против которых велась борьба, поэтому машина репрессий должна была уничтожать несколько слоев руководителей, прежде чем кланы могли считаться ликвидированными. “Погромив” руководителей, принадлежавших к клану арестованного “барона”, их нужно было кем-то заменить. Так, разгромив Воронежский обком, Андреев докладывал Сталину, что новый первый секретарь (переброшенный с Орловщины и таким образом оторванный от собственного клана) пока работает один, подбирает людей, которых потом “изберут” в обком. Откуда взять этих новых людей? Но есть тысячи партийцев, которые были исключены из партии предыдущим руководством… Эти люди были настроены враждебно к “разоблаченному” местному руководству, оторваны от бюрократических кланов. Из этих маргинальных коммунистов можно было сформировать новое руководство. Но в случае чего, вскорости и расстрелять не оправдавших доверие» ([152] с.242). Во многом теми же причинами – борьбой с вредительством и коррупцией – объясняется и широкое поощрение Сталиным доносительства («стукачества»), которое, как пишет историк, в ту эпоху «стало повальным». Миллионы людей доносили на своих руководителей, на чиновников и даже на своих соседей. В этой связи необходимо отметить, что во многих странах Западной Европы, особенно в Германии, доносительство и в настоящее время является одной из основных форм борьбы со всевозможными преступлениями и с коррупцией. То, что «стукачество» приняло такие уродливые формы при Сталине, во многом объясняется насаждавшейся коммунистической идеологией, которая ликвидировала ряд обычных правовых норм и заменила их марксистскими идеологическими понятиями. В результате нормальная следственно-судебная система, начавшая складываться в 1920-е годы, была превращена в косноязычную средневековую инквизицию, уничтожавшую без разбора и виновных, и невиновных. Разумеется, всю созданную Сталиным систему борьбу с коррупцией, вредительством и другими преступлениями невозможно оправдать с точки зрения психологии мирного времени. Кроме того, будучи чрезвычайно жестокой, она не была достаточно эффективной. На месте одного разгромленного клана очень скоро возникал другой, а частые разгромы кланов приводили к дезорганизации работы аппарата и неизбежным ошибкам и просчетам, которые обходились не менее дорого, чем уничтожение множества невинных людей. Как пишет А.Шубин, «И в начале XXI в. сталинисты… продолжают верить, что целью Сталина было извести “зажравшуюся”, “разложившуюся” номенклатуру. Но это – просто еще один миф. Сталин заменил людей, но не стал менять систему, воспроизводящую “разложение”» ([152] с.243). Проблема, однако, состояла в том, что никто не знал наверняка в то время, да и не знает сегодня, какой должна быть идеальная система, препятствующая возникновению коррупции в бюрократическом аппарате, и существует ли вообще такая система. Мы поговорим об этом в следующих главах. Что же касается рассматриваемой эпохи, то у Сталина не было времени экспериментировать и пытаться создавать такую идеальную систему борьбы с коррупцией. Да и ошибка в этом вопросе стоила бы слишком дорого – ведь на карту были поставлены само существование страны и жизнь ее населения. Поэтому он предпочел не экспериментировать, а прибегнуть к системе чрезвычайно жестоких мер борьбы с коррупцией и вредительством, которые можно объяснить и отчасти оправдать лишь теми условиями, в которых оказалась страна. 21.5. Государственное и национальное строительство, создание нового общества В 1922 г., когда в руководстве коммунистической партии обсуждался вопрос государственного устройства будущего Советского Союза, схлестнулись две позиции – Ленина и Сталина. Ленин выступал за конфедеративное устройство страны с очень большой самостоятельностью у всех союзных республик, Сталин – за унитарное государство с ограниченной автономией у всех «малых» наций (не относящихся к русской нации). Ленин в тот момент имел неизмеримо больший авторитет в партии, чем Сталин, но его здоровье резко ухудшилось, и он уже не мог участвовать в дискуссиях и текущей работе. А Сталин как нарком по делам национальностей готовил проект конституции и будущего государственного устройства страны и имел возможность воплотить в этом проекте свои собственные взгляды и идеи. То, что в итоге получилось, было неким симбиозом идей, высказанных Лениным и Сталиным. Формально это была конфедерация – союз самостоятельных республик, имевших право на выход из СССР. Но фактически проект конституции предусматривал значительную централизацию управления в стране и необходимость подчинения республик решениям центральных органов. Как указывают Р.Медведев и Ж.Медведев, Ленину окончательный проект не очень понравился, он настаивал на большей самостоятельности республик и указывал на необходимость борьбы с «русским великодержавным шовинизмом» Сталина ([76] с.479). Но он уже не вставал с постели и не смог своими записками убедить Пленум ЦК в декабре 1922 г. в том, чтобы принять его поправки к проекту конституции. Последующие события показали правоту в этом вопросе Сталина, а не Ленина. «Сейчас, анализируя события предвоенного периода 1923-1941 годов, - пишут историки, - можно ясно представить, что если бы “Союз республик” был создан по ленинскому проекту…, то быстрая индустриализация страны, требовавшая жесткой централизации управления экономикой, была бы невозможна. Ленин возражал даже против централизованного управления из Москвы транспортной системой» ([76] с.481). Развал СССР в 1991 году, в том виде как он произошел, на основе права добровольного выхода союзных республик из его состава, тоже мог случиться лишь потому, что в данном вопросе о свободе выхода из союза возобладала не сталинская, а ленинская точка зрения. Сталину в 1922 г. не удалось убедить партийное руководство принять его проект унитарного государства, за основу была принята ленинская идея об «открытом союзе» равноправных республик. Несмотря на большое значение этого вопроса не только для истории, но и для современности (например, в связи с планами по созданию союза России и Белоруссии и создания таможенного союза России с Белоруссией и Казахстаном), на этом вопросе сегодня не любят заострять внимание. Как пишут Р.Медведев и Ж.Медведев, «Никто, особенно после 1991 года, не хочет, по-видимому, демонстрировать того, что Сталин в 1922 году понимал возможность дезинтеграции СССР при наличии для этого конституционных предпосылок» ([76] с.479). В дальнейшем Сталин продолжал свою политику государственного строительства, которая нередко расходилась с коммунистической идеологией. Вот один пример, приводимый Р.Баландиным: «В феврале 1929 года Сталину пришлось выдержать достаточно сильный напор со стороны делегации украинских писателей. Они дружно потребовали запретить [пьесу Булгакова] “Дни Турбиных”… Когда Сталин возражал, его не раз прерывали выкриками с места. А.Десняк открыто заявил: “Когда я смотрел «Дни Турбиных», мне прежде всего бросилось в глаза то, что большевизм побеждает… не потому, что он есть большевизм, а потому что делает единую, великую, неделимую Россию. Это концепция, которая бросается всем в глаза, и такой победы большевизма лучше не надо”. Тонко подмечено! Не учли только делегаты, что сталинская политика была хотя и неявно, но твердо направлена на создание именно единой, неделимой, великой России – Советского Союза» ([7] с.224). Как указывает А.Шубин, с данным тезисом согласно большинство историков – как сторонников Сталина, так и часть его критиков ([152] с.361). Даже американский политолог Р.Тагер писал о том, что Сталин «предусматривал возникновение великого и могучего советского русского государства» ([7] с.209). При этом многие историки: Ю.Жуков, Рой и Жорес Медведевы и другие, - полагают, что особенно решительно государственное и русское национальное строительство осуществлялось начиная с середины 1930-х годов в связи возросшей военной угрозой со стороны Германии. «Этот сдвиг, - пишут Р.Медведев и Ж.Медведев, - стал особенно заметен по постепенному переходу от наиболее популярных в конце 1920-х и в начале 1930-х годов историко-революционных фильмов («Броненосец Потемкин», «Путевка в жизнь», «Чапаев», «Ленин в Октябре», «Мы из Кронштадта» и других) к историко-патриотическим («Минин и Пожарский», «Суворов», «Александр Невский»). Кинематографией в СССР Сталин руководил лично, и очень часто именно он заказывал те или иные сценарии, читал их и правил и даже следил за съемками и монтажом конечных лент» ([76] с.482-483). Но особенный толчок пропаганде именно русского патриотизма и русской государственности дала начавшаяся Великая Отечественная война. «Сталин уже после поражений первых дней войны, - продолжают историки, - понял необходимость возрождения именно российского патриотизма. Речь Сталина 3 июля 1941 года была политическим поворотом, объявлением «Отечественной» войны. В еще большей степени этот поворот стал очевидным в речи Сталина на неожиданном параде войск московского гарнизона на Красной площади 7 ноября 1941 года. В годовщину Октябрьской революции Сталин призвал армию вдохновляться “мужественным образом наших великих предков: Александра Невского, Дмитрия Донского, Кузьмы Минина, Дмитрия Пожарского, Александра Суворова, Михаила Кутузова”» ([76] с.483) . А в мае 1945 года, после капитуляции Германии, на приеме в честь командующих войсками Красной армии, Сталин предложил тост за русский народ: «… доверие русского народа советскому правительству оказалось той решающей силой, которая обеспечила историческую победу над врагом человечества – над фашизмом. Спасибо ему, русскому народу, за это доверие!» ([7] с.74). С середины 1930-х годов и затем в течение Великой Отечественной войны восстанавливались российские исторические традиции, в первую очередь в армии. Как пишут Р.Медведев и Ж.Медведев, «Вместо “красноармейских” петлиц были введены “белогвардейские” погоны. Командиры стали офицерами, красноармейцы – солдатами. Были восстановлены традиционные российские воинские звания: сержант, лейтенант, капитан, майор, полковник… Были учреждены новые российские ордена: орден Отечественной войны, ордена Александра Невского, Суворова, Кутузова, Нахимова» ([76] с.483-484). К этой же тенденции – восстановления российских традиций – можно отнести такие шаги, как переименование наркоматов в министерства и легализация Русской православной церкви в сентябре 1943 г. Много священников было освобождено из тюрем и лагерей, была восстановлена служба во множестве церквей. Вопрос о положении церкви в СССР является одним из самых «больных» вопросов истории советского периода. После Революции на православную церковь и другие религии обрушились страшные гонения. Многие священники были репрессированы, тысячи церквей были снесены или использовались как склады, предприятия или дома культуры. В значительной мере такое отношение к церкви и религии было связано с коммунистической идеологией, которая объявила традиционную религию «опиумом для народа». Старая религия мешала той новой коммунистической «религии», которая усиленно насаждалась. Гонения на церковь продолжались и в 1930-е годы. Именно тогда Л.Каганович снес Храм Христа Спасителя в Москве и пытался снести Храм Василия Блаженного на Красной площади. Помешало личное вмешательство Сталина после телеграммы, посланной ему архитектором Москвы П.Барановским ([75] с.101). Но, безусловно, были и иные причины, обусловившие такое отношение большевиков к церкви. Большевики и особенно Ленин очень хорошо понимали, что поддерживают народные массы и что они не поддерживают, к чему они равнодушны, а что у них может вызвать негодование и массовый протест. Гонения на церковь во время и после Революции не вызвали столь серьезных протестов, из-за которых Ленин всерьез стал бы задумываться об изменении отношения к церкви, подобно тому как крестьянская война 1921 года и кронштадтский мятеж заставили его изменить политику строительства социализма в деревне и перейти к НЭПу. Конечно, были отдельные выступления против разгрома церквей большевиками, подобно событиям в Шуе 17 марта 1922 г., но это не было массовым движением . С другой стороны, в разгроме церквей участвовала часть тех же народных масс: красноармейцы и местные активисты, - под руководством большевистских руководителей. Как пишет С.Кара-Мурза, «антицерковная кампания 1922 г. не только не встретила реального массового сопротивления, но даже вызвала энтузиазм “на местах”» ([51] с.262). Более того, разгром церквей начали не большевики, а сами крестьяне во время стихийных крестьянских бунтов, охвативших всю страну в 1917 году. Если сравнить два с виду схожих явления в истории русской православной церкви: гонения и разгром церкви при большевиках и при Софье и Петре I в конце XVII - начале XVIII вв., то сразу бросается в глаза коренное различие между этими явлениями. В то время мы видим массовое мученическое сопротивление со стороны народа, с массовым уходом староверов в Сибирь, на Юг и даже за границу, с массовым самосожжением, когда уже не удавалось уйти от преследования. Выше приводились цифры: только за 7 лет в конце правления Софьи и начале правления Петра I таким мученическим способом покончили с собой около 20 тысяч староверов ([16] 2, с.228). Это примерно 0,2% тогдашнего населения России! И это не считая тех, кто умер за веру в петровских застенках (по оценкам, при Петре было репрессировано около 60 тысяч человек). А за все 23 года сталинских репрессий были расстреляны или умерли в результате репрессий около 0,5% населения СССР - вполне сравнимо с 0,2% сжегших себя за веру всего лишь за 7 лет петровских репрессий. Лишь ничтожное меньшинство из общей массы репрессированных при Сталине пострадало за свою приверженность религии, несмотря на то, что разгром церквей был сопоставим или превышал тот разгром, который был при Петре I. Из этого вытекает единственно возможный вывод. Религия до реформы Никона и репрессий Софьи и Петра была частью народного самосознания и народной души. Именно православная религия сыграла важнейшую роль в объединении русских земель и в возрождении России в эпоху Московской Руси. Вера в Бога была неотделима от веры в правду, добро и справедливость и была неотъемлемой частью жизни русских людей в ту эпоху. Поэтому покушение на веру для многих людей было непереносимо (все равно как наплевать в душу), отсюда такой протест и такая массовая мученическая смерть. Прямо противоположную ситуацию мы видим в эпоху Революции. Вера для подавляющего большинства уже давно превратилась в простую формальность. З.Гиппиус писала в своем дневнике в 1919 г.: «народ русский никогда не был православным. Никогда не был религиозным сознательно… Отрекается, не почесавшись!» ([51] с.262). Когда после февральской революции 1917 г. Временное правительство отменило в армии обязательность религиозных обрядов, то более 90% военнослужащих сразу же перестали им следовать и общаться со священниками. Более того, сама православная церковь уже давно ассоциировалась народом с грабительской правящей верхушкой, наживающейся на народном горе. Процитирую еще раз А.Блока (чья усадьба была сожжена крестьянами), который описывал, как происходили и против кого были направлены крестьянские восстания еще задолго до того, как к власти пришли большевики: «Почему дырявят древний собор? - Потому что сто лет здесь ожиревший поп, икая, брал взятки и торговал водкой. (выделено мной – Ю.К.) Почему гадят в любезных сердцу барских усадьбах? - Потому что там насиловали и пороли девок; не у того барина, так у соседа. Почему валят столетние парки? - Потому что сто лет под их развесистыми липами и кленами господа показывали свою власть» ([7] с.148). Можно привести и такой факт, свидетельствующий об отношении народа к церкви. Как пишет современный исследователь русских сказок В.Панюшкин, все многочисленные попы и священники в русских народных сказках – «мерзавцы», причем, «без какого бы то ни было исключения» ([13] 4.04.08). А как говорят, сказки – отражение народной души. О каком доверии или уважении народа к церкви в дореволюционной России можно говорить, если столетиями, пока слагались сказки , народ воспринимал служителей церкви не иначе как «мерзавцами»? Ряд русских писателей и художников накануне Революции высказывались о коррупции и погоне за материальными благами, которые укоренились в церкви. С резкой критикой церкви выступил выдающийся русский и мировой писатель и мыслитель Лев Толстой. Художник В.Перов на картине «Монастырская трапеза» изобразил безобразную сцену пиршества: стол, заставленный изысканными яствами, батареи пустых бутылок возле стола и лоснящиеся сытые физиономии священнослужителей, по соседству с которыми толпится нищий народ, выпрашивающий милостыню. Церковь и сама уже давно ассоциировала себя не с народом, а с правящей верхушкой, и во всем действовала с ней заодно против народа. В XVIII-XIX вв. и вплоть до Революции церковь была крупнейшим землевладельцем, ей принадлежало больше земель, чем было у любого крупного помещика, и у нее было больше крепостных крестьян, чем у самого крупного их владельца. Она и сама выступала как заядлый крепостник. Например, как указывает Д.Блюм, хотя в Сибири в целом не было крепостного права (в этом – немалая заслуга Николая I, который ввел соответствующий запрет для помещиков), но оно существовало в сибирских церковных и монастырских угодьях. Всего, согласно приводимой им оценке, число крестьян в церковных и монастырских угодьях Сибири составляло около 14% всех сибирских крестьян, при этом их часть была превращена церковью в крепостных, в то время как все остальное сибирское население оставалось свободным ([156] pp.163-164). Церковь наряду с помещиками была нередко инициатором черносотенных движений (в чем их, в частности, обвиняли Ленин и другие большевики), причем, иногда в худшем их проявлении. Например, как пишет в своих воспоминаниях В.Войтинский, православный архиепископ Серафим в своей проповеди в Иркутске, произнесенной во время суда по так называемому «делу Бейлиса» в 1913 году, обрушился на евреев и обвинил их в совершении массовых ритуальных убийств православных христиан, а также в других грехах – воровстве, мошенничестве, попытке устроить революцию ([215] p.208). Это несмотря на то, что вина еврея М.Бейлиса в убийстве мальчика так и не была доказана (кто его убил, не ясно), а в ходе судебного процесса дело рассыпалось из-за отсутствия доказательств. И это был не рядовой священник, разжигавший антисемитизм и фактически подталкивавший население к еврейским погромам, а один из церковных иерархов. Другой церковный иерарх, Иоанн Кронштадтский, заявлял в своей проповеди: «Наши враги, вы знаете, кто: евреи…» ([93] с.211). Как пишет С.Кара-Мурза, «когда Толстой в 1908 г. написал статью “Не могу молчать” - о казни через повешение 20 крестьян, именно церковь взяла на себя неприятную обязанность выступить с бранью. Иоанн Кронштадский даже выступил с совсем уж ненужным посланием: “Господи, возьми с земли хульника твоего, злейшего и нераскаянного Льва Толстого”. Зачем? Ведь смысл статьи был именно христианский, и в поддержку ее выступили такие люди как А.Блок и И.Репин» ([51] с.259-260). И во время Революции и Гражданской войны руководство православной церкви повело себя не как духовный наставник народа, а как некая политическая сила, борющаяся за свои материальные интересы и за свою власть над обществом. Как указывает С.Кара-Мурза, церковь не согласилась с обсуждавшимися большевиками идеями отделения церкви от государства. 15 декабря 1917 г., пишет историк, православный Собор принял документ «О правовом положении Православной церкви», в котором «Православная церковь объявлялась первенствующей в государстве, главой государства и министром просвещения могли быть только лица православной веры, преподавание Закона Божьего в государственных школах для детей православных родителей обязательно и т.д.». Вслед за этим патриарх (глава) Русской православной церкви Тихон 19 января 1918 г. «предал советскую власть анафеме, и большая часть духовенства стала сотрудничать с белыми». Кроме того, указывает историк, патриарх Тихон во время немецкой оккупации Украины в 1918 г. признал выдвинутого немцами П.Скоропадского гетманом Украины и благословил его ([51] с.255-257). Как пишет Р.Баландин, «конфликт большевиков с Православной церковью начался не по их вине. Церковь не пожелала встать над схваткой противоборствующих сторон, лишь усугубляя междоусобицу. Некоторые монахи убивали коммунистов, а священники призывали к войне с Красной армией. Поэтому развязанная позже антицерковная кампания большевиков (под руководством, напомню, Троцкого) не встретила почти никакого сопротивления ни в Центре, ни на местах» ([7] с.296). Есенин в 1924 г. в поэме «Русь бесприютная» писал о том участии, которое приняли некоторые монахи в Гражданской войне: И говорят Забыв о днях опасных: «Уж как мы их… Не в пух, а прямо в прах… Пятнадцать штук я сам зарезал красных, Да столько ж каждый, Всякий наш монах». Из приведенных фактов вытекает следующее: церковь к началу XX века давно уже утратила доверие и уважение значительной части населения, давно уже себя позиционировала как часть ненавистной народу правящей помещичье-дворянской верхушки; во время Революции и Гражданской войны руководство церкви ввязалось в политическую борьбу и встало в оппозицию к новой власти, а часть священнослужителей вступила с ней в вооруженную борьбу. Так чего они ожидали от этой власти? Вышесказанное, конечно, не оправдывает жестоких репрессий в отношении церкви и ее служителей, но показывает, что и сама православная церковь отчасти виновата в том, что с ней случилось во время и после Революции. Что же касается ситуации после сентября 1943 г., то отношение к церкви нормализовалось и вошло в спокойное цивилизованное русло. «Когда говорят, что в СССР религиозная жизнь была загнана чуть ли не в подполье, - пишет С.Кара-Мурза, - мне это странно слышать – не было такого объективного впечатления… Много у меня было и родных, и знакомых из старшего поколения – верующих. И мне с детства приходилось ходить в церковь, когда кто-то умирал. У соседей были верующие, у них всегда горела лампада, приходил священник». Как полагает историк, тот разлад народа с церковью, который возник до Революции, как раз постепенно исчез в советский период: «Мне кажется, он именно в зрелом, спокойном СССР стал сходить на нет, как и многие другие разлады… Я, например, думаю, что этому очень способствовал тот факт, что Церковь была действительно освобождена от государственно-политических функций. Сейчас ее снова стали этими функциями нагружать, и те священнослужители, которые этим особенно увлекаются, сразу от части верующих отдаляются» ([51] с.272). Еще одним «больным» вопросом советской истории является выселение национальных меньшинств при Сталине. Как указывают Р.Медведев и Ж.Медведев, выселению на восток со своих мест проживания в годы Великой Отечественной войны подверглись поволжские немцы, карачаевцы, калмыки, ингуши, чеченцы, балкарцы, крымские татары, турки-месхетинцы, курды, кемшилы, всего – более 2,5 миллионов человек. Причем, в некоторых случаях, утверждают историки, это выселение не было прямо связано с угрозой оккупации данных территорий немцами ([76] с.485). Полагаю, вряд ли уместно делать вывод, связано то или иное выселение с угрозой немецкой оккупации или нет. Война еще продолжалась и в 1943-1944 гг., когда выселяли большинство этих национальностей, и куда она повернет, никто не мог точно знать. Могли быть еще и отступления Красной армии, и прорывы немцев на новых направлениях. Кроме того, суровым мерам и репрессиям и до войны, и во время войны подвергалось огромное число людей независимо от национальности. И основным мотивом при этом была задача сохранения страны и государства. Поэтому эти факты не дают основания говорить о дискриминации национальных меньшинств при Сталине. Ряд представителей указанных национальных меньшинств (а у чеченцев – вообще большинство мужчин) перешли на сторону немцев или действовали в их интересах во время войны, и Сталин решил во избежание подобных случаев выселить всех на восток ([51] с.498). Что же касается условий самого выселения, то, как пишет, например, Р.Баландин, численность чеченцев и ингушей за годы войны выросла, что опровергает предположение о том, что Сталин собирался устроить их геноцид. В то же время численность всего населения страны уменьшилась за годы войны почти на 20%, а численность некоторых национальностей, например, белорусов, которых никуда не выселяли, уменьшилась почти втрое (!) в результате фашистского геноцида. «Кто же пострадал?» – спрашивает историк ([7] с.207). Что касается в целом вопроса о национальных меньшинствах, то вряд ли можно всерьез говорить об их дискриминации при Сталине. В Советском Союзе издавались книги и учебники на 110 языках населявших его народов, некоторые из этих народов ранее вообще не имели своей письменности и получили ее лишь благодаря советской власти. Согласно данным, приводимым С.Кара-Мурзой, в Таджикистане до середины 1920-х годов школы посещало менее 1% детей, а в течение 1920-1930-х годов там произошел резкий рост числа школьников, и неграмотность среди населения была сведена к минимуму; помимо множества школ были также открыты вузы и театры, которых ранее в Таджикистане совсем не было ([51] с.285). Практически для всех народов СССР, даже самых мелких, были созданы территориальные автономии – автономные республики, области или округа. Большинство исследователей признавали ранее и признают сегодня такой подход к решению национального вопроса оптимальным. Дело в том, что, как показывает тысячелетняя история коррупции, представители малых народов, оказываясь среди большой нации, часто формируют коррумпированные группы и используются олигархией (местными магнатами, торговой мафией, бандитами) как свои помощники. Это и является самой частой причиной межнациональных конфликтов. Совсем иное дело, когда малые народы получают возможность сформировать национальную автономию, со своими органами власти и с развитием собственной экономики. Тогда они не отрываются от своей национальной почвы и могут жить и развиваться гармонично. Безусловно, сталинский период вошел в историю не только как эпоха строительства: промышленности, военной мощи, государства, советской нации, советской науки, не только как эпоха победы в величайшей из войн мировой истории, но и как эпоха необычайного творческого и культурного подъема народов Советского Союза. Прежние «низшие сословия», которые при «старом порядке» были поражены в правах, в основной массе неграмотные и забитые и даже не мечтавшие о какой-то иной доле для своих детей, превращались в грамотных и свободных людей, с оптимизмом смотрящих в будущее. Это тоже является одним из важных достижений советской эпохи. Революция открыла возможности для миллионов способных выходцев из низов достичь то, о чем ранее они даже и не мечтали – получить высшее или среднее техническое образование, обзавестись ценной профессией и интересной работой. Грамотность населения СССР накануне войны достигла 90%, популярность и читаемость книг в стране достигли небывалого уровня, несравнимо более высокого, чем в других странах. К концу 1930-х годов Советский Союз вышел на первое место в мире по числу учащихся и студентов [3]. Гости из-за рубежа отмечали царившую в стране атмосферу приподнятости, веры людей в свое государство и правительство и их убежденность в том, что они вершат великие дела. Вся страна пела жизнеутверждающие песни, смотрела оптимистические фильмы. Приведу на этот счет несколько высказываний современников. Вот что писал позднее бывший советский чиновник И.Бенедиктов: «Что бы ни говорили о том времени, его атмосферу, его настрой определяли не страх, репрессии и террор, а мощная волна революционного энтузиазма народных масс, впервые за много веков почувствовавших себя хозяевами жизни, искренне гордившихся своей страной, своей партией, глубоко веривших своим руководителям» ([6] с.266). Известный американский писатель Теодор Драйзер писал в 1944 г.: «Ленин и Сталин установили новые понятия социальной справедливости, и не только социальной справедливости, но свободы, включающей в себя образование, средства существования, право каждой личности жить в мире и развиваться» ([43] с.526). Как писал известный немецкий писатель Лион Фейхтвангер, неоднократно приезжавший из Западной Европы в СССР в 1930-е годы, «Когда из этой гнетущей атмосферы изолгавшейся демократии и лицемерной гуманности попадаешь в чистый воздух Советского Союза, дышать становится легко» ([6] с.326). Все эти факты и мнения современников противоречат тем высказываниям критиков Сталина, которые утверждают, что он был кровавым деспотом, залившим страну морями крови и превратившим ее население в «нацию рабов». Вот как эти утверждения комментирует Р.Баландин: «в СССР произошел небывалый в истории подъем народного самосознания, культуры, образования. Это выразилось в необычайных успехах в науке, технике, литературе, искусстве, индустриализации страны, в великой Победе над фашистской Германией и ее союзниками. Без самоотверженности советского народа в труде и сражениях ничего подобного не произошло бы ни при каких условиях. Жалкие рабы на такое не способны. Понять это нетрудно: была бы совесть чиста и ум не замутнен многолетним воздействием СМРАП (средств массовой рекламы, агитации и пропаганды)» ([7] с.62). К этому можно добавить лишь следующее. Рабы действительно были в России до Революции, о чем уже говорилось. Не зря Россию еще русские классики называли «страной рабов», а слово «рабы» столь часто употреблялось в эпоху Революции. После того как рабство екатерининской эпохи и крепостное право исчезли, подавляющая часть населения страны накануне Революции находилась в сословно-экономическом рабстве. Низшие сословия, составлявшие более 90% населения, не только были вынуждены ежедневно пресмыкаться перед высшими сословиями и подвергаться со стороны последних унизительным наказаниям, не только были лишены возможности повышения своего социального статуса (получения высшего образования, карьерного роста и т.д.), но еще и должны были нести совершенно непропорциональное и несправедливое бремя налогов, платежей, повинностей и т.д. по сравнению с высшими сословиями (см. главы XVI-XVIII). Это порождало ненависть сословия «рабов» к сословию «господ», и кроме того, множество других комплексов: собственной неполноценности, зависти к чужому богатству и успеху и т.д. Революция отменила сословное неравенство и фактически ликвидировала также имущественное неравенство. Но рабскую психологию не очень просто изменить, обычно для этого требуется смена не менее 1-2 поколений. Согласно Библии Моисей 40 лет водил евреев по пустыне, пока они не забыли рабство, в котором жили в Египте. Можно сказать, что в истории России тоже был свой Моисей – Сталин, который пусть не 40, а 30 лет водил свой народ от одного испытания к другому. И хотя испытания были величайшие, а Сталин был жестоким правителем, но народ постепенно забывал, что такое рабство, а новое поколение ни о чем таком уже и не помнило, оно вырастало свободным. И прежняя ненависть между социальными слоями, а также в значительной мере прежние комплексы, уходили в прошлое. Поэтому утверждения о том, что Сталин «воспитывал нацию рабов» переворачивают все с ног на голову. Большевикам и Сталину действительно пришлось править народом, который ранее в своей массе пребывал в рабстве. Но это было наследство, оставшееся от прежней власти. И хотя это наследство во многом обусловило те эксцессы и суровые меры, которые были в течение трех десятилетий после Революции, но как раз благодаря советской власти оно было изжито. Тот народ, который мы видим в СССР в дальнейшем, имеет мало общего с тем народом, который был в России в эпоху Революции. Не зря В.Вернадский, сравнивая Первую мировую войну и Великую Отечественную войну, писал: «Народ как бы переродился». Полагаю, то же самое можно сказать не только о войне, но и о последовавшем мирном времени. Народ действительно переродился: исчезли его разделение на «две нации», сословная ненависть, беспросветная нищета и невежество основной массы населения, неизмеримо вырос образовательный уровень, страна из отсталой аграрной превратилась в передовую индустриальную державу – а это вывело нацию на принципиально иной уровень развития. В этом отношении можно привести следующий пример. Многие историки сравнивают 1990-е годы с событиями, предшествовавшими октябрю 1917 года и Гражданской войне – такой же развал страны (Советского Союза), хаос, такое же бездарное правительство, не желающее и не умеющее что-либо делать в интересах народа. Но в 1917-1920 гг. все это привело к Гражданской войне, а в 1990-е годы не было ничего подобного. Хотя и поводы были: ГКЧП в 1991 г., расстрел Белого дома Ельциным в 1993 г., гиперинфляция, обнищание народа, страшная коррупция, множество искусственно созданных межнациональных проблем, чеченская война, - но ни о какой гражданской войне не было и речи, даже в расстреле парламента президентом в 1993 г. толпы народа участвовали лишь в качестве зрителей. А все дело в том, что для действительной гражданской войны, такой, какая была в 1918-1920 гг., нужны ненависть и вражда между отдельными слоями общества, накопленные за много лет и усиленные всевозможными комплексами, что является результатом угнетения одних слоев населения и паразитирования других. Как писал известный русский социолог П.Сорокин, к гражданской войне побуждает не рациональный интерес, а ненависть – категория духовная ([51] с.244). В СССР, где не было ни нации «рабов», ни нации «господ», такой ненависти неоткуда было возникнуть, в отличие от дореволюционной России. 21.6. Насаждение коммунистической идеологии И все же необходимо еще раз вернуться к той роковой ошибке Сталина в управлении страной, о которой уже говорилось. Речь идет о насаждении коммунистической идеологии. Хотя Сталин и был поборником идеи российской государственности и русской национальной идеи, но он был одновременно и создателем догматической коммунистической идеологии, которая усиленно внедрялась и «вдалбливалась» в сознание людей. Как пишут Р.Медведев и Ж.Медведев, «На протяжении 1931 и 1932 годов Сталин взял под свой личный контроль ситуацию и дискуссии в марксистской философии, в политэкономии, а потом и во всех почти гуманитарных науках. Советская историческая наука и в 1920-е годы не была образцом объективности и свободы творчества. Однако в начале 1930-х годов здесь начал проводиться жестко направляемый сверху процесс самой грубой фальсификации… История становилась частью идеологии, а идеология, которая официально именовалась теперь “марксизмом-ленинизмом”, начинала превращаться в светскую форму религиозного сознания…» ([76] с.166). Если ранее, указывают историки, работы самого Сталина не казались современникам чем-то особенно выдающимся, то теперь он фактически сам начал творить новую идеологию и претендовал на то, чтобы его считали одним из ее создателей: «Именно в эти годы появилась формула “учение Маркса – Энгельса – Ленина – Сталина”, а также формула “Сталин – это Ленин сегодня”. Сталин был провозглашен новым классиком марксизма-ленинизма, главным по влиянию и авторитету…» ([76] с.165-166). Сталин переписал заново историю коммунистической партии, внеся в нее значительное число искажений. Написанный им «Краткий курс истории ВКП(б)» содержал целый ряд мифов, причем, далеко не все из них пошли на пользу коммунистической партии и Ленину . Но независимо от того, в чью пользу были те или иные искажения, вопиющим был сам факт грубейших фальсификаций истории – и это после того, как русская историческая наука в конце XIX – начале XX вв. достигли небывалой ранее объективности и правдивости изложения. Наряду с грубым вмешательством в историческую науку, Сталин установил диктат также во всех других общественных науках. Причем, он использовал для этого самые различные методы. Выше уже говорилось о репрессиях, которым были подвергнуты многие, как правило, наиболее талантливые, представители исторической, экономической и других общественных наук. Применялось и регулярное вмешательство в их работу. Как пишут Р.Медведев и Ж.Медведев, «Вмешательство Сталина в работу философов, историков и экономистов происходило в начале и в середине 1930-х годов, как правило, не путем открытых выступлений в печати или на съездах и конференциях ВКП(б). Сталин предпочитал косвенные методы влияния – через аппарат ЦК, через своих секретарей и помощников, при посредстве писем и телефонных звонков. Иногда он вызывал для личной беседы или на заседание Политбюро директоров или партийных руководителей тех или иных научных институтов, редакторов газет и журналов... Цензурный контроль за всей печатью и особенно за политической литературой был ужесточен, началось изъятие из библиотек и уничтожение миллионов книг» ([76] с.167-168). В целом все эти меры, указывают историки, «привели к заметному ужесточению режима в стране и в партии, а также к регрессу во всех гуманитарных науках, включая и все отрасли исторического знания» ([76] с.166). Стоит задуматься – для чего понадобилось Сталину с таким упорством и невзирая на многочисленные жертвы создавать и насаждать новую идеологию? Возможно, он просто сам верил в коммунистические идеи и решил превратить их в догмы и правила, обязательные для всего населения? Но Сталин был, прежде всего, политиком, и редко руководствовался своими прихотями, тем более, когда предпринимал столь серьезные шаги, от которых не отступал до самой смерти. Очевидно, эти шаги были вызваны политической необходимостью. Можно указать на две важные потребности, которые действительно существовали в политико-идеологической области, и которые, судя по всему, Сталин пытался удовлетворить посредством создания новой идеологии. Первая потребность состояла в необходимости иметь центральную государственную идею или, как еще нередко говорят, национальную идею. Эта потребность не является чем-то надуманным. Например, не так давно в одной из своих книг откровенный враг России З.Бжезинский не без злорадства писал, что у современной России нет своей национальной («самобытной») идеи, а без этого Россия не сможет снова стать мировой державой ([94] с.318). В эпоху становления Московской Руси такой национальной идеей явились объединение Русских земель и православие – самая правильная (как тогда искренне полагали) вера в Бога, она же вера в правду, добро и справедливость. Трудно сказать, была ли национальная идея в дореволюционной России – возможно, в какой-то мере ее роль выполняли вера в царя и в некую особую избранность России, которую разделяла какая-то часть населения. Но СССР был, по крайней мере, по конституции, объединением самостоятельных национальных государств. Поэтому русская национальная идея не очень подходила в качестве центральной государственной идеи, несмотря на то, что ее также пытались развивать. По-видимому, в какой-то момент Сталин решил, что такую роль может сыграть коммунистическая идея – идея построения нового общества, где будет не только достигнута цель благоденствия народа, но и реализована вековая мечта о царстве правды и справедливости. Не случайно резкий поворот в сторону насаждения коммунистической идеологии совпал с началом индустриализации и строительством социализма в деревне. Сталин посчитал, что вера в «коммунизм – светлое будущее человечества», насаждаемая среди населения, станет той центральной идеей, которая поможет решить стоящие перед страной проблемы и станет основой развития советского государства. Можно указать и на вторую потребность, которую Сталин пытался решить с помощью коммунистической идеологии. Как мы видели, он уже в середине 1920-х годов был убежден, что Запад хочет уничтожить Россию и ее население. Возможно, он вынес это убеждение из Гражданской войны, активным участником которой он был и имел возможность видеть, какие вредительские и разрушительные действия предпринимают Антанта и другие иностранные государства на российской территории. И чем дальше, тем больше это его убеждение укреплялось в связи с событиями, происходившими в Германии. Но его попытки донести эту мысль до населения не всегда находили понимание. Даже значительная часть коммунистической партии и ее руководства не верила в возможность скорой войны с Западом и не понимала необходимость жертвовать текущим достатком и нынешним благосостоянием населения ради строительства тяжелой и военной промышленности. В значительной мере те разногласия, которые возникли у Сталина и его сторонников со всеми «правыми уклонистами» (группой Зиновьева – Каменева, группой Бухарина и другими), имели причиной именно расхождение по этому ключевому вопросу. Сталину удалось убедить большинство руководства партии в правильности своей точки зрения и неправильности взглядов «правых уклонистов». Но традиционных аргументов для обоснования своей позиции у него, судя по всему, недоставало. Проще всего было использовать в этих целях коммунистическую идеологию. Ее и раньше использовали, но в ней не было никакой стройности и единообразия, а был широкий разброс мыслей и мнений. Сталин же из этого потока сделал догматическое псевдонаучное учение. Населению начали внушать, что «капиталистический строй» - враг «социалистического строя», что «мировая буржуазия» - враг советских людей, которые уничтожили у себя буржуазию, что капитализм не может жить мирно рядом с социализмом, у них между собой обязательно возникает антагонизм, что он прекратится лишь с полной победой социализма во всем мире и т.д. Отныне это псевдоучение стало обязательным для всех, и никаких особых мнений, дискуссий и прочих вольностей более не допускалось. За это теперь можно было сразу и без долгих разбирательств попасть в «места, не столь отдаленные». Трудно сказать, в какой степени Сталин, начиная описанную выше идеологическую кампанию в конце 1920-х - начале 1930-х годов, сам верил во все эти идеи. Наверное, мы этого никогда не узнаем. Но есть известный феномен – пропаганда любых идей воздействует, прежде всего, на самих авторов и активных участников пропаганды. Поэтому со временем Сталин, скорее всего, уверовал во все эти идеи. Сталинская идеология базировалась на марксизме, а он, как уже говорилось, почти во всех своих основных положениях являлся ложной, антинаучной теорией, не соответствовавшей историческим фактам. Поэтому даже если Ленин и Сталин и внесли какие-то улучшения в эту теорию, они не могли ничего принципиально изменить, в своей основе она все равно оставалась неверной. Насаждение этой идеологии в дальнейшем имело самые плачевные результаты. Оно на полстолетия затормозило развитие общественных наук, насадило среди населения обязательную «религию», ввело «инквизицию» для выявления отступников (подобно тому, что происходило в средневековье) и на полстолетия прекратило любые дискуссии и поиск дальнейших путей развития страны. Как пишет С.Кара-Мурза, Сталин «отдал народ на заклание ради марксизма, который стал… закрытой диалектикой, катехизисом» ([51] с.435). Без сомнения, все это - огромная ошибка, совершенная Сталиным, хотя вина лежит не только на нем, но и на его преемниках, продолжавших прежнюю линию в области идеологии. Государство нельзя строить на лжи и обмане. Начав переписывать историю и диктовать экономистам и социологам надуманные «законы социализма», Сталин внес ложь и обман не только в общественные науки, но и во все представления общества о себе самом и об окружающем мире. Конечно, и на Западе насаждается сегодня, и насаждалась в другие исторические периоды ложная идеология, идеология полуправды. Сталин решил бороться с западной идеологией полуправды при помощи другой столь же наполовину лживой идеологии, основанной на подтасовках исторических фактов и законов общественного развития, что было огромной ошибкой. Тем не менее, коммунистическая идеология, хотя и неверно, но пыталась дать ответ на два ключевые вопроса, которые и сегодня очень актуальны для современной России: почему Запад упорно хочет уничтожить Россию и как сделать жизнь в России лучше и справедливее. Интересно в этой связи отметить то, с какой яростью обрушивался Запад ранее, и обрушивается сегодня, на коммунистическую идеологию, хотя, казалось бы, это чисто внутренняя проблема тех стран, которые жили в условиях ее господства. Главный вред, нанесенный этой идеологией, заключается в том, что она на многие десятилетия затормозила развитие стран, ее исповедовавших, и заставила их идти по ложному пути. Что же касается утверждений о том, что коммунистическая идеология виновата в гибели огромного числа людей, то они неверны. Жертвы были, но они не огромны – к примеру, жертвы, понесенные народами СССР от насаждения коммунистической идеологии, значительно меньше, чем последствия лишь двух американских агрессий: во Вьетнаме и в Ираке, - для народов этих стран . Тем не менее, Запад продолжает предпринимать беспрецедентные шаги против этой идеологии: 25 января 2006 г. ПАСЕ приняла резолюцию с осуждением коммунизма, в Восточной Европе подвергаются гонениям бывшие члены коммунистических партий и лица, сотрудничавшие с «коммунистическими режимами», в США поставлен памятник жертвам коммунизма. С тем же успехом можно в России поставить, к примеру, памятник жертвам американских агрессий во Вьетнаме и Ираке или памятник индейцам, погибшим во время их массового уничтожения в США в XVIII-XIX вв. Возникает вопрос – откуда на Западе такое отношение к коммунистической идеологии? Причем, речь идет об отношении именно со стороны правящих кругов, так как основная масса населения Запада и ранее, и теперь к этой идеологии была абсолютно равнодушна. Ответ лежит на поверхности – это была первая идеология, которая попыталась понять и объяснить причины агрессивности самой правящей верхушки Запада и, в частности, дать ответ на вопрос – почему она хочет уничтожить Россию. За это она и возненавидела эту идеологию, даже несмотря на то, что та давала неверный или не совсем верный ответ на этот вопрос. Но потребность в том, чтобы найти правильный ответ, сегодня существует не меньшая, чем в 1930-е годы. 21.7. Преднамеренное очернение Сталина. Необходимость переосмысления роли Сталина и его эпохи в истории России В последние десятилетия вышло огромное число книг о Сталине и его времени. Подавляющее большинство пишущих о нем делится на две группы – на хулителей Сталина и на его поклонников. К первым относятся, например, Ф.Бурлацкий, Д.Волкогонов, Р.Медведев, А.Мерцалов, Э.Радзинский, А.Солженицын, и другие. Число авторов-поклонников Сталина также велико – Р.Баландин, В.Бушин, В.Дорофеев, Ю.Емельянов, С.Кара-Мурза и т.д. Мнение населения о Сталине разделилось так же полярно, как и мнение пишущих о нем авторов. Например, в ходе опроса, проведенного в начале 2003 года, 47% участвовавших в нем россиян считали роль Сталина в истории страны в целом положительной, а 43% - считали ее негативной. Примерно такие же результаты дали и другие опросы населения ([43] с.458-459). К сожалению, с началом эры «гласности» в середине 1980-х годов начались фальсификации фактов, связанных со Сталиным и его деятельностью, а также очернение образа Сталина, к которому прибегали и прибегают многие его хулители. За сравнительно короткий период на Сталина вылили столько лжи и грязи, что, как отмечает А.Шубин, «в начале 90-х он был чем-то вроде земного воплощения Сатаны» ([152] с.337). Например, распространялась выдумка о том, что Сталин был параноиком, и что якобы такой диагноз ему поставил академик Бехтерев. Причем, не просто распространялась выдумка, а было оказано в этих целях давление на внучку Бехтерева. Во что пишет по этому поводу Ю.Емельянов: «В беседе с профессором Ричардом Косолаповым Виктор Кожемяко напоминал: “Вы же помните, например, «убойный» тезис, получивший хождение во время «перестройки»: якобы выдающийся ученый Бехтерев вынес в 20-е годы медицинский диагноз Сталину – паранойя, за что был отравлен. Ссылались при этом не на кого-нибудь, а на внучку самого Бехтерева. Теперь она, тоже академик и выдающийся специалист в области человеческого мозга, признается со страниц газеты: не было никакого такого диагноза! «Это была тенденция объявить Сталина сумасшедшим, в том числе с использованием якобы высказывания моего дедушки, но никакого высказывания не было, иначе бы мы знали, - говорит Наталия Петровна Бехтерева. – А кому-то понадобилась эта версия. На меня начали давить, что это так и было. Мне говорили, что они напечатают, какой Бехтерев был храбрый человек и как погиб, смело выполняя свой врачебный долг»”. Как подчеркивал позже В.С.Кожемяко, опровержение Н.П.Бехтеревой было опубликовано в газете «Аргументы и факты» (1995, № 3)» ([43] с.412). Некоторые авторы обвиняют Сталина в том, в чем его в принципе невозможно обвинить, что противоречит общепризнанным историческим фактам. Например, М.Солонин пишет: «То, как сталинский режим развязал мировую войну, как он бросил в эту войну советский народ, является, возможно, самым кровавым из его преступлений» ([118] с.13). Комментарии, как говорится, излишни. Хорошо известно, что Вторую мировую войну развязал не сталинский, а гитлеровский режим, и что советский народ никто в войну не бросал, он был вынужден защищаться, иначе его бы просто уничтожили. Но именно эту истину сегодня пытаются перевернуть с ног на голову, обвинив Сталина, а с ним и Россию, в развязывании Второй мировой войны. Искажениям подвергаются самые разные факты, связанные с деятельностью Сталина – число репрессированных и умерших от голода 1932-1933 гг., число погибших на фронте в Великую Отечественную войну, поведение Сталина в те или иные исторические моменты. Так, в свое время Н.Хрущев обвинил Сталина в уходе от дел после нападения Германии на СССР 22 июня 1941 г. И хотя это обвинение было давно опровергнуто на основе тщательного изучения материалов, но многие историки продолжают об этом писать как о само собой разумеющемся. Они придумали Сталину применительно к этому периоду даже специальное прозвище - «кремлевский сиделец». Между тем, как пишет Ю.Емельянов, исследование архивных документов, в частности, «Тетради записей лиц, принятых И.В.Сталиным», «не оставило камня на камне от утверждений того, что Сталин в первые дни войны бросил руководство страной» ([43] с.418). Самым популярным направлением фальсификаций было и остается многократное завышение числа репрессированных при Сталине. Например американские историки-советологи С.Коэн и Р.Конквест в 5 раз преувеличили число заключенных в СССР на конец 1939 г., назвав цифру в 9 миллионов человек. В действительности общее число заключенных на январь 1940 г. было 1 850 258 человек (включая уголовников) – примерно столько же, сколько их было, например, в России в 1990-е годы . Рой Медведев в 1988 году многократно завысил число репрессированных: по его утверждению, только в 1937-1938 гг. их число составило 5-7 миллионов, в действительности число политических заключенных (осужденных за контрреволюционные преступления) выросло в течение 1937-1938 гг. лишь на 250 тысяч человек ([51] с.416). И уж совсем фантастические цифры назвала в 1990 году член Комиссии партийного контроля при ЦК КПСС и Комиссии по расследованию убийства С.М.Кирова и политических судебных процессов 30-х годов О.Шатуновская. По ее утверждению, с 1 января 1935 г. по 22 июня 1941 г. было арестовано почти 20 миллионов «врагов народа», из которых 7 миллионов были расстреляны, а большинство остальных погибли в тюрьмах. Эти цифры, указывает С.Кара-Мурза, в 10 и более раз превышают то, что было на самом деле ([51] с.416). Впрочем, Р.Конквест в своей книге «Великий террор» превзошел всех остальных фальсификаторов, заявив о 20-30 миллионах человек, которые были расстреляны или погибли в лагерях в годы правления Сталина ([43] с.240). В действительности это число было в 20-30 раз меньшим. Самое печальное, что эти неверные, многократно завышенные оценки теперь кочуют из одной книги в другую со ссылками на более ранних авторов, создавая у читателей превратное и фантасмагорическое представление о том, что происходило в 1930-е годы. Выдвигаются всевозможные выдумки и гипотезы, противоречащие имеющимся фактам: о том, что Сталин планировал развязать третью мировую войну, о том, что он собирался первым напасть на Гитлера (но тот его опередил) и другие, - которые тиражируются, и по мере их все более частого упоминания уже начинают рассматриваться их сторонниками как наиболее вероятное развитие событий. Вот что пишет Ю.Емельянов об одном из выступлений Э.Радзинского в телевизионном моноспектакле в марте 2006 года: «…Раздинский повторял известную… байку о том, что перед своей смертью Сталин готовил третью мировую войну. При этом он ссылался на никому не известную речь Сталина, которую он якобы произнес на никому не известном совещании зарубежных компартий. Радзинский уверял, будто Сталин сказал, что у социалистического лагеря есть временные преимущества, которыми следует немедленно воспользоваться… Одновременно Радзинский запугивал собравшихся тем, что призрак Сталина все еще бродит по стране, а Россия, скорее всего, обречена на новые беды, поскольку не прислушивается к его предупреждениям об угрозе возрождения сталинизма» ([43] с.458-469). Выступление Радзинского, по мнению Ю.Емельянова, имело не только исторический, но и политический аспект: приписав Сталину намерения развязать третью мировую войну, Радзинский, «явно в угоду Западу», «снял с правительств Великобритании и США ответственность за развязывание “холодной войны”» ([43] с.458-468). Б.Илизаров выступил с предположением (также не имея никаких доказательств), что Сталин был педофилом: «Убежден, что… и Авель [Енукидзе] и Коба [Сталин] в свое время по мужски сошлись на любви к юным, скорее даже – чересчур юным особам». Комментируя эти предположения, А.Шубин пишет: «”Без сомнения”, “убежден”, “нетрудно поверить”. А где доказательства? Есть некая ирония судьбы в том, что нынешние исследователи грязного белья Сталина основывают свои выводы не на доказательствах, а на внутреннем “убеждении” и “вере”, лишенной сомнений, как в свое время некоторые сталинские следователи» ([152] с.373). Очень часто негативный имидж Сталина создается не при помощи фактов и даже не при помощи их искажения, а посредством брошенных вскользь утверждений, непонятно на чем основанных. Вот, например, что пишет Р.Медведев в своей книге «Ближний круг Сталина. Соратники вождя»: «Сталину нравилась не только неутомимая и лояльная деятельность Молотова, но и то, что тот был человеком маленького роста. Крупные, высокие и красивые люди раздражали низкорослого и рябого диктатора». При этом историк не приводит каких-либо фактов, подтверждающих подобный вывод. Можно подумать, он научился читать мысли Сталина и знает, что его раздражало, а что - нет. Комментируя это высказывание, Р.Баландин замечает, что ни Сталин, ни Молотов не были маленького роста: в первом было 170 см, во втором не менее 175 см роста. Что касается окружения Сталина, то там были, например, такие великаны как маршал Рокоссовский, да и Громыко был высокого роста ([6] с.51-52). Намного более резкую характеристику Сталину, также непонятно на чем основанную, дает Б.Илизаров: «Гнусное существо. Был хром и болезнен. Левая рука не разгибалась и сохла. Часто простужался – значит, был потлив. Его империя (моя родина): кровь, вонь, марши, миллионы лопат, штыков, поток речей и океаны трупов». Комментируя это высказывание, А.Шубин замечает: «Увы, это резюме лучше характеризует самого Б.С.Илизарова, чем Сталина и его эпоху» ([152] с.340). Еще один пример связан с уже упоминавшимся моноспектаклем Э.Радзинского. «Под мрачную музыку, сопровождавшую его моноспектакль, - пишет Ю.Емельянов, - Радзинский говорил о том, что памятник Сталина на Волго-Донском канале был окружен трупами птиц, которых убивали электротоком, чтобы они не садились на памятник. А в летнее время на берегах Цимлянского водохранилища, уверял Радзинский, появлялись кости и черепа строителей канала. Бронзовая фигура Сталина в окружении птичьих и человеческих трупов представлялась столь же жуткой, как гора черепов на картине Верещагина «Апофеоз войны». Не случайно режиссер передачи тут же показал женщину в зале, которой, по всем признакам, стало плохо» ([43] с.468). Описанное выше очень напоминает те примитивные приемы, к которым когда-то две тысячи лет назад прибегала римская знать для очернения неугодных ей императоров. Например, римский сенатор Дион Кассий в своем псевдоисторическом труде, описывая деятельность того или иного императора, обязательно перечислял все дурные приметы, связанные с ним и с его правлением. А в отношении императоров, наиболее нелюбимых римской знатью, поток его выдумок был прямо-таки неистощим: там были то солнечное затмение, происходившее не когда-нибудь, а именно в день рождения императора, то на небе появлялось не одно, а сразу два солнца (!), то прилетали огромные стаи жутких птиц, которые начинали кружиться над крышей римского сената перед появлением императора, то небесные молнии били прямо в дорогу, по которой ступала нога ненавистного «тирана», разверзая перед ним землю, и т.д. (см.: [65] глава XVIII). Как видим, многое из того, о чем пишут или говорят хулители Сталина, объясняется вовсе не попытками установить историческую правду, а наоборот – попыткой насадить искаженный взгляд на нашу историю. И для этого сегодня используются уже не столько факты (которые давно все использованы), и не столько фальсификации фактов (которые можно легко опровергнуть), сколько всевозможные фантастические выдумки и современные политтехнологии – а также, как видим, очень древние политтехнологии, основанные на внедрение в подсознание ужаса и отвращения. Как пишет Р.Баландин, «Важное правило пропаганды, создающей так называемое общественное мнение: наилучший эффект дают не логичные доводы, не прямое убеждение “в лоб”, не громогласные призывы, а постоянные упоминания вскользь, как бы между прочим. Эту закономерность следует иметь в виду, когда комментаторы, журналисты, политики как бы мимоходом вставляют определенные реплики… о чудовищном Октябрьском перевороте; о большевиках, погубивших благостную царскую Россию; о злодее Сталине… об ужаснейших репрессиях 1937 года; о победе в Великой Отечественной войне за счет неисчислимых наших потерь… Все это приемы активной психологической обработки в первую очередь интеллектуалов, а вслед за ними и широких масс населения, особенно женщин и молодежи, внедрения в их сознание мысли, а в подсознание установки, вызывающих отвращение к большевикам, СССР, Сталину…» ([6] с.23-24). Можно привести множество примеров такой «психологической обработки» применительно к Сталину – частое употребление слов типа «кровавый», «тиран», «деспот», «тщедушный и рябой», «кремлевский сиделец», «душегуб» и т.д.; множество фантастических гипотез о Сталине (некоторые выше упоминались); частое использование образа Сталина в различных фильмах и телепередачах (в том числе юмористических) в одном и том же контексте - в связи с убийствами, кровью и т.д. Нечто подобное происходит и в отношении Ленина. Весь набор фактов, которые могли бы бросить на него тень, на сегодняшний день исчерпан, поэтому очень часто и на телевидении, и в книгах встречаются не какие-то новые факты, а недобросовестное цитирование и упоминание всуе. Например, очень часто можно услышать упоминание о том, что Ленин был немецким шпионом, хотя нет никаких фактов, которые бы это доказывали, а есть, наоборот, множество фактов, которые это опровергают (см. п.20.3). Во время политико-исторического телевизионного шоу «Имя России» в 2008 г. известный политик Д.Рогозин, обличая Ленина, цитировал русофобские высказывания Карла Маркса, почему-то полагая, что в таком цитировании есть какой-то смысл. Интересно, как бы он отнесся к тому, чтобы его самого критиковали, цитируя высказывания другого политика, к примеру, Жириновского или Лимонова? Маркс был наемником Уркварда и западных империалистических кругов, боровшихся против России (см. п.15.4), а Ленин и Сталин в Гражданскую войну и после нее предпринимали гигантские усилия для того, чтобы изгнать иностранные армии и всех многочисленных иностранных наемников с территории России, из самой коммунистической партии и из правительства страны. Поэтому русофобские статьи Маркса не имеют к Ленину (равно как и к Сталину) никакого отношения . Нередко Ленина пытаются обвинить в «кровожадности». В.Солоухин в своей книге «При свете дня» утверждал, что по личным распоряжениям и приказам Ленина было уничтожено несколько десятков миллионов россиян. Сегодня доказано, что таковых было лишь несколько сотен или тысяч человек – намного меньше, чем можно было ожидать с учетом реалий Гражданской войны. Имеется ряд примеров, когда Ленин осаждал своих ретивых товарищей в стремлении устроить расправу над «классовыми врагами». «Вообще нетрудно доказать, - делает вывод В.Кожинов, - что Ленин как человек, стоявший во главе всего, вел себя “умереннее” многих деятелей того времени и не раз стремился занять “центристскую” позицию, хотя Владимир Солоухин голословно утверждает обратное» ([57] с.372-374). С.Кара-Мурза приводит несколько случаев недобросовестного цитирования самого Ленина. Например, Ленину приписывали фразу о том, что солдаты на фронте должны «воткнуть штык в землю» (и тем самым развалить фронт). В действительности Ленин писал обратное: «Войну нельзя кончить по желанию. Ее нельзя кончить, “воткнув штык в землю”» ([51] с.160). Другим примером является якобы имевшее место высказывание Ленина о том, что управлять государством должна простая кухарка (которое часто упоминают в прессе и по телевидению). На самом деле Ленин писал обратное: «Мы не утописты. Мы знаем, что любой чернорабочий и любая кухарка не способны сейчас же вступить в управление государством. В этом мы согласны и с кадетами, и с Брешковской, и с Церетели» ([51] с.235). «Стоит читателю задуматься, - пишет историк, - как же назвать поведение множества респектабельных интеллектуалов, которые продолжают вбивать людям в голову миф о “ленинской кухарке” - несмотря на то, что им неоднократно пытались указать на их ошибку. И лично, и через печать. Тогда, в 1988-1990 гг. мы еще понять не могли: как же так можно? Ты ему тычешь под нос книгу с точным текстом, а он моргает и через полчаса снова про Ленина и кухарку» ([51] с.236). Возникает вопрос – в чем причины данного феномена? Почему Сталин и Ленин стали объектами самой разнузданной фальсификации и очернения? А.Шубин полагает, что дело в закономерностях развития публицистики и СМИ, которые постоянно требуют все новых «жареных» фактов, сенсаций и фантастических гипотез для поддержания тиража книг, газет и телевизионных передач: «рынок требует больше крика, чтобы никто не расслышал спокойный голос искателей истины» ([152] с.337). Но среди всего «крика» слишком уж заметна явная тенденция к очернению именно Сталина и Ленина, которую невозможно объяснить одними лишь закономерностями развития СМИ и публицистики. Сколько есть других замечательных исторических персонажей для развития фантастических гипотез или для высмеивания в книгах и телепередачах! Вот, к примеру, английская шпионка Екатерина, будущая императрица Екатерина II. Сколько можно придумать гипотез и язвительных замечаний и шуток на тему ее обязательств перед англичанами, которые ей пришлось выполнять во время своего царствования (что сегодня пытаются приписать «немецкому шпиону» Ленину). И ведь доказано документально, что Екатерина воровала русские военные секреты и передавала их англичанам, за что получала от них деньги! (см. главу XII) А сколько можно придумать шуток на тему сексуальных похождений старушки-императрицы в 60-летнем возрасте с молодыми любовниками (что тоже доказано). Или поиздеваться над ее лицемерными высказываниями, которых и искажать не надо – их лицемерие и так очевидно (в отличие от высказываний Ленина и Сталина). А каким благодатным объектом для издевательских нападок мог бы стать, к примеру, Н.Хрущев, который и по трибуне ООН стучал снятым ботинком, и приказал кукурузу разводить, губя отечественное земледелие, и Крым подарил Украине ни с того, ни с сего, и чуть ядерную войну не начал с Америкой, и совершил много прочих глупостей и несообразностей. Так нет, как будто свет клином сошелся на Сталине и Ленине! Как уже говорилось, подобный феномен мы видим в истории на протяжении тысячелетий (см. также: [65] глава XVIII). Во все исторические эпохи именно правители-государственники намеренно очернялись, и о них распространялись самые злобные клеветнические слухи. Источником и спонсором такого очернения всегда выступала олигархия – сенаторы в Римской империи, бояре в Московской Руси, вельможи в России эпохи Романовых и т.д. Причем, чем достойнее был правитель, чем последовательнее отстаивал интересы народа и государства и чем жестче занимал позицию по отношению к магнатам, ворам, коррумпированным чиновникам и внешним врагам России, тем сильнее и злее была волна порочащих его слухов и пасквилей. Мы это видели и на примерах русских царей-государственников, строителей великой России: Ивана Грозного, Николая I, которых до сих пор незаслуженно поливают грязью. В данном случае, в отношении Сталина (а также Ленина) мы видим такой же феномен. И как в предыдущих случаях, волна преднамеренного очернения инициируется одновременно и снаружи, со стороны внешних врагов России, стремящихся опорочить нашу страну и все, что с ней связано, и изнутри, со стороны внутреннего врага, о котором выше говорилось. Еще в середине XX века на Западе было сочинено множество грязных выдумок про Сталина. В 1950-е гг. там появились сочинения А.Орлова (Фельдбина) и И.Левина, утверждавшие, что Сталин был агентом царской охранки. Алекс де Джонг в своей книге утверждал, что Сталин хотел повернуть Гольфстрим, чтобы заморозить Европу и обогреть Сибирь. Алан Баллок проводил параллели между Сталиным и Гитлером. В других книгах, выходивших на Западе, Сталин обвинялся в убийстве Кирова и даже в том, что он приказал зарезать Фрунзе на операционном столе. И уж само собой, американские авторы обвиняли его в сговоре с Гитлером в 1939 году и в развязывании холодной войны против США в 1946 г. ([43] с.224-239) Как полагает В.Дорофеев, ЦРУ сильно «помогло» дочери Сталина Светлане Аллилуевой в написании и в распространении ее антисоветских и антисталинских книг («Двадцать писем к другу», «Всего один год», «Книга для внучек», «Далекие годы»). Она в то время находилась в эмиграции, во всем зависела от американских властей, да и вряд ли ее можно считать вполне дееспособной, так как она болела шизофренией ([40] с.238). В дальнейшем эти книги неоднократно издавались на Западе и распространялись в диссидентских кругах в СССР. Выше упоминались американские историки-советологи С.Коэн и Р.Конквест, которые в своих книгах грубо фальсифицировали многие факты и представили сталинскую эпоху в чудовищном свете. После начала эпохи «гласности» 1980-х годов книга Р.Конквеста «Большой террор» о Сталине многократно издавалась в России. В те же годы в российском видеопрокате появился американский фильм «Красный монарх», где тоже фигурировало множество грязных выдумок о Сталине, и сам он был представлен в карикатурном виде. После начала «гласности» и «перестройки» все это «творчество» американских спецслужб и специалистов в области пропаганды эпохи холодной войны перекочевало в книги российских авторов и на российское телевидение. И надо полагать, механизм распространения злобной клеветы на российских правителей-государственников за много столетий принципиально не изменился. В XVI веке поляки платили Курбскому, подарив ему имение и деньги, за распространение лжи и клеветы об Иване Грозном. В XIX веке англичане платили Герцену, финансировали и перебрасывали в Россию его газеты и журналы (см. п.15.4), в которых он печатал ложь и клевету о Николае I и возвеличивал «героев»-декабристов, павших от руки «тирана». Сегодня таким же образом врагами России финансируется ложь и клевета о Сталине и Ленине. И в нее заставляют поверить нас, россиян, как ранее заставили поверить в ложь о прежних великих правителях России. Надо сказать, что многие почитатели Сталина (Р.Баландин, В.Дорофеев и другие) оказывают ему «медвежью услугу» тем, что, наряду с выяснением действительных исторических фактов его деятельности, через все свои работы пытаются отстаивать абсолютно все, созданное Сталиным, включая сталинскую коммунистическую идеологию и построенный им социализм. Этим же грешат и некоторые хулители Сталина (но со знаком минус), например, А.Солженицын, писавший на сталинскую тему в 1970-е и 1980-е годы и яростно критиковавший «сталинский социализм». По существу спор между сторонниками и противниками Сталина и Ленина очень часто идет совсем не о них и их роли в истории, а о том, что лучше для России – социализм или капитализм. И здесь угадывается та работа по «промывке мозгов», которая в СССР велась в течение 60 лет (особенно учитывая, что многие пишущие о Сталине относятся к сталинскому поколению, родившемуся еще при его жизни). Если 60 лет всему населению вбивали в голову, что капитализм и социализм – две противоположные системы, между которыми нет и не может быть ничего общего, то нет ничего удивительного в том, что люди сталинского поколения сегодня в России продолжают мыслить в этих категориях. И спорят между собой не столько о роли Сталина и Ленина в русской истории, сколько о том, что лучше для России – капитализм или социализм. В действительности, как уже было сказано, существуют разные виды капитализма. Национально-демократическая модель капитализма имеет мало общего с той глобально-олигархической моделью, которая утвердилась в России в 1990-е годы. Кроме того, существуют переходные системы между социализмом и капитализмом: одна из разновидностей («рыночный социализм») была в Венгрии в 1970-1980-е годы, другая разновидность («скандинавский социализм») – в современной Швеции и Финляндии. Огульное отрицание и отказ от любых рыночных (то есть капиталистических) отношений, которое началось при Сталине и продолжалось в последующие десятилетия советского периода, столь же глупо, как, к примеру, отказ от научно-технического прогресса. В XIX веке в Англии было движение луддитов, которые ломали новые машины и думали, что тем самым остановят внедрение новой техники и все связанные с этим негативные последствия. Ортодоксальные советские коммунисты напоминают мне таких же луддитов. Рыночные (то есть капиталистические) отношения позволяют задействовать тот самый «пряник», о котором шла речь выше, и ускорить экономическое развитие страны, прежде всего, развитие потребительского сектора, то есть повысить уровень благосостояния народа. Поэтому смешно отказываться от этого «пряника», более того, без него немыслимо дальнейшее развитие России, превращение ее в высокоразвитую цивилизованную державу. Другой вопрос – как сделать так, чтобы эти механизмы действительно начали работать, и чтобы от них выигрывало все общество и все его члены, а не узкий круг олигархов и коррумпированных чиновников. Конкретно об этом мы поговорим в конце книги, а сейчас хотелось бы закончить начатую мысль. Надо, наконец, понять, и всем поклонникам Сталина (и Ленина), и всем его противникам: главное - не система (капитализм, социализм или что-то еще), а народ. Не народ существует ради системы, ради того, чтобы ее беречь и укреплять, а система должна существовать ради народа, должна учитывать его интересы в конкретной исторической ситуации. Систему надо подстраивать под текущие интересы народа с учетом имеющихся современных вызовов. В период между двумя мировыми войнами только социализм мог спасти Советский Союз и его народы от внешней угрозы, только та модель, которую построил Сталин. Поэтому ни о каком капитализме тогда не могло быть и речи, любая попытка его построить привела бы к гибели страны и уничтожению ее населения в ходе войны. Но после победы в войне (и получения СССР ядерного оружия) никакой нужды в сохранении этой модели не было, более того, с какого-то момента она стала обузой, тормозящей развитие страны. Ведь как уже было сказано, социализм всегда в истории возникал лишь в чрезвычайных обстоятельствах, в условиях чрезвычайной внешней угрозы. Как только эта угроза была устранена, никакой нужды в жесткой модели социализма уже не было. Для дальнейшего развития страны нужно было постепенно вводить рыночные (капиталистические) механизмы, трансформируя социалистическую модель. Но коммунистическая идеология и преемники Сталина не допустили этого, чем обрекли страну на отставание от Запада и постепенную деградацию. Потому социализм в глазах большинства населения СССР в дальнейшем превратился в символ неэффективности и застоя. С учетом вышеизложенного, спор о том, что лучше: капитализм или социализм, - представляется совершенно беспредметным, и тем более беспредметно и бессмысленно в рамках этого спора оценивать роль Сталина и Ленина в истории России. Полагаю, враги России очень радовались и радуются до сих пор, когда видят, что российские историки-патриоты (к которым относятся и Баландин, и Дорофеев, и Солженицын) между собой передрались и переругались на почве полярных взглядов на капитализм и социализм, хотя вопрос, как говорится, не стоит выеденного яйца. Впрочем, если старшее поколение не согласно с такой оценкой, это их дело. Настоящая книга написана в основном для молодого поколения – для тех, кому создавать будущую Россию. Отрадно то, что, наряду с потоками лжи и фальсификаций в последнее время растет число правдоискателей, желающих установить истинные факты, связанные с деятельностью Сталина. Многие из их работ цитировались выше. Очень важно установить факты. Но за этим должно последовать их осмысление. Когда основные факты установлены, то подбрасывание все новых и новых мелких и малозначащих фактов ничего существенного уже не дает и не меняет, а лишь усложняет оценку. Но для осмысления и оценки роли Сталина в российской истории необходим критерий, и единственным таким критерием, как уже было сказано, являются интересы всего советского народа. В конце главы XIII, когда речь шла об эпохе Екатерины II, был приведен перечень базовых интересов и потребностей населения, который можно считать универсальным и не зависящим от страны и эпохи: свобода, равенство, защита от преступлений и внешней агрессии, обеспечение нормальных условий жизни, труда, творчества. Возможно, к этому перечню можно добавить что-то еще, но я думаю, большинство читателей согласятся с тем, что он покрывает базовые интересы и потребности населения, как в прошлом, так и в настоящем. Вместе с тем, в зависимости от конкретных обстоятельств те или иные интересы населения могут выдвигаться на первый план или, наоборот, отодвигаться на второй. В эпоху Екатерины II самыми острыми проблемами России были свобода и равенство – именно их и была лишена основная масса населения, зато проблемы защиты от внешней агрессии вообще не существовало – не от кого было защищаться. В период между двумя мировыми войнами ситуация была прямо противоположной – проблема свободы и равенства была в целом решена, но зато необычайную остроту приобрела проблема защиты населения от внешней агрессии. И она отодвинула на второй план все другие интересы населения, потому что решался вопрос о его жизни и смерти. После Великой Отечественной войны (и получения СССР ядерного оружия), когда вопрос защиты страны от внешней угрозы был решен, на первый план выдвинулись другие интересы народа: обеспечение нормальных условий жизни, труда, творчества, - которые и надо было решать новому советскому руководству, пришедшему на смену Сталину. Исходя из этих базовых критериев и следует оценивать роль Сталина. Иные подходы лишены всякой логики. Например, А.Шубин, критикуя С.Кара-Мурзу, пишет о том, что выбор Сталина не был лучшим: «жертвы, вызванные этим выбором, слишком велики, чтобы все (!) согласились с С.Кара-Мурзой, что этот выбор был лучшим. Среди специалистов преобладают противоположные оценки. Вот, например, сталинский выбор “определил низкий материальный уровень жизни общества на все годы существования советской власти”, - пишет исследовательница продовольственного снабжения 20-30-х годов Е.А.Осокина» ([152] с.339). Данная критика со стороны Шубина несостоятельна: если речь идет о таком базовом критерии, как жизнь советских людей, то необоснованно использовать для оценки альтернативного выбора такой второстепенный критерий, как продовольственный ассортимент. Если бы у советских людей был богатый выбор продовольствия в 1941 году, но не было танков и авиации, то ничто бы их не спасло. Поэтому выбор, о котором пишет А.Шубин – это надуманная иллюзия, выдуманная неизвестно кем и неизвестно в каких целях (скорее всего, в целях заморочить голову). Никакого выбора не было. Если у вас есть выбор между жизнью и смертью – это что, выбор? Хотел бы я посмотреть хоть одно обоснование «специалиста» в пользу такого выбора! Если речь идет о массированной военной агрессии с целью уничтожения вашего населения, у вас есть выбор – давать отпор агрессору или нет? Выбора нет, все равно надо давать отпор любыми средствами. А здесь то же самое, но на шаг вперед – до начала немецкой агрессии нужно успеть построить заводы и произвести танки и самолеты (а для этого заставить всех работать на государство, оставляя себе лишь минимум необходимого). Или не построить заводы и современную армию, и тогда уже нет смысла оказывать Германии сопротивление в войне – можно сразу выстраиваться колоннами в концентрационный лагерь. Похоже, что у всех «специалистов», о которых пишет Шубин, либо отсутствует самая элементарная логика, либо они изучают историю исключительно как узкие специалисты – например, как специалисты по истории сельского хозяйства и продовольственного снабжения страны. Вообще, метод оценки путем голосования среди историков совершенно порочен – именно потому, что большинство их является узкими профессионалами, специализирующимися лишь в одной исторической эпохе или в каких-то узких проблемах. А для оценки сложных исторических явлений нужен широкий взгляд на историю, охватывающий несколько исторических эпох и множество проблем. Но вот когда все основные факты установлены, проблемы переосмыслены и из всего этого сделаны единственно возможные логические выводы, тогда эти выводы можно обсуждать и распространять – и они становятся понятны абсолютно всем. И большинство историков будет вынуждено с ними согласиться. Глава XXII. Вторая мировая война (1938-1945 гг.) 22.1. Почему Запад хочет уничтожить Россию? В последнее время все большее число российских историков, писателей и политиков приходит к выводу о том, что Запад уже целых два столетия (с начала XIX века и по настоящее время) непрерывно ведет войну против России и пытается ее уничтожить. Например, Николай Стариков написал целый ряд книг («1917. Кто убил Россию», «От декабристов до моджахедов», «Главный враг России: Все зло приходит с Запада», «Кто заставил Гитлера напасть на Сталина» и др.), в которых на многочисленных исторических фактах доказывает этот вывод. Михаил Леонтьев в своем телевизионном сериале «Большая игра» и других телевизионных выступлениях и книгах излагает тот же вывод, обосновывая его множеством фактов. Русский философ Иван Ильин, труды которого в последнее время стали популярными в России, оказавшийся после 1917 года в эмиграции, писал о глубоко укоренившейся на Западе русофобии и ненависти к России. Еще ранее, в XIX в., о том же писали Ф.Тютчев и Н.Данилевский. Те же или похожие выводы содержатся в трудах современных авторов Сергея Кара-Мурзы, Вадима Кожинова, Олега Платонова и Игоря Шафаревича. Конкретные взгляды авторов, пришедших к таким выводам, на цели антироссийской политики Запада между собой несколько различаются. Например, М.Леонтьев считает, что Большая игра Запада против России (которая велась и в XIX в., и XX в., и в XXI в.) «замирает тогда, когда Россия, кажется, уже мертва и больше не поднимется. И возобновляется, когда Россия после очередной катастрофы все же поднимается» [68]. Н.Стариков с этим категорически не согласен. Он доказывает, и довольно убедительно, что, например, Англия и Франция во время Революции 1917 г. и Гражданской войны 1918-1920 гг. делали все возможное для уничтожения России, ее государства, ее армии, ее флота и ее населения ([122] с.8-9, 327). Хотя Россия и без этой «помощи» своих «союзников» по Антанте была в то время уже почти мертва. «Обольщаться не стоит, - пишет историк, - пока мы не съежимся до размеров Монако и Люксембурга, нас всегда будут хотеть ослабить и разбить на куски, вне зависимости от правящего у нас режима и степени его “демократичности” или “открытости”» ([120] с.60). Примерно то же самое можно сказать и о 1990-х годах. После распада СССР и глубочайшего экономического и социального кризиса Россия, представлявшая собой обломок прежней империи, была уже почти мертва, ее экономика, промышленность и армия практически разрушены, население вымирало, а ее руководство послушно выполняло все указания, поступавшие из-за океана. Казалось бы, цели Большой игры против России были полностью достигнуты, чего же еще более было желать Западу? Тем не менее, С.Кара-Мурза, писавший свой исторический труд «Советская цивилизация» в конце 1990-х годов, констатировал, что Россия и русские на Западе стали «объектом сатанизации». «Соберите, - писал историк, - все кусочки западной прессы и посмотрите, как говорится. Если выкинуть спорт и погоду, где наши дела освещают объективно, практически все сообщения о России окрашены отрицательно, а в очень многих случаях необъяснимо злобно» ([51] с.329). И в том можно легко убедиться, открыв западную прессу 1990-х годов. Дело дошло даже до того, что в 1993 г. ряд правых британских политиков заявил: Великобритания совершенно напрасно во время Второй мировой войны заключила союз с СССР, Черчилль совершил ошибку, ему надо было заключить союз с Гитлером против Советского Союза, который представлял бoльшую угрозу, чем Германия ([51] с.386). И это после того как Советский Союз по существу спас все население Европы от фашизма – что и дало возможность Западной Европе совершить после Второй мировой войны скачок в своем экономическом развитии (подробнее см.: [65] глава XIX). Наряду с сатанизацией и очернением России, можно привести примеры активной подрывной деятельности западных спецслужб в России в 1990-е годы, поддержки Западом чеченского терроризма, националистических течений и другие действия, направленные на полное уничтожение России. «В Директиве [НАТО] № 13 (подписанной в феврале 1992 года), - пишет О.Платонов, - давалась установка на “… распространение «доктрины Монро» на территорию бывшего СССР” . “Цель НАТО, - утверждалось в этом документе, - в будущем ввести миротворческие силы в регионы этнических конфликтов и пограничных разногласий от Атлантического океана до Уральских гор”. Под предлогом миротворческой миссии НАТО готовились планы захвата значительных территорий России американскими войсками. На первых этапах главным потенциальным объектом агрессии является Сибирь» ([95] с.118-119). Так что М.Леонтьева, при всем его критическом отношении к Западу, можно считать большим оптимистом, который почему-то верит, что Большая игра «замирает тогда, когда Россия, кажется, уже мертва». Вся история XX столетия говорит об обратном. Факты показывают: если Россия «кажется, уже мертва», то это хороший повод для того, чтобы Запад постарался ее окончательно добить, сделать, так сказать, контрольный выстрел в голову и не мучиться больше догадками, поднимется она еще раз или нет. Только когда на Западе убедятся, что и России, и ее народа больше не существует, только тогда закончится ведущаяся против нее война. Р.Киплинг, будучи английским дипломатом и разведчиком, это прекрасно понимал, потому и написал: «Когда все умрут, только тогда кончится Большая Игра». В этой связи возникает вопрос, вынесенный в начало параграфа: Почему Запад хочет уничтожить Россию? Вопрос этот возникал и раньше, и на него пытались дать ответ в рамках коммунистической идеологии. Коммунисты объясняли это стремление уничтожить нашу страну антагонизмом между «миром капитала», то есть капиталистической системой, и «миром труда», то есть социалистической системой. И утверждали, что, дескать, этот антагонизм исчезнет только тогда, когда одна система победит другую. Но вот, наконец, в 1990-е годы это произошло, «мира труда» больше не стало, весь мир превратился в «мир капитала», и Россия стала, наверное, даже в еще большей мере «миром капитала», чем сам Запад. Но антагонизм Запада к России от этого (почему-то) не только не уменьшился, а скорее даже увеличился. Так что коммунистическая идеология и в этом вопросе подложила нам всем, как говорится, большую свинью. Россия в начале 1990-х твердо решила вводить у себя капитализм, твердо и бесповоротно отринула свое коммунистическое прошлое… и думала, что это вызовет восторг на Западе и положит начало, так сказать, «капиталистической дружбе» между российским и западным обществом. А вместо дружбы Запад начал кампанию сатанизации и очернения России и русских у себя в прессе, в еще бoльших масштабах, чем во время холодной войны, развернул против нашей страны свою подрывную деятельность, спонсировал террористов, обложил Россию по всему периметру военными базами, радарами, вновь принятыми членами НАТО, начал готовить планы военной оккупации России, поощрял и спонсировал агрессию Грузии в 2008 г. против российских граждан и российских миротворцев в Южной Осетии и т.д. Международный валютный фонд в 1990-е годы давал России вредительские рекомендации, направленные на разрушение российской экономики – это признал даже бывший главный экономист Мирового банка Д.Стиглиц ([208] p.192). Как пишет в этой связи С.Кара-Мурза, «жестокость МВФ», безжалостная программа которого «сметает как бульдозером» целые страны (включая Россию), «стала какой-то философской загадкой конца XX века» ([51] с.426). А в июле 2009 г. Постоянная ассамблея по безопасности и сотрудничеству в Европе (ПАСЕ) приняла резолюцию, обвинившую руководство Советского Союза в равной степени с гитлеровской Германией в развязывании Второй мировой войны. Это лживое и чудовищное обвинение – еще один шаг в сатанизации и очернении России на Западе. Спрашивается – стоило ли морочить голову всему населению столько десятилетий коммунистическими бреднями, а вслед за этим – либерально-демократическими, чтобы так жестоко ошибиться? А ведь ошибка могла оказаться для России роковой – если бы, к примеру, после Ельцина в 2000 г. президентом страны стал не Путин, а кто-нибудь из ельцинской «свиты», который продолжил бы уничтожение ядерного потенциала страны, развал российских Вооруженных сил, экономики, государственности, социальных устоев общества, раздачу национальных богатств иностранному капиталу, влезание в долговую кабалу к Западу и т.д. Даже А.Солженицын, который долго критиковал СССР за военное противостояние с Западом и призывал к уничтожению советских ядерных вооружений, был вынужден признать ошибочность своих взглядов и реально существующую угрозу уничтожения России Западом. «Не будь у нас ядерного оружия, которое все проклинали, и я – первый, - заявил он в сентябре 1996 г., - сейчас бы нас уже слопали» ([57] с.939). Но если страна в очередной раз (чудом!) избежала уничтожения (и то еще не окончательно – агрессивность Запада продолжает усиливаться), то стоит, наконец, задуматься обо всем происходящем и сделать какие-то выводы. Если Россия уже два столетия как бы не замечает того, что ее все время пытаются уничтожить, то сколько еще может длиться такое положение? Боюсь, что набор чудес уже полностью исчерпан. Если Россия чудом спаслась сначала в 1917-1920 гг., затем в 1941-1945 гг., затем в 1990-е годы, то, похоже, все имеющиеся чудеса Россия сполна использовала уже в XX веке, и в XXI веке ей вряд ли стоит опять на них рассчитывать. А то так ведь можно и не дожить даже до второй половины столетия. Надо, наконец, провести анализ данного феномена и установить, кто именно на Западе уже два столетия пытается уничтожить Россию, и объяснить почему. А не просто бранить и насылать хулу на весь Запад и все западное – население, культуру, общество, что делают некоторые из упомянутых выше авторов (а потом едут на тот же «ненавистный» им Запад отдыхать или читать там лекции). Да и не только отдельным людям, но и государству и правительству особенно важно знать причины такого отношения к ней Запада, потому что от этого будет зависеть, выберет ли Россия правильную внешнюю и внутреннюю стратегию или неправильную, то есть гибельную для нее, стратегию. Я уже, в сущности, дал ответ на этот вопрос, когда во второй книге трилогии (и в предыдущих главах настоящей книги) изложил историческую концепцию развития человечества, и в частности, понятие мировой олигархии. Но давайте, как и во всех остальных случаях в настоящей книге, не будем полагаться на концепцию, а будем отталкиваться от имеющихся фактов: это лучший способ проверить верность той или иной концепции. Итак, о чем говорят факты? Прежде всего, они говорят о том, что войну против России ведет не население Запада, как вендетту в клановых обществах, а лишь его верхушка – та, которая контролирует его финансы, СМИ, политику, и которая во многих случаях контролирует также его армию. Население Запада в большинстве случаев в этой войне не участвует, наоборот, оно, как правило, вполне нормально относится к России, за исключением крайних случаев типа фашистской Германии, когда оно все мобилизуется для войны с ней. Во-вторых, факты говорят о том, что состав стран, участвующих в этой войне, неоднороден. В XVI веке кампанию русофобии и враждебные действия против России проводили иезуиты, Польша, Ливонский орден, Австрийская империя Габсбургов и другие страны, входившие в «католическую коалицию», стремившуюся в то время установить власть над всей Европой и всем миром (в нее также входили Испанская империя Габсбургов и Бавария – см.: [65] глава XI). В то же время, с другими странами, не входившими в «католическую коалицию»: с Англией, Голландией и т.д., - у России были вполне нормальные или даже дружественные отношения. Во время Ливонской войны, в которой России пришлось столкнуться с восточным блоком «католической коалиции», английские купцы снабжали Ивана Грозного порохом и оружием. До этого английская королева Елизавета и Иван Грозный вполне серьезно обсуждали планы военного союза против Австрии и Испании и даже вели переговоры о возможной женитьбе русского царя на английской принцессе в целях упрочения такого союза. Война католического Запада против России в XVI веке началась задолго до того, как Россия задумалась о каких-то ответных мерах, и велась очень упорно. Царскую семью Рюриков травили мышьяком и ртутью на протяжении 60 лет, пока не уничтожили всех, включая царицу Елену Глинскую (мать Ивана Грозного), самого Ивана Грозного, его жен и его детей. Подобной технологией медленного вытравления целого монархического семейства (с помощью отравленных свечей) в то время обладали только иезуиты, о чем уже говорилось, и у них же было налажено производство свечей по этой технологии. А именно иезуиты в то время для «католической коалиции» выполняли ту роль, которую в новейшей истории выполняют разведки и спецслужбы. Наряду с этим, «католическая коалиция» организовала торговую и технологическую блокаду России, препятствуя не только ввозу в нее западных изделий, но даже въезду западных инженеров и иных специалистов (что и послужило одной из причин Ливонской войны, начатой в ответ Иваном Грозным). Велась и пропагандистская война – разнузданная кампания лжи и клеветы против России и ее царя, что было описано в предыдущих главах. И лишь вскоре после окончания Смуты 1603-1612 гг. эта война Запада против России прекратилась. Причину понять нетрудно – в Европе в то время началась Тридцатилетняя война (1618-1648 гг.), в которой были задействованы все силы «католической коалиции», и им было уже не до России, а к концу этой войны она была разбита и уничтожена протестантскими государствами, объединившимися с католической Францией. Тридцатилетнюю войну некоторые историки сравнивают со Второй мировой войной XX века, по сути она была ее предтечей: и по своему характеру, и по числу участников, и по зверствам в отношении мирного населения, и по катастрофическим последствиям. Ее результатом, как и результатом Второй мировой войны, стало поражение агрессора (мировой олигархии). Мощь империи Габсбургов и всей «католической коалиции» к концу Тридцатилетней войны была окончательно подорвана, сама эта коалиция распалась (см.: [65] глава XI). А после этого и русофобия на Западе, и война Запада против России прекратились на целые два столетия. В течение этих двух столетий: ни во время Северной войны со Швецией, ни во время Семилетней войны с Пруссией, ни во время наполеоновских войн, ни в другие периоды, - на Западе не было никаких сколько-либо серьезных признаков русофобии и враждебных действий по отношению к России. Англия уже тогда подкупала русских чиновников и даже русских императриц, но делала это в основном ради своих торговых интересов, а вовсе не в целях вредительства России. Во время всего периода войн России с Францией с 1797 по 1815 гг. Франция не испытывала никакой ненависти к русским. Наполеон не уничтожал русских военнопленных как Гитлер, а несколько раз возвращал их России в целости и добром здравии после заключения очередного перемирия. Во время наполеоновского нашествия в Россию в 1812 г. французы вели себя вполне прилично по отношению к местному населению в отличие от поляков в 1605-1612 гг., англичан и тех же французов в 1918-1920 гг. и немцев в 1941-1945 гг. Да и вообще в течение всего этого периода никто на Западе не замышлял никаких враждебных действий против России. Северную войну со Швецией начал сам Петр I, ставя своей целью завоевание Прибалтики, поэтому вторжения шведских армий на российскую территорию (Нарва, Полтава и т.д.) были лишь ответным шагом Швеции. Наполеон в 1812 г. не планировал завоевания России, его солдаты даже не имели зимней формы. Он просто хотел напугать русского царя, чтобы заставить его выполнять условия заключенного ранее мирного договора с Францией – совместное участие в континентальной блокаде Англии. Ситуация начала резко меняться сразу после 1815 года, когда Англия поняла, что ее основной соперник на мировой арене – Франция - окончательно повержен (см. главу XV). В дальнейшем французская правящая верхушка начала выступать уже не как соперник, а лишь как сателлит британской в ее борьбе за мировое господство. Именно с этого времени началась волна русофобских выступлений, памфлетов и статей в британской прессе, которая уже больше не будет прекращаться вплоть до сегодняшнего дня. Наряду с выступлениями и статьями мы видим в течение следующего столетия и подрывную деятельность Уркварда на Кавказе, и Крымскую войну, и две афганские войны между Россией и Британией, и негласное участие Британии в русско-японской войне на стороне Японии и целый ряд других антироссийских действий, предпринятых британской правящей верхушкой. Судя по всему, более активному военному столкновению Британии и России в этот период воспрепятствовало лишь то, что Британия была преимущественно морской державой, а Россия – сухопутной, и у них не было общей сухопутной границы. Но в то же самое время у России в XIX веке сложились вполне нормальные и даже дружеские отношения с другими странами Запада, в том числе, например, с Германией, Австрией и США. Эти страны не участвовали ни в британской русофобской пропаганде, ни во враждебных действиях против России. Наоборот, Маркс даже называл прусского и австрийского монархов «вассальными князьями» русского царя. Дружба между ними зашла так далеко, что Россия в 1848 г. помогла Австрии разгромить венгерское восстание. А во время гражданской войны 1861-1865 гг. в США, когда Британия начала поддерживать рабовладельческие Южные штаты и направила в этих целях военные корабли к побережью США, Россия заявила свой протест и послала свой флот на помощь Северным штатам, с которыми поддерживала дружественные отношения. Историки полагают, что это охладило британский пыл и заставило Британию отказаться от участия в американской гражданской войне. Как писал в 1893 г. известный американский публицист Карл Шурц, в США существует «всеобщее мнение, что Россия… помогла нам в критическое время» (имея в виду становление американского государства и гражданскую войну 1861-1865 гг.), за что американцы благодарны России, и называл ее «дружественной державой» ([47] с.119). Как видим, в США даже в конце XIX в. не было никакой русофобии, а, наоборот, существовало весьма благожелательное отношение к нашей стране. Таким образом, состав антироссийской коалиции Запада в XIX веке не имел ничего общего с тем составом, который там был в XVI веке, и лишь в малой степени совпадал с тем составом этой коалиции, которая образовалась в годы холодной войны против СССР (1946-1990 гг.). Довольно сильно этот состав антироссийской коалиции изменился и в период между двумя мировыми войнами, а также во время Второй мировой войны. Войну против России возглавила Германия, поведя за собой в «крестовый поход» на Россию почти все страны континентальной Европы, хотя ранее она в Большой игре против России не участвовала. Но русофобия и славянофобия возникли в Германии уже с конца XIX в., когда у германской правящей верхушки появились планы завоевания мирового господства. И кульминацией этой полувековой работы по насаждению русофобии и славянофобии стало уничтожение немцами десятков миллионов жителей СССР и Польши в 1939-1945 гг. Что касается прежних участников Большой игры: Британии и Франции, то они продолжали войну против России даже в тот период, когда были союзниками России по Антанте. Британия приняла активное участие в свержении монархии Романовых и, судя по всему, в уничтожении самих Романовых. Во время Гражданской войны 1918-1920 гг. англичане и французы совершили множество преступлений против населения России, от которых погибли сотни тысяч русских, уничтожали русский флот, создавали концлагеря на территории России и т.д. А Франция самым бессовестным образом поступила с русским экспедиционным корпусом, который по просьбе Франции в 1916 г. был направлен на Западный фронт для помощи французской армии. Все эти солдаты и офицеры (многие во время войны получили французские ордена) в дальнейшем оказались во Франции на положении нелегальных эмигрантов, подобно тому как позднее там в таком же положении окажутся евреи, бежавшие из фашистской Германии. Без права получить легальную работу и защиту от любого произвола. Но русские перед этим сражались за Францию – и вот какую «награду» от нее они получили. Накануне Второй мировой войны Англия и Франция всячески способствовали усилению фашистской Германии и делали все возможное для того, чтобы натравить ее на нашу страну, хотя Гитлер не скрывал своей цели – уничтожение СССР и его населения. Да и сам Гитлер и его партия были выпестованы британской и американской правящей верхушкой (см. далее). Из приведенных фактов вытекают несколько выводов. Во-первых, никакой «врожденной» русофобии у населения Запада нет. Попытки некоторых русских философов и историков обосновать некий врожденный антагонизм или «цивилизационный конфликт» между русской и западной цивилизацией несостоятельны. Это не означает, что нет различий между русской и западной цивилизациями (о чем далее будет сказано), но не они являются главной причиной русофобии. Факты говорят о том, что на протяжении последних пяти столетий кампании русофобии и тотальной войны против России всегда инициировались и разжигались мировой олигархией – то есть правящей верхушкой одной или нескольких стран Запада, рвущейся к мировому господству. Остальные страны Запада, которые не находились на тот момент под властью мировой олигархии, никакой русофобией не страдали и в тотальной войне против России не участвовали. Более того, с исчезновением мировой олигархии исчезали и всякие признаки русофобии. Второй вывод состоит в том, что эта тотальная война против России всегда была очень длительной и упорной, что вытекает из самой сути олигархии. Олигархия – это не правительство. С правительством любой страны можно о чем-то договориться, урегулировать территориальные споры, заключить мирный договор и устранить имеющуюся напряженность в отношениях. С олигархией договариваться о чем-либо бесполезно. Это матричная структура, договоренность с одним ее членом не имеет никакого отношения к остальным. Наступление олигархии на какую-либо страну подобно наступлению армии диких термитов на хижину в джунглях – они будут пытаться проникнуть в любую щель, заползти везде, где только смогут, нападать на все живое, что встретится им на пути, грызть стены самой хижины, и не остановятся, пока все содержимое хижины и все ее обитатели не будут съедены. В-третьих, поведение мировой олигархии на мировой арене обусловлено ее мышлением – мышлением хищника с человеческим разумом и с оглядкой на мировое (западное) общественное мнение. Все страны мира рассматриваются ею как «дойные коровы», а вот то, как она собирается «доить» этих «коров», зависит от общественного мнения и от конкретных обстоятельств. Большинство стран можно «доить» при помощи глобализации и свободной торговли, а также посредством грабежа их природных и человеческих ресурсов. С теми, кто не согласен, можно справиться разными способами. Можно внедрить в правительство КОГ – коррумпированную олигархическую группу, которая будет действовать в интересах мировой олигархии (как в начале XXI в. США сделали в Грузии и на Украине). Можно бомбить страну с воздуха до тех пор, пока она не сдастся и не согласится следовать указаниям Запада (как произошло с Сербией). А можно ввести свои войска, свергнуть местное правительство, оккупировать страну и установить там свои порядки (как США сделали в Ираке). В-четвертых, самую большую проблему для мировой олигархии во все исторические эпохи представляли крупные государства и особенно крупные национальные государства и нации. Только они могут сопротивляться гегемонии мировой олигархии. Нация вообще является естественным врагом олигархии: европейская цивилизация потому и смогла достичь таких небывалых высот, что смогла построить крупные национальные государства, чего ранее в истории никогда не было. В любом многонациональном государстве, в котором нет крупной нации, можно посеять межнациональную вражду и ненависть и либо развалить его на множество мелких государств (как произошло с Югославией), либо править через разжигание межнациональных конфликтов (как происходит с Украиной, Прибалтикой, Грузией и т.д.). Не случайно НАТО в упомянутой выше Директиве № 13, принятой в феврале 1992 г., ставило цель ввести «миротворческие силы» в регионы этнических конфликтов от Атлантического океана до Уральских гор. Сначала Запад всеми способами разжигает этнические конфликты (чему можно привести множество примеров), а затем направляет «миротворческие силы» НАТО, якобы в целях их «урегулирования» (а в действительности для оккупации и установления своего контроля над этими регионами). Разжигание этнических войн и конфликтов – излюбленный способ установления мировой олигархией своей власти над миром – власти больших денег и грубой силы. Но это нельзя сделать или очень трудно осуществить в крупном государстве, где доминирует одна нация, как в современной России. Мировая олигархия прекрасно понимает, что крупные нации являются ее главным врагом, и если их не уничтожить, то они подорвут ее мировое владычество, а могут еще и объединить вокруг себя малые нации. Но уничтожить их, как правило, невозможно при помощи прямой военной интервенции – на то они и крупные нации. Поэтому политику мировой олигархии по отношению к крупным нациям можно сравнить с наступлением диких термитов. Можно подписывать с Западом сколько угодно договоров о дружбе, участвовать в «восьмерке», «двадцатке», ООН, МВФ, сотрудничать, делать бизнес, обмениваться делегациями и даже участвовать в совместных военных операциях с НАТО - это наступление диких термитов никогда не прекратится, до тех пор пока либо физически не будет уничтожена крупная нация, либо не исчезнет сама мировая олигархия. Короче, «когда все умрут, только тогда кончится Большая Игра». Такова реальность современного мира, мира, в котором Россия живет в течение двух последних столетий. И какой бы ужасной ни казалась эта реальность, но ее необходимо признать, принять и постоянно учитывать в настоящем и будущем. Отказ от осознания этой реальности грозит России намного худшими катастрофами, чем те, которые случились с ней в прошлом. 22.2. Кто привел Гитлера к власти и толкнул его на войну с Россией Сделанные выше выводы имеют отношение как к событиям XXI века, так и к событиям XX века, о которых идет речь в настоящей главе. С той разницей, что тогда нашей стране угрожало не «нашествие диких термитов», а нашествие осатанелых многомиллионных орд, оболваненных фашистской идеологией и считавших себя сверхчеловеками, а всех жителей СССР – недочеловеками. Но науськивали эти орды на нашу страну не один лишь Гитлер и его нацистская партия. Это только формально считается, что войну против СССР развязала фашистская Германия. В действительности и в самой войне, и в подготовке этой войны против нашей страны были задействованы крупные силы всего Запада. В составе фашистской оккупационной армии, вторгшейся в 1941 году в Советский Союз, сражались военные формирования 10 стран, не считая самой Германии – Италии, Австрии, Румынии, Испании, Дании, Норвегии, Венгрии, Словакии, Финляндии, Хорватии. Всего в Европе тогда было около 20 стран, не считая «карликовых», следовательно, в «крестовом походе» на Россию участвовала половина Европы. Как указывает В.Кожинов, из общего числа военнопленных, захваченных Красной армией во время войны (3,77 млн.) лишь 2/3 составляли немцы и австрийцы, около 1/3 (1,23 млн.) составляли представители других национальностей ([57] с.628-629). Таким образом, если из числа немцев исключить и австрийцев, то до половины «немецкой» армии, вторгшейся в СССР в 1941 г., составляли не представители Германии, а представители остальной Европы. Помимо этого, большинство стран континентальной Европы, даже те, которые не посылали своих войск в Россию, как вишистская Франция во главе с диктатором Петэном, все равно работали на Германию: обеспечивали своими поставками германскую армию и посылали своих рабочих и инженеров в Германию для работы на немецких военных заводах. Только на заводах на территории фашистской Германии потрудились в общей сложности более 10 миллионов (!) квалифицированных рабочих из различных европейских стран. Гитлер 30 июня 1941 г. заявил о том, что достигнуто «европейское единство в результате совместной войны против России» ([57] с.630). Всего за спиной у Гитлера в момент его вторжения в СССР было более 300 миллионов человек, работавших на фашистскую империю, в то время как в Советском Союзе было лишь 190 миллионов человек населения и по мощности своей промышленности и объему валового внутреннего продукта он в несколько раз уступал объединенной фашистской империи Запада. Не менее важен и тот факт, что в подготовке войны с Россией ведущую роль играла не только Германия, а все ведущие страны Запада. Задолго до начала войны Германии с СССР правящая верхушка ведущих западных государств, прежде всего, Великобритании, США, Франции, ну и, разумеется, самой Германии, помогла Гитлеру прийти к власти и начать завоевания в Европе, главной целью которых было уничтожение России и русского народа, чего он сам никогда и не скрывал, а открыто об этом писал: еще в 1923 году в своей книге «Майн кампф», а после прихода к власти – в официальных планах и программах Третьего рейха. Например, в «предложениях» Генерального плана «ОСТ» от 27 апреля 1942 года было записано: «Речь идет не только о разгроме государства… Достижение этой исторической цели никогда не означало бы полного решения проблемы… Дело заключается… в том, чтобы разгромить русских как народ…» ([57] с.645). К сегодняшнему дню историки собрали огромное количество фактов, показывающих, шаг за шагом, как Гитлера готовили в качестве лидера нацистской партии, финансировали его штурмовые отряды, вкладывали в его голову «правильные» идеи и установки, устраивавшие его спонсоров. Ведущую роль в этом с самого начала играла британская и американская разведка и британская правящая верхушка. Плотные контакты Гитлера с американской разведкой начались уже в 1922 г. 20 ноября 1922 г. военный атташе США капитан Трумэн-Смит встретился с никому тогда еще не известным Адольфом Гитлером, и тот его столь сильно заинтересовал, что к нему с того же дня приставили другого американского разведчика – Эрнста Ганфштенгля, который теперь будет неотлучно находиться в «свите» будущего фюрера вплоть до 1937 года ([120] с.77). Уже начиная с 1923 г. Ганфштенгль организовал финансирование Гитлера, чего он и сам фактически не скрывал позднее в своих мемуарах. Так, в марте 1923 г. он лично ему предоставил тысячу долларов – огромные по тем временам деньги ([120] с.80). В дальнейшем финансирование нацистов осуществлялось через Швейцарию, Швецию, Чехословакию и другие нейтральные страны. Как пишет немецкий историк И.Фест, «Осенью 1923 года Гитлер съездил в Цюрих и вернулся оттуда, как говорили, “с сундуком, набитым швейцарскими франками и долларовыми купюрами”» ([140] 1, с.271). Известно, что одним из спонсоров Гитлера, начавших его финансировать уже в 1922-1923 гг., был Генри Детердинг, глава англо-голландского нефтяного гиганта «Ройял Датч Шелл» ([120] с.74). Это зарубежное финансирование резко улучшило положение нацистской партии и способствовало началу роста ее популярности в Германии. Как отмечает Н.Стариков, первые нацистские штурмовые отряды имели весьма жалкий вид и, например, не могли даже собираться зимой, поскольку у них не было теплой обуви. Все резко изменилось после начала поддержки Гитлера англо-американскими спонсорами. Уже в январе 1923 г. во время партийного съезда в Мюнхене 5000 прекрасно и заново обмундированных штурмовиков маршировали перед своим вождем, были арендованы 12 площадок для проведения митингов, в городе были организованы народные гуляния и развлечения. Резко был увеличен тираж нацистской газеты «Фелькишер беобахтер», и с 1923 г. она стала выходить ежедневно ([120] с.39, 74). Те же банальные причины способствовали и быстрому росту численности нацистских штурмовых отрядов – всему их составу платили деньги, обеспечивали питанием и бесплатным обмундированием. Членство в штурмовых отрядах (СА) означало для немцев надежную хорошо оплачиваемую работу, достаток для семьи и уверенность в завтрашнем дне, что в условиях начавшейся Великой депрессии было особенно актуальным. К концу 1920-х годов благодаря мощным финансовым вливаниям главным образом иностранных спонсоров (и благодаря ужасной безработице в стране) мощь гитлеровской партии и нацистских штурмовых отрядов неизмеримо возрастет. Так, на съезде нацистской партии в августе 1929 г. в Нюрнберге соберутся 200 тысяч членов партии, которые приедут туда в 30 специально заказанных поездах, перед фюрером промаршируют 60 тысяч штурмовиков. А еще спустя три года, в июле 1932 г., в немалой степени благодаря фантастической рекламе, огромным денежным вливаниям в нацистскую партию и глубокому разочарованию немцев во всех прежних политических партиях, она наберет 37% голосов на выборах в немецкий рейхстаг и станет крупнейшей партией страны. И это при том, что до знакомства со своими англосаксонскими благодетелями у Гитлера по существу не было никакой партии (а была скорее группа «собутыльников»), да и сам он нищенствовал. Как пишет Н.Стариков, «Портреты Гитлера того времени [начала 1920-х годов] показывают его нам в простой, нередко в поношенной одежде. Он живет в нищенски обставленной комнатушке на Тирштрассе, со стершимся линолеумом на полу. Из мебели – только кровать, книжная полка, одно кресло и самодельный стол… Пфеффер фон Заломон, будущий начальник СА, впервые увидев своего фюрера, вообще отказался с ним познакомиться. Потому что одет был вождь, как бомж: старая визитка, желтые кожаные башмаки и рюкзак за спиной» ([120] с.70-71). Чем же понравились англо-американским спонсорам Гитлер и его поначалу карликовая партия? Почему с 1922-1923 гг. он начал получать от них регулярные денежные вливания? Ответ очевиден: они увидели в Гитлере и его последователях потенциальную силу, способную, разумеется, не бесплатно, а за деньги, осуществить то, что им хотелось. А хотелось им, в сущности, одного – уничтожить Россию, но не своими руками, а чужими, в данном случае руками немцев. Эту же цель британская олигархия ставила и ранее, в начале XX века, о чем уже говорилось. Во время Первой мировой войны она это делала, навязывая гибельные для России военные стратегии царскому и временному правительствам и большевикам (через своего агента Троцкого – «ни мира, ни войны, армию распустить» и т.д.). Во время Гражданской войны Антанта также предпочитала уничтожать Россию не при помощи своей собственной армии, а руками чехословаков, поляков, эстонцев, румын и купленных ею белых генералов и адмиралов. Теперь же появилась возможность достичь того же самого, поставив во главе Германии купленную англичанами партию, гарантировав себе тем самым контроль и над самой Германией. Не случайно поэтому начало интенсивных контактов англо-американских спонсоров с Гитлером и его финансовая поддержка начались в 1922-1923 гг. Именно тогда стало окончательно ясно, что большевики удержали власть в России: победили всех врагов в Гражданской войне, справились с внутренней крестьянской смутой и вышвырнули интервентов из Сибири и Дальнего Востока. В том же 1922 году образовался Советский Союз – то есть по существу была воссоздана Российская империя. И тогда же, в 1922 г., советское правительство прорвало международную изоляцию и подписало с Германией в Рапалло свой первый международный договор. Кроме того, в том же 1922 году на международных конференциях в Генуе и Гааге большевики отказались признавать долги царского, временного и белого правительств и выплачивать Западу компенсацию за национализированные предприятия (всего 18 млрд. золотых рублей), а взамен выставили ему встречный иск за иностранную интервенцию и блокаду (30 млрд. золотых рублей). Все это ясно продемонстрировало Западу, что Россию не удалось ни развалить, ни уничтожить, а к власти в ней пришло ленинское крыло большевистской партии, которое не удалось и подкупить. Очень характерно в этой связи, что одним из главных финансистов Гитлера уже начиная с 1922-1923 гг. стал глава нефтяного гиганта «Ройял Датч Шелл» Генри Детердинг. Казалось бы – какой смысл нефтедобывающей компании финансировать оппозиционную партию в Германии, в стране, не имеющей никаких нефтяных месторождений и не являющейся местом базирования англо-голландской компании? Никакого практического смысла это не имело. Единственный смысл состоял в стремлении достичь те стратегические цели, о которых было сказано: превратить Россию в колонию, сырьевой и топливный резервуар Запада, на этот раз используя для этого немцев – самую крупную и технически передовую нацию Западной Европы. И участие главы «Ройял Датч Шелл» здесь не случайно. Ведь она давно мечтала получить доступ к российским нефтяным богатствам, но этому мешали то ограничения, наложенные царским правительством, то политика советской власти, которая и вовсе перекрыла иностранным компаниям доступ к российской нефти. Вот что писал в своей «Книге воспоминаний» великий князь Александр Михайлович Романов о той роли, которую сыграл во время Гражданской войны 1918-1920 гг. английский нефтяной магнат Детердинг в планах Британии по уничтожению России и ее превращению в колонию Запада: «”По-видимому, «союзники» собираются превратить Россию в британскую колонию”, - писал Троцкий в одной из своих прокламаций в Красной армии. И разве на этот раз он не был прав? Инспирируемое сэром Генрихом Детердингом или же, следуя просто старой программе Дизраэли-Биконсфилда (вершившего политику Британии в эпоху Крымской войны и Берлинского конгресса – Ю.К.), британское министерство иностранных дел обнаруживало дерзкое стремление нанести России смертельный удар… Вершители европейских судеб, по-видимому, восхищались своею собственной изобретательностью: они надеялись одним ударом убить и большевиков, и возможность возрождения сильной России» ([57] с.336). Как видим, после провала этих планов в 1918-1920 гг. британская правящая верхушка и лично Детердинг проявили еще бoльшую изобретательность в осуществлении своих целей, начав «выращивать» не где-нибудь, а в Германии, будущего мирового палача и душегуба, призванного осуществить неудавшийся план по превращению России в британскую колонию. В какой же степени Гитлера можно считать марионеткой англо-американской олигархии? Мы уже выяснили, что главный критерий здесь – не факт получения тем или иным политиком денег от неких иностранных спонсоров. Ведь деньги могут быть просто своеобразным венчурным кредитом, который в дальнейшем, при получении политиком такой возможности, будет погашен либо деньгами же (но с многократным приростом), либо услугами – но также чисто коммерческого или нестратегического характера. Примером такого кредита можно считать деньги, полученные в 1917-1918 гг. большевиками от неких англо-американских спонсоров в целях удержания власти в России и начала строительства государства, разрушенного их предшественниками. Точный размер этого финансирования неизвестен (называются разные суммы), но сам факт не вызывает сомнения. На это указывают, помимо прямых свидетельств, большие суммы, выплаченные Троцким, с ведома Ленина, в 1919-1920 гг. в виде различных комиссионных американским промышленникам, и несколько крупных концессий, предоставленных им в России в 1920-1921 гг. Таким образом, большевики сразу же, как только у них появились деньги, расплатились со своими западными кредиторами, пусть даже иногда прибегая для этого к заключению фиктивных сделок . Но они не стали торговать ни финансовыми интересами России, ни ее территориями, ни какими-либо еще стратегическими интересами страны. В частности, в отличие от царского, временного и белых правительств, они заняли жесткую позицию и по вопросу о немедленном выходе России из Первой мировой войны, и по вопросу расчленения страны и отделения от нее национальных окраин, и по вопросу задолженности Западу. Не польстились они и на троцкистские идеи экспорта мировой революции – поскольку такой экспорт играл на руку лишь англо-американским спонсорам Троцкого и грозил ввергнуть Россию в гибельные войны с ее соседями . А вот с Гитлером мы видим прямо противоположную картину, поскольку с того самого момента, когда началась его опека англо-американскими спонсорами, он начал проявлять исключительную преданность и любовь к Англии и Америке и исключительную ненависть к России и планировать с ней войну. То есть, его взгляды сразу же стали именно такими, какими их хотели видеть его спонсоры. В частности, в своей книге «Майн кампф», написанной в 1923 г., Гитлер восторгался Англией и построенной ею Британской колониальной империей и выступал за необходимость дружбы и тесного сближения Германии и Англии. Он предлагал Германии отказаться от прежних притязаний на британские и французские колонии и на территории, отобранные у Германии Западом. Главной же целью своей политики он выдвигал уничтожение и колонизацию России, для чего предлагал Англии позаботиться о вооружении Германии и о превращении ее опять в сильную державу. Как будет показано далее, эти ключевые моменты гитлеровской программы останутся неизменными вплоть до самого конца Третьего рейха. Поэтому хотя с конца 1920-х годов Гитлера начнут активно поддерживать и финансировать уже и немецкие магнаты, чьи интересы он тоже должен будет учитывать, но преданность тем, кто вытащил его, так сказать, из грязи в князи, и желание им угодить, он будет испытывать до самого конца своей политической карьеры. Перечень немецких магнатов и промышленников, поддерживавших Гитлера, хорошо известен. Прежде всего, это владелец медиа-империи Альфред Гугенберг, обеспечивший ему, начиная с 1929 года, неслыханную рекламу в СМИ; крупный финансист Ялмар Шахт; а также крупные промышленные магнаты Зильверберг, Крупп, Ройш, Фёглер, Шпрингерум, финансировавшие Гитлера из специального фонда немецкой промышленности, управляющими директорами которого они являлись (см.: [65] глава XVI). Были и другие промышленные магнаты, финансировавшие фюрера – Тиссен, Борзиг и другие. Кроме того, бывший канцлер Германии Г.Брюнинг в своем письме У.Черчиллю 28 августа 1937 года писал о том, что «с октября 1928 года самыми крупными и постоянными жертвователями средств для Нацистской партии были главные управляющие двух крупнейших берлинских банков, оба иудейского вероисповедания, один из них лидер сионистов в Германии» ([28] с.176). Ну и, конечно, в этот список следует включить представителя немецких помещиков президента Германии Гинденбурга, который и назначил Гитлера канцлером в 1933 г. Что касается его англо-американских спонсоров, то их состав известен намного хуже – ведь все финансирование осуществлялось тайно, через третьи страны, а в последние дни существования Третьего рейха почти все финансовые документы нацистской партии, хранившиеся в Мюнхене, были уничтожены – надо полагать, специально, чтобы «замести следы». Тем не менее, нет никакого сомнения, что, как и в случае с нефтяным магнатом Генри Детердингом, речь идет о богатейших персонах Англии и США – прежде всего, крупных промышленниках и финансистах. В частности, известно что Гитлера финансировали Прескотт Буш, отец президента США Джорджа Буша-старшего, а также Рональд Гарриман – представитель еще одного богатейшего американского семейства [127]. Оба они входили в высшее руководство Союза акционерных банков США (UBC), от имени которого и осуществлялось финансирование Гитлера. В самом конце войны за сотрудничество с нацистами Союз акционерных банков по распоряжению президента Трумэна был ликвидирован. Помимо этого, Буш и Гарриман предоставляли финансирование Гитлеру и через другие структуры – в частности, через компанию Гарримана Браун Бразерс. Активно сотрудничал с Гитлером и англо-американский миллиардер Рокфеллер. Известно, что даже в 1941 году его компания Стандард Ойл поставляла Гитлеру нефть, несмотря на то, что и Британия, и США находились в состоянии войны с Германией [127]. Активно помогали англо-американские магнаты и в создании военной мощи Третьего рейха, о чем далее будет сказано. Разумеется, для Гитлера не являлись секретами ни имена его англо-американских спонсоров, ни то, какие они при этом преследовали цели. И в его планы вовсе не входила война с Англией и США. Став канцлером Германии, в своем первом выступлении перед германским генералитетом 3 февраля 1933 г. Гитлер заявил: «Цель всей политики в одном: снова завоевать политическое могущество», а затем – «захват нового жизненного пространства на Востоке и его беспощадная германизация» ([57] с.479). Когда немецкий фюрер в 1939 году напал на Польшу, а в ответ Британия объявила войну Германии, немецкий фюрер многократно заявлял, что не собирается воевать с Британией. Например, 13 июля 1940 г. (после разгрома Франции) он заявил на секретном совещании, что «если Англия будет разбита… Британская империя распадется. Пользы от этого Германии – никакой. Пролив немецкую кровь, мы добьемся чего-то такого, что пойдет на пользу лишь Японии, Америке и другим». В другом закрытом совещании он заявил, что «все, чего он хочет от Англии, - это признания германских позиций на континенте… целью является заключить с Англией мир на основе переговоров» ([57] с.665). Гитлер не только постоянно выступал с подобными заявлениями, но и подтверждал своими действиями свое стремление к миру с Британией (см. далее) и даже публично обращался к той самой группе людей среди британской правящей верхушки, от которой и получал в течение многих лет финансирование и поддержку. Например, в своей речи в рейхстаге 19 июля 1940 г. он говорил следующее: «Из Британии я слышу сегодня только один крик – не народа, а политиканов – о том, что война должна продолжаться. …они заявляют, что будут продолжать войну, а если Великобритания погибнет, то будут продолжать войну из Канады… Очевидно, в Канаду поедут те джентльмены, которые заинтересованы в продолжении войны. Боюсь, народу придется остаться и … увидеть войну другими глазами, нежели это представляется их так называемым лидерам в Канаде. … У меня вызывает почти физическую боль одна только мысль, что волею судеб я оказался тем избранным лицом, которому придется наносить последний удар по структуре, уже зашатавшейся в результате действий этих людей… Мистер Черчилль… будет к тому времени в Канаде, куда, несомненно, уже отосланы деньги и дети тех, кто принципиально заинтересован в продолжении войны. Однако миллионы простых людей ждут великие страдания. Мистеру Черчиллю, пожалуй, следовало бы прислушаться к моим словам, когда я предсказываю, что великая империя распадется, империя, разрушение которой или даже причинение ущерба которой никогда не входило в мои намерения…» ([120] с.343). Как видим, Гитлер в своих речах даже в самом зените своего могущества, подчинив себе почти всю Европу, проявлял необычайную любовь к Британии и Британской империи и не стеснялся ее высказывать, что было бы очень странно для действительно самостоятельного политика, особенно когда речь идет о любви к чужой стране, объявившей войну твоей собственной стране и формально являющейся ее врагом. Но Гитлер проявлял не только необычайную любовь к Британии, но также хорошее знание тех людей, которые там принимали решения. Не зря он с этими людьми очень плотно общался в течение двух десятилетий, получал от них деньги и можно сказать, был их воспитанником. Потому что «поставить на кон» свою собственную страну, а тем временем подготовиться к тому, чтобы быстро сбежать в Канаду, заранее переведя туда свои капиталы и своих родственников – это очень характерная черта олигархии: ведь как мы знаем, у олигархии нет национальности. Любая национальность олигархии – это иллюзия, при первой же опасности или выгоде она легко предаст тот народ, представителем которого является по своему рождению. Например, среди тех, кто финансировал Гитлера, был угольный магнат еврей Зилверберг, который был самым активным сторонником Гитлера среди германских промышленников. Кроме того, среди самых активных спонсоров, финансировавших Гитлера, были два руководителя крупнейших берлинских банков, евреи по национальности (см. выше). И тот факт, что будущий фюрер планировал геноцид евреев, который сегодня называют холокостом, эту троицу ничуть не смущал. Ничуть не смущала немецких магнатов и та необыкновенная любовь к Британии, которую проявлял Гитлер (чего он не только не скрывал, а всячески афишировал), а также тот факт, что Британия при помощи Гитлера собиралась использовать немцев как пушечное мясо в будущей войне с Советским Союзом. Но если еврейские и немецкие магнаты с готовностью предоставляли Гитлеру своих соотечественников в качестве жертв для газовой камеры и в качестве пушечного мяса, то с какой стати британской олигархии было проявлять излишнюю заботу о своем собственном народе? Разумеется, речь не идет о той показной заботе, которую «сильные мира сего» всегда проявляют на словах, а о той реальной заботе о своем народе, скрытой от посторонних глаз и проявляющейся в принятии ответственных решений. Гитлер и фашистская Германия с самого начала были творением британской олигархии. И можно было не в 1940 году, а намного раньше предположить, что рано или поздно этот «британский цепной пес», которого собирались выпустить на волю, соберется рано или поздно напасть и на саму Британию. Таким образом, вся ситуация, в которой оказалась Британия в 1940 году, да и сама Вторая мировая война, стали результатом безответственных действий британской правящей верхушки, поэтому ни о какой реальной заботе о благе самих англичан с ее стороны в этом отношении не может быть и речи. Если бы Гитлер все же напал на Британию, прежде чем нападать на СССР (что было на самом деле для него самым логичным вариантом), то в этом была бы виновата, прежде всего, сама ее правящая верхушка. Тем показательнее обсуждение самими этими британскими «джентльменами» возможности бегства в Канаду, которое демонстрирует их действительную мораль и отношение к народу Британии! Так же как ими была предана Франция в 1940 г. (а до этого – Австрия, Чехословакия, Испания, Польша), так же, в случае возникновения угрозы их жизни и их богатству, ими была бы предана и Британия. Вся история действий Гитлера после его прихода к власти – это непрерывная цепь предательств и безответственного поведения со стороны тех сил, которые в ту эпоху определяли мировую политику – то есть, со стороны, прежде всего, британской, а также американской и французской, правящей верхушки. Британия, а также США и Франция с самого первого дня после прихода Гитлера к власти всячески помогали ему. Когда Гитлер в январе 1933 г. был назначен канцлером Германии, в казне было лишь 83 млн. марок, а ежегодный дефицит бюджета составлял 900 миллионов, и его надо было чем-то покрывать. Кроме того, надо было еще выплатить остаток репараций Антанте на сумму 5 млрд. марок. Но Гитлер отказался платить репарации, несмотря на возражения министра иностранных дел Германии фон Папена. И англичане (а также французы и американцы) сразу же «забыли» о том, что у Германии существовали обязательства по репарациям (!), и больше об этом никогда не вспоминали ([120] с.118-119). А ведь до прихода Гитлера к власти это была тема номер один в переговорах Антанты и Германии, Франция для обеспечения немецких выплат даже держала в Германии свои войска. Теперь эта тема была сразу же «забыта» и исключена из повестки дня международных переговоров. Вслед за этим началось поистине фантастическое перевооружение и наращивание военной мощи Германии, чему западные спонсоры Гитлера всячески способствовали. Бюджетные расходы Германии на вооружение с 1933 г. по 1939 г. выросли почти в 10 раз – с 1,9 млрд. до 18,4 млрд. марок. Вся немецкая армия по состоянию на январь 1933 г. насчитывала лишь 100 тысяч человек, а спустя лишь 6 лет, к моменту начала Второй мировой войны – 4,2 миллиона человек, то есть выросла в 42 (!) раза. Первые современные танки начали производиться в Германии лишь в 1938 гг., и лишь к 1941 году она обладала крупными и современными танковыми дивизиями. Но несмотря на это Гитлеру еще до начала Второй мировой войны удалось, благодаря помощи Британии, без всяких танков, а лишь при помощи политического давления, захватить всю центральную Европу, которая и стала для Гитлера мастерской по массовому производству танков и другого вооружения . Военно-воздушный флот Германии вплоть до 1937 г. и вовсе представлял собой смешную картину. Как отмечает Н.Стариков, он состоял из одних лишь «кукурузников», ничего другого, кроме них, немецкая промышленность производить не умела. Первый немецкий истребитель «мессершмитт» появился в 1935 г., но в течение 1935-1936 гг. было произведено лишь три опытных образца. С 1937 г. они пошли в серию, но только с помощью Англии и США: «мессершмитты» и многие другие немецкие военные самолеты первоначально оснащались английскими и американскими двигателями ([120] с.116-133). Помимо этого, как указывает американский историк Г.Препарата, в 1934 г. из США в Германию было тайно доставлено современное оборудование для авиационных заводов стоимостью 1 млн. золотых долларов, на котором начали выпускаться немецкие военные самолеты. Этот завод, построенный американцами, и заложил основу немецкого военного самолетостроения. А еще Германии для производства военных самолетов было предоставлено большое количество военных патентов от американских фирм «Пратт и Уитни», «Дуглас» и «Бендикс Авиэйшн». Ряд первоклассных военных самолетов Третьего рейха, например, знаменитые бомбардировщики «юнкерсы», были фактически разработаны американцами и производились по американским патентам ([99] с.332-333). Эта прямая помощь Британии и США в создании современной военной промышленности и их помощь в аннексии соседних стран (Чехии, Австрии и т.д.), имевших собственную развитую военную промышленность, была неоценимым вкладом в перевооружение Германии, благодаря которому фашистскому фюреру удалось создать мощнейшую армию в Европе. Все приведенные выше факты, а также колоссальные военные расходы Германии накануне Второй мировой войны, которые вряд ли были под силу ей самой, свидетельствуют о том, что Гитлеру усиленно помогали – и помогали, в первую очередь, те силы, которые выпестовали его самого и которые подталкивали его к войне с СССР. «Успехи нацистов, - пишет Н.Стариков, - были профинансированы и организованы всем тогдашним “цивилизованным миром”, как любят называть страны Запада их поклонники в нашей стране. Поэтому и сроки как окончания, так и продолжения развития германской промышленности определял не Гитлер. Ведь очевидно, что долго поддерживать колоссальные затраты на вооружение без посторонней помощи Германия не могла. Следовательно, исхода было всего два: либо вливание в немецкую экономику новых средств со стороны, то есть ее дальнейшее спонсирование, либо развязывание войны с Россией, для которой Гитлера и вскармливали. Хозяева мира – англосаксы – очень не любят бросать деньги на ветер. Для них чисто экономически (даже не политически!) более выгодным было скорое начало военного конфликта. Чем раньше, тем меньше денег придется вливать в бездонную прорву гитлеровской военной машины. Поэтому начало войны в 1938 году было лучше, чем в 1939 году, а в 1939 году – выгоднее, чем в 1940-м» ([120] с.123). Не только эта непосредственная помощь Британии и США военной программе Гитлера, но даже сам факт наращивания вооружений Германии противоречил существовавшим в тот момент международным договорам, которые запрещали ей иметь большую армию. Как писал в своих мемуарах Уинстон Черчилль, «Германия лишена была возможности, не прибегая в течение нескольких лет к всеобщей воинской повинности, создать армию, способную противостоять французской армии. Это была черта, которую нельзя было перешагнуть без явного, вопиющего нарушения Версальского договора… По крайней мере, до 1934 года перевооружение Германии можно было предотвратить, не жертвуя ни одной человеческой жизнью» ([148] 1, с.35, 38). Тем не менее, когда Гитлер в начале 1935 г. в нарушение Версальского договора ввел в Германии всеобщую воинскую обязанность, никто этому не воспрепятствовал. Англия и Франция лишь заявили о своем «протесте», и на этом дело закончилось. Хотя у них было множество рычагов, позволявших заставить Германию отменить свое решение. Тогда же, в начале 1935 г. Британия подписала с Гитлером двустороннее соглашение, по которому Германии разрешалось иметь военно-морской флот – в количестве 5 линкоров, 2 авианосцев, 21 крейсера и 64 эсминцев. Тем самым Британия фактически сама нарушила многосторонний Версальский договор, запрещавший Германии иметь военно-морской флот. Как отмечает историк А.Патрушев, это была первая брешь в Версальском договоре, который до этого связывал руки Гитлеру. Ряд крупных держав в этой связи уже тогда обвинили Британию в двуличной политике, но ее это ничуть не смутило ([87] с.233-234). Тем более что перед этим иностранным политикам был дан наглядный урок того, что происходит с теми из них, кто противится плану восстановления немецкой военной мощи: министр иностранных дел Франции Луи Барту, который слишком серьезно начал воспринимать военное усиление Германии (как угрозу Франции) и пытался предпринимать меры противодействия, как бы случайно был убит террористом 9 октября 1934 г. ([120] с.136-137) Подписание Британией двустороннего соглашения о флоте с Гитлером, перечеркнувшего все прежние многосторонние договоры – это такой очень характерный штрих, наглядно демонстрирующий, какую роль в то время играла Британия в международных делах и что себе позволяла. Примерно такую же роль, как ранее Британия, сегодня играют Соединенные Штаты – они тоже могут запросто себе позволить перечеркнуть все заключенные ранее многосторонние международные договоры ради достижения своих собственных целей. Например, во второй половине XX в. была подписана система многосторонних договоров, запрещающих распространение ядерного оружия. И США строго следят, чтобы никакая страна не получила такого оружия – но это касается лишь тех стран, которые не являются их союзниками. Это касается, например, Ирана, Ирака, Северной Кореи, но не касается Израиля и Пакистана, которые получили атомную бомбу, а США не выразили по этому поводу ни малейшего беспокойства (а есть свидетельства, что и сами им в этом помогли). Двусторонний англо-германский договор о военно-морском флоте положил начало новому историческому феномену, имевшему место в период с 1935 г. по 1938 г., в последние годы перед началом Второй мировой войны. Самая могущественная держава мира - Британская империя, контролировавшая около 1/3 мирового пространства, буквально завалила фашистскую Германию огромным количеством всевозможных «подарков»: финансовых, военных, политических, дипломатических. Другого подобного примера, когда одна страна так явно выступала бы своего рода «Дедом Морозом» - спонсором необыкновенного роста могущества другой страны, в мировой истории просто нет, этот случай уникален. В частности, вся история гитлеровских территориальных захватов в 1935-1938 гг. напоминает игру в поддавки, в которую Британия играла с Германией на территории центральной Европы. В начале 1935 г. к Германии была присоединена Саарская область, которая до этого по условиям Версальского соглашения управлялась комиссией Лиги Наций. Ни Франция, ни Британия этому не воспрепятствовали. В 1936 году Гитлер ввел войска в Рейнскую область – мощный промышленный район, который также ранее был отторгнут у Германии. До этого Франция очень жестко контролировала этот район и долгое время держала там войска. Ей ничего не стоило воспрепятствовать решению Гитлера, тем более что все вводимые туда немецкие войска составляли лишь 3 батальона (менее 4 тысяч человек), а у Франции возле границы с Рейнской областью имелось 13 дивизий. «Если бы французы тогда нанесли удар, - говорил позднее Гитлер, - то нам бы пришлось бежать, поджав хвост, так как мы не располагали силами даже для слабого сопротивления» [78]. Немецким солдатам, входившим в Рейнскую область, раздали приказ – немедленно покинуть захваченную территорию, если французы начнут стрелять [78]. Но Франция лишь наблюдала и даже не выражала свой протест против такого вопиющего нарушения международных договоренностей. Причина такой пассивности была вполне банальной. Геринг, один из ближайших соратников Гитлера, позднее свидетельствовал: «Фюрер часто говорил, что Франция ничего не предпримет без одобрения Англии и что Париж сделался дипломатическим филиалом Лондона. Следовательно, достаточно было уладить дело с Англией, и тогда на Западе все в порядке» ([120] с.140). Следующий ход в игре под названием поддавки – присоединение к Германии Австрии. Как указывает Н.Стариков, целый ряд международных договоров, заключенных с 1918 по 1932 гг., запрещал Германии любые поползновения на независимость Австрии. И за любые такие попытки предусматривались жесткие санкции. Более того, Англия и Франция гарантировали самой Австрии ее независимость и обязались вмешаться, если возникнет угроза этой независимости. Как пишет историк (выделено им), «и Англия, и Франция противостояли попыткам германского объединения. Но только до прихода к власти Адольфа Гитлера!» ([120] с.151). А вот после этого никаких попыток помешать присоединению Австрии к Германии с их стороны уже не предпринималось. Австрийский канцлер Шушниг пытался помешать планам Гитлера. Он собрал документы, компрометирующие Гитлера (который ранее был австрийским подданным), и даже назначил референдум на 13 марта 1938 г., очевидно, полагая, что большинство австрийцев не захотят становиться частью фашистского Третьего рейха. Но на Шушнига было оказано давление. Его жена неожиданно погибла в автомобильной катастрофе. А ему самому Гитлер 11 марта 1938 г. предъявил ультиматум: либо он соглашается на условия Германии, либо в тот же день Германия вводит в Австрию свои войска. Шушниг в тот же день ушел в отставку, пост канцлера занял нацистский ставленник Зейсс-Инкварт, и Австрия была присоединена к Германии. Ни Британия, ни Франция, ни Италия этому не воспрепятствовали, хотя имели для этого массу возможностей. Более того, уже через две недели британское правительство официально признало законность присоединения Австрии ([120] с.150-154). Что касается позиции Италии, то она объясняется вполне банально: у нее и самой было «рыльце в пушку». Муссолини в 1935 г. захватил Абиссинию (нынешнюю Эфиопию), что было осуждено Лигой Наций. И теперь Италия просто «обменяла» свое признание законности захвата Австрии Гитлером на признание Британией законности захвата Абиссинии Муссолини. Такое согласие Италия получила от Британии уже спустя месяц после захвата Гитлером Австрии ([120] с.158). Так разыгрывалась Британией многоходовая игра, приносившая Гитлеру все новые и новые территории, все более и более его усиливавшие. Пожалуй, самым ярким свидетельством вышесказанного является следующий факт. Австрия до ее аннексии Германией задолжала много денег Британии, Франции и США. Как пишет Н.Стариков, «12 апреля 1938 г. английское правительство заявило, что оно полагает, что Германия примет на себя ответственность за всю внешнюю задолженность Австрии. В ответном заявлении от 12 мая 1938 г. германское правительство сообщило Англии, что не считает возможным взять на себя обязательства о покрытии внешней задолженности Австрии. Что же в ответ услышали в Берлине? Ничего! Лондон и все остальные “миролюбивые” страны промолчали и денег с Гитлера не потребовали» ([120] с.164). Вот так! Строго говоря, британские политики наносили своей собственной стране двойной или даже тройной ущерб – во-первых, усиливали и вооружали отъявленного подонка, который впоследствии уничтожит десятки миллионов людей, в том числе немало англичан, во-вторых, содействовали захвату им других стран, что коренным образом меняло баланс сил в Европе, и, в-третьих, соглашались еще и со списанием долгов этих стран Британии, то есть с прямыми финансовыми потерями своей страны и ее союзников. Разумеется, делая столь щедрые подарки Гитлеру, британская олигархия постоянно давала ему понять, для чего делаются все эти подарки. Так, в ноябре 1937 года премьер-министр Великобритании Чемберлен направил в Берлин влиятельнейшего политика лорда Галифакса. Сохранилась стенограмма беседы Галифакса с Гитлером, во время которой он заявил, что Британия дает неофициальное согласие на аннексию Германией Австрии и призывал Гитлера расправиться с Россией [78]. Благодаря таким заявлениям и оказываемой ему безграничной поддержке Гитлер чувствовал себя все увереннее и вел себя все более нагло. В то же время, Британия отвергала все предложения Советского Союза, направленные на противодействия укреплению Гитлера. Как отмечал историк Г.Лиддел, «еще большее удовлетворение [чем после согласия Британии на аннексию Австрии] Гитлер получил, узнав, что Чемберлен и Галифакс отклонили предложение русских о созыве конференции относительно коллективного плана гарантий против агрессии Германии» ([57] с.356). Это предложение было направлено Советским Союзом Британии и Франции через пять дней после нацистской аннексии Австрии, 18 марта 1938 г. Но в Лондоне и Париже его попросту проигнорировали, если не сказать более – им откровенно пренебрегли. По данным советской разведки, вскоре после этого Чемберлен в одной личной беседе заявил, что он скорее подаст в отставку, чем согласится на военный союз с Москвой [78]. «Советские предложения, - писал впоследствии Черчилль, - фактически игнорировали. Эти предложения не были использованы для влияния на Гитлера, к ним отнеслись с равнодушием, чтобы не сказать с презрением, которое запомнилось Сталину. События шли своим чередом так, как будто Советской России не существовало» ([57] с.357). Со своей стороны Гитлер тоже постоянно инициировал контакты с британской правящей верхушкой, для того чтобы убедиться, что его политика находит полную поддержку в Лондоне, и ему не будут чинить препятствий. Черчилль описывал впоследствии, как в 1937 году его пригласил для беседы тогдашний германский посол в Лондоне Риббентроп, главный смысл которой заключался в предложении, «чтобы Англия предоставила Германии свободу рук на востоке Европы. Германии нужен лебенсраум или жизненное пространство… Поэтому она вынуждена поглотить Польшу… Что касается Белоруссии и Украины, то эти территории абсолютно необходимы для обеспечения будущего существования германского рейха…» ([57] с.357). Как видим, намерение Германии захватить Польшу, не говоря уже о ее намерении напасть на Советский Союз, высказывалось англичанам задолго до начала Второй мировой войны и еще до аннексии Гитлером Австрии и Чехословакии, когда Англия и Франция располагали всеми средствами для того чтобы остановить будущую мировую бойню. Но в этом направлении ничего не делалось, а делалось, наоборот, все для того чтобы подтолкнуть Гитлера к развязыванию Второй мировой войны. Как пишет В.Кожинов, «до сентября 1939 года… Англия фактически соглашалась со всеми действиями Гитлера в восточном направлении…» ([57] с.357). В самой Британии (как и во Франции) устранялись те политики, которые высказывали несогласие с лицемерной и предательской политикой, проводимой правящей верхушкой. Так, министр иностранных дел Иден в феврале 1938 г., накануне нацистской аннексии Австрии, был вынужден подать в отставку после неоднократных споров с Чемберленом. На его место был назначен лорд Галифакс – сторонник оказания всяческой поддержки Гитлеру. Не у дел оказался и бывший премьер-министр Великобритании Ллойд Джордж, который в годы своего правления не хотел идти на поводу у британской олигархии. Его полностью отстранили от всякого участия в политической жизни, он был вынужден много лет провести в почетной отставке и вынужденном бездействии. На высшие должности в британской политической иерархии были выдвинуты беспринципные деятели типа Чемберлена и Галифакса, которые и вершили в те годы не только британскую, но и по сути дела мировую политику. «Вершиной» британской дипломатии лицемерия и предательства был так называемый Мюнхенский сговор сентября 1938 г., приведший к началу оккупации Гитлером Чехословакии. У Чехословакии в 1938 г. была очень сильная армия, не уступавшая немецкой ни по численности, ни по вооружению. И на границе с Германией чехи создали очень серьезную систему укреплений, которую немецкая армия вряд ли смогла бы прорвать, как потом признавались сами немецкие генералы. Кроме того, у Чехословакии имелись двусторонние соглашения о взаимопомощи с Англией, Францией и СССР. И Советский Союз неоднократно заявлял о своей готовности помочь Чехословакии в отражении агрессии посредством направления своей армии [78]. Но все опять решилось политическим путем – теми же средствами политического давления, в которых важную роль играла Британия. В английской и американской прессе начали публиковаться статьи, которые прямым текстом призывали Чехословакию передать Германии Судетскую область, в которой проживало много немцев. Такое же давление оказывалось по дипломатическим каналам. Сначала британцы и французы потребовали от Чехословакии аннулировать двусторонние договоры с СССР, Англией и Францией о взаимопомощи. Это требовалось для того, чтобы исключить всякую помощь Чехословакии со стороны Красной армии, которая на той стадии была для Гитлера совершенно нежелательна. Но само требование об аннулировании международных договоров о взаимопомощи являлось, по словам историка Л.Соцкова, «вещью дикой по нормам международных отношений» [78]. После того как Чехословакия согласилась с этими требованиями Англии и Франции, ее дальнейшая судьба была фактически решена. Спустя некоторое время, 19 сентября 1938 г., Англия и Франция опять в ультимативном порядке потребовали от Чехословакии передать Германии Судетскую область, дав два дня на размышление ([120] с.177). А спустя несколько дней, 29-30 сентября, в баварской столице состоялась встреча представителей Англии, Франции, Италии и Германии, на которой и было подписано пресловутое Мюнхенское соглашение, закрепившее условия передачи Судетской области Германии. Это соглашение обеспечило Гитлеру возможность уже через полгода оккупировать и всю Чехию. Сами чехи даже не участвовали в подписании документов о разделе их собственной страны. Они находились в соседней комнате в качестве «наблюдателей». Вернее, в качестве жертв состоявшегося жертвоприношения – жертвоприношения воинственному чудовищу, которое должно было расправиться со всеми, кто противился планам англо-американо-французской олигархии по установлению мирового господства: прежде всего, с Россией. Перед отлетом из Мюнхена британский премьер-министр Чемберлен в очередной раз «прощупывал» готовность Гитлера воевать в СССР и, в частности, сказал: «Для нападения на Советский Союз у вас достаточно самолетов, тем более что уже нет опасности базирования советских самолетов на чехословацких аэродромах» ([6] с.85). Из этих слов видно, какую трогательную заботу проявлял глава Британии о растущей мощи военно-воздушных сил Третьего рейха – тех самых, которые в дальнейшем будут бомбить не только советские, но и английские города. В числе других шагов западной тайной дипломатии, направленных на усиление Гитлера, можно упомянуть и такие, как проведение в 1936 году и летних, и зимних Олимпийских игр в Германии, что являлось беспрецедентным случаем в истории олимпийского движения и, конечно, способствовало поддержанию немецкой экономики и укреплению международного престижа Германии. При этом международные наблюдатели закрывали глаза на начавшиеся в Германии притеснения евреев и введенный там жестокий репрессивный режим. В 1938 году американский журнал «Тайм» выбрал Гитлера «человеком года» - титул, обычно присуждаемый самым выдающимся и достойным политическим деятелям. Да и поддержка Англией и Францией фашистского путча Франко в Испании служила тем же целям поддержки Гитлера – ведь немецкий фюрер получил прекрасный полигон для тренировки своей армии, а также для обкатки своего вооружения, которое поставлялось режиму Франко. Кроме того, в лице последнего Гитлер получил надежного поставщика многих видов важного сырья для своей военной промышленности: ртути, железной руды, вольфрама, пирита, серебра, свинца, цинка, поставлявшихся из Испании . С учетом вышеизложенного, не вызывает никаких сомнений правильность следующего вывода, сделанного Н.Стариковым (выделено им): «невероятные успехи Гитлера на мировой арене определялись не его выдающимися талантами как дипломата или государственного деятеля, а заранее согласованной с ним сдачей своих позиций Англией, США и Францией» ([120] с.123). И единственной причиной подобного поведения ведущих западных держав могла быть только одна – стремление уничтожить Россию руками Германии. Никакой другой причины, даже при большом желании, придумать невозможно. Любая крупная армия создается ради того, чтобы с кем-то воевать. Не для того же Англия, Франция и США помогали Гитлеру создавать его мощную армию, чтобы он полез на Запад! Да и множество конкретных фактов непосредственно на это указывают. Выше приводились выдержки из бесед британских политиков с германскими лидерами, в которых захватнические планы Гитлера на востоке Европы либо поощрялись, либо молчаливо одобрялись. Но если посмотреть еще ранее - сам план по уничтожению и колонизации Советского Союза впервые появился у Гитлера после его знакомства с американскими спецслужбами и начала его финансирования ими же. Американский разведчик Ганфштенгль принимал самое деятельное участие в издании и распространении, а возможно, и в написании, книги Гитлера «Майн кампф», где впервые Гитлером излагался именно этот план. У самого фюрера не оказалось на это денег, к тому же он в 1924 г. оказался в тюрьме – и американский разведчик оказался тем «добрым волшебником», который организовал печатание рукописи Гитлера в типографии и оплату его счетов (о чем он сам написал впоследствии) ([120] с.90). Еще один такой вполне конкретный факт, указывающий на истинные цели Запада (выращивание Гитлера для уничтожения России) – это поведение Англии и Франции в начале 1939 г., накануне захвата Гитлером Чехии. Эти страны всячески подталкивали Гитлера к вторжению на территорию СССР. В английских и французских газетах и дипломатической переписке как о само собой разумеющемся писалось о предстоящей аннексии Гитлером не только Чехии, но и Словакии, а также Закарпатской Украины, входившей в то время в состав Словакии. Такая аннексия всячески приветствовалась западной прессой и западными политиками, поскольку она придвигала Германию вплотную к советской границе и создавала для Гитлера формальный повод к последующему вторжению на территорию СССР – в целях объединения под своим началом всей Украины. Например, парижская газета «Гренгуар» писала 5 января 1939 г.: «Чего ради Германии идти на риск войны с Англией и Францией, требуя предоставления колоний, которые дадут ей во много раз меньше того, что она найдет на Украине?» ([120] с.191). И подобными статьями была в то время полна английская и французская пресса. Французский посол в Германии Кулондр в своем послании начальству одобрительно оценивал результаты своих бесед с фашистским руководством: «германский динамизм», писал он, не останавливают никакие трудности в достижении намеченных им целей – захват сначала Украины, а затем Кавказа и Баку ([120] с.191-192). Такое поведение западных держав получило в то время адекватную оценку со стороны Сталина, который в одном из своих выступлений сказал: «Или, например, взять Германию. Уступили ей Австрию, несмотря на наличие обязательств защищать ее самостоятельность, уступили Судетскую область, бросили на произвол судьбы Чехословакию, нарушив все и всякие обязательства, а потом стали крикливо лгать в печати о “слабости русской армии”, о “разложении русской авиации”, о “беспорядках” в Советском Союзе, толкая немцев дальше на восток, обещая им легкую добычу и приговаривая: вы только начните войну с большевиками, а дальше все пойдет хорошо. Нужно признать, что это… очень похоже на подталкивание, на поощрение агрессора» ([120] с.195). Но теперь, когда у Гитлера была мощная армия и когда он был хозяином положения, его собственные планы несколько разошлись с теми, которые диктовали ему Лондон и Париж. К тому же ему приходилось учитывать мнение не только иностранных, но и домашних спонсоров – германской олигархии, желавшей усиления своей собственной власти и влияния. Немедленное нападение на СССР повторило бы, в еще худшем варианте, сценарий Первой мировой войны, что было, конечно, в интересах британской правящей верхушки, но вовсе не в интересах германской. Согласно этому сценарию Германия опять, как в 1914-1918 гг., должна была завоевывать территории на востоке, отхватывая у Советского Союза Украину, Белоруссию, Юг России и т.д. А потом, когда силы и Германии, и России были бы уже близки к исчерпанию, как в 1918 году, с запада пришли бы английские, французские и американские армии и стали бы диктовать и Германии, и России свои условия. Этот план Лондона было легко разгадать, тем более что один раз, двадцать лет назад, он уже осуществлялся с большим успехом. Да и на Западе его не скрывали, обсуждали его в высших кругах, о чем, конечно, становилось известно и Гитлеру. А иногда и публично объявляли об этом плане. Так, сенатор Трумэн, будущий президент США, 23 июня 1941 г. заявил в интервью «Нью-Йорк таймс» следующее: «Если мы увидим, что выигрывает Германия, то нам следует помогать России, а если выигрывать будет Россия, то нам следует помогать Германии, и таким образом пусть они убивают как можно больше!» ([57] с.637). Каким бы Гитлер не был англофилом, но он не был идиотом. Поэтому он решил подкорректировать навязанную ему с Запада стратегию – и до нападения на Советский Союз подчинить себе еще несколько стран, чтобы в дальнейшем избежать войны на два фронта. Первой такой страной стала Польша. Без присоединения Польши Германия не имела прямого выхода к границе СССР, поэтому она являлась для Гитлера препятствием. Запад разработал для Гитлера свой сценарий в отношении Польши – он подталкивал Германию и Польшу к совместному нападению на Советский Союз, что признают даже польские историки. Как заявил, например, современный польский историк П.Вечоркевич, «Мы [Польша] могли бы найти место на стороне рейха почти такое же, как Италия, и наверняка лучшее, нежели Венгрия или Румыния. В итоге мы были бы в Москве, где Адольф Гитлер вместе с [командующим польской армией] Рыдз-Смиглы принимали бы парад победоносных польско-германских войск» ([120] с.239). В Польше к тому времени установился полуфашистский режим во главе с диктатором Пилсудским, она активно сотрудничала с Германией и действительно рассчитывала принять самое активное участие в расчленении Советского Союза и захвате его территорий. В течение нескольких лет перед Второй мировой войной Польша и Германия часто обменивались делегациями, в частности, официальные делегации Польши принимали участие в съездах и конференциях национал-социалистической партии Германии (НСДРП). В самой Польше, по данным Н.Старикова, легально существовала партия, являвшаяся филиалом НСДРП Германии; издавалось более 100 газет и журналов на немецком языке, бoльшая часть которых контролировалась министром пропаганды Третьего рейха Геббельсом; в 1938 г. в Польше, как и в Германии, началось преследование евреев. Все это не встречало ни малейших возражений со стороны Англии и Франции, являвшихся союзниками Польши. Как пишет английский историк А.Тейлор, «Еще в 1938 году союзники соглашались с тем, что Польша станет германским сателлитом» ([120] с.240-245). Неоднократно польские политики и военные участвовали и в обсуждении планов нападения на Россию. Еще 26 декабря 1934 г., по данным советской разведки, польский полковник Бек провел совещание с французским полковником де ля Роком, во время которого обсуждалось создание военного союза Польши, Германии и Франции, целью которого должно было стать расчленение Советского Союза [78]. А на встрече Геринга и Рыдз-Смиглы 16 февраля 1937 г., также по данным советской разведки, обсуждались планы будущей войны Польши и Германии с СССР. Геринг на встрече заявил: «Необходимо всегда помнить, что существует большая опасность с востока, не только для Польши, но и для Германии. Эту опасность представляет не только большевизм, а Россия как таковая, независимо от того, существует ли в ней монархический, либеральный или какой-либо другой строй (выделено мной – Ю.К.). В этом отношении интересы Польши и Германии всегда совпадают» [78]. Но первым шагом в сотрудничестве Германии и Польши стало расчленение не России, а Чехословакии. Гитлер решил поощрить своего фашистского «союзника», и после Мюнхенского соглашения и захвата Судетской области в октябре 1938 г. предоставил возможность Польше оккупировать Тешинскую и Фриштадскую области Чехословакии. А после захвата всей Чехии в марте 1939 г. фюрер предоставил возможность другому своему фашистскому сателлиту – Венгрии – оккупировать Закарпатскую Украину и южные области Словакии. В этом Венгрии активно помогала польская армия, жестоко расправлявшаяся с украинским населением, которое пыталось оказать сопротивление захватчикам ([120] с.190, 214). Однако на этом «сотрудничество» Германии и Польши по захвату новых территорий на востоке Европы закончилось, едва успев начаться. Гитлер не оценил преданности своего фашистского «союзника» и его готовности «идти до конца» (то есть до Москвы и Урала), у него были в отношении Польши свои планы, что объяснялось целым рядом обстоятельств. Во-первых, Польша была слишком предана Лондону, намного более предана, чем Берлину. А Гитлера не устраивал такой партнер, который будет всегда делать то, что ему прикажут из Лондона. Во-вторых, у Польши было большое преимущество перед Германией – она граничила с Советским Союзом, а Германия – нет. Значит, все перемещения немецкой армии по польской территории надо было согласовывать с Варшавой - стало быть, и с Лондоном. Получалось, что Германия постоянно выступала бы в роли просителя. А зачем Гитлеру было ставить себя в такую зависимость? В-третьих, нельзя забывать и идеологическую составляющую похода фюрера на восток. Немцам уже почти полвека вдалбливали в голову идею неполноценности славян, с этой идеей выросло два поколения немцев. А при Гитлере это приняло характер официальной идеологии и даже закона. Браки и связи немцев со славянками считались чуть ли не преступлением, гитлеровским командованием разрабатывались планы уничтожения части славян и превращения остальных в рабов, которые будут обслуживать немецких колонистов. Совместный немецко-польский поход на славянские земли совсем не вписывался в эту расистскую идеологию. Получалось, что одни славяне – «полноценные», а другие – «неполноценные», что немцам невозможно было объяснить и перечеркивало все многолетние труды немецких идеологов и немецких «ученых». Да и сама Польша для Гитлера представлялась более удобным объектом колонизации, чем Советский Союз. Зачем было отправлять немцев куда-то в дикие русские степи, если можно было их послать в соседнюю Польшу и сначала колонизировать ее. Наконец, в-четвертых: очевидно, Гитлер понимал, что он еще не вполне готов к войне с Советским Союзом и рассчитывал перед этим посредством завоевания Польши и еще нескольких стран усилить свою экономику, военную мощь и армию. Все это и привело к конфликту Гитлера с Западом накануне Второй мировой войны. Но суть этого конфликта состояла не в том, что Англия и Франция вдруг осознали, кто такой Гитлер (а до этого как будто не знали!), и вдруг начали его ругать, хотя до этого только хвалили. А в том, что он перестал их во всем слушаться и начал действовать самостоятельно. Это вытекает из конкретных фактов: дипломатической переписки, статей в прессе, официальных заявлений и т.д. Анализируя эти факты, Н.Стариков приходит к следующему выводу (выделено им): «Оценивая дипломатические маневры Запада с марта по сентябрь 1939 года, когда началась Вторая мировая война, надо четко понимать, что все шаги английской и французской дипломатии были направлены вовсе не на ее предотвращение. Запад уже не только пряником, но и кнутом пытался заставить Германию напасть на СССР. Нужно было быстро “отрезвить” германского фюрера, у которого от успехов, похоже, начала кружиться голова» ([120] с.232). Но отрезвить Гитлера им не удалось, как не удалось отговорить и от нападения на Польшу. И все же даже после этого, после вторжения немецкой армии на территорию Польши 1 сентября 1939 года и начала Второй мировой войны, Англия и Франция опять заняли весьма двусмысленную позицию – позицию потакания действиям Гитлера. Речь идет о так называемой «странной войне», как ее называли во Франции - войне без единого выстрела и без единого убитого или раненого, которая шла на Западном фронте почти целый год: с сентября 1939 г. по май 1940 г. В Германии эту войну называли «сидячей войной», а в США – «мнимой войной» (phony war) ([57] с.625). За фактом этой так называемой «мнимой войны», то есть на самом деле никакой не войны, скрывается еще одно предательство, совершенное Англией и Францией по отношению к союзным им государствам – предательство Польши. Ведь у нее были заключены союзные соглашения с обеими западными державами, которые обязывали последних немедленно выступить против агрессора, вторгшегося на польскую территорию. И помимо этого, у них были в руках все рычаги для наказания этого агрессора. Гитлеру для нападения на Польшу пришлось перебросить на восток почти всю свою армию, оголив западную границу. В то время как немецкая армия двигалась к Варшаве, французской и английской армиям ничего не стоило вступить в западную часть Германии, захватить самые ценные в промышленном отношении области страны и двигаться по направлении к ее столице Берлину. Это быстро бы отрезвило Гитлера и заставило бы его сесть за стол переговоров с Англией, Францией и Польшей. Именно слепое доверие к своим западным союзникам и послушное следование приказам, поступавшим из Лондона, объясняет странное поведение Польши накануне начала Второй мировой войны. «Поведение Польши накануне войны, - пишет Н.Стариков (выделено им), - это ошибки, ошибки и еще раз ошибки. Ошибки во всем: в оценках противника, его планов, сил и направлений ударов… польские военные ошиблись буквально во всех аспектах, прогнозируя будущий конфликт с Германией… Ведь начав весной 1939 года, когда над Варшавой сгустились тучи, к концу августа можно было сделать хоть что-нибудь. А поляки не делали вообще ничего для обороны своей страны. … В Варшаве знали о концентрации немецких войск, ее видели, но почему-то совершенно по этому поводу не беспокоились. Либо мы признаем, что все высшее военное и политическое руководство польской республики было выпускниками одного и того же сумасшедшего дома, либо надо предположить, что, совершая свои странные поступки, поляки учитывали еще какие-то важнейшие факторы. Этими факторами, заставившими поляков совершить целый фейерверк блистательных глупостей и ошибок, были союзные отношения Польши с Англией и Францией. Польское государство слепо верило своим “друзьям”. А британцы и французы в рамках своей дипломатической игры по натравливанию Германии на Россию через “труп” Польши уверенным курсом вели поляков к их национальной катастрофе» ([120] с.281-282). Именно поэтому Англия и Франция заставляли Польшу совершать глупые и гибельные для себя действия. Так, послы Англии и Франции официально попросили Польшу повременить с объявлением мобилизации до 31 августа (!), хотя прекрасно знали, что немецкое вторжение начнется ранним утром 1 сентября. Поэтому Польша так и не успела провести мобилизацию, которая конечно могла серьезно усилить ее армию. В итоге польская армия была разгромлена немецкой всего лишь за 3 недели. В то же время, указывает историк, и накануне начала войны, и в первые дни после ее начала англичане и французы по дипломатическим каналам поддерживали у Гитлера иллюзию, что они не вступят в войну на стороне Польши ([120] с.286-287). Это было также частью западной стратегии – пусть Гитлер нарушил прежние договоренности и напал на Польшу, но его армия ведь двигалась в сторону Советского Союза, а это было самое главное. Поэтому надо было делать все для ее быстрейшего продвижения в том направлении. Все же для сохранения видимости того, что они выполняют условия союзных договоров с Польшей, Англия и Франция официально объявили войну Германии 3 сентября. Но фактически они выполнили не те обещания, которые давали Польше, а те, которые давали Гитлеру. Потому что, хотя война и была объявлена, но их армии не сдвинулись с места и не сделали ни одного выстрела. И это несмотря на то, что англо-французская армия, расположенная вдоль западной границы Германии, в 4-5 раз превосходила противостоявшую им немецкую армию. «После войны, - пишет Н.Стариков, - на допросах и в своих мемуарах немецкие генералы признавали, что, если бы англо-французские войска перешли в то время в наступление, они без особого труда продвинулись бы вглубь Германии, оккупировали Рурскую область и тем самым поставили бы в начавшейся войне жирную точку уже через месяц после ее начала… А ведь ситуация была очень прозаичной: союзники тихо сдавали Польшу Гитлеру в надежде, что, окрыленный своими успехами, фюрер плавно переведет польско-германскую войну в новую – германо-советскую. Вот и все причины “странного” поведения Англии и Франции в этот период. Все остальное не более чем красивые объяснения, придуманные историками, политиками и писателями, чтобы хоть как-то прикрыть нелицеприятную правду» ([120] с.294). Наконец, последним эпизодом в этой длинной цепи предательств, совершенных Британией по отношению к своим европейским союзникам, стало предательство Франции. Поначалу Гитлер вовсе не собирался нападать на Францию, а неоднократно предлагал заключить с ней и с Англией мир. Но те отказывались, хотя по-прежнему не предпринимали никаких действий. Они не предпринимали даже никаких попыток диверсий или блокады Германии, хотя для этого была масса возможностей: Германия была очень уязвима, так как зависела от поставок иностранного сырья и топлива. В частности, как пишет Н.Стариков, «премьер министр Чемберлен и министр иностранных дел Галифакс 29 января 1940 года прямо запретили своим коммандос проводить диверсию против шведских рудников [поставлявших Гитлеру железную руду]. 15 февраля диверсанты еще раз попытали удачу у патронов, но Галифакс вновь запретил проводить акцию, очень быстро делающую Гитлера безоружным». Было также остановлено готовившееся британскими агентами покушение на немецкого фюрера ([120] с.305, 315). Со своей стороны, Гитлер тоже приказал своим войскам не стрелять, а своим подводным лодкам – не топить английские и французские суда. И эта «странная» или «мнимая» война длилась восемь месяцев – до 10 мая 1940 г. За это время Гитлер 20 раз (!) переносил сроки своего наступления на Францию. Очевидно, он все же надеялся заключить с Западом мир, перед тем как напасть на Советский Союз. Но теперь Лондон был непреклонен, и ни о каком мире с Гитлером не желал слышать. В чем причины такого поведения? Ведь когда Германия захватывала Австрию и Чехословакию, у которых тоже были договора о взаимопомощи с Англией и Францией, те не высказывали никакого неудовольствия. Наоборот, английская и французская пресса захлебывалась от восторга, уже заранее приписав Гитлеру аннексию Словакии и Закарпатской Украины (которой не последовало), а их дипломаты писали своему начальству о «германском динамизме», направленном в сторону Советского Союза. Теперь же, после захвата Польши, их отношение резко изменилось. Причина проста – Гитлер потерял доверие своих спонсоров. Он напал на Польшу, но не напал на СССР, а наоборот, заключил с ним мирный договор – так называемый «пакт Молотова-Риббентропа». Это и вызвало такую резкую реакцию. Британские «джентльмены» не хотели играть по правилам, которые диктовал им Гитлер, они хотели заставить его играть по своим правилам. И ради этого, ради этой игры «кто кого», ради желания переупрямить этого сорвавшегося с цепи «британского пса» и опять надеть на него британскую цепь, они были готовы пожертвовать даже Францией. В дальнейшем, как уже говорилось, они будут готовы пожертвовать и Англией, а самим сбежать в Канаду – так им хотелось все же «образумить» Гитлера и заставить его играть по своим правилам. Вот как комментирует Н.Стариков (выделено им) обмен публичными выступлениями между Гитлером и главой британского правительства Чемберленом: «10 октября [1939 г.] в краткой речи, произнесенной в Шпортпаласе, фюрер сделал еще одну попытку обратиться к англичанам. У Германии, подчеркнул Гитлер, “нет никаких причин воевать против западных держав”. И еще раз подчеркнул свое “стремление к миру”. Ответ главы Великобритании пришел через два дня… британский премьер Чемберлен назвал предложения Гитлера “туманными и неопределенными”. А вот то, что англичанин сказал далее, нужно просто правильно понимать. Если Германия хочет мира, сказал глава Англии, нужны “дела, а не только слова”. Надо Гитлеру представить “убедительные доказательства” своего стремления к миру. Английский премьер призвал Гитлера уйти из Польши и Чехословакии и дать гарантии своего дальнейшего мирного поведения. Так говорят об этой речи историки всех мастей. Но это ложь! Английский премьер призвал Гитлера напасть на СССР и тем самым дать “убедительные доказательства”. Именно такие “дела”, а не “слова” ждали от Гитлера в Лондоне…» ([120] с.309-310). Полагаю, этот вывод – совершенно правильный и единственно возможный. Потому что в трактовке западных историков получается, что Чемберлен – законченный и полный идиот и кретин, который семь лет поощрял наращивание Гитлером своей армии и его захватам в Европе и всеми мерами (финансовыми, политическими, техническими и т.д.) этому способствовал, а тут вдруг стал требовать от фюрера, чтобы тот от всего этого отказался. Но невозможно поверить в то, что во главе Британии так долго находился полный идиот. Поэтому единственно возможная трактовка его слов – та, которую привел российский историк. Те «дела, а не слова», которые ждал Чемберлен от Гитлера – это нападение на Советский Союз. И этот вывод подтверждается множеством фактов, часть которых была приведена выше. Еще один факт – поведение английской и французской прессы в тот период. В то время как Чемберлен, по его словам, ждал от Гитлера «дела, а не слова», западная пресса захлебывалась от русофобии и подталкивала Гитлера к войне с Советским Союзом. Вот что в 1940 г. французский журналист А.Симон писал о ситуации, сложившейся в конце 1939 – начале 1940 гг., то есть в период между разгромом Гитлером Польши и его нападением на Францию: «За эти месяцы французские газеты, за небольшим исключением, стали открыто называть русских “врагом номер первый”. Германия была разжалована на второе место. Помню, один из членов британского парламента сказал мне как-то на митинге в Париже: “Читаешь французскую прессу, и создается впечатление, будто Франция воюет с Россией, а с немцами она разве что находится в натянутых отношениях”… Чтобы спасти свой кабинет, Даладье чуть не довел дело до войны Франции с Советской Россией. Он тайно отправлял в Финляндию самолеты и танки, отсутствие которых очень сильно сказалось вскоре на французском фронте» ([51] с.441). Эта игра с Гитлером – «кто кого переупрямит» - продолжалась и во время нападения Германии на Францию в мае 1940 г. Ни Гитлер, ни британская правящая верхушка не собирались друг с другом воевать. Но как двое упрямых и до смерти надоевших друг другу супругов, каждый из них пытался показать другому, что он здесь главный, и заставить другого плясать под свою дудку. Британия не хотела делать того, чего добивался Гитлер - заключить мир с Германией. А Гитлер не хотел делать того, чего добивалась британская олигархия - напасть на СССР, имея в тылу Англию и Францию в состоянии «мнимой войны». В итоге получилось нечто среднее. Гитлер сначала разгромил Францию, но все же напал в 1941 г. на Советский Союз, имея в тылу Британию. И это тоже доказывает вышесказанное. Ни один здравомыслящий немецкий политик, тем более имея уже опыт Первой мировой войны, не пошел бы на войну в Европе на два фронта. А Гитлер пошел, хотя был отнюдь не дурак. Причина такого поведения проста – он был уверен, что та «мнимая война» с Британией, которая началась еще в сентябре 1939 года, продлится и далее, в течение всей его войны с Советским Союзом. Дело в том, что эта «мнимая война» Британии и Германии шла не только с сентября 1939 г. по май 1940 г., она продолжалась и далее, после нападения Гитлера на Францию. Британия сразу же предала своего союзника, как ранее она предала Австрию, Чехословакию и Польшу. Когда французы после немецкого прорыва разработали план его отражения и пошли в контрнаступление (имевшее все шансы быть успешным), британские войска отказались следовать этому плану и срочно отступили к Дюнкерку, чтобы удрать в Англию. Это было одной из причин быстрого разгрома Франции, та же, что и разгрома Польши – предательство со стороны Британии. Но это было опять продуманным шагом со стороны британской олигархии. Британские «джентльмены» показывали Гитлеру, что они не собираются с ним воевать. И Гитлер им в ответ показывал то же самое. Самым поразительным фактом этой войны является приказ Гитлера, остановивший наступление немецких танков в нескольких километрах от Дюнкерка! Это был последний порт на побережье, и с его взятием британские войска оказывались в ловушке – к чему и стремились немецкие генералы, но Гитлер им запретил это делать, никак не объяснив свой странный приказ. В результате немецкие войска простояли целых два дня (24 и 25 мая) без движения и дали возможность всей британской армии благополучно ретироваться в порт Дюнкерка и эвакуироваться в Англию ([120] с.325-329). Западные историки обычно называют это избавление 300-тысячной британской армии от неминуемого разгрома «дюнкеркским чудом» и нередко объясняют его ошибкой немецкого командования. Но факты это опровергают. Вот что пишет по этому поводу В.Кожинов (выделено им): «Пытались доказывать, что Гитлер и его военачальники допустили грубейшую ошибку. Между тем уже хотя бы один давно известный факт, что столь существенный приказ о приостановке наступления был передан немцами по радио в незашифрованном виде (и стал, естественно, известен англичанам) ясно говорит: это не ошибка, а намеренная акция. Германский генерал-фельдмаршал Рунштедт, выполнявший приказ о приостановке наступления, впоследствии заявил, что после дюнкеркского “чуда” Гитлер “надеялся заключить с Англией мир”. Об истинной сути дюнкеркского “чуда” основательно написал в 1956 году французский историк А.Гутар: “Гитлер был убежден, что Англия… будет вынуждена заключить мир. Он имел твердое намерение облегчить англичанам это дело и предложить им чрезвычайно великодушные условия. Было ли удобно при этих условиях начать с того, чтобы захватить у них их единственную армию?.. Лучше… позволить их войскам совершить посадку на суда, что не представляло никакой опасности, так как они не могли взять с собой оружие, и война уже на исходе”» ([57] с.666). Но даже если формальный мир с Британией был невозможен, что Гитлер мог прекрасно понимать, такой «обмен любезностями» между Британией и Германией (британская армия не стала воевать с германской, а та в ответ не стала учинять ей разгром!) сам по себе служил достаточно красноречивым сигналом и доказательством. Сигналом и доказательством того, что эти две страны не собирались друг с другом по-настоящему воевать, а все военные акции по отношению друг к другу, равно как и само нахождение в состоянии войны, предназначались лишь для дезинформации общественного мнения и советского руководства. Тем же целям служил и разработанный в Германии план вторжения в Англию – «Морской лев». Ведь у Гитлера не было достаточных военно-морских сил для вторжения, и этот план невозможно было реализовать. Впоследствии немецкие генералы фон Рунштедт и Блюментрит утверждали, что сам немецкий генералитет рассматривал этот план как чистейший блеф. Американский журналист У.Ширер в августе 1940 г. объехал побережье Ла Манша и не обнаружил никаких признаков подготовки немецкого вторжения в Британию. Более того, Гитлер ничего не предпринимал для того, чтобы сделать возможность этого вторжения более реальной. Как указывает Н.Стариков, он даже не попытался захватить военно-морской флот поверженной Франции (!), что можно было сделать очень легко и это как раз и могло изменить баланс сил на море в пользу Германии ([120] с.341-346). Данный факт еще лучше других доказывает, что Гитлер даже не помышлял о высадке на Британские острова. В документах немецкого военного командования, захваченных после капитуляции Германии, не было обнаружено ни одного (!) плана войны против Англии. Как пишет в этой связи В.Кожинов, «многие историки убедительно доказывают, что он [“Морской лев”] представлял собой фальшивку… преследовавшую цель дезинформировать и Великобританию (ради запугивания, чтобы склонить к мирным переговорам), и, главное, СССР (дабы обеспечить неожиданность нападения на него). В высшей степени показательно, что именно в том самом июле 1940 года составлялся реальный “План Барбаросса”!» ([57] с.665). Франция была разгромлена Гитлером за 44 дня и стала еще одной жертвой – жертвой, принесенной самой чудовищной военной машине в истории человечества. Но жертвой Францию можно называть лишь с большой оговоркой. Гитлер не собирался ни уничтожать французов, ни захватывать французский военно-морской флот, ни даже оккупировать всей Франции – почти половина территории страны не была оккупирована немцами. Вновь сформированное французское правительство во главе с фашистским диктатором Петэном быстро объявило о капитуляции Франции, и Франция стала союзником Германии, а ее ресурсы и население стали служить Гитлеру. Как писал английский историк А.Тейлор, «Немцы обнаружили в хранилищах достаточные запасы нефти… для первой крупной кампании в России. А взимание с Франции оккупационных расходов обеспечило содержание армии численностью 18 млн. человек» ([57] с.628-629). К этому надо добавить, что немало французов воевало в составе гитлеровской армии, вторгшейся в СССР (только среди погибших на русском фронте оказалось 40-50 тысяч французов!); и даже в Северной Африке 200-тысячная французская армия в конце 1942 г. воевала на стороне Германии против англичан и американцев ([57] с.629). Помимо этого, большое число французских инженеров и рабочих были посланы в Германию для работы на военных заводах, изготавливавших военную технику для русского фронта, да и французские военные заводы токже работали на Гитлера. Поэтому завоевание Франции для Гитлера, равно как и для его англосаксонских спонсоров (несмотря на кажущиеся разногласия), было еще одним шагом по созданию мощнейшей военной машины, какой еще никогда не существовало в истории. И создавалась эта машина лишь с одной целью – уничтожить Россию, и тем самым обеспечить группировке могущественных западных магнатов реализацию их сокровенных планов по господству над всем миром. Ради этого они будут готовы пожертвовать не только Францией, но даже и Англией – что мелочиться, ведь есть еще США и Канада, где их сила еще более велика, чем в самой Англии. А уничтожив Россию, можно будет без большого труда развалить и рыхлую гитлеровскую империю. Тем более, что высокопоставленные немецкие военные и штатские чиновники (Бек, Канарис, Остер, Герделлер, Шахт, Хассель) уже давно предлагали британскому правительству совместными усилиями свалить Гитлера ([120] с.317), а на его место поставить… того, кто устроит Британию и США. Таков был коварный план, задуманный мировой олигархией. И он едва не осуществился. 22.3. Внешняя политика СССР накануне Великой Отечественной войны Внешнюю политику Советского Союза в рассматриваемый период необходимо рассматривать в контексте того, что происходило в то время в Европе. Фактически Вторая мировая война началась не с нападения Германии на Польшу в 1939 году, а намного раньше. 1 сентября 1939 года – это весьма условная дата, и она была выбрана западными историками именно потому, что лучше всего прикрывает ту лицемерную политику, которую Запад проводил по отношению к Гитлеру (до нападения на Польшу он одобрял действия Гитлера, а после него – перестал одобрять). В то же время выбор этой даты совершенно нелогичен. Непонятно, почему именно захват Гитлером Польши следует считать началом Второй мировой войны, а, например, не захват им Австрии в марте 1938 года. С тем же успехом начавшейся Второй мировой войной можно считать и захват Чехословакии Германией, Венгрией и Польшей в течение сентября 1938 г. – марта 1939 г., когда тоже шли бои и уничтожалось местное население. Совершенно непонятно, чем Польша лучше Австрии и Чехословакии, почему именно Польше историки оказали такую честь и проигнорировали две другие страны, еще ранее ставшие жертвой военной агрессии. Поэтому принятая сегодня датировка начала войны не вписывается ни в какую логику. Если же судить о размахе военных действий, то Вторая мировая война реально началась 22 июня 1941 г., когда Германия и ее союзники напали на СССР и когда действительно по своему масштабу война стала мировой. То, что происходило до этого, сами западные историки называют «странной» или «мнимой» войной, и по масштабу военных действий оно не идет ни в какое сравнение даже, например, с Первой мировой войной, несмотря на гораздо более смертоносное оружие. Так, за первые два года Второй мировой войны (если считать ее началом 1 сентября 1939 г.) потери Англии и Франции составили порядка 100 тысяч человек, в то время как их потери за 4 года Первой мировой войны только убитыми достигли 2,3 миллиона, и еще 6,3 миллиона ранеными и пропавшими без вести. Потери Германии до 22 июня 1941 г. были еще меньше, чем потери Англии и Франции (100 тысяч), а за 4 года Первой мировой войны они составили 1,8 миллиона убитыми и 4,2 миллиона ранеными и пропавшими без вести [214]. Как видим, среднегодовые потери разнятся на порядок - в 10 раз и более, несмотря на гораздо более смертоносное оружие в эпоху Второй мировой войны. О какой же мировой войне идет речь? Это напоминает не мировую войну, а заурядный региональный военный конфликт. В свете приведенных цифр и самого используемого на Западе термина – «мнимая война» - выбор даты 1 сентября 1939 года и вовсе представляется какой-то нелепостью. В сущности, в истории Второй мировой войны есть две ключевые даты. Первая - 12 марта 1938 года, когда немецкие войска вступили в Австрию, и тем самым Гитлер начал целую серию захватов независимых европейских государств. Вторая дата – 22 июня 1941 г., когда реально началась мировая война, не имевшая ничего подобного ранее в истории человечества, когда вся Европа вторглась на территорию Советского Союза в целях его уничтожения. Вот одну из этих дат, а вовсе не 1 сентября 1939 года, и следует считать днем начала Второй мировой войны. Если исходить из вышеизложенного, то внешнеполитические действия Советского Союза в период с 1938 по 1941 гг. являются совершенно логичными и последовательными. Война (направленная в основном против него) уже фактически началась и требовала адекватных мер по созданию системы либо коллективной, либо индивидуальной защиты. Как уже выше было сказано, СССР через пять дней после нацистской аннексии Австрии, 18 марта 1938 г., направил Англии и Франции предложение о созыве конференции относительно коллективного плана гарантий против агрессии Германии. Но это предложение было проигнорировано и даже, по словам Черчилля, «с презрением» отвергнуто. После заявления Гитлера о намерении аннексировать Судетскую область Чехословакии Советский Союз направил в Прагу делегацию, которая объявила о готовности Красной армии оказать военную помощь чешской армии в отражении немецкой агрессии. В последующие месяцы Литвинов, Калинин и другие советские руководители неоднократно публично заявляли о такой готовности [78]. Но эта помощь тоже была отвергнута – Чехословакия по требованию Англии и Франции аннулировала договор с СССР о взаимопомощи, а затем ее территория подверглась разделу. Планы Запада: усиление Гитлера и подталкивание его к войне с Россией, - были настолько очевидными и подтверждались таким количеством фактов, что, в сущности, можно было уже тогда поставить крест на любых попытках СССР договориться с Западом и попытаться заключить мирный договор с Германией, чтобы хотя бы отсрочить ее нападение на нашу страну. Тем не менее, такие попытки продолжались вплоть до конца августа 1939 г. Как указывает А.Шубин, 17 апреля 1939 г. Советский Союз сделал новое предложение Англии и Франции о заключении между собой соглашения сроком на 5-10 лет о военной помощи не только друг другу, но также третьим европейским странам, подвергшимся военной агрессии ([152] с.263). Однако переговоры с Англией и Францией по этому вопросу шли очень вяло. 3 мая нарком иностранных дел Литвинов подал в отставку, и его функции были возложены на Молотова. Многие западные историки рассматривают это как своего рода «приглашение» Гитлеру сесть за стол переговоров с СССР – ведь Литвинов был евреем, а для гитлеровцев вести переговоры с евреем было недопустимо. Но причина могла быть намного проще – эскалация международной напряженности (или фактическое начало Второй мировой войны) требовала более решительных действий, для чего Молотов подходил намного лучше мягкотелого Литвинова. Как пишет А.Шубин, «Сталин надеялся, что Молотов будет более напорист в давлении на партнеров (то есть на Англию и Францию – Ю.К.), чем Литвинов… Напористость Молотова быстрее привела к закономерному результату – переговоры зашли в тупик. С обходительным Литвиновым движение в этом направлении шло бы медленнее» ([152] с.264-265). В дальнейшем переговоры с Англией и Францией хотя и продолжались, но более походили на фарс, чем на реальные переговоры. Так, 27 мая 1939 г. эти страны наконец согласились на идею военного союза, выдвинутую СССР 17 апреля (для чего им понадобилось почти полтора месяца!). Но перед этим, 19 мая, премьер-министр Великобритании Чемберлен заявил уже в парламенте (а не только в частных беседах, как ранее), что «скорее подаст в отставку, чем заключит договор с Советами» ([152] с.266-267). Что должны были подумать Сталин и советское руководство, получив столь противоречивые ответы? Разумеется, любой здравомыслящий политик пришел бы к выводу, что никакие реальные переговоры с Британией невозможны. Тем не менее, советское руководство упорно пыталось форсировать переговоры с Англией и Францией, хотя параллельно уже начались контакты с Германией по поводу заключения сепаратного мирного договора. Дальнейшие переговоры с Англией и Францией проходили столь же нелепо, и с западной стороны имели совершенно явную цель – затянуть время, оставшееся до нападения Германии на Польшу, и помешать СССР вступить в реальный диалог с Германией. После двухмесячных консультаций наконец договорились о проведении переговоров на высшем уровне в Москве. Но вместо первых лиц Англия и Франция послали в Москву двух генералов, не имевших ни полномочий, ни информации, необходимой для достижения каких-либо договоренностей. По словам историка Л.Соцкова, инструкция, переданная британской делегации, содержала такой тезис: достижение любых договоренностей с Москвой не соответствует британским интересам [78]. И генералы исправно выполняли полученные ими инструкции. Сначала целую неделю (с 5 по 11 августа) добирались в Москву на пароходе, хотя можно было за несколько часов долететь на самолете. Потом целый день обсуждали порядок проведения переговоров, настаивая на том, что переговоры следует проводить не более двух-трех часов в день. А потом выяснилось, что переговоры вообще не имеют смысла, так как у англо-французской делегации нет ни полномочий, ни информации. Не говоря уже о том, что Польша категорически отказалась участвовать в переговорах, а без ее согласия предоставить Красной армии пропуск через свою территорию ни о каких совместных действиях СССР и Запада против Германии не могло быть и речи. Но Польша, разумеется, заняла такую позицию лишь потому, что последняя вполне устраивала Британию. Фактически Англия и Франция сорвали переговоры с Советским Союзом накануне немецкого вторжения в Польшу, и это было логичным продолжением всей их предшествующей политики по натравливанию Германии на Россию. По словам Л.Соцкова, «Мы все предвоенные годы бились над тем, чтобы создать антигитлеровскую коалицию и не смогли это сделать в результате упорного сопротивления англичан и французов» [78]. Поэтому заключение 23 августа 1939 г. мирного договора между Германией и Советским Союзом («пакта Молотова-Риббентропа») было логичным и единственно возможным выходом из сложившейся ситуации. Раз не было возможности договориться о системе коллективной безопасности, то СССР следовало подумать о своей собственной безопасности. К тому же у других стран: Англии, Франции, Польши, - уже имелись подобные договора с Германией, ничем не отличавшиеся по содержанию от того, который был подписан Молотовым и Риббентропом. По словам Л.Соцкова, «Советский Союз загнали в угол, и другого способа как-то отодвинуть от себя войну не было» [78]. Британский посол в СССР Криппс писал в своем докладе британскому правительству после заключения указанного договора: «Нет никакого сомнения, что непосредственной причиной подписания пакта явилось их [русских] желание остаться вне войны хотя бы на время» [78]. В этой связи представляется совершенно нелепым и чудовищным принятое в июле 2009 г. решение ПАСЕ, осудившее «пакт Молотова-Риббентропа» и взвалившее на Советский Союз равную с фашистской Германией ответственность за начало Второй мировой войны. Это в духе современной политики и идеологии Запада – объявить главную жертву войны, понесшую чудовищные человеческие и материальные потери еще и главной ее виновницей. В равной мере ошибочным и необоснованным следует признать и принятое ранее решение Государственной думы Российской Федерации, осудившее «пакт Молотова-Риббентропа». Надо вообще-то признать, что июльское 2009 г. решение ПАСЕ – это всего лишь следующий шаг, вытекающий из решения российской Государственной думы. Если Государственная дума (по глупости или из желания угодить Западу?) решила каяться за то, в чем нет никакой вины ни России, ни СССР, то какого другого решения ПАСЕ она ожидала? Премьер-министр России Владимир Путин на встрече с лидерами западноевропейских государств в начале сентября 2009 г. заявил: Россия ждет, что эти государства тоже покаются в том, что подталкивали Гитлера к развязыванию Второй мировой войны. Думаю, ждать этого придется очень долго, наверное, не одно столетие. Но решение Государственной думы на этом фоне выглядит как несусветная глупость: аналогичные договора с Германией, как уже было сказано, имели Англия и Франция, и почему именно заключение такого же договора между Германией и СССР должно быть осуждаемо, не поддается никакому логическому объяснению. Если говорить о «разделе сфер влияния» или «разделе территорий Восточной Европы» между Германией и СССР, которое якобы было зафиксировано этим договором (о чем пишут некоторые западные историки), то это сильное преувеличение. Российские историки, анализировавшие этот документ, пришли к выводу о том, что ни о чем таком в договоре речь не шла – в отличие от мюнхенского соглашения 30 сентября 1938 г., где очень подробно и конкретно был прописан раздел Чехословакии. Так, историк М.Мельтюхов пишет, и с этим согласен историк А.Шубин, что так называемый «секретный протокол», равно как и сам договор 23 августа 1939 г. носил «достаточно аморфный характер», и что «никаких реальных территориальных изменений или оккупации “сфер интересов” советско-германский договор не предусматривал» ([152] с.287). Если же говорить об антипольской направленности данного договора (которая также весьма спорная), то переговоры и документы, которые вела и подписывала перед этим Польша с Германией, имели намного бoльшую антироссийскую направленность. Это, кстати говоря, признают сегодня и польские историки (см. выше). Да и мюнхенское соглашение, заключенное Англией, Францией, Италией и Германией, имело явную антироссийскую направленность, что вытекало не только из его сути, но и из слов самих западных лидеров. Например, Чемберлен 12 сентября 1938 г., перед своей встречей с Гитлером по поводу Чехословакии, писал в письме к своему сподвижнику Ренсимену следующее: «… я сумею убедить его [Гитлера], что у него имеется неповторимая возможность достичь англо-немецкого понимания путем мирного решения чехословацкого вопроса… Наверное, можно будет найти решение, приемлемое для всех, кроме России (выделено мной – Ю.К.). Это и есть план Зет» ([57] с.639-640). Так почему Россия принялась каяться? Может быть, ей следовало дождаться, пока сначала покаются Великобритания, Франция, Италия, Польша, Венгрия, участвовавшие в разделах и аннексиях Австрии и Чехословакии в 1938-1939 гг. и подталкивавшие Гитлера к нападению на СССР, а уже потом думать о том, есть ли и у нее какая-то вина? Хотя если и есть какая-то микроскопическая доля этой вины, то она настолько незначительна по сравнению с нанесенным России ущербом, что нет смысла даже о ней и говорить. Конечно, в этой связи возникает вопрос об аннексиях Советским Союзом в течение 1939-1940 гг. территорий Западной Украины и Западной Белоруссии, Прибалтики и части Финляндии. Здесь следует иметь в виду следующее. Во-первых, во всех этих случаях речь шла о возвращении в состав России территорий, входивших в нее издавна, в течение двух или более столетий: даже в случае с Финляндией речь шла лишь о намерении вернуть в состав России Карельский перешеек, подаренный Финляндии Александром I, а вовсе не о захвате всей Финляндии . Все эти территории отошли от России совсем недавно, всего за два десятилетия до 1939 года. Как пишет В.Кожинов (относительно присоединения Западной Украины и Западной Белоруссии), «в данном случае СССР-России были возвращены исконные украинские и белорусские земли, отторгнутые Польшей в 1920-1921 годах. То, что произошло в 1939 году, было в историческом смысле не агрессией СССР против Польши, но ликвидацией последствий польской агрессии! Английский историк Алан Тейлор “напомнил” в своем исследовании “Вторая мировая война” (1975), что тогда, в 1939-м, “министерство иностранных дел [Великобритании] указывало, что британское правительство, намечая в 1920 г. линию Керзона, считало по праву принадлежащей русским ту территорию, которую теперь [в 1939 г.] заняли советские войска…”» ([57] с.652-653). Во-вторых, (и это самое главное!) речь шла о безопасности Советского Союза. Присоединив Западную Белоруссию, Западную Украину, Прибалтику и Карельский перешеек, СССР отодвинул свою западную границу на несколько сотен километров. В дальнейшем это сыграло важную, а может быть и решающую роль в Великой Отечественной войне. Пока фашистская армия смогла захватить огромные территории Украины, Белоруссии и Прибалтики и дойти до центра страны, фактор внезапности был потерян, необстрелянная Красная армия научилась бить врага, и война началась на равных – до того как Россия потеряла все жизненно важные для нее территории. Конечно, с точки зрения формальной логики оккупация Советским Союзом независимых стран (Эстония, Латвия, Литва) являлась нарушением международного права . Но как уже было сказано, международное право было еще ранее нарушено Германией, Великобританией, Италией, Францией, Венгрией и Польшей, когда речь шла о захвате и разделе Австрии и Чехословакии. Кроме того, надо учитывать не формальную логику международного права, которое в 1938-1939 гг. уже перестало иметь какое-либо значение, а суть происходившего. Война со стороны Германии (и это было уже известно в 1939 г.) планировалась в целях уничтожения как русского народа, так и вообще всех славянских и прибалтийских народов, попадавших в зону немецкой колонизации. Это оправдывало не только те превентивные меры Советского Союза, которые были предприняты в 1939-1940 гг., но оправдало бы даже намного бoльшие меры, если бы таковые были предприняты. Кроме того, присоединив к себе указанные территории, СССР на самом деле спасал их население от той страшной участи, которую уготовили им фашисты. Ранее уже упоминался немецкий план «Ост», по которому около 3/4 населения Польши, Белоруссии и Западной Украины подлежало уничтожению или выселению в Сибирь. Но точно такие же планы немецкое руководство имело и в отношения народов Эстонии, Латвии и Литвы, что уже давно доказано историками. Как пишет В.Кожинов, «Особенно дики современные попытки некоторых прибалтийских идеологов представить пребывание их стран в составе СССР как гораздо большее зло, чем оккупацию этих стран Германией, хотя давно опубликованы секретные германские директивы, предписывавшие осуществление полной “аннигиляции” самих прибалтийских народов (а не только их государственной независимости) …программа ликвидации прибалтийских народов – крайнее выражение того, что называется “геноцидом”…» ([57] с.656-657). 22.4. Великая Отечественная война Как уже говорилось, Великая Отечественная война была уникальна не только по своим масштабам, но и тем, что со стороны Германии это была война на уничтожение Советского Союза и населявших его народов. Об этом свидетельствуют соответствующие выдержки из официальных документов Третьего рейха и высказывания его руководителей. Об этом же говорят и реальные действия гитлеровцев во время войны. Есть довольно точные оценки – всего в годы войны погибло 13-14 миллионов мирных жителей Советского Союза, в основном вследствие сознательного их уничтожения нацистами. В одной Белоруссии фашисты расстреляли или живьем сожгли в запертых амбарах жителей почти 700 деревень, миллионы советских людей были уничтожены в концлагерях, миллионы были угнаны на работу в Германию и погибли там от невыносимых условий. Согласно подсчетам образованной в 1942 г. Чрезвычайной комиссии по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их сообщников и причиненного ими ущерба, оккупанты непосредственно уничтожили на территории СССР 6,39 млн. чел. гражданского населения, еще 5,62 млн. были угнаны в Германию, из которых 2,8 млн. погибли в Германии, и еще 0,6 – умерли сразу после возвращения на родину в результате тяжелых болезней и увечий ([51] с.494). Даже среди советских военнопленных, число которых первоначально оценивали в 4 миллиона, почти половину составляло гражданское мужское население оккупированных территорий, которое немцы приравнивали к военнопленным и угоняли в концлагеря, фактически представлявшие собой лагеря смерти, где подавляющее большинство узников умирало уже в течение первых недель или месяцев ([57] с.733-739, 750). К сожалению, советская коммунистическая идеология в послевоенный период настолько извратила этот истинный смысл войны, что до сих пор среди историков часто можно встретить утверждения, что целью войны со стороны Германии было всего лишь уничтожение большевизма и социализма и реставрация капиталистической России. Я говорю не только о западных историках, которые используют это утверждение в качестве пропагандистского тезиса для «оболванивания» общественного мнения. Вспомним – гитлеровцы тоже сбрасывали листовки на позиции Красной армии, где утверждалось, что война ведется только против коммунистов. Руссише зольдатен, - говорилось в листовках, - сдавайтесь в плен, вас ждет сытый обед и хорошая жизнь, в которой вы будете строить новую Россию без коммунистов (а вместо этого этих наивных русских солдат ждал концлагерь и неминуемая смерть). Но в данном случае речь идет не о нацистской и не о современной западной пропаганде, а о тех искренне заблуждающихся российских историках, которые иногда пишут почти то же самое. Дело в том, что в течение десятилетий нечто похожее утверждала и советская коммунистическая пропаганда, которая основательно замусорила мозги российскому населению. К примеру, историк Р.Баландин пишет в своей книге о том, что «капиталисты» поддерживали Гитлера потому, что он не собирался строить социализм (а надо полагать, собирался его разрушить и построить капитализм) ([6] с.91). Получается, если верить Баландину и другим историкам , то все дело в упорном желании Гитлера насадить в России капитализм. Значит, именно ради этого он и загубил миллионы немцев, не говоря уже о десятках миллионах славян? Мы уже убедились в том, что так называемые «капиталисты», то есть группировка могущественных западных магнатов и политиков, поддерживали и финансировали Гитлера вовсе не потому, что он собирался где-либо что-либо строить, а потому что он собирался уничтожать – уничтожать Россию. И олигархии, и Гитлеру было, в сущности, наплевать на то, какой именно социальный строй будет существовать в России после ее завоевания, порабощения и расчленения – социализм, капитализм или грабительский феодализм (хотя последнее наиболее вероятно). Западная олигархия рвалась к мировому господству, и СССР был единственной страной, которая этому в то время противостояла – потому что весь остальной мир, включая Африку, Латинскую Америку, Азию и так был у ее ног, большинство этих стран являлись колониями Запада, а остальными можно было и без этого прекрасно манипулировать. Только такой крупной и мощной страной как Советский Союз в то время нельзя было манипулировать, и она воспринималась западными «джентльменами» как угроза для своего мирового господства, так как от СССР «вирусом неповиновения» могли заразиться и другие страны (что и случилось после 1945 года). Вот эту довольно простую истину и скрывала коммунистическая, а теперь пытается скрыть западная, пропаганда. И эта истина подтверждается всеми действиями мировой олигархии Запада за последние 500 лет взаимоотношения Запада и России. Но все же для тех читателей, которые не воспринимают никаких логических аргументов, а воспринимают только цитаты из первоисточников, и только, что называется, в лоб, я приведу еще несколько таких цитат «в лоб». Вот что пишет В.Кожинов: «”Рейхслейтер” Альфред Розенберг, с 1933 года возглавлявший внешнеполитический отдел нацистской партии, а в 1941-м ставший министром “по делам восточных территорий”, за день до начала войны (20 июня) произнес директивную речь перед доверенными лицами, в которой не без издевки сказал о наивных людях, полагающих, что война-де имеет цель “освободить «бедных русских» на все времена от большевизма”; нет, заявил Розенберг, война предназначена “для того, чтобы проводить германскую мировую политику…”… Позднее, в сентябре 1941 года, когда фронт был уже на подступах к Ленинграду, Гитлер недвусмысленно заявил (хотя и не для печати): “Граница между Европой и Азией проходит не по Уралу, а на том месте, где кончаются поселения настоящих германцев… Наша задача состоит в том, чтобы передвинуть эту границу возможно дальше на Восток, если нужно – за Урал… Ядовитое гнездо Петербург, из которого так долго азиатский яд источался в Балтийское море, должно исчезнуть с лица земли… Азиаты и большевики будут изгнаны из Европы, эпизод 250-летней азиатчины закончен… Восток (то есть земли, которые «оставят» русским – В.К.) будет для Западной Европы рынком сбыта и источником сырья”» ([57] с.634-635). А вот какие положения о будущем устройстве российской территории после ее завоевания немцами внес в «План Барбаросса» 3 марта 1941 г. начальник штаба Верховного главнокомандующего Вильгельм Кейтель. Российскую территорию, писал он, «следует разделить на несколько государств… Всякая революция крупного масштаба вызывает к жизни такие явления, которые нельзя просто отбросить в сторону. Социалистические идеи в нынешней России уже невозможно искоренить. Эти идеи могут послужить внутриполитической основой при создании новых государств… Наша задача и заключается в том, чтобы… создать эти зависимые от нас социалистические государства (выделено мной – Ю.К.)» ([57] с.642). Приведу еще раз следующую выдержку из «предложений» Генерального плана «ОСТ» от 27 апреля 1942 года: «Речь идет не только о разгроме государства… Достижение этой исторической цели никогда не означало бы полного решения проблемы… Дело заключается… в том, чтобы разгромить (то есть уничтожить: выделено мной – Ю.К.) русских как народ…» ([57] с.645). Таким образом, основная цель немцев состояла вовсе не в сломе социалистического строя (который они как раз могли сохранить, по крайней мере, для видимости ) и вовсе не в уничтожении большевиков или советской власти, а в уничтожении основной массы населения России, ее расчленении на несколько квази-государств, частичной колонизации ее территории немцами и превращении остальной территории в сырьевые колонии Запада . Как видим, нацистские лидеры так прямо это и заявляли и писали в своих программах и планах. То, чего они недоговаривали, заключалось в том, что все это делалось не в интересах немецкого народа, которому была отведена роль пушечного мяса, а в интересах мировой олигархии Запада. Именно для нее и ради ее интересов и осуществлялись в конечном счете все эти немецкие завоевания на востоке. Не зря она вложила в Гитлера столько инвестиций, начиная с 1922 года, не зря было потрачено столько дипломатических и политических усилий со стороны правительств западных стран на подталкивание фашистского фюрера к войне с Россией. Все эти инвестиции, вложенные в Германию, в дальнейшем ей пришлось бы выплатить сполна тем «джентльменам», которые спонсировали Гитлера. А сам немецкий народ под властью мировой олигархии ждала бы самая незавидная участь . В России во время войны не сразу, но уже через несколько месяцев после ее начала произошло осознание того, что со стороны Германии это не простая война, а война на уничтожение русского народа. Это и придало в последующем особенное ожесточение боевым действиям. Как писал впоследствии немецкий историк Хаффнер, «С того момента, когда русскому народу стали ясны намерения Гитлера, немецкой силе была противопоставлена сила русского народа. С этого момента был ясен также исход: русские были сильнее… прежде всего потому, что для них решался вопрос жизни и смерти» ([57] с.698). Но разумеется, одним лишь состоянием боевого духа невозможно объяснить весь ход войны и ее перипетии. Поэтому есть смысл кратко рассмотреть объективные причины поражений Советского Союза в начале войны и его побед во второй ее фазе, как они рассматриваются ведущими историками. Существует несколько объяснений военным поражениям СССР в начале войны. Одна точка зрения основную вину возлагает на Сталина и советское руководство, которые якобы «проспали» начало войны, и Гитлер застал всю Красную армию врасплох, чуть ли не безмятежно спящей в своих кроватях. Повод так думать в свое время дал сам Сталин, который в приказе от 23 февраля 1942 г. заявил о «неожиданности и внезапности» нападения немцев. В дальнейшем этот тезис в 1956 г. развил Н.Хрущев, который всю вину за эту «внезапность» и ее последствия возложил на Сталина. Он же утверждал, что Сталин самоустранился от дел и не руководил страной в течение первых 8-9 дней войны. Ну и, разумеется, этот тезис подхватили многие советские историки, утверждавшие что Сталин сначала «проспал» немецкое наступление, а потом долго находился в шоке от того, что «проспал», и бездействовал. Однако имеющиеся на сегодня факты позволяют заключить, что данная точка зрения неверна. Как уже говорилось, сегодня историками доказано, что Сталин вовсе никуда не исчезал в первые дни войны и вовсе не находился в шоке, а интенсивно работал. Рой и Жорес Медведевы после анализа всех имеющихся фактов пришли к выводу, что единственным днем в начале войны, когда Сталин не работал интенсивно, был день и вечер 29 июня, которые он провел у себя на даче. Да и то, как полагают историки, Сталин мог в этот день обдумывать решение о создании Государственного комитета обороны (о чем было объявлено на следующий день) и принимать другие стратегические решения. В любом случае, по их словам, «нет оснований сегодня придавать этому эпизоду слишком большое значение» ([76] с.289-292). Версия о том, что Гитлер застал Красную армию врасплох, безоружной и не готовой к бою, тоже не подтверждается. Как отмечает М.Солонин, несколько советских военачальников в своих мемуарах это опровергли ([118] с.190-200). Кроме того, известно, что 21 июня 1941 г., за сутки до немецкого вторжения, Сталин издал приказ о приведении пограничных войск в боевую готовность (а для этого достаточно 2-3 часов) и предупредил многих руководителей областей, республик и военных округов о возможности нападения Германии ([43] с.466). Вероятно, советское руководство все же не было уверено в том, что нападение произойдет 22 июня или даже что оно вообще произойдет в 1941 г. Но это ничего по сути не меняет – ведь сражаться с немцами должен был не Сталин, а Красная армия, которая получила приказ о боевой готовности, но почему-то начала беспорядочно отступать и массами сдаваться в плен. Не выдерживает никакой критики и побочная версия о том, что Сталин готовил упреждающий удар, но Гитлер его опередил – отсюда «неожиданность и внезапность». С данной гипотезой выступил Резун, выпускавший свои книги под громким псевдонимом Суворов (почему не Наполеон?), а позднее эту гипотезу в целом ряде книг развивал М.Солонин [118]. Данная гипотеза основывается исключительно на косвенных фактах и предположениях, нет ни одного прямого факта (приказа, свидетельства одного из представителей военного командования и т.д.), который бы ее подтверждал . В то же время есть несколько фактов, которые сразу и полностью опровергают эту гипотезу. Во-первых, как указывает В.Кожинов, советское командование не разработало даже ни одного плана превентивной войны – значит, у Сталина не было и мыслей о том, чтобы против Гитлера применить эту тактику. Имелся лишь один такой план, разработанный лично Г.Жуковым по собственной инициативе втайне от Сталина. Во-вторых, есть свидетельство Г.Жукова о том, что незадолго до 22 июня 1941 г. он и тогдашний нарком обороны и начальник Генштаба С.Тимошенко предложили Сталину нанести упреждающий удар по немцам, и Сталин был категорически против, так как боялся спровоцировать немцев ([57] с.647-648). В-третьих, как указывает В.Дорофеев, как раз накануне войны советское командование приняло решение рассредоточить значительную часть армии в глубину – а это чисто оборонительная тактика. «К утру 22 июня 1941 года, - пишет историк, - из 170 дивизий, имеющихся у Советского Союза, в первом эшелоне от Балтики до Карпат оказалось лишь 56, остальные находились в глубине страны» ([40] с.317). Если бы планировался превентивный удар и тем более наступление внутрь германской территории, то вся армия была бы сконцентрирована у границы, чтобы сразу пойти в бой. Но этого не было. Не говоря уже о том, что решение первым начать войну против Гитлера противоречило осторожному характеру Сталина, всему его поведению накануне войны, да и хотя бы тому факту, что он еще только начал перевооружение Красной армии, и она была не очень готова для войны с Германией. Поэтому гипотеза о том, что «Гитлер опередил Сталина», представляется совершенно несостоятельной. Когда Сталин говорил о «внезапности» немецкого наступления, он, вероятно, подразумевал следующее. Во-первых, Сталин и все население страны оказались морально неподготовлены к нападению Гитлера. И здесь сказались издержки коммунистической идеологии. Советская пропаганда в то время утверждала, что главный враг СССР – «мировой империализм» Запада, то есть Англии, Франции и США, который хочет уничтожить советский социализм. Антигерманской пропаганды перед войной практически не было, очевидно, из-за ложного страха Сталина «обидеть» и спровоцировать Гитлера. Сталин не понимал, что сам Гитлер и его военная машина были выпестованы «западным империализмом» - то есть мировой олигархией Запада, включая германскую олигархию, специально для нападения для СССР, и что у Гитлера не было иного выбора: если бы он и далее упрямился, то он был бы устранен своими собственными спонсорами. Сказалось и непонимание советским руководством истинных, а не видимых, взаимоотношений между британской правящей верхушкой и Гитлером: Сталин не мог себе представить, что Германия нападет на СССР, имея у себя в тылу воюющую с ней Англию. В общем, так или иначе, Гитлеру и его британским спонсорам в какой-то степени удалось перехитрить Сталина . Во-вторых, под «внезапностью» нападения немцев Сталин мог иметь в виду следующее. Военные операции 1941-1945 гг. в корне отличались от всех предшествующих войн, включая Первую мировую войну. Война стала чрезвычайно мобильной. Немецкие танковые дивизии в первый же день войны на Минском направлении прорвались вглубь страны на 50-60 км, на других направлениях – на 15-25 км. Таким образом, сам факт, что Гитлер имел возможность выбрать время и направления главных ударов, давал ему огромное преимущество. А организовать сплошную и плотную линию обороны на протяжении 3000 км западной границы СССР не было никакой возможности. К тому же, как сегодня известно, противостоящие немцам 170 дивизий Красной армии были укомплектованы лишь наполовину, и их общая численность составляла 1,36 млн. человек, в то время как у немцев было к 22 июня 1941 г. переброшено к границе с СССР 160-170 дивизий, но они были полностью укомплектованы, имея общую численность 2,3-2,4 млн. человек ([76] с.262). Таким образом, имея почти двукратный перевес, Гитлер имел огромное преимущество просто потому, что нападал, и нападал не на узком участке, а на огромном пространстве, что давало ему полный выбор в нанесении ударов там, где их меньше всего ожидали. Вот именно это обстоятельство и было основной причиной крупных поражений Красной армии в первые недели войны, хотя моральная неподготовленность к войне с Германией также могла сыграть отрицательную роль. В этой связи можно говорить о стратегическом просчете Сталина, который недооценил противника и не позаботился накануне начала войны не только о моральной подготовке армии, но и о доведении численности дивизий до нормального уровня, несмотря на настойчивые просьбы Тимошенко и Жукова. Однако это все равно не лишило бы Гитлера его главного преимущества, которое он имел как нападающая сторона. Вместе с тем, все эти просчеты Сталина объясняют поражения Красной армии лишь в первые недели или месяцы войны. Но был более серьезный стратегический просчет, который обернулся более серьезными поражениями и в течение последующих полутора лет. Речь идет о том, что в середине 1930-х годов (как уже было указано в предыдущей главе) советским командованием была принята в корне неверная военная стратегия. Она была, во-первых, ориентирована на ведение в основном наступательной войны, а, во-вторых, была отсталой, отталкивалась от опыта прошлых войн, без учета современных реалий. Например, на вооружении у солдат были лишь винтовки (у немцев – и винтовки, и автоматы), солдаты передвигались в основном пешком (у немцев – на автомобилях или мотоциклах). В то же время на вооружении было очень много легких танков и бомбардировщиков, и почти не было средних и тяжелых танков - и совсем не было хороших средних и тяжелых танков, штурмовиков и истребителей. Было ли это сознательным вредительством со стороны Тухачевского и других маршалов, замышлявших в 1937 г. военный переворот (что подтверждают признания Тухачевского), или это было со стороны большинства маршалов просто грубым просчетом и результатом отсутствия реального боевого опыта - как полагает, например, В.Кожинов – дела по сути не меняет . После расстрела Тухачевского Сталин разработал программу коренного перевооружения армии, но она только начала реализовываться – реально к началу войны перевооружить и переобучить армию не успели . С учетом вышеизложенного наиболее важная причина неудач СССР на первом этапе войны состоит все-таки не в том временном преимуществе, которое получил Гитлер в первые недели или месяцы войны как нападающая сторона, имевшая 2-кратный перевес на фронте. Ведь немецкая сторона имела преимущество и в последующие полтора года. Даже после поражения под Москвой в конце 1941 г., Гитлер в следующем году предпринял мощное наступление на юге, дойдя до Сталинграда. Если бы ему удалось захватить Поволжье, то он бы лишил страну последней зерновой житницы и отрезал Кавказ, откуда поступала нефть – источник топлива. Это был критический момент в ходе войны, когда опять решалась судьба страны. И лишь в 1943 году наступил перелом в войне: совершенно очевидно, что в 1943 г. Красная армия имела явное преимущество над вермахтом, чего не было ранее. Она пресекла попытку немцев развить наступление под Курском и сама перешла в наступление. С учетом этого главная причина военных неудач в первые полтора года войны состоит не в каких-то тактических промахах и ошибках, допущенных советским руководством накануне или в первые дни и месяцы войны, а просто в том факте, что враг оказался сильнее. Данную точку зрения достаточно убедительно обосновывает, например, В.Кожинов, и ее придерживается также Р.Баландин и ряд других историков. И дело было не в численности армии, и не в числе танков: и по тому, и по другому количественному показателю Красная армия накануне войны не уступала немецкой. Главная проблема заключалась в качестве вооруженности и обученности нашей армии. Во-первых, значительная часть Красной армии была необстрелянной и имела низкую боевую подготовку, в отличие от немецкой армии, получившей уже значительный опыт военных действий. Численность Красной армии выросла с 1,5 млн. в 1938 г. до 5,3 млн. человек к началу Великой Отечественной войны ([57] с.688), а это означает, что подавляющая ее часть не имела вообще никакого боевого опыта. Это касалось как солдат, так и офицеров. Именно отсутствие боевого опыта и низкий уровень боевой подготовки были причиной довольно больших проблем, первоначально возникших у Красной армии и в войне с японцами на Халхин-Голе в 1939 г., и в войне с финнами в 1940 г. Между тем даже два-три месяца участия в боевых действиях могли привести к качественному изменению армии. Так, журналист Д.Элдрайдж, наблюдавший советско-финскую войну 1940 года (с финской стороны), писал: «В течение трех месяцев Красная армия стала совершенно иной, чем та колеблющаяся масса, которая сначала вторглась в Финляндию» ([152] с.331). Но в финской войне участвовало менее миллиона советских солдат и офицеров, а у остальных, за малым исключением, не было никакого боевого опыта. Так, известно, что из 1,36 млн. военнослужащих, расквартированных вдоль западной границы, 500 тысяч человек (почти 40%) были призваны в армию лишь накануне войны, в апреле-мае 1941 г., то есть были новобранцами ([76] с.261). Необстрелянность армии была, судя по всему, одной из главных причин панического бегства, случавшегося неоднократно в первые месяцы войны. Во-вторых, как уже было сказано, Красная армия сильно уступала по своей технической оснащенности и качеству вооружений, это отставание было преодолено лишь спустя полтора-два года войны. Немецкое командование перед нападением на СССР прекрасно осознавало свое преимущество в технической оснащенности, потому и планировало закончить войну за несколько месяцев. Характерна, например, запись Геббельса в своем дневнике незадолго до начала войны: «в отношении материальной силы они [русские] с нами вообще не могут сравниться. Мы не полемизируем в прессе, сохраняем полное молчание и в один прекрасный день просто наносим удар» ([40] с.316). Хорошо известно, что все западные военные эксперты: и немецкие, и английские, и американские, - в начале войны не сомневались в том, что Гитлер полностью разгромит Красную армию в течение всего лишь нескольких месяцев. Признаться, у меня с детства возникал вопрос, как вообще советское военное командование планировало воевать с одними винтовками устаревших моделей, которые имели на вооружение красноармейцы в 1941 г., против автоматов, которыми была вооружена значительная часть германской армии. Не случайно многие бойцы бросали свои винтовки и воевали трофейными немецкими автоматами – в ближнем бою их превосходство было очевидным. Столь же печальным было отставание и в других видах вооружений, о чем уже говорилось. Нет сомнения, что немецкие танки и самолеты в начале войны были значительно лучше советских. Особенно сказывалось превосходство немецкой армии в ее скорости и маневренности. Вот что писал очевидец войны Б.Лукашев в своем письме историку В.Кожинову: «Немецкий солдат – это, в основном, промышленный рабочий одной из самых образованных наций мира. Технарь. Наш красноармеец – колхозник, хорошо владеющий косой, вилами и т.д. Война же была “войной моторов»… Я не видел ни одного подразделения у немцев (они заняли деревню, где я жил, 13 октября 1941 года) идущего пешком: мотоциклы, грузовики, гусеничные вездеходы… Кстати, на грузовиках всей Европы – французских, чешских и т.д. То есть армия немцев была более маневренной, а это давало огромные преимущества: можно выбирать место и время очередного удара без риска, что противник, - то есть мы – успеет все сделать для отражения удара… при любом “раскладе” мы были обречены на первоначальные неудачи: против всей Европы трудновато устоять…» ([57] с.631). Именно эта скорость и маневренность немецкой армии, которая была непривычна для красноармейцев, и объясняет то, почему немцы так быстро продвигались, и почему так много советских солдат попадало в окружение. На этом и строился расчет немецкого командования. В директиве вермахта от 31 января 1941 г. (которая была найдена в гитлеровском штабе после капитуляции Германии) была поставлена задача: уничтожить «массу русских войск путем быстрейшего продвижения вперед танковых групп и помешать отходу боеспособных войск в просторы русской территории» ([40] с.316). Но к последнему году войны ситуация в техническом оснащении армий полностью уравнялась, а по некоторым позициям: например, по авиации, танкам, некоторым современным видим вооружений («катюши») Красная армия имела преимущество. Теперь уже немцы часто попадали в окружение, а скорость продвижения Красной армии в ряде случаев даже превышала рекорды немцев начала войны. Причиной было отчасти техническое превосходство теперь уже советских войск, но в еще большей мере приобретенный ими опыт. Вот что писал немецкий историк П.Карелл о советском наступлении в Белоруссии – Польше в июне-июле 1944 года: «За пять недель они прошли с боями 700 километров – темпы наступления советских войск превышали темпы продвижения танковых групп Гудериана и Гота по маршруту Брест-Смоленск-Ельня во время “блицкрига” летом 1941 года…» ([57] с.742). Наступление англо-американской армии в 1944-1945 гг. было далеко не столь успешным, хотя ей противостояла намного более слабая группировка немцев. Не зря некоторые западные историки называли Красную армию образца 1944-1945 гг. «королями сухопутной войны» (оставляя за англичанами и американцами право называться «королями морской войны»). Но это стало возможным лишь благодаря мощи советской тяжелой промышленности, созданной в 1930-е годы, и благодаря талантливым советским инженерам, выращенным в тот же период. Именно они создали лучший танк Второй мировой войны Т-34, установку залпового огня («катюшу»), кумулятивные снаряды, первоклассные самолеты, автоматы и т.д., а советская промышленность смогла это произвести в небывалом количестве в небывало короткие сроки, превзойдя всю континентальную Европу, работавшую на Гитлера. Так, по сравнению с Германией (без учета ее союзников), Советский Союз уже в 1942 г. выпустил танков в 3,9 раз больше, самолетов – в 1,9 раза, орудий – в 3,1 раза больше ([51] с.490). И это несмотря на потерю в первые полтора года войны территорий, захваченных немцами, где находилось более 40% населения и около 1/3 мощностей промышленности СССР. Это поразительный результат – советская военная промышленность оказалась мощнее, чем военная промышленность всей континентальной Европы, работавшая на Гитлера! И это было не потому, что СССР умудрился за 10-12 лет по уровню развития промышленности обогнать Западную Европу. Он не смог этого сделать и за 70 лет строительства социализма. И в те годы по размеру промышленных мощностей и по квалификации рабочих и инженеров Советский Союз сильно уступал Западной Европе. Как пишет С.Кара-Мурза, «в 1943 г. промышленный потенциал СССР был в 4 раза меньше, чем тот, что работал на Германию, - а танков и самолетов Красная Армия получала больше немецкой» ([51] с.942). Это говорит о том, что мобилизационный потенциал советской промышленности оказался неизмеримо выше. Советская (социалистическая) промышленность и ее труженики оказались способны подчинить абсолютно все одной цели – победе в войне; а западноевропейская (капиталистическая) промышленность при всех стараниях Гитлера этого сделать не могла. Конечно, можно обсуждать и анализировать те стратегические просчеты, которые допустило советское руководство накануне войны, а также в 1930-е годы при планировании будущей войны и технического оснащения армии. Но это были именно военные стратегические просчеты, за которые значительную долю ответственности несут маршалы и генералы, руководившие Красной армией до 1937-1938 гг., бoльшая часть которых была репрессирована в эти годы. Общий курс на индустриализацию, коллективизацию и строительство социализма был верным и единственно правильным, война это доказала. Не будь всего этого, СССР не смог бы построить мощной военной промышленности и не смог бы выстоять в войне с Германией и ее союзниками. И не помог бы никакой боевой дух. У индейцев Северной Америки и у африканских зулусов тоже был высокий боевой дух, и они были отважными воинами, но это им не помогло – и те, и другие были покорены и частично истреблены американцами и англичанами. То же произошло бы и с Россией. Конечно, это не умаляет роль боевого духа, который складывался из любви к Родине, чувства общности советских людей и доверия к своему руководству. Но многим российским историкам свойственно преувеличение этого фактора, как будто важен лишь боевой дух, а все остальное не важно – можно хоть с лопатой идти в атаку. Интересно, что многие жившие в то время люди осознавали вышесказанное – что именно строительство социализма обеспечило России победу в войне. И речь идет не только о советском руководстве и о Сталине, который заявил в феврале 1946 г., что Германию победил советский общественный строй. Даже такой независимый мыслитель как Пришвин, бывший помещик-дворянин, ранее хуливший коммунистов и социализм, записал в своем дневнике в 1951 году: «После разгрома немцев какое может быть сомнение в правоте Ленина…» ([57] с.781-782). И мысль его проста и понятна – только провозглашенный Лениным социализм мог так мобилизовать страну, чтобы позволить ей в кратчайшие сроки построить могучую технически передовую армию и мобилизовать население для отражения величайшего нашествия в истории человечества. Исходя из вышеизложенного, я не вполне согласен с общим выводом В.Кожинова, касающегося Великой Отечественной войны. Он пишет (выделено им): «Никто до 1941 года не мог ясно предвидеть, что страна будет вынуждена вести колоссальную – геополитическую – войну за само свое бытие на планете с мощнейшей военной машиной, вобравшей в себя энергию почти всей Европы. Но вполне уместно сказать, что сама история страны (во всей ее полноте) это как бы «предвидела», - иначе и не было бы великой Победы!» ([57] с.615). Вместе с тем, выше было показано (см. предыдущую главу), что Сталин и его единомышленники, в противовес правой оппозиции, умеренным членам партии, а также экономистам и прочим далеко не глупым «интеллигентам», уже в 1920-е годы предвидели неизбежность скорой агрессии со стороны Запада, направленной на уничтожение России. Нельзя не признать, что это было хотя и почти немыслимое, но гениальное предвидение. И это было предвидение вовсе не «самой истории» (как пишет Кожинов), а конкретных людей, патриотов своей Родины, в основной массе – коммунистов, прошедших Революцию и Гражданскую войну и хорошо прочувствовавших ту опасность, которая угрожает России с Запада. Именно в силу этого предвидения и были предприняты те чрезвычайные и экстраординарные меры (индустриализация, коллективизация и т.д.), которые сегодня воспринимаются многими как трагедия. Безусловно, это была трагедия, но это была также необходимая жертва во имя спасения России и всех народов Советского Союза. Вот какие комментарии приводит С.Кара-Мурза после своего прочтения полных стенограмм дискуссий о коллективизации и индустриализации, происходивших на съездах и пленумах коммунистической партии во второй половине 1920-х и в начале 1930-х годов: «Это – великие документы истории. Сегодня и поверить трудно, что велись у нас дотошные, на высоком накале, сильным языком, споры о самых главных выборах пути. С обеих сторон – люди умные, знающие и сильные. За каждым выступлением просвечивают и видение истории, и представление о России и Западе, и идеалы человека… Другие варианты были соблазнительными – полегче. Но на них тогда отвечали, что не выйдет, не пролезем мы в ту узенькую дырочку, что оставляла нам история. Захлопнут ее раньше. Война это подтвердила, но тогда, в начале 30-х годов, требовалась интуиция и воля, чтобы не поддаться на соблазн» ([51] с.571). Полагаю, что именно массовое осознание факта этого гениального предвидения населением в ходе Великой Отечественной войны и было одной из причин возникновения культа Сталина. Целый ряд фактов, о которых далее будет сказано, свидетельствуют о том, что культ личности советского вождя никем специально не насаждался, подобно тому как, например, насаждался культ фюрера в Германии. По всем признакам видно, что культ Сталина возник в основном сам по себе, стихийно. И главная причина – не только и не столько роль и заслуги Сталина в боевых операциях самой войны, а осознание населением того, что нет, не зря они строили социализм и тяжелую промышленность, не зря проводили коллективизацию, не зря претерпели столько лишений в 1930-е годы (хотя ранее многие сомневались в том, что они оправданны), ну и, конечно, в ходе самой войны – все это было не зря. И многие в этом увидели гениальное предвидение Сталина: они ничего этого не понимали и роптали, а он давно все понял и железной рукой вел в правильном направлении, несмотря на все их сопротивление и нежелание. В заключение нужно сказать несколько слов о том, во что обошлась Великая Отечественная война. Выше уже говорилось о том, что эта война по своим масштабам и потерям среди военнослужащих и мирного населения несопоставима ни с одной предшествующей войной в истории человечества, также несопоставима она и с другими военными операциями в период Второй мировой войны. Летом 1942 года армия Гитлера, воевавшая в России, насчитывала 6,2 миллиона человек, на ее вооружении находилось свыше 5000 танков, 52 000 орудий ([57] с.690). А вся итало-германская группировка в Северной Африке (основную ее часть составляли итальянцы) в 1942 г. насчитывала всего лишь 80 тысяч человек, то есть была в 80 раз (!) меньше. И что удивительно – сегодня находятся не только западные, но и российские авторы, которые всерьез сравнивают войну англичан и американцев в Африке с войной, которую вел Советский Союз. То же относится и в целом к участию союзников СССР в войне против Третьего рейха. Например, по данным западного историка Л.Гарта, боевые потери союзников (англичан, американцев, французов) в единственной их крупной военной операции – в боях за освобождение Европы - с сентября 1944 г. по май 1945 г. составили 500 тысяч человек. В самой крупной военной операции союзников до 1944 г.: в сражении при Эль-Аламейне в Северной Африке в 1942 г. потери англичан составили лишь 10 тысяч человек; а их потери за все годы войны составили 260 тысяч человек ([57] с.738, 745). Это несопоставимо с потерями СССР и гитлеровской армии на советско-германском фронте. Только в одной Сталинградской битве армия Третьего рейха потеряла 700 тысяч убитыми и ранеными и еще несколько сотен тысяч попали в плен [3]. Что касается советских потерь, то здесь циркулируют самые невероятные оценки. Солженицын утверждал, что одних только советских военнослужащих (не считая мирных жителей) погибло 44 миллиона человек, чего просто не могло быть, это означало бы гибель всех без исключения мужчин страны в возрасте от 18 до 45 лет. В.Кожинов на основе анализа демографической статистики и других имеющихся расчетов доказал, что прямые потери или жертвы войны для СССР составили 19,9 миллионов человек, из них 6,5 миллиона погибло в боях, а 13,4 миллиона – погибшие мирные жители и военнопленные. Как пишет историк (выделено им), «Поскольку война против нас в 1941-1945 годах была направлена не только (и даже не столько!) на захват территории, но и на уничтожение…, гибель гражданских лиц совместно с гибелью пленных в два с лишним раза (!) превысила боевые потери армии…» ([57] с.731-739). Армия Третьего рейха потеряла в боях на Восточном фронте 3,7 млн. военнослужащих; но в целом континентальная Европа за пределами СССР (Третий рейх, его вассалы и союзники) в войну потеряла 17,9 миллионов человек ([57] с.739) . Как видим, число убитых в бою с советской стороны (6,5 млн.) в 1,7 раза превышает число убитых с германской стороны (3,7 млн.), и это, по мнению В.Кожинова, «объясняется главным образом более высоким уровнем выучки, дисциплины и технической оснащенности (которую обеспечивала промышленность всей Европы) армии врага» ([57] с.738). Однако если к числу военнослужащих, убитых в бою, добавить число военнослужащих, взятых в плен: соответственно, 2-2,5 миллиона с советской и 3,8 миллиона с германской стороны ([57] с.629, 736), то общее соотношение боевых потерь будет иным: 8,5-9 миллионов с советской стороны и 7,5 миллионов с германской стороны. Примерно такие же данные о размере военных потерь Советского Союза (8,6-8,7 миллионов) содержатся в выводах двух специальных комиссий, подсчитывавших потери, а также в работе американского демографа (русского эмигранта) С.Максудова ([6] с.138). Как видим, боевые потери с советской стороны, с учетом взятых в плен, лишь на 15% превысили боевые потери на Восточном фронте с германской стороны. Приведенные цифры, которые основаны на всесторонних расчетах и выверенных данных военной статистики, развенчивают целый ряд мифов, которые циркулируют о Великой Отечественной войне вплоть до настоящего времени: «забросали врага телами»; «угробили» столько людей, что лучше бы войну проиграли и т.д. Во-первых, понятно, что не советское правительство и командование виноваты в гибели 13-14 миллионов мирных жителей СССР (включая 2 миллиона мужчин, схваченных немцами, которых те причислили к военнопленным), а нацисты, устроившие геноцид. Ведь к примеру, на той же оккупированной немцами части Франции, за исключением евреев и небольшого числа участников Сопротивления, из мирных жителей почти никто не пострадал. А 1,5 миллиона французских военнопленных, взятых Германией в 1940 году, содержались в нормальных условиях, и почти все вернулись домой. Во-вторых, боевые потери советской и германской сторон вполне сопоставимы, и явное военно-техническое преимущество германской стороны в первые полтора года войны вполне объясняет более значительные боевые потери советской стороны. Поэтому обвинения советского военного командования в организации бессмысленной гибели людей несостоятельны . Как пишет в этой связи В.Кожинов, «Г.К.Жуков в 1965 году возмущался… характерной для множества авторов сочинений о войне недооценкой вражеской армии: “Мы воевали против сильнейшей армии. Таких солдат и офицеров не было. И они ведь до последнего воевали…”» ([57] с.717). Между прочим, не только маршал Жуков, но и множество других участников войны отмечали высокий боевой дух германской армии. И то, что соотношение числа убитых и сдавшихся в плен у немцев составило 1:1, а у русских – 3:1, еще не говорит о низком боевом духе немцев. Это могло быть, в первую очередь, следствием того же нацистского геноцида. После опыта 1941 года русские прекрасно понимали, что их ждет в плену и в плен просто не сдавались, предпочитая умереть в бою даже в безнадежной ситуации. А немцы, итальянцы, румыны, французы, воевавшие за Третий рейх, рассчитывали на милосердие, которое русские неизменно проявляли к пленным. Нельзя не учитывать и то, что значительную часть германской армии, особенно на первом этапе войны, составляли фанатики, одурманенные идеями расового превосходства, которые не только в Германии, но и в других странах Западной Европы насаждались перед этим в течение многих десятилетий. И этот фанатизм мог обеспечивать германской армии то упорство в бою, с которым столкнулась Красная армия. Вот что пишет, например, книжный обозреватель А.Кисель в рецензии на опубликованные после войны мемуары немецкого пилота бомбардировщика «Юнкерс-87» Г.Руделя: «Рудель – воплощение железной силы, воли, упорства, нечеловеческой целеустремленности. Человекомашина, обыденным и спокойным голосом делящаяся не впечатлениями, нет – наблюдениями… Никакой “работы над ошибками”. Никакого “взгляда с другой стороны”… Есть цель, есть оружие. Цель поражена, потому что “любое препятствие перед боевыми порядками наших армий должно быть уничтожено”… В неоспоримости собственной правоты у Руделя нет ни грана сомнения. У него есть ответы на все вопросы, и прежде всего на тот, почему он прав и должен победить. Все дело – “в лучшем качестве людей” (выделено мной – Ю.К.). “Уже несколько месяцев я нахожусь дома, но только сейчас понимаю, как сильно хочу на фронт”, - ни ранения, ни отступление не повлияют на его стойкость и твердость» ([153] 30-31/2009, с. 67). Известно, что в германской оккупационной армии было очень много добровольцев не только из Германии, но и из самых разных европейских стран, о чем уже говорилось. Как писал в 1953 г. немецкий профессор К.Пфеффер, «Большинство добровольцев из стран Западной Европы шли на Восточный фронт только потому, что усматривали в этом общую задачу для всего Запада… Добровольцы из Западной Европы, как правило, придавались соединениям и частям СС…» ([57] с.635). А как известно, именно части СС совершили основную массу военных преступлений против мирного населения на территории СССР и Польши. Фанатизм военнослужащих армии Третьего рейха выражался прежде всего в том, что они не воспринимали жителей Советского Союза как нормальных, равных им людей, или не считали их за людей вообще. С.Кара-Мурза приводит пример: многие гитлеровцы на оккупированных территориях не испытывали никакого стыда по отношению к местным женщинам, они могли, например, спокойно раздеться донага в их присутствии или справлять нужду. То есть, глубоко в сознании немцев была заложена установка на то, что местное (славянское) население – недочеловеки, типа животных, а раз так, то о каком стыде может идти речь? В свете вышеизложенного некоторые историки, в частности, С.Кара-Мурза, полагают, что Великая Отечественная война была «войной цивилизаций»: цивилизация Запада пыталась уничтожить русскую цивилизацию ([51] с.442). Это мнение можно считать верным, но с одной очень существенной оговоркой. В действительности войну против России вела западная олигархия, преследуя цель завоевания мира. Но ей удалось «вдолбить» в головы значительной части населения на Западе, что речь идет об уничтожении «низшей расы», «неполноценной цивилизации». Таким образом, искусственно созданная иллюзия была превращена в самую жуткую реальность. Если мы опять вспомним, как готовилась эта война, то увидим, что будущая «война цивилизаций» с русскими и восточными славянами насаждалась в головах немцев и других западноевропейцев в течение, по меньшей мере, полувека до начала Великой Отечественной войны. Поэтому все, кто воевал с русскими в 1941-1945 гг., даже совсем немолодые немецкие солдаты, ушедшие на фронт, выросли и всю свою жизнь прожили в условиях постоянной «промывки мозгов», в условиях пропаганды превосходства германской нации, неполноценности славян и неизбежности будущей войны цивилизаций. Гитлер создавал свою пропаганду вовсе не на пустом месте, он всего лишь усилил то, что уже существовало, и придал ему одиозные формы. Но это не значит, что та не одиозная, а весьма умная и всепроникающая пропаганда, которая существовала до Гитлера (и которая проводилась немецкими историками, социологами, антропологами, лингвистами и другими учеными) была менее эффективной. Скорее наоборот – она-то и воспитала тех идейных фанатиков-нацистов в Германии и других странах Западной Европы, которые поверили в «лучшее качество людей» Запада и, не моргнув глазом, совершали самые чудовищные преступления на территории Советского Союза и Польши. Простые же немцы, оболваненные гитлеровской пропагандой, были поражены увиденным в России. Вот что пишет И.Солоневич, живший перед войной и в годы войны в Германии: «Я видел этого Фрица за все годы войны. Я должен отдать справедливость этому Фрицу: он был не столько обижен, сколько изумлен: позвольте, как же это так, так о чем же нам сто лет подряд писали и говорили, так как же так вышло, так где же эти босые и лишние люди» (то есть «неполноценные славяне» - Ю.К.) ([117] с.160). А вот что писал генерал Ваффен СС Л.Дегрелль в своих дневниках: «Представьте себе удивление немцев, проходящих по России и встречающих только блондинов с голубыми глазами, точный тип совершенных арийцев, которыми их учили восхищаться. Блондины. И блондинки! И какие блондинки! Высокие деревенские девушки, прекрасные крепкие, с голубыми глазами, более естественные и здоровые, чем все те, что были в гитлерюгенде. Нельзя было себе представить более типичную арийскую расу, если следовать самым строгим канонам гитлеризма» ([90] с.459). Наверное, это изумление генерала-эсесовца, убежденного фанатика-расиста, как нельзя лучше свидетельствует о том, что при помощи целенаправленной многолетней пропаганды можно смоделировать в сознании людей любую, самую бредовую идеологию, и любую, самую жуткую «войну цивилизаций». А затем эту смоделированную в сознании и заложенную в подсознание «войну цивилизаций» воплотить в реальности. Во второй книге трилогии было показано, что насаждение идеологии «войны цивилизаций» и иных идеологий расового/национального превосходства во все исторические эпохи являлось излюбленным приемом олигархии, особенно мировой олигархии, стремившейся к мировому господству. Это – способ формирования карательной армии, при помощи которой олигархия и рассчитывает удерживать власть над миром. Подобное было и в Римской империи, и в Британской империи, и в германском Третьем рейхе, и даже в Речи Посполитой в XVI-XVIII вв. В XXI веке мы наблюдаем то же явление: попытки насадить в головах населения Запада идеологию «войны цивилизаций» (прежде всего, с мусульманским миром, но также с Россией), а также мессианские идеи о превосходстве Запада (концепция «золотого миллиарда»). Опыт 1930-х годов и Великой Отечественной войны показывает, что мировая олигархия может очень быстро перейти, так сказать, от слов к делу, от пропаганды этих идей – к самым наглым военным агрессиям и массовому геноциду «нецивилизованных» народов. А в последующем и к развязыванию глобальной войны цивилизаций. И этому может очень способствовать глобальный социально-экономический кризис (кризис коррупции), который в XXI веке разворачивается в целом по тому же сценарию, что и Великая депрессия в 1930-е годы, и другие кризисы коррупции в прошлом. Глава XXIII. Послевоенная жизнь при Сталине (1946-1953 гг.) 23.1. Почему Запад начал холодную войну против СССР? Во второй книге трилогии этому вопросу была посвящена почти целая глава ([65] глава XIX), поэтому иногда я буду опираться на те факты, которые там были приведены. Начатая в 1946 г. холодная война вытекала из результатов Второй мировой войны и во многом являлась ее логическим продолжением. Мы уже выяснили, что за силы стояли за Гитлером и подталкивали его к нападению на Россию, они-то и рассчитывали более всего получить выгоду в случае успеха его авантюры. Поэтому поражение Гитлера было поражением не только фашистской Германии и фашистской Европы, а, прежде всего, поражением спонсоров Гитлера – группировки могущественных западных магнатов и политиков, мечтавших об установлении господства над всем миром. Ведущую роль среди них играли англо-американские магнаты и политики. И тот факт, что к войне с Германией в последний момент (в июне 1944 года) присоединились Британия и США, открыв второй фронт во Франции, не должен вводить нас в заблуждение в отношении их истинных интересов и намерений. Фактически англо-американская правящая верхушка и до войны, и после ее начала поддерживала Гитлера. Выше было показано, как она «выращивала» фашистского фюрера, его военную машину и подталкивала его к войне с СССР. Накануне Великой Отечественной войны, как полагают многие историки, британское правительство дало гарантии Гитлеру в том, что Британия не откроет второй фронт . Это, конечно, могло повлиять на планы Гитлера и ускорить его нападение на Советский Союз, что сыграло роковую роль – Сталину не хватило как раз года для перевооружения Красной армии. И после начала войны с Советским Союзом британское правительство неуклонно придерживалось своей прежней тактики уклонения от ведения серьезных военных и даже диверсионных операций против Гитлера. Будучи на тот момент признанными мировыми лидерами в области разного рода подрывных действий, англичане не осуществили ни одной серьезной диверсии против Третьего рейха. Они не организовали ни одного покушения на Гитлера, хотя тот ездил в открытом автомобиле и почти без охраны; не было ни одной диверсии против поставок сырья в Германию; вплоть до 1944 г. англичане ни разу не пытались бомбить немецкие заводы синтетического топлива и румынские нефтепромыслы, хотя это были самые уязвимые места гитлеровской военной машины ([120] с.359). Вместо этого они время от времени бомбили жилые кварталы немецких городов, что не имело никакого результата, кроме психологического воздействия на население. Военные операции в Африке в 1942 г. против всего лишь 80-тысячной итало-германской группировки тоже невозможно признать сколько-либо серьезным участием Британии и США в войне против Гитлера. Даже тогдашний военный министр США Генри Стимсон назвал эти военные операции в Африке в 1942 г. и на Сицилии в 1943 гг. «булавочными уколами» Гитлеру ([57] с.678); к тому же их главной целью было не уничтожение Третьего рейха, а упрочение англо-американского контроля над своими колониями и торговыми путями в Средиземном море. Что касается реального участия в войне, то его не было. Как писал В.Кожинов (выделено им), «до июня 1944 года Великобритания и США, по сути дела, не воевали с Германией» ([57] с.677). Более того, имеются факты, свидетельствующие о том, что Британия пыталась помешать военным поставкам в СССР по ленд-лизу, организованным американским президентом Франклином Рузвельтом . Речь идет об уничтожении более 20 англо-американских транспортных судов немецким линкором «Тирпиц» в июне 1942 г.: когда британский военный конвой PQ-17 узнал о приближении немецкого линкора, то он их покинул, вместо того чтобы дать ему бой. Как пишет В.Дорофеев, это была «ловко спланированная провокация против поставок военной техники Советскому Союзу… чтобы спрятать, в прямом смысле, концы в воду, позволили немцам расстрелять собственные корабли и потопить сотни матросов» ([40] с.273). Враждебное отношение британской правящей верхушки к России хорошо видно на примере позиции руководителей Великобритании: Чемберлена и Галифакса (что было уже описано), а также У.Черчилля, который стал премьер-министром Великобритании в 1940 году. В частности, известно, что Черчилль, по словам В.Кожинова (выделено им), «восторженно воспринял 22 июня 1941 года» ([57] с.670). Известны его предложения Соединенным Штатам по поводу участия этих двух стран в войне с Гитлером. В документе, составленном Черчиллем 16 декабря 1941 г. на пути в Америку для обсуждения с Рузвельтом планов участия в войне он записал: «Ни Великобритания, ни Соединенные Штаты не должны принимать никакого участия в этих событиях, за исключением того, что мы обязаны с пунктуальной точностью обеспечить все поставки, которые мы обещали». А спустя несколько месяцев, в октябре 1942 г., Черчилль составил еще один «секретный» меморандум, в котором главным врагом провозглашалась вовсе не Германия, а Советский Союз ([57] с.671, 673). И это несмотря на то, что формально СССР и Великобритания являлись союзниками в войне с Германией. Наконец, когда близкая победа Советского Союза стала уже совсем очевидной, Черчилль в 1944 г. составил еще одну «программу», в которой было записано: «Решающие практические вопросы стратегии и политики… : - во-первых, Советская Россия стала смертельной угрозой; - во-вторых, надо немедленно создать новый фронт против ее стремительного продвижения; - в-третьих, этот фронт в Европе должен уходить, как можно дальше на Восток…» ([57] с.677). Из этой «программы» видны реальные, а не официально декларируемые, цели открытия второго фронта в июне 1944 года, и против кого в действительности он был открыт. Дальнейшие действия Великобритании и США также весьма красноречиво говорят об истинных целях их политики. Как указывает В.Кожинов, решение о необходимости открытия второго фронта было принято Великобританией и США лишь после выхода Красной армии в конце марта 1944 г. к государственной границе СССР на ее южном участке. Лишь после этого в срочном порядке был разработан первый план высадки массированного военного десанта во Франции. «Представляется по меньшей мере странным, - пишет историк, - что реальный план столь значительной военной операции (к тому же единственной по своим масштабам в действиях США и Великобритании в 1941-1945 гг.) явился на свет за столь краткий срок до ее начала (только 7 апреля Монтгомери был готов доложить о британской части плана!). Напрашивается объяснение, что именно выход войск России на государственную границу заставил действительно принять решение о вторжении во Францию – и по сути дела не для разгрома Германии, но для спасения как можно большей территории Европы от России» ([57] с.676). Как видим, второй фронт был открыт не столько для борьбы с Гитлером, сколько для борьбы с Россией, и эта борьба стала продолжением все той же Большой игры против нашей страны, о которой уже было много сказано, и в которой теперь все более активную роль начали играть Соединенные Штаты. Поэтому нет ничего удивительного в том, что в последующем эта Большая игра приняла форму холодной войны Запада против Советского Союза, хотя многие видят в этом парадокс истории. Действительно, внешне это выглядит как парадокс: СССР и США были союзниками сначала в разгроме фашистской Германии, затем в разгроме милитаристской Японии; но сразу же после этого превратились в смертельных врагов. Однако этот союз был иллюзией, а вот начатая сразу после разгрома Гитлера холодная война против СССР была реальностью и являлась логичным продолжением Большой игры. И начал холодную войну в 1946 году не Советский Союз, а Запад. Но войну против нашей страны начали там планировать еще до того, как закончилась Вторая мировая война. Так, в конце войны по указанию Черчилля британское командование разработало план экстренной военной операции под кодовым названием «Немыслимое», который предусматривал начало военных операций против СССР с 1 июля 1945 г. с привлечением сил немецкого вермахта ([40] с.128). Однако разработчики этого плана не рекомендовали британскому правительству реализовывать этот план ввиду того, что сухопутная мощь Красной армии в тот момент не уступала мощи даже объединенной армии всего Запада. С самого начала холодной войны в 1946 году и вплоть до настоящего времени на Западе распространяется миф о том, что Советский Союз в конце войны и после ее окончания был угрозой для Европы. Однако это неправда – никакой советской угрозы ни тогда, ни позднее не существовало, что признают даже многие западные историки и политологи. Например, немецкий историк Хаффнер писал, что «Сталин сам остановил свои армии на Одере» и тем самым предотвратил возможное военное столкновение Красной армии с армиями союзников. По его словам, «Сталин был весьма трезвым, хладнокровным и осторожным политиком, который всегда знал меру. Он… видел опасность столкновения продвинувшихся вперед армий с Востока и Запада. Ее можно было избежать лишь в результате предварительно заключенных конкретных соглашений о демаркационной линии в оккупационных зонах. Такие соглашения были для него важнее сенсационных военных успехов, которые, чего доброго, могли напугать западных союзников… Это удалось ему сделать на Ялтинской конференции [в феврале 1945 г.]» ([6] с.131-132). Как отмечает американский профессор Д.Блэкмер, специалист по мировому коммунистическому движению, Советский Союз в первые послевоенные годы четко придерживался ялтинских соглашений. Он вывел свои войска из северного Ирана по требованию западных государств и даже отказал в какой-либо поддержке коммунистам Греции, начавшим в 1945-1946 гг. восстание против собственного правительства, хотя это могло бы быть хорошим предлогом для вмешательства в греческие дела. Таким образом, признает американский политолог, СССР четко выполнял ялтинское соглашение о разделе Европы и Азии на зоны влияния и зоны невмешательства ([171] p. 41). Известный югославский деятель М.Джилас в своих воспоминаниях писал, что Сталин в 1945-1948 гг. был категорически против развязывания какой-либо новой войны ([57] с.788). Еще до этого, в 1943 г. Сталин распустил Коммунистический интернационал (Коминтерн), и этим продемонстрировал, что Советский Союз не собирается вмешиваться во внутренние дела стран за пределами его зоны влияния, даже в дела левых партий этих стран. Да и какую опасность для Европы могла представлять страна, лишившаяся в ходе войны 2/3 своей материальной базы, потерявшая около 15% своего населения (причем, преимущественно мужчин в боеспособном возрасте), у которой еще около 15% населения после войны оказалось без жилья, страна, находившаяся на грани массового голода (который и разразился в 1946-1947 гг.). Безумием можно считать саму мысль, что Советский Союз был в состоянии ввязываться в новую серьезную войну, не говоря уже о желании начинать такую войну. Да еще против США, которые уже обладали к тому моменту атомной бомбой! Даже ведущий американский идеолог и советолог того времени Д.Кеннан, который разрабатывал для Трумэна доктрину холодной войны и занимал после войны (при Сталине) должность посла в СССР, сказал в 1965 г. следующее о первом этапе холодной войны: «Для всех, кто имел хоть какое-то, даже рудиментарное, представление о России того времени, было совершенно ясно, что советские руководители не имели ни малейшего намерения распространять свои идеалы с помощью военных действий своих вооруженных сил через внешние границы… [Это] не соответствовало ни марксистской доктрине, ни жизненной потребности русских в восстановлении разрушений, оставленных длительной и изнурительной войной, ни, насколько было известно, темпераменту самого русского диктатора» ([51] с.748). Приведенные факты свидетельствуют о том, что миф о советской военной угрозе был именно мифом, предназначенным для «оболванивания» западной публики и ничего общего не имевшим с реальностью. А истинная причина состояла совсем в другом. Как мы видели, впервые Черчилль увидел угрозу со стороны России уже в октябре 1942 г., когда Красная армия, истекая кровью, сражалась с немцами под Сталинградом, за две тысячи километров от западной границы СССР с Европой. «Произошла бы страшная катастрофа, - писал в то время Черчилль, - если бы русское варварство уничтожило культуру и независимость древних европейских государств» ([57] с.673). Еще спустя два года он совсем уже прямо заявит: «Советская Россия стала смертельной угрозой», хотя она еще даже не успела освободить всю свою территорию от вторгшегося туда страшного врага, пытавшегося ее уничтожить. Таким образом, Россия для Черчилля и для всей англо-американской правящей верхушки стала угрозой самим фактом своего упорного сопротивления, тем фактом, что ее не удалось уничтожить. Но это была угроза не для самого Запада, это была лишь угроза могуществу и богатству его правящей верхушки. Существуют, правда, другие объяснения, которые западные авторы преподносят, так сказать, для интеллектуалов. Ведь умные люди, конечно, понимают, что никакой угрозы Россия ни для кого не представляла и не представляет, а дело в агрессивности самого Запада. Это признал, например, известный английский писатель Арнольд Тойнби, но тут же дал данному феномену весьма своеобразное объяснение: «Хроники вековой борьбы между двумя ветвями христианства, пожалуй, действительно отражают, что русские оказывались жертвами агрессии, а люди Запада – агрессорами… Русские навлекли на себя враждебное отношение Запада из-за своей упрямой приверженности чуждой цивилизации» ([57] с.663). Конечно, надо отдать должное Тойнби за честность в признании, впрочем, достаточно очевидного факта – кто являлся и является на самом деле агрессором и от кого исходит угроза. Однако бросается в глаза абсурдность его объяснения причин агрессивности Запада, если, конечно, понимать это объяснение буквально. Потому что в мире только 1 миллиард человек живет в западной католическо-протестантской цивилизации, а 5 миллиардов живут в условиях цивилизаций и культур, «чуждых» западной: китайцы – в рамках конфуцианской, индийцы – буддийско-индуистской, арабы – мусульманской и т.д. Но почему-то вплоть до конца XX века враждебное отношение Запада вызывала именно Россия, хотя никак не скажешь, что ее культура сильнее отличается от западной и является для нее более «чуждой», чем, к примеру, китайская или арабская. Тем не менее, несмотря на абсурдность данного «объяснения для интеллектуалов», некоторые наши интеллектуалы, например, С.Кара-Мурза, в него все же поверили и действительно решили, что есть некий особый цивилизационный конфликт между Россией и Западом. И теперь, как говорится, играют на той дудочке, которую им подбросили хитрые западные «мыслители» (Россия уже это проходила: ей в свое время подбросили с Запада одну такую дудочку – марксизм – от которой она уже более ста лет не может отделаться). Действительное и единственно возможное объяснение отличается от того, которое было дано Тойнби, и оно подтверждается 500-летней историей взаимоотношений России и Запада (см. п. 20.1). Россия во второй половине XIX в. – первой половине XX в. оказалась единственным государством мира, которое не покорилось Западу – потому что все остальные страны (включая Китай, Индию, арабский мир, Африку, Америку и т.д.) были либо его колониями, либо зависимыми от него государствами. Они подчинялись приказам, поступавшим с Запада, и если, к примеру, Запад хотел их ликвидировать, как Австрию и Чехословакию в 1938 г., то они могли лишь послушно и терпеливо ждать своей участи. А если Запад их хотел превратить в свою колонию, как Британия и Франция это сделали с половиной земной суши, то этим желаниям тоже надлежало подчиняться. Исходя из вышеизложенного, русские действительно навлекли на себя, по словам Тойнби, «враждебное отношение», но только не всего Запада, а его правящей верхушки, и не «из-за своей упрямой приверженности чуждой цивилизации», а, перефразируя известного сатирика Михаила Задорнова, из-за своего упрямого нежелания служить удобрением западной цивилизации. Или, если уж выразиться совсем точно – из-за своего упрямого нежелания умирать. Именно к такому выводу приходили и приходят непредвзятые русские мыслители, в противовес западным писателям, которые излагают, как правило, точку зрения, выгодную их правящей верхушке. В частности, по мнению В.Кожинова (которого можно считать выдающимся русским мыслителем второй половины XX века), именно «непокоряемость» России и породила в конечном счете русофобию Запада ([57] с.855). Такое же мнение в конце XIX в. высказывал еще один русский мыслитель Н.Данилевский в книге «Россия и Европа». Европа, писал он, видит в России «такое, что не может служить для нее простым материалом, из которого она могла бы извлекать свои выгоды, как извлекает из Китая, Индии, Африки, большей части Америки и.т.д., - материалом, который можно бы формировать и обделывать по образцу и подобию своему». Но самое страшное для мировой олигархии было то, что пример Советского Союза оказался очень заразительным. Ведь в 1945 г. произошел крах не только фашистской империи Европы и японской милитаристской империи в Азии. Одновременно с этим начался также крах двух крупнейших колониальных империй – британской и французской. Десятки британских и французских колоний, вдохновленные примером Советского Союза, заявили о своем желании освободиться от иностранного господства и получить независимость. Нечто похожее происходило и в Европе, и не только в Восточной, которая попала в зону влияния СССР. В Италии и Франции огромной популярностью начали пользоваться социалисты и коммунисты, которые вполне демократическим способом вошли в правительства этих стран. В самой Великобритании к власти пришли лейбористы, выдвинувшие почти коммунистическую программу тотальной национализации. Было от чего разъяриться Черчиллю, которого накануне его речи в Фултоне в 1946 году лейбористы не только лишили премьерского кресла и выгнали из правительства, но и заставили переживать за свою собственность, которую собрались национализировать. А тут еще Индия (а с ней и вся Южная Азия) вознамерилась скинуть двухвековое британское владычество и объявила о своей независимости (что юридически было зафиксировано в 1947 году). Это было страшным ударом для британской олигархии, которая с потерей Индии теряла самый важный источник пополнения своего скудеющего богатства. Предчувствия Черчилля не обманули – победа Советского Союза в войне с Гитлером означала реальную угрозу могуществу британской олигархии, и не успел еще Гитлер уйти в небытие, как туда же, в небытие, вместе с Гитлером, начало уходить и это могущество. А следом за Индией, почувствовав запах свободы, начали сбрасывать британское и французское владычество и другие колонии в Азии и Африке. Именно это и побудило Черчилля объявить в г. Фултон в США 5 марта 1946 г. об угрозе Западу, исходящей со стороны Советского Союза, и о начале англосаксонского крестового похода против мирового коммунизма. Но дело было, конечно, не в тех конкретных словах, которые при этом произносил Черчилль и которые отчасти служили для маскировки истинных целей и намерений англо-американской правящей верхушки. Как было показано во второй книге трилогии ([65] глава XIX), в действительности не существовало никакого «мирового коммунизма», и уж тем более его не было в 1946 году, когда не существовало ни Коминтерна, ни какого-либо иного механизма координации деятельности коммунистических партий. Да и сами партии, даже называвшие себя в некоторых странах коммунистическими и социалистическими, в подавляющем большинстве не были таковыми, а были просто партиями, боровшимися за национальную независимость и экономическое процветание своей страны. Но все это для авторов новой англо-американской доктрины не имело никакого значения – речь Черчилля была с восторгом встречена правящими кругами США, которые немедленно начали выстраивать на ее базе новую идеологию. Американской правящей верхушке нужно было создать страшного врага, которым можно было бы пугать и американцев, и западноевропейцев, и весь остальной мир. И такой враг был создан в лице СССР и «мирового коммунизма». А далее можно было использовать этот образ врага для расправы над прогрессивными и демократическими движениями в США, Западной Европе и во всем мире. Потому что это и была основная цель, которую преследовала мировая олигархия. Ведь у так называемого «мирового коммунистического движения», представленного различными коммунистическими, социалистическими, рабочими партиями, партиями труда, национально-освободительными партиями и т.д., не было никакой общей идеологии. Единственное, что их все объединяло – ненависть к крупному капиталу и к господству иностранного капитала, то есть к мировой олигархии. Именно поэтому по всему миру после Второй мировой войны прокатилась волна передела собственности, национализаций, свержения колониальных администраций и изгнания иностранных компаний. Все это были чувствительные удары по мировой олигархии, и она нанесла ответный удар. Но, как и всегда, этот удар не наносился открыто, вещи не назывались своими именами, а лицемерно прикрывались маской борьбы с «врагами человечества». Соответственно, во «враги человечества», в «агенты Москвы» или «агенты мирового коммунизма», были записаны все, кто придерживался демократических и прогрессивных взглядов и был нежелательным элементом для англо-американской правящей верхушки. Во второй книге трилогии было описано, как эта война мировой олигархии против действительной свободы и демократии в послевоенный период велась и в самих США, и в Западной Европе, и в странах третьего мира. А в настоящей книге я кратко опишу то, как холодная война велась против России. Реальную, а не выдуманную военную угрозу представляла собой не Россия для Запада, а Запад для России в лице США. Ведь именно США первыми создали атомную бомбу и собирались ее применять против Советского Союза. Как только они заполучили атомную бомбу летом 1945 г., тут же начали применять тактику запугивания. Уже в августе 1945 года США сбросили атомные бомбы на Хиросиму и Нагасаки, в чем не было никакой необходимости, поскольку поражение Японии в войне было и без того делом решенным. Но главное, чего они при этом добивались – запугать советское руководство. Ради этого США уничтожили даже тысячи собственных солдат, которые содержались в лагере военнопленных вблизи Нагасаки! ([57] с.798) Перед этим, в июле 1945 года, когда США впервые провели удачное испытание атомной бомбы, президент Трумэн на Потсдамской конференции резко изменил свою манеру общения с представителями СССР, начал демонстрировать превосходство США и пересматривать ранее достигнутые договоренности ([46] с.423-424). Таким образом, и гонку вооружений, и разговор с позиции силы после краха фашизма начали именно США в 1945 году. Советскому Союзу ничего не оставалось, как находить адекватный ответ и форсировать работы над собственной атомной бомбой, которая была изобретена и испытана в 1949 году. В действительности не выдуманная «советская военная угроза», а реальная и страшная американская военная угроза существовала для СССР в течение второй половины 1940-х - начала 1950-х годов. Вот выдержки из секретной директивы Совета национальной безопасности США, утвержденной американским правительством 18 августа 1948 г. В ней написано, что конечной целью в отношении Советского Союза является «война и свержение силой советской власти», с последующим установлением там режима или режимов, зависимых от США и получающих от них военную поддержку ([94] с.158-163). Как пишет О.Платонов, «В 1945-1948 годах, когда наша страна еще не обладала атомным оружием, в США создаются десятки военных баз, на которых разместились тяжелые бомбардировщики Б-52, оснащенные атомными бомбами и способные достигать территории СССР. В те же годы по соглашению с британским правительством в Англии размещаются 90 средних бомбардировщиков Б-29, часть из которых также несли атомные бомбы, предназначенные для бомбардировки СССР. К 1952 году обладателем атомного оружия стала и сама Англия, также направившая его против нашей страны» ([94] с.163). В эти же годы были разработаны первые планы атомной бомбардировки, вооруженного вторжения и военной оккупации СССР: Тоталити в 1945 г., Чариотир и Флитвуд в 1948 г., Дропшот в 1949 г. Согласно последнему, в течение трех месяцев американцы планировали сбросить 300 атомных бомб и 20 тыс. т обычных бомб и стереть с лица земли 100 крупнейших городов СССР. Начало военных действий назначалось на 1 января 1950 года ([94] с.164-165). Вполне возможно, что США действительно приступили бы к реализации этого плана, если бы у СССР в 1949 году не появилась своя атомная бомба. Однако и в последующие годы американская военная угроза была вполне реальной. Согласно опубликованным сегодня данным, в 1953 году в США было уже 1160 атомных бомб и почти столько же самолетов, способных доставить бомбу в СССР, а у Советского Союза было не более 100 бомб, что касается средств их доставки за океан, то они еще только начинали разрабатываться ([57] с.939). Сегодня также известно, что американские военные самолеты в те годы очень часто совершали полеты над территорией СССР, и что в 1950-е годы десятки (!) самолетов США были сбиты во время этих полетов ([51] с.749). А ведь на любом из этих самолетов могла оказаться атомная бомба, предназначенная для нашей страны. В свете вышеизложенного особенно поражает лицемерие западных лидеров, правивших в те годы США и Великобританией, и лицемерие принимаемых Соединенными Штатами официальных документов. Черчилль писал следующее о процессе создания атомной бомбы в США во время Второй мировой войны: «Соединенные Штаты, идя на героический риск (выделено мной – Ю.К.), израсходовали 400 млн. фунтов стерлингов [на финансирование программы разработки атомной бомбы]» ([6] с.206). В чем состоял этот «героизм» Соединенных Штатов, о котором пишет Черчилль? В том, что вместо открытия второго фронта против Гитлера они бросили серьезные материальные ресурсы для того, чтобы заполучить самое смертоносное оружие против человечества? И сразу же этим воспользовались для того, чтобы создать гигантский арсенал этого оружия и попытаться с его помощью установить свою власть над всем миром? План, конечно, впечатляет, но при чем здесь «героизм»? А после появления в 1949 г. атомной бомбы у Советского Союза, хотя тот еще даже не имел никаких средств ее доставки за океан, в США уже 14 апреля 1950 г. была принята так называемая директива СНБ-68, в которой утверждалось, что Советский Союз «стремится навязать свою абсолютную власть остальному миру» и «развивает свой военный потенциал с целью обеспечения реализации своих планов мирового господства» ([46] с.301-302). Здесь мы видим тот же лицемерный прием, к которому мировая олигархия прибегала во все исторические эпохи – обвинить потенциальную жертву в своих собственных грехах, до того как ее саму успели в них обвинить. Потому что она сама более всего именно этого боится. Помимо планов нанесения ядерных ударов по Советскому Союзу, США уже тогда начали осуществлять комплексный план ведения холодной войны, который включал также военную агрессию против так называемых «союзников Москвы» (а в действительности против любых стран, стремившихся к независимости от Запада) и активную пропагандистскую, идеологическую и диверсионную войну против СССР и других стран по всему миру. Во всех этих сферах США были инициаторами жестких действий. Так, в 1946 г. совместно с Великобританией они жестоко подавили коммунистическое восстание в Греции, в 1946-1947 гг. расправились с коммунистическими движениями в Италии и Франции, а в 1950 году начали беспрецедентное широкомасштабное вторжение на территорию Кореи, с целью свержения неугодного Америке режима. Советский Союз в эти годы ничего подобного не предпринимал. То же относится к диверсионно-подрывной деятельности по свержению неугодных режимов. Как писал впоследствии бывший сотрудник ЦРУ Клайн, ЦРУ разработало «обширную программу тайных политических акций, включавшую и действия военизированных формирований… К 1953 году тайные операции осуществлялись в ЦРУ в 48 странах (то есть примерно в каждой третьей стране мира! – Ю.К.)» ([57] с.794). В то же время, как писал в 1984 г. английский политолог Р.Джонсон, «Не удалось обнаружить ни единой тайной операции КГБ, сравнимой по масштабам с операциями ЦРУ. Ни одна разведка мира не может быть столь совершенной или настолько удачливой 40 лет кряду. Поэтому неизбежно напрашивается вывод о том, что КГБ крайне редко прибегает, если прибегает вообще, к тайным операциям» ([57] с.794). Свержение неугодных правительств по всему миру, подавление и разгром неугодных политических партий и насаждение марионеточных коррумпированных правительств, зависимых от США и Запада, не являлось войной против СССР, а как раз и являлось войной правящей верхушки США за достижение мирового господства (в чем она обвиняла Советский Союз!). И тот факт, что КГБ практически не занимался такой деятельностью, говорит о том, что у советского руководства не было таких планов, зато эти планы были у американской правящей верхушки, чему свидетельством является размах тайных операций ЦРУ. Что касается собственно войны США против Советского Союза, то после появления у него ядерного оружия она все более переходила в плоскость экономического соревнования и идеологической войны. Основное направление и приемы этой войны были сформулированы в свое время директором ЦРУ А.Даллесом 18 августа 1948 г. в докладе № 20/1 «Цели США в войне против России» на Совете безопасности США. В нем говорилось (выделено мной): «Окончится война, все как-то утрясется, уладится. И мы бросим все, что имеем, - все золото, всю материальную мощь на оболванивание и одурачивание людей… Человеческий мозг, сознание людей способны к изменению. Посеяв там хаос, мы незаметно подменим их ценности на фальшивые и заставим их в эти фальшивые ценности поверить. Как? Мы найдем своих единомышленников, своих союзников в самой России. Эпизод за эпизодом будет разыгрываться грандиозная по своему масштабу трагедия гибели самого непокорного народа, окончательного, необратимого угасания его сознания. Из литературы и искусства, например, мы постепенно вытравим их социальную сущность, отучим художников, отобьем у них охоту заниматься изображением, исследованием тех процессов, которые происходят в глубинах народных масс. Литература, театры, кино – все будет изображать и прославлять самые низменные человеческие чувства… Мы будем всячески поддерживать и подымать так называемых художников, которые станут насаждать и вдалбливать в человеческое сознание культ секса, насилия, садизма, предательства, - словом, всякой безнравственности… В управлении государством создадим хаос и неразбериху. Мы будем незаметно, но активно и постоянно способствовать самодурству чиновников, взяточников, беспринципности. Бюрократизм и волокита будут возводиться в добродетель. Честность и порядочность будут осмеиваться и никому не станут нужны, превратятся в пережиток прошлого. Хамство и наглость, ложь и обман, пьянство и наркомания, животный страх друг перед другом и беззастенчивость, предательство и национализм и вражду народов, прежде всего вражду и ненависть к русскому народу – все это мы будем ловко и незаметно культивировать, все это расцветет махровым цветом… И лишь немногие, очень немногие будут догадываться или даже понимать, что происходит. Но таких людей мы поставим в беспомощное положение, превратим в посмешище, найдем способ их оболгать и объявить отбросами общества. Будем вырывать духовные корни, опошлять и уничтожать основы духовной нравственности. Мы будем расшатывать таким образом поколение за поколением. Будем браться за людей с детских, юношеских лет, главную ставку будем делать на молодежь, станем разлагать, развращать, растлевать ее. Мы сделаем из них циников, пошляков, космополитов» ([40] с.368-370). В приведенном отрывке поражают два обстоятельства. Первое – это не какие-то «протоколы сионских мудрецов», которые скорее всего являются фальшивкой (хотя выглядят очень похожими на вышеприведенный текст), это - проект официальной программы действий крупнейшего государства на планете! И он в точности соответствует тому, что и сегодня США, по мнению многих авторов, осуществляют во всем мире (см.: [65] главы XX-XXI). Но несмотря на наличие множества фактов Соединенные Штаты отрицают эти обвинения своих критиков или делают вид, что они даже не понимают, в чем их обвиняют. А здесь мы имеем дело с документом, изготовленным в самих Соединенных Штатах, самим директором ЦРУ Даллесом, в котором излагается точно такая же программа действий, за которую Америку сегодня критикуют. Тут уже, как говорится, не отвертишься. В действительности в приведенном докладе Даллеса изложена часть программы мировой олигархии, и не только применительно к России, но и применительно ко всему миру; эта программа была приведена во второй книге трилогии (см.: [65] п. 21.1). Как видим, главным ее содержанием является насаждение мирового хаоса и достижение господства над всем миром посредством хаоса и анархии. А конкретные пункты программы, упомянутые Даллесом (здесь указана лишь ее часть), заключаются в разрушении государства, насаждении в нем коррупции, оболванивании и моральном растлении населения, насаждении безнравственности и преступности. Второе – программа Даллеса содержит два важных пункта (тоже выделены мной), на которые я бы хотел обратить особое внимание, поскольку они соответствуют тем выводам, которые были сделаны в этой и предыдущих главах настоящей книги. Первый пункт говорит о необходимости выращивания внутри России ее внутреннего врага, прежде всего посредством направления всего имеющегося у США «золота» и «материальной мощи» на «оболванивание и одурачивание людей». А раз так, то понятно, о чем идет речь – о создании и финансировании целой армии наемных писателей, историков, ученых и политиков, которые будут преднамеренно лгать, поливать грязью Россию, вредить ей и выдумывать самые чудовищные грязные сплетни и мифы о ее лучших достижениях, ее лидерах и ее героях. Второй пункт ставит своей целью уничтожение именно русских как «самого непокорного народа». Здесь, как видим, мы получили от самих врагов России признание в том, за что же русских так не любит Запад, вернее, его правящая верхушка . Именно за то, о чем говорилось выше – за нежелание покориться Западу, стать удобрением западной цивилизации. 23.2. Парадоксы послевоенного времени: счастье в бедности В предыдущих главах уже было сказано о том, какие бедствия принесла Советскому Союзу Великая Отечественная война. За годы войны население страны сократилось на 25 миллионов человек (почти на 15%) , 2,5 миллиона человек стали инвалидами, было разрушено 6 миллионов зданий, 1710 городов и поселков, более 70 тысяч сел и деревень, 25 миллионов человек остались без жилья ([6] с.261). Резкое сокращение посевных площадей, разруха и убыль работников на селе привели в 1946-1947 гг. к возникновению голода. От голода и полученных в войне тяжелых ранений за эти два послевоенных года, по оценкам, умерли еще 1-2 миллиона человек. «Для понимания бытия страны в послевоенное время, - пишет В.Кожинов (выделено им), - первостепенное значение имеет тяжкое и даже жестокое противоречие: в результате Победы СССР – Россия обрела величие мировой державы, в определенных отношениях занявшей главенствующее положение на планете, а вместе с тем страна была тогда воистину нищей, уровень и качество жизни в ней уместно определить словом “ничтожество”… Даже в Москве преобладающее большинство населения довольствовалось, в основном, 300-600 г хлеба (то есть в среднем – 450 г) и не намного большим количеством картофеля в день…» ([57] с.770-771). А ведь помимо задачи восстановления разрушенной промышленности, сельского хозяйства и строительства жилья для миллионов нуждающихся Советскому Союзу приходилось одновременно находить ответы на новые вызовы – создавать в срочном порядке атомные бомбы, а также самолеты и ракеты, способные доставить их за океан. Без решения этой проблемы, без создания достаточного запаса ядерного оружия и средств их доставки, СССР не мог себя чувствовать в безопасности от американской военной угрозы. Конечно, это отвлекало большие средства и тормозило рост благосостояния населения. Тем не менее, уже вскоре после окончания войны правительство объявило о снижении цен на потребительские товары, и это затем повторилось еще несколько раз. Всего с 1946 по 1950 г. цены снижались 13 раз, в результате хлеб подешевел в 3 раза, а мясо – в 2,5 раза! А зарплату, разумеется, не снижали, поэтому улучшение жизни было очень заметным. «Именно тогда, - пишет С.Кара-Мурза (выделено им), - возникли закрепленные в государственной идеологии (и в то время укреплявшие государство) специфические стереотипы советского массового сознания: уверенность в завтрашнем дне и убеждение, что жизнь может только улучшаться» ([51] с.524). Не удивительно поэтому, что, несмотря на бедность или даже нищету всего населения страны и продолжающийся быстрый рост городов и сокращение доли сельского населения, естественный прирост населения в этот период: конец 1940-х – начало 1960-х годов, - был рекордно высоким за последние 300 лет существования России. Он составлял 1,7-1,8% в год, в то время как дореволюционный рекорд (в 1913 г.) составил 1,68% ([51] с.524). В целом же в период быстрого демографического роста дореволюционной России в 1835-1914 гг. среднегодовой прирост населения составлял 1,5%, а в период низкого демографического роста (1700-1834 гг.) – 0,8% (см. главу XIV, п. 14.1). К сожалению, эти цифры (я абсолютно уверен) не известны почти никому, даже большинству профессиональных историков, среди которых бытуют представления о том, что до Революции естественный прирост населения России был очень высоким ввиду высокой рождаемости – и так было столетиями – а после Революции он упал до нуля. Как видим, все совершенно не так, и даже скорее наоборот. Приведенные цифры еще раз подтверждают ту закономерность, которая была подробно исследована в первой книге трилогии на десятках исторических примеров разных стран мира: естественный прирост и рождаемость в действительности не зависят от абсолютного уровня материального благосостояния населения и лишь в малой степени зависят от урбанизации . Важнейшие факторы, определяющие высокий естественный прирост и рождаемость – это отсутствие в стране безработицы, экономической и социальной нестабильности, низкая коррупция государства, уверенность людей в том, что не только они сами, но и их будущие дети смогут найти себе достойное место в жизни. Если все это охарактеризовать одним словом, то это и будет та уверенность населения в завтрашнем дне, о которой говорила советская идеология. В 1950-е годы это оказалось важнее, чем материальное благополучие – люди жили в бараках и коммуналках, скудно питались, но заводили многодетные семьи. Несмотря на трудности и лишения первых послевоенных лет, страна быстро вставала на ноги. В 1948 г. промышленное производство в стране превзошло уровень 1939 года, а в 1952 г. этот уровень был превзойден вдвое: удвоение произошло всего лишь за 4 года! Валовой урожай пшеницы в 1952 г. на 48% превысил уровень 1940 года, хотя численность населения еще не достигла довоенного уровня ([6] с.261). Нельзя не признать того факта, что мобилизационная социалистическая модель общества, построенная в СССР, опять сыграла решающую роль, теперь уже в восстановлении экономики страны. И это также согласуется с мировым опытом, который свидетельствует о том, что в экстремальных условиях невозможно обойтись без социалистических методов управления страной. Ведь даже Западной Европе, которая пострадала намного меньше, чем Советский Союз, и которой помогала Америка, пришлось для преодоления послевоенной разрухи применить целый ряд социалистических методов. Так, в Англии и Франции во второй половине 1940-х годов была проведена массовая национализация предприятий, во Франции и Италии на предприятиях был введен рабочий контроль, в Западной Германии государство в рамках принятого в 1952 году закона по всей стране отнимало имущество у богатых (!) и перераспределяло его в пользу бедных (см.: [65] глава XIX). Тем более у Советского Союза, которому никто не помогал, а понесенный ущерб был неизмеримо бoльшим, не было иного выбора, как только лишь социалистический выбор – надо было восстанавливать государственную промышленность и колхозное хозяйство, строить государственное массовое жилье для обеспечения им миллионов нуждающихся и т.д. Хотя население жило в бедности, но все находились в равном положении, и это, конечно, сильно облегчало жизнь: равенство в бедности создавало чувство справедливости, а оно было необходимо для самоотверженного труда и экономического подъема страны. Причем, и руководство страны жило в условиях, которые мало отличались от тех, в которых жила подавляющая часть населения. Вот что пишет, например, В.Кожинов, который в конце 1940-х годов дружил с сыном И.Кабанова, министра электропромышленности и депутата Верховного Совета СССР, и бывал в его квартире: «могу засвидетельствовать, сколь скромным было жилище этого носителя высшей власти страны. Он обитал с женой, сыном, дочерью (также школьницей) и обязательной тогда в привилегированных семьях «домработницей» в двухкомнатной квартире с «совмещенным санузлом»… виденная мною квартира одного из верховных правителей много говорит и о послевоенном состоянии страны вообще, и о том, как тогда вела себя власть» ([57] с.776). Это – лишь один факт, но это – типичный факт, подобных примеров можно привести множество. И наоборот, практически невозможно найти хотя бы один обратный пример, когда кто-то из членов руководства страны в то время жил в роскоши или тайно накапливал богатство, подобно подпольному миллионеру Корейко из «Золотого теленка» Ильфа и Петрова. Когда первые лица государства Маленков, Молотов и Каганович были отправлены в отставку в середине 1950-х годов, ни у кого из них не оказалось сколько-либо приличной (по современным меркам) квартиры или каких-то серьезных сбережений. Все трое после отставки вели скромную жизнь. Маленков был Председателем Совета Министров СССР и после смерти Сталина считался первым человеком в стране; а после отставки он жил с матерью в простом деревенском доме в Подмосковье и время от времени ездил в Москву на электричке ([75] с.294). Когда умер Молотов в 1986 г., все его состояние равнялось 500 рублей ([51] с.982). Каганович дожил до 1991 года и умер в бедности, ни мало об этом не жалея: в своих воспоминаниях писал, что, как и подобает настоящему коммунисту, не приобрел никакого богатства. Когда умер Сталин, пишет В.Дорофеев, в его спальне «была обнаружена сберегательная книжка, в ней записано 900 рублей. Вот и все личное богатство Сталина, которое он нажил за все годы… У него не было ни своей квартиры, ни своей дачи, ни своей машины, ни вкладов в заграничных банках» ([40] с.384). В этой связи обвинения сталинского руководства в том, что они, дескать, «ограбили народ» и «лишили его куска хлеба», несправедливы и нелепы. Например, А.Солженицын негодовал в 1992 году по поводу того, что у колхозников после войны была норма потребления хлеба чуть более 200 граммов в день. «Да была ли в истории, - восклицал писатель, - где-либо, когда – такая власть: неуклонно ведущая свой народ к вымиранию?» ([57] с.774). Подобные заявления можно считать несправедливыми и нелепыми вдвойне. Во-первых, не советское руководство было виновато в голоде, наступившем после войны, а сама война – невиданная и неслыханная в истории. Советское руководство хлеб у народа не воровало и не наживалось на голоде населения, как это бывало ранее, при царском режиме (примеры выше приводились), просто этого хлеба после войны не было. Во-вторых, народ и не думал вымирать, как раз наоборот, именно в эти годы естественный прирост в стране достиг своего 300-летнего рекорда, что свидетельствует о самом что ни на есть здоровье народа. А вымирать он начал в конце XX века, как раз когда Солженицын писал эти строки, и продолжает вымирать до сих пор. Сегодня основное внимание историков и писателей приковано к вопросу о личном благосостоянии людей в те или иные периоды российской истории. При этом, как правило, игнорируется та истина, что личное благосостояние составляет лишь один из элементов, определяющих благополучие общества или, как говорят социологи, «качество жизни». Причем, об этом говорят не только российские социологи, понятие «качество жизни» - это аксиома и для западной социологии. В послевоенной жизни СССР, наряду с «уверенностью в завтрашнем дне», было немало других таких элементов, определявших «качество жизни»: например, всеобщее бесплатное медицинское обслуживание, всеобщая система среднего образования, возможность получить бесплатное высшее образование, всеобщая система пенсий по старости, а также, например, чрезвычайно развитая и доступная для населения система культурного и творческого досуга. Вот что об этом пишет С.Кара-Мурза, который был в те годы подростком: «Сейчас приходится удивляться, как много нам давала советская система. Была масса кружков, секций и т.д., и ими пользовались очень многие из нашего поколения… Тогда довольно много ходили в кино… Кинотеатров в нашей доступной округе было немного, три или четыре. Но было много домов культуры местных заводов. Тогда мы к ним привыкли, а теперь люди отвыкают и скоро знать не будут, что это такое. На Западе такого явления нет, а оно для нас было очень важным. Прекрасные здания, и чего там только нет. И пение слышится, и скрипка, и художники натюрморт пишут. Да, многие жили в старых деревянных домах и бараках, но после работы могли пойти и писать маслом картину, а сынок их играл на скрипке или мандолине. Неоценимая отдушина, это давало силы. Эти дома культуры были частью нашего быта, причем для всех без исключения. Туда и театры приезжали, и поэты… Живет мальчик в бараке, а сидит на бархатном кресле у мраморной стены, смотрит на сцену. Таков был его быт» ([51] с.543-544). И еще одно его наблюдение: «тогда, в старших классах, и потом, в студенческие годы, было сильное ощущение, что ты – хозяин страны. Не у меня одного, многие потом это отмечали. Выйдешь на улицу утром – вокруг твоя страна. Едешь на метро, в кармане пропуск в МГУ. Зайдешь в столовую, пообедаешь за 35 копеек, потом в лабораторию. Вечером усталый домой. На завтра – билет во МХАТ. Американцев в Корее на место поставили. Бомбой теперь тоже пугать нас не могут. Можно жить и учиться. Все эти мысли, конечно, в голове не задерживались, но сливались в общее состояние надежности, в желание действовать и видеть людей. Это были, если можно так выразиться, объективные условия для счастья. Может быть, не всем поколениям такое время выпадает. Моему поколению оно выпало. Кто хотел, мог им воспользоваться» ([51] с.568). Хорошо известны слова одной из песен того времени, которую исполняла знаменитая актриса Любовь Орлова: Человек проходит как хозяин Необъятной Родины своей. Если верить тем ощущениям, которые были в те годы у С.Кара-Мурзы и многих других людей, то слова этой песни не были просто словами, какими они стали впоследствии. Это 20-30 лет спустя начали говорить как бы в шутку: «Знаю я этого человека (который проходит как хозяин)» - имея в виду Брежнева и других крупных советских чиновников. Сегодня, когда говорят «хозяева жизни», то также подразумевают чиновников и олигархов. А тогда у многих простых людей возникало чувство, что они и есть – хозяева страны. 23.3. Культ личности Сталина Выше была высказана мысль о том, что культ личности Сталина, возникший в те годы, если и насаждался сверху, то лишь в очень небольшой степени, в основном он возник в результате признания народом того гениального предвидения сталинского руководства, благодаря которому страна смогла подготовиться к внешней агрессии и затем выстоять в Великой Отечественной войне. Ну и конечно, в целом в результате осознания народом в 1945-1953 гг. того, что Сталин и его окружение действуют в интересах народа - и действовало ранее, но ранее это было не совсем понятно, а теперь стало понятно. Давайте посмотрим, так ли это. Конечно, были некоторые действия самого Сталина, которые могли способствовать его личному возвеличиванию. Известно, что большое количество населенных пунктов, колхозов, предприятий и т.д. было названо именем Сталина, что, конечно, не могло происходить без его хотя бы молчаливого согласия. В то же время очень многие населенные пункты, предприятия и улицы носили имена революционеров, как правило, умерших, и эти имена часто повторялись. С одним лишь именем Фрунзе были связаны, наверное, сотни наименований, не говоря уже о Ленине – практически в каждом городе СССР имелась хотя бы одна улица Ленина. Кроме того, много было названо и именами ближайших соратников Сталина. В целом это стало своего рода советской традицией. Поэтому имя Сталина не так уж сильно выделялось на этом фоне. Как подсчитал Р.Медведев, «в списке награжденных совхозов и колхозов в 1956 году – больше всего имени Сталина, на втором месте – Молотова, на третьем – Хрущева, на четвертом – Ленина, в два раза меньше, чем Сталина» ([75] с.62). Таким образом, имя Сталина упоминалось не намного чаще, чем, к примеру, Хрущева, но никакого культа Хрущева в период правления последнего не возникло. Далее, как пишут Р.Медведев и Ж.Медведев, в начале 1930-х годов «Сталин был провозглашен новым классиком марксизма-ленинизма, главным по влиянию и авторитету», и это его возвеличивание, по их мнению, могло способствовать возникновению культа личности ([76] с.166). Конечно, это могло оказать какое-то влияние. Но в 1970-е и начале 1980-х годов официальное восхваление Брежнева, пожалуй, превысило то, что было при Сталине: его произведения «Малая земля», «Возрождение» и «Целина» были объявлены чуть ли не классикой литературы и историографии и включены в обязательную школьную программу (!); студенты вузов штудировали его речи и сдавали по ним зачеты; имя Брежнева постоянно звучало по телевидению и в прессе; ему то и дело вручали какие-то ордена, которыми была завешана вся грудь. Ходил анекдот, что генсек собирается сделать операцию по расширению грудной клетки – не хватает места для орденов (у Сталина, кстати, практически не было орденов). Но несмотря на все это никакого народного культа Брежнева не возникло. А вот народный культ Сталина возник, причем, как указывает В.Кожинов, это произошло именно в послевоенный период, а не в 1930-е годы ([57] с.834). По словам историка, «после 9 мая [1945 г.] культ вождя стал уже поистине безграничным и в количественном, ибо он охватил теперь подавляющее большинство населения, и в качественном отношении, превратившись в своего рода идолопоклонство…» ([57] с.781). Повсюду висели портреты вождя, ему посвящали стихи, везде звучало его имя, коллективы и простые люди со всей страны слали ему сделанные своими руками изделия народного творчества и т.д. Однако это было внешним проявлением культа Сталина, а вот что пишет С.Кара-Мурза о внутреннем содержании этого культа: «… мы были уверены, что Сталин нас любит. Мы это видели по множеству признаков ежедневно. Мы были уверены и об этом совсем не думали. Но, не думая, и мы в своей массе Сталина любили. Что бы там ни говорили сегодня всякие краснобаи, а был у нас недолгий период взаимной скрытой любви между большинством народа и властью. Официальная любовь и преданность, знамена и барабаны к этому не касаются, я говорю о скрытой, редко выражаемой любви. Возможно, другого такого периода не было и не будет» ([51] с.545). По описаниям современников, после смерти Сталина у массы людей возникло чувство неподдельной скорби. Многие люди плакали, как будто их покинул самый близкий человек. Как пишет В.Кожинов, «В год смерти Сталина мне исполнилось 23 года, то есть я принадлежал уже к “взрослому” населению, и ясно помню, что большинство людей серьезно опасались краха всего и вся из-за кончины великого вождя» ([57] с.765). Можно привести множество посвящений Сталину, сделанных уже после его смерти в марте 1953 г., когда началась официальная критика в его адрес, и когда такие посвящения могли повредить человеку, отважившемуся идти против политики властей. Например, главного редактора «Литературной газеты» К.Симонова в августе 1953 г. отправили в отставку за статью, в которой он писал о гении великого умершего вождя. «Александр Твардовский, - пишет В.Кожинов, - вряд ли не был осведомлен о случившемся с Симоновым, но тем не менее в следующем, 1954 году, в мартовском номере (то есть к первой годовщине смерти Сталина) возглавляемого им журнала «Новый мир» опубликовал новый фрагмент из своей, сочинявшейся с 1950 года, поэмы «За далью даль», в котором, по сути дела, выступил против линии тогдашней верховной власти…» ([57] с.837). Вот одно из четверостиший этой поэмы о Сталине, которую автор демонстративно поместил прямо на первую страницу журнала: Да, мир не знал подобной власти Отца, любимого в семье. Да, это было наше счастье, Что с нами жил он на земле. Твардовскому этого не простили и вскоре сняли с поста главного редактора «Нового мира», но он и в дальнейшем публиковал свои стихи о Сталине. Когда позднее известного писателя Михаила Шолохова спросили, был ли при Сталине культ личности, он ответил: «Культ был. Но и личность была» ([6] с.307), тем самым признав, что и он сам был подвержен этому культу. Иностранцы, следившие за ситуацией в СССР и часто бывавшие в нашей стране, также отмечали, что культ Сталина – народный. Известный французский писатель Анри Барбюс писал: «В новой России – подлинный культ Сталина, но этот культ основан на доверии и берет свои истоки в низах. Человек, который изображен на красных плакатах… - это человек, который заботится обо всем и обо всех, который создал то, что есть, и создаст то, что будет. Он спас. Он спасает» ([40] с.385). А вот что сказал о Сталине в 1943 году шеф гитлеровского гестапо Мюллер: «Подумайте только, что пришлось пережить его системе в течение последних двух лет, а каким авторитетом он пользуется в глазах народа. Сталин представляется мне сейчас в совершенно ином свете. Он стоит невообразимо выше всех лидеров западных держав…» ([40] с.391-392). И спустя даже 20 лет после смерти Сталина любовь простого народа к нему все еще сохранялась, несмотря на официальную хулу и критику в его адрес. В 1970-е годы многие водители грузовиков и автобусов вешали в своей кабине портрет Сталина. Помню, году в 1970-м я с родственниками пошел в кино на военный фильм. Там по ходу действия несколько раз на экране появлялся Сталин, и зрители в кинотеатре каждый раз устраивали ему овацию! Представители старшего поколения, прошедшего войну, всегда с большой любовью и уважением говорили о Сталине. В подростковом возрасте (первая половина 1970-х гг.) у меня даже возникало ощущение, что старшее военное поколение знает какую-то тайну о Сталине, но от всех остальных ее скрывает. А дети все чувствуют намного лучше, чем взрослые. Потом это ощущение забылось, и вспомнил я о нем лишь сейчас, когда пишу эти строки. Имеется много фактов, свидетельствующих о том, что сам Сталин при жизни не очень жаловал свой культ и пытался с ним бороться. Например, как-то в беседе с главным редактором газеты «Правда» Поспеловым он выразил недовольство тем, что в газете печатается слишком много его фотографий, и предложил сократить их число. В 1946 году он лично вычеркнул из своей краткой биографии, предназначенной для опубликования, много фраз, которые его восхваляли. В связи с денежной реформой в конце войны нарком финансов Зверев разработал новые купюры с портретом Сталина. Сталин их порвал и выбросил, запретив печатать свой портрет на купюрах ([6] с.346-347). Еще ранее, в 1938 году, он запретил публикацию «Рассказов о детстве Сталина», мотивировав это решение нежеланием создавать культ вождя ([6] с.44). По свидетельству Л.Фейхтвангера, Сталин иногда сам смеялся над своим культом, а один раз негодовал по поводу его нелепых проявлений, считая, что они дискредитируют его. «Подхалимствующий дурак, - сказал он тогда, - приносит больше вреда, чем сотня врагов» ([76] с.549-550). Никогда Сталин не прибегал и к психологическим приемам воздействия на массы. Как пишет Р.Баландин, «в современной психологии, основанной на экспериментах, утверждается: наибольшее доверие вызывает достаточно быстрая, энергичная, эмоциональная речь. Такого рода ораторами были, например, А.А.Керенский, Л.Д.Троцкий, А.Гитлер (из современных к ним можно причислить Жириновского). Они завораживали аудиторию или, как Гитлер, подавляли силой эмоций рассудок слушателей». В то же время, продолжает историк, «у Иосифа Сталина все было иначе. Он выступал перед широкой аудиторией чрезвычайно редко, что характерно для людей, не склонных наслаждаться овациями и восторгами в свой адрес… Поведение и манера говорить у него были просты и сдержанны, ориентированы не на возбуждение эмоций, а на здравый смысл, размышления. Он стремился не внушать, а доказывать» ([6] с.34). И то же самое отмечают многие другие авторы. Таким образом, суммируя вышеизложенное, следует признать, что культ Сталина не насаждался сверху, тем более им самим, а возник стихийно снизу. И тот факт, что он возник именно после войны, а не до нее, лишний раз подтверждает сделанный выше вывод. Война открыла народу глаза: если даже бывший помещик Пришвин, лишившийся своего поместья и ругавший коллективизацию, после войны признал правоту Ленина и Сталина, то и остальным людям теперь стало ясно, для чего они столько лет мучились и отказывали себе в самом необходимом. Возможно, в этой внезапно вспыхнувшей народной любви к Сталину было и собственное раскаяние в том, что они ранее не понимали его замысла, что ругали и кляли его за переживаемые лишения (как делают многие нынешние авторы). Но эта мысль, которая была теперь понята многими (возможно, большинством – лишь подсознательно), в то же самое время противоречила коммунистической идеологии. Ведь согласно ей, социализм строили вовсе не для отражения агрессии Запада, совсем нет – думать так было величайшим кощунством, издевательством над марксизмом-ленинизмом. Согласно этой идеологии, социализм строили всерьез и надолго, для того чтобы в дальнейшем строить коммунизм, воспитывать нового человека и убеждать весь мир в превосходстве социалистического строя, распространять коммунизм по всему миру. Поэтому никто и не решался высказывать такие «еретические мысли». За них можно было, как минимум, получить разнос от начальства и головомойку на партсобрании, а как максимум - попасть в ГУЛАГ как «несознательный» или даже «контрреволюционный» элемент, сомневающийся в необходимости строительства социализма и в возможности всемирной победы коммунизма. Поэтому все думали про себя или даже не думали, а просто испытывали такое подсознательное чувство благодарности и любовь к Сталину. Ну, а в дальнейшем эта мысль окончательно потонула в болоте коммунистической идеологии и была забыта. Более того, впоследствии эту идею – о том что именно Сталин и его единомышленники спасли страну – с негодованием отвергли: дескать, почему именно Сталин? ведь воевала вся страна! А без нее действительную роль Сталина в истории страны понять невозможно – без нее Сталин в самом деле воспринимается как тиран, который ради каких-то бредовых коммунистических идей два десятилетия понапрасну мучил людей. Только поэты смогли высказать эту мысль, да и то эзоповским языком – ведь в стихах недоговоренность смотрится вполне естественно и не вызывает подозрений. Вот что написала Анна Ахматова после победы над немцами (выделено мной): Пусть в мире этот день запомнится навеки, Пусть будет вечности завещан этот час. Легенда говорит о мудром человеке, Что каждого из нас от страшной смерти спас. Что за чушь и лицемерие со стороны уважаемой поэтессы! – воскликнут современные критики Сталина. Какую он мудрость проявил во время войны? Не подготовил армию к войне, чуть было не проворонил само нападение немцев, рассылал глупые приказы в первые дни войны, из-за его неправильных действий крупные силы Красной армии попали в окружение под Киевом в 1941 г., под Харьковом в 1942 г. и т.д., можно насчитать еще множество ошибок и глупостей, совершенных им во время войны. И почему это он каждого из нас спас от смерти? Ведь все воевали и проливали кровь. Но, судя по оценке знавших ее людей, Ахматова была очень умным и проницательным человеком и не могла написать явную чушь. А написала она эти стихи потому, что все прекрасно поняла – того, чего никак не поймут современные историки: Сталин проявил мудрость, граничащую с гениальностью, но не во время войны (тогда действительно были и ошибки, и глупости), а за 12-15 лет до начала войны, когда начал курс на индустриализацию. И затем с железным упорством гнул свою линию – потому он всех и спас. А ученая интеллигенция все эти довоенные годы роптала и ругала Сталина, сидя на кухне: за индустриализацию, за коллективизацию, за репрессии, - и лишь пережив войну, осознала его мудрость и то, что он всем этим спасал их от гибели. Еще раз повторю: это вовсе не означает, что Сталин во всем и всегда был мудр. Факты говорят о том, что он и в 1930-е годы, и во время войны, и после нее совершил много ошибок, глупостей и излишних жестокостей, которые привели к ненужным потерям и жертвам. Но он совершил одну стратегическую мудрость, которая и стала решающей, благодаря ей страна и выстояла в войне. И поэтому люди, осознавшие это, воспринимали его как своего спасителя. Как видим, любовь и чрезвычайную признательность к Сталину разделяли не только простые люди, прошедшие войну, но и наиболее умные и проницательные личности, составлявшие, если можно так выразиться, душу нации: Ахматова, Твардовский, Шолохов, Симонов. Поэтому я не вполне согласен с предположением С.Кара-Мурзы о том, что культ Сталина был «иррациональным». Со стороны многих людей он был вполне сознательным. Но им заткнули рот, не дали высказаться – поскольку их выводы были опасны для марксистской идеологии. И поэтому после смерти вождя его культ превратился в тайное почитание и любовь к Сталину, которые военное поколение сохранило в течение всей своей жизни. Все это, как уже было сказано, не снимает со Сталина и советского руководства ответственности за чрезмерные репрессии, за ошибки, приведшие к гибели людей во время коллективизации, и за само насаждение коммунистической идеологии. Но к этим вопросам мы с Вами еще раз далее вернемся. А теперь следует сказать несколько слов о личности Сталина. Он, в сущности, представлял собой тот же тип, что и Ленин – недаром он считался и считал себя сам его ближайшим соратником и последователем. Его отличала крайняя личная непритязательность и скромность, отсутствие жажды власти и богатства, которая присуща многим современным политикам, а также редкая сила воли и глубокий ум. Но все это сочеталось с мессианской готовностью пожертвовать всем, даже если понадобится, близкими людьми, ради достижения выбранной цели и ради идеи служения народу . К чести Сталина следует сказать, что хотя он и насаждал коммунистические догмы, но сам скорее полагался не на них, а, равно как и Ленин, на свою интуицию и политическую логику. То есть, он был таким же «солдатом, варящим суп из топора», как и Ленин. Но в ряде случаев и его, как ранее Ленина, марксистская идеология все же заставляла делать ошибки, из-за которых страдали и гибли люди, равно как страдали и гибли они и из-за его чрезмерной жесткости, порой переходящей в жестокость. Вот несколько высказываний современников, которые подтверждают данную выше оценку личности Сталина. Как писал в своих мемуарах известный советский государственный деятель Н.Байбаков, сила Сталина состояла «в том, что он умел сразу схватывать самую суть любого события или явления, судьбоносного для народа, искал истину путем сопоставления многих данных и мнений» ([6] с.349). По словам английского писателя Ч.Сноу, «Сталина и других не понять, если думать, что они стремились к власти ради нее самой… Сталин, совершенно очевидно, верил: обладая властью, он в силах спасти страну и спасти революцию» ([43] с.525). Как писал известный английский писатель Г.Уэллс, «Я никогда не встречал человека более искреннего, порядочного и честного; в нем нет ничего темного и зловещего, и именно этими качествами следует объяснять его огромную власть в России. Я думал раньше, прежде чем встретиться с ним, может быть о нем думали плохо потому, что люди боялись его. Но я установил, что наоборот, никто его не боится и все верят в него» ([76] с.541). А вот что говорили о Сталине его недруги. Писатель-эмигрант первой волны Марк Алданов писал следующее: «Мне крайне трудно “объективно” писать о большевиках. Скажу, однако, тут же: это человек выдающийся, бесспорно самый выдающийся из всей ленинской гвардии. Сталин залит кровью так густо, как никто другой из ныне живущих людей, за исключением Троцкого и Зиновьева. Но свойств редкой силы воли и бесстрашия, по совести, я отрицать в нем не могу. Для Сталина – не только чужая жизнь – копейка, но и его собственная» ([6] с.62). И еще одно высказывание, сделанное в 1959 году Уинстоном Черчиллем – заклятым (хотя и тайным) врагом России и Сталина: «Большим счастьем для России было то, что в годы тяжелых испытаний ее возглавлял такой гений и непоколебимый полководец, как Иосиф Сталин. Он был выдающейся личностью, вполне соответствовавшей жестокому времени, в котором протекала его жизнь. Сталин был человеком необыкновенной энергии, эрудиции и несгибаемой воли, резким, жестким, беспощадным как в деле, так и в беседе, которому даже я, воспитанный в британском парламенте, не мог ничего противопоставить… Его влияние на людей было неотразимо. Когда он входил в зал на Ялтинской конференции, все мы, словно по команде, вставали и, странное дело, почему-то держали руки по швам. Он обладал глубокой мудростью и чуждой всякой панике логикой. Сталин был непревзойденным мастером находить выходы из самого безвыходного положения… Сталин был величайшим, не имевшим себе равных в мире диктатором. Он принял Россию с сохой, а оставил оснащенной атомным оружием. Нет, что бы ни говорили о Сталине, таких история и народ не забывают» ([6] с.304). Даже в начале XXI века, после того как в печати, по выражению А.Шубина, Сталин стал «чем-то вроде земного воплощения Сатаны», в народе его популярность очень высока. Во время голосования на главное «Имя России» в 2008 году Сталин долгое время лидировал, и лишь в конце очень резко был вытеснен Александром Невским и Столыпиным, переместившись на третье место, из чего можно сделать предположение об использовании в конце конкурса технологий «заказного голосования» . Не будь подобных технологий (если бы голосование было именным), то Сталин наверняка бы занял первое место. Интересно, что среди молодого поколения России в начале XXI в. происходит заметный рост его популярности, и чем моложе аудитория, тем более это заметно. Так, согласно опросам ВЦИОМ, проведенным в январе 2005 г., среди молодежи 18-24 лет положительно роль Сталина в жизни страны оценивало 46% (негативно – 39%); а согласно опросу центра Юрия Левады, проведенного в середине 2007 г., среди подростков 16-19 лет 54% считали, что роль Сталина скорее положительная, чем отрицательная ([43] с.462, 471). Хуже всего мнение о Сталине – среди старшего невоенного поколения, родившегося либо накануне войны, либо вскоре после войны: надо полагать, причина в том, что оно в наибольшей степени (все свои молодые и зрелые годы) подвергалось «оболваниванию» как со стороны марксистской пропаганды, так и со стороны фальсификаторов и очернителей сталинского периода, первым из которых стал Хрущев. Зачем это ему понадобилось – далее будет сказано. 23.4. Сталинские репрессии и партократия Авторы, пишущие о сталинском периоде, очень часто замалчивают тот факт, что во второй половине правления Сталина произошло резкое сокращение масштаба репрессий, достигших своего пика в 1937-1938 гг. Эта тенденция началась уже в 1939 году и затем продолжалась все последующие годы. Как уже указывалось, всего в период с 1930 по 1953 гг., согласно имеющимся данным, было казнено за «контрреволюционные и другие особо опасные государственные преступления» 786 098 человек. Из них лишь за два года (1937-1938 гг.) были приговорены к смерти 681 692 человека. Но уже в период 1939-1943 гг. число смертных приговоров за эти преступления составило лишь 39 069, в 1944-1948 гг. – 11 282 и в 1949-1953 гг. – 3894 ([57] с.494). Получается, что за последние 15 лет правления Сталина было приговорено к расстрелу за политические преступления лишь 54 тысячи человек или менее 7% от общего числа, а за последние 10 лет его правления – всего лишь 15 тысяч (2%). В целом же, например, за 7 лет с 1946 г. по 1952 г. по политическим обвинениям было осуждено 490 714 человек ([57] с.827) или всего лишь 13% от общего числа репрессированных (3 778 234 человек) за указанный 23-летний период (1930-1953 гг.). Здесь мы также видим очевидное сокращение в несколько раз по сравнению с довоенным временем. Кроме того, нельзя не учитывать и тот факт, что значительную часть из числа осужденных по политическим обвинениям после войны (до половины этого числа) составляли люди, совершившие военные преступления. Ведь только в составе гитлеровского вермахта во время войны воевало около миллиона человек из числа народов СССР ([57] с.827-829), многие из них совершили преступления против мирных жителей. А это уже вполне серьезная причина для того чтобы осудить человека или даже приговорить его к смерти. Таким образом, в последние 10-15 лет правления Сталина его режим совершенно утратил ту «кровожадность», о которой пишут многие авторы. В чем загадка данного феномена? Если к 732 тысячам казненных за «контрреволюционные» преступления в период с 1930 г. по 1938 г. мы добавим сотни тысяч людей, расстрелянных или погибших в ходе «раскулачивания» начала 1930-х годов, то число только прямых жертв, погибших в результате политики властей в 1930-1938 гг. (не считая еще 2 миллионов жертв голода 1932-1933 гг.), составит порядка 1 миллиона человек. А в последующие 15 лет число таких жертв снизилось в 20 и более раз, да и то – значительная их часть была обусловлена вполне легитимными причинами. Ведь, к примеру, и во Франции по суду были казнены многие коллаборационисты, сотрудничавшие с нацистами во время войны, даже французский диктатор Петэн после войны был приговорен к смерти. Полагаю, что, ответив на поставленный вопрос: чем объясняется исчезновение массовых репрессий после 1938 года, - мы сможем дать ответ и на другой вопрос, который уже поднимался в главе XXI: чем объяснить сами массовые репрессии 1930-1938 гг. Как представляется, ответ на эти вопросы можно дать, лишь исходя из действительного объяснения сути тех событий, которые происходили в 1930-е годы. Мы уже выяснили, что индустриализация и коллективизация были необходимы для спасения страны и ее народа. Сталин и его единомышленники в руководстве коммунистической партии были в этом убеждены еще в конце 1920-х годов. Но как они могли объяснить эту далеко тогда не очевидную мысль десяткам миллионов крестьян, которых они собирались «загнать» в колхозы и заставить интенсивно работать на оборону страны? Можно ли было этого достичь без насилия, лишь методом убеждения? Приведу один пример. Известный режиссер С.Говорухин в 1990-е годы снял фильм «Россия, которую мы потеряли». В этом фильме утверждалось, что рабочие до Революции хорошо жили, лучше, чем при Сталине – в частности, могли на свою зарплату купить больше икры, водки и прочей еды, чем в конце 1930-х годов. И из этого следовал вывод о советском строе: «Господи, кто же придумал этот строй, которому чуждо проявление сострадания к ближнему!» ([51] с.147). Я не буду еще раз заниматься опровержением подобных утверждений и подобных выводов. Выше уже говорилось (глава XVII, п. 17.2) о том, что фабричные рабочие до Революции составляли лишь 3-4% населения и были привилегированным сословием. А заработки настоящих пролетариев, составлявших порядка 30% населения, в частности, батраков и кустарей, были в 5-10 раз ниже средней зарплаты фабричных рабочих. Поэтому они не могли тяжелым трудом заработать даже на еду себе самим, не говоря о содержании своей семьи. Указывалось, что большинство крестьян постоянно ело хлеб с лебедой, и 40% призывников никогда в жизни не ели мяса. Говорилось и о том, что «качество жизни» при Сталине измерялось не только зарплатой и едой, а всем набором бесплатных благ, которые народ получил только после Революции. Сказано было также, что стране ради спасения ее народа нужно было перед войной все силы бросить на создание тяжелой промышленности, а не на производство продовольствия и предметов потребления. Но вполне вероятно, что все эти аргументы все равно не убедят Говорухина отказаться от того, чтобы снимать подобные фильмы. Потому что, по мнению С.Кара-Мурзы, «Говорухин выполняет контракт… Он – натура художественная, живет чувствами и инстинктами (особенно инстинктом выгоды)» ([51] с.147). Не знаю, насколько «инстинкт выгоды» у Говорухина выше или ниже чувства патриотизма и любви к Родине. Вполне вероятно, что он в тот момент заблуждался и не знал всех исторических фактов, снимая данный фильм. Но я уверен, что 90-95% режиссеров, которые снимают фильмы, искажающие правду о русской истории, не откажутся их снимать, даже если им представить самые убедительные факты о том, что в реальности все происходило совсем не так, как показано в их фильмах . Потому что им за их работу платят деньги спонсоры, желающие видеть именно такие фильмы. А русская история, патриотизм, или что там еще? - любовь к Родине, - их абсолютно не волнуют. Но если режиссеры, далеко не бедствующие, а очень даже состоятельные люди, готовы ради лишних денег, что называется, Родину продать (оболгать за деньги = продать), и никакие факты и аргументы их не могут убедить отказаться от этих лишних денег, то что можно было ожидать от простых крестьян в 1929 году? Их тем более было невозможно убедить в необходимости отказаться от сытой жизни ради индустриализации и строительства военной промышленности, да еще уговорить бесплатно передать свое имущество колхозу. Это можно было сделать только силой, посредством применения чрезвычайных мер. Но для применения этих чрезвычайных мер тогдашний аппарат не годился - требовалась специальная армия «коллективизаторов», способная на осуществление подобных мер. И вот такая армия была к 1930-му году сформирована – в основном из числа революционно настроенных элементов общества, которые были заражены марксистскими идеями. Можно сказать, что у Сталина не было альтернативы – для той грязной работы, которая была необходима, требовались соответствующие персоналии, обычные для этого не годились. А значит, можно было взять в исполнители либо уголовников (что было недопустимо), либо фанатиков, одурманенных марксистской идеологией, которых после Революции было достаточно. Это и было сделано, и поэтому одновременно с началом коллективизации (с конца 1920-х годов) стала повсеместно насаждаться коммунистическая идеология, которая именно с этого момента начала превращаться в официальную догму, катехизис, обязательный к исполнению. Делалось это для того, чтобы придать действиям «коллективизаторов» легитимность и подвести под коллективизацию идеологическую базу. Можно ли было обойтись без такой марксистской идеологической базы? В иной ситуации, возможно, да. Но ведь надо было как-то объяснять людям, зачем проводится коллективизация. А в той ситуации, когда значительная часть общества была под сильным влиянием марксизма и не понимала никакой иной логики, кроме марксистской, пытаться ее разубеждать и доказывать иную логику, было не только малоэффективно, но и опасно. Могли начаться идеологические распри, и вот тогда коллективизация в самом деле могла перерасти в новую гражданскую войну. Значительную или даже подавляющую часть «коллективизаторов» составляли иностранцы и национальные меньшинства - поляки, прибалты, евреи и т.д. Как указывает В.Кожинов, в 1930 году представители этих национальностей составляли лишь 1/4 членов ЦК ВКП (б), но зато в когорте «главных коллективизаторов», руководивших проведением коллективизации в «зерновых» областях и республиках (из числа членов ЦК), они составляли 3/4 . По мнению историка, «едва ли сей “отбор” был случайным, и суть дела здесь, надо думать, в том, что руководители “зерновых” республик, краев и областей – в отличие от лиц центральной власти, которые спускали “указания” на места, - должны были прямо и непосредственно осуществлять разного рода беспощадные “мероприятия”» ([57] с.540). Примеры таких «мероприятий» он далее приводит. Например, бюро Средне-Волжского крайкома ВКП (б) 20 января 1930 г. приняло постановление, по которому до 5 февраля надлежало арестовать 3000 человек из числа «активных контрреволюционных антисоветских и террористических элементов» и до 15 февраля выселить 10 тысяч кулацких семей. А уже спустя 8 дней, 29 января, было установлено новое «задание», увеличившее число арестованных и «раскулаченных» соответственно до 5000 человек и 15000 семей ([57] с.540). Разумеется, эти меры в целом осуществлялись с ведома Сталина, у историков сегодня в этом нет сомнений. Но известно также, что Сталин пытался умерить пыл «коллективизаторов», с тем чтобы смягчить отрицательные последствия коллективизации. Речь идет как о статьях в газетах: самая известная статья «Головокружение от успехов» была опубликована в «Правде» 5 марта 1930 г., - так и о прямых его указаниях. Например, Сталин был встревожен теми жестокими мерами, которые начал осуществлять Средне-Волжский крайком, и 31 января 1930 г. его руководителю Хатаевичу была направлена телеграмма от имени Сталина, Молотова и Кагановича: «Ваша торопливость в вопросе о кулаке ничего общего с политикой партии не имеет. У вас получается голое раскулачивание в самом худшем виде…» ([57] с.542). «Но то, что уже было совершено до 31 января, - пишет В.Кожинов, - имело поистине роковой характер. И дело было не только в людях, уже подвергшихся жестоким репрессиям, но и в тех людях, которые исполняли или хотя бы считали правильными эти репрессии» ([57] с.543). То, что происходило на Средней Волге, повторялось в тех или иных вариациях по всей стране. «Спустя два – два с половиной месяца после начала “сплошной” коллективизации, - пишет историк, - 22 марта 1930 года, один из наиболее близких тогда к Сталину людей, Серго Орджоникидзе, сообщал ему о руководителях Криворожского округа Украины: “Перекручено здесь зверски. Охоты исправлять мало… Все хотят объяснить кулаком, не сознают, что перекрутили, переколлективизировали. Большое желание еще большим нажимом выправить положение, выражают желание расстрелять в округе человек 25-30…”» ([57] с.543). Но возникает вопрос – можно ли было достичь той же цели совсем без жертв или с единичными жертвами? Как уже было сказано, простыми методами убеждения и логическими аргументами затащить крестьян в колхозы не было никакой возможности. Поэтому в любом случае были неизбежны силовые методы и, следовательно, значительные жертвы среди крестьян. Выше уже говорилось о том, что начало коллективизации вызвало страшный взрыв восстаний, который некоторые историки называют второй гражданской войной: только в 1930 г. в 1300 восстаниях приняло участие более 2,5 млн. человек. И если бы не было «раскулачивания», полагает А.Шубин, то есть высылки тех, кто оказывал или мог оказать наиболее активное сопротивление, то все это действительно могло привести к гражданской войне ([152] с.188-189). Вот здесь и пригодились особые качества «коллективизаторов»: они расстреливали тысячи восставших крестьян и сотни тысяч «раскулачивали» и высылали на восток и север страны. Причем, как видим, явно «перебарщивали» и с тем, и с другим. Что же двигало самими «коллективизаторами», что заставляло их заниматься этой грязной работой с таким рвением и фанатизмом? Судя по всему, часть из них действительно была фанатиками, сильно увлекшимися идеями марксизма и коммунизма. Но, очевидно, значительную часть составляли просто люди, мечтавшие о власти – коллективизация давала таким людям огромную власть над людьми, кроме того, отличившись в столь важной кампании, они рассчитывали быстро продвинуться вверх по партийной лестнице. И некоторые действительно продвинулись – будущий руководитель СССР Хрущев тоже ведь был из когорты «коллективизаторов». Эта привычка командовать, зажимать крестьян и чинить насилия не исчезла у них и после коллективизации. Загнав крестьян в колхозы, они попытались затем полностью уничтожить и их подсобные хозяйства. Сталин в 1935 г. выступил с критикой этих тенденций: «некоторые думают, что корову нельзя давать, другие думают, что свиноматку нельзя давать. И вообще вы хотите зажать колхозника. Это дело не выйдет…». По его требованию тогда же был принят новый колхозный устав, который позволил иметь крестьянам участки площадью до 1 га, по меньшей мере 1 корову, двух телят, свинью с поросятами, до десяти овец или коз, неограниченное количество птиц и кроликов и до 10 пчелиных ульев ([57] с.583). Как писал историк М.Горинов, этот колхозный устав решительно изменил положение в деревне: «колхозники получили известную юридическую гарантию от государства… на ведение личного подсобного хозяйства…» ([57] с.601). В следующем, 1936 году, Сталин, опять же борясь с излишней революционностью этой новой партийной «элиты», заявил, что «не все бывшие кулаки, белогвардейцы или попы враждебны Советской власти» ([57] с.583). Кроме того, именно тогда начался поворот в сторону русского патриотизма и строительства российского национального государства. Помимо появления патриотических фильмов и песен, начали восстанавливаться старые традиции. Опять стали встречать Новый год с новогодней елкой (что ранее было запрещено), казакам было разрешено носить военную форму царского времени, возвращались прежние названия офицерских званий, запретили постановку антиправославной пьесы Д.Бедного «Богатыри» по причине «глумления над крещением Руси» и т.д. Все эти меры, осуществлявшиеся Сталиным, были вполне естественны. Задача коллективизации была решена, индустриализация шла полным ходом, нужно было думать о государственном и национальном строительстве и улучшении жизни населения. Но все это противоречило взглядам новой «революционной элиты», поднявшейся в период коллективизации. Она не просто стремилась к достижению большей власти над населением страны, но подпитывалась также фанатичной коммунистической верой и мечтала о мировой революции. Об этом свидетельствует, например, множество публиковавшихся в то время «интернационалистских» стихотворений. Например, Павел Коган писал в стихотворении накануне Великой Отечественной войны: Но мы еще дойдем до Ганга, Но мы еще умрем в боях, Чтоб от Японии до Англии Сияла Родина моя. Другой поэт, Борис Слуцкий, писал в 1943 г. о погибшем товарище: Я не жалею, что его убили. Жалею, что его убили рано. Не в Третьей мировой, а во Второй. Рожденный пасть на скалы океана, Он занесен континентальной пылью И хмуро спит в своей глуши степной. ([57] с.590-591) Иными словами, согласно автору, Советскому Союзу следовало бы после разгрома Гитлера бросить свои танки к какому-нибудь океану (например, Атлантическому или Индийскому) и начать Третью мировую войну: вот гибель в этой войне была бы по-настоящему почетной, а смерть, защищая Родину – это так, ерунда. Фанатичная вера в мировой коммунизм и буквальное понимание задачи строительства коммунизма (вплоть до уничтожения крестьянских подсобных хозяйств) сближало эту новую «революционную элиту», появившуюся в 1930-е годы, с Троцким и с частью старых революционеров – скрытых троцкистов. Всем им одинаково не нравился новый курс Сталина. Троцкий, сидя в Мексике, гневно осуждал все действия Сталина как отход от «дела революции». В 1936 году он заявил: «большевистская партия мертва», и ее сменила «национально-ограниченная и консервативная… Советская бюрократия» ([57] с.942). И с такими же заявлениями выступали многие его скрытые сторонники в России. Например, один из руководящих деятелей ОГПУ-НКВД А.Орлов (Л.Фельдбин), оказавшийся позднее в эмиграции, рассказывал, что начиная с 1934 года «старые большевики», притом, как он отметил, «подавляющее большинство» из их среды, приходили к убеждению: «Сталин изменил делу революции. С горечью следили эти люди за торжествующей реакцией, уничтожавшей одно завоевание революции за другим». Как указывает В.Кожинов, еще несколько «невозвращенцев», оказавшихся в то время в эмиграции: И.Рейсс (Н.Порецкий), В.Кривицкий (С.Гинзбург), А.Бармин (Графф), - писали то же самое: о происходящем в России «контрреволюционном перевороте», «уничтожении дела революции» и т.д. ([57] с.488-489) Из той же когорты был и Н.Бухарин, один из соратников Ленина. Во время коллективизации он поощрял крайние меры против кулаков: в частности, в газете «Правда» от 19 февраля 1930 г. призывал с кулаками «разговаривать языком свинца» - то есть был намного «революционнее», чем Сталин. Но еще ранее, пишет В.Кожинов (выделено им), «в своем докладе 13 апреля 1928 года Бухарин даже резче, чем Сталин, говорил о борьбе с кулаками, обличая, в частности, тех коммунистов, которые “не видят необходимости форсированного наступления на кулака…”» ([57] с.349). А возврат к нормальной жизни с середины 1930-х годов вызывал у него неприятие. Как писал Ю.Емельянов, «непримиримый протест Бухарина вызывало возвращение… в учебники истории и публикации имен героев русской истории, свидетельств побед русского народа». В газете «Известия» от 21 января 1936 г. Бухарин писал, что русские были нацией Обломовых, а слово «русский» было синонимом жандарма ([57] с.487). Надо полагать, в действительности эту «революционную элиту» волновала не столько перемена идеологических установок, сколько то, что они сами оказываются не у дел, теряют свою власть над обществом, а вместе с властью – свое более высокое положение и привилегии. Потому что если «революционная борьба» свертывается и начинается просто нормальная жизнь и восстановление национальных традиций, то зачем и кому тогда нужны революционеры, даже заслуженные? Позицию «революционной элиты» середины 1930-х годов изложил в форме «письма старого большевика» историк-эмигрант Б.Николаевский, который пояснял, что он представил «общие настроения, присущие “старым большевикам”, на которых надвигалась новая эпоха, где они погибли…». Как говорилось в письме, «мы (старые большевики – Ю.К.) являемся все нежелательным элементом в современных условиях… заступиться за нас никто не заступится. Зато на советского обывателя сыпятся всевозможные льготы и послабления» ([57] с.492). Судя по всему, это мнение разделяли все-таки не все «старые большевики» (Сталин и его окружение ведь тоже были «старыми большевиками»), а лишь их часть, а также те «молодые большевики», которые сделали свою карьеру в эпоху коллективизации. Назревал неизбежный конфликт между амбициями и устремлениями этой «революционной элиты» и сторонниками нового сталинского курса. Взрыв наступил после ареста в мае-июне 1937 г. Тухачевского и ряда других высших военачальников, которые были также яркими представителями этого слоя людей. Только тогда Сталину и его окружению стало понятно, как далеко заходят амбиции и безответственность «революционной элиты» – вплоть до заговора против государства и предательства (плана сознательного поражения СССР в войне с Германией). И тогда сталинское руководство начало действовать - с этого момента и заработал чудовищный маховик репрессий 1937-1938 гг. Хорошо известно, что главным инициатором этих репрессий был сам Сталин, как бы ни хотелось его защитникам доказать, что это было не так. Как пишет А.Шубин, «миф о хорошем царе легко опровергается. Решение о массовом терроре исходили от Политбюро. После июня 1937 г. Сталина и его соратников вообще не интересовал вопрос персональной виновности жертв террора. Они решали средствами террора социальные задачи…» ([152] с.244). Ранее уже говорилось о том, что репрессии этих лет мало коснулись рядовых граждан, а в основном были направлены против партийных и государственных работников. Но В.Кожинов приходит к еще более феноменальным выводам. Он указывает, что общее число репрессированных (по «политическим делам») в 1937-1938 гг. почти совпадает с числом выбывших за это же время из состава ВКП(б). Так, к марту 1939 года численность коммунистической партии сократилась почти в 2 раза: с 2,8 до 1,6 млн. человек (то есть на 1,2 млн. человек), и за это же время было репрессировано, то есть расстреляно или посажено в ГУЛАГ, 1,3 млн. человек. Приводит он и ряд других данных, уже по конкретным организациям. Например, из числа репрессированных в 1937-1938 гг. делегатов Съезда советских писателей 1934 года 4/5 были членами партии, и лишь 1/5 – беспартийными, хотя на Съезде тех и других было почти поровну. Таким образом, делает вывод историк (выделено им), «уместно говорить о тогдашней “трагедии партии”, но не о “трагедии народа”» ([57] с.608, 691). Отсюда такой парадокс – историки пишут о том, что в деревне в 1937 году установилась «атмосфера умиротворенности», и в то же самое время в верхнем слое общества (то есть в основном среди членов партии) «аресты приняли характер эпидемии» ([57] с.583). Особенно жестоко маховик репрессий прошелся среди «коллективизаторов». Из восьми членов ЦК, осуществлявших коллективизацию в основных «зерновых» районах, были расстреляны семеро. Из более чем 20 членов ЦК, руководивших коллективизацией, уцелели лишь двое ([57] с.543-544). То есть порядка 90% лиц, непосредственно организовывавших коллективизацию в 1930-1933 гг., были репрессированы в 1937-1938 гг. Все эти факты породили предположение о некоем «возмездии», поразившем «коллективизаторов» за их жестокость по отношению к крестьянству. Мнение о том, что это было именно «возмездие», разделяют довольно много авторов, пишущих об этом периоде. В.Кожинов придерживается несколько иной точки зрения: «не стоит истолковывать приведенные факты прямолинейно: вот, мол, те, кто сыграли решающую роль в коллективизации, именно “за это” позднее подверглись репрессиям. Речь должна идти об определенном “типе” людей, о деятелях с особенно обостренным “революционным” сознанием и поведением (в силу чего они и стали ранее “героями” коллективизации – этой “второй” революции); люди этого типа и подверглись прежде всего репрессиям в 1937-м. …к середине 1930-х годов, - продолжает историк, - жизнь страны в целом начала постепенно “нормализоваться”, и деятели, подобные тем, которые, не щадя никого и ничего, расправлялись с составлявшим огромное большинство населения крестьянством, стали, в сущности, ненужными и даже “вредными”; они, в частности, явно не годились для назревавшей великой войны, получившей имя Отечественной, - войны народной, а не “классовой”» ([57] с.545). Историк также фактами опровергает тезис о том, что репрессии 1937 года носили характер «антисемитской» акции: «В действительности обилие евреев среди жертв 1937 года обусловлено их обилием в том верхушечном слое общества, который тогда “заменялся”. И только заведомо тенденциозный взгляд может усмотреть в репрессиях 1930-х годов противоеврейскую направленность…». Далее он указывает, что «в 1939 году, после якобы противоеврейских репрессий, в ЦК по-прежнему (как и в 1934 году) каждый шестой из его членов был евреем (это “представительство” в ЦК, между прочим, более чем в десять раз превышало долю евреев в населении страны…)» ([57] с.555). «Возмездие» поразило не только «молодых большевиков», выдвинувшихся во время коллективизации, но и многих «старых большевиков», которые принадлежали к тому же типу людей, что и первые – то есть были людьми с «обостренным революционным сознанием», фактически - явными или скрытыми троцкистами. Н.Стариков приводит список из 30 видных «старых большевиков», которые стали жертвами репрессий в период с 1936 г. по 1941 г. Целый ряд из них, по его данным, совершили преступления или даже предательство против своей страны во время Гражданской войны - участвовали в уничтожении русского флота, в массовых убийствах мирных жителей и т.д. ([122] с.422-440) Приведенные факты позволяют сделать определенные выводы. Во-первых, та «революционная элита», о которой шла речь выше, имеет очень много общего с олигархией. В соответствии с данным ранее определением, олигархия – это класс, интересы которого противоречат интересам всего общества. И здесь мы видим, что обострение конфликта между «революционной элитой» и сталинским руководством в середине 1930-х годов было в основном связано с тем, что ее интересы и устремления резко разошлись с интересами общества. Работать на стройках первых пятилеток и в колхозах ради отражения будущей агрессии Запада было в интересах общества (хотя бoльшая его часть этого тогда не понимала и поняла только после начала войны с Германией); но вовсе не в его интересах было развязывать мировую революцию или Третью мировую войну. Совершенно не было никакой необходимости и в дальнейшем «закручивании гаек» - запрете подсобных хозяйств для крестьян, начале новых гонений на церковь, на русские традиции и т.д., к чему стремилась «революционная элита». В частности, В.Кожинов в своем труде проследил, как изменялось отношение общества и, прежде всего, тех людей, которые составляли «душу нации» (Пришвин, Булгаков, Мандельштам, Клюев и другие) к политике советской власти в 1930-е годы. Начало 1930-х гг. (коллективизация) они воспринимали как трагедию. Как писал в то время Н.Клюев, «К нам вести горькие пришли, что больше нет родной земли». Но с середины 1930-х гг. их оценка ситуации резко изменилась в положительную сторону, так же изменилось их отношение к власти и лично к Сталину ([57] с.602). Как видим, их мнение в оба эти периода резко расходилось с мнением «революционной элиты», которое было прямо противоположным. Во-вторых, за внешней «революционностью» у этого типа людей чаще всего скрывались низкие моральные качества, которые обычно присущи олигархии. Как было показано, в середине 1930-х гг. они громко кричали о том, что Сталин «предал дело революции», а между собой говорили о том, что «на советского обывателя сыпятся всевозможные льготы», которые отбирают у них, у революционеров. Во время коллективизации они с таким рвением и можно сказать с упоением принялись расстреливать и «раскулачивать», что Сталину и его окружению приходилось их все время одергивать и «ставить на место». Такой же бессмысленной жестокостью по отношению к населению отличились ранее Тухачевский и Антонов-Овсеенко, которые в 1920-1921 гг. уничтожали крестьян с помощью отравляющих газов. А Зиновьев в начале 1920-х годов говорил: «Мы должны увлечь за собой 90 миллионов из ста, населяющих Советскую Россию. С остальными нельзя говорить – их надо уничтожать» - в то время Ленин его критиковал за эти высказывания ([57] с.499, 374). Жажда власти (или упоение властью) в сочетании с крайней безответственностью – вот наиболее типичные пороки, которые были характерны для данного типа людей, независимо от их национальности. Историк Е.Альбац в своей книге, посвященной прежде всего ВЧК-ОГПУ-НКВД и роли в их деятельности евреев, писала, что революция подняла на поверхность «все самое мерзкое… вынесла на простор Отечества именно подонков народа. И в НКВД, на эту кровавую работу, пришли те, для кого она была возможностью самоутвердиться, ощутить свою власть» ([57] с.559). Наряду с этими пороками, которые были присущи лишь «самым выдающимся» мерзавцам, главной отличительной чертой этого слоя людей было отсутствие каких-либо принципов и моральных норм вообще, и при этом существовало желание выслужиться и сделать хорошую карьеру в партии и органах власти. Часто именно это и заставляло с необычайной жестокостью исполнять порученную им работу. Как пишет Е.Альбац, евреи, «трудившиеся в органах, были лучше образованы… а потому быстрее продвигались по служебной лестнице, да еще благодаря своему генетическому страху особо усердствовали, опасаясь, что их уличат в “мягкости”… (возможно, потому и «быстрее продвигались», что «особо усердствовали», образование там было ни при чем - Ю.К.) Расплата наступила скорее, чем они предполагали» ([57] с.559). Но это касалось всех людей данного типа, независимо от национальности. Такое же отсутствие моральных принципов было характерно и для Бухарина, который, как и Тухачевский, по национальности был русским. Например, В.Дорофеев установил, анализируя свидетельства нескольких людей, что Бухарин в конце 1920-х годов распускал грязные слухи о Сталине - утверждая, что тот издевался над своей женой и детьми, спаивал своих детей, ставил над ними «садистские опыты» и т.д., что было чистой воды выдумкой Бухарина и не имело ничего общего с действительностью ([40] с.164-165). Но это было тогда, когда существовала сильная антисталинская оппозиция, к которой Бухарин, судя по всему, тайно примыкал, позволяя себе такие нечистоплотные методы борьбы со Сталиным. А когда она была разгромлена, то в 1930-е годы он прямо-таки неприлично заискивал перед Сталиным, писал ему письма, в которых клялся, что всегда был ему верен и абсолютно чист перед ним. В июле 1928 г. Бухарин тайно предложил Каменеву союз против Сталина, с целью его «свалить», что говорит о том, насколько он доверял Каменеву и был с ним близок. А после расстрела Каменева и Зиновьева в 1936 году Бухарин написал в письме членам Политбюро: «что мерзавцев расстреляли – отлично, воздух сразу очистился» [9]. Показательно и его поведение на февральско-мартовском пленуме ЦК ВКП(б) 1937 г. «Нельзя не отметить, - пишет В.Кожинов, - что “разоблачавшийся” непосредственно на этом самом пленуме Н.И.Бухарин (в то время – кандидат в члены ЦК) в своих заявлениях осыпал проклятиями всех своих уже “разоблаченных” к тому времени сотоварищей…» ([57] с.505). И ведь во всех этих случаях никто не принуждал Бухарина совершать эти поступки – распускать клеветнические слухи, плести интриги, заискивать, проклинать своих товарищей и т.д. Он был все это время одним из первых лиц в партии и государстве и никто не мог в принципе его заставить это делать. Все эти примеры говорят о том, что у Бухарина вообще отсутствовали моральные принципы; ради сиюминутной пользы он был готов отбросить любые такие принципы. Кроме того, как уже говорилось, Бухарин неоднократно обсуждал со своими сотоварищами планы поражения СССР в будущей войне с Германией, и считал, что это нормально(!), что ничего предосудительного он при этом не совершал. Приведу еще один характерный пример. Вот что писала в 1979 году в своих воспоминаниях Р.Орлова (Либерзон), работавшая в начале 1940-х гг. в ВОКСе – Всесоюзном обществе культурных связей с заграницей. Речь шла о приеме ее сослуживца Г.Кнабе (которого она называет К.) в партию на партбюро ВОКСА: «Я выступила против приема К. Остальные были “за”, меня не поддержали. И тогда я рассказала содержание личного разговора, который был у нас за несколько месяцев до бюро… Он мне сказал: “Если бы тебе в ЦК велели вешать детей, ты бы проплакала всю ночь, а утром стала бы выполнять приказ”. Фраза, - продолжает Орлова, - крамольная: каждый коммунист обязан был выполнять любые указания ЦК, в том числе выселять, сажать, да и убивать. Но говорить об этом, называть подобные указания было нельзя… Дело дошло до КПК – Комиссии партийного контроля. Во все инстанции вызывали и меня… К. исключили из кандидатов партии, выгнали из ВОКСа (лишь из-за того, что он в личном разговоре отстаивал какие-то свои моральные принципы! – Ю.К.). Потом я долго не знала, что с ним. Не думала о нем. Вероятно, он автоматически вошел в категорию “чужой”. Сегодня… я бы не подала руки человеку, который сделал нечто подобное (то есть себе самой! – Ю.К.). Если б сегодня могла сказать: “заставили”. Нет, никто не заставлял (выделено мной – Ю.К.)…» ([57] с.509-510). Как видим, Орлова-Либерзон формально не делала ничего плохого, она «проявляла преданность партии» и «выявляла несознательные элементы» - то есть людей, не желавших ставить указания партии выше своих моральных принципов. По-видимому, она рассчитывала получить за это какие-то дивиденды от партии, и возможно, их получила. Но с моральной точки зрения она совершила подлость. И здесь мы видим редкий случай, когда в пожилом возрасте она это осознала. Однако то, что подобное происходило и в 1940-е годы, что человека выгоняли не только из партии, но и с работы лишь потому, что он в одной личной беседе стал отстаивать право людей руководствоваться моральными нормами, а не указаниями партии, говорит о том, что вся эта «чистка» 1937-1938 гг., выкосившая половину партии, по большому счету, не дала никакого результата – если, конечно, вообще ожидался результат в виде кардинального изменения положения в партии. Возможно, среди репрессированных в 1937-1938 гг. было действительно немало мерзавцев, совершавших жуткие преступления в период коллективизации или еще ранее, в период Гражданской войны, как это вытекает из анализа В.Кожинова, Н.Старикова, Е.Альбац и других историков. Но на смену им пришли те, кто был не намного лучше. Да и сам принцип не изменился: по-прежнему главным и по сути единственным критерием для вступления в партию и для продвижения по службе считалась готовность кандидата выполнять любые приказы сверху, не считаясь с моральными нормами. Таким образом, «революционная элита» или называя ее более универсальным термином, партократия, по-прежнему сохранила сильные позиции в обществе. Она и не могла изменить свою сущность, и этому можно указать несколько причин. Во-первых, в основу партийного и государственного строительства теперь были положены не юридические законы и моральные нормы (например, в виде христианских норм морали, как это было когда-то), а коммунистические догмы, и с этим никто не собирался бороться. Это становилось источником чистейшего волюнтаризма власти. Ведь достаточно было для любого, самого волюнтаристского приказа сверху найти марксистско-ленинское «обоснование» (что было совсем не трудно сделать) – и вот уже все члены партии должны были выполнять самый дикий и преступный приказ. Другой причиной сохранения партократии после 1938 года мог стать сам принцип проведения партийной «чистки» (посредством репрессий и расстрелов): ведь новые люди, занявшие руководящие места после 1938 года, фактически прокладывали себе дорогу наверх по костям своих предшественников. И уже поэтому они вряд ли были лучше их. Очень характерно в этой связи, что Хрущев сам был одним из главных исполнителей репрессий 1937-1938 гг. и последующих лет. Хотя в период своего правления он уничтожил все документы, хоть как-то его компрометирующие, но В.Кожинов доказал с использованием целого ряда фактов, что именно Хрущев руководил репрессиями в период с декабря 1949 по март 1953 г.: так называемое Ленинградское дело 1950 года и другие «дела» тех лет были на его совести ([57] с.811-822). Кроме того, пишет историк, «в последнее время были опубликованы сведения, из которых явствует, что, будучи в 1935-1937 годах “хозяином” Москвы, а в 1938-1949-м – Украины, Хрущев являл собой одного из немногих наиболее активных вершителей репрессий» ([57] с.920). В дальнейшем, после смерти Сталина, именно Хрущев и стал лидером партократии, выдвинувшей его в руководители страны, вопреки мнению ближайшего сталинского окружения (см. следующую главу). Наконец, можно указать и на третью, главную, причину сохранения партократии, которая существовала в тех или иных формах и в 1920-е, и 1930-е, и в 1940-е, и в последующие годы, вплоть до распада СССР в 1991 г. Как мы убедились, партократия (которая не равна партии, а составляет лишь ее часть, но довольно активную) по своим основным признакам представляет собой аналог олигархии. Мы видим то же противоречие ее интересов с интересами всего общества, то же отсутствие моральных принципов. И даже по «вторичным» признакам: непропорционально большое представительство в ее составе национальных меньшинств и иностранцев, - она тоже подобна олигархии. Но олигархия существовала во все исторические эпохи и воспроизводила себя как класс вне зависимости от социальных, экономических, национальных и прочих особенностей – это было доказано во второй книге трилогии. Следовательно, партократия – и есть не что иное как олигархия, но только сформировавшаяся в специфических условиях социализма и запрета на частную собственность. А из этого, в свою очередь, вытекает то, что бесполезно было надеяться уничтожить партократию при помощи одноразовой партийной чистки, это противоречит всему опыту, накопленному человечеством. Бороться с ней можно было лишь при помощи целого комплекса мер, посредством создания такой системы власти, которая не допускала бы формирования партократии и иных форм олигархии. С учетом вышеизложенного можно считать, что тот «рациональный смысл репрессий», о котором пишут многие историки (и не только Кожинов, но также Кара-Мурза, Шубин и многие другие), и который состоял в уничтожении коррумпированной партийной верхушки, чьи интересы разошлись с интересами общества, слишком мал, чтобы оправдать масштаб репрессий 1937-1938 гг. и гибель сотен тысяч ни в чем не повинных людей. Это все равно, что лечить кариес при помощи гильотины. Кроме того, если предположить, что Сталин действительно прибегал к подобному методу борьбы с коррупцией партии и считал его нормальным, то тогда совершенно непонятно, а что же произошло в последние 10-15 лет его правления. Почему он перестал прибегать к этому методу? Полагаю, что ответить на эти вопросы нам опять помогут исторические параллели. Самая близкая параллель к сталинским репрессиям – это репрессии английской королевы Елизаветы, правившей в последней трети XVI в. Тогда Англия также жила в условиях постоянной угрозы внешнего вторжения - со стороны «католической коалиции», и это вторжение (Великая армада испанского короля Филиппа II) было отражено, но даже после этого существовала угроза его повторения. Как и в 1930-е годы, когда чуть ли не каждый второй обвиняемый по «политическим делам» считался в Советском Союзе иностранным шпионом, в Англии при Елизавете тоже существовала шпиономания – повсюду выявляли и казнили «католических шпионов» и замаскировавшихся иезуитов. Так вот, за 30 с лишним лет правления Елизаветы было в общей сложности казнено 90 тысяч человек. Если учесть, что население Англии, согласно современным демографическим данным, составляло в то время всего лишь 3 миллиона человек, это равно 3% населения страны! Для сравнения: при Сталине в 1937-1938 гг. было казнено, по расчетам В.Кожинова, 0,4% населения ([57] с.369). К слову сказать: из-за того, что Елизавета казнила 3% населения Англии, никто из англичан не ставит под сомнение ее великие достижения перед Англией. Полагаю, эта историческая параллель дает ключ к пониманию того, что происходило в 1930-е годы. Главным и определяющим мотивом всех действий Сталина и его окружения была смертельная опасность надвигающейся войны. Отсюда и шпиономания, и репрессии. Не случайно именно раскрытие заговора высшего военного командования в мае-июне 1937 г. дало старт массовым репрессиям. Заговор выявил возможность существования «пятой колонны», и довольно большой, среди той «революционной элиты», к которой принадлежали арестованные маршалы и генералы, и которая, как мы выяснили, не имела ни моральных принципов, ни ответственности перед кем бы то ни было, и вследствие своего фанатизма и ради своего стремления к власти и привилегиям могла пойти на самые безумные поступки, вплоть до предательства и вредительства. А накануне войны это было крайне опасно – это грозило крахом всего и вся. Поэтому Сталин и решился на такие крайние меры. И задача репрессий 1937-1938 гг., надо полагать, действительно заключалась, как указывает В.Кожинов, в уничтожении «революционной элиты». Но все же данная задача ставилась не потому, что эта «революционная элита» требовала «продолжения банкета» (революции) и мешала строить нормальную жизнь - ради этого можно было ограничиться менее жесткими мерами. Делалось это потому, что по своим принципам и жизненным установкам эти люди представляли опасность для страны в преддверии того жестокого противостояния с врагом, которое ей предстояло. Эти люди действительно могли организовать заговор, и не один, вступить в соглашение с врагом ради достижения своих целей – и добровольные признания Тухачевского, Бухарина и других представителей этой социальной группы это лишь подтверждали. В пользу данного вывода говорит и то, что одновременно с «революционной элитой», уничтожались другие «враждебные элементы», которые, по мнению руководства, могли ненавидеть советскую власть и ввиду этой ненависти могли стать предателями в грядущей войне. В частности, 2 июля 1937 г. Политбюро направило всем областным и республиканским секретарям партии следующую телеграмму (выделено мной – Ю.К.): «Замечено, что большая часть бывших кулаков и уголовников, высланных одно время из разных областей в северные и сибирские районы, а потом, по истечении срока высылки, вернувшиеся в свои области, - являются главными зачинщиками всякого рода антисоветских и диверсионных преступлений как в колхозах и совхозах, так и на транспорте и в некоторых отраслях промышленности. ЦК ВКП(б) предлагает всем секретарям областных и краевых организаций и всем областным, краевым и республиканским представителям НКВД взять на учет всех возвратившихся на родину кулаков и уголовников с тем, чтобы наиболее враждебные из них были немедленно арестованы и были расстреляны в порядке административного проведения их дел через тройки, а остальные менее активные, но все же враждебные элементы были бы переписаны и высланы в районы по указанию НКВД» ([152] с.244-245). «Враждебные элементы» в данном случае надо понимать именно как враждебные по отношению к стране (России-СССР), потому что в условиях надвигавшейся страшнейшей войны враждебность по отношению к существующей власти означала вероятное предательство и содействие врагу, а значит, и враждебность по отношению к стране и ее народу. Характерно также, что эта «зачистка местности» от «враждебных элементов» не ограничилась территорией Советского Союза. Например, в эти же годы Сталин начал операцию по уничтожению Троцкого – к нему несколько раз подсылались убийцы, пока, наконец, один из них не добился успеха в 1940 г. Хорошо известно, что Сталин стремился «убрать» Троцкого именно до начала войны, так как полагал, что тот может развернуть беспрецедентную вредительскую деятельность против СССР после ее начала – в том числе совместно с «пятой колонной», существовавшей внутри страны. Не знаю, в какой мере все вышесказанное оправдывает действия Сталина – здесь возможны разные мнения, но в любом случае это оправдывает его действия в 1937-1938 гг. хотя бы отчасти. Кроме того, как убедительно показал В.Кожинов в своем труде, нельзя возлагать именно на Сталина ответственность за тот размах репрессий, который имел место. НКВД здесь явно переусердствовал по собственной инициативе – частично из-за излишнего рвения и желания угодить руководству, а очень часто, как показал на ряде примеров Кожинов и другие историки, кампания репрессий использовалась партработниками и сотрудниками органов для сведения личных счетов и расправы с личными врагами. В целом, конечно, речь идет о сотнях тысяч ни в чем не повинных людей, которые были репрессированы наряду с целым рядом людей, виновных в довольно серьезных преступлениях. Но несмотря на это, не стоит преувеличивать негативные последствия 1937 года для страны в целом. Многие авторы в последние годы пишут о репрессиях как о «страшной трагедии народа» и сильно преувеличивают размеры потерь. Вместе с тем, как было указано, в репрессиях 1937-1938 гг. погибло лишь 0,4-0,5% населения, а, например, в ходе Революции и Гражданской войны погибло 12%, в 30 раз больше. Почти столько же – 10-11% населения – погибло, по оценкам, и в ходе Великой Отечественной войны, начавшейся всего лишь спустя 2 года после указанных репрессий ([57] с.369). Вот эти две войны и были действительно страшными трагедиями народа, а не репрессии 1937-1938 гг., значение этих событий в жизни страны несопоставимо, оно различается на 1 или 2 порядка. Тем более необоснованно мнение о том, что «репрессии уничтожили генофонд нации». Выше было показано, что в ходе репрессий уничтожались далеко не лучшие представители нации, большей частью наоборот - худшие. Да и само мнение о существовании некоего «генофонда нации» основывается на каких-то расистских взглядах на развитие общества, которые не имеют ничего общего с действительными законами его развития . Теперь вернемся к тому вопросу, который был поставлен в начале параграфа: в чем причина прекращения массовых репрессий, начиная с 1939 года. Известно, что сам Сталин начал активно сворачивать репрессии в конце 1938 г. 17 ноября 1938 г. вышло постановление СНК и ЦК, в котором осуждались и впредь запрещались методы проведения массовых репрессий. 25 ноября был снят с должности нарком внутренних дел Ежов и на его место назначен Берия, который в 1939 г. и последующие годы пересмотрел ряд дел и освободил сотни тысяч незаконно репрессированных ([152] с.246-248). С этого момента, как уже было сказано, репрессии резко пошли на убыль. В свете вышеизложенного можно указать на три причины резкого сокращения репрессий после 1938 года. Первая - Сталин в конце 1938 г. посчитал, что задача разгрома наиболее злостной и беспринципной части партократии (и иных «враждебных элементов») уже решена, той ее части, которая могла сыграть роковую роль в предстоящей войне и которую впоследствии многие будут называть «пятой колонной» немцев (см. главу XXI). Вторая причина – Сталин убедился в неэффективности репрессий как кардинального решения проблемы партократии и поэтому отказался в дальнейшем от их широкого использования в данных целях. Наконец, третья причина – устранение внешней угрозы после перелома в войне с Германией, наступившего в 1943-1944 гг. Именно после этого произошло еще большее сокращение репрессий: в последующие 10 лет (1944-1953 гг.) число приговоренных к смерти по политическим мотивам составило лишь 2% от их общего числа за 1930-1953 гг., да и то значительную или подавляющую их часть составляли военные преступники. Таким образом, само исчезновение смертельной угрозы для страны оказалось важнейшим фактом исчезновения массовых репрессий. Это также говорит о том, что на самом деле являлось важнейшей причиной разгула репрессий в 1930-е годы. Что касается в целом борьбы Сталина с партократией (если не учитывать репрессии 1937-1938 гг.), то как уже говорилось, главным инструментом в этой борьбе с середины 1930-х годов были все же не репрессии, а всяческое принижение роли и привилегий членов партии, включая «старых большевиков», и возвышение роли и значения простых людей. Эта политика продолжилась и после 1938 года. Как писал впоследствии Хрущев, «Сталин начал, видимо, терять доверие к НКВД и решил брать туда на работу людей прямо с производства, от станка…» ([57] с.571). И действительно, эта тенденция стала в последующие годы довольно заметна. В.Кожинов полагает, что данная практика сама по себе также могла способствовать уменьшению потока репрессий, которые часто осуществлялись засевшей в НКВД «революционной элитой» вовсе не по приказу сталинского руководства, а по своей собственной инициативе. К подобному методу борьбы с формированием олигархии в партии пытался в конце 1922 г. прибегнуть и Ленин, когда в своем обращении к XII съезду партии призывал резко увеличить численность ЦК (с 27 человек до 100), включив в него рабочих с производства и крестьян прямо «от сохи» ([57] с.453). Но в целом вряд ли можно признать данную практику по-настоящему эффективной. Сами принципы функционирования партийных органов после 1938 года не изменились (по-прежнему главным было беспрекословное выполнение приказов партии), а то, что человек ранее работал на производстве, еще не говорит о том, что он будет в чем-либо лучше своих предшественников, на производстве не работавших. Но главное направление борьбы с партократией в эти годы состояло в том, чтобы уменьшить силу и влияние коммунистической партии до такого уровня, когда она перестала бы играть существенную роль в жизни страны. Сталин очень многое сделал в этом направлении. Так, при нем была упразднена должность генерального секретаря партии, а было просто несколько секретарей, таким образом, у коммунистической партии в конце жизни Иосифа Виссарионовича даже не было руководителя. Как пишет В.Кожинов, «невозможно переоценить тот факт, что после XVIII съезда следующий, XIX, состоялся лишь двенадцать с половиной (!) лет спустя (хотя в 1920-е гг. они проводились чуть ли не ежегодно – Ю.К.), пленумы ЦК собирались в среднем не чаще, чем раз в год, и даже заседания Политбюро происходили с интервалами в несколько месяцев» ([57] с.925). В последние годы своей жизни Сталин пытался всячески уменьшить участие и роль руководства партии в решении хозяйственных дел и придать намного более высокий статус именно руководителям государства и правительства, а не партии. Как указывает историк, для повышения статуса членов правительства на XIX съезде КПСС (октябрь 1952 г.) семь министров: Косыгин, Зверев, Кабанов, Малышев, Первухин, Сабуров, Тевосян, - были введены в качестве членов или кандидатов в состав Политбюро (высший орган партии), которое было тогда переименовано в Президиум ЦК ([57] с.766-767). В официальном списке первых лиц государства после смерти Сталина Н.Хрущев, который был одним из секретарей ЦК КПСС, а неформально считался главой партии, оказался лишь на 5-м месте (после Маленкова, Берии, Молотова и Ворошилова). Остальные девять членов Президиума ЦК, то есть самые высокопоставленные лица страны на тот момент, были государственными, а не партийными, деятелями ([57] с.926-927). До этого, в октябре 1952 г., на XIX съезде КПСС, Хрущев и вовсе оказался на 8-м месте в составе президиума съезда ([76] с.57) . Да и самого Хрущева, согласно многим свидетельствам, сделали главой партии именно потому, что полагали, что он не способен стать руководителем страны в силу отсутствия для этого необходимых качеств. Как пишет А.Шубин, соратники Сталина думали о Хрущеве, ставя его во главе партии: «Хорош для “коллективного руководства”. Для единоличного лидерства – “масштаб не тот”» ([152] с.216). Окружение Сталина, как и он сам, было уверено, что роль партии снизилась уже так сильно, что она больше никогда не будет играть прежней исключительной роли в жизни страны. Маленков был вторым человеком в государстве в конце жизни Сталина, и после его смерти, став первым человеком, добровольно сложил с себя полномочия секретаря ЦК партии и остался лишь Председателем Совета министров, поскольку был уверен, что эта вторая (партийная) должность уже ничего не значит. Когда Хрущев после смерти Сталина сказал Берии, что нужно более четко разделить функции ЦК партии и Совета министров, то Берия пренебрежительно сказал: «Что ЦК? Пусть Совмин все решает, а ЦК пусть занимается кадрами и пропагандой» ([57] с.926-927). Однако соратники Сталина жестоко ошибались. Пока был жив Сталин, все держалось на его авторитете, и партократия, как говорится, знала свое место. Но как только его не стало, руководитель партии Хрущев, каким бы он ни был по официальному списку, 5-м, 8-м или даже мог быть 20-м, и каким бы он ни был ничтожным по своим качествам как руководитель, вскоре захватил власть и отправил на пенсию всех остальных сподвижников Сталина - именно потому, что за ним стояла партократия (подробнее см. следующую главу). 23.5. Была ли коррупция при Сталине? Заканчивая сталинский период истории России, мы можем сделать общий вывод о том, была ли коррупция при Сталине. Сделать этот вывод было бы желательно хотя бы потому, что вся настоящая книга посвящена проблемам, связанным с коррупцией. В целом, этот вывод можно сформулировать следующим образом: коррупция, безусловно, была, но с ней велась самая беспощадная борьба. В основе борьбы с «экономической» коррупцией лежал запрет на любую частную собственность и «нетрудовые доходы» - то есть на доходы, полученные посредством частной торговли и спекуляции. За нарушение этих запретов любому человеку грозила тюрьма, кроме того, работала большая пропагандистская машина, которая внушала всем и каждому, что нарушение этих запретов является позорным деянием, недостойным советского человека. Все цены жестко фиксировались государством и были едиными по всей стране, что также облегчало борьбу с коррупцией и контроль за торговлей, которая всегда являлась главной сферой распространения коррупции. Но борьба с коррупцией лежала не только в идеологической и законодательной плоскости, использовалось в этой борьбе и такое экстраординарное и, можно сказать, средневековое средство как репрессии, хотя цели их применения были значительно шире, чем только борьба с «экономической» коррупцией. Выше приводились примеры того, как репрессии применялись для борьбы с заговорами и вредительством, для повышения ответственности чиновников и производственной дисциплины работников, а также для того, чтобы заставить население интенсивнее работать ради индустриализации и укрепления оборонного потенциала страны. Кроме того, в настоящей главе было показано, что основное содержание массовых репрессий 1937-1938 гг. заключалось в попытке искоренить партийную олигархию - коррумпированную «революционную элиту», прикрывавшую свои амбиции и беспринципность революционными лозунгами – наличие которой стало для страны смертельно опасной в преддверии неизбежной войны с фашистской Германией. Была ли такая беспощадная борьба с коррупцией необходима в то время? В целом – да, она была необходима, она была вызвана теми суровыми условиями, в которых страна в то время оказалась. Вообще, низкая оценка роли Сталина (равно как и Ленина) в истории России современными историками и политиками во многом связана с их крайне легкомысленным отношением к проблеме коррупции. По-настоящему эта проблема всерьез еще не воспринимается. Масса простых граждан сегодня, в начале XXI века, уже проявляет сильную озабоченность по поводу коррупции, но российская правящая верхушка чаще всего сводит эту проблему к взяткам со стороны мелких чиновников, врачей и сотрудников дорожно-патрульной службы. А между тем, наиболее страшная коррупция – это та, что поражает саму верхушку общества, потому что вслед за этим неизбежно поражается коррупцией и все общество. Свое легкомысленное отношение к проблеме коррупции политики и историки любят сопровождать ссылками на «российские традиции» - дескать, чиновники всегда воровали самым безбожным образом: и при Петре I, и при Екатерине II, и до них, и позднее, и несмотря на это Россия росла и превращалась в могучую империю. Причем, такими ссылками часто грешат и так называемые «либералы», и те, кто называет себя «патриотами», сторонниками некоего особого пути развития России. То, какие жесткие меры борьбы с коррупцией приняты во всем мире, и на Западе, и на Востоке (например, в Китае любого чиновника, уличенного в коррупции, подвергают публичной казни), для них представляется дикостью. По их мнению, весь мир для России – не указ. В России, говорят они, сколько бы коррупции ни было, она не мешает нормальной жизни, для русского народа это все равно что «с гуся вода». Но это как раз тот случай, когда ссылки на русскую историю не только неверны по своей сути, не только вводят в страшное заблуждение, но и чрезвычайно опасны и чреваты печальными последствиями. Как было показано выше, два столетия начиная со второй четверти XVII в. и до второй четверти XIX в. были уникальными, и вряд ли когда-нибудь еще повторятся. Их уникальность состояла в том, что у России не было в тот период серьезных внешних врагов и на нее оказывали очень слабое воздействие внешние факторы (глобализация), способствующие распространению коррупции в мировом масштабе. Если бы эти факторы в то время действовали, то Россия, при том уровне коррупции ее правящей дворянско-помещичьей верхушки, который существовал в тот период, скорее всего, просто давно бы уже исчезла, и на ее месте сегодня существовало бы множество мелких государств и пустынных необитаемых территорий, что-то типа северных территорий Канады, где сегодня практически никто не живет, несмотря на то, что они находятся на одной широте с Москвой и Петербургом. Современная Россия находится под сильным воздействием обоих этих факторов. У нее есть очень сильные враги, и вся ее территория оказалась под сильным влиянием глобализации – причем, во всех смыслах этого слова: торговой, финансовой и культурной глобализации (принимающей характер «американизации»). Следовательно, сравнение с эпохой Петра I и Екатерины II и отказ на этом основании от серьезной борьбы с коррупцией (внешней и внутренней) для России сегодня равносильны самоубийству. Как именно произойдет это самоубийство – об этом лучше всего говорит сам исторический опыт нашей страны. В России дважды: в XI-XIII вв. и в 1600-1620 гг., - на фоне происходившей в те эпохи глобализации произошел демографический апокалипсис (см. главу VIII), что историки до сих пор замалчивают и скрывают от публики. Русская цивилизация оба раза была на грани полного исчезновения, оба раза лишь чудом выжила, и затем мучительно, в течение многих столетий, опять выбиралась из той отсталости и нищеты, которые возникли как неизбежное следствие вымирания и катастрофического сокращения населения. Лишь в XIX веке Россия опять столкнулась с указанными неблагоприятными факторами, и начала при Николае I вырабатывать способы и приемы борьбы с внешней и внутренней коррупцией. Но они не смогли и не успели прочно укорениться на российской почве: уж слишком тяжелое наследие, в лице антинародного коррумпированного государства, досталось Николаю I от его предшественников - царей XVIII – начала XIX вв. Поскольку правящая дворянская верхушка так и не смогла выработать ничего в этой области и довела государство к осени 1917 года до полного краха и распада, а его население – на грань нового уничтожения и апокалипсиса, то народ, взявший власть в свои руки в октябре 1917 года и изгнавший в ходе Гражданской войны свою бездарную и бесполезную «элиту», должен был находить какие-то срочные меры, чтобы противостоять внешней и внутренней коррупции и новым вызовам XX века. Речь теперь шла уже не только о глобализации и внешнем подкупе и давлении со стороны Запада, но и об угрозе физического истребления России и населявших ее народов в ходе внешнего нашествия. Как уже говорилось, мировая история еще не знала примеров подобного по своему масштабу нашествия и не знала подобных по своему масштабу угроз. Несмотря на это, Россия смогла всем им противостоять. И главной причиной, по которой нашей стране это удалось в середине XX века, в отличие от двух предыдущих случаев (XI-XIII вв. и 1600-1620 гг.), явилось не только мудрое предвидение большевистского руководства, которое решило строить социализм – социальную систему, наиболее пригодную для чрезвычайных ситуаций. Еще одной важной причиной успеха была начатая советским руководством беспощадная борьба со всеми видами коррупции, борьба в буквальном смысле не на жизнь, а на смерть. Что касается жертв этой борьбы, то если мы соглашаемся с тезисом, выдвинутым современными историками, что эти жертвы были чрезмерны («чудовищны», «ужасны» и т.д.), то мы должны в таком случае сказать, а какие другие способы борьбы с коррупцией существовали у советского руководства в 1930-е годы. Как можно было иначе заставить население работать ради защиты самого себя от неминуемой гибели, как можно было иначе побороть лень и разгильдяйство, вредительство и пораженчество, и разгромить того внутреннего врага, ту «пятую колонну», которая могла привести к поражению СССР в войне со всеми вытекающими последствиями. К сожалению, абсолютное большинство современных историков и различных авторов, подвизающихся на этой теме, не только не пытаются дать ответа на этот вопрос, а они даже его не воспринимают. Большинство из них не поднимается выше того примитивного уровня восприятия, чтобы мерить 1930-е годы по ассортименту продуктовой корзины или, как Говорухин в упоминавшемся выше фильме, по количеству икры и водки, которые мог съесть или выпить рабочий на свою зарплату до и после Революции. Здoрово бы повеселился рабочий в 1941 году, если бы у СССР не имелось современных танков и самолетов, а имелись бы немереные запасы икры и водки! Правда, дальше веселился бы уже не он, а его западные хозяева. Все это – отнюдь не далекое прошлое, а это – наше сегодняшнее настоящее. Потому что Россия в скором времени может оказаться в такой же ситуации, в какой она была в 1930-е годы, если не разработает стратегию борьбы с современными угрозами, стратегию своего развития, а не упадка и деградации. И от того выбора, который сделает российское общество, или даже не общество, а его действительная элита, способная к выводам и действиям: то ли и дальше поедать икру с водкой, наблюдая за деградацией страны, то ли начинать болезненные, но необходимые реформы, - от этого выбора будет зависеть ближайшее будущее России. В заключение необходимо уделить некоторое внимание непосредственно той «экономической» коррупции сталинской эпохи, которую чаще всего подразумевают, когда произносят слово «коррупция». Но сначала давайте рассмотрим один очень интересный феномен, имевший место в период 1930-1935 гг. – существовавшая в то время в СССР торговая империя Торгсин. Целью этой государственной торговой империи являлось аккумулирование золота и иностранной валюты в целях проведения индустриализации. Как уже говорилось, индустриализация требовала огромных средств, в том числе в иностранной валюте, для закупки иностранного оборудования, которым оснащались строящиеся предприятия. Об одном таком источнике иностранной валюты – экспорте зерна – было уже сказано, увеличение экспорта зерна было одной из целей проведения коллективизации. Но этот источник был очень ненадежным: ведь коллективизация поначалу привела даже к падению производства зерна; и в дальнейшем его рост шел не столько на экспорт, сколько на то, чтобы прокормить быстрорастущую армию рабочих, инженеров, строителей и т.д. Поэтому государство искало иные источники пополнения своих золотовалютных резервов. Реквизировались и продавались за границу церковные ценности и даже часть национального музейного достояния. Еще одним важным источником золота и валюты стал Торгсин. Первоначально Торгсин включал сеть магазинов и ресторанов, торговавших за иностранную валюту. Но потом, в 1931-1935 гг. он открыл сеть контор, скупавших у населения золото и украшения. Всего в этот период, по оценкам, через систему Торгсина было аккумулировано порядка 20 млрд. долларов (в современном эквиваленте); с помощью этих средств было закуплено оборудование для 9000 новых заводов, построенных в этот период. Вы можете спросить – при чем здесь коррупция? А дело в том, что вся система Торгсина внешне напоминала гигантскую сеть коррупции. Население в 1932-1933 гг. находилось на грани голодной смерти, по улицам городов ходили толпы голодных людей, а здесь же, по соседству, находились магазины Торгсина, утопавшие в изобилии всевозможной еды, одежды и разных потребительских чудес. Но все это было доступно только за валюту. Или другой пример: при скупке золота и драгоценностей у населения конторы Торгсина формально выплачивали им лишь половину реальной их стоимости, а в действительности – намного меньше половины. Таким образом, государство фактически обманывало население, но оно все равно шло сдавать свое золото – ведь надо было как-то выживать в условиях голодного существования, а на чеки Торгсина можно было в числе прочего купить еду. Или третий пример: в Одессе и других портовых городах под вывеской Торгсина, наряду с ресторанами и магазинами, функционировали также бордели, обслуживавшие иностранных моряков за иностранную валюту. С учетом этих обстоятельств некоторые современные историки называют систему Торгсина «дьявольской сетью», созданной советской властью. Кстати говоря, в романе М.Булгакова «Мастер и Маргарита» именно магазины Торгсина стали одним из объектов изучения явившегося в Москву Дьявола (Воланда) и его подручных. Но как ни парадоксально, вся эта «дьявольская сеть» работала не в интересах каких-то частных лиц и чьего-то личного обогащения, а в государственных интересах. И решала воистину государственные задачи, помогая делу индустриализации – аккумулируя иностранную валюту для строительства военных заводов. Даже проститутки, работавшие под вывеской Торгсина, и те работали в интересах государства и индустриализации. И это в корне отличает данную систему от любой действительно коррупционной системы. Кроме того, после того, как задача «запуска» индустриализации была решена, в конце 1935 года было принято решение о ликвидации системы Торгсина – у Сталина и его окружения не было более желания терпеть эту систему, служившую источником социального напряжения и морального разложения. Перейдем теперь к более «тривиальным» примерам «экономической коррупции», имевшей место в сталинскую эпоху. Одним из примеров является так называемое Шахтинское дело 1928 года. По этому делу группа инженеров и управленцев ряда шахт в Донбассе (всего 53 человека) были обвинены в контрреволюционной вредительской деятельности. Еще до завершения следствия с докладом по этому делу 13 апреля 1928 г. выступил Н.Бухарин, который заявил, что в Донбассе «при помощи рабочих раскрыли вредительскую организацию, которая через ряд посредствующих звеньев была связана с иностранным капиталом, с крупными иностранными капиталистическими организациями, с эмигрантскими кругами, наконец, с военными штабами некоторых иностранных держав. Она состояла в значительной мере из бывших собственников соответственных шахт и рудников, причем некоторые из них имели очень гнусный контрреволюционный стаж… Она состояла из белогвардейских инженеров и техников, из которых многие оказались бывшими деникинцами, некоторые – бывшими контрразведчиками Деникина. Они имели связь через некоторых иностранных инженеров с заграницей, причем некоторые из этих инженеров оказались членами фашистских организаций… Идеологией этой организации являлось свержение Советской власти, восстановление капиталистического режима… новой интервенции…» ([57] с.379). В реальности непонятно, как группа инженеров и управленцев на шахтах в конце 1920-х гг. могла планировать свержение советской власти – в отличие, например, от раскрытого в 1937 г. заговора маршалов и генералов, под чьим началом была армия. Что было доказано в ходе следствия по Шахтинскому делу – царские спецы, сохранившие свои должности после Революции, поддерживали связи с бывшими хозяевами шахт и передавали им информацию о положении дел на шахтах, получая за это от них деньги. Кроме того, бывшие хозяева в надежде на то, что большевики долго у власти не продержатся, просили их сдерживать рост производства на шахтах, чтобы большевики не вычерпали слишком много «их» сырья, а в отдельных случаях просили даже затопить шахту в целях ее консервации. И некоторые спецы действительно шли им навстречу и подобные просьбы выполняли [9]. Вместе с тем, как позднее выяснили историки, большинство спецов действовали спонтанно сами по себе, и ни в какую «вредительскую организацию» не объединялись, их объединило в одну «организацию» ОГПУ ради громкого процесса. Было ли все это «вредительством», непонятно, так как юридический смысл данного термина не вполне ясен. Скорее это можно рассматривать как скрытый саботаж или своеобразную форму воровства в пользу бывших владельцев шахт, которые мечтали о том, чтобы их вернуть после падения советской власти. Характерно и то, что в отношении всех виновных по Шахтинскому делу Сталин предлагал ограничиться лишь тюремным заключением и не предлагал ни одного расстрела ([57] с.379). Это свидетельствует о том, что вина подследственных вряд ли действительно состояла в заговоре, а заключалась в саботаже и получении взяток от бывших владельцев шахт. То есть представляла собой обычную коррупцию, хотя и в крупных размерах. Однако в условиях начавшейся индустриализации эта коррупция могла привести к срыву поставок угля и планов индустриализации, поэтому ее можно вполне рассматривать и как «вредительство». Еще одним примером «экономической коррупции» при Сталине является деятельность в 1940-х годах лжеполковника Николая Павленко. Он не был ни полковником, ни вообще офицером, но при этом умудрился в течение 10 лет, с 1942 г. по 1952 г. иметь под своим началом целую (нелегальную) воинскую часть, занимавшуюся снабжением и строительством. Эта часть имела свой счет в государственном банке, все прочие необходимые атрибуты, и внешне ничем не отличалась от любой другой воинской части. Она действительно занималась снабжением и строительством, в частности, строила дороги, но при этом прибегала к припискам и получала от государства деньги частично за реально построенную дорогу, а частично – за «воздух». Кроме того, во время войны она перемещалась вслед за действующей армией и занималась мародерством. Один раз, когда подчиненные Павленко были изобличены в мародерстве солдатами других частей, он сам демонстративно расстрелял своего сотрудника, чтобы отвести подозрения от своей деятельности. Когда, наконец, Павленко разоблачили в ноябре 1952 г., то вместе с ним было арестовано 50 офицеров и 300 рядовых, находившихся под его началом. По мнению историков, комментировавших это «дело» в документальном фильме (ТВЦ, 17.09.2009), деятельность лжеполковника Павленко в течение 10 лет была бы невозможной без участия серьезных покровителей из числа высшего военного или партийного руководства. Без них было бы невозможно легализовать воинскую часть (открыть счет в банке, встать на довольствие и т.д.), кроме того, Павленко несколько раз «прокалывался» и привлекал внимание правоохранительных органов, но каждый раз ему удавалось выйти сухим из воды. Имена его покровителей остались неизвестными – начавшееся в конце 1952 г. следствие сначала практически не шло (возможно, кто-то его тормозил), а после смерти Сталина в марте 1953 г. оно было очень быстро проведено, и Павленко сразу же расстреляли (скорее всего, чтобы «спрятать концы в воду»). Интересно, что некоторые историки, выступавшие с комментариями в вышеупомянутом документальном фильме, выказывали весьма легкомысленное отношение к коррупции, что, как уже говорилось, вообще характерно для современных историков и политиков. По мнению некоторых из них, деятельность Павленко была вовсе не вредной, а скорее даже полезной (!): ведь он строил дороги, а то, что при этом подворовывал – не очень страшно, кто этим не занимается (особенно сегодня). Но вред, наносимый его деятельностью, не измерялся только приписками. Кстати, люди в то время умирали от голода, и не только в войну, в первые два послевоенных года от голода в СССР умерло несколько сотен тысяч человек; поэтому эти приписки, то есть воровство у государства, были равносильны воровству куска хлеба у голодного. Но наносимый вред многократно превышал размеры самого украденного. Во-первых, дороги строились, скорее всего, не там, где это было нужно, а там, где было удобнее самому Павленко – ведь он следовал за армией и еще мародерствовал – а значит, все дорожное строительство велось «для вида» и было страшной растратой государственных средств и сил. Точно так же при Столыпине царский министр путей сообщения строил железную дорогу к имению своей жены. Кроме того, организованное мародерство, которое часть Павленко осуществляла не только в СССР, но также в Польше и Германии, наносило страшный вред доверию людей в стране и за рубежом к советской армии и советской власти вообще. А доверие к власти – это основа мироустройства, если доверия нет, и государство, и всю страну ждет полный крах. Наконец, в-третьих, Павленко и его подчиненные «сорили» деньгами и шиковали. Один раз, после окончания войны, он себе «выписал» премию в 90 тысяч рублей, а своим подчиненным – по 10-20 тысяч, что было по тем временам просто безумным богатством, и он его умудрился очень быстро потратить. На фоне царившего голода и разрухи такая барская разгульная жизнь была просто аморальной, не говоря уже о том, что она противоречила тем принципам и законам, на которых в то время строилась вся жизнь страны. Вообще в конце войны и после ее окончания в Советском Союзе произошел необыкновенный всплеск преступности. Этому способствовала та разруха и безвластие, которые установились на территориях, сначала оккупированных немцами, а затем только-только освобожденных Красной армией. Известно, что правительству в тот период пришлось вести настоящую войну с преступностью, о чем было снято несколько популярных художественных фильмов («Место встречи изменить нельзя», «Ликвидация» и другие). Помимо ликвидации банд и борьбы со всякого рода организованной преступностью, предпринимались также беспощадные меры по борьбе с воровством. Как пишет В.Кожинов, «Обилие осужденных [в послевоенный период] объясняется тем, что в 1947 году был принят “Закон об усилении ответственности за имущественные преступления” - закон, без сомнения, очень жестокий: даже за мелкие хищения государственной, общественной и личной собственности предусматривалось заключение – нередко весьма длительное – в лагерях и колониях. Дело в том, что война, которая довела миллионы людей до крайней нищеты и даже ставила их на грань голодной смерти, а кроме того, подрывала в их сознании элементарные моральные нормы, породила чрезвычайно широкую волну всякого рода хищений, и государство стремилось подавить эту волну, правда, - что нельзя отрицать – нередко поистине беспощадными мерами. И, скажем, в январе 1951 года в местах заключения находились 1 млн. 466 тыс. 492 человека, осужденных за всякого рода “имущественные” (а вовсе не политические!) преступления» ([57] с.825). Что же касается осужденных за политические преступления, то, как указывает историк, в 1947 г. их число составляло всего лишь 5% от общего количества осужденных в этом году, да и то, как уже было сказано, значительную их часть составляли военные преступники. Такая тенденция объясняется в основном теми причинами, о которых уже было сказано (исчезновение внешней военной угрозы). Отчасти она может объясняться и тем, что те дела, которые ранее квалифицировались как «политические», например, то же Шахтинское дело, теперь, при отсутствии военной угрозы, рассматривались уже как чисто уголовные дела, как в нормальном, «цивилизованном», обществе. Таким образом, сталинский «кровавый» и «варварский» режим очень быстро превращался в «цивилизованный», стоило только исчезнуть той страшной опасности для страны, которая и сделала его «кровавым» и «варварским». В целом основной упор в послевоенный период делался уже не на политических репрессиях и партийных чистках, а на борьбе с обычной преступностью, воровством и «экономической коррупцией». В заключение следует отметить, что Сталин в течение всей своей жизни не делал исключений в отношении любых проявлений коррупции и нарушений норм морали, даже если они совершались его родственниками или товарищами. Один такой случай произошел еще при жизни жены Сталина с мужем ее сестры Редерсом, который был руководителем закавказского ГПУ. Как пишет В.Дорофеев, «Сталин до того неплохо относился к Редерсу. Как-никак свояк. Однако когда стало известно, что Редерс устроил пьяный дебош, Сталин немедленно освободил его от должности. И отчаянное заступничество Надежды Сергеевны [жены Сталина] ни к чему не привело. - Его специально напоил Лаврентий (Лаврентий Берия был замом у Редерса) и все подстроил специально, - убеждала Надежда Сергеевна, - чтобы занять его место. - Я не уверен в этом, - говорил Сталин, - но если все действительно так, то Редерсу все равно нет оправдания, если он клюнул на такую нехитрую приманку. Сталин перевел Редерса в Харьков с понижением в должности» ([40] с.224). Другой случай произошел со старым другом Сталина Авелем Енукидзе в 1935 г. в рамках так называемого Кремлевского дела (о якобы существовавшем заговоре среди сотрудников кремлевской администрации). Енукидзе не обвинялся в заговоре, но он был управляющим делами советской администрации, главным кремлевским завхозом. Кроме того, он занимал еще несколько крупных партийных должностей – был членом ЦК и секретарем Президиума ЦИК. В рамках расследования, начатого по Кремлевскому делу, пишет А.Шубин, выяснилось, «что главный номенклатурный хозяйственник погряз в чисто материальных злоупотреблениях. Обладая неограниченными возможностями распределять элитные блага от жилья до продовольствия, Енукидзе, по версии следствия, использовал их для того, чтобы покупать любовь молоденьких девушек. Енукидзе не отрицал обвинения, ему было очень стыдно. Может быть, моральное разложение Енукидзе – выдумка следователей? Вот что писала о нем родственница Сталина М.А.Сванидзе: “Авель, несомненно, сидя на такой должности, колоссально влиял на н(аш) быт в течение 17 лет после революции. Будучи сам развратен и сластолюбив – он смрадил все вокруг себя, - и ему доставляло наслаждение сводничество, разлад семьи, развращение девочек. Имея в своих руках все блага жизни… он использовал все это для личных грязных целей, покупая женщин и девочек”. Сталин, до которого доходили слухи о моральных прегрешениях Енукидзе, некоторое время не решался заняться их проверкой – все-таки Авель был старым другом. «Кремлевское дело» позволило разрубить этот гордиев узел, и Сталин был доволен, что дело так или иначе разрешилось. Он спросил М.Сванидзе, довольна ли она, что “Авель понес наказание”, и улыбнулся» ([152] с.372). Как указывает историк, в 1935 г. Енукидзе исключили из ЦК партии и отправили работать начальником треста в Харькове. Кому-то это наказание старого друга Сталина покажется слишком малым: ведь он был виновен в коррупции (присвоении или растрате имущества), аморальном поведении и возможно, в совращении несовершеннолетних. Но к этому надо добавить, что спустя всего лишь два года, в 1937 г., Енукидзе был репрессирован и расстрелян, правда, по обвинению в подготовке заговора. Как видим, правосудие все же свершилось, хотя и «варварскими», «нецивилизованными» методами. Завершая настоящий раздел, посвященный сталинской эпохе, необходимо сказать следующее. Действительное понимание той эпохи складывается только с учетом тех вызовов, которые в то время стояли перед страной и ее народом. Бессмысленно оценивать ту эпоху с точки зрения сегодняшнего дня или с точки зрения «комфорта существования» людей. Например, А.Шубин задает вопрос читателям: хотели бы они жить в то время (а раз не хотели бы – то и нечего оправдывать Сталина)? ([152] с.255) Конечно, никто бы не хотел, не дай Бог еще раз пережить такое ужасное и трагичное время. Но из этого вовсе не вытекает вина Сталина и советского руководства. Они были вынуждены отвечать на существовавшие в то время вызовы и принимать адекватные меры, как бы тяжелы они ни были для населения. И несмотря на все их ошибки, история подтвердила то, что в целом принятый ими курс был правильным. Не будь этого курса, сегодня не было бы ни России, ни, скорее всего, нас с Вами. Раздел 7. Коррупция в советской империи (1954 – 1984 гг.) Глава XXIV. Хрущевская десятилетка (1954-1964 гг.) 24.1. Выбор пути развития страны После смерти Сталина остро встал вопрос о выборе дальнейшего пути развития страны. И дело не только в том, что умер правитель, бессменно и авторитарно правивший страной в течение почти трех десятилетий, и что смена правителя в таком случае всегда в истории приводила к переоценке действительности и к определенной смене курса. Сама логика, по которой шло развитие страны, требовала сделать дальнейший выбор. Мы видели, что строительство социализма, начатое Россией в конце 1920-х годов, когда стартовали индустриализация и коллективизация, было вынужденным шагом, иными словами, у нее не было иного выбора. Теперь же, к середине 1950-х годов, когда задачи защиты от внешних врагов были в целом решены, СССР получил «ядерный зонтик» и мог, наконец, почувствовать себя в относительной безопасности, перед страной существовала возможность выбирать, в каком направлении развиваться дальше. Сказанное выше не является неким теоретизированием, отвлеченным от реальных фактов. Вскоре после смерти Сталина попытку сделать такой новый выбор действительно предпринял Г.Маленков, являвшийся на тот момент главой правительства (председателем Совета министров) и формально первым лицом в государстве. Как пишет В.Кожинов, «всего пять месяцев спустя после смерти Сталина, 8 августа 1953 года, выступая на заседании Верховного Совета СССР… Маленков заявил о необходимости перейти к преимущественному производству средств потребления, утверждая, в частности: «Теперь на базе достигнутых успехов в развитии тяжелой промышленности у нас есть все условия для того, чтобы организовать крутой подъем производства предметов народного потребления» ([57] с.930). Это выступление вызвало необычайный энтузиазм среди многих слоев населения, особенно среди крестьян, которые (между прочим) все еще составляли большинство населения страны. По свидетельствам современников, в деревне газету с маленковской речью зачитывали буквально до дыр, крестьяне говорили о Маленкове: «вот этот – за нас!». «Конечно же, - пишет историк (выделено им), - и “сельские бедняки”, и вообще большинство населения страны с безусловным одобрением восприняли маленковский доклад. Но у активной в политическо-идеологическом отношении части людей эта программа вызывала сомнение или даже прямое отрицание» ([57] с.938). Одна из причин такого отношения состояла в том, что под «производством средств производства» подразумевалась, прежде всего, оборонная промышленность, а притормаживать ее развитие в условиях развернувшейся холодной войны с Западом многим казалось несвоевременной затеей. Но вскоре Георгий Максимилианович обосновал свои предложения. 12 марта 1954 г. он провозгласил, что прямое противоборство СССР и Запада «при современных средствах войны означает гибель мировой цивилизации», а потому нет смысла все развитие страны базировать на ожидании неизбежности такого военного противоборства. Таким образом, пишет В.Кожинов, «послесталинское государство явно предлагало кардинальную ревизию прежней программы, ибо выдвинуло в качестве главной цели экономики производство средств потребления (за счет средств производства), а кроме того, устами Маленкова объявило о немыслимости войн между мирами социализма и капитализма в “атомную эпоху”» ([57] с.936-937). Были намечены и конкретные шаги по развитию потребительского сектора – резкое увеличение инвестиций в легкую и пищевую промышленность, сельское хозяйство, снижение сельхозналога, списание недоимок по сельхозналогу за прошлые годы, увеличение приусадебных участков колхозников, повышение заготовительных цен на сельхозпродукцию и т.д. В частности, уже в сентябре 1953 г. были вдвое повышены государственные закупочные цены на молоко, в 5 раз - на скот и птицу ([51] с.547). Предложения Маленкова, если бы они были приняты и начали воплощаться в жизнь, могли привести к существенным изменениям во всех сферах жизни общества. Во-первых, началось бы реальное быстрое улучшение жизни населения – то, чего не было возможности достичь ранее. Во-вторых, при определении стратегии развития страны возобладали бы не какие-то отвлеченные от жизни коммунистические догмы, а здравый смысл. В-третьих, если бы страна начала активно заниматься развитием потребительского сектора, то ей легче было бы сделать и следующий шаг – допустить развитие рыночных отношений и сети мелких частных предприятий, обслуживающих население и выпускающих потребительские товары. Таким образом, могло бы начаться формирование новой социально-экономической системы, более гибкой и совершенной, например, «рыночного социализма», с которым пытались экспериментировать страны Восточной Европы . Одновременно население, которое тогда еще не окончательно забыло, что такое рыночные отношения, можно было начать приучать к цивилизованным и ответственным рыночным отношениям, а не к хищническим, какие возникают в условиях дикого, ничем не ограниченного капитализма. Внедрение рыночных отношений в потребительский сектор совершенно не означало отказ от «завоеваний социализма», о чем и в то время, и позднее твердили советские идеологи. Как раз наоборот, это означало бы разворот в сторону человека и лучшего удовлетворения его потребностей, что сеть мелких частных предприятий потребительского сектора могла сделать намного лучше неповоротливых государственных предприятий, ориентированных на выполнение плана. Активный сторонник и пропагандист советского социалистического строя С.Кара-Мурза спрашивал в 2001 году, обращаясь к критикам этого строя (Шафаревичу, Зорькину и другим): в какой исторический момент после 1917 года, по их мнению, нужно было действовать иначе, строить что-то другое, а не то, что в итоге получилось и потерпело крах в конце столетия ([51] с.146). Как видим, сами исторические факты нам дают ответ на этот вопрос. Если бы советское руководство, как и ранее, думало головой, а не считало, что все уже давно решено Марксом, то история нашей страны во второй половине XX века могла бы пойти совершенно по-другому. План Маленкова был отвергнут потому, что он не соответствовал догмам Маркса об опережающем развитии средств производства над предметами потребления. А то, что надо руководствоваться не догмами Маркса, а нуждами народа и здравым смыслом, никто в руководстве не подумал. С этого, собственно говоря, и начался тот разрыв между народом и партийной верхушкой, который достиг своего пика в 1980-е гг. – с того, что начали думать не о нуждах страны и ее народа, а о том, насколько те или иные шаги верны с точки зрения коммунистической идеологии. Я не оговорился, сказав, что ранее, до середины 1950-х гг., советское руководство в основном думало головой, а не опиралось на марксистские догмы. Можно даже утверждать, что все победы и достижения нашей страны в период с 1917 г. по 1953 г. были достигнуты благодаря решениям советского руководства, принятым вопреки учению Маркса. Действительно, само первое в мире государство рабочих и крестьян было построено в России после Революции вопреки Марксу – тот отрицал возможность построения пролетарского государства отдельно от остального мира, и уж тем более государства, в котором 85% населения составляли крестьяне. НЭП был введен Лениным также вопреки всякому марксизму. Далее, как уже говорилось, необходимость строительства социализма в России высказывали несколько поколений русских революционеров и мыслителей еще задолго до начала массового увлечения марксизмом. Поэтому это также была идея, родившаяся на русской почве, а вовсе не привнесенная Марксом. Но конкретное решение начать строить социализм – проводить индустриализацию и коллективизацию – было принято в конце 1920-х годов в связи с военной угрозой со стороны «мирового империализма». И это опять же был чисто наш, русский вывод. Учение о мировом империализме обосновал Ленин в начале XX века, Маркс никогда ни о чем подобном не писал. Он и не мог об этом писать – он сам был агентом мирового империализма (мировой олигархии), поэтому обязан был помалкивать о его существовании. Таким образом, мы видим, что действительные ответы на извечные русские вопросы о том, что происходит в мире и в стране (кто виноват?), и как нужно действовать (что делать?), - рождались у самих русских мыслителей и революционеров. А марксизм и другие теории, приходившие с Запада, России всегда только вредили. И это не могло быть иначе – в абсолютном большинстве эти теории в последние два столетия и приобретали необыкновенную популярность и имидж «великих теорий» на Западе лишь потому, что они были вредительскими теориями, служившими задаче расколоть общество на группы непримиримых идеологических противников, запутать людей, обмануть логику, оболгать исторический опыт, вселить людям ложные установки и цели. Все эти теории были призваны служить одной цели – разгромить государство и нацию (не только русскую, но и любую другую) и установить над ней власть олигархии. Той же цели служила и продолжает служить либеральная экономическая теория, «раскрученная» Англией еще в первой половине XIX в. И с этой же целью во второй половине XIX века был запущен новый проект под названием «марксизм» - из Маркса сделали гения, хотя на самом деле он был всего лишь обычным философом, каких имеется немало, посредственным экономистом и еще более посредственным историком, допустившим множество искажений истории (подробнее см.: [65] глава XVIII). Но так или иначе, накануне Революции марксизм получил в России очень широкую массовую популярность; поэтому у Ленина, а позднее у Сталина, практически не было выбора. Они были политиками, а вовсе не теоретиками, им некогда было создавать новые теории, а приходилось ради решения стоящих политических задач использовать ту теорию, которой были увлечены массы. При этом, конечно, они и сами все более начинали проникаться верой в марксизм и превращались в заложники этого учения. Как уже было сказано, Сталин начал насаждать повсеместно официальную марксистскую «религию» в конце 1920-х годов не ради какой-то прихоти, а для того, чтобы успешно провести намеченную индустриализацию и коллективизацию. Дело в том, что по-другому втолковать партийной массе, простому народу и интеллигенции принятое партийной верхушкой решение не было никакой возможности. Как правая оппозиция в самом ЦК партии ранее не соглашалась с тезисом о том, что Запад хочет уничтожить Россию (и чтобы не допустить этого, нужно прибегнуть к жесткой мобилизационной модели развития), точно так же с этим тезисом не согласилась бы и значительная часть интеллигенции, не говоря уже о простом народе. И тогда вместо практического осуществления индустриализации все общество впало бы в бесконечные дискуссии, подобные тем, которые до этого шли на пленумах и съездах партии с правой оппозицией. Для того чтобы обосновать это по сути верное решение партийного руководства, Сталин и решил использовать марксизм, которым и без того уже была заражена значительная часть общества, стал насаждать его в качестве новой официальной «религии». А всех несогласных с ней (в первую очередь интеллигенцию) уже тогда начали ссылать в ссылки и лагеря. Как мы знаем, решение партийной верхушки о введении мобилизационной модели социализма оказалось верным – Великая Отечественная война это доказала. Однако обратной стороной проводившейся политики оказалось то, что вся страна, включая партийную верхушку и самого Сталина, уверовала в непогрешимость марксизма, и приверженность этому учению превратилась в своего рода фанатичную религиозную веру. Так, хотя Сталин и любил повторять в течение своей жизни: «Если на все вопросы будете искать ответы у Маркса, то пропадете», но сам все чаще не соблюдал эту истину . Особенно это стало заметно в пожилом возрасте, когда он занялся разработкой марксистской экономической теории, возможно, уверовав в свою «гениальность» под влиянием сложившегося в стране культа великого вождя. В последний год жизни он выпустил книгу «Экономические проблемы социализма в СССР», своего рода учебник политэкономии социализма, в котором, помимо прочего, декларировалась необходимость отмены в будущем денег и товарно-денежных отношений – в точном соответствии с тем, как это описывал Маркс. А как без денег будут жить люди, на что и каким образом они будут покупать или получать еду и необходимые вещи, в книге совершенно не объяснялось, равно как не объяснялось это и у Маркса. Я уже не говорю о более сложных экономических проблемах, возникающих при попытке осуществления данного марксистского тезиса. Согласно экономической теории, стоимость товаров устанавливается только в процессе рыночного обмена . Если рыночный обмен при социализме полностью отменен и заменен распределением товаров, то тем самым подорвана основа для формирования (нормальной) стоимости товаров. Отсюда - тот страшный чиновничий произвол и волюнтаризм во всем: в установлении цен, в планировании, - который и начался в последующие десятилетия. К примеру, малолитражный легковой автомобиль отечественного производства в 1970-е годы стоил в СССР столько же, сколько новая квартира в благоустроенном доме, что было явно ненормальной ситуацией. Но ни об одной из этих проблем в книге Сталина не было ни слова. Более того, в этой книге, напичканной цитатами Маркса, Энгельса и Ленина, не упоминался ни один экономист. «Такое впечатление, - пишет И.Шафаревич, - что автор вообще не держал в руках работ экономистов, кроме “классиков”. Зато марксизм молчаливо принимается как абсолютная истина: “мы, марксисты, исходим из известного марксистского положения…”, “немарксистский – следовательно, глубоко ошибочный” и т.д.» ([149] с.614). К этому надо добавить, что Маркс, кроме небольшого набора туманных фраз, о социализме никогда ничего толком не писал. Ленину тоже было некогда разрабатывать теорию социализма, он своими работами решал лишь ближайшие практические задачи. У Сталина же не было экономического образования; а он, вместо того, чтобы восполнить этот пробел, а уж потом разрабатывать основы экономики социализма, решил, что и нескольких туманных замечаний Маркса о социализме будет вполне достаточно, и принялся их «обсасывать» с разных сторон. Так и родилась «политэкономия социализма», которая с самого начала напоминала не науку, а катехизис религиозной веры. В дальнейшем это утопическое учение (вернее, этот набор утопических, а порой и просто бредовых, идей) обрастало все новыми и новыми «перлами», которые с важным видом во всех вузах преподавали новоиспеченные ученые мужи – политэкономы. Они открывали все новые и новые «законы социализма»: например, «о неуклонном росте производительности труда при социализме», «о неуклонном повышении материального благосостоянии населения при социализме» и т.д. За это им присваивали докторские и академические звания, и они всегда были готовы поправить и наслать анафему на любого автора или чиновника, который допустил малейшее отступление от догматов «марксистско-ленинского учения». Без сомнения, значительная часть населения, причем, наиболее образованная и активная, была в то время настолько «оболванена» этой коммунистической идеологией, что с трудом воспринимала какую-то иную логику. Поэтому предложения Маленкова, в своей основе совершенно разумные и логичные, среди этой части населения не получили поддержки, а в рядах государственного и партийного руководства их и вовсе заклеймили бранными словами. Как пишет В.Кожинов, в январе 1955 года, выступая на Пленуме ЦК, Хрущев «причислил Маленкова к “горе-теоретикам”, которые “пытаются доказывать, что на каком-то этапе социалистического строительства развитие тяжелой промышленности якобы перестает быть главной задачей и что легкая промышленность может и должна опережать все другие отрасли… Это отрыжка правого уклона…”». Хрущев, - продолжает историк, - «категорически отверг эту программу, определив ее словом, давно ставшим бранным – “оппортунизм”, - и получил, по сути дела, всеобщую поддержку. На том же Пленуме Молотов обрушился на маленковскую речь, произнесенную 12 марта 1954 года: “Не о «гибели мировой цивилизации» и не о «гибели человеческого рода» должен говорить коммунист, а о том, чтобы подготовить и мобилизовать все силы для гибели буржуазии”. Это означало, помимо прочего, что необходимо всемерно развивать тяжелую промышленность – основу военной» ([57] с.930, 937). Критика маленковской программы получила на пленуме всеобщую поддержку, и через две недели Маленков был снят с поста председателя Совета министров СССР. Как видим, при помощи каких-то косноязычных коммунистических терминов и весьма спорных марксистских догм: «отрыжка правого уклона», «оппортунизм», «опережающее развитие тяжелой промышленности», «мобилизация всех сил для гибели буржуазии», - была отвергнута и предана анафеме совершенно разумная и ориентированная на интересы основной массы населения маленковская программа. Это предопределило на несколько десятилетий то чудовищное непропорциональное развитие военной промышленности, которое стало характерной чертой советской экономики в хрущевско-брежневский период. «По оценкам экспертов, - пишет С.Кара-Мурза, - нормальной экономикой, не подчиненной целям обороны, было лишь около 20% народного хозяйства СССР (значит, 80% работало на оборону! – Ю.К.). Запад же, при его уровне индустриализации, подчинял внеэкономическим критериям не более 20% хозяйства» ([51] с.369). В сталинский период такой перекос в сторону военной экономики был понятен, и иного варианта у нашей страны просто не было: надо было создавать сначала «танковый щит» против Гитлера, затем «ядерный щит» против США. Но с середины 1950-х годов и вплоть до распада СССР в 1991 г. необходимости в таких огромных затратах на оборону уже не было – для «ядерного сдерживания» был достаточен относительно небольшой запас ядерного оружия и относительно небольшая армия. В реальности же все вышло наоборот. Известно, что в 1970-е годы СССР при помощи накопленных к тому времени ядерных арсеналов мог уничтожить весь земной шар пять или шесть раз. А его военный потенциал в обычных видах вооружений (количество танков, самолетов, численность сухопутной армии и т.д.) значительно превышал противостоявший ему в Западной Европе военный потенциал НАТО. Ни в том, ни в другом не было никакого смысла. Кто-нибудь может объяснить, какой смысл вообще мог состоять в том, чтобы пытаться уничтожить земной шар более 1 раза? Или какой смысл было держать огромную сухопутную армию против Западной Европы, в то время как весь этот крошечный субконтинент можно было стереть с лица земли одним нажатием кнопки? И на эту бессмыслицу работали не какие-нибудь лишние или избыточные мощности, на все это работало 80% экономики, все самые лучшие кадры страны, страна выбивалась из сил, люди страдали от хронического дефицита продовольствия и потребительских товаров. И все ради чего? Все же объяснить это полное отсутствие здравого смысла только тем, что советское руководство начиталось Маркса, невозможно даже при большом желании. Очевидно, были иные мотивы такой политики, которая, без сомнения, оказала большое влияние на восприятие Советского Союза за рубежом и внутри страны, сильно пошатнула доверие к советскому руководству и со стороны прогрессивных сил во всем мире, и со стороны советского народа. Судя по всему, марксистская идеология служила лишь удобной идеологической завесой для проведения этой политики. Истинные же ее причины, равно как и многих других тенденций жизни СССР, впервые проявившихся при Хрущеве, состояли в том, что власть в стране захватила партократия – одна из форм олигархии. Олигархия всегда действует по одной и той же программе, которая, как было показано во второй книге трилогии, сохранялась неизменной в течение тысячелетий, вне зависимости от страны и эпохи, менялись лишь некоторые внешние атрибуты этой программы. И партократия действовала в целом по той же самой программе: ее главная цель состояла в установлении своей безграничной власти над населением; отличались лишь конкретные методы достижения этой цели. Партократия не могла для установления такой власти использовать накопление личного богатства, как это делает классическая олигархия, так как это противоречило основам советской идеологии. Но она могла использовать другие методы. Например, заставить все население стоять в бесконечных очередях, а самим получать все необходимое в распределителе – это был один из методов. Другой метод состоял, к примеру, в том, чтобы «вдалбливать» всему населению коммунистические догмы и следить за тем, чтобы все исправно «молились» коммунистическим идолам и соблюдали установленные запреты – к тем же методам установления власти над обществом когда-то прибегали жрецы и духовенство. А сама партократия могла потихоньку смеяться над этими догмами, рассказывать в своем кругу антисоветские анекдоты и совершать такие нарушения установленных запретов, которые простые советские люди не могли себе и представить. Само разрастание военно-промышленного комплекса и накопление немереных арсеналов оружия тоже служило той же цели: за рубежом теперь стали бояться СССР и его правящую верхушку. Внутри же страны явный перекос в сторону военного сектора был также на руку партократии: значительная часть населения, причем, наиболее способная и активная, работала на военных предприятиях или служила в армии, где ничего не могла, как говорится, ни пикнуть, ни каким-либо иным образом выразить свое недовольство. Все это тоже вело к усилению власти партократии: ведь ощущение власти и складывается из того, что тебя боятся и тебе подчиняются. Как будет показано далее, вся политика Хрущева была продиктована именно этими мотивами, никакими иными мотивами объяснить эту политику просто невозможно. 24.2. О роли «базиса» и «надстройки» в жизни общества Приход в СССР к власти партократии в середине 1950-х годов – факт общеизвестный и общепризнанный. Об этом писали и пишут многие авторы, употребляя похожие термины – партократия, партийная номенклатура, партийные кланы и т.д. Например, И.Шафаревич пишет: «Социализм породил и “своих собственных могильщиков” - криминализированную партийную номенклатуру…» ([149] с.630). Р.Баландин пишет, что с хрущевского периода началось вырождение советского строя в «систему партократии»; а в другой своей книге утверждает, что «с хрущевских времен и до настоящего времени власть в СССР, а затем в Российской Федерации захватили представители того самого слоя, против которого ополчился Сталин» ([7] с.270; [6] с.284). С.Кара-Мурза не любит слов «партократия» и «номенклатура», но суть явления описывает так же: по его словам, при Хрущеве произошло разрушение духовной связи советского государства с народом, начался волюнтаризм и профанация государства ([51] с.548). А.Шубин отмечает, что в течение 1950-1980-х гг. наша страна проделала путь «постепенного распада правящей элиты на все более влиятельные кланы»; а в другой книге пишет, что «в 70-е гг. на интеллигентских кухнях и в заводских курилках втихомолку обсуждалась страшная государственная тайна – в СССР есть и эксплуатация, и угнетение человека человеком, и бюрократы представляют собой настоящий эксплуататорский класс» ([152] с.403; [151] с.92). Поразительно, насколько единодушной в конце существования СССР была ненависть к партократии. Она объединяла такие слои общества, какие ничем иным объединить невозможно, и таких людей, которые в обычных условиях друг другу и руки не подадут: ярых антисоветчиков и защитников завоеваний социализма, демократов и сталинистов, космополитов-западников и русских националистов. Несмотря на все их различие взглядов, когда речь заходила о партократии или партийной номенклатуре, то возникало поразительное единство мнений и взглядов. Во время попытки государственного переворота (ГКЧП) в августе 1991 г. тысячи людей собралась по своей собственной инициативе у здания Дома Союзов (Белого дома), чтобы защитить новую нарождающуюся власть от поползновений партократии – члены ГКЧП однозначно воспринимались как партократия, и я даже знал лично нескольких молодых людей, обычных москвичей, которые пошли именно от нее защищать Белый дом. Собственно говоря, Ельцин и приобрел в тот момент такую необыкновенную популярность (которая потом исчезла), потому что народ его воспринимал как борца с партократией. Став председателем Госкомимущества России в 1991 г., А.Чубайс в начале своей деятельности обосновывал необходимость быстрой приватизации советской промышленности тем, что это позволит окончательно разгромить коммунистическую партократию и устранит угрозу нового захвата ею власти. И это было довольно сильным аргументом, который и он, и первый президент России Б.Ельцин многократно повторяли в течение нескольких лет. Позднее выяснилось, для чего на самом деле проводилась приватизация, и ее стали называть «прихватизацией», но в тот момент ради устранения партократии народ был готов мириться не только с приватизацией, но даже с «шоковой терапией», проводившейся правительством Ельцина. В предыдущей главе было показано, что одной из важных причин образования партократии явились сами принципы формирования коммунистической партии, которые ставили необходимость подчинения приказам партии и коммунистической идеологии выше соблюдения моральных норм. Следовательно, формирование партократии было неизбежным, и мы ее видим с первых же дней советской власти (в лице троцкистов и иных представителей «революционной элиты»). То, что ей не удалось полностью взять власть в свои руки с самого начала, объясняется тем, что на первом этапе ей противостоял Ленин, а на втором – Сталин, который смог своей железной волей и своими жесткими, порой слишком жесткими, мерами, одержать верх в этой борьбе. Но после его смерти она взяла реванш за свое поражение. Из всего вышеизложенного вытекает один фундаментальный вывод. Поскольку олигархия в России возникла не только при капитализме (до и после февральской революции 1917 г.), но и, в лице партократии, после построения социализма, в условиях отсутствия частной собственности, то неверен и основополагающий тезис марксизма, и не только марксизма, но и всей западной общественной науки. Это – тезис о примате экономики над духовной, политической и идеологической сферой. У Маркса это звучало так: экономический базис первичен, политическая надстройка вторична. Этот тезис до настоящего времени воспринимался как некая непререкаемая аксиома, не требующая доказательств. К примеру, тот же Чубайс, руководствуясь то ли марксистскими, то ли западными либеральными концепциями (а скорее всего, и теми, и другими), уверял в ходе приватизации 1992-1997 гг., что достаточно лишь изменить «экономический базис», то есть передать предприятия в частные руки, и магическим образом изменится все остальное – улучшится управление предприятиями, промышленность сразу преодолеет кризис и т.д. Как видим, данный тезис можно было считать опровергнутым еще до того, как Чубайс начал приватизацию (после этого он был опровергнут еще раз – приватизация никакого улучшения не дала, а дала лишь ухудшение). После Революции в СССР был коренным образом изменен «экономический базис» - вся собственность в стране перешла в руки государства. Но в «политической надстройке», вопреки Марксу, никаких принципиальных изменений после этого не произошло: как и при капитализме, олигархия (в лице партократии) по-прежнему стремилась утвердить свою власть над обществом, а достигнув этой власти в 1950-е годы, повела общество к деградации. Немного изменились лишь методы правления олигархии – в условиях социализма они несколько смягчились по сравнению с капитализмом, но принципиально это ничего не изменило. Таким образом, оказалось верным противоположное тому, что утверждал Маркс – первичен духовный базис общества и духовные устремления его правящей верхушки, а экономика вторична, она производна от этого духовного базиса. Это соответствует тем выводам, которые были сделаны во второй книге трилогии на основе зарубежного опыта коррупции. Но российская история коррупции XX века это продемонстрировала неопровержимо. Итак, историческими фактами установлено, что не прав западноевропейский философ Маркс, а прав русский философ Бердяев, который утверждал, что «вся экономическая жизнь человечества имеет духовный базис, духовную основу». 24.3. Был ли неизбежен приход к власти партократии в 1955 году? Выше было показано, что Сталин в течение своей жизни видел опасность перерождения советской верхушки, утраты ею духовной связи с народом, и пытался с этим бороться. Вместе с тем, эта борьба была не слишком эффективной. Об этом свидетельствует и сам ее результат, и противоречивость действий Сталина в последние годы жизни. Например, он пытался понизить роль партии и в то же самое время старался укреплять марксистско-ленинскую идеологию, ничуть не пытаясь ее пересмотреть. Не собирался он пересматривать и принципы построения партии. А ведь именно это: ложные принципы строения партии, противоречившие моральным нормам, и положенная в его основу антинаучная догматическая «религия», - и были главной проблемой. Другим примером неэффективности и противоречивости действий сталинского руководства можно считать послевоенные репрессии. Если в довоенных репрессиях был, по крайней мере, какой-то смысл, хотя и не было никакой меры, то в послевоенных репрессиях была какая-то мера, но не было никакого смысла. Сталин в конце жизни вывел из руководства партии и государства многих евреев, но не просто вывел, а целый ряд их репрессировал – в основном по недоказанному обвинению в том, что они были агентами влияния Израиля и США . И в то же самое время он устроил не менее жестокие репрессии в отношении «русских националистов» (так называемое Ленинградское дело), которые выступили всего лишь со скромным предложением создать компартию Российской Федерации, как это было во всех остальных союзных республиках (компартия Белоруссии, компартия Украины и т.д.) – то есть речь шла всего лишь об устранении дискриминации русских по отношению к другим народам СССР. И те, и другие репрессии были неоправданными и бессмысленными. Еще один пример: В.Кожинов описывает множество крайне противоречивых действий сталинского руководства в отношении патриотов и космополитов (интернационалистов) в последние годы жизни Сталина – власть никак не могла определиться, кого ей поддерживать и с кем бороться, и на всякий случай боролась и с теми, и с другими, от чего совершенно незаслуженно страдали люди ([57] с.858-910). Многие историки пишут о том, что Сталин в конце жизни переживал глубокий кризис, и похоже, это было действительно так, приведенные факты это подтверждают. Кроме того, близкие ему люди отмечали усилившуюся раздражительность Сталина в последние годы жизни. Возможно, он понимал, что построенная им модель социализма уже выполнила свою задачу, и мучительно пытался понять, как дальше должна развиваться страна. Отсюда и его попытки в конце жизни заняться фундаментальными общественными науками – теорией экономики социализма, теорией языкознания (то есть по существу теорией развития культуры) – попытки, прямо скажем, дилетантские. Наверное, он думал и о том, что станет с государством после его смерти и как обеспечить преемственность власти. Этот кризис и метания Сталина не могли не сказаться на его окружении: как пишет Р.Медведев, «в последние годы правления Сталина пьянство стало обычным явлением в верхах партии» ([75] с.286), чего ранее никогда не было. Указанные факты, связанные с последними годами сталинского режима, породили самые фантастические гипотезы. Одни авторы утверждают, что Сталин перед смертью планировал выселить всех евреев в Биробиджан, чему нет абсолютно никаких подтверждающих документов – а ведь какую нешуточную оргработу для этого требовалось провести! Другие высказывают еще более невероятные гипотезы – что он планировал начать Третью мировую войну, что также ничем не подтверждается. Наконец, еще одну фантастическую гипотезу выдвинули Р.Медведев и Ж.Медведев. Они утверждают, что Сталин в конце жизни готовил себе тайного преемника, о котором абсолютно никто не знал, и этим преемником должен был стать не кто иной, как М.Суслов – в последующем главный советский идеолог, «цербер» советской марксистско-ленинской идеологии ([76] с.53-58). Однако историки абсолютно ничем не доказывают это предположение – нет ни одного прямого факта, подтверждающего какую-либо связь между Сталиным и Сусловым или тайную подготовку Сталиным его выдвижения . В действительности все имеющиеся факты говорят о том, что своим преемником Сталин планировал сделать Маленкова. Что это за факты? Во-первых, Маленков в конце жизни Сталина стал вторым после него человеком в стране. Он был заместителем председателя Совета министров и одновременно секретарем ЦК партии, при том что должности генерального секретаря в то время не существовало. Кроме того, как указывает В.Кожинов, только Маленков и сам Сталин являлись членами одновременно и Политбюро, и Оргбюро, и Секретариата ЦК партии ([57] с.766) – то есть только эти двое входили во все высшие партийные и государственные структуры. Именно они вдвоем руководили не только работой правительства, но и работой пленумов и съездов партии. Во-вторых, вся решительная политика Сталина по принижению роли партии и одновременно назначение Маленкова руководителем правительства показывают, кому вождь собирался передать бразды правления. Наконец, в-третьих, доказательством вышесказанному служат также беспрецедентные демарши против всех остальных (кроме Маленкова) членов высшего руководства страны, предпринятые Сталиным в последний год жизни. Так, на пленуме ЦК партии в октябре 1952 г. Сталин обрушился с резкой критикой в адрес двух своих ближайших соратников - Молотова и Микояна. Причем, эта критика, по мнению участников пленума, не была конструктивной. Как утверждал участник пленума писатель К.Симонов, «То, что он [Сталин] явно хотел скомпрометировать их обоих, принизить, лишить ореола одних из первых после него самого исторических фигур, было несомненно… Почему-то он не желал, чтобы Молотов после него, случись что-то с ним, остался первой фигурой в государстве и партии. И речь его окончательно исключала такую возможность…». Кроме того, критика со стороны Сталина на пленуме прозвучала и в адрес Ворошилова, а в новый состав ЦК, избранный в октябре 1952 г., не вошли близкие друзья и сотрудники Берии Меркулов и Деканозов, которые были там до того ([76] с.58-59). Это свидетельствовало о попытке Сталина уменьшить влияние Берии. Опале в конце жизни Сталина подвергся и Каганович. Вместе с тем, например, вошедшие в том же октябре 1952 г. в Политбюро ЦК (переименованное в Президиум) министры Первухин и Сабуров были, как указывают историки, «креатурами Маленкова» [9]. Как признает сам Р.Медведев, Сталин в конце жизни отдалял от себя (и от участия в управлении страной) Молотова, Ворошилова, Кагановича, Микояна и приближал – Маленкова ([75] с.273). Все это - хорошо известные факты, и многие историки, исходя из них, называют Маленкова «неофициальным преемником» Сталина [9]. Собственно, по-другому объяснить эти факты невозможно. Сталин именно потому «прошелся катком» по всем своим старым соратникам и продолжил возвышение Маленкова и «его людей», что он собирался поднять своего избранника на недосягаемую высоту и принизить роль и влияние всех его потенциальных соперников. А после этого Сталин, очевидно, планировал объявить Маленкова своим официальным преемником - но сделать этого не успел по причине смерти в марте 1953 г. Почему же Сталин отдал предпочтение Маленкову? Ведь он считал его недостаточно самостоятельным, иногда называл его человеком, который ходит «на чужом поводке», даже «писарем». Впрочем, то же самое можно было бы сказать и о других его помощниках – ведь у самого Сталина был довольно жесткий стиль правления, и слишком самостоятельные люди с ним бы не сработались. Р.Медведев и Ж.Медведев утверждают, что Сталин хотел выдвинуть людей, «которые берегли бы и развивали культ Сталина в той же мере, как и он сам после смерти Ленина берег и развивал культ Ленина» ([76] с.57). Странный критерий, противоречащий характеру Сталина, о котором выше говорилось. Ведь Сталин при жизни не старался насаждать свой культ, он сложился сам собой, снизу, зачем же ему было так заботиться о том, что будет с этим культом после его смерти? К тому же все его действия в последние месяцы жизни говорят о том, что сохранение культа волновало его менее всего. Зачем надо было в конце жизни публично ругать и даже оскорблять ближайших соратников? Некоторые из них затаили обиду на Сталина и «отомстили» ему, поддержав критику культа личности на XX съезде партии в 1956 г. Далее, если бы Сталин думал лишь о сохранении своего культа, то самым лучшим кандидатом в преемники был бы Молотов – преданнее Молотова у Сталина никого не было, и он должен был это знать. Молотов был единственным соратником вождя, который горячо защищал Сталина и на XX съезде, и после него, и до самой смерти был его горячим поклонником. В отличие от него Маленков уже в 1953 году начал мягкую критику культа личности умершего вождя. Но Сталин не счел эту преданность Молотова важной для выдвижения в преемники – и «прошелся по нему катком», с тем чтобы принизить его роль и влияние и возвысить роль и влияние Маленкова. Очевидно, при всех недостатках Маленкова, были какие-то в нем черты, из-за которых Сталин и отдал ему предпочтение. Что же отличало его от остальных соратников вождя? Во-первых, Маленков был из дворянской семьи, что надо полагать, к 1950-м годам уже не имело значения для карьеры, но свидетельствовало об его «интеллигентности». Во-вторых, он был единственным в окружении Сталина с законченным высшим (техническим) образованием, у других его соратников все образование порой сводилось к 3-4 классам сельской школы. Это тоже могло что-то значить – ведь получая высшее образование, человек не просто воспринимает некую сумму информации, а учится мыслить логически. В-третьих, в отличие, например, от Хрущева, который сам был троцкистом, Маленков, пишет В.Кожинов, «начал карьеру в свои двадцать с небольшим лет как раз решительной борьбой против троцкистов в Московском Высшем техническом училище, где он тогда учился» ([57] с.943). В остальном карьера Маленкова очень напоминала карьеру других соратников Сталина – участие в партийной работе, в организации репрессий, в руководстве военной промышленностью в годы войны, в управлении хозяйственной жизнью страны после войны. Но были, пожалуй, еще две особые черты его характера. Как пишет В.Кожинов (выделено им), «В отличие от Хрущева с его революционным напором, Маленков был более “эволюционистом”, сторонником точно рассчитанных и продуманных действий» ([57] с.929). Наконец, еще одна его черта характера вырисовывается из того факта, который уже упоминался. После своей окончательной отставки со всех государственных должностей в 1968 г. Маленков переехал жить в подмосковную деревню к матери, где жил в простом деревенском доме и иногда ездил в Москву на электричке . Этот факт говорит о том, что человек чувствовал себя нормально, живя посреди простого народа, то есть говорит о его близости народу. Если кто-то в этом сомневается, то может себе представить, к примеру, Михаила Горбачева, едущего в подмосковной электричке, или Гайдара с Чубайсом. Если кого-то из крупных политиков современной эпохи, даже «ушедших на пенсию», и можно себе представить едущим в электричке, то лишь для участия в политическом шоу, в окружении телекамер и телохранителей. А вот так, чтобы запросто, без всякой показухи, бывший первый человек страны ездил по своим делам на электричке – это говорит о многом. И дело не в отсутствии денег – большинство политиков, неважно действующих или отставных, как говорится, в лепешку расшибутся, любые деньги достанут, лишь бы избежать слишком тесного и несвоевременного для них контакта с народом. Надо полагать, все эти качества и предопределили выбор Сталина в пользу Маленкова – интеллигентность и образованность, стремление к продуманным постепенным шагам, реальная, а не показная близость к народу. И в сущности, выдвинутая Маленковым после смерти Сталина программа оправдала этот выбор. Это была действительно попытка развернуться в сторону народных нужд, в сторону улучшения жизни народа, что теперь было государству вполне по силам и не вредило выполнению других задач. Что же помешало Маленкову победить в борьбе с партократией? Возможно, помешало то, что Сталин умер слишком рано и не успел его объявить официальным преемником – это конечно добавило бы ему авторитета. Кроме того, сам Маленков проявил какую-то слабость и неискушенность: слишком рано «раскрыл свои карты» и бросился вперед как Дон Кихот на ветряные мельницы. Помимо того, что он решил сделать слишком резкий разворот в сторону сельского хозяйства и легкой промышленности (мог быть и более постепенным и менее уязвимым для критики), он сам отказался от должности секретаря ЦК КПСС, да еще и обрушился на партию и партийный аппарат. Осенью 1953 г. Маленков выступил с докладом перед «аппаратом» ЦК. В этом докладе, по воспоминаниям Ф.Бурлацкого, «то и дело звучали… уничтожающие характеристики… Надо было видеть лица присутствовавших, представлявших тот самый аппарат, который предлагалось громить. Недоумение было перемешано с растерянностью, растерянность – со страхом, страх – с возмущением. После доклада стояла гробовая тишина, которую прервал живой, и, мне показалось, веселый голос Хрущева: “Все это, конечно, верно, Георгий Максимилианович. Но аппарат – это наша опора”. И только тогда раздались бурные, долго не смолкавшие аплодисменты. Так одной фразой Первый секретарь завоевал то, чего Председатель Совета Министров не смог своими многочисленными речами» ([57] с.936). Все это, конечно, помогло партократии консолидироваться вокруг Хрущева и разгромить сначала Маленкова, а затем «свалить» и все остальное сталинское руководство. На июньском 1957 г. Пленуме ЦК партии Маленков предпринял попытку отстранить Хрущева от руководства партией и имел поддержку Политбюро, но большинство партийного «аппарата» - членов ЦК – его не поддержало. Партократия поддержала Хрущева, несмотря на то, что тот к тому времени уже всем успел раскрыть свои авантюристические планы – подавил танками восстание в Венгрии в 1956 г., объявил о намерении ввязаться в Суэцкий кризис, послать советские войска на Ближний Восток и т.д. [9] Но для партократии эти авантюры Хрущева были не минусом, а скорее плюсом – роль и значение ее самой от этого лишь усиливались. Поэтому в отставку на пленуме отправился не Хрущев, а Маленков и поддерживавшая его «сталинская гвардия» - Молотов, Каганович и Шепилов. Они были названы в официальных материалах пленума «антипартийной группой», что где-то соответствовало действительности – ведь основная линия Сталина и его соратников и состояла в том, чтобы принизить роль партии. В сущности, победить партократию можно было, либо совсем уничтожив коммунистическую партию, либо в результате коренного изменения принципов ее строительства и положения в обществе. Однако ни то, ни другое Сталин делать не собирался, стараясь ограничиться половинчатыми мерами, поэтому тот результат, который в итоге получился, был неизбежен или, во всяком случае, закономерен. Иными словами, победить партократию можно было лишь при помощи продуманных системных реформ в области политического устройства страны и подбора кадров для государственных органов власти, никакими иными мерами: ни «кавалерийской атакой», ни «подковерной борьбой», - справиться с ней не было никакой возможности. Как пишут историки, после отставки Маленкова органы госбезопасности, по приказу Хрущева и Брежнева, распространяли порочащие его слухи: что он пьянствовал, пел на клиросе и впал в старческий маразм, - что совершенно не соответствовало действительности [9]. Это говорит вовсе не о Маленкове, а скорее о том, что из себя представляло это новое руководство страны, пришедшее на смену Сталину. 24.4. Хрущевские «реформы» Так же как и во все времена господства олигархии, которая всегда о своем правлении сочиняла и насаждала мифы, такой же миф был сочинен и о правлении Хрущева – миф о «хрущевской оттепели». В действительности, как убедительно доказывает В.Кожинов, эта «оттепель» началась сразу после войны, еще при Сталине (что выразилось в резком сокращении числа репрессированных) продолжилась при Маленкове и Берии в 1953-1954 гг. и затем уже при Хрущеве. В частности, как пишет В.Кожинов, «амнистия почти половины – 1,2 млн. (!) – заключенных ГУЛАГа и т.п. была осуществлена по инициативе и в ходе практических мероприятий вовсе не Хрущева, а Берии…» ([57] с.915). Кроме того, еще при Сталине, отмечает историк, были либо опубликованы, либо написаны и прошли редактуру и цензуру ряд литературных произведений, которые впоследствии считались яркими свидетельствами наступившей «оттепели» . Поэтому, полагает историк, в «оттепели» нет никакой личной заслуги Хрущева: «Речь должна идти о естественном пути самой истории, по которому Хрущев – кстати сказать, вслед за Берией и Маленковым – в сущности, был вынужден идти, не мог не идти, хотя, между прочим, не единожды пытался сопротивляться…» ([57] с.919). В целом, если обратиться к сути явлений и к тем выводам, которые были сделаны в предыдущей главе, то следует признать, что «оттепель» была результатом избавления России к 1950-м годам от тех страшных внешних угроз, которые и были главной причиной той «суровой зимы», которая наступила в 1930-е годы, продолжилась во время войны, а затем в первые годы холодной войны, когда страна была беззащитна перед американскими атомными бомбами. И лишь когда все внешние угрозы были устранены - только тогда можно было по-настоящему говорить об «оттепели» и перестать повсюду видеть немецких или американских шпионов и вредителей. До этого такая беспечность могла стоить слишком дорого – вплоть до гибели всей страны. Кроме того, как уже говорилось, репрессии в 1930-е годы были направлены не только на устранение «пятой колонны», но были также одним из методов мобилизации населения и ускорения развития страны, а такое быстрое развитие было необходимо в преддверии неминуемой войны. К середине 1950-х годов эта потребность отпала. Именно поэтому, например, С.Кара-Мурза не употребляет термин «оттепель», а пишет о выходе страны после смерти Сталина из системы «мобилизационного социализма» ([51] с.546), который он еще ранее называл «казарменным» или «окопным» социализмом. И это надо понимать именно в буквальном смысле этих слов – страна все 1930-1940-е годы сидела в окопах, и ни о какой «оттепели» не могло быть и речи. Однако тот факт, что «оттепель» 1950-х годов так и осталась в истории страны лишь «оттепелью», а не привела к «глобальному потеплению» политического климата в 1960-1970-е годы, для чего имелись все предпосылки, как раз свидетельствует о том, что пришедшие во власть новые силы (партократия) менее всего были заинтересованы в таком потеплении. И они сделали все для того, чтобы и во внешней политике, и во внутренней на смену этой «оттепели» пришло не лето, а зима – ужесточение советской цензуры, усиление идеологического «маразма», борьбы с инакомыслием и диссидентами и т.д. Обычно советская пропаганда связывала хрущевскую «оттепель» с XX съездом КПСС в феврале 1956 г., когда был развенчан культ личности Сталина, и якобы с этого же момента началось освобождение политзаключенных. В действительности оно началось намного ранее. Как уже было сказано, Берия осуществил амнистию почти стольких же людей, отсидевших в ГУЛАГе, сколько и Хрущев. Эту политику продолжил Хрущев в первый год своего правления (1955). В итоге, как подсчитал В.Кожинов, еще до XX съезда в 1956 году было освобождено 80% политзаключенных! ([57] с.923) Уже из этого факта можно сделать вывод, что эти две вещи (культ личности и политзаключенные) между собой никак не связаны. Такой же вывод следует и из самой истории возникновения обоих явлений – действительный культ Сталина, похожий на идолопоклонство, возник лишь после войны, а именно тогда репрессии и количество политзаключенных резко пошли на спад (см. предыдущую главу). Какова же связь между этими явлениями? Получается – между ними нет никакой связи. На самом деле то, что критика Хрущевым культа личности Сталина была признаком «оттепели», являлось частью насаждаемого советской пропагандой идеологического мифа. Действительные цели этой критики были совсем иными, никак не связанными с «оттепелью»; они-то и обусловили то, что на смену «оттепели» очень быстро в дальнейшем опять пришла «зима». Но давайте сначала рассмотрим результаты этого хрущевского мероприятия. Прежде всего, следует отметить чудовищную необъективность Хрущева. Как указывает В.Кожинов, приведенные им на XX съезде цифры об общем числе политзаключенных по состоянию на момент смерти Сталина были завышены в 20 (!) раз: вместо названных им 10 миллионов человек фактически в СССР в марте 1953 г. их было всего лишь полмиллиона, что составляло 0,3% населения страны ([57] с.805) . И большинство из этих 500 тысяч политзаключенных, как уже было сказано, составляли люди, совершившие преступления во время войны – то есть были военными преступниками, получившими, как правило, вполне заслуженное наказание. Но названная им цифра (10 миллионов) облетела весь мир и надолго стала сенсацией: Подумать только! Одна десятая взрослого населения СССР в конце жизни Сталина сидела в ГУЛАГе за свои политические взгляды! А сколько же в ГУЛАГе пересидело всего – каждый второй? В представлении возникали картины, намного худшие, чем в самых страшных антиутопиях: две части страны, разделенные между собой колючей проволокой, одна часть – в полосатой «униформе», другая часть – в военной, охраняет с автоматами первую. Потом эти цифры (а других-то не было!) и быстро сделанные в уме расчеты начнут тиражироваться с комментариями, усиливающими эту апокалипсическую картину. Солженицын напишет о «43 миллионах расстрелянных» ([51] с.415), завысив реальное число уже не в 20, а в 50 раз, а общий счет «сталинских жертв» дойдет уже и до 100 миллионов человек - круглая цифра, как и 10 миллионов, легко запоминается. Причем, хорошо известно, что Хрущев на XX съезде врал, и врал сознательно. Как указывает С.Кара-Мурза, у него на руках была точная информация о действительном количестве заключенных: специально подготовленная в феврале 1954 г. справка, подписанная генеральным прокурором СССР, министром внутренних дел СССР и министром юстиции СССР ([51] с.548). Поэтому названная им цифра была злонамеренной ложью. В итоге эта ложь привела не только к искажению представлений о том, кем являлся для страны Сталин, но и к очернению или даже к сатанизации образа самой России в сознании и советских людей, и во всем мире. Именно чудовищная ложь Хрущева , многократно цитируемая по всему миру, будет в дальнейшем подпитывать очернение образа России – начиная от приклеивания к ней ярлыков типа «империя зла» при Рейгане и кончая решением ПАСЕ 2006 г., которое осудило и признало преступным сложившийся в СССР «тоталитарный коммунистический режим». Именно после этой лжи от Советского Союза отшатнутся в ужасе его бывшие друзья во всем мире. Так внутренний враг, захвативший власть в нашей стране, начал действовать заодно с ее внешними врагами. И это закономерно – любая олигархия действует лишь в своих собственных интересах и вопреки интересам народа, проявляя при этом полнейшую безответственность, что рано или поздно приводит ее в стан врагов своей собственной страны. Приведу несколько высказываний историков, характеризующих последствия выступления Хрущева на XX съезде. По словам С.Кара-Мурзы, это выступление «нанесло мощный удар по фундаменту советского государства. Это был первый принципиальный шаг к разрушению его легитимности. Был начат тот же процесс, что привел к краху Российской империи в феврале 1917 г.» ([51] с.547). «Обвинив Сталина во всех мыслимых и немыслимых беззакониях и ошибках, - пишет Ю.Емельянов, - Хрущев не только оклеветал покойного генералиссимуса, но и возложил на возглавлявшиеся им Советское правительство, Коммунистическую партию, всю страну, а фактически и на весь народ, которым руководил Сталин, ответственность за все беды и трагедии прошедших десятилетий. Благодаря этому миф, созданный Хрущевым из смеси правдивых фактов с многочисленными искажениями исторической правды и логики, стал разрушительным средством огромной мощности и нанес немалый урон нашей стране и ее союзникам. Его разрушительность возросла еще и потому, что миф XX съезда оказался одним из наиболее живучих мифов XX столетия и дожил до XXI века» ([43] с.123). А вот что пишет И.Шафаревич: Хрущев на XX съезде «именно и формулировал “преступления культа личности Сталина” как “репрессии против ответственных партийных и советских работников”. Тогда было даже постановление воздвигнуть памятник именно этим “жертвам”… После этого появился и Самиздат на эту тему, и с такой же ориентацией: например, воспоминания Е.Гинзбург. Тогда многих шокировала эта точка зрения: считать достойными внимания только испытания, выпавшие на долю узкого и весьма сомнительного круга. Как будто все другие просто не существовали!» ([149] с.588-589) Ю.Емельянов отмечает тот же мотив в речи Хрущева и приходит к следующим выводам: «Своим решительным осуждением Сталина за то, что с его санкции арестовывали и судили членов и кандидатов в члены Политбюро, членов ЦК, делегатов съезда, Хрущев давал понять представителям партийной номенклатуры, что теперь никакие судебные преследования им не страшны. Он давал гарантию своим выдвиженцам и другим участникам съезда, что он берет их под свою защиту. Фактически с этого времени Хрущев ввел “принцип ненаказуемости” партийных верхов» ([43] с.122) (выделено мной – Ю.К.) Вот каковы были действительные мотивы, толкнувшие Хрущева на организацию «шоу XX съезда». Главная цель этого «шоу» состояла в том, чтобы упрочить власть победившей партократии и представить в качестве чудовищ или жалких выродков всех, кто ей когда-либо противостоял (отсюда и очернение Сталина, и последующие сплетни про Маленкова, распространявшиеся по заданию Хрущева и Брежнева). Соответственно, партия и партийная номенклатура были подняты Хрущевым на небывалую высоту. Им даже были приписаны все заслуги в победе в Великой Отечественной войне. «Главная роль и главная заслуга в победоносном завершении войны, - заявил Хрущев, - принадлежит Коммунистической партии» ([57] с.983). Каким образом партии удалось обеспечить себе в ходе войны такую роль, не проводя ни одного пленума или съезда за всю войну (!), и при том, что в 1942 г. был даже ликвидирован институт военных комиссаров, то есть партийных руководителей армии, Хрущев не объяснил. Известен принцип: чем наглее ложь, тем меньше объяснений требуется для ошарашенной публики. Указывают историки и на его личные мотивы во всем указанном мероприятии: во-первых, пишет Ю.Емельянов, «своим докладом Хрущев провозглашал, что лишь благодаря ему страна освободилась от произвола и параноидального страха, некомпетентности и застоя…», во-вторых, «с помощью доклада, в котором впервые было столько сказано о незаконных репрессиях, Хрущев отводил от себя подозрения в том, что он лично ответственен за гибель и пребывание в заключении многих невиновных людей» ([43] с.122). Был и третий мотив, на который указывал участник съезда известный государственный деятель Н.Байбаков: «В сарказме Хрущева сквозила нескрываемая личная ненависть к Сталину. Невольно возникала мысль – это не что иное, как месть Сталину за вынужденное многолетнее подобострастие перед ним» ([43] с.118). Не менее разрушительными для России оказались и многие другие «деяния» Хрущева. В целом, конечно, нельзя сказать, что хрущевский период был катастрофой для страны. Во время хрущевской десятилетки началось освоение космоса, продолжился рост промышленности, сельского хозяйства. С 1954 г. по 1964 г. производство электроэнергии выросло почти в 5 раз, добыча нефти – в 3,5 раза, стали – в 2 раза, производство цемента – в 3,2 раза, сбор зерна и производство мяса – примерно в 1,5 раза (хотя это не намного опередило прирост населения) ([57] с.958-959). Но в то же время при Хрущеве страна встала на путь, ведущий к катастрофе. Мы уже на многочисленных исторических примерах убедились, что экономическая и социальная катастрофа (кризис коррупции) никогда не возникает «на пустом месте», из ничего. Кризису коррупции всегда предшествует длительный период сползания в кризис. И к сожалению, общей закономерностью является то, что на пике всеобщего благополучия и наивысшего расцвета цивилизации к власти приходят самые бездарные правители и силы, которые начинают разрушительную деятельность. Но эта деятельность сначала разрушает не материальную, а духовную и идеологическую основу общества, его внутреннюю организацию, и лишь после этого начинается разрушение материальной сферы. Как говорил профессор Преображенский в «Собачьем сердце» Булгакова, «Разруха начинается в головах» . Материальные «плоды» этой «деятельности» пожинают обычно не сами главные разрушители, а их преемники через несколько десятилетий, если они не в состоянии восстановить разрушенную организацию общества и его духовную основу. Именно такую картину начавшегося разрушения, насаждения «разрухи в головах» и разрухи в системе управления страной, мы видим при Хрущеве. «Один из минусов личности Хрущева, - писал в своих воспоминаниях бывший заместитель председателя Совета министров В.Новиков, - непостоянство. Он мог сегодня обещать одно, а завтра сделать другое. Государственный деятель не имеет права так поступать» ([57] с.961). Полагаю, эта «убийственная» характеристика, данная Хрущеву его ближайшим помощником и заместителем, лучше всего отражает и характер, и главное направление деятельности Хрущева как первого человека страны. Что может быть более разрушительным для страны, тем более такой огромной как СССР, чем действия ее руководителя, который то и дело меняет свои решения на противоположные? Это означает, что либо сплошь и рядом реализуются неверные и непродуманные решения, либо никаких решений не осуществляется вообще, ввиду огромных масштабов страны и столь же огромного времени, требуемого для их осуществления. Потому что прежде чем они бывают до конца выполненными, их уже отменяют, что порождает полнейший хаос. Все это приводит к запуску страшного разрушительного процесса, оказывающего негативное воздействие на всю социальную и экономическую жизнь: на промышленность и сельское хозяйство, на общественное сознание и демографию, на быт народа и межнациональные отношения. Но это – разрушительный процесс лишь с точки зрения народа и страны, а с точки зрения партократии, интересы которой выражал Хрущев, этот процесс был очень даже плодотворным. Ведь благодаря ему роль и значение партократии неизмеримо возрастали: номенклатура отдавала бесконечные приказы и следила за их исполнением, а вся страна должна была эти приказы выполнять. И неважно, что приказы были большей частью глупые: как говорит пословица, «(пока) я начальник, ты – дурак». Действия Хрущева можно сравнить с поведением сержанта, который без конца муштрует солдат, стараясь добиться к себе такого же уважения, как к офицеру. Солдаты его люто ненавидят за невыносимую муштру и бесконечные глупые приказы, но вынуждены ему повиноваться. А ему больше ничего и не надо - у него возникает ощущение собственной значимости и власти; а именно ощущение власти (или упоение властью), в конечном счете, и является главной целью олигархии, это можно доказать на множестве исторических примеров. Но не дай Бог такому подразделению с таким сержантом пойти в реальный бой – это будет либо катастрофа для всего взвода, либо солдаты, предвидя ее, сами тюкнут сержанта чем-нибудь по голове и возьмут командование на себя. Можно привести целый перечень глупых и бездарных, либо попросту вредительских решений, принятых Хрущевым. Например, в 1957 г. была проведена коренная перестройка системы управления экономикой. Сложившаяся прежде отраслевая система управления была заменена на территориальную: министерства были заменены совнархозами. Было ликвидировано 141 союзное и республиканское министерство и в каждом экономическом районе страны (всего их было 107) создан свой орган управления - совнархоз. Как пишет С.Кара-Мурза, «возникло 107 маленьких правительств» ([51] с.549). Это была грандиозная перестройка и перетряска всего и вся. В дальнейшем «реформатор» и вовсе дошел до того, что в каждой области создал два дублирующих друг друга органа власти и партийного руководства – один городской, один сельский: два совета депутатов трудящихся (промышленный и сельскохозяйственный), два обкома партии (городской и сельский) и т.д. Ни тогда, ни впоследствии смысла этой реформы никто не понимал, но неразбериха в управлении страной была гарантирована – пока привыкали к новой системе. После отставки Хрущева в 1964 г. всю эту реформу отменили и вернулись к прежней системе – после этого снова была неразбериха, надо было опять привыкать к новой системе. Кроме неразберихи, еще одним следствием данной реформы, как указывает С.Кара-Мурза, было снижение технического уровня производства. «Ликвидация министерств, - пишет историк, - лишила советскую систему важнейшего преимущества: способности государства концентрировать средства для развития науки и техники, проводить единую по всей стране технологическую политику и распространять по каналам министерства лучшие достижения на все производства» ([51] с.549). Непонятно, как вообще могла существовать такая плановая, нерыночная экономика, не имевшая централизованных органов управления и планирования. Если каждое из 107 «правительств» делало, что хотело, без должной координации на союзном уровне, то экономический хаос был неизбежен уже через 10-15 лет после этой хрущевской «реформы» – как только проявились бы результаты нескоординированных инвестиционных решений. К примеру, если бы каждое из этих 107 «правительств» решило у себя построить автомобильный завод, и осуществило это намерение, то можно себе представить, что бы в стране началось после того, как эти планы стали бы реализовываться! А ведь министерства планировали выпуск в масштабе всей страны десятков тысяч наименований различных товаров. И всесоюзный план служил, пусть недостаточно совершенным, но хоть каким-то регулятором производства. В хрущевской же системе управления никакого регулятора не было вообще – ни планового, ни рыночного. Так что если бы Хрущева не «свалили» в 1964 году, то скорее всего, экономический крах СССР, а с ним и политический, произошел бы уже в 1970-е годы. Но ликвидация совнархозов и возврат к министерствам после отставки Хрущева в 1964 г. не устранили негативных последствий этой «реформы». За семь лет функционирования 107 независимых областных «правительств» на местах сформировалась сильная региональная партократия, привыкшая к полной самостоятельности, своего рода «феодальная знать», которая уже не хотела подчиняться решениям центра. Заставить ее это делать теперь уже было невозможно, для этого требовался авторитарный правитель типа Сталина, который мог бы жесткими мерами восстановить нарушенную «властную вертикаль». Поэтому союзное правительство из действительного штаба страны, каким оно было при Сталине, при Брежневе превратилось, по словам А.Шубина, в своего рода «биржу», которая пыталась согласовывать интересы разных лоббистов – военно-промышленного комплекса, региональных «элит» и т.д. ([151] с.101) Но чем далее, тем согласовывать эти интересы удавалось все хуже и хуже, в итоге в стране нарастали хозяйственный хаос, дефициты и ощущение того, что вся система движется к неминуемому краху. Нет никаких сомнений в том, что запуск этого механизма, постепенно разрушавшего всю систему управления страной, был произведен именно хрущевской реформой управления 1957 года. Именно с этой «реформы» начался тот хаос в управлении, который будет все более нарастать и приведет в 1980-е годы к осознанию всем обществом того, что «так жить нельзя». Некоторые программы Хрущева, как например, кампании по внедрению кукурузы в сельское хозяйство и по «химизации народного хозяйства», как считает С.Кара-Мурза, имели разумное начало, при помощи этих мер действительно можно было повысить производительность сельского хозяйства. Но осуществлялись они настолько плохо, вопреки всякому планированию и здравому смыслу, пишет историк, что нанесли только вред ([51] с.549). До сих пор в массовом сознании хрущевская кукурузная кампания воспринимается как символ величайшей глупости и некомпетентности . Однако еще больший вред селу нанесла начатая при Хрущеве борьба с личными подсобными хозяйствами колхозников, которую иногда называют «второй коллективизацией». И главное - смысла в ней не было никакого, в отличие от первой коллективизации 1930-1933 гг. У колхозников отбирали и без того крошечные подсобные участки, а также домашний скот, что порождало недовольство и падение авторитета власти. В целом все эти мероприятия носили совершенно деструктивный характер. В.Кожинов, ссылаясь также на мнения местных людей, знавших положение в деревне, пришел к выводу, что главный вред селу нанесла не коллективизация 1930-1933 гг., которую село быстро пережило и приспособилось к колхозной жизни, а «лавина все снова и снова предпринимаемых “реорганизаций”» в хрущевскую эпоху, которые он называет «революционными кампаниями» ([57] с.965). На первый взгляд это напоминает то, что делали большевики во время Революции. Разница однако в том, что во время настоящей революции все подобные кампании предпринимаются, как говорится, не от хорошей жизни, все они, как правило, вынужденные, и потому их смысл понятен людям. Смысл введенной большевиками продразверстки (не дать умереть горожанам с голоду) был хорошо понятен крестьянам, протест был в основном против ее методов, да и смысл коллективизации тоже стал им понятен, правда, позднее, во время Великой Отечественной войны. А вот все «революционные кампании» Хрущева были массе народа совершенно непонятными и потому дикими и ненавистными. Люди на селе реально страдали, и не только материально, но и морально – от того неуважения и издевательского отношения, которые прослеживались за всеми этими «кампаниями». Как пишет И.Шафаревич, «коров у колхозников сначала отнимали и объединяли в колхозное стадо, потом раздавали. Это была деятельность вряд ли осознанная, но она создавала какое-то разрушительное настроение. Совхоз – завтра могли назвать колхозом, колхоз – совхозом, могли объединить несколько колхозов в один» ([149] с.885). Результатом стало повальное бегство из села, особенно молодежи (которое, кстати, позднее, в конце 1970-х годов, прекратилось). Как пишет В.Кожинов, «согласно переписи 1959 года в составе сельского населения СССР имелось 16,7 млн. людей в возрасте от 10 до 19 лет, а спустя 11 лет по переписи 1970 года, жителей села в возрасте от 21 до 30 лет было всего лишь около 10 млн., то есть на 41% меньше!» ([57] с.962). Таким образом, почти каждый второй деревенский подросток, достигнув совершеннолетия, в 1960-е годы уезжал из села в город, что вело к резкому сокращению рабочих рук на селе. Именно тогда начали говорить о «запустении деревни». Все это сказалось и на урожайности. Как пишет историк, «при Хрущеве производство зерна на “основных” посевных площадях [без учета целинных земель] упало (в среднем) с 80,9 до 73,1 млн. тонн! И это – несмотря на весьма значительное увеличение поставок селу техники и удобрений…» ([57] с.965). Спасла положение лишь кампания по освоению целины, благодаря которой и удалось немного увеличить производство зерна на душу населения. Бездарными были и пропагандистские лозунги, выдвинуты Хрущевым. Было объявлено, что через 20 лет, к 1980 году, будет построен коммунизм, это было записано в официальной программе КПСС, и был выдвинут лозунг «нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме». Главной же составляющей этого «построения коммунизма» видели в том, чтобы «догнать и перегнать» Америку по ряду показателей – по производству стали, тракторов, мяса, молока и т.д. Дескать, как только эти показатели будут достигнуты, сразу же и наступит коммунизм. Выдвигались и другие «критерии коммунизма». Например, один из лозунгов гласил: коммунизм означает бесплатный проезд в городском транспорте. Как полагают многие авторы, вся эта хрущевская пропаганда привела к опошлению советской идеологии, профанации реальных достижений советской власти и подорвала идеологическую основу существования государства. Ведь важным составляющим коммунистической идеи была идея социальной справедливости и построения справедливого общества. Когда эту идею свели лишь к количеству потребляемого мяса и молока и других материальных благ, то от нее фактически ничего не осталось. Некоторые авторы именно в подрыве идеологической основы общества видят основную причину краха Советского Союза в конце XX в. и последующего кризиса в стране. Как полагает В.Кожинов, абсолютное большинство населения СССР в течение 1950-1980-х годов утратило веру и в существующий строй, и в существующую идеологию, и в правящую верхушку, что и было основной причиной последовавшего краха страны ([57] с.986-1001). Как пишет И.Шафаревич, «русские – “идеологический” народ. Мы должны осознавать некоторый “смысл жизни” и согласно ему строить жизнь. Просто “догнать” кого-то таким «смыслом» быть не может. Тем самым главная составляющая жизни – ее мотивация – ушла. Как всякий исторический процесс, это выкристаллизовывалось в течение нескольких десятилетий… Но именно такова, как мне представляется, основа теперешнего распада жизни» ([149] с.578). В приведенной цитате под «смыслом жизни» понимается та самая «центральная» или «национальная» идея, о которой уже шла речь. Возможно, для России она имеет особое значение, мы далее об этом поговорим, но она важна для любого крупного государства. Мы видели, что Сталин выстраивал эту «центральную» идею существования государства вокруг двух основных столпов - вокруг коммунистической идеи и, начиная с середины 1930-х гг., вокруг русской национальной идеи. На этих двух идеологических столпах, можно сказать, и стоял Советский Союз – они помогали проводить индустриализацию, выстоять в войне, восстанавливать разрушенную страну, осваивать космос и создавать передовую отечественную науку. Сталин не был достаточно последовательным в отношении русской национальной идеи – он то возвышал ее, как это было накануне и во время войны, то опять отодвигал на второй план. Но в целом, начиная с середины 1930-х гг., он поддерживал обе эти идеи. Однако Хрущев нанес сокрушительные удары по им обеим, что, в сущности, было равносильно подрыву всей духовной и идеологической основы существования государства. Если в отношении коммунистической идеи сделанное Хрущевым можно расценить как «опошление» и «профанация», то, что касается русской национальной идеи, он ее просто растоптал. Целый ряд территорий, следуя какому-то вопиющему произволу, были переданы при Хрущеве от РСФСР другим союзным или автономным республикам. Крым был передан Украине, Наурский и Шелковской районы Ставрополья также с чисто русским населением были переданы Чечено-Ингушетии. Никакого ни экономического, ни социального смысла эти передачи территорий не имели, а была полная бессмыслица, которая могла иметь лишь отрицательный результат. И этот результат мы наблюдаем уже два десятилетия: и в Наурском и Шелковском районах Чечни (в 1990-е годы), и в Крыму (все 1990-2000-е годы) мы видим непрерывные эксцессы и притеснения русского населения. Но еще более страшный удар наносился по русской культуре. Как пишет С.Кара-Мурза, Хрущев «был лишен чувства России. При нем за несколько лет было разрушено больше храмов, чем за все предыдущие сорок лет советской власти, и после состоявшегося во время войны окончательного примирения государства с церковью это было совершенно лишено оснований» ([51] с.548). Как отмечает И.Шафаревич, лишь за два года при Хрущеве было закрыто более половины действующих православных храмов – всего около 10 000 (!) церквей ([149] с.648, 885). Здесь надо отметить, что антицерковная кампания, проводившаяся в начале 1930-х гг. (как и в начале 1920-х) имела не только идеологический, но и экономический смысл. Стране для индустриализации позарез было нужно золото, и большинство изъятых церковных ценностей сразу же шло на экспорт, на них закупалось столь необходимое оборудование для строящихся заводов. Теперь же, при Хрущеве, разгром церквей не имел никакого смысла – ни экономического, ни политического, ни социального, ни идеологического. Денег для строительства новых заводов и так хватало, и это строительство не было для страны вопросом жизни и смерти. Конечно, бывало, что взамен разрушенных храмов при Хрущеве возводили памятники коммунистическим «идолам» - например, на Театральной площади в самом центре Москвы в 1961 г. был открыт памятник Карлу Марксу. Но параллельно этому при Хрущеве разрушалась и коммунистическая идеология, и над самими «идолами» тоже уже начинали смеяться. Сам Сталин в то время был одним из таких «идолов», и по нему был нанесен самый страшный удар. Можно вспомнить множество начавших хождение в то время анекдотов и про Карла Маркса, и про Ленина, не говоря уже о самом Хрущеве и позднее о его преемнике Брежневе. Поэтому никакой «идеологической составляющей» в массовом уничтожении православных храмов при Хрущеве не прослеживается (в отличие от того, что было в 1920-1930-е гг.) – это был такой же бессмысленный вандализм, как и все остальные его мероприятия. Наряду с разгромом русской православной церкви и волюнтаристской «раздачей» территорий РСФСР, именно при Хрущеве началась страшная экономическая дискриминация Российской Федерации по отношению к другим республикам, о которой будет рассказано в следующей главе. Все это вместе дает основание заключить, что действиями Хрущева руководила русофобия. И это вряд ли является случайностью. Ту же русофобию, ненависть к русскому народу, мы видим и в действиях мировой олигархии в XIX-XX вв., и в действиях российской и советской олигархии первой половины XX в. – царской «камарильи», «камарильи» Временного правительства, а также дворянско-белогвардейской и троцкистско-зиновьевской «камарильи», о чем выше говорилось. Еще одна «реформа» Хрущева заключалась в расширении экономической и правовой самостоятельности союзных республик. Для большинства советских людей эта звучавшая в официальных документах фраза ни о чем не говорила, и скорее воспринималась положительно, но она уже во многом предопределила будущий распад СССР в 1991 г. По существу данная реформа подрывала тот принцип, который был найден как компромисс между ленинской и сталинской позициями в 1922 г.: де-юре Советский Союз считался конфедерацией 15 государств, а де-факто он был унитарным централизованным государством, что и обеспечивало его нормальное развитие, особенно в условиях социалистической плановой экономики. Теперь же, после расширения экономической и правовой самостоятельности республик, неизбежно начались центробежные тенденции, разваливавшие экономику и государство. Ну, а Российской Федерации в этих условиях фактически отводилась роль «спасателя», того, кто будет «затыкать дыры», «оказывать братскую помощь» и выносить на себе основную тяжесть военной экономики, от которой будут отказываться другие республики. Так в самой этой «реформе» был заложен алгоритм дискриминации Российской Федерации и последующего распада СССР. На самом деле во всех хрущевских мероприятиях, помимо того, что они были направлены на усиление власти партократии, был один глубинный смысл – было начато уничтожение государства, Советского Союза – преемника Российской империи. Потому что именно уничтожение государства и является всегда конечной, но правда, скрываемой и не всегда до конца осознаваемой, целью любой олигархии. Чем бессильнее становится государство, чем больше оно погружается в анархию, тем проще для олигархии реализовать свою власть над обществом . И особенно страшные удары олигархия всегда старается нанести по доминирующей нации, если таковая имеется. Потому что такая нация всегда является, если так можно выразиться, государствообразующей нацией. Только она может силой своего единства скреплять государство в единое целое. Не будет такой нации – сразу же развалится и государство. Именно поэтому Хрущев избрал целью своих нападок русский народ и русскую культуру. А перед этим именно он в 1950 году руководил Ленинградским делом, когда были репрессированы тысячи ни в чем не повинных людей, обвиненных в «русском национализме». Задавив русскую национальную идею, он уничтожал один из двух идеологических столпов, на которых держался Советский Союз, а нанося удары по русскому народу, он уничтожал единственную силу, которая скрепляла этот рыхлый конгломерат из 15 республик в единое государство. Наконец, как верно подметил С.Кара-Мурза, Хрущев на XX съезде нанес страшный удар и по самому фундаменту советского государства, поставив под сомнение его легитимность и создав в ходе критики культа личности «комплекс вины в тех, кто это государство строил и защищал» ([51] с.548). Советский Союз после его страшной лжи выглядел неким чудовищным мутантом, монстром, сошедшим со страниц антиутопий Оруэлла, а все его жители должны были каяться и рыдать, проклиная тот несчастный день, когда они родились в этом государстве. И этот чудовищный удар по нашему государству будет «аукаться» вплоть до сегодняшнего дня. Президент Ельцин в 1990-е годы заявит, обращаясь по телевизору к 150-миллионному населению России: «Всем нам нужно покаяться», шокируя этим заявлением многих ничего не понявших людей; с подобными же заявлениями в ельцинскую эпоху будут выступать и другие российские политики. Советские и российские писатели и кинорежиссеры десятилетиями будут эксплуатировать тему покаяния советского (русского) народа, получая за это премии и награды за границей. И как финал – Государственная дума России тоже «покается» и осудит «пакт Молотова-Риббентропа», тем самым дав зеленый свет тем, кто хочет приравнять СССР и гитлеровскую Германию и возложить на нашу страну ответственность за Вторую мировую войну и за 60 миллионов ее жертв. Круг замкнулся, процесс сатанизации Советского Союза – России, начатый Хрущевым, спустя 40-50 лет пришел к своему логическому концу. Кто-то может сказать – нашей стране просто не повезло, что ей 10 лет правил такой бездарный правитель как Хрущев. Но приведенные выше факты показывают, что он не был столь бездарным, как об этом принято думать. В своем роде он был даже очень талантливым. Кто бы еще мог так талантливо и решительно усилить мощь и влияние того класса (олигархии), интересы которого он представлял? И кто бы еще мог так умело запустить процесс уничтожения СССР и разрушения советской экономики? Кроме того, Хрущев вовсе не был случайной фигурой: он был опытнейшим партийным и государственным деятелем, ранее был троцкистом, а троцкистов, явных или скрытых, в руководстве партии всегда было очень много. Поэтому нельзя сказать, что «он не ведал, что творил». Ведал, и даже очень хорошо. Да и пришел он к власти не путем ее силового захвата, что могло бы объяснить «случайность» появления во главе страны подобной фигуры. За его выдвижение голосовал весь аппарат ЦК КПСС, вся партийная верхушка, и не только в 1953-1955 годах, но и в 1957-м (в противостоянии с «антипартийной группой» Маленкова-Молотова), когда все авантюристические планы и действия Хрущева, губительные для страны, были уже налицо. Но голосовавшую за него «элиту» волновали не интересы страны и ее народа, которые могли серьезно пострадать в результате хрущевских авантюр, а лишь ее собственные шкурные интересы. И за Хрущева она голосовала именно потому, что видела в нем защитника этих шкурных интересов. 24.5. Возникновение общественного недовольства «Реформы» Хрущева чуть было не привели к катастрофе уже в 1960-е годы. Наиболее заметной внешней чертой его провальной политики были начавшиеся в ряде регионов страны перебои со снабжением продовольствием. В ряде случаев они были столь серьезны, что вызвали массовое недовольство населения и чуть ли не «голодные бунты». Причина серьезных перебоев снабжения не совсем понятна - ведь в целом производство продовольствия росло, и довольно значительно. Но, по всей видимости, они явились следствием тех хрущевских «реформ», о которых уже говорилось. Одной из причин могла явиться передача всех полномочий от центра областным «правительствам» (совнархозам): те из них, которые были в числе основных производителей продовольствия и имели его излишки, не торопились с ними расставаться, несмотря на критическое положение в других регионах; а ликвидация министерства фактически означала уничтожение того центрального диспетчерского пункта, который мог отслеживать реальные запасы продовольствия на местах и оперативно перебрасывать их из одного региона в другой. Второй причиной могла явиться резко возросшая нестабильность сбора урожаев. Как было уже сказано, вал бездарных «реформ», «преобразований» и ужесточений, начатый в традиционных сельскохозяйственных районах страны, приводил к хаосу, бегству людей из села и падению валового сбора зерна, чего, по-видимому, никто не ожидал. А освоение целины в Казахстане оправдало ожидания лишь отчасти – после первых 1-2 хороших лет начались пыльные бури, засуха и неурожайные годы. В итоге производство зерна в стране от года к году очень сильно скакало, что порождало тревогу, неуверенность и стремление местных властей ни при каких обстоятельствах не расставаться с продовольственной «заначкой», сделанной на всякий случай. Для того чтобы ликвидировать дефициты зерна, созданные таким искусственным путем, правительству даже пришлось в отдельные годы начать закупать его за границей. Перебои со снабжением продовольствием, а также проведенное Хрущевым повышение цен на мясо и молоко вызвали взрыв волнений и недовольства населения в самых разных районах страны: в Белоруссии, в центральной и южной России и т.д. Наибольший общественный резонанс получили события в Новочеркасске, где власти для разгона демонстрации протеста применили огнестрельное оружие – акт для Советского Союза совершенно беспрецедентный. Правда, солдаты дали залп не по самой толпе демонстрантов, а поверх голов, но все равно сразу появились жертвы: в частности, погибли дети, смотревшие за событиями с деревьев в сквере ([51] с.550). Резкий рост недовольства населения и возникшая в связи с этим взрывоопасная ситуация нашли отражение в появлении целой серии анекдотов, которые сравнивали в шутливой форме правление Хрущева с ситуацией накануне октябрьской революции 1917 года. Например: 1. «Что Хрущев собирался сделать, но не успел? - Наградить посмертно Николая II за создание революционной ситуации в России». 2. «Как известно, на ноябрьские праздники, последовавшие за снятием Хрущева, крейсер “Аврору” хотели перевести по каналу в Москву. Зачем? - Дать залп по Временному правительству». Одним из признаков неблагополучия и недовольства населения можно считать резкое падение рождаемости, произошедшее в 1960-е годы. Данное явление наблюдалось во всех республиках, кроме Таджикистана, но особенно сильным оно было в Российской Федерации: рождаемость здесь снизилась с 2,52% в год в 1954-1958 гг. до 1,47% в 1965-1969 гг. Как указывалось в предыдущей главе, в 1950-е годы естественный прирост в стране был рекордным за последние 300 лет, это было следствием высокой рождаемости и низкой смертности. Причем, в Российской Федерации рождаемость и естественный прирост населения были примерно такими же, как и в среднем по Советскому Союзу (и тоже были рекордно высокими). В частности, в 1954-1958 гг. рождаемость в РСФСР была примерно на том же уровне, что и в Белоруссии, но выше, чем на Украине, в Эстонии, Латвии, Литве и Грузии. Однако к 1964-1969 гг. РСФСР по уровню рождаемости переместилась на самую низкую позицию, на один уровень с Латвией и Эстонией, где рождаемость традиционно, еще с XIX века, была очень низкой. А по сравнению с такими республиками как Туркмения, Таджикистан, Узбекистан и Азербайджан рождаемость в Российской Федерации была в 1964-1969 гг. в 2,5 раза (!) ниже, хотя ранее, в 1954-1958 гг., этот разрыв составлял всего лишь 1,3-1,5 раза ([168] pp.10-13, 86-89). С этого момента началось быстрое снижение доли русского населения среди народов СССР. Впрочем, рождаемость в Белоруссии и на Украине тоже резко снизилась именно в этот период – соответственно с 2,57% до 1,69% и с 2,06% до 1,51%. Естественный прирост во всех этих трех республиках в этот период почти совсем прекратился, так как смертность тоже повысилась. Немаловажным фактором роста смертности стал начавшийся алкоголизм, который до этого, в сталинскую эпоху, в стране практически исчез. Еще в 1960 г. среднее потребление спиртных напитков в СССР составляло всего лишь 4,82 л. на человека в год (почти в 4 раза меньше, чем в России в 2009 г.!), но уже к 1970 году оно фактически удвоилось, составив 9,22 л., и в последующем продолжало неуклонно расти ([51] с.306). Без сомнения, всем этим неблагоприятным демографическим и социальным тенденциям способствовала та коррупция власти и приобретение ею антинародного характера, которые начались в период правления Хрущева, и затем продолжались в течение всей эпохи застоя. И более всего это сказалось на положении русского населения именно потому, что оно в наибольшей степени столкнулось с дискриминацией и коррупцией. Все достижения, которыми ранее гордилась и которые превозносила советская идеология («уверенность в завтрашнем дне», «защищенность» и т.д.), моментально исчезли, оставшись лишь в лозунгах и бравурно-лицемерных речах партийных боссов. Какая может быть «уверенность» и «защищенность», когда усиливается коррупция и произвол местных властей, когда люди все сильнее сталкиваются с отсутствием в магазинах самых необходимых товаров, включая продовольствие, когда налицо дискриминация одной части населения в пользу другой, русской в пользу нерусской, которые как раз и свидетельствуют о незащищенности и невозможности планировать свое будущее и будущее своих детей. А именно эти факторы более всего воздействуют на рождаемость и смертность. Еще одной неблагоприятной социальной тенденцией того времени можно считать окончательное выхолащивание членства в коммунистической партии и комсомоле. Это затрагивало огромные массы людей. К примеру, в 1980-е годы только в КПСС состояло почти 20 миллионов человек – громадная, причем, наиболее активная часть населения. Помимо этого, в комсомоле состояло более 40 миллионов человек – и при этом комсомол считался своего рода «молодым резервом» партии. Поэтому процессы, происходившие внутри партии и комсомола, касались всего общества. Выше указывалось на крупные пороки, которые были присущи коммунистической партии с самого начала («армейское» подчинение приказам партийного начальства и засилье марксистской идеологии). Но наряду с ними, были очень важные и даже уникальные черты в деятельности партии, благодаря которым она заслужила уважение со стороны значительной части населения. Этими двумя чертами были бессребреничество и готовность оказывать бескорыстную помощь (Родине, окружающим людям и т.д.). Есть множество примеров, подтверждающих, что эти черты реально соответствовали облику значительной части коммунистов эпохи Ленина и Сталина. Выше говорилось о том, что руководители страны и партии жили в примерно таких же бытовых условиях, что и остальное население. А в 1920-е годы существовали официальные нормы, не позволявшие членам партии получать слишком много денег – существовал партмаксимум: все свои доходы свыше определенной суммы в месяц и в год коммунисты были обязаны сдать государству. Что касается бескорыстной помощи со стороны коммунистов и комсомольцев, то тому имеется множество примеров как в исторических трудах (что подтверждено массой свидетелей), так и в литературе. Хорошо известна история Павла Корчагина в романе Н.Островского «Как закалялась сталь», в котором он изложил свою собственную биографию. Ради того, чтобы помочь замерзающим и голодным городам, коммунисты и комсомольцы на пределе своих физических возможностей зимой строили узкоколейку, многие из них в процессе строительства умерли от истощения и тифа, лишь чудом выжил и главный герой, но на всю жизнь стал калекой. Во время войны стало своеобразной традицией вступать в коммунистическую партию перед боем или наступлением (что всегда было большим испытанием для солдат) – настолько членство в партии ассоциировалось с подвигом и самоотверженностью. В эпоху Хрущева обе эти уникальные черты, придававшие партии авторитет и внутреннее содержание, очень быстро исчезли. Во-первых, партмаксимум к тому времени давно канул в прошлое, никто больше не ограничивал доходы членов партии; а новое поколение партийной номенклатуры, рвавшееся к власти, отнюдь не собиралось следовать прежним сталинским традициям скромности и неприхотливости в быту. Во-вторых, готовность оказывать бескорыстную помощь перестала считаться сколько-либо важным качеством для членства в партии и комсомоле. Характерен в этом отношении пример, приводимый С.Кара-Мурзой. Он пишет, что, когда учился на химфаке в МГУ (дело было вскоре после XX съезда КПСС в 1956 г.), комсомольское бюро курса приняло решение об исключении их однокурсника из комсомола. Вина этого однокурсника состояла в том, что он пообещал помочь отстающему товарищу по какому-то предмету, но так и не помог, а когда его вызвали на бюро, то он принципиально и в грубой форме совсем отказался это делать. Все члены комсомольского бюро были возмущены таким крайним эгоизмом и проголосовали единогласно за его исключение из комсомола. Однако когда это решение бюро курса было доведено до более высоких комсомольских инстанций, то они его не утвердили, и аргументация была довольно интересной. «Наш старший и умудренный товарищ, - пишет историк, - доходчиво объяснил, что ставить на обсуждение принципиальные вопросы философского характера уже не полагается. Не тот уже режим, мы уже после XX съезда партии живем. Вопрос, обязан ли член ВЛКСМ помогать товарищу, уже неправомерен и даже неприличен (выделено мной – Ю.К.)». Тот случай, пишет далее С.Кара-Мурза, высветил принципиальный поворот: отвергался один из коммунистических принципов, на которых поначалу возник комсомол, а это означало, что партийное строительство зашло в тупик, оно стало обслуживать не государственные интересы, а шкурные интересы отдельных личностей, интересы их личной карьеры ([51] с.586). Подчеркну, что эту трансформацию роли комсомола комсомольское начальство МГУ напрямую связывало с тем идейным поворотом, который был сделан Хрущевым на XX съезде КПСС, когда была подвергнута очернению вся предыдущая история становления советского государства. Следствием этого идейного поворота стало то, что начисто был отвергнут весь положительный опыт партийного и комсомольского строительства, а роль партии и комсомола теперь была сведена к «школе бюрократии» - к школе, которая выращивала и выдвигала наиболее ловких, умных и умелых бюрократов. Ну а на самый верх при такой системе отбора должны были попадать индивидуумы, не отягощенные ни моральными принципами, ни внутренним содержанием – потому что надо же было с утра до вечера произносить «правильные» (то есть маразматические) коммунистические слова и речи, которые теперь были лишены уже всякого содержания . Помимо этого успешным партийным функционерам надо было также в совершенстве овладеть тактикой «подсиживания» и «выпихивания» своих «товарищей» - конкурентов по внутрипартийной борьбе, соответствующие навыки тоже приобретались в процессе участия в комсомольской и партийной работе. В 1970-1980-е годы это выхолащивание роли партии и комсомола было очевидным каждому человеку, жившему в то время в СССР. Все прекрасно понимали, что та самоотверженность коммунистов и их готовность выручать ближнего, которые демонстрировали советские кинофильмы, давно канули в прошлое и ничего общего не имеют с настоящим. Отношение к партии хорошо характеризуют анекдоты того времени: «Что такое КПСС? – Это набор глухих согласных»; «Почему долго не проводили чистку партии – Чтобы не засорять ряды беспартийных»; «Если погибну, считайте меня коммунистом! А если нет, так нет!»; «То, что комсомольцам 20-х было по плечу, комсомольцам 80-х – по х…!» и т.д. С этим изменением роли партии были связаны две тенденции, которые имели всеобщий характер, то есть были распространены на всей территории Советского Союза. Первая – в партию в массовом порядке стремились вступить представители интеллигенции, бюрократия, служащие и т.д., поскольку членство в КПСС они рассматривали как необходимый элемент карьерного роста. Но принимали не всех, а лишь «наиболее достойных», и здесь существовала своеобразная очередь, подобная той, что была среди претендующих на получение квартиры от государства. Вторая тенденция – рабочие и колхозники, как правило, не хотели вступать в партию и их уговаривали, а то и заставляли это делать, силой затаскивали в партию, поскольку парткомам надо было отчитываться и было недопустимым в отчетах показывать слишком малый процент «рабочего класса» среди вступающих в КПСС. Отказ «рабочего класса» вступать в партию можно тоже рассматривать как своего рода массовый протест, имевший место в хрущевско-брежневскую эпоху. Ведь КПСС по-прежнему себя позиционировала как «партия рабочего класса» - но фактически получалось, что она превратилась в партию бюрократии и служащих, а «рабочий класс» ее стал бойкотировать. Вся эта ситуация была совершенно ненормальной и даже одиозной, но руководство КПСС это ничуть не смущало. Итак, мы видим, что целый ряд социальных явлений, которые появились в хрущевский период и усилились в эпоху застоя, можно рассматривать либо как общественный протест либо как признак явного социального неблагополучия. Помимо собственно выражений протеста (демонстрации, бунты и т.д.) к таким явлениям можно отнести резкое падение рождаемости, взрыв алкоголизма, рост смертности, а также отказ рабочих вступать в коммунистическую партию и, наоборот, повальное стремление к членству в КПСС со стороны бюрократии, служащих, интеллигенции. Следует подчеркнуть, что все эти явления, и, в частности, резкое падение рождаемости, рост смертности и алкоголизма в 1960-е годы, произошли на фоне значительного роста благосостояния населения. Потребление продовольствия на душу населения заметно росло, улучшались жилищные условия благодаря массовому жилищному строительству; не было еще и сколько-либо заметного неравенства в распределении доходов. Это еще раз подтверждает, что рождаемость и смертность (включая такие факторы смертности как алкоголизм) определяются не уровнем благосостояния, а зависят от иных факторов, о которых уже говорилось (см. п. 23.2). Общей причиной неблагоприятных социальных явлений, появившихся в 1960-е гг., стала трансформация советского государства, подпавшего под власть партократии, или, говоря проще, коррупция или «порча» этого государства. Это выразилось в утрате государством и обществом центральной или национальной идеи, в выхолащивании роли партии, в изменении характера власти – приобретение ею антинародного характера, в росте некомпетентности и коррупции властей, в формировании коррумпированных кланов, в дискриминации одних национальностей в пользу других (в частности, русских в пользу нерусских) и т.д. Помимо указанных, мы видим еще два социальных явления, которые появились в этот период и были своего рода протестом, реакцией общества на эти новые проблемы. Это движение диссидентов и массовое распространение антисоветских анекдотов. Антисоветские анекдоты (как массовое явление), как и другие описанные социальные явления, тоже появились при Хрущеве – как реакция на его бездарное правление. Об этом даже свидетельствует один известный анекдот, который, судя по всему, появился вскоре после его отставки: «В 1965 году жители Одессы обратились в ЦК с просьбой вернуть Хрущева: лучше десять лет без хлеба, чем год без анекдотов». Да уж, не зря говорят, что смех людям нужен не менее, чем хлеб! Но в данном случае тревога одесситов была напрасной – никто их не собирался лишать смеха. Если после отставки Хрущева и возникли временные проблемы с новыми анекдотами, то уже очень скоро никаких проблем не было, при Брежневе анекдотов было еще больше, чем при Хрущеве – так как недостатки «заколосились» еще гуще. На сегодняшний день известны тысячи антисоветских анекдотов хрущевско-брежневского периода. Рассказывали их все и повсюду, и я могу лично удостоверить, что из общей массы рассказываемых в 1970-1980-е годы анекдотов подавляющее большинство, наверное, 3/4 или 4/5, были антисоветскими, то есть содержавшими критику существующей власти, советской системы и окружающей действительности. Можно с уверенностью сказать, что подобного феномена в истории человечества последних тысячелетий еще не бывало. Он мог возникнуть только в условиях тотальной советской цензуры, не позволявшей населению по-другому высказывать свои взгляды. В антисоветских анекдотах обычно содержалась критика советской действительности; но некоторые содержали глубокомысленные выводы или своего рода мудрости. Например, в одном из них утверждалось следующее: «Ленин показал, как можно управлять. Сталин показал, как нужно управлять. Хрущев показал, что всякий дурак может управлять. Брежнев показал, что не всякий дурак может управлять». Можно сказать, что данный анекдот дает историческую оценку (и довольно-таки справедливую) деятельности основных советских лидеров за 70 лет существования советской власти. А вот еще один анекдот, в котором отражены парадоксы советской действительности данной эпохи: «Семь чудес советской власти: 1. Безработицы нет, но никто не работает. 2. Никто не работает, но план выполняется. 3. План выполняется, но купить нечего. 4. Купить нечего, но всюду очереди. 5. Всюду очереди, но мы на пороге изобилия. 6. Мы на пороге изобилия, но все недовольны. 7. Все недовольны, но голосуют “за”» Скорее всего, большинство анекдотов были «продуктом народного творчества», то есть возникали стихийно, и отражали взгляды если не всего народа, то большинства интеллигенции. Нет никакого сомнения в том, что антисоветские анекдоты, звучавшие везде и повсюду, сыграли значительную роль в осознании обществом того факта, что «так жить нельзя». Некоторые фразы из анекдотов становились политическими лозунгами, призывами к смене советского режима, которые были понятны всем: например, фраза «Всю систему менять надо!» из анекдота про сантехника, чинившего унитаз. Как вспоминал В.Кожинов, антисоветские анекдоты настолько разлагающе действовали на молодежь, что он, собираясь в компании, старался изолировать детей, чтобы те, наслушавшись их, не утратили окончательно веру во все, что их окружало и чему их учили. Но вряд ли это могло помочь – во всех школах и институтах рассказывали те же самые анекдоты. Это было также свидетельством деморализации общества, полной утраты им идеалов и веры во что бы то ни было. 24.6. Советские диссиденты – революционеры или агенты Запада? Еще одним новым социальным явлением, появившимся в хрущевский период, стало движение диссидентов. Сегодня у различных авторов и у российского населения оно вызывает разные ассоциации. Одни считают диссидентов революционерами, боровшимися с прогнившим советским режимом, другие – агентами Запада или даже более конкретно - агентами ЦРУ. Самое интересное, что оба мнения не только имеют право на существование, но оба в какой-то степени верны. В брежневскую эпоху видный диссидент Игорь Шафаревич написал одну из своих наиболее известных работ – «Русофобия» - о том, как целый ряд авторов-диссидентов используют свой диссидентский статус не для справедливой и конструктивной критики советской системы, а для огульного охаивания русского народа, русского государства, русской истории и вообще всего, связанного с Россией. Тем самым Шафаревич и сам отмежевался от описанной им русофобской «братии», а также поставил «межевой знак», разделяющий два основных диссидентских течения. Принципиальные различия, существовавшие между этими течениями, признают даже такие авторы, как С.Кара-Мурза, который ко всем диссидентам относится плохо и заявляет, что «никакого результата, полезного для нашего народа, от работы диссидентов я найти не могу». Тем не менее, он признает наличие существенных различий между диссидентами-патриотами (А.Солженицын, И.Шафаревич, Л.Бородин, В.Осипов и другие) и диссидентами-западниками (А.Сахаров, Е.Боннер, Новодворская и т.д.) ([51] с.730-742, 943). При этом и С.Кара-Мурза, и И.Шафаревич убеждены в том, что значительная часть диссидентов-западников финансировалась из западных (же) источников. И многие из них сами прекрасно это осознавали и этого не скрывали. «Люди, которые ездили за границу, - пишет И.Шафаревич, - рассказывали, что эти эмигранты, когда им нужно было получать зарплату на радио “Свобода” или в издававшихся там газетах, хихикая, говорили: “Ну, пошли получать деньги ЦРУ”. То есть это был такой своеобразный черный юмор, который отражал, однако, действительность» ([149] с.888). В самом деле: то, что радио «Свобода» и ряд других антисоветских радиостанций, газет, телестудий и т.д. (где работало или подрабатывало большинство уехавших за границу диссидентов) финансировались ЦРУ в рамках холодной войны против Советского Союза, хорошо известно – это доказанный факт. Как пишет известный публицист А.Хинштейн, «столь боготворимую у нас радиостанцию “Свободная Европа” еще в 1949 году учредила, например, отнюдь не группа независимых ди-джеев, а организация вполне конкретная – “Национальный комитет за свободную Европу”, в состав которого входили тогда будущие президент Эйзенхауэр и директор ЦРУ Даллес, а также прочие ведущие американские политики, генералы и послы» ([145] с.249). Как видим, в числе создателей «Свободной Европы» - тот самый Даллес, который в докладе ЦРУ 28 августа 1948 года планировал бросить «все, что имеем, - все золото, всю материальную мощь на оболванивание и одурачивание людей» в Советском Союзе (см. п. 23.1). И как видим, уже начиная с 1949 года (год учреждения радиостанции «Свободная Европа») эта программа начала активно осуществляться. Хорошо известно, что одним из основных направлений этой подрывной идеологической деятельности против СССР была русофобская пропаганда. Именно это направление работы ЦРУ: насаждение «вражды и ненависти к русскому народу», - специально было выделено Даллесом в упомянутом докладе 1948 года. Об этом же свидетельствует содержание различных «голосов», вещавших в советский период на русском языке. Кроме того, те же цели преследовал, например, созданный в то время в США так называемый Комитет освобождения народов России, который существовал на средства, официально выделявшиеся правительством США. Как указывает О.Платонов, председатель этого комитета адмирал А.Кларк определил его цели как борьбу с русским народом ([94] с.204). Итак, мы видим во второй половине XX века точное повторение той же тенденции, которая существовала столетием ранее, когда Британия вела Большую игру против России и спонсировала для этих целей либеральную прессу и российских «диссидентов» типа Герцена. Общим для всей европейской либеральной прессы того времени было то, что она, по словам Маркса, должна была в обязательном порядке «проявлять ненависть к русским» (см. главу XV). Во второй половине XX в. мы видим то же самое, ту же «либеральную» («свободную») прессу: радио «Свобода», «Свободная Европа», множество «либеральных» печатных изданий, американских и западноевропейских телевизионных каналов, - которые на все лады и изо всех сил проявляют и насаждают ненависть к русским. Разумеется, не бесплатно: каждый час или страница проявленной ненависти к русским оплачивается соответствующим количеством американских долларов, выписываемых либо ЦРУ, либо так называемыми «неправительственными организациями» - различными «фондами», «институтами» и т.п., которые содержатся на деньги западных олигархов. Среди диссидентов-русофобов было очень много лиц, которые перед тем, как уехать на Запад, являлись профессиональными работниками советского идеологического фронта. Например, из числа диссидентов, которых И.Шафаревич упоминал в «Русофобии» в качестве наиболее активных русофобов, изощрявшихся в поливании грязью России: Померанц, Амальрик, Шрагин, Янов, Синявский, Глезер, Белоцерковский, Меерсон-Аксенов, Плющ, - до половины ранее были советскими идеологическими работниками. Это свидетельствует о том глубочайшем кризисе, в котором находилась идеологическая работа в СССР, и о том величайшем лицемерии, которое ее окружало – так что в конечном счете самим идеологическим работникам было все равно, то ли охаивать Запад, получая деньги в СССР, то ли охаивать СССР и Россию, получая деньги у Запада. С какой стороны больше платили, на ту они и работали. Однако данное диссидентское направление примечательно еще и тем, что самое деятельное участие в нем принимала сама советская партийная верхушка, и еще задолго до появления на сцене Михаила Горбачева и его соратников. Как писал И.Шафаревич, «первым диссидентом был, конечно, Хрущев, с него все началось» ([149] с.884). Именно он своими «разоблачениями», нашпигованными откровенной и чудовищной ложью, потряс основы советского государства и вызвал в стране такой идеологический и духовный кризис, какой вряд ли были способны породить все подрывные действия ЦРУ за весь период холодной войны. Вот как описывает то время С.Кара-Мурза: «Вообще после XX съезда все размышляли о репрессиях. Теперь и говорить об этом было можно, так что эта тема постоянно звучала, и, как вспоминаю, каждый день нет-нет, а вспомнишь ее, крутили в уме и так, и эдак. Хороших объяснений не было, у Хрущева тоже концы с концами не вязались, и каждый какую-то модель себе вырабатывал. Думаю, в этот момент неявно разошлись пути моего поколения. У многих стала зреть идея полного отрицания, в голове складывался образ какого-то иного мира, все виделось в ином свете» ([51] с.571). Еще одним примером партократа-диссидента, помимо Хрущева, может служить член Политбюро ЦК КПСС Александр Яковлев - один из близких соратников Горбачева, который двигал его реформы в 1980-е годы. Привожу отрывок из книги С.Кара-Мурзы о его деятельности в 1960-е годы (выделено мной – Ю.К.): «В 1968 г. в издательстве ЦК КПСС “Политиздат” при ведомстве А.Н.Яковлева была учреждена серия “Пламенные революционеры”. Это была серия с тиражами 200 тыс. экземпляров и самыми высокими тогда гонорарами. Вот какие книги она издала в 1970-1974 гг.: Гладилин А. «Евангелие от Робеспьера»; Окуджава Б. «Глоток свободы», «Повесть о Пестеле»; Аксенов В. «Любовь к электричеству», «Повесть о Красине» (2 издания); Войнович В. «Степень доверия», «Повесть о Вере Фигнер» (2 издания); Корнилов В. «Сказать не желаю», «Повесть о В.Обнорском»; Гладилин А. «Сны Шлиссельбурга», «Повесть о Мышкине». Итак, самая привилегированная серия партийного издательства привлекает восемь авторов с крайне антисоветскими взглядами (шесть из них, получив гонорары, эмигрировали, “от кассы ЦК КПСС прямо к сейфу радио «Свобода»”, Окуджава и Корнилов остались диссидентствовать дома)» ([51] с.735). Как видим, еще за 20 лет до перестройки пропагандистское ведомство, возглавляемое крупным партийным функционером А.Яковлевым, поддерживало и финансировало диссидентов-антисоветчиков. А простому народу в СССР казалось, что советская власть, наоборот, борется с диссидентами! На самом деле непонятно, боролся ли советский режим с диссидентами или их поддерживал. И речь идет не только о прямой финансовой поддержке некоторых диссидентов, о чем свидетельствует приведенный пример. Речь также идет о том, что советский режим своим лицемерием и своим идеологическим маразмом всячески способствовал разрастанию протестного и, в частности, диссидентского движения. Лицемерие и лживость советской идеологии были настолько всем очевидны, что само ее насаждение, без попыток конструктивной ревизии, оказывало огромное воздействие на население и заставляло его с симпатией и доверием относится к диссидентам и к информации различных западных «голосов», которые многие слушали по радио. Все осознавали убожество и лживость советских лозунгов. «Партия – ум, честь и совесть нашей эпохи», «Под руководством партии – вперед, к победе коммунизма!», «Догоним и перегоним Америку!», «Народ и партия едины!», «Нынешнее поколение будет жить при коммунизме», «Слава партии родной!», «Решения ХХ(I,II,III,IV,V,VI,VII) съезда КПСС в жизнь!», «Пятилетке качества – рабочую гарантию», «Планы партии – планы народа!» и т.д. Эти лозунги были либо откровенно лицемерными и лживыми (так как КПСС уже давно превратилась в рутинную и лицемерную бюрократическую машину, оторванную от народа), либо всем была очевидна их полнейшая утопичность и разрыв с тем, что происходило в реальной жизни. Поэтому само поддержание и повсеместное насаждение этой лицемерной идеологии действовало как самый мощный катализатор диссидентского движения и в целом протестного антисоветского движения. Отсутствие какой-либо внятной реакции брежневского руководства на хрущевские «разоблачения», сделанные на XX съезде, тоже действовало в этом же направлении. Полнейшая неясность, сохранявшаяся в течение всей эпохи застоя, вокруг темы сталинских репрессий и вокруг других хрущевских «разоблачений», создавала почву для самых диких предположений и гипотез, и в целом также содействовала подрыву существующего строя, так как вызывала сомнения в его легитимности. Поэтому можно заключить, что в целом политика советского руководства в хрущевско-брежневский период не столько противодействовала, сколько поддерживала антисоветское диссидентское движение. Что же касается борьбы с этим движением, то она, конечно, велась в виде различных «акций», предпринимавшихся против диссидентов со стороны силовых структур, и в виде разгромных статей в прессе. Но эти «акции» чаще всего предпринимались в ответ на какие-то внешние проявления: например, в ответ на скандалы или усиленное муссирование западными «голосами» какой-то темы или упоминание ими каких-то личностей. Если же разобраться по сути, то борьба велась прежде всего с диссидентами-патриотами, то есть с теми, кто призывал к конструктивным реформам, а против диссидентов-западников лишь создавалась видимость борьбы. Например, принято говорить о «гонениях» на диссидента-западника академика Сахарова. Но все они выразились лишь в том, что ему «пришлось» жить не в Москве или Ленинграде, а в Горьком – в городе, закрытом в то время для свободного посещения иностранцами. Однако Горький – это не какой-нибудь глухой сибирский поселок, куда ссылали политически неблагонадежных граждан при царе, а третий город страны по населению и один из ее главных культурных центров! Кроме того, академик Сахаров перед этим участвовал в разработке водородной бомбы, ему и по статусу секретности нельзя было свободно общаться с иностранцами. Так где же «гонения» на «правозащитника Сахарова»? О каких «гонениях» идет речь? Фактически речь идет не о «гонениях», а о мерах предосторожности – с тем чтобы уберечь общительного академика от разглашения государственных секретов иностранцам . В действительности, если разобраться, то против диссидентов-западников и не было никаких гонений, а была наоборот, поддержка их деятельности. Из тех восьми писателей с антисоветскими взглядами, которых финансировало пропагандистское ведомство А.Яковлева в 1968 г. (см. выше), подавляющее большинство были явными диссидентами-западниками! Совсем по-другому поступали советские органы с диссидентами-патриотами. Солженицына выдворили из страны, а до этого он успел много лет провести и в лагере, и в тюрьме. Туда же, в лагерь, по обвинению в высказывании антисоветских взглядов надолго отправились Л.Бородин и В.Осипов, вся вина которых состояла в том, что они написали что-то, что не понравилось советской цензуре. Гонениям подвергались и те, кто выступал за восстановление русских национальных традиций и против дискриминации русских в СССР. В записке, поданной председателем КГБ Андроповым в ЦК КПСС в 1981 г., говорилось: «В последнее время в Москве и ряде других городов страны появилась новая тенденция в настроениях некоторой части научной и творческой интеллигенции, именующей себя “русистами”. Под лозунгом защиты русских национальных традиций они, по существу, занимаются активной антисоветской деятельностью. Указанная деятельность имеет место в иной, более важной среде, нежели потерпевшие разгром и дискредитировавшие себя в глазах общественного мнения так называемые “правозащитники” (под последними подразумевался прежде всего Сахаров – Ю.К.). Изучение обстановки среди “русистов” показывает, что круг их сторонников расширяется и, несмотря на неоднородность, обретает организационную форму. В связи с изложенным представляется необходимым пресечь указанные враждебные действия…» ([149] с.623). «Было очевидно, - пишет И.Шафаревич, - что всякое соприкосновение с русской исторической традицией, попытка восстановления исторической памяти – болезненна для режима и вызывает ответный удар, обвинения в “патриархальщине”, “антисоветизме”, “идеализации старины”, “отступлении от классовых критериев”. Такие удары в свое время обрушились на В.В.Кожинова (за статью, где упоминалось «Слово о Законе и Благодати» Иллариона Киевского), Ю.И.Селезнева (за книгу о Достоевском), Ю.М.Лощица (за книгу о Гончарове), М.П.Лобанова (за книгу об Островском), В.П.Астафьева и многих других. Удар начинался со статьи в «Коммунисте» или «Литературной газете» и реализовывался в запрете на публикацию часто на многие годы» ([149] с.622). Таким образом, мы видим большое сходство внутренней ситуации в стране, сложившейся в хрущевско-брежневскую эпоху, с эпохой Николая II. Тогда российское государство тоже душило всякую конструктивную и здоровую оппозицию, но нисколько не боролось с вредительскими элементами, враждебными самому государству. Столыпин разогнал I и II Думу, которые выступали с конструктивной программой реформ, ведших к общественному согласию, левых депутатов II Думы сослал на каторгу и устроил жесточайшие репрессии по всей стране. А на смену репрессированным и запрещенным политикам и партиям пришли гнилые III и IV Думы с их масонской «камарильей» – она-то и свергла Николая II и ввергла Россию в хаос 1917 года, закончившийся Гражданской войной. И то же самое произошло в 1980-е годы. Сахаров, который никаким серьезным гонениям в СССР не подвергался, хотя и считался диссидентом, сразу же после начала перестройки стал одним из ее глашатаев в Верховном Совете СССР. И к чему же он призывал? Разделить Советский Союз на 50 «нормальных государств»! ([51] с.731) То есть призывал к уничтожению России – другими словами, к реализации планов правящей верхушки Запада, которая давно их лелеет. Потому что в 1990-е годы мы все стали свидетелями того, какие «нормальные государства» появились на постсоветском пространстве – например, террористическое государство Ичкерия (Чечня), делавшее бизнес на терактах и торговле русскими рабами и заложниками; полуфашистское государство Грузия, дважды (в 1991-1992 и в 2008 гг.) устраивавшее геноцид абхазов и осетин и т.д. И этот план врагов России начал немедленно претворяться в жизнь – если бы он удался, то сегодня России бы уже не было, а вместо нее было бы несколько десятков таких «нормальных», то есть бандитских и фашистских, государств, уничтожающих население страны. В целом и диссидентское движение, и другие формы протестных движений в позднем СССР представляли собой не что иное как революционное движение, которое началось сразу после того, как власть в середине 1950-х гг. захватила партократия. И все описанные выше участники этого движения: диссиденты-патриоты, диссиденты-западники и скрытые диссиденты-партаппаратчики типа Хрущева и Яковлева, – совершенно типичны. В простейшем виде эти участники революционного движения изображены на Схеме II, которая верна для ситуации, существовавшей и в эпоху Революции 1917 года, и в хрущевско-брежневскую эпоху, и в эпоху, наступившую после начала горбачевской перестройки, и вообще это типичная картина для любой страны, где сильна власть олигархии. Мы видим, что наряду с искренними участниками революционного движения, солидарными с народной массой, которые хотят, как правило, вовсе не полного уничтожения государства, а лишь проведения внутри него серьезных конструктивных реформ, существуют еще две группы «революционеров», спонсируемых внешней и внутренней олигархией. Они как раз работают на полное уничтожение государства, так как это отвечает целям олигархии. Поэтому цели этих двух групп «революционеров» (а раз цели, то и используемые ими методы) в конечном счете совпадают, и нет ничего удивительного в том, что с какого-то момента они начинают действовать заодно. И те трансформации, которые время от времени происходят с этими «революционерами»: то они члены ЦК или даже члены Политбюро ЦК КПСС при Брежневе и Горбачеве, то становятся писателями или историками на службе американского капитала, то опять – государственными деятелями уже в ельцинской России, то опять – агентами западного влияния, но в путинской России, - все эти трансформации ничуть не влияют на их жизненную позицию. В каком бы качестве они не находились и кто бы ни платил им в данный момент деньги: внутренняя или международная олигархия или советское или российское государство, - их цель остается одной и той же: разрушение самого этого государства, с чем неизбежно связано и уничтожение русского народа. Приведу еще 2-3 примера, иллюстрирующих вышесказанное. Тот же А.Яковлев, который в 1960-е годы спонсировал диссидентов-антисоветчиков, принадлежа к высшей советской номенклатуре, стал в 1990-е годы академиком и президентом Международного фонда «Демократия». И в 1999 г. по заданию Фонда Сороса (того самого фонда, который, например, финансировал «цветные революции» в Грузии и на Украине) он начал осуществление грандиозного проекта в области советской истории. Как следует из обсуждения данного проекта в Президиуме Российской академии наук 16 ноября 1999 г., речь шла об издании 40 томов (!) документов по советской истории, отобранных по одному главному принципу – они должны были служить очернению истории нашей страны. Яковлев эту цель всячески скрывал, но в конце концов сам проговорился. На возражение академика Е.Челышева: выборочный отбор исторических документов может привести к предвзятому представлению, «что в нашей стране бушевали только разрушительные силы», Яковлев заявил: «Позитивные документы никто не засекречивал. Они известны» ([51 с.1062). «Но ведь это, - комментирует С.Кара-Мурза (выделено им), - есть прямое признание, что данный труд ни в коей мере не является объективным и беспристрастным, в него отобраны только “негативные” документы, создающие своей совокупностью искаженный образ реальности… Прямо скажем, это фальсификация нашей истории, наносящая вред государству и обществу» ([51 с.1062-1063). Как видим, российский академик занимается сознательной фальсификацией российской истории, да еще по заданию американского Фонда Сороса – то есть продолжает ту же работу по развалу нашего государства и уничтожению нашего народа, которую он проводил ранее в качестве одного из руководителей СССР. Причем, это не ограничивается односторонним подбором документов. Так, С.Кара-Мурза обвиняет Яковлева еще и в исторической лжи: выступая на Президиуме РАН, тот говорил о 3,5 млн. депортированных крестьянских семей в период коллективизации, то есть завысил реальную цифру депортированных в 10 раз ([51 с.860). И это при том, что он-то, будучи руководителем пропагандистского аппарата ЦК, всегда имел в своем распоряжении действительную информацию (в отличие, к примеру, от диссидентов-патриотов типа Солженицына, которые таковой не имели). Еще один пример. Бывший мэр Москвы Гавриил Попов в конце 2000-х годов опубликовал книгу о генерале Власове, который являлся предателем, служившим гитлеровской Германии во время Великой Отечественной войны. Попов его представил в своей книге фактически как патриота, который якобы боролся за «освобождение» страны от большевизма и за построение в России «свободного государства» при содействии Гитлера. О том, какую «свободу» Гитлер нес России и всем народам Советского Союза, выше уже говорилось: свободу умереть от непосильного труда или в газовой камере. Именно о такой свободе было написано большими буквами на въезде в фашистский концлагерь Освенцим: «Arbeit macht frei» (работа делает человека свободным). Большинству же населения страны «не светила» даже такая «свобода» - его просто планировали уничтожить как избыточное, лишнее население. И немцы сразу же этим и занялись по прибытии на территорию СССР – в Белоруссии сжигали население живьем в наглухо запертых амбарах (как в Хатыни и еще 700 белорусских селах), а на Украине – закапывали в «братские могилы» (как в Бабьем яру). Таким образом, и в начале XXI века бывший мэр Москвы, уже в качестве писателя-историка, продолжает ту же работу по уничтожению нашего государства, которую он проводил в годы перестройки, будучи одним из государственных деятелей страны. Эта его работа, в том числе по очернению всего, что связано с Великой Отечественной войной, началась очень давно и поддерживалась и самим Г.Поповым, и его идейными единомышленниками, вне зависимости от того, были ли они в тот момент руководителями государства или диссидентами-западниками. Например, в бытность Г.Попова мэром Москвы 22 июня (!) 1992 года прямо на Красной площади был устроен грандиозный концерт поп-музыки с участием современных поп- и рок-групп и с танцами под открытым небом . Как указывает С.Кара-Мурза, и место, и дата проведения этого концерта вряд ли были случайными – это было организованное сверху святотатство и надругательство – и над символом страны, каким является Красная площадь, и над самой большой трагедией страны – датой вероломного нападения Гитлера на СССР ([51 с.1055-1056). Примеры можно продолжать. Вот что писал в 1995 году писатель, участник Великой Отечественной войны В.Богомолов (выделено мной – Ю.К.): «Очернение… Отечественной войны и десятков миллионов ее живых и мертвых участников как явление отчетливо обозначилось еще в 1992 году. Люди, пришедшие перед тем к власти… стали открыто инициировать, спонсировать и финансировать фальсификацию событий и очернение не только сталинского режима, системы и ее руководящих функционеров, но и рядовых участников войны – солдат, сержантов и офицеров. Тогда меня особенно впечатлили выпущенные государственным издательством «Русская книга» два “документальных” сборника, содержащих откровенные передержки, фальсификацию и прямые подлоги. В прошлом году в этом издательстве у меня выходил однотомник, я общался там с людьми, и они мне подтвердили, что выпуск обеих клеветнических книг считался “правительственным заданием”, для них были выделены лучшая бумага и лучший переплетный материал, и курировал эти издания один из трех близких в то время к Б.Н.Ельцину высокопоставленных функционеров. Еще в начале 1993 года мне стало известно, что издание в России книг перебежчика В.Б.Резуна («Суворова») также инициируется и частично спонсируется (выделение бумаги по низким ценам) сверху. Примечательно, что решительная критика и разоблачение этих фальшивок исходили от иностранных исследователей; на Западе появились десятки статей, затем уличение В.Резуна во лжи, передержках и подлогах продолжилось и в книгах, опубликованных за рубежом, у нас же все ограничилось несколькими статьями, и когда два года назад я спросил одного полковника, доктора исторических наук, почему бы российским ученым не издать сборник материалов, опровергающих пасквильные утверждения В.Резуна, он мне сказал: “Такой книги у нас не будет. Неужели вы не понимаете, что за изданием книг Суворова стоит правящий режим, что это насаждение нужной находящимся у власти идеологии?”. Как мне удалось установить, заявление этого человека соответствовало истине, и хотя проведенные экспертизы (компьютерный лингвистический анализ) засвидетельствовали, что у книг В.Резуна “разные группы авторов” и основное назначение этих изданий – переложить ответственность за гитлеровскую агрессию в июне 1941 года на Советский Союз и внедрить в сознание молодежи виновность СССР и прежде всего русских в развязывании войны, унесшей жизни двадцати семи миллионов только наших соотечественников, эти клеветнические публикации по-прежнему поддерживаются находящимися у власти...» ([51 с.502-503). Как видим, работа по уничтожению российского государства, самой России и ее народа определенным слоем людей (олигархией) не прекращалась ни тогда, когда они входили в высшее партийное и советское руководство СССР, ни тогда, когда после распада последнего те же люди захватили высшие посты в российском руководстве, ни позднее, когда они уже вышли из состава и советского, и российского руководства. Из всего вышесказанного следует еще один вывод: и в позднем СССР, и в послеперестроечной России и других странах, образовавшихся на развалинах Советского Союза, протекал и продолжает протекать процесс сращивания мировой и внутренней олигархии. Внутренний враг объединяется с внешним врагом и становится его постоянным партнером или агентом внутри страны. В соседних с Россией странах этот процесс особенно заметен. В Прибалтике США просто «посадили на трон» своих ставленников, подготовив для этой цели американцев прибалтийского происхождения. Именно через таких прибалтийских лидеров, «сделанных в США», Америка в 1990-2000-е годы получила прекрасные возможности влияния на политику прибалтийских стран . На Украине похожим образом «обработали» будущего президента страны Ющенко – сначала женили его на американской жене, ради чего развели с прежней, украинской; а затем при помощи «оранжевой революции», спонсированной США, сделали Ющенко в 2004 году президентом Украины. Итог правления Ющенко к 2010 году – ухудшение отношений с Россией, насаждение на Украине русофобии, межнациональных конфликтов и углубление экономического и финансового кризиса (тот же, что и результат правления американской ставленницы Вике-Фрейберги в Латвии). В России также имели место подобные попытки. Например, в преддверии выборов российского президента в 2008 г. бурную политическую активность одно время развил бывший премьер-министр Михаил Касьянов, причем, ходили упорные слухи, что его кандидатуру поддерживают американцы. И он действительно ездил в то время «на смотрины» в США как один из претендентов на президентский пост в России и встречался там с видными американскими политиками на самом высоком уровне, хотя в России он никакого государственного поста не занимал, а его рейтинг как политика среди населения был практически равен нулю. Еще более заметное сращивание внутренней и внешней олигархии происходит в области информационной и идеологической войны против России. Выше приводился пример – российский академик Яковлев, до этого – «правая рука» Горбачева и член Политбюро ЦК КПСС, занимался в 1999 году очернением советской истории по заданию Фонда Сороса. И подобных примеров можно найти множество. В современной России функционируют десятки различных иностранных «фондов» и «институтов», спонсируемых западными олигархами, подобными Соросу, со многими из них активно сотрудничают (и получают от них финансирование) видные российские политики, историки, экономисты, писатели. Представители этих «институтов» то и дело выступают на страницах российских газет и журналов, по российскому телевидению. Тот же Фонд Горбачева финансируется из западных источников, но возглавляется бывшим президентом СССР. Я не берусь утверждать, что все эти «фонды» и «институты» являются в обязательном порядке активными участниками этой войны, но нет никакого сомнения, что данное явление и его размеры свидетельствуют о необычайно активной информационной и идеологической войне, ведущейся против России и ее народа. Данное явление - сращивание внутренней российской и мировой олигархии - началось очень давно, еще в 1960-е годы. Как было показано, многие члены правящей партократии типа Хрущева и Яковлева, а также их сотрудники и спонсируемые ими авторы, уже тогда являлись диссидентами, разрушавшими то государство, которое они должны были беречь и развивать – то есть занимались тем же, чем американцы в холодной войне против СССР. Этот тип людей С.Кара-Мурза называет «шестидесятниками руководящего звена». И вот какое интересное наблюдение сделал историк: «Примечательно…, что эти “шестидесятники руководящего звена” входили одновременно в номенклатуру и советскую, и западную. В Москве или Минске они запросто беседуют с Андроповым или Машеровым, а в США – с Робертом Кеннеди... Из этого следует, что “шестидесятники” имели очень широкий доступ к информационным и интеллектуальным ресурсам. Не только в СССР они занимали ключевые (реально) посты в сфере духовного воздействия на общество, и им был полностью открыт “спецхран” советского обществоведения. Давно началась их подпитка и внешними средствами (выделено мной – Ю.К.)» ([51 с.925). Вся трагедия тогдашнего положения в Советском Союзе заключалась в том, что именно правящая партократия, которая уже тогда начала разваливать государство и объединяться в этих целях с американской олигархией, держала в своих руках и имела монополию на всю информацию, все интеллектуальные ресурсы, газеты, радио, телевидение, а также неограниченный (тоталитарный) контроль над населением. Ведь помимо полного контроля над СМИ и информацией, все жители СССР, за редким исключением, работали на государственных предприятиях (то есть на ту же партократию), больше они нигде работать не могли и потому и дома, и на работе были, что называется, «под колпаком». Этот тоталитарный контроль и навязываемая сверху дезинформация и разнообразные мифы очень сильно осложняли деятельность истинных диссидентов-патриотов – в отличие от диссидентов-западников, которые, как видим, имели мощную поддержку и в СССР, и за рубежом, и переходили «от кассы ЦК КПСС к кассе ЦРУ». Что же касается диссидентов-патриотов, то они не только были лишены средств к существованию (так как их сразу же выгоняли с работы и лишали источника заработка, как, например, Солженицына), их не только ссылали в лагеря, помещали в психбольницы и выдворяли из страны , но они были лишены и доступа к информации. А как без информации можно было анализировать и формулировать какие-то идеи, направленные на реформирование советской действительности и советской системы? Не удивительно, что многое из того, что было тогда написано диссидентами-патриотами, не соответствовало реальным историческим фактам и содержало много ошибок и неверных или даже глупых выводов. Это вытекало из реалий того времени. Одним из примеров может служить А.Солженицын. Сегодня историки критикуют его за множество искажений исторических фактов и предвзятое или неверное изображение исторических личностей (Сталина, Ленина, Столыпина и других) в его ранних произведениях (1960-1980-х гг.), о чем уже говорилось. Но где было в то время взять достоверные факты? В СССР у него почти не было источников информации. Он и сам это признавал. Вот что он говорил по поводу своей работы над «Архипелагом ГУЛАГом»: «Там, где научное исследование требовало бы сто фактов, двести – а у меня их два! три! И между ними бездна, прорыв. И вот этот мост, в который нужно бы уложить еще сто девяносто восемь фактов, - мы художественным прыжком делаем, образом, рассказом, иногда пословицей» ([43] с.240). Как позднее выяснилось, и эти «два-три факта» не всегда были достоверными, а иногда представляли собой ложь, сознательно насаждавшуюся партократией. Но кто мог в то время подумать, что советское государство будет так нагло лгать своему народу, очерняя самого себя (!), свою собственную историю, предоставляя публике лживые, завышенные в 20 раз цифры о численности своих собственных политзаключенных и клеветнические измышления о своих собственных руководителях? Нормальный человек ни о чем подобном в то время просто не мог и подумать и все эти данные воспринимал за чистую монету. Поэтому на какое-то время и Солженицын, и многие другие диссиденты-патриоты стали просто игрушками в руках партократии, которая манипулировала их сознанием и направляла их протест и гнев в том направлении, в каком ей требовалось – то есть на разрушение основ советского государства, очернение Ленина, Сталина, Революции, Великой Отечественной войны и т.д. Это – не вина, а беда многих диссидентов-патриотов. С.Кара-Мурза, который критикует всех диссидентов, признает, что и сам был обманут диссидентско-перестроечной пропагандой и с одобрением воспринимал все происходящее в конце 1980-х - начале 1990-х годов, то есть сам в какой-то момент превратился в диссидента. И лишь в конце 1990-х годов, одновременно с большинством населения, прозрел и в ужасе воскликнул: «Мы целились в коммунизм, а попали в Россию». Тогда же, кстати говоря, прозрел и Солженицын, и пересмотрел многие свои прежние взгляды. Эта трагедия произошла не по вине диссидентов-патриотов, а вследствие той тотальной системы контроля над информацией и личностью, которую советская партократия использовала в своих интересах и вопреки интересам русского народа и других народов СССР. 24.7. Советский империализм В предыдущей главе было показано, что миф о советской военной угрозе, выдвинутый американской пропагандой во второй половине 1940-х годов, не имел ничего общего с действительностью. Об этом свидетельствуют как множество имеющихся фактов, так и мнения известных американских советологов того времени – таких как Д.Кеннан и Д.Блэкмер (см. п. 23.1). Единственный факт, который некоторые авторы выдвигают в качестве «доказательства» агрессивности послевоенного сталинского режима, состоит в появлении после войны советской зоны влияния в Европе – кордона восточноевропейских стран с просоветскими режимами вдоль западной границы Советского Союза: ГДР, Польши, ЧССР, Венгрии, Румынии, Болгарии, Югославии. Вместе с тем, данный факт нельзя рассматривать в отрыве от истории появления этого «кордона». Как справедливо указывают В.Кожинов и другие авторы, зона влияния СССР в Восточной Европе сложилась в результате разгрома гитлеровской Германии и являлась просто логическим завершением Великой Отечественной войны. Нельзя же было останавливать танки на государственной границе СССР в 1945 г. и вступать в переговоры о мире с Гитлером! В этом случае оставалась бы гипотетическая угроза нового нападения Германии на Советский Союз в будущем, чего нельзя было допустить. Поэтому установление военного контроля над частью территории Третьего рейха и поощрение во всех странах Восточной Европы режимов, лояльных СССР, было совершенно естественным шагом. Иное дело – политика советского руководства в отношении Восточной Европы в последующие годы. Эти страны имели полное право самостоятельно решать, как им жить дальше и какой иметь государственный строй. И все факты, которые есть в нашем распоряжении (и в распоряжении историков), говорят о том, что Сталин не собирался диктовать ни Восточной Европе, ни другим соседям СССР, как им жить дальше, и не собирался вмешиваться в их дела. Вот эти факты: 1. В 1948 г. Югославия, по словам В.Кожинова, устроила «бунт» против СССР – она отказалась от тесного политического и идеологического взаимодействия с нашей страной, провозгласив ориентацию на свою собственную коммунистическую модель. При этом десятки тысяч коммунистов – сторонников ориентации на Советский Союз – были брошены в концлагеря, а в коммунистической партии была проведена массовая чистка. И Сталин никак не прореагировал на этот «бунт», позволив событиям течь своим чередом и согласившись с утратой контроля над Югославией, хотя имел в своем распоряжении мощнейшую армию, способную за несколько дней подавить любой подобный «бунт» ([57] с.850-852). 2. Сталин не вмешался в начавшуюся в 1950 г. корейскую войну, хотя его об этом просил и северокорейский лидер Ким Ир Сен, и Н.Хрущев. «Если бы мы оказали помощь, - писал позднее Хрущев, - …то, безусловно, Северная Корея победила бы» ([57] с.850). Такое пассивное отношение Сталина к войне, начавшейся возле его собственной границы, резко контрастировало с тем, как вели себя США, направившие в Корею большую регулярную армию. Как пишет В.Кожинов (выделено им), «реальные действия заокеанского соперника были гораздо более агрессивными… Ведь СССР граничит с Кореей, а США отделяют от нее ни много ни мало 8 тысяч км, и тем не менее американская армия, насчитывавшая несколько сот тысяч (!) военнослужащих, сражалась на корейской земле, потеряв более 54 тысяч человек убитыми» ([57] с.851). 3. Несмотря на создание в 1949 г. НАТО – военного союза, явно направленного против СССР, Сталин не предпринимал ответных мер по сколачиванию военных союзов из дружественных ему государств. 4. Несмотря на то, что Австрию освобождали советские войска, и она входила в советскую оккупационную зону, там не установился коммунистический режим, поскольку для него не было внутренних условий. И Сталин не пытался насаждать подобный режим в Австрии силой и не пытался удерживать военный контроль над Австрией. Советские войска спустя какое-то время просто ушли оттуда, и Австрия примкнула к западному блоку. 5. Наконец, как уже говорилось, в 1946 г. Сталин отказался от попыток какого-либо вмешательства в события в Греции и Иране, хотя существовали и военные возможности, и поводы для такого вмешательства. Таким образом, все имеющиеся факты говорят об исключительной миролюбивости сталинской внешней политики в послевоенный период и опровергают гипотезы о якобы существовавших у Сталина в конце жизни намерениях начать военную экспансию и развязать Третью мировую войну. Что касается дальнейших планов Сталина в отношении Восточной Европы, то скорее всего, у него просто не было сколько-либо четких планов, и он был готов предоставить значительную свободу выбора самим этим странам. Весьма показательным примером в этом плане является его отношение к судьбе Австрии и к событиям в Югославии в 1948 г. Поэтому скорее всего, если бы Сталин не умер в 1953 г., он бы не стал препятствовать «контрреволюциям» в восточноевропейских странах, и какая-то их часть могла в дальнейшем по своей воле отказаться от строительства социализма и сотрудничества с Советским Союзом, как это пыталась сделать Венгрия в 1956 г. Кстати говоря, как указывает В.Кожинов, после смерти Сталина его преемники Маленков и Берия неоднократно заявляли о желательности объединения Западной и Восточной Германии и даже о возможности свертывания в Восточной Германии строительства социализма ([57] с.928; [9]). И вполне вероятно, что подобные варианты решения судьбы Германии они обсуждали со Сталиным до его смерти. В свете приведенных фактов представляется неправомерными и неверными по сути утверждения многих современных российских авторов о том, что в возникновении холодной войны и противостояния СССР и США виноваты обе эти страны. Все имеющиеся факты свидетельствуют о том, что именно США развязали холодную войну и выступали в период 1946-1953 гг. в роли мирового агрессора и в роли нападающей стороны в отношении СССР, наша же страна ограничивалась мерами, направленными почти исключительно на защиту своей собственной территории. К сожалению, об этом либо забывают, либо этого не понимают даже те историки, которые в целом объективно оценивают ситуацию. Например, А.Шубин пишет, что «первая холодная война» была «встречным сражением двух систем», а «вторая холодная война была для СССР оборонительной» ([151] с.75). Это неверно – это противоречит имеющимся фактам. Как раз такое представление нам пытаются навязать с Запада, чтобы скрыть, кто был инициатором холодной войны, или вообще возложить ответственность за ее развязывание на нашу страну. В действительности было не два, а три этапа холодной войны. На первом этапе (1946-1954 гг.) Советский Союз вел чисто оборонительную политику. Затем, в 1955-1974 гг. эта политика стала агрессивной, и холодная война действительно переросла во «встречное сражение двух систем». В дальнейшем, после короткого периода разрядки (1975-1979 гг.), начался третий этап холодной войны (1980-1984 гг.), который со стороны СССР тоже вряд ли был совсем оборонительным – война в Афганистане началась именно в этот период, она во многом и породила этот новый виток холодной войны. Таким образом, если подходить честно и объективно, без учета нагнетаемых пропагандистских мифов о «мировом злодее Сталине», то по-настоящему миролюбивой и оборонительной политика СССР была лишь на первом этапе холодной войны, при жизни Сталина. Однако со смертью Иосифа Виссарионовича миролюбивой политике Советского Союза пришел конец. Как пишет В.Кожинов, «Если “бунт” 1948 года в Югославии против СССР не вызвал военного вмешательства, то волнения в июне 1953-го (то есть уже после смерти Сталина) в Восточном Берлине были подавлены с использованием двух танковых дивизий, а при попытке Венгрии выйти из-под эгиды СССР была проведена крупномасштабная военная операция (ноябрь 1956 года – всего через несколько месяцев после считающегося поворотом к “либерализму” ХХ съезда КПСС!). Не приходится уже говорить о доставке в 1962 году немалого количества войск СССР – да еще и с ядерным оружием! – на Кубу, то есть почти на морскую границу США. Дело в том, что при Хрущеве совершается многосторонняя “реанимация” идеологической и политической “революционности”, которая, в частности, противопоставлялась “консерватизму” сталинского правления…» ([57] с.850). В частности, критикуя культ личности Сталина на ХХ съезде и обвинив его и в тех грехах, которые он совершал, и в тех, которых он не совершал, Хрущев обвинил его также в «консерватизме» во внешней политике. Одним из пунктов этих обвинений было то, что Сталин в 1948 г. «проспал» Югославию и позволил там утвердиться недружественному режиму Тито. Как пишет В.Кожинов, «Хрущев привел в докладе на ХХ съезде слова Сталина: “Вот шевельну мизинцем – и не будет Тито. Он слетит…” - и прокомментировал их так: “Сколько ни шевелил Сталин не только мизинцем, но и всем, чем мог, Тито не слетел”. Можно допустить, что Иосиф Виссарионович действительно высказался в этом духе, но вместе с тем как раз Хрущев “шевелил чем мог” в Венгрии в ноябре 1956 года – спустя всего девять месяцев после его цитированного доклада, - а в 1948 году ничего подобного не произошло» ([57] с.852). Как видим, критика Сталина со стороны Хрущева и в этом вопросе была не просто предвзятой, а какой-то злобно-предвзятой, сознательно очернявшей его действия. На самом деле в резком изменении внешней политики СССР при Хрущеве нет ничего удивительного. Агрессивность во внешней политике и стремление к строительству империй (империализм) являются неотъемлемой и самой характерной чертой олигархии, это подтверждается четырехтысячелетней историей человечества. Имперское строительство и бряцание оружием во взаимоотношениях с внешним миром дают олигархии или власть над ним или, по крайней мере, ощущение власти, а это и есть то, к чему она стремится. Поэтому нет ничего удивительного в том, что начиная с правления Хрущева, который был ярким представителем партократии - советской олигархии – внешняя политика СССР претерпела существенную трансформацию, и эту политику можно охарактеризовать как советский империализм. Давайте суммируем те факты, которые дают нам основание делать подобный вывод. Это - те действия на международной арене, которые предпринял Советский Союз в правление Хрущева: 1. Образование Варшавского договора в мае 1955 г. – военного союза СССР и стран Восточной Европы, противостоящего НАТО. С этого момента началось противостояние двух военных блоков, принявшее в последующие десятилетия глобальный характер. 2. Подавление военной силой восстания в Венгрии в ноябре 1956 г. Венгрии была силой навязана советская модель развития. 3. «Карибский кризис» 1962 года – размещение советских ракет с ядерным оружием на Кубе, что чуть было не привело к развязыванию ядерной войны СССР с США. 4. Начало «гонки вооружений» СССР-США. Советский Союз начал стремиться к достижению паритета с США и всем военным альянсом НАТО по количеству ядерного оружия и обычных видов вооружений. 5. Начало поддержки – военной и финансовой – прокоммунистических режимов во всем мире. Агрессивный характер указанных действий СССР при Хрущеве не вызывает сомнения. И хотя все или почти все эти действия предпринимались в ответ на агрессивные действия США и по размаху и агрессивности этих действий Советский Союз сильно уступал Америке, но в целом можно сказать, что изменение политики СССР очень сильно подорвало тот благоприятный имидж, который сложился о нашей стране в глазах всего мира в предыдущий период. Теперь многие страны начали говорить о гегемонии двух сверхдержав в мире (США и СССР), и возникли силы противодействия этой гегемонии. Результатом стало ухудшение отношений Советского Союза с некоторыми прежде дружественными странами, прежде всего с Китаем. Если при Сталине с этой страной у нас была настоящая дружба, то при Хрущеве мы фактически стали врагами. Как пишет, например, В.Кожинов, «отношения с Китаем стали к 1963 году открыто враждебными» ([57] с.1011) . Это во многом предопределило формирование в 1970-е годы альянса между Китаем и США, направленного в первую очередь против СССР. Хрущев и своей риторикой немало способствовал формированию в мире представления об СССР как о сверхдержаве, рвущейся к мировому господству. Наиболее показательно в этом отношении его выступление в ООН, где он, сняв ботинок, начал стучать им по кафедре и грозить Западу войной. При этом он выкрикивал самые грубые угрозы типа: «Мы вас закопаем!» ([57] с.1012). Совершенно очевидно, что подобная риторика вкупе со всеми другими действиями Хрущева была способна полностью отвратить от нашей страны всех ее искренних друзей; скорее всего, в стане «друзей» после этого остались лишь те, кто желал использовать этот статус для каких-то материальных и политических выгод. В значительной мере эта политика была продолжена и при Брежневе. Хорошо известно, что действия Хрущева в 1962 году едва не спровоцировали полномасштабную войну между СССР и США. Но и в 1973 году наши страны опять оказались на грани войны, когда Советский Союз решил поддержать арабские государства в их войне с Израилем. Трудно сказать, в какой мере советское руководство действительно было готово ввязаться в этот военный конфликт, но так или иначе к берегам Египта, Сирии и Израиля была направлена огромная военная флотилия: около 100 советских военных кораблей, в том числе подводные лодки и корабли с ядерным оружием; планировалось размещение советского ядерного оружия на территории Египта; а министр обороны СССР маршал Гречко заверял арабские государства в том, что Советский Союз их «не бросит» и будет им помогать всеми силами и средствами. В ответ США тоже направили свой флот к берегам Египта, и оба флота несколько месяцев стояли друг напротив друга, в любую минуту готовые начать полномасштабную войну. Новый кризис в отношениях с Западом начался после введения советских войск в декабре 1979 года в Афганистан, что с точки зрения защиты собственных интересов СССР было такой же бессмыслицей, как и поддержка Кубы и арабских государств в 1962 и 1973 гг. Но что было самое плохое - политика советского империализма, начатая при Хрущеве и в значительной степени продолженная при Брежневе, оборачивалась безумным и ничем не оправданным бременем для советской экономики. Выше уже говорилось о том, какой размах в 1960-1970-е гг. приняла «гонка вооружений». В начале 1970-х годов каждую неделю в СССР на воду спускалась очередная атомная подводная лодка, а общие размеры военно-морского флота страны достигли невиданных ранее размеров и практически сравнялись с размерами военно-морских сил США. По числу танков и в целом по размеру сухопутной армии СССР и страны Варшавского договора значительно превзошли силы стран НАТО, имевшиеся в Европе. Советский Союз догнал США и по ядерному оружию. По данным маршала С.Ахромеева, первого заместителя начальника Генерального штаба Министерства обороны СССР, в 1980 г. Советский Союз имел 8000 стратегических зарядов, а США – 9700 ([151] с.6). И это не считая ракет средней дальности и тактического ядерного оружия. По оценкам, этого ядерного арсенала двух сверхдержав должно было хватить, чтобы уничтожить весь земной шар 11 раз, то есть его накопление было полнейшей бессмыслицей. В соответствии с договором ОСВ-2, подписанным СССР и США в 1979 г., число стратегических ядерных зарядов сокращалось до 2400 с каждой стороны, то есть почти в 4 раза, и это сокращение не оказывало ни малейшего влияния на обороноспособность нашей страны! Такой же бессмыслицей с точки зрения обороноспособности СССР было и создание Варшавского договора – военного блока, противостоящего НАТО. Во-первых, бремя содержания этого блока ложилось в основном на Советский Союз. Во-вторых, при «выпадении» любой восточноевропейской страны из этого блока рушилась вся выстроенная система обороны, на которую были потрачены огромные средства. Так, СССР построил в странах Варшавского договора огромное число военных баз, полигонов, аэродромов, систем ПВО и т.д., которые стали никому не нужны и превратилась в пустыри и кладбища металлолома после развала этого военного союза. В-третьих, с появлением ядерного оружия у СССР не было никакой необходимости во вхождении в какие-либо военные блоки. Для ведения локальной войны, в случае нападения какой-то из соседних стран, у нашей страны была достаточно сильная собственная армия; а глобальная война перестала иметь какой-либо смысл – она стала равносильна уничтожению всего живого на планете. Поэтому само создание Варшавского договора и дальнейшее его поддержание в основном за счет СССР невозможно объяснить и оправдать задачами обороны страны, это – также одно из проявлений советского империализма . После распада Советского Союза предпринимались попытки оценить количественно, насколько тяжелым для страны было бремя военных расходов. Однако бoльший смысл, на мой взгляд, имела бы оценка не бремени военных расходов, а в целом бремени советского империализма. К сожалению, мне не удалось найти у кого-либо из авторов такой оценки. Но совершенно очевидно, что бремя советского империализма не ограничивалось только военными расходами СССР, а включало еще целый ряд других расходов. Если говорить о собственно военных расходах, то имеющиеся оценки очень сильно различаются между собой. Выше приводились данные С.Кара-Мурзы – 80% экономики СССР было подчинено целям обороны. Но имеется и другая, резко отличающаяся, оценка. Так, по данным, приводимым А.Шубиным, расходы на оборону к началу перестройки составляли лишь 16% бюджета СССР. В то же время, М.Горбачев приводил иную цифру военных расходов – не 16, а 40% госбюджета ([151] с.76). Полагаю, приводимая Шубиным цифра сильно занижает реальное бремя военных расходов, не говоря уже в целом о бремени советского империализма; оценки Горбачева и Кара-Мурзы – ближе к реальности. Тем более, если говорить не о середине 1980-х гг., когда началось сокращение ядерных арсеналов, а о ситуации в течение 1960-1970-х гг., когда шло наращивание ядерных арсеналов и обычных видов вооружений, а также строительство военной инфраструктуры на территории стран Восточной Европы. Но дать точную оценку не представляется возможным. Приведу несколько примеров. Так, можно утверждать, что все строительство автомобильных дорог в Советском Союзе было подчинено не задачам развития экономики страны, а военным задачам. Это легко доказать: все хорошие автомобильные трассы были построены в западной части СССР (в Прибалтике, Белоруссии, на Украине), и все они были ориентированы с востока на запад; помимо этих дорог, в стране не было ни одной по-настоящему хорошей трассы. Кто ездил в 1980-1990-е годы по стране, прекрасно это знает, да и сегодня еще это положение не сильно изменилось. Таким образом, значительную часть расходов по строительству и поддержанию автодорог в СССР следует относить не к гражданским, а к военным расходам. А это – огромная часть госбюджета. Или другой пример. В середине 1980-х мне пришлось какое-то время жить в одном военном городке под Москвой (так сложились личные обстоятельства), который был со всех сторон окружен лесом и высоченным забором с колючей проволокой. Городок был довольно большой, не менее 10 тысяч человек, и подавляющее большинство его жителей составляли военные, их семьи и родственники. По внешнему виду городок ничего особенного из себя не представлял, правда, был значительно благоустроенней, чем любой обычный город СССР. Но главное было не это, а какие там были магазины, как они прекрасно снабжались! Там был хороший выбор импортного ширпотреба, а уж о продовольствии и говорить нечего – все, что пожелаете, и хорошего качества, а не то гнилье, что лежало в московских магазинах. И все это – по государственным, то есть копеечным, ценам. По тогдашним представлениям жизнь в этом городке соответствовала тому, что должно было быть при коммунизме или, во всяком случае, при «развитом социализме» - типа того, что был в наиболее развитых странах Восточной Европы. Сравнивая этот городок с Москвой, где я прожил всю жизнь, могу заверить, что в Москве никогда такого снабжения не было. А ведь считалось, что Москва снабжается лучше всех других городов в СССР, сюда ехали «отовариваться» со всей страны. Полагаю, военных городков с таким же «коммунистическим» снабжением по стране было немало. И это на фоне того, что в обычных российских городках не то, что импортного ширпотреба, а продуктов в магазинах почти никаких не было – голые прилавки. Совершенно очевидно, что снабжение таких городков тоже нужно относить к военным расходам, но эти расходы проходили совсем по другим статьям госбюджета (например, «снабжение населения»), а вовсе не по статье «военные расходы». Приведу еще один пример. Не только снабжение населения, но и снабжение материалами гражданского сектора промышленности в СССР занимало второстепенное положение по отношению к военному сектору. Так, в промышленности официально действовало два перечня комплектующих изделий и запчастей – один для военных, другой для гражданских нужд. Нынешние историки и экономисты, дающие оценки военных расходов, как правило, этого не знают, об этом знают только инженеры-конструкторы, работавшие в то время в гражданском секторе. Причем, качество комплектующих в военном перечне на порядок отличалось от того, что было представлено в гражданском перечне. Если, к примеру, инженер-конструктор хотел использовать для гражданской продукции гайки из нержавеющей стали или иные комплектующие со специальными свойствами материала, то сделать он этого не мог – в гражданском перечне их просто не было. Зато для военных нужд использовались только такие детали. Разумеется, цена на все эти особые детали и комплектующие в военном перечне была весьма условной (как и вообще все цены в СССР), вполне возможно, что в разы ниже реальной себестоимости. Но дело было не только в том, что реально военная техника стоила значительно больше, чем декларировалось в военном бюджете. Сам факт, что вся гражданская промышленность в СССР оказалась на положении падчерицы – Золушки, имел огромные и экономические, и морально-психологические последствия. Стоит ли удивляться, к примеру, тому, что все советские автомобили по качеству резко уступали западным, и езда на них была похожа на участие в телепередаче «Сделай сам». Проехал немного на машине, от нее что-то отвалилось или что-то погасло, или она просто заглохла – и дальше от водителя требуется смекалка инженера-изобретателя, которая только и может устранить поломку. Кто ездил на советских легковых автомобилях, тот знает, о чем я говорю. И так было со всеми изделиями отечественной промышленности, предназначенными для широкого потребителя. Надо полагать, в немалой степени это было следствием существования той самой системы раздельного военного и гражданского перечня – «Жигули» не разваливались бы на ходу, если бы конструкторы имели возможность выбирать, какую гайку на них устанавливать, а не пытались собрать автомобиль из того второсортного материала, которое им «любезно» оставило после себя министерство оборонной промышленности СССР. Таким образом, существование упомянутой системы не просто занижало реальный удельный вес военных расходов в госбюджете, а было сродни страшной идеологической диверсии против существующего строя и вообще против государства и промышленности страны – так как она порождала неверие в способность отечественной гражданской промышленности создавать что-либо стоящее вообще. Нанесенный при этом всему советскому обществу морально-психологический ущерб невозможно оценить деньгами, но вполне вероятно, что он многократно превышал любые имеющиеся цифры военных расходов. Помимо собственно военных расходов и того ущерба, который наносил стране примат военного сектора над гражданским, можно указать и еще на целый ряд издержек, связанных с советским империализмом. СССР поддерживал и финансировал по всему миру те режимы, которые были готовы отказаться от ориентации на США и пусть даже декларативно объявляли о своей просоветской ориентации. Они сразу получали военную и финансовую помощь от Советского Союза - безотносительно того, начинали ли они у себя действительно строить социализм или нет. А молодежь из этих стран бесплатно училась в нашей стране. Точные размеры этой помощи неизвестны, но речь идет о миллиардах долларов. Только в 1970-е гг. СССР помогал, например, Анголе, Кубе, Вьетнаму, Лаосу, Эфиопии, Мозамбику и еще целому ряду стран третьего мира. Отдельной огромной статьей расходов стала финансовая и экономическая поддержка стран Восточной Европы, входивших в Варшавский договор и в Совет экономической взаимопомощи (СЭВ). Только прямые денежные вливания в эти страны исчислялись многими десятками или даже в целом сотнями миллиардов долларов – причем, еще тех, а не сегодняшних, обесцененных, долларов. Например, только в 1980-1981 гг. СССР предоставил Польше для преодоления экономического кризиса 10 млрд. долларов в качестве безвозмездной помощи ([151] с.59). Еще бoльшие средства перекачивались из Советского Союза в Восточную Европу в рамках взаимной торговли СЭВ. Закрытость этой торговли от мирового рынка и попустительство со стороны советских властей привели к тому, что возник огромный перекос между ценами на сырье и топливо, поставлявшееся из СССР, и ценами на машины и оборудование, потребительские изделия и т.д., поставлявшиеся странами Восточной Европы. Согласно циркулировавшим в 1980-е гг. оценкам, этот перекос составлял до 2 и более раз по сравнению с ценами мирового рынка. Иными словами, если бы СССР то же самое сырье и топливо поставлял в Западную Европу, он мог бы на них купить в 2 раза больше товаров, чем при поставках в Восточную Европу. А это огромные деньги – ведь в странах Восточной Европы проживало 140 млн. человек и все то сырье и топливо, которые они потребляли, примерно на 80-90% было советским. Давайте представим, что сегодня Россия начнет поставлять в страны ЕС все экспортируемое сырье, нефть и газ по ценам, в 2 раза ниже мировых цен . Ежегодный ущерб для России в этом случае составил бы без малого 100 миллиардов долларов, а за 30 лет (срок существования Варшавского договора) совокупный ущерб исчислялся бы триллионами долларов. Вот – примерные размеры и последствия того страшного бремени советского империализма, которое пришлось нести СССР, а вернее – в основном Российской Федерации, потому что именно на нее ложилась львиная доля военных расходов, значительно бoльшая, чем была ее доля в населении страны (1/2). Именно ей приходилось поставлять в страны СЭВ почти все сырье и топливо, и она же более всего страдала от других проявлений советского империализма, как в вышеприведенном примере с автомобильными трассами (см. также примеры в следующей главе). В целом необходимо отметить, что советский империализм не имел для СССР никакого экономического смысла. Он привел к огромным расходам и гигантскому ущербу для нашей страны, но не принес ей никаких доходов и никакой выгоды. В то же время все другие примеры империализма в истории (американский империализм XX века, британский - XIX века, римский - эпохи Римской империи и т.д.) были основаны на прямо противоположном принципе. Центр империи (США, Англия, Рим) всегда получал большие выгоды от своего имперского статуса, которые складывались из прямого ограбления колоний и из использования механизма свободной торговли (глобализации): навязывание зависимым государствам своих промышленных изделий, - что приносило на первом этапе существования этих империй огромные прибыли ее центру за счет ограбления периферийных государств . Но данный механизм мог существовать лишь в условиях капиталистической (рыночной) системы, а не той плановой социалистической системы, которая существовала в СССР. Поэтому советский империализм для самого Советского Союза не имел абсолютно никакого смысла: ни экономического, ни военно-оборонительного, - но принес ему огромный ущерб и был одной из главных причин краха советской системы и развала СССР в конце XX столетия. Его существование можно объяснить одной из двух причин: либо непомерными властными амбициями советского руководства (о чем уже говорилось), его стремлением усилить свою власть над советским обществом и над окружающими странами, либо его непроходимой глупостью (что также весьма вероятно), - или комбинацией обеих этих причин. В любом случае лично мне совершенно понятны тот гнев и то негодование, которые испытывала значительная часть интеллигенции страны в годы перестройки в отношении всего советского военно-промышленного комплекса и в отношении руководства СССР, проводившего политику советского империализма. Понятен также и объясним тот разгром, которому подверглись в годы перестройки и в начале 1990-х гг. вооруженные силы и военно-промышленный комплекс страны. В значительной мере этот разгром был также и оправдан – поскольку бремя, взваленное советским руководством на страну и ее народ, было непосильным, совершенно бессмысленным и даже преступным с точки зрения интересов этого народа. Глава XXV. Эпоха застоя (1965-1984 гг.) Любому историку при освещению событий последних 50 лет приходится сталкиваться с огромным массивом информации – следствием нынешнего информационного века – в котором можно запросто утонуть. Поэтому чтобы не растечься мыслью по древу и не превратить настоящую книгу в многотомное собрание сочинений, мне придется в этой и последующей главах совсем отказаться от хронологического описания событий. Впрочем, эти события читателям и так хорошо известны – ведь речь идет о совсем недавнем времени, и их простое упоминание в хронологическом порядке вряд ли будет иметь какой-либо смысл. Вместо этого мне придется намного жестче, чем в предыдущих главах, придерживаться одной стержневой линии, отсекая от нее все лишнее. Эта линия состоит в том, чтобы выявлять все самое главное, что вело к коррупции и деградации общества в данную историческую эпоху, и все позитивное, что вело к развитию общества и к преодолению стоящих перед ним вызовов. Исходя из этой стержневой линии, я попытаюсь в настоящей главе найти ответ на вопрос, волнующий сегодня многих людей: какие причины вызвали деградацию советского общества и привели в конце XX века к краху и советской системы, и самого государства – Союза Советских Социалистических Республик? почему все то, что казалось столь надежным и незыблемым, в одночасье рухнуло, да еще с такими последствиями, которые отбросили общество далеко назад в его развитии? Совершенно очевидно, что причины всего этого сложились в недрах советского общества в так называемую эпоху застоя, об этих причинах и пойдет речь в настоящей главе. 25.1. Роль партократии в развале советского строя Ранее уже было сказано о том, что хрущевские «реформы» были направлены на развал государства и что они-то и запустили тот механизм, который во всех сферах: в системе управления страной, в массовом общественном сознании, в идеологии, в доминировании интернационального над национальным, в области межнациональных отношений, - способствовал нарастанию хаоса и противоречий, что рано или поздно должно было привести к острому кризису или к краху всей системы. Сознательно проводились эти «реформы» в целях развала государства или нет, или они были порождены лишь стремлением укрепить позиции того класса, который представлял Хрущев, дела не меняет: все равно результат был бы тот же самый. В октябре 1964 года, пока Никита Сергеевич отдыхал на Черном море, был тайно подготовлен Пленум ЦК КПСС, на котором, как только Хрущев туда прибыл, его сразу же отправили в отставку – за проявленный им «волюнтаризм». Новым Генеральным секретарем ЦК КПСС стал Брежнев. Леонид Ильич был, конечно, правителем иного плана, чем Никита Сергеевич. В глазах многих он выглядел достаточно привлекательной личностью и относительно неплохим руководителем, особенно в первые десять лет своего правления, до резкого ухудшения здоровья в 1975 г., которое сделало его фактически недееспособным правителем. Если Хрущеву на интересы народа было, по большому счету, наплевать, о чем говорят все его действия, то о Брежневе нельзя сказать то же самое. Та политическая и социальная стабильность общества, которая была характерной чертой эпохи застоя, стала во многом следствием усилий самого Леонида Ильича и его ближайшего окружения. И очевидно, в этом стремлении к стабильности в какой-то мере проявилась забота о народных интересах – в том их понимании, как себе представляли Брежнев и его единомышленники. Кроме того, в середине 1970-х Брежневу удалось инициировать разрядку международной напряженности и прекращение гонки вооружений. В течение эпохи застоя неоднократно выдвигались новые планы и программы, нацеленные на развитие экономики, подчеркивалось их значение для всего народного хозяйства: пятилетние планы, программа по развитию Нечерноземья, программа жилищного строительства, программа развития Сибири и Дальнего Востока (строительство БАМа, ГЭС на сибирских реках и т.д.), продовольственная программа. И эти планы приводили к каким-то, пусть и не очень значительным, позитивным результатам: жизнь людей в 1960-1970-е годы понемногу улучшалась. Однако основная проблема Брежнева заключалась в несамостоятельности . Хотя он постоянно говорил о стремлении к народному благу, но в действительности прекрасно понимал, что в первую очередь должен учитывать не абстрактные общенародные интересы, а интересы того слоя людей: партийно-хозяйственной номенклатуры или партократии, - которая и поставила его во главе страны. Если бы он перестал руководствоваться ее интересами, а начал бы слишком сильно увлекаться заботой о народном благе, как Маленков, или личными амбициями, как Хрущев, то он бы долго не усидел на своем месте, как не усидели эти два правителя. Поэтому вопреки тому, что произносилось с высоких трибун, основная роль Брежнева состояла в том, чтобы максимально полно учитывать интересы номенклатуры (причем, не только в целом, но и разных групп и кланов внутри ее) и следить за тем, чтобы эти интересы не вступали в слишком явное противоречие с интересами всего общества. Иными словами, Брежнев в течение всего своего пребывания на посту Генерального секретаря ЦК КПСС старался следить за тем, чтобы и волки были сыты, и овцы целы: задача наисложнейшая и по большому счету невыполнимая, так как она не предполагала отстранение «волков» от захваченной ими власти. Поэтому нет ничего удивительного в том, что, несмотря на свертывание хрущевских «реформ» при Брежневе, их негативные результаты не были ликвидированы. Ведь все эти «реформы», как мы выяснили, были направлены на усиление роли партократии, и всякий, кто теперь взялся бы за восстановление прежних порядков, вызвал бы ее сильное противодействие. Поэтому, например, чудовищная ложь Хрущева на XX съезде так и не была опровергнута, вопреки требованиям некоторых «сталинистов» в ЦК КПСС. К числу таковых относился, например, Александр Шелепин («железный Шурик») – в то время один из членов партийной верхушки, которого накануне отставки Хрущева многие рассматривали в качестве самого реального кандидата на пост руководителя партии и государства. Но партийная номенклатура предпочла поддержать Брежнева, который ее больше устраивал. Шелепин ратовал за реабилитацию Сталина и в 1965 г. даже подготовил для Брежнева свой проект доклада по случаю 20-летия Победы над гитлеровской Германией, в котором шла речь о «восстановлении доброго имени» советского вождя. Но Брежнев, очевидно, понял, что большинство членов высшей партийной номенклатуры против этого – и принял предложение Андропова: вообще обойти вопрос о Сталине в докладе и не упоминать его имени. И это несмотря на то, что все общество ждало от нового генсека хотя бы частичной его реабилитации. Когда Брежнев единственный раз в докладе упомянул его имя, то, по свидетельству очевидцев, «неистовый шквал аплодисментов» сотряс стены Кремлевского дворца, люди вскакивали с мест и выкрикивали приветствия в честь Сталина ([43] с.156-157). Однако вновь избранный генсек проигнорировал эти ожидания общества. Для него важнее были те ожидания, которые имела партийная номенклатура, а она видела в демонизации Сталина и сталинских репрессий, начатой при Хрущеве, гарантии своей неприкосновенности и неподсудности, гарантии того, что никакой правитель больше не покусится на ее власть и привилегии. Поэтому в дальнейшем на обсуждение роли Сталина, вопроса о репрессиях и т.д., было наложено табу – произведения об этом запрещались, авторы подвергались гонениям, даже имени Сталина предпочитали вообще не упоминать. Например, в докладе Брежнева «Пятьдесят лет великих побед социализма» в 1972 г. упоминались Маркс, Энгельс, Ленин и Мао Цзэдун, но ни разу не упоминался Сталин, хотя из 50 лет существования СССР 30 лет пришлись на его правление ([43] с.176). Так обсуждение этого вопроса было «заморожено» и отложено на 20 лет – до начала горбачевской гласности и перестройки. А «сталинист» Шелепин был вскоре снят со всех должностей и отправлен в отставку. И примерно такой же подход был предпринят по всем остальным вопросам. Вместо принятия принципиального решения не принималось никакого, вместо решения проблемы – она загонялась вглубь. Выше были названы проблемы, вызванные «реформами» Хрущева: «гарантии неприкосновенности», предоставленные Хрущевым партийной номенклатуре; советский империализм; излишняя самостоятельность областей и чрезмерное усиление местной партократии; превращение централизованного государства в конгломерат 15 полунезависимых союзных республик; начавшееся выхолащивание роли КПСС и профанация советской идеологии; «раздача» территорий РСФСР и начавшаяся дискриминация российских территорий в пользу национальных окраин. Ни одну из этих проблем, возникших при Хрущеве, Брежнев решить даже не попытался – очевидно, по той причине, что предвидел конфликт с партократией и старался его избежать, чтобы усидеть в своем кресле. А всех людей, которые, подобно Шелепину, выступали с инициативой, противоречившей такому аморфному «курсу партии» (если это можно назвать «курсом»), Брежнев немедленно устранял с «политического Олимпа». Так были отправлены в отставку, вслед за Шелепиным, Семичастный, Шелест, Подгорный, Воронов, Полянский, Мазуров. В итоге вышеназванные проблемы, а также еще некоторые проблемы, о которых мы далее поговорим, постепенно продолжали усугубляться. Но проблемы замалчивали, а вместо анализа проблем рапортовали об успехах. Некоторые хозяйственные успехи были, но весьма скромные, к тому они сильно преувеличивались советской статистикой и пропагандой. Так, Брежнев в своих бесконечных выступлениях все время повторял одни и те же валовые показатели, которые действительно росли в течение его правления. В частности, с 1964 по 1982 год добыча железной руды, производство чугуна, стали в стране увеличились в 1,6 раза, добыча угля – на 25%, нефти – в 2,5 раза, газа – в 3,9 раза, производство электроэнергии – в 2,7 раза, цемента – в 1,7 раза, минеральных удобрений – в 3,6 раза, тракторов – в 1,6 раза ([43] с.177). Однако все это – не конечные, а базовые показатели, которые, как говорится, в рот не положишь и на себя не оденешь. Люди судили по тем улучшениям, которые они видели и чувствовали реально в своей жизни, но они явно не соответствовали тому, что говорилось с высоких трибун, а в некоторых сферах происходило не улучшение, а наоборот, ухудшение ситуации . В годы перестройки экономисты доказали, что эти ощущения людей были ближе к реальности, чем рапорты с высоких трибун о грандиозных достижениях. Так, по расчетам В.Селюнина и Г.Ханина, реальный прирост продукции машиностроения в СССР в 1976-1983 гг. составил не 75%, зафиксированных советской статистикой, а всего лишь 9% (в 8,5 раз меньше!), то есть всего лишь 1% в год ([151] с.91). Качество же этой продукции, особенно потребительского назначения, не только не улучшалось, а даже ухудшалось, равно как и качество производимой одежды и обуви, работы сферы обслуживания и других секторов, обслуживавших население. Это всем было хорошо известно, по этому поводу было много анекдотов, на эту тему снимали фильмы, юмористы смешили зрителей тем, какие они вынуждены носить уродливые костюмы и какое хамство они вынуждены терпеть в сфере обслуживания. Что же касается роста тех базовых показателей, о которых шла речь выше, то значительная его часть, по мнению современных экономистов, просто проедалась «самоедской» советской экономикой. Так, потребление сырья и энергии в СССР в расчете на единицу продукции было соответственно в 1,6 и 2,1 раза больше, чем в США ([151] с.91). Данный разрыв лишь отчасти можно объяснить и оправдать разницей в климате в двух странах; одна из основных его причин – это технологическое отставание СССР от США и неэффективность советской экономики. Кроме того, все бoльшая часть добываемого сырья и топлива в эпоху застоя экспортировалась, а вырученные деньги использовались не только (и не столько) для приобретения за рубежом современного оборудования и технологий для оснащения собственных заводов, как это было в сталинскую эпоху, а для импорта ширпотреба и продовольствия. Так начинала складываться сырьевая ориентация страны – страна постепенно переставала быть одной из ведущих индустриальных держав мира и переходила в какое-то иное состояние – в состояние страны, недоразвитой в индустриальном плане. Нельзя сказать, что советское руководство совсем не видело этих проблем. Одна из пятилеток была даже провозглашена «пятилеткой эффективности и качества», были придуманы лозунги: «Экономика должна быть экономной», «Пятилетке качества – рабочую гарантию». Но этим дело и ограничилось. Впервые реальное осознание этих проблем и первые попытки их решения возникли лишь при преемниках Брежнева – при Андропове и Горбачеве, когда появились такие понятия как ускорение и перестройка. Но это произошло уже тогда, когда нарастание негативных тенденций в обществе стало угрожать позициям правящей верхушки, и она в ходе ускорения и перестройки пыталась спасти эти позиции. Именно недееспособность партийно-хозяйственной номенклатуры, ее нежелание что-либо делать, ложь, чванство и стремление уйти от решения проблем вызывали наибольшее недовольство со стороны общества, несопоставимо большее, чем номенклатурные привилегии и коррупция в ее рядах. Например, если сравнить количество анекдотов советского периода, в которых критиковалось первое и второе, то оно различается на порядок . Более же всего шуток и анекдотов было по поводу недееспособности самого Брежнева. Причем, если в отношении Хрущева почти все известные анекдоты – очень злые, рисующие его в крайне неприглядном виде, в роли нравственного урода, то анекдоты о Брежневе – это, как правило, всего лишь смех по поводу того, что человек занимает не свое место, что он по уровню своего интеллекта и компетенции не соответствует тем задачам, которые стоят перед ним как главой государства. Сравним, к примеру, два анекдота о посещении обоими руководителями картинной галереи: 1. «Хрущев осматривает выставку картин в Манеже: - Что это за дурацкий квадрат и красные точки вокруг? - Это советский завод со спешащими на работу трудящимися! - А это что за дерюга, измазанная зеленым и желтым? - Это колхоз, в котором созревает кукуруза! - А это что за синяя уродина? - Это “Обнаженная” Фалька. - Обнаженная Валька? Да кто ж на такую Вальку захочет залезть? А это что за ж… с ушами? - Это... Это... Это зеркало, Никита Сергеевич!» 2. «Брежнева водят по художественной выставке и дают краткие пояснения к картинам. - Хорошая картина! - роняет генсек время от времени. - А это, Леонид Ильич, Врубель. - Хорошая картина... И недорогая!» Вот еще характерный анекдот про Брежнева: 3. «После своего выступления Брежнев набросился на референта: - Я заказывал вам речь на 15 минут, а она продолжалась целый час! - Леонид Ильич, так там же были четыре экземпляра...». В одном из анекдотов Брежневу было придумано прозвище «бровеносец в потемках», что, помимо ссылки на густоту бровей, указывало также и на отсутствие понимания того, в каком направлении движется ведомый им корабль. И это соответствовало реальности. Как указывает А.Шубин, в Политбюро или в аппарате ЦК КПСС при Брежневе не было ни одного человека (включая его самого), который бы занимался разработкой стратегических программ развития или который хотя бы обладал стратегическим мышлением. «Последующие события показали, - пишет историк, - что у членов Политбюро не было достаточной подготовки к выполнению роли стратега, когда такая возможность появилась. Система “прополола” высшие кадры номенклатуры от потенциальных стратегов. В итоге возник паралич стратегического мышления, который способствовал нарастанию кризиса системы в конце 70-х – первой половине 80-х гг.» ([151] с.174) В течение всей эпохи застоя у высшего руководства не существовало потребности не только в стратегическом мышлении, но даже и в изучении реальной ситуации, складывающейся в стране. Когда Ю.Андропов в конце 1982 г. заступил на место Брежнева, то он сделал сенсационное признание: «Мы не знаем общества, в котором живем». Позднее один из членов партийной верхушки А.Яковлев тоже отмечал, что советское общество 1960-1980-х гг. фактически не исследовано ([51] с.635). Спрашивается, как можно было управлять обществом, которого не знаешь, и что самое интересное, не хочешь знать – потому что ничто не мешало Андропову и другим членам Политбюро взяться за его серьезное изучение не в 70-летнем возрасте, а намного ранее. Но именно это и является типичной ситуацией правления олигархии. Вообще любая олигархия, как правило, управляет при помощи хаоса. Нарастание хаоса способствует усилению ее власти над обществом, поэтому дееспособные правители и управленцы, способные бороться с хаосом, ей не просто не требуются – они ей вредны. Чем глупее правители и чем хуже они разбираются в том, что реально происходит в стране, тем для нее лучше. Это подтверждает вся мировая и российская история: например, весь XVIII – начало XIX вв. в России – это не только эпоха господства олигархии, но и эпоха недееспособных правителей, о чем уже говорилось. Все члены Политбюро были типичным продуктом того отбора, который производила партократия - советская олигархия - отсекая всех наиболее способных и умных людей, людей, имевших стратегическое мышление, столь необходимое для такой страны как СССР и для такой стремительно меняющейся эпохи как последняя треть XX века. И эта «прополка» происходила столь эффективно, что когда у правящей верхушки в 1980-е годы появилась действительная потребность в «ускорении» и «перестройке», то для их реализации она не смогла подыскать ни одного по-настоящему способного человека. Все это происходило на фоне беспрецедентного увеличения численности управленческого персонала в стране. Оно значительно опережало и естественный прирост населения, и увеличение численности рабочих и служащих. Содержание огромного советского аппарата управления, конечно, было дополнительным бременем, «съедавшим» все бoльшую часть произведенного национального дохода. К 1980 году удельный вес управленческого персонала вырос до 15% и достиг 17 миллионов человек ([151] с.130). Каждый седьмой работающий в СССР в эпоху застоя был управленцем! И этот огромный слой людей не имел ясного представления ни о том, чем же они, собственно говоря, управляли («не знали страны, в которой жили»), ни о том, как решать стоящие перед страной проблемы. Но весь этот слой, или, во всяком случае, его верхняя часть, жила в полной уверенности того, что она-то и является истинным распорядителем (а раз распорядителем, то де-факто и владельцем) всего богатства страны, и никто не может отобрать у нее это право. За весь период правления Брежнева практически не было случаев исключения кого-либо из рядов высшей номенклатуры за какие-либо проступки или за безответственность и халатность, не говоря уже об уголовном наказании . Это, конечно, оказывало разлагающее воздействие на правящую верхушку, причем, чем дальше, тем это разложение все усиливалось. Исходя из всего вышеизложенного, можно утверждать, что главная причина деградации и последующего краха советского режима и советского государства заключалась в установлении в СССР в хрущевско-брежневскую эпоху власти партократии (советской олигархии) – класса, интересы которого расходились или противоречили интересам общества. И в этом отношении опыт СССР не является чем-то уникальным – данная причина является общей для всех кризисов коррупции в истории. Все остальные причины, то есть конкретные проблемы функционирования советской системы, о которых речь пойдет далее, можно считать второстепенными или производными от этой причины. Ведь если бы в Советском Союзе была эффективная власть, думающая об интересах общества, то она бы своевременно озаботилась возникшими проблемами, досконально бы их изучила и приступила к их разрешению. А вместо этого она двадцать лет делала вид, что этих проблем не существует, или в лучшем случае ограничивалась призывами и лозунгами к их устранению, не предпринимая никаких реальных действий. 25.2. Проблемы советской экономической системы К концу существования СССР накопился целый клубок проблем, которые так или иначе оказали влияние на развертывание кризиса советской системы. Все они оживленно дискутировались в эпоху перестройки, и в то время было трудно понять, какие из них – главные, а какие - второстепенные. Но позднее появился ряд работ, в которых переосмысливалось их значение . С учетом этого переосмысления к главным проблемам можно отнести следующие: - проблемы советской экономической системы, - советский империализм, - центробежные тенденции в СССР, - «кризис веры» и моральная деградация общества, - «всепроникающая коррупция», - подрывная деятельность Запада. Одна из этих проблем (советский империализм) была рассмотрена в предыдущей главе, где было показано, почему ее следует рассматривать в числе главных проблем, оказавших влияние на крах СССР. Остальные рассматриваются ниже: каждой проблеме посвящен отдельный параграф. Помимо указанных главных проблем, существовали и ряд других, но они, скорее всего, в крахе советской системы сыграли второстепенную роль. Например, отсутствие права на свободную эмиграцию рассматривалось некоторыми национальными меньшинствами, в частности, евреями, в качестве одной из важнейших проблем советского общества. И она всячески раздувалась в то время западными СМИ. Но подавляющее большинство населения СССР вряд ли когда-либо всерьез задумывалось об эмиграции, оно было обеспокоено вовсе не этой, а совсем другими проблемами. Поэтому ее вряд ли можно отнести к числу основных проблем, вызвавших крах советской системы. Что касается проблем советской экономической системы, которым посвящен настоящий параграф, то, как уже говорилось (см. главу XXI), главная из них возникла в первые же годы существования государственной промышленности социалистического типа. Уже в годы НЭПа стало ясно, что социалистическая промышленность плохо удовлетворяет потребности населения, и это стало одной из причин кризиса НЭПа. Крестьяне отказывались продавать зерно государству, потому что им было нечего купить: того, что им требовалось, промышленность не производила. Это противоречие сохранилось и в последующие десятилетия. Промышленность научилась выполнять план и увеличивать производство базовых продуктов: чугуна, стали, нефти, газа, электроэнергии и т.д., - которое все время росло. Научилась она производить и первоклассную военную технику. Как пишет А.Шубин, «Государственная плановая экономика была рассчитана на производство либо массы стандартной… продукции, либо уникальных образцов сложной высококачественной техники» ([151] с.96). Но с выпуском массовых потребительских изделий ситуация всегда оставалась неудовлетворительной. В 1930-1940-е гг., когда страна «сидела в окопах», эта задача отодвинулась на второй или даже третий план. Но в последующем она опять стала самой важной с точки зрения интересов населения. И чем более развивался рынок потребительских изделий на Западе, а потом и на Востоке: в Японии, странах ЮВА, Китае, Корее и т.д., - тем острее чувствовалось отставание отечественной промышленности. Именно эта постоянная и все усугубляющаяся нехватка качественных потребительских изделий, которые производились и были в наличии повсюду за границей и были недоступны для большинства жителей Советского Союза, была важным фактором общественного недовольства. Вот как объясняет А.Шубин основную причину, вызвавшую кризис советской системы: «Причина недовольства населения заключалась в недостатке качественной продукции, качества жизни. Кризис был вызван не столько затуханием роста производства, сколько переходом количественных запросов населения в качественные» ([151] с.124). Это касалось, конечно, не только наличия качественных потребительских товаров, но и в целом того, что в СССР называлось сферой обслуживания. О том, какую роль эти факторы сыграли в возникновении массового недовольства населения, свидетельствует следующий отрывок из письма простого рабочего, который приводит в своей книге С.Кара-Мурза: «Советское государство постоянно держало человека в напряжении. То очередь за водкой, то за колбасой, то в семь утра надо встать, чтобы получить талончик к зубному врачу, то телевизионного мастера целый день жди, то дефицит какой-то достать надо. И так постоянно. И при всем при этом каждый продавец чувствует себя богом, и к нему надо вежливо, а он к тебе как настроение будет. И ты ужом вертишься перед ним, понравиться хочешь, а то не даст. Если есть одна мелочь, которая занимает полпроцента времени, то это ничего. А если их двести, то ни на что другое времени уже не остается… Вывод такой, что Советское государство просто зае…ло своих граждан мелочами, и они были готовы отдаться кому угодно, лишь бы их постоянно не напрягали… И у многих коммунизм ассоциируется именно с этим постоянным, совершенно дурацким и ненужным напряжением… Сейчас многие на то время смотрят иначе. Что-то забылось, что-то стало спокойнее переноситься. Но в то время это просто наболело, поэтому и было так важно людям…» ([51] с.953). Причина всех этих проблем заключалась в полном отказе советского руководства от использования рыночных механизмов. Советские предприятия были нацелены на выполнение плана, но этот централизованный план при всем желании было невозможно совместить с задачей полного удовлетворения потребностей населения в товарах и услугах. Речь шла о нескольких десятках тысяч наименований товаров с индивидуальными потребительскими свойствами. Никакой план не мог заставить предприятия постоянно работать над улучшением этих свойств – это мог сделать только рынок и конкуренция. То же касалось и сферы обслуживания – только ее переход на работу в условиях рынка и конкуренции мог изменить отношение к потребителям и в целом ситуацию в этой сфере. Вместе с тем, все вышесказанное касается только использования рыночных механизмов: свободного или гибкого установления цен, внедрения конкуренции, работы не на план, а на конечного потребителя. Это не касается вопроса о характере собственности – то есть вопроса о том, должны ли предприятия, работающие на массового потребителя, быть в обязательном порядке частными или государственными. В ходе рыночных реформ 1990-х гг. реформаторы сделали совершенно необоснованный вывод о том, что государственная собственность доказала свою неэффективность и поэтому все повсеместно должно быть приватизировано. Полтора десятилетия (1994-2009), последовавшие за массовой приватизацией, доказали, что частная собственность оказалась еще менее эффективной в управлении экономикой, чем государственная. По существу частные собственники все это время «проедали» тот производственный капитал, который был создан советской государственной экономикой, и почти ничего не создавали. Из этого следует, что в массовой приватизации не было никакой необходимости, она лишь ухудшила ситуацию. Достаточно было ограничиться лишь частичной приватизацией тех отраслей и секторов, которые работали на массового потребителя. А главный упор надо было сделать именно на развитие рыночных отношений, а не на передел собственности . При этом в потребительском секторе вполне могли сосуществовать государственные и частные предприятия – присутствие первых могло бы оказать полезное влияние в плане сдерживания роста цен и сохранения большей порядочности поведения участников рынка. И уж совсем не было никакого смысла в массовой приватизации предприятий, которые занимались производством базовых видов продукции (сырье, топливо, металлы и т.д.) или производили массовую однородную продукцию (продукция сельского хозяйства, строительство массового жилья). Все эти производства хорошо развивались и в рамках плановой социалистической экономики, показывали уверенный рост. И после реформ они могли бы так же работать на государственный план и госзаказ, как работали до реформ. Те проблемы в управлении этими производствами, которые существовали в позднем СССР, происходили вовсе не от нехватки рыночных отношений, и вовсе не от того, что они находились в государственной собственности, а совсем по другим причинам, о которых далее будет сказано. Вообще, в Советском Союзе было хорошо организовано все, что касалось удовлетворения не только базовых потребностей экономики, но и базовых потребностей населения. Советская система среднего образования (школьного и специализированного), по мнению С.Кара-Мурзы, была лучшей в мире, и с этим трудно не согласиться. Система бесплатного медицинского обслуживания охватывала все население и была на высоком уровне по сравнению с любой страной Запада – именно в предоставлении базовых услуг, скорой и травматологической помощи, лечении многих широко распространенных болезней, хотя и уступала в ряде специализированных областей: некоторые сложные виды операций, стоматология и т.д. То же касалось строительства жилья. Были нарекания на качество отделки квартир, но это опять – проблема учета потребительских вкусов и требований. Сами же квартиры, без учета отделки, удовлетворяли всем техническим стандартам и требованиям , удовлетворяли они и подавляющее большинство населения и были доступны по цене, чего не скажешь о современной России. Как пишет С.Кара-Мурза, «В 1993 г. стандартная квартира из 2 комнат в среднем стоила на рынке в России 8,8 средних годовых доходов или 15,2 средних годовых зарплат. В 1994 г. – 12,1 доходов или 26,1 годовых зарплат. В 70-е годы покупка такой квартиры (строительство за собственные деньги через жилищный кооператив) стоила 3,4 средних годовых зарплаты» ([51] с.620). Таким образом, стоимость квартир в пересчете на среднюю зарплату к середине 1990-х гг. по сравнению с 1970-ми годами выросла в 7-8 раз. В последующие 10-15 лет этот разрыв между средней зарплатой и ценой квартиры увеличился еще в несколько раз, и приобретение новых квартир для большинства российского населения превратилось в непозволительную роскошь. То же можно сказать и о советском сельском хозяйстве. Производство основных видов продовольствия в СССР непрерывно росло все 1970-1980-е годы, вплоть до начала рыночных реформ в конце 1980-х. Так, средняя урожайность зерновых с 1970 г. по 1989 г. выросла с 15,7 до 18,9 центнеров с га – уровень, вполне сопоставимый с Канадой (21,1-21,2 ц. с га), находящейся в близких климатических условиях. Производство зерна на душу населения в конце эпохи застоя составляло в среднем 750 кг в год – столько же, сколько во Франции, и больше, чем в среднем по Европе. По производству яиц на душу населения СССР догнал, а по производству молока – обогнал США, и не очень сильно отставал от них по производству мяса ([151] с.116-118). Где существовали проблемы – это в области хранения и переработки сельскохозяйственных продуктов и в области торговли. Именно в этих сферах и требовались введение рыночных отношений и частичная приватизация, а также всемерное развитие частных и государственных инвестиций. Впрочем, как верно отмечает А.Шубин, критикуя реформы Гайдара 1990-х гг., и в советскую эпоху в сфере торговли продовольствием существовали рыночные отношения. Наряду с государственной торговлей, и тогда существовали колхозные рынки, где продукты можно было купить несколько дороже (в среднем в 1,5-2 раза дороже), чем в магазинах, но зато без очередей и дефицитов. Гайдар же в 1992 году, пишет историк, «вводил систему, где вовсе нет государственных цен, а свободные цены взвинчиваются в десятки раз…» ([151] с.115). В конце эпохи застоя происходил заметный рост импорта продовольствия, который составлял в 1976-1980 гг. 9,9% от уровня сельскохозяйственного производства страны, в 1980 г. – 18,1%, в 1981 г. – 28,4% ([151] с.116). И это при том что, как уже было сказано, производство всех базовых видов продовольствия на душу населения непрерывно росло. Судя по всему, такой рост импорта происходил вследствие двух тенденций. Во-первых, хотя сельское хозяйство производило все больше продукции, но потери при ее хранении и перевалке росли быстрее, чем увеличение выпуска. Так, в Москве потери при хранении овощей на овощебазах в 1980-е годы достигали 30%, хотя нормальный уровень потерь не должен был превышать 1% или нескольких процентов ([146] с.83). Это, естественно, приводило к нехватке продовольствия и необходимости импорта. Во-вторых, менялась структура потребления, что подтверждает статистика: население переходило к более качественным продуктам питания. Обе эти проблемы можно было решить либо за счет развития переработки и хранения сельскохозяйственной продукции (чего не делалось), либо за счет импорта. По этому, наиболее легкому, но заведомо проигрышному пути, и пошло брежневское руководство. Как пишет А.Шубин, «Зарплата позволяла купить дорогую колбасу, которая теперь редко появлялась на прилавках. Вот раньше она там лежала – ведь население было беднее и не могло раскупить деликатесы. В этом и заключался кризис: справляясь с количеством, советская экономика по мере роста благосостояния проигрывала битву за качество» ([151] с.118). Но здесь тоже речь идет не о качестве базового продукта – производимое сырое мясо было нормального качества – а о развитии конечных отраслей, ориентированных на массового потребителя, которые и должны были сразу реагировать на увеличение спроса на качественную колбасу и увеличивать ее производство. В то же время, если бы у населения был большой выбор разнообразных потребительских изделий, то оно, скорее всего, предпочитало бы вместо покупки деликатесов приобретать что-то еще, и спрос на дорогую колбасу в конце эпохи застоя не рос бы с такой скоростью. Именно эта проблема: неумение производить продукцию с разнообразными потребительскими свойствами и оказывать разнообразные и качественные услуги населению, – и являлась центральной проблемой плановой советской экономики. Как видим, она появилась еще в 1920-е годы и существовала до самого конца советского периода. Все остальные экономические проблемы СССР либо вытекают из этой проблемы, либо являются следствием совсем особых причин, не связанных с характером социалистической экономики. Например, низкие темпы роста продукции машиностроения в СССР (всего лишь 1% в год) и постепенная деградация этой отрасли в эпоху застоя были обусловлены этой же причиной. Продукция машиностроения не относится к массовым однородным товарам и попытка 100%-го планирования ее выпуска – это полнейший абсурд, который был оправдан лишь в условиях военной экономики 1930-1940-х гг. Для того чтобы нормально развиваться, отрасль должна была работать частично на госзаказ, а частично – на конечного потребителя (население и предприятия) на рыночных условиях. Но для этого надо было, конечно, создавать конкурирующие предприятия во всех отраслях машиностроения. Второй причиной отставания отрасли, как уже говорилось, мог быть тот факт, что гражданское машиностроение оказалось на вторых ролях по отношению к оборонной промышленности и снабжалось по остаточному принципу, что мешало выпуску качественной продукции. Еще одной экономической проблемой СССР, как полагает ряд экономистов, было неумение внедрять в производство инновации и проводить реконструкцию предприятий. Как пишет Е.Гайдар, «Модель развития, к которой тяготеет социалистическая система, - создание новых крупных предприятий» ([22] с.137). А ранее построенным предприятиям при социализме, согласно этой логике, остается только постепенно деградировать. Но данная закономерность, как указывает А.Шубин, со ссылкой на ряд экономических исследований, проявилась только в позднем СССР – начиная с 1960-х гг. и особенно в 1970-1980-е гг. После войны при Сталине в кратчайшие сроки смогли не только восстановить промышленность, но и отчасти провести ее реконструкцию. А вот в 1970-е гг., пишут В.Селюнин и Г.Ханин, «хозяйственники “зевнули” затухание инвестиционного процесса» ([151] с.111). Но значит, дело вовсе не «пороке социалистической модели» - ведь и в «эпоху капитализма» в России (1992-2009 гг.) ситуация с реконструкцией предприятий нисколько не улучшалась, а в целом лишь ухудшилась по сравнению с советским периодом. Вообще неумение или нежелание внедрять инновации и осуществлять инвестиции – это качество, присущее монополии. И советская плановая система – это, конечно, пример такой монополии. Но то же самое мы видели и в капиталистической экономике. В те исторические периоды, когда промышленность достигала высокой степени монополизации: в России в 1900-1917 гг., в США и Западной Европе в 1920-1930-е годы, - у компаний совершенно исчезали стимулы к инновациям и инвестициям. При высоком уровне монополизации компания может достичь высоких прибылей и без всяких инвестиций, просто за счет повышения цен. Спрашивается, зачем ей тратить свои деньги на инвестиции и инновации, когда можно их совсем не тратить и жить припеваючи? Это и было основной причиной того неудовлетворительного состояния, близкого к депрессии, в котором находилась российская промышленность в 1900-1913 гг. (см. п.18.5) и промышленность США и Германии в 1920-е годы (см.: [65] главы XVI-XVII), что закончилось Революцией 1917 года в первом случае и Великой депрессией – во втором. В начале XXI века то же самое происходит в большинстве стран Запада и в России – высокая монополизация частнокапиталистических отраслей промышленности убивает все стимулы к инновациям и инвестициям. Именно это – основная причина углубления нынешней мировой экономической депрессии, охватившей и Запад, и Россию в начале XXI века. Таким образом, дело вовсе не во врожденном пороке социалистической или государственной промышленности. Выход из данной ситуации, создание стимулов для инвестиций может быть найден в рамках и частнокапиталистической модели (пример: дробление американских монополий Рузвельтом в 1930-е гг.), и социалистической модели (пример: сталинские методы индустриализации и послевоенного восстановления), и модели государственного капитализма. В последнем случае примером может служить работа национализированных отраслей промышленности в Великобритании, Франции и Италии в первые десятилетия после Второй мировой войны. Во всех указанных примерах темпы промышленного роста и инвестиций были рекордно высокими для соответствующих стран: именно с ними и было связано «чудо советской индустриализации» и «послевоенное экономическое чудо» в Западной Европе и США. Конечно, затухание инвестиционного процесса в Советском Союзе в 1970-1980-е годы приняло довольно своеобразные формы. Согласно официальным данным, общий объем капиталовложений в стране непрерывно рос вплоть до начала рыночных реформ: так, с 1980 г. по 1988 г. он вырос на 40% ([51] с.1103). Есть все основания думать, что значительная часть этого роста (а может быть, и весь этот рост) происходила лишь на бумаге ввиду многочисленных приписок и скрытой инфляции. Но, тем не менее, нет сомнения, что в СССР и в 1980-е годы строилось много новых заводов, дорог, зданий, разведывалось много месторождений и т.д., несравнимо больше, чем в последующие два десятилетия. Однако было очень много неэффективных инвестиций или, проще говоря, значительная часть этих денег просто выбрасывалась на ветер. Моя практическая деятельность в последние два десятилетия была как раз связана с производственными инвестициями, поэтому я приведу несколько примеров из личной практики. Так, согласно официальной статистике, объем глубокого разведочного бурения на нефть и газ с 1980 г. по 1988 г. вырос в СССР на 60%: с 3800 до 6100 тыс.м. ([51] с.1108) Иными словами, инвестиции в разведочное бурение в СССР росли как минимум в полтора раза, а скорее всего – в несколько раз быстрее, чем общий объем инвестиций в стране . Мне приходилось при анализе инвестиционных проектов в нефтегазовой отрасли неоднократно сталкиваться с тем, как проводилось в 1980-е годы это разведочное бурение. Обычно, прежде чем пробурить где-либо разведочную скважину (а это очень дорогое удовольствие: стоимость одной скважины – несколько миллионов долларов), геологи применяют множество других методов поиска нефти и газа, на 1-2 порядка более дешевых: аэрофотосъемка, сейсмическое исследование местности и т.д. – и лишь когда они дают высокую вероятность нахождения нефти именно в данном месте, то бурят разведочную скважину. Ничего этого в 1980-е годы, как правило, не делали, хотя все эти методы были хорошо известны. Надо было выполнить план: пробурить столько-то скважин, - за его выполнение давали премии, а эффективность этой работы никого не интересовала. В итоге разведочными скважинами разбуривали всю местность (!) и, не найдя никакой нефти, переходили к следующему участку. Геологи со стажем, работающие в нефтегазовой отрасли, об этом прекрасно знают, и могут подтвердить, что подобный подход в 1980-е гг. был широко распространен. С точки зрения народного хозяйства это были огромные выброшенные деньги (или если сказать точнее, закопанные в землю), но на бумаге все выглядело очень красиво – налицо был впечатляющий прирост инвестиций. С еще одним примером разбазаривания денег я столкнулся при поездке в Киргизию на электроламповый завод в поселке Майли-Сай. Этот суперсовременный завод был построен по последнему слову техники в 1980-е годы; по оценке западных экспертов, стоимость строительства такого завода в ценах 1996 года составляла 100 млн. долларов. Но фактически эти инвестиции были выброшены на ветер, потому что при размещении завода была проигнорирована элементарная логика. Во-первых, завод был построен высоко в горах, вдалеке от железной дороги и от хорошей автодороги. Значит, заранее была запрограммирована проблема с транспортировкой продукции, при том что транспортировка – это ключевой элемент в данной отрасли: лампочки – чрезвычайно объемный продукт, т.к. значительную их часть составляет воздух. Во-вторых, завод был построен на месте бывшего месторождения уранового сырья, вся данная местность была заражена радиацией. Проверка в 1990-е годы выявила опасные для человека уровни радиации на местности, окружающей завод. Очевидно, решение о строительстве завода в п. Майли-Сай было принято в целях обеспечения работой жителей данного поселка, работавших ранее на урановом руднике – после того как месторождение урана было выработано. Но намного эффективнее, не говоря уже о том, что намного ответственнее, было бы переселить местных жителей в другое место и построить там и завод, и сотню-другую квартир, чем выбрасывать на ветер 100 млн. долларов и рисковать здоровьем людей. Завод этот, конечно, и сегодня еще худо-бедно работает и пытается выпускать продукцию (у людей нет иного выхода – другой работы в Киргизстане им сегодня не найти), но с самого начала и завод, и его работники были поставлены в экстремальные условия работы и существования, ни о какой его эффективной работе не могло быть и речи. Приведенные примеры свидетельствуют о том, что главной проблемой инвестиционного процесса в 1970-1980-е гг. была не столько тяга к новым масштабным инвестициям и неумение проводить реконструкцию старых предприятий, сколько вообще дефицит ответственности и порядочности управленческих кадров, их нежелание кропотливо работать над процессом осуществления инвестиций. Именно это, кстати говоря, отличает реконструкцию от нового строительства. Первая, при значительно меньших затратах, требует от управленцев на порядок больше работы, чем новое строительство, где все параметры стандартны и имеются уже готовые чертежи и расчеты строительства «под ключ», подготовленные подрядчиком и изготовителем оборудования. А при реконструкции надо делать специальные чертежи и расчеты, базирующиеся на анализе существующего оборудования, надо вникать в множество мелочей и принимать множество промежуточных решений. Но данная проблема – проблема дефицита ответственности, порядочности и работоспособности - не является лишь проблемой советских управленцев образца 1970-1980-х гг. Примеры подобного управленческого паразитизма случались и ранее в истории, в том числе в условиях частнокапиталистической экономики. Так, по оценкам немецких экономистов, в Германии в 1920-е годы накануне Великой депрессии значительная часть инвестиций крупных немецких концернов тоже выбрасывалась на ветер, несмотря на то, что их планированием и осуществлением занимались не советские плановики, а менеджмент частных немецких концернов. То же относится и к такой проблеме, как падение дисциплины производства, которая проявилась в СССР в 1980-е годы. Как отмечает, например, Е.Гайдар, падение производственной дисциплины было одной из характерных черт кризиса советской экономики. Но объясняет он этот феномен довольно своеобразным образом. «Если из экономической системы, в основе которой страх перед режимом, - пишет он, - вынуть стержень, она начинает барахлить» ([22] с.142). В этом утверждении, может быть, и есть доля здравого смысла, но из-за политизированности данного высказывания (чем страдает почти все, написанное Гайдаром) этот смысл сильно искажен. Ведь «страха перед режимом» в Советском Союзе не было, по крайней мере, с середины 1950-х годов, а падение производственной дисциплины произошло вовсе не тогда, а оно происходило постепенно в течение 30 лет. Авария на Чернобыльской АЭС в 1986 г. произошла вследствие чудовищной халатности и безответственности, допущенной управленческим персоналом. И это вряд ли было случайностью. Расхлябанность на производстве в то время усиливалась везде и повсюду в стране, падало качество продукции, что было видно невооруженным глазом, росло число технологических катастроф . Ничего подобного не было ни в 1940-е, ни в 1950-е, ни в 1960-е годы. Но очень похожая картина была в первой половине 1930-х гг., когда каждая третья поездка железнодорожных составов в СССР заканчивалась аварией. И никакой «страх перед режимом», который возник уже в 1928-1930 гг. (начало репрессий и раскулачивание), не позволял в то время справиться с этой лавиной аварий и катастроф. Это продолжалось до тех пор, пока людям повсюду на производстве и в сфере управления производством сталинскими методами не «вколотили» понятие о производственной и управленческой дисциплине. И очень близкую к этому картину мы видим в 1990-2000-е годы. По числу технологических катастроф Россия – впереди планеты всей, то и дело падают самолеты, терпят крушение поезда. Авария на Саяно-Шушенской ГЭС в 2009 г. – тоже результат халатности и безответственности (в сочетании с коррупцией), лишь по счастливой случайности она не обернулась катастрофой, близкой по своим последствиям к Чернобыльской – разрушением огромной плотины ГЭС и затоплением всего региона. Получается, что капиталистическая экономика ничему не научила и ничуть не улучшила ситуацию с производственной и управленческой дисциплиной, а может быть, даже ухудшила. Но значит, дело опять-таки не в различиях между социалистической и капиталистической системой, а в воспитании управленческого аппарата. Не важно, чем он руководит: социалистическим предприятием, государственным акционерным обществом или частным предприятием, - от него требуется определенный набор качеств, включая ответственность, порядочность и работоспособность. Пока советскими предприятиями руководили те люди, которые были воспитаны сталинской системой, у них были эти качества, и была в то время и производственная дисциплина, и инвестиции с инновациями, которые не разбазаривались столь бездарно, как в приведенных выше примерах. По мере того как эти люди уходили, и на смену им приходили ставленники нового класса – партократии – захватившего власть в СССР после смерти Сталина, улетучивалась и производственная дисциплина, и способность осуществлять грамотные инвестиции с инновациями, наступал хаос. И оттого с введением капитализма ничего не улучшилось, а лишь все ухудшилось: управленческий слой в целом ничуть не изменился в лучшую сторону, ни ответственности, ни порядочности в нем ничуть не прибавилось, а пожалуй, даже убавилось. В ближайшем будущем, если Россия не хочет совершенно деградировать и исчезнуть как государство и как нация, пережив перед этим еще один апокалипсис (на этот раз уже окончательный), она опять должна будет заняться воспитанием нового слоя управленцев. И тут, наверное, опять понадобится и «кнут» (которого сегодня нет), и создание системы положительных стимулов, о чем мы поговорим в заключительной главе. 25.3. Центробежные тенденции – причина распада СССР В предыдущей главе было показано, что центробежные тенденции в Советском Союзе начались с хрущевских «реформ». Как пишет С.Кара-Мурза, «Семилетний период территориального управления хозяйством через совнархозы создал сильные структуры с узаконенной идеологией местничества, и в последующий период они не были нейтрализованы. Да и номенклатура центральных органов включилась в процесс образования кланов. Началось неявное пока разделение страны» ([51] с.640). Сами центральные органы управления страной (ЦК КПСС, Совмин, Госплан, Госснаб) в таких условиях перестали являться главным штабом и диспетчерским центром страны. Они, по мнению многих авторов, превратились в своеобразных «дилеров» или в «биржевые площадки», на которых происходило согласование интересов различных местных и центральных кланов ([151] с.101). А реальные штабы экономики в этих условиях переместились на региональный уровень. И чем дальше, тем все больше усиливалась роль этих региональных штабов и их независимость от центра, что неумолимо приближало будущий распад Советского Союза. Особенно эти центробежные тенденции проявлялись во взаимоотношениях центра и союзных республик. Как пишет С.Кара-Мурза, «Во времена Хрущева и Брежнева республиканские элиты настолько окрепли, что центр уже был неспособен посягнуть на их власть и интересы. Негласно, под лозунги интернационализма, проводилась “коренизация” нового типа – вытеснение русских кадров и обеспечение преимуществ не всех нерусских народов, а лишь “статусных наций”. Это в полной мере выявилось в ходе перестройки. Попытка М.С.Горбачева в 1986 г. сменить на посту секретаря ЦК компартии Казахстана казаха на русского вызвала волнения с использованием насилия. Центру был брошен уже прямой вызов» ([51] с.638). Дискриминации в этих условиях подверглись не только русские, проживавшие в союзных республиках за пределами Российской Федерации, но и сама Российская Федерация. Это стало следствием изменившегося подхода к управлению экономикой страны. Если раньше решения принимал центральный штаб, который исходил из интересов всей страны и в равной степени учитывал интересы всех республик, то теперь решения принимались в пользу тех региональных лоббистов, которые сильнее всего лоббировали свои интересы. РСФСР оказалась в этом плане в наихудшем положении, поскольку у нее не было даже своей партийной организации: не было ни компартии РСФСР, ни ее руководства, как это было во всех союзных республиках . Именно ЦК компартии республики и его секретарь, как правило, и выступали главными лоббистами республиканских интересов и главными штабами регионального развития. Российская Федерация не имела таких лоббистов и собственного штаба, само же центральное руководство и при Хрущеве, и при Брежневе проявляло преступное пренебрежение ее интересами. При этом цинично эксплуатировался патриотизм русского населения: под лозунги патриотизма и интернационализма РСФСР навязывалась львиная доля всех оборонных заводов, оказание «братской помощи» народам мира, и с этими же лозунгами ее обделяли при распределении национального дохода СССР. В итоге дискриминация Российской Федерации при Брежневе приняла одиозные формы. Я не припомню ни одного города вне РСФСР, который снабжался бы продовольствием так плохо, как целый ряд российских городов. Сам я в начале 1980-х гг. бывал в разных городах и на Украине, и в Белоруссии, и в Прибалтике, и ни разу там не видел пустых полок в продуктовых магазинах, как в России. Изучая этот вопрос по письменным источникам, я нашел множество упоминаний о пустых магазинах и даже о голодных бунтах в Российской Федерации в эпоху застоя и ни одного подобного упоминания, касающегося других союзных республик. Как пишет, например, А.Шубин (выделено мной), «в сентябре 1978 г. в Йошкар-Оле… дошло до образования очередей за хлебом, в которые нужно было вставать с вечера, как в войну… Читательница «Литературной газеты» Е.Соловьева из Коврова писала: “…Сижу на кухне и думаю, чем кормить семью. Мяса нет, колбасу давным-давно не ели, котлет и тех днем с огнем не сыщешь. А сейчас еще лучше – пропали самые элементарные продукты. Уже неделю нет молока, масло если выбросят, так за него – в драку. Народ звереет, ненавидит друг друга. Вы такого не видели? А мы здесь каждый день можем наблюдать подобные сцены”» ([151] с.122). Из рассказов родственников я знаю, что в Омске ситуация была примерно такая же или даже еще хуже, чем в Коврове. В городе был свой прекрасный мясокомбинат, но мясных продуктов в магазинах Омска не было вообще: все мясо отправляли либо в Москву, либо куда-либо еще. Многих других продуктов: например, сливочного масла, - в магазинах города также не было в принципе. Во многих других городах Сибири, Урала, российского Севера и Нечерноземья ситуация была примерно такой же. Даже в советских анекдотах эта тема нашла достойное отражение: есть анекдоты на тему полуголодного существования жителей Пензы, Тулы и Волгограда. Все это – исключительно города Российской Федерации! Зато в Прибалтике в продуктовых магазинах было невиданное изобилие – почти как в «загнивающих» странах Запада: это может засвидетельствовать любой, кто там бывал в те годы. Не было дефицита продовольствия и в других союзных республиках. Например, в провинциальном Луганске на Украине в 1980-е годы, не говоря уже о столичном Киеве или Минске, выбор продовольствия в магазинах был не хуже, чем в Москве. Советская экономика была чисто распределительной по своему характеру, поэтому сложившееся положение с продовольственным снабжением – исключительно результат несправедливого, дискриминационного распределения. Кто-нибудь может возразить: в эпоху застоя все произведенное распределялось лишь в пределах каждой республики, а не всего СССР. Во-первых, это не так, что будет показано ниже. Но даже если бы это было так, тогда возникает другой вопрос – почему непропорциональная часть военной промышленности также размещалась в РСФСР? Только здесь было такое огромное количество городов-«почтовых ящиков» типа Арзамаса-16 и т.п., работавших целиком на военную промышленность, в других республиках ничего подобного не было. Думаю, все эти города с большим удовольствием построили бы вместо военных заводов мясокомбинаты, консервные заводы, овощехранилища, фабрики по выпуску одежды, обуви, современной бытовой электроники и т.п. И потом, выше приводились данные об импорте продовольствия, составлявшем в конце эры Брежнева порядка 20-25% от его потребления. Этот импорт закупался в основном в обмен на сырье и топливо, которое добывала РСФСР. Так куда же потом девалось импортируемое продовольствие? Почему страдала та же Российская Федерация, которая и обеспечивала процентов на 90 ту валютную выручку по экспорту, которая поступала в бюджет СССР? Такая же дискриминация существовала и в распределении всех других потребительских товаров и иных благ для населения. В.Кожинов приводит следующие данные: в 1989 г. доля семей, имевших автомобили, в Узбекистане, Казахстане, Киргизии, Таджикистане, Туркменистане, Грузии, Армении была в 1,6 раза (!) выше, чем в РСФСР ([57] с.65). Замечу – легковые автомобили в этих республиках вообще не производились, подавляющее большинство их производилось в РСФСР – а вот приоритет в их распределении почему-то имели другие республики. То же касалось и распределения жилья. В Эстонии в 1980-е годы ежегодно получал квартиру каждый третий очередник ([51] с.768). Таким образом, постояв в очереди два с половиной - три года, можно было бесплатно получить государственную квартиру. В среднем по СССР этот срок составлял 7-8 лет. А в РСФСР этот срок составлял значительно выше среднего, порядка 10-15 лет. Люди, вставшие в очередь, могли уже и не дожить до получения квартиры. В области строительства дорог тоже была налицо чудовищная дискриминация Российской Федерации, о чем уже говорилось. Когда человек на машине в 1980-е годы въезжал из РСФСР на территорию Прибалтики или Белоруссии, то у него возникало впечатление, что он попал в другую страну: таких прекрасных дорог в России не было нигде. На трассе Вильнюс-Клайпеда, пересекавшей всю Литву с востока на запад, допускалась максимальная скорость движения 120 км/ч.: подобной трассы не было ни в то время, ни сегодня еще нет во всей России (!). Новые современные предприятия в эпоху застоя тоже строились в основном не в Российской Федерации, а в других республиках. Например, из двух современных электроламповых заводов, построенных к моменту распада СССР, один находился на Украине (Львов), другой – в Киргизии (Майли-Сай); те же заводы, которые были когда-то построены в РСФСР (Саранск, Калашников), к тому времени сильно устарели и морально, и физически, и производили лампы по устаревшей технологии. Почти все современные нефтеперерабатывающие мощности в европейской части СССР к концу его существования оказались за пределами Российской Федерации: несколько НПЗ – на Украине, один завод – в крошечной Литве с населением 3 млн. чел. (Мажейкяйский НПЗ) и два – в Белоруссии с населением 10 млн. чел. (Мозырский и Новополоцкий НПЗ). В Российской Федерации с населением 150 млн. чел. оказалось лишь 2-3 НПЗ, более или менее удовлетворительных по своему технологическому уровню, все остальные были безнадежно отсталыми. Мне довелось побывать в 1992 г. на Новокуйбышевском НПЗ – никакой серьезной реконструкции этого завода не производилось с момента его постройки в 1929 году, то есть более 60 лет (!), завод к 1990-м годам полностью устарел. На Западе такой завод бы просто закрыли, поскольку он в экономическом плане не производил стоимости, а уничтожал ее (переводил хорошую нефть в плохой мазут). В результате Россия, будучи крупнейшим производителем нефти, в 1990-е годы оказалась в числе крупных импортеров высокооктанового бензина, масел и других нефтепродуктов высокого качества, для производства которых у нее не оказалось собственных нефтеперерабатывающих мощностей. В республиках Прибалтики были возведены грандиозные портовые сооружения по перевалке внешнеторговых грузов, но ни одного современного порта не было построено на российском участке балтийского побережья: ни в Калининградской, ни в Ленинградской области. Если кто-то скажет, что из Таллина, Риги или Клайпеды было удобнее возить грузы в центр России, чем из Ленинграда, то это неверно. Удобнее, вернее, дешевле, возить морем, а не сушей, причем, на порядок дешевле, следовательно, выгоднее было строить порты в Ленинградской области, откуда пробег автотранспорта до Москвы был на 400-500 км короче, чем от Клайпеды и Таллина. Да и сам Ленинград был одним из крупнейших промышленных центров страны (чего нельзя сказать о Прибалтике) и крупнейшим потребителем этих грузов, а население северной столицы и окружающих ее областей значительно превышало население Прибалтики. Следовательно, соображения эффективности экономики СССР в целом, не говоря уже об интересах РСФСР, при сооружении портов были грубо проигнорированы в угоду местническим интересам прибалтийских республик. Всё это в целом создавало в Российской Федерации картину чрезвычайной убогости существования и отсутствия какого-либо прогресса и перспектив в жизни. Что удивляться тому, что рождаемость в РСФСР, резко упавшая в 1960-е годы, так и оставалась самой низкой в СССР, а смертность и алкоголизм, резко выросшие в 1960-е гг., неуклонно продолжали расти. В результате доля русских в населении страны столь же неуклонно снижалась – с 54,6% в 1959 г. до 50,8% в 1989 г. ([51] с.637) Уже в 1980-е годы смертность среди русского населения начала превышать рождаемость: русские начали вымирать. Именно население Российской Федерации было менее всего удовлетворено своим положением и высказывало недовольство. Так, даже опросы, проведенные в середине 1990-х годов, после «шоковой терапии» Гайдара, в условиях гиперинфляции и обнищания населения показали, что только 72% российских жителей положительно оценивают советскую экономическую систему, в то время как в Белоруссии и на Украине этот процент составил 88 и 90% ([51] с.1125). Таким образом, в России даже в катастрофические 1990-е годы почти в 3 раза больший процент населения, чем в Белоруссии и на Украине, негативно относился к своей прежней жизни в рамках СССР. Что же касается, к примеру, Таджикистана, то, как следует из описаний С.Кара-Мурзы, среди его жителей в 1990-е годы таковых и вовсе не было, они вспоминали о том времени как о манне небесной ([51] с.1174). Неудовлетворенность российского населения сложившейся ситуацией и осознание ее дискриминационного характера сыграли решающую роль в распаде Советского Союза. Хорошо известно о том, что весной 1991 г., был проведен референдум по вопросу о сохранении СССР, и подавляющее большинство - 76,4% участвовавших в голосовании - высказалось за его сохранение. Но мало кто знает, что Москва проголосовала против! Как указывает С.Кара-Мурза, более половины москвичей проголосовало против сохранения Союза ([51] с.805). И спустя несколько месяцев СССР не стало. Здесь мы видим очень похожую ситуацию на ту, что была в 1917 году на выборах в Учредительное собрание. Москва, и в меньшей степени Петроград, поддержала большевиков (за них тогда проголосовало более половины москвичей) – и большевики установили свою власть, а затем, в ходе Гражданской войны, их поддержала и вся Россия. И то же произошло в случае с распадом Советского Союза – москвичи, которые лучше других видели и понимали сложившуюся ситуацию, проголосовали за распад Союза, и это решение определило судьбу России. Помню, в то время, во второй половине 1980-х гг., были и статьи в журналах, и самиздатовские материалы ходили по рукам среди московской интеллигенции, где приводилось много фактов о дискриминации русских и Российской Федерации, включая вышеизложенные. А осенью 1990 г. Солженицын выступил с большой статьей «Как нам обустроить Россию», которая была опубликована «Комсомольской правдой» - самой многотиражной газетой того времени. В ней он фактически призвал к разделу Советского Союза и к самостоятельному существованию России в союзе с Украиной и Белоруссией – без «балласта» остальных 12 союзных республик . Позднее вышла статья Шафаревича с похожим содержанием. Полагаю, если бы не было такой поддержки со стороны москвичей и думающей интеллигенции страны, Ельцин не решился бы пойти на подписание Беловежского соглашения в декабре 1991 г., означавшего конец СССР. Поддержка перестроечной прессы и москвичей, которых он мог вывести на улицы – это главное, что он имел в борьбе с Горбачевым, и если бы они были категорически против распада СССР, то он бы не решился пойти на подобные действия. А так он был уверен, что Москва его поддержит, и даже, если понадобится, выйдет его защищать на баррикады, как это случилось в дни ГКЧП в августе 1991 года. Конечно, в распаде Союза сыграли свою роль и сепаратистские настроения некоторых республик: Эстонии, Латвии, Литвы, Молдавии, Грузии. Но это были самые маленькие республики в составе СССР, он мог сохраниться и без них. Как указывает С.Кара-Мурза, Горбачев в течение 1991 г. подготовил и согласовал с 10 остальными республиками новый союзный договор, который фактически вел к превращению страны в конфедерацию 10 государств ([51] с.806-810). Вряд ли такой вариант был лучше того, что произошло. К тому же, окончательный распад Союза все равно был в дальнейшем неизбежен: слишком много накопилось противоречий и взаимных претензий. Но Ельцин не стал ждать этого, он сыграл на опережение и вырвал инициативу из рук Горбачева, превратив его в президента несуществующего государства. 25.4. «Кризис веры» и моральная деградация общества В предыдущей главе приводились мнения В.Кожинова и И.Шафаревича, которые главную причину кризиса, охватившего страну в конце XX века, видят в «кризисе веры». Оба автора подразумевают под этим не только утрату населением доверия к правящей верхушке СССР, но и полную утрату каких-либо идеалов, а также веры во все то, что ранее считалось общепризнанным. Не случайно, поэтому, утрата веры вылилась в 1990-е годы даже в отрицание общеизвестных истин: что дала России Революция 1917 года, за что воевали в Великую Отечественную войну и т.д. Праздник 7 ноября (день Революции) был отменен, а в день скорби 22 июня стали устраивать дискотеки на Красной площади. Выше говорилось о том целенаправленном очернении истории нашего государства, которое велось в последние десятилетия со стороны внешних и внутренних врагов России. Это очернение встречало очень слабое сопротивление со стороны населения страны и часто принималось на веру именно по причине полной утраты населением веры во что бы то ни было. За те несколько десятилетий, пока люди жили в условиях лжи и лицемерия советской идеологии, у них возникло отрицание всего того, что они ранее знали и в чем никогда не сомневались, и сформировалась готовность пересмотреть свои взгляды по всем основным жизненным позициям на 180 градусов. Все, ранее считавшееся плохим, стало в 1990-е годы восприниматься как хорошее, и наоборот, все то, что было положительным, стало презираться и высмеиваться. В 1980-е годы среди населения бытовало мнение, что «в Советском Союзе секса нет» . А в 1990-е годы порнография и разврат заполонили прессу, телевидение и стали предметом всеобщего интереса. Самыми популярными профессиями среди школьниц стали проститутка и модель, при том что большинство моделей в то время являлись теми же проститутками, а большинство модельных агентств - публичными домами для богатых клиентов. Среди школьников в числе популярных профессий оказалась «профессия» киллера, то есть по-русски – убийцы. Гомосексуализм в СССР был уголовным преступлением и презирался даже в уголовном мире, а в 1990-е годы «звезды» эстрады, открыто демонстрировали свое пристрастие к однополой любви, ничуть не стесняясь и выставляя его напоказ, в некоторых городах начали проводиться парады геев и лесбиянок. В СССР ветеранов войны уважали, понимая, что они спасли страну и ее народ от гибели. В России 1990-х годов над ветеранами начали издеваться: появились статьи и шутки, высмеивающие их подвиг ; рядом с праздничными демонстрациями ветеранов устраивались провокационные шутовские демонстрации (типа демонстрации «любителей пива» или «общества дураков» ). Осмеянию подвергались и герои-мученики, отдавшие жизнь за Родину (Зоя Космодемьянская), и герои-труженики, трудившиеся на благо страны (Мичурин, Стаханов). Само государство, ради существования которого в прошлом сложили голову миллионы людей, подверглось поруганию и разгрому; в ходу был лозунг «Чем меньше государства, тем лучше» - с этим лозунгом новое бандитское государство, пришедшее на смену прежнему бюрократическому, украло у населения все их личные сбережения, накопленные за многие годы, с ним же оно не платило зарплату врачам и учителям, а пенсионерам – пенсии. В СССР воровство на производстве хотя и случалось, но в мелких размерах, и это тщательно скрывалось; а в 1990-е годы воровали государственное имущество открыто и в огромных масштабах у всех на глазах, все об этом знали и никому до этого не было дела. При советской власти даже развод члена номенклатуры осуждался и карался: разведенный чиновник или служащий рисковал стать «невыездным» и просидеть всю оставшуюся жизнь без повышения по службе. В России же 1990-х годов не только на разводы и измены, но и на многоженство никто не обращал внимания. Президент страны на официальных приемах, что называется, лыка не вязал и в пьяном виде дирижировал оркестром. А по телевизору показывали, как генеральный прокурор страны развлекается в бане с голыми девицами. В.Кожинов пишет, что такой же «кризис веры», утрата веры во все, что ранее составляло основу жизни, произошел в эпоху Революции 1917 года ([57] с.1001), и он в данном случае совершенно прав. Как пелось в «Интернационале», самой известной революционной песне того времени, «весь мир насилья мы разрушим до основанья, а затем…». В конце XX века люди смеялись над этими словами коммунистического гимна, смеялись над глупостью своих дедов, а делали все то же самое – до основания разрушали основы всего, на чем держалась их жизнь, общество, государство. Ни прошедшие сто лет, ни полученное в СССР образование ничему их не научили – «образованные потомки» совершали ту же самую глупость, которую когда-то совершили их «необразованные деды». Причины этого массового явления, конечно, нельзя объяснить только «происками врагов», или, как пишет С.Кара-Мурза, «массовым гипнозом» населения в 1990-е гг. Причина – в полной утрате обществом духовного стержня, которая произошла не одномоментно, а происходила в течение, по меньшей мере, 2-3 десятилетий. Еще до того, как этот духовный кризис выплеснулся наружу и стал очевидным в 1990-е годы, его признаки в конце эпохи застоя проявлялись повсюду, хотя и не столь бросались в глаза. Это было видно и по массовому распространению самых циничных антиобщественных анекдотов; и по уничтожающему нигилизму и цинизму фильмов, книг, спектаклей, песен; и по изменению отношения людей к работе (повсеместное стремление найти такое место, где можно не работать, но получать зарплату); и по нарастанию формалистики и бюрократизма; и по распространению пьянства. Духовный кризис общества во все исторические эпохи являлся неизбежным спутником кризиса коррупции. Моральное разложение общества обычно начиналось с узкого слоя (олигархии), захватившего власть, и постепенно охватывало все общество. В сущности, духовный кризис и являлся первопричиной или, во всяком случае, одной из главных причин экономического и политического кризиса: «разруха начинается в головах», образовавшийся хаос в представлениях общества о самом себе и о том, как должна быть устроена жизнь, неизбежно приводит к тому, что такой же хаос воцаряется и в той материальной жизни, которая нас окружает. Несомненно, что «кризис веры» конца XX века достиг неимоверной глубины, сравнимой с тем, что было в начале века, и стремление все разрушить «до основанья» в 1990-е годы было не меньшим, чем в 1917 году. Многие видят в этом особенности русского образа жизни, для которого наличие духовного и идеологического стержня особенно важно: если утрачена вера – то и все остальное пусть «горит синим пламенем». Возможно, это так, однако были и особые обстоятельства, объясняющие необыкновенную глубину этого кризиса. Важную роль в духовном кризисе конца XX века сыграл крах той идеологической марксистской утопии, которая насаждалась все 70 лет советской власти. Выше уже говорилось о негативных последствиях насаждения коммунистической идеологии в 1930-1940-е годы. Но тогда эта идеология, по крайней мере, имела какое-то содержание, а в 1960-1980-е годы она его окончательно утратила, но по-прежнему продолжала рьяно насаждаться. Начиная со школы и в течение всей взрослой жизни каждый человек постоянно сталкивался с этой насаждавшейся сверху идеологией. На пионерских линейках и школьных уроках, на комсомольских собраниях и лекциях в вузе, в рабочих цехах и на собраниях трудовых коллективов, и даже дома, включив телевизор, каждый человек был окружен этой идеологией, был обязан ее знать и признавать как аксиому. На тех, кто публично высказывал в ней сомнение, смотрели как на сумасшедших – и отправляли в сумасшедший дом, таких случаев было немало. И при всем при этом все население СССР: от уборщицы до самого Брежнева, - было уверено в том, что эта идеология – ложь или, во всяком случае, полуправда, что никакого коммунизма нет и не будет, что капитализм вовсе не загнивает, а, наоборот, процветает и т.д. Вот это жуткое сочетание всеохватывающей и всепроникающей идеологии с полнейшим ее лицемерием и ложью, осознаваемой всем населением, и было одной из главных причин полной утраты веры во что бы то ни было, приведшей к вакханалии 1990-х годов. Вместе с тем, как уже было сказано, такое положение в идеологической сфере существовало не всегда, а лишь в последние 30 лет существования советской власти. В первые десятилетия отношение ко многим элементам коммунистической идеологии было вполне серьезным, и они сыграли важную положительную роль в становлении и достижениях советского государства. Одним из таких элементов была, например, вера в возможность построения справедливого общества, которая лежала в основе коммунистической идеологии. Как бы сегодня ни относиться к тому обществу, которое было построено в СССР в 1930-е годы, но это было общество, которое по многим параметрам соответствовало представлениям о справедливом обществе и обществе равных возможностей, было огромным шагом вперед по сравнению с несправедливым сословным устройством царской России. Другими элементами коммунистической идеологии, сыгравшими на первом этапе положительную роль, были уравнительное распределение, «воспитание нового человека» и альтруистическая идея – идея помощи другим людям, обществу, Родине. В позднем СССР все эти идеи сначала изжили себя и были выхолощены правящей верхушкой, а затем подвергались высмеиванию и нападкам. Интеллигенция говорила о «советской уравниловке» как о худшем проявлении «совка» и как о главной причине неэффективности советской экономики. «Воспитание нового человека» заклеймили как проявление советского тоталитаризма и как ограничение личной свободы – одного из важнейших человеческих прав. Что касается альтруистической идеи, то, как уже говорилось, она давно канула в небытие и воспринималась как какой-то исторический казус, не имеющий никакого отношения к реальности («Что комсомольцам 20-х было по плечу, то комсомольцам 80-х – по х…»). Будучи патриотом советской системы, С.Кара-Мурза, пишет об этих идеях как о величайших достижениях этой системы, лишившись которых в 1990-е годы, наша страна сразу утратила черты справедливого и гуманного общества. Но как представляется, это сильное преувеличение – все эти идеи к моменту падения советского строя давно изжили себя. Уравнительное распределение сыграло важную роль накануне и во время Великой Отечественной войны, когда все жители получали одинаковый скудный паек, жили в одинаковых стесненных условиях и т.д. Это помогало сохранить «чувство локтя» и ощущение единства нации, да и просто выжить – именно выживание нации и было в то время главнейшей задачей. Но как только внешняя угроза исчезла, и начался рост материального благосостояния, то этот принцип лишился смысла. К тому же в позднем СССР он оброс такими злоупотреблениями, что вызывал лишь насмешки и возмущение. Выше говорилось о том несправедливом распределении благ между республиками, которое существовало в Советском Союзе. Такая же несправедливость в распределении существовала на всех уровнях – республики, области, города, района. Одной из сфер злостных злоупотреблений было, например, распределение государственной жилплощади. В то время как очередники могли ждать получения квартиры 10-20 лет, родственники чиновников или «свои люди» получали государственные квартиры вне всякой очереди. Я сам знаю несколько подобных конкретных примеров в Москве, относящихся к эпохе 1980-х гг. Вообще справедливость уравнительного принципа вызывает много вопросов. Одно дело, когда речь идет об инвалидах или немощных категориях населения: детях-сиротах, стариках, матерях-одиночках и т.д. Долг гуманного общества им помогать или полностью брать на свое содержание. Другое дело, когда речь идет о людях здоровых и трудоспособных. Почему, к примеру, тунеядец и пьяница, который готов стоять 10-20 лет в очереди на жилье для своей семьи, должен в конце жизни получать бесплатную квартиру, а нормальный работающий человек, который не хочет ждать 10-20 лет неизвестно чего, должен залезать в пожизненную кабалу, купив квартиру на рыночных условиях, то есть за безумные деньги, и взяв под нее ипотечный кредит под столь же безумные проценты – порядка 15% годовых? Не является ли более справедливым подход, примененный, например, в ФРГ в послевоенные десятилетия – когда все семьи с невысокими доходами государство обеспечивало жильем по низким ценам, да еще и с длительной льготной рассрочкой платежа. Никто ничего бесплатно не получал – но все семьи с невысоким уровнем дохода имели реальную возможность на льготных условиях купить себе квартиру, не залезая в ипотечную кабалу. Это и отсекало коррупцию в сфере распределения жилья, и ставило всех людей с низкими и средними доходами в равные условия в плане возможности приобретения квартиры. Как видим, равные льготные условия приобретения «социальных квартир» в ФРГ в послевоенные десятилетия намного лучше соответствуют понятию социальной справедливости, чем та коррумпированная практика распределения бесплатного жилья, которая сложилась в позднем СССР и была отчасти унаследована современной Россией. Еще более сомнительной, чем идея уравнительного распределения, представляется идея воспитания нового человека, вернее, то ее воплощение, которое имело место в Советском Союзе. Например, советская пропаганда утверждала, что в СССР искоренили тунеядство. Между тем, число пьяниц и тунеядцев росло, это было видно невооруженным глазом, но все они числились на какой-нибудь работе и получали зарплату, что оказывало разлагающее влияние на общество. И предприятия не могли их уволить, так как право на труд было записано в советской конституции. С.Кара-Мурза восхваляет эту систему, утверждая, что любая другая система негуманна (но при этом сам же указывает, что в 1983 году «были выявлены 390 тыс. взрослых людей, “не занятых общественно полезным трудом”»: [51] с.638). Конечно, если эту советскую систему сравнивать с такой капиталистической системой, при которой уровень безработицы составляет 10-20% или тем более 30-40%, то, вероятно, советская система была лучше. Но проблема в том, что обе такие системы одинаково разрушительны для общества, одинаково ведут к его деградации. Если говорить об оптимальной системе, то она должна обеспечивать не только полную занятость (или минимальный уровень безработицы), но и стимулы людей к труду и творчеству, а также экономическую стабильность и «уверенность в завтрашнем дне». Тогда и пьянство, и тунеядство снизятся до минимального уровня естественным путем, а не посредством изобретения нелепого «права на труд» и столь же нелепой «обязанности трудиться», которые были записаны в Конституции СССР. Что касается полного искоренения тунеядства, пьянства, распутства, воровства, проституции и других пороков, присущих человечеству, то это – утопия, осуществить которую, судя по всему, невозможно. Государство должно лишь следить за тем, чтобы эти пороки не рекламировались и не пропагандировались, как это нередко делается по телевидению, и вести мягкую контрпропаганду – показывать населению, к чему приводят такие пороки. Но их существование среди какой-то части общества неизбежно, к тому же это необходимо для воспитания остального населения. Такова диалектика человеческой жизни. Нравственное развитие людей может происходить лишь тогда, когда они время от времени сталкиваются с отрицательными примерами – и на чужом опыте или на своем собственном ощущают их последствия. Попытка сделать вид, что никаких пороков в обществе не существует, изолировать или принудительно перевоспитывать людей, ведущих «антиобщественный» образ жизни, внедрять в жизнь общества множество строжайших табу и запретов не может принести пользы, а принесет лишь вред. Об этом и свидетельствует советский опыт: как только были сняты табу и запреты, существовавшие в СССР, то все российское население в 1990-е годы сразу же принялось исследовать те запретные плоды, которых было ранее лишено, и с головой окунулось в разнообразнейшие пороки, по отношению к которым не выработало никакого внутреннего иммунитета. Вышесказанное не означает, что идея воспитания нового человека совершенно неактуальна. Но она не должна доводиться до абсурда. Сама идея строительства коммунизма – небесного рая на земле – с самого начала была абсурдна, и столь же абсурдной и нелепой была задача превращения всех людей в ангелов, которые будут жить в этом раю. Как высказался писатель-историк В.Пьецух, «Именно наша нация отважилась на этот удивительный, фантастический опыт построения Царства Божьего на земле. Но большевики были люди недалекие, идеалисты в градусе некоторой ненормальности. Не учли они простой вещи: человек не готов жить в этом Царствии. И не будет готов еще лет пятьсот по меньшей мере» ([153] 16/2008, с.100). Из этого не следует, что никто не готов жить в таком «царствии», может быть, такие люди как С.Кара-Мурза готовы, но 90-95% населения не готово, и навязывать им строительство рая на земле не только бесполезно, но и опасно. Такое насильственное воспитание, какими бы лучшими побуждениями оно ни руководствовалось, является грубым вмешательством в естественное развитие личности, и чаще всего ведет к противоположному результату – к деформации личности, к ее ущербному духовному развитию. Именно такие личности с ущербным духовным развитием и повылазили на свет божий целыми толпами в 1990-е годы. И все общество ахнуло – откуда же они взялись? А одна из причин - принудительное коммунистическое воспитание, принудительное затаскивание в «коммунистический рай», которое привело к совершенно противоположному результату. Каждый, кто жил в Советском Союзе в 1970-1980-е гг., помнит, что всему населению в течение всей жизни буквально вдалбливались в голову моральные нормы, считавшиеся обязательными для «советского человека». С самого детства заставляли заучивать наизусть сначала обязанности пионеров, потом обязанности комсомольцев, потом так называемый моральный кодекс строителя коммунизма и тому подобные «кодексы». В них подробно перечислялись те обязанности и моральные нормы, которым должны были следовать пионеры, комсомольцы, «строители коммунизма» и вообще все граждане СССР: горячо любить свою Родину, трудиться, уважать старших и т.д. и т.п. Эти же «обязанности» и моральные нормы в тех или иных сочетаниях были развешаны повсюду на плакатах и лозунгах. Это – как раз один из приемов принудительного коммунистического воспитания, которым в Советском Союзе пытались охватить все население. Никакого влияния на действительное состояние морали общества это не оказывало: «высокоморальных» лозунгов становилось все больше, а мораль и нравственность все более падали. Если серьезно ставить задачу воспитания общества, то речь должна идти не о тотальном перевоспитании 100% населения, что, как уже было сказано, является задачей не только бесполезной, но и опасной, а о воспитании (и отборе) лишь тех нескольких процентов, которые составляют верхний слой общества или тех людей, кто управляет государством, о чем мы далее поговорим подробнее. Дело в том, что действительное состояние морали и нравственности общества определяется состоянием морали и нравственности именно его верхнего слоя. Поэтому с решением задачи воспитания (или отбора) этого небольшого слоя в значительной степени решается и задача воспитания всех 100% населения. Как было показано во второй книге трилогии, все циклы коррупции в мировой истории сопровождались резким изменением нравов общества. Падение нравов в преддверии кризиса коррупции всегда начиналось именно с правящей верхушки, постепенно охватывая все общество. И такая же последовательность прослеживалась в фазе выхода из кризиса коррупции: он был невозможен без хотя бы частичного нравственного выздоровления верхнего слоя населения, за которым следовало улучшение нравов всего общества. То же самое происходило в России, соответствующие примеры выше приводились. В позднем СССР духовный кризис тоже начался с правящей верхушки. Так, С.Кара-Мурза приводит очень интересную информацию о том, кем в действительности были московские стиляги 1950-х годов, круг которых он хорошо знал. Известно, что стиляги смазывали волосы бриолином и носили особые прически («коки») на манер западных рок-звезд, одевались тоже по западному, то есть вызывающе по тем временам, гоняли на мотоциклах, танцевали рок-н-ролл, пили импортные алкогольные напитки и всем своим видом и поведением бросали вызов советскому обществу середины 1950-х годов. Но мало кто знает, что почти все стиляги, как утверждает историк, были детьми важных номенклатурных работников. Он сам тесно общался и со многими стилягами, и даже с их родителями. Отец одного из них, высокий партийный работник, однажды беседовал с ним по поводу своего сына, пытаясь понять, что с ним происходит, и в разговоре даже заплакал. «Я был в ужасе, - пишет С.Кара-Мурза, - что-то лепетал, успокаивал его, хвалил его сына. В голове не укладывалось – человек на таком посту, фронтовик, сильный и явно умный. Даже он не мог понять, что происходит с его сыном, которого он наверняка воспитывал как советского патриота и будущего коммуниста» ([51] с.556). В действительности движение стиляг среди детей номенклатурных работников свидетельствовало о начавшемся нравственном разложении верхушки общества. Все поведение стиляг, утверждает С.Кара-Мурза, преследовало одну главную цель – подчеркнуть свою исключительность и отгородиться от простых сверстников - «плебеев». Именно этому служили особые прически, стиль поведения и даже особый язык, который они для себя придумали. Надо сказать, такое стремление к кастовости уже вполне соответствовало тем новым веяниям, которые начались после XX съезда (осознание партократией себя как особого класса или касты), но оно противоречило установившимся советским демократическим традициям, и потому движение стиляг было замечено и вызвало осуждение общества. Как пишет историк, дети номенклатурных работников «уже ощущали свою кастовую исключительность, но идеология и отцы обязывали их учиться и работать, будто они такая же часть народа, как и все их сверстники. В ответ на это противоречие часть подростков сплотилась, выпятив свою кастовость и бросив вызов демократической советской идеологии» ([51] с.556). Мне тоже в молодости пришлось общаться с детьми номенклатурных работников. Они составляли примерно 20-30% от общего числа студентов экономического факультета МГИМО, где я учился в конце 1970-х – начале 1980-х гг. Надо сказать, они отличались от своих сверстников на курсе, хотя, конечно, не таким вызывающим поведением, как стиляги 1950-х годов. Но и стиль эпохи сильно отличался: если по поводу вызывающего «несоветского поведения» стиляг поднялась большая кампания в прессе, хотя они ничего аморального не делали, то в эпоху Брежнева, с одной стороны, представители номенклатуры старались «не высовываться», а с другой стороны, любые инциденты в ее рядах замалчивались. Поэтому, например, до начала моей учебы в МГИМО оттуда были отчислены две группы студентов за аморальное поведение: одна занималась групповым сексом, другая - гомосексуализмом, при этом они фотографировали себя за этими занятиями и демонстрировали фото однокурсникам (потому и попались – одно фото попало к институтскому начальству). Но все это было сделано тихо, никто ни о чем не узнал и тем более, никто не писал статьи в газетах о «несоветском поведении» студентов МГИМО. Ходили только слухи и пересуды внутри института, не выходя за его пределы. На нашем курсе таких скандалов не было (опыт предыдущих курсов был учтен). Что же касается детей партийной номенклатуры, то думаю, ситуация была в целом похожа на ту, которую описывает С.Кара-Мурза: в институте они составляли среди студентов своего рода особую касту, хотя отнюдь не старались это подчеркивать, как стиляги. Еще до поступления в МГИМО многие из них учились в особых элитных школах: например, из одной такой школы, где учился мой однокурсник Андрей Брежнев, внук генерального секретаря, в наш институт лишь в одном году (одновременно со мной) поступило порядка 20 человек - в то время как, например, из обычной московской школы, в которой учился я сам, в МГИМО поступал один выпускник за 5-7 лет . Многие из них жили в элитных домах со спецраспределителями, как сам Брежнев, или в элитных районах Москвы, как еще два моих однокурсника – Владимир Потанин и Алексей Митрофанов, о которых пишет американский журналист Д.Хоффман в своей книге «Олигархи» ([146] с.342). Полагаю, все это создавало среди детей номенклатуры чувство кастовости и своего превосходства над остальными студентами. И на то были основания, касавшиеся не только возможности жить в лучших условиях, лучше одеваться и иметь иные привилегии. Например, как-то вдруг получилось, что уже в начале первого курса, когда еще никто никого не знал, все или почти все выборные должности в комсомольском бюро курса и факультета заняли дети номенклатурных работников. Кто-то заранее составил список для голосования – ну и народ на комсомольском собрании, естественно, проголосовал. Затем большинство детей номенклатуры уже в институте приняли в партию – то есть поставили им «галочку», необходимую для дальнейшего карьерного роста. С распределением после института была похожая история: большинство детей номенклатуры заранее знали (в отличие от остальных), где будут работать после института и какая карьера их ждет. И если с их «спонсорами» ничего непредвиденного не случалось, как это произошло с дедом Андрея Брежнева накануне окончания им института, то они, как правило, делали хорошую карьеру. Приходилось мне сталкиваться и со случаями «аморального поведения» (как это в то время называлось) среди детей номенклатурных работников. Конечно, свободная любовь между мальчиками и девочками не в счет – этим уже тогда трудно было кого-то удивить, а сегодня и подавно. Но помню, один случай меня все же тогда удивил. Как-то когда мы отдыхали в Крыму, туда приехал один наш знакомый, тоже студент нашего института, сын номенклатурного работника. Приехал не один, а с симпатичной стройной девушкой, с которой поселился в квартире в частном секторе. Все бы ничего, да отношения у них были весьма странные. Ни о какой влюбленности не было и речи. Днем девушка просто находилась при нем, как болонка при хозяине, и было видно, что она тяготится сложившейся ситуацией и нашим интересом к ней. В разговоре выяснилось, что наш товарищ был с ней едва знаком. Он просто подошел к ней на улице, предложил поехать с ним в Крым, и она поехала. Мне, признаться, тогда было непонятно: как это такая красивая и с виду приличная девушка сходу согласилась на подобное предложение. Теперь, конечно, в этом ничего удивительного нет, теперь можно заполучить самую красивую девушку из категории «ночных бабочек» – хоть на ночь, хоть на неделю, если есть достаточное количество денег. Но тогда, в начале 80-х, ничего подобного еще не было. В тогдашней советской действительности, где многие люди были убеждены, что «в СССР секса нет», такие отношения смотрелись довольно дико. К тому же на основании собственного опыта и оценок других людей могу утверждать, что девушки в то время в большинстве были весьма целомудренными, не чета девушкам 90-х годов. Но оказывается, для отпрысков партийной элиты подобные отношения уже тогда были в порядке вещей. Действительно, зачем терять время на ухаживания, да еще за «плебейками»? Увидел на улице красавицу – сделал ей неприличное предложение; если откажет – не беда, красавиц по улицам много ходит, не вторая, так четвертая или шестая наверняка согласится. Тем более, что с деньгами у него, судя по всему, никаких проблем не существовало. Впрочем, речь в данном случае идет не о том, что это плохо или аморально. Речь идет о том, что уже в то время верхний слой советского общества жил в другом измерении в сравнении с основной массой населения, жил в своем замкнутом мире в соответствии со своими собственными понятиями и законами . Поэтому и здесь имела место та же общая закономерность, которую мы видим во все исторические эпохи: по мере того как верхушка общества превращается в касту, это неизбежно сопровождается девальвацией ее нравственных норм, а спустя какое-то время нравственное разложение охватывает и все общество, как это произошло в России в 1990-е годы. Можно утверждать, что сама кастовость советской номенклатуры, возникшая при Хрущеве и существовавшая до конца советской эпохи, сыграла крайне важную роль и в ее моральном разложении, и в кризисе советского строя. Отцы стиляг 1950-х годов были в подавляющем большинстве выходцами из простого народа, которые участвовали в стройках первых пятилеток, воевали на фронте, восстанавливали послевоенную разруху. В течение всей своей партийной карьеры они привыкли думать о благе страны и ее народа, и полученные ими в зрелом возрасте партийные привилегии рассматривались ими как нечто вторичное, как вознаграждение за их прежние труды. А для их детей-стиляг все было наоборот: сначала, еще в детском возрасте, они вкусили те привилегии, которыми была окружена их семья, а уже потом у них могло возникнуть (или не возникнуть) понимание того, за что даны эти привилегии. И у многих возникла уверенность, что эти привилегии и право на исключительное положение в обществе они могут сохранить в течение всей жизни (особенно если им в этом составят протекцию их родители), а стремление к службе на благо страны и народа здесь совершенно ни при чем. С каждым новым поколением детей номенклатуры, приходившим на смену своим отцам, эта уверенность становилась все сильнее, пока, наконец, очередное поколение не решило, что оно имеет право не только на номенклатурные привилегии, но и на то, чтобы прибрать к рукам то богатство, которое было создано советским народом. Таким образом, в любой кастовости правящей верхушки, чем бы она ни обеспечивалась: наличием многомиллионных личных состояний, как это происходит при олигархическом капитализме, или номенклатурными привилегиями и принципом неприкасаемости, как это было в СССР в эпоху Хрущева и Брежнева, - уже заложена моральная деградация правящей верхушки и как следствие – всего общества. 25.5. Борьба с деградацией правящей верхушки: исторические параллели Давайте ненадолго отвлечемся от эпохи застоя и углубимся в рассмотренную выше проблему с использованием известных исторических примеров. Итак, можно ли избежать деградации правящей верхушки? О чем говорит история? Не знаю, можно ли ее совсем избежать, но, во всяком случае, воспрепятствовать ей можно лишь в том случае, если изменятся принципы формирования верхнего слоя общества и, в частности, верхнего слоя чиновников и политиков, управляющих государством. Один из примеров такой принципиально иной модели формирования верхушки дает Советская Россия в первые десятилетия своего существования. Если не учитывать второстепенные течения типа троцкистов, зиновьевцев, бухаринцев и т.п. (с которыми как раз и шла борьба в 1920-1930-е годы), то в целом можно утверждать, что советская правящая верхушка в те годы дает пример искреннего служения своей стране, своему народу; и эта верхушка формировалась на основе следующих принципов: 1. Приверженность альтруистической (коммунистической) идее; 2. Аскетизм и ограничение в уровне доходов (партмаксимум); 3. Готовность нести суровую ответственность за свои проступки и ошибки в управлении страной (в том числе в ходе партийных чисток и репрессий). Конечно, реализация этих принципов была далека от идеала, о чем выше говорилось. Коммунистическая идеология базировалась не только на идеях служения людям и справедливости, но и на несбыточной коммунистической утопии и на искаженном марксистском представлении об общественных явлениях и законах. Что касается наказания за проступки и ошибки, то оно было не только чрезмерным, но и чудовищно несправедливым, карало без разбору и правых, и виноватых. Но несмотря на все эти огромные недостатки, данная система все же обеспечивала выдвижение в верхний слой, управлявший государством, вполне достойных людей или, во всяком случае, людей, ставивших превыше всего цель служения своей стране и своему народу. И если учесть тот низкий уровень образованности и культуры, который был в СССР в 1920-1930-е гг. после почти поголовного изгнания из страны прежней верхушки общества, ранее определявшей его образованность и культуру, то тем более является удивительным, как эта новая элита, выдвинувшаяся из низов и в большинстве малообразованная, смогла справиться со стоявшими перед страной вызовами и превратить ее из «лапотной России» в великую мировую державу. Несомненно, определяющую роль здесь сыграли те принципы, на которых строилось выдвижение людей в состав правящей верхушки. А после того, как эти принципы изменились, верхушка стала терять способности к управлению, деградировать, что постепенно привело к деградации и краху всего государства. Советская Россия не является единственным примером применения принципиально нового подхода к формированию правящей верхушки. Еще одним примером может служить Англия после Славной революции 1688 г., когда к власти пришли пуритане или их идейные наследники, которые объединились под знаменами партии вигов и правили страной несколько десятилетий, изгнав из страны прежнюю коррумпированную аристократию (см.: [65] глава XII). В основе пуританской идеологии лежала идея нравственного очищения, откуда и само название пуритане (от слова pure – чистый), а также идеи честности и порядочности. Кажется – одной лишь духовной идеи маловато для того, чтобы что-то изменить в жизни общества. Но это был тот нравственный стимул или нравственный базис, который позволил вигам-пуританам конца XVII – начала XVIII вв. (не путать с более поздними вигами и пуританами) воплотить ряд идей, родившихся за несколько десятилетий Английской революции: идею создания в Англии меркантилистской (протекционистской) системы, идею устранения монополий и введения свободы предпринимательства для малого и среднего бизнеса. Именно под влиянием этих экономических реформ, осуществленных в Англии после Славной революции , в этой стране произошла Промышленная революция, имевшая мировое значение, безработица в стране в течение XVIII в. исчезла, а рождаемость достигла небывало рекордного уровня для индустриальной нации – каждая английская женщина рожала в среднем по 6 детей. В результате английская нация выдвинулась в мировые лидеры как по развитию экономики и промышленности, так и по своей численности – ведь большинство современных американцев, канадцев и австралийцев являются потомками англичан, эмигрировавших в XVII-XIX вв. из Англии. Правда, к концу XVIII в. идея нравственного очищения из английской правящей верхушки полностью выветрилась, на смену ей пришла идея колониальных завоеваний, а затем – идея господства над миром, но это уже совсем другая история. В случае с Англией, как и с Советской Россией, мы видим лишь отдельно взятый пример прихода принципиально новой одухотворенной элиты, правившей в течение нескольких десятилетий, и мы не видим никакой системы ее воспроизводства. Но история дает нам и такие примеры. Один из таких примеров – Рим эпохи ранней республики (V-III вв. до н.э.). Хорошо известно, что Римская республика был одним из примеров античной демократии. Хуже известен широкой публике тот факт, что эта демократия была в своем роде уникальной и отличалась от всех других демократий античности. Ее главное отличие состояло в абсолютно безвозмездном служении чиновников римскому государству. Это касалось всех без исключения чиновников: от членов местных муниципалитетов до консулов, исполнявших функции глав правительства и одновременно главнокомандующих армией. Срок пребывания чиновников на государственной службе был небольшим: как правило, 1 год, а в некоторых случаях – полгода: не могли же граждане годами бесплатно работать на государство. Но известны случаи, когда служба продолжалась совсем немного – и завершалась после выполнения гражданином той задачи, ради которой он был призван. Например, известен случай, когда Луция Квинкция Цинцинната, человека скромного достатка, но прекрасного воина, во время нашествия эквов и сабинян на Рим в V в. до н.э. римский сенат назначил диктатором – то есть полководцем с чрезвычайными полномочиями главы государства, причем, сделал это даже в его отсутствии. Ничего не подозревавшему Цинциннату послы доставили распоряжение Сената, когда тот занимался обработкой своего земельного участка. Цинциннат принял возложенные на него полномочия, выступил во главе войска, разбил противника и сложил с себя диктаторские полномочия, пробыв на посту главы государства и армии всего лишь 16 дней. Надо полагать, именно такая система бескорыстного и поочередного служения граждан государству сыграла решающую роль в возвышении Рима. Ведь в начале V в. до н.э., когда установилась данная система, этот город-государство ничем не отличался от сотен других городов-государств античности, включая античную Италию. А к III веку до н.э. он сумел объединить под своей властью всю Италию и сформировать единственное в античной истории национальное государство . Никакому другому античному государству это не удавалось: Афины и Карфаген в V-IV вв. до н.э. и государство, созданное Александром Македонским в III в. до н.э., были империями, которые лишь силой и властью денег удерживали подвластные города и народы. В Италии же все было иначе: большинство италийских городов-государств добровольно присоединялось к Риму – тот же феномен, какой представляло собой вхождение русских княжеств в Московское княжество в течение XIII-XV вв. И надо полагать, главным стимулом для такого присоединения именно к городу-государству Рим, а не к какому-либо еще из десятков других, было осознание превосходства римской государственной системы – системы, которая эффективно противодействовала коррупции государственной власти и заставляла эту власть действовать в интересах всего народа. Потому что никаких иных причин, которые бы объясняли такое быстрое объединение всей Италии вокруг Рима и формирование на ее территории национального государства, не существовало . Данная система государственного устройства в Римской республике эффективно функционировала в течение трех столетий. И лишь во II в. до н.э. ее эффективность была сведена на нет с того момента, как в римском Сенате сформировалась каста (нобилитет), которая монополизировала все высшие государственные должности: явление, очень напоминающее партократию в СССР в хрущевско-брежневскую эпоху. Отныне, хотя назначение на государственные должности происходило, как и прежде, на условиях безвозмездной службы и ежегодной сменяемости чиновников, но все высшие посты в государстве с конца III в. до н.э. и в течение II в. до н.э. занимали выходцы из всего лишь 58 семей нобилитета. Главную же роль играли 26 семей (10 – патрицианских и 16 плебейских): из 200 консулов, правивших Римской республикой в период с 234 по 133 гг. до н.э., 159 консулов принадлежали к этим 26 семьям ([56] с.134). И далее произошел закономерный финал, тоже напоминающий российскую историю XX века: власть касты (нобилитета) переродилась в течение II в. до н.э. во власть олигархии, а сам Сенат превратился в клуб миллионеров, для членства в котором в I в. до н.э. был установлен имущественный ценз в размере миллиона сестерциев (имеешь миллион сестерциев – автоматически становишься сенатором, не имеешь – изволь покинуть Сенат). Это означало окончательное уничтожение римской демократии и начало власти денежного капитала, которая привела к длинной серии римских гражданских войн в I в. до н.э. и параллельно этому к превращению римского национального государства в Римскую империю. Тем не менее, как видим, римская система демократической власти просуществовала довольно долго, целых три столетия – намного дольше, чем в большинстве других примеров демократии. Единственным примером в истории, когда демократическая власть существовала еще дольше, чем в Римской республике, является средневековый Новгород, о чем выше говорилось. Согласно летописям, демократия в Новгороде существовала в течение многих десятилетий, а скорее всего, столетий, до призвания Рюрика в IX веке и сохранилась там вплоть до XV в.; лишь после этого она переродилась в олигархический режим, и затем город с его территориями был присоединен к Московскому царству. Следовательно, демократия в Новгороде просуществовала не менее 6-7 столетий. Что же позволило ей так долго сохраниться? Как ни удивительно, мы видим здесь принципы формирования правящей верхушки, очень похожие на те, которые существовали в раннереспубликанском Риме (бескорыстное служение и частая ротация). В частности, среди особенных черт новгородской демократии можно отметить следующие: 1. Князья и посадники, то есть правители государства, в обязательном порядке заключали с вече договор, по которому им было запрещено иметь или приобретать какую-либо (крупную) собственность в Новгороде и на подвластных ему территориях. В случае нарушения договора вече изгоняло своего правителя, что происходило довольно часто. 2. Существовали определенные правила поведения и для других крупных чиновников (бояр), в частности, связанные с приобретением ими имущества, ведением торговли и т.п.. Если эти правила нарушались со стороны кого-либо из бояр, то вече могло принять решение о том, чтобы «поставить нарушителя на поток» - или, говоря современным языком, конфисковать все его имущество. После принятия такого вечевого решения народ и войско вламывались в дом и в торговые склады боярина и уносили все, что могли унести, а сами строения при этом нередко сжигались. Любопытно, что подобные же методы борьбы с чиновничьим произволом и коррупцией применялись и в Московском царстве. В.Войтинский, который при Николае II провел много лет в сибирской ссылке, описывал практику, которую цари Московской Руси применяли в отношении сибирских губернаторов. Пока губернаторы правили на порученных им царем территориях Сибири за многие тысячи верст от Москвы, царь не имел на них никакого влияния и вряд ли мог контролировать их действия. В условиях такой бесконтрольности они нередко пускались во все тяжкие и занимались грабежом местного населения. Но спустя какое-то время царь обычно отзывал губернатора обратно в Москву. И когда тот со своим обозом доезжал до Урала, его встречал царский конвой, который конфисковывал все золото, меха и прочие ценности, находившиеся в обозе отставного губернатора ([215] p.195). Таким образом, следующие губернаторы, зная о том, что произошло с их предшественниками, лишались стимулов к накоплению личного богатства и вместо этого начинали думать о том, как добиться процветания подвластной им провинции – чтобы получить за это от царя награду. Судя по всему, указанная практика была введена еще при Иване Грозном, при котором к России была присоединена Западная Сибирь. Во всяком случае, известно, что именно он помимо других мер ввел практику обязательной ротации всех крупных чиновников, которая при нем осуществлялась ежегодно. Итак, мы видим, что целый ряд ярких примеров государственного строительства, когда та или иная нация совершала прорыв и делала скачок в своем развитии, был связан с одним и тем же набором приемов и подходов к отбору правящей верхушки. Советская Россия в первые десятилетия после Революции, Англия конца XVII – первой половины XVIII вв., Рим в эпоху ранней республики, Новгородское государство, сыгравшее ключевую роль в формировании Киевской Руси, Московская Русь, объединившая русские земли в великую Россию – все это примеры прорыва и скачка в развитии государства и нации. И среди основных подходов можно выделить следующие: 1) Духовная альтруистическая идея, приверженность которой служит одним из критериев селекции правящего слоя 2) Добровольно-принудительный отказ правящего слоя от владения крупным личным имуществом и от получения крупных личных доходов 3) Частая и принудительная ротация чиновников, особенно в высшем звене, ограничение срока пребывания чиновника на одном месте одним годом или самое большее несколькими годами 4) Строгое наказание за нарушение установленных правил – изгнание из государственного аппарата, конфискация имущества или еще более строгие наказания. Совпадение указанных подходов не может быть случайным – таких случайностей просто не бывает. Не может быть случайным тот факт, что самые успешные государства в мировой истории применяли одни и те же подходы к формированию своей правящей верхушки. Значит, дело в том, что именно эти подходы являются наиболее эффективными в плане борьбы с коррупцией и с перерождением правящей верхушки в олигархию. И это легко понять и обосновать логически. Как мы видели, сутью олигархии является стремление к утверждению своей власти посредством образования коррумпированной олигархической группы или касты, а также стремление к накоплению большого личного состояния. В то же время именно частая ротация чиновников (3) кардинальным образом препятствует первому (властным амбициям), а ограничение размера их личного имущества/доходов (2) столь же кардинально препятствует второму (накоплению богатства). Но тем, кто поступает на государственную службу, необходимо объяснить, ради чего они должны отказаться от богатства и властных амбиций и должны терпеть целый ряд других неудобств (в том числе ротацию): этому служит альтруистическая идеология (1). Наконец, система строгих наказаний за нарушение установленных правил (4) необходима для отсечения тех, кто не готов их соблюдать, но все равно будет пытаться поступить на государственную службу ради своих эгоистических интересов. Помимо указанных выше мер селекции правящей верхушки в мировой практике встречались и другие меры, призванные бороться с теми или иными негативными течениями. Одна из мер заключалась в противодействии формированию «малого народа» (олигархии) внутри государства по каким-либо внешним признакам. Так, в большинстве национальных государств Западной Европы, да и других национальных государств в мире, государственными чиновниками могли становиться только представители коренной нации: в Западной Европе это оставалось до XXI века неписанным правилом. Даже в США, стране сплошных иммигрантов, неписанным правилом в XIX в. и в течение большей части XX вв. было выдвижение в президенты, губернаторы и сенаторы лиц из числа американской «коренной нации» - англосакса, несколько поколений предков которого жили в Америке. Другим направлением борьбы с формированием «малого народа» среди чиновников по внешним признакам были запреты на членство в каких-либо тайных обществах. Так, в России при Николае I все государственные служащие давали клятву в том, что они не состоят в масонских обществах, в СССР масонские общества были вообще запрещены. На Западе, помимо указанных выше кардинальных мер борьбы с коррупцией, весьма распространенными являлись и являются такие направления селекции правящей верхушки как (а) выборность большинства чиновников и (б) комплекс мер, которые обычно на Западе и называются «антикоррупционными»: наказание чиновников за взяточничество и воровство, запрет на ведение ими личного бизнеса, конкурирующего с его чиновничьей деятельностью («конфликт интересов»), запрет на владение и контакты с оффшорными компаниями, с компаниями, где видную роль играют родственники самого чиновника и т.д. Конечно, целесообразность этих западных антикоррупционных мер не вызывает сомнения. Более того, большинство из них перекликаются с теми принципами, о которых шла речь выше: 2) и 4), - и являются просто более «умеренным вариантом» применения тех же принципов. Но вопрос в том, является ли этот «умеренный вариант» антикоррупционных мер, применяемый на Западе, достаточным для борьбы с деградацией чиновничьего сословия. Дело в том, что в этих мерах нет никакой системы и единой логики, не говоря о каком-то теоретическом обосновании, они просто являются неким набором «пожарных мероприятий», который выработался на Западе в результате длительного «тушения пожара» (коррупции). Но это еще не говорит об их эффективности, тем более что история Запада последних столетий (когда применялись эти меры) полна примерами чудовищной коррупции и деградации государства (взять к примеру, режимы Гитлера, Муссолини и т.д.). Если же разобраться по сути, то в основном эти антикоррупционные методы основаны на том, чтобы успеть поймать чиновника за руку в момент воровства (или успеть вовремя выявить его связь с воровскими структурами). Но это – малоэффективный подход для XXI века. Благодаря современным технологиям (в области коммуникаций, банковско-финансовой деятельности) и благодаря усложнению международного права, применяемого разными государствами мира, современные чиновники-воры могут спокойно воровать в немереных размерах и быть уверенными в том, что их никогда не поймают за руку и никогда не смогут выявить их связь с воровскими структурами. Это – одна из причин, объясняющая то, почему данные «антикоррупционные меры», применяемые на Западе, становятся все менее эффективными в борьбе с коррупцией. Сегодня Запад занимается непрерывным «латанием дыр» в этих мерах (например, в 2000-е годы там был введен строжайший запрет на любую связь чиновников с оффшорами), но вряд ли оно поможет. Кардинальное отличие этих мер, выработанных Западом, от тех мер, которые применялись в прошлом наиболее успешными демократиями (Римом и Новгородом), состоит в том, что Запад пытается поймать чиновника-вора за руку, то есть борется с последствиями уже произошедшей коррупции. А те меры, о которых идет речь, предусматривают борьбу не только с последствиями, но и с причиной коррупции государства: они отсекают от участия в управлении государством тех, кто стремится к достижению личной власти и личного богатства, для таких людей вхождение в органы власти просто перестает иметь какой-либо смысл. Что касается выборности чиновников на Западе, то эффективность данного подхода к селекции правящей верхушки весьма сомнительна в силу огромного количества злоупотреблений и манипуляций выборами, которые мы видим в самых разных странах в XX-XXI вв. Между тем, именно эта мера (всеобщая выборность) являются основной в современной западной модели демократии, она сегодня пропагандируется и насаждается по всему миру в качестве «невероятного достижения» Запада, призванного обеспечить всему миру процветание. В историческом масштабе современная западная демократия не может похвастаться никакими достижениями, сравнимыми с теми, о которых шла речь выше (3-7 столетий существования эффективной демократической власти в Римской и Новгородской республиках). Всякий раз, когда на Западе возникал демократический режим, ему едва удавалось просуществовать несколько десятилетий. Парламентско-выборная система в Англии уже во второй половине XVIII в. была поражена страшной коррупцией, и тот строй, который в этой стране сложился в XIX веке, невозможно считать демократией. В других странах Европы если демократия и возникала на короткий период, то она очень быстро сменялась либо диктатурой, либо властью олигархии. Демократический режим Веймарской республики в Германии в 1920-е годы просуществовал чуть более 10 лет, сменившись властью Гитлера. Во Франции в течение XIX-XX вв. политический режим менялся около 10 раз (!), каждый раз посредством революции или переворота; нынешний режим во Франции называется «пятая республика». В США демократия непрерывно просуществовала дольше других стран (весь XIX век), но при этом страна развивалась в тепличных условиях, будучи полностью избавлена от внешних врагов и будучи удалена от остального мира на изрядное расстояние. Американской демократии (в отличие, например, от российской) никто никогда не мешал, не вмешивался в ее дела, не диктовал ей, что нужно делать, а чего нет, не вторгался на ее территорию, не создавал и не финансировал террористические или «партизанские» формирования вдоль ее границ, не навязывал ей политиков, «сделанных за границей» и концепции, сфабрикованные за границей. И несмотря на это уже в начале XX в. американская демократия начала перерождаться во власть олигархии. К началу XXI века и в США, и в Западной Европе демократия уже совсем исчезла, и установилась власть олигархии, что признают многие западные исследователи (см.: [65] главы XX-XXI), поэтому само словосочетание «западные демократии» сегодня абсолютно лишено содержания. Таким образом, те методы и подходы к формированию правящей верхушки (выборность чиновников и западный набор антикоррупционных мер), которые выработал Запад за последние столетия, ни в коей мере не могут считаться эффективными и достаточными для успешного развития общества. Принятие (только) этих методов и подходов означало бы насаждение системы, заранее обреченной на кризис и крах в самом ближайшем будущем. Следует отметить, что и сами ведущие страны Запада в критические периоды XX века (не говоря уже о более ранних революциях в Англии, Франции и других странах) ради сохранения демократии и ради выхода из экономической депрессии были вынуждены прибегать все к тем же кардинальным методам борьбы с деградацией правящей верхушки, о которых было сказано. И это происходило вопреки всем высокопарным заявлениям и законам, декларирующим неприкосновенность и «святость» частной собственности. Так, в Великобритании и Франции после Второй мировой войны была проведена массовая национализация предприятий, носившая конфискационный характер. А в 1930-е годы президент США Ф.Рузвельт заявил, что американцы «должны отказаться от идеи накопления богатства, которое в силу чрезмерных прибылей приводит к несправедливому распределению власти». И помимо принудительного дробления крупных компаний ввел также драконовские налоги против богатства. В частности, верхняя шкала подоходного налога, которым облагались сверхвысокие личные доходы, составляла в годы его правления 90% (!), при том что лица с низкими доходами облагались налогом по ставке всего лишь 3% ([143] с.244, 41). Таким образом, все крупные доходы при Рузвельте просто конфисковывались. И эта система существовала в США вплоть до 1960-х гг.; но даже и после этого, вплоть до 1980 г., ставка на сверхвысокие личные доходы сохранялась на уровне 70% . Таковы в общих чертах те выводы, которые можно извлечь из истории о проблеме деградации правящей верхушки и о путях борьбы с данным явлением. 25.6. Подрывная деятельность Запада Давайте на этом закончим экскурс в давнюю историю и вернемся опять к тем проблемам советской системы эпохи застоя, которые привели в конце XX века к краху этой системы. Одной из таких проблем или одной из причин краха СССР можно считать подрывную деятельность Запада. Существуют самые разные взгляды на эту проблему. Некоторые авторы считают, что и сама перестройка Горбачева, и все, что за этим последовало, было акцией ЦРУ. Но есть и прямо противоположные взгляды. Например, И.Шафаревич в своей статье «Была ли “перестройка” акцией ЦРУ?» доказывает мысль, что ЦРУ, западные спецслужбы и другие агенты западного влияния не могли сыграть решающую роль в крахе СССР. В частности, он указывает на то, что и у Советского Союза была мощная сеть своих агентов влияния, оказывавшая воздействие на США, но ее работа не привела ни к какому результату. Поэтому доминирующую роль в крахе советского проекта, по его мнению, сыграло вовсе не внешнее воздействие Запада, а внутренние процессы, происходившие в стране ([149] с.635-661). Аргументы Шафаревича на первый взгляд выглядят достаточно убедительными. В целом, нет никаких сомнений в том, что главную роль в развале советской системы сыграли внутренние факторы, о которых уже было сказано. Тем не менее, нельзя совсем сбрасывать со счетов и внешние факторы. В этой связи необходимо указать на коренное различие между теми методами влияния, к которым прибегали СССР и США. Советская пропаганда в основном сводилась к критике капиталистической системы Запада и ее недостатков, и эта критика, как правило, была конструктивной. По-видимому, именно она во многом способствовала тому, что западные страны старались устранить у себя наиболее вопиющие недостатки и перенимали то положительное, что имелось в советском опыте: развивали государственное регулирование экономики, планирование, защиту прав трудящихся, вводили бесплатные медицинские услуги, бесплатное начальное образование, продовольственные субсидии бедным семьям, пособия по безработице и т.д. Что касается западного влияния на Советский Союз, то его никак нельзя было назвать конструктивным. Как мы видели, с самого начала холодной войны программа воздействия на нашу страну, сформулированная директором ЦРУ Даллесом, носила явно подрывной и деструктивный характер и заключалась вовсе не в критике тех действительных недостатков, которые имелись в советской системе, а в насаждении вредных взглядов и тенденций, работавших на развал государства и насаждение хаоса. До поры до времени вся эта подрывная работа, казалось, не имела никакого результата, поскольку основная масса населения СССР была ограждена от внешнего воздействия «железным занавесом». Но в годы перестройки и рыночных реформ плоды этой многолетней работы сыграли значительную роль в тех процессах, которые происходили в нашей стране. Эта подрывная деструктивная работа проводилась по нескольким направлениям. Одно из них заключалось в сознательном очернении и фальсификации российской и советской истории, спонсируемых Западом, о чем уже было много сказано. Лживые факты и оценки, касающиеся Великой Отечественной войны, сталинских репрессий, других исторических событий публиковались на Западе и передавались западными «голосами» в течение всей эпохи застоя, а в годы перестройки перекочевали в сочинения отечественных авторов и на российское телевидение. Но фальсификация истории стала лишь одним из направлений этой подрывной деятельности. Другим важным направлением было насаждение русофобии. Шафаревич в своей книге «Русофобия» хорошо продемонстрировал, как советские граждане, эмигрировав на Запад и став сотрудниками западных газет и радиостанций, превращались в ярых русофобов. И это несмотря на то, что до половины упоминавшихся им авторов до эмиграции из СССР являлись сотрудниками советского идеологического фронта. Надо полагать, такая внезапная трансформация всех этих людей в одном и том же направлении была отнюдь не случайной, а была частью того контракта, который они заключали со своими новыми работодателями. Тем более, что США и не скрывали антирусской направленности своей подрывной работы. Как уже говорилось, насаждение русофобии было одним из ключевых пунктов программы Даллеса, а в дальнейшем оно стало одним из направлений работы Комитета освобождения народов России, который существовал на средства, выделявшиеся правительством США (см. выше). Вот некоторые из русофобских высказываний вышеуказанных авторов о России и ее народе, которые были собраны Шафаревичем (с указанием в скобках автора): «Россией привнесено в мир больше Зла, чем какой-либо другой страной» (N.N.) «Собственная национальная культура совершенно чужда русскому народу» (Горский) «[На Руси] христианские глубины практически всегда переплетаются с безднами нравственной мерзости» (Померанц) «Страна без веры, без традиций, без культуры» (Амальрик) «А что самим русским в этой тюрьме сквернее всех, так это логично и справедливо» (Шрагин) «…Традиционная преданность народа “Хозяину”» (Янов) Смысл пословиц русских крестьян «примитивно прост: заботиться только о себе и не думать о других» (Пайпс) «Вселенская русская спесь» «Отсутствие чувства собственного достоинства у русских» «Холуйская смесь злобы и зависти» «Архитипическая российская психологическая предрасположенность к единогласному послушанию» «Российская душа упивалась жестокостью власти» ([149] с.57-58). Как уже говорилось, данное направление подрывной работы являлось основным не только в эпоху холодной войны 1946-1990 гг., но и в XIX веке, в период Большой игры Британии против России, когда европейская либеральная пресса, по словам Маркса, в обязательном порядке должна была «проявлять ненависть к русским». Это подметил и Шафаревич в своей книге. «В “Дневнике писателя”, - пишет он, - Достоевский все время полемизирует с какой-то очень определенной, четкой идеологией. И когда его читаешь, то кажется, что он имеет в виду именно ту литературу, которую мы в этой работе разбираем: так все совпадает. Тут есть и утверждение о рабской душе русского мужика, о том, что он любит розгу, что “история нашего народа есть абсурд” и как следствие – “надобно, чтобы такой народ, как наш, не имел истории, а то, что имел под видом истории, должно быть с отвращением забыто им, все целиком”. И цель – добиться того, что народ “застыдится своего прошлого и проклянет его. Кто проклянет свое прежнее, тот уже наш, - вот наша формула!”. И принцип – что, кроме европейской правды, “другой нет и не может быть”. И даже утверждение, что “в сущности, и народа-то нет, а есть и пребывает по-прежнему все та же косная масса”, - как будто Достоевский заглянул в сочинение Померанца» ([149] с.45). Одним из направлений русофобско-вредительской пропаганды было создание и распространение особого типа анекдотов, которые так и можно назвать - русофобско-вредительскими, и которые, надо полагать, придумывались специально в рамках холодной войны против СССР (но, разумеется, не самими американцами, а агентами их влияния в Советском Союзе). Вот примеры таких анекдотов: 1. «В актовом зале - два портрета: академика Иванова, который изобрел паровоз, пароход и самолет, и академика Петрова, который изобрел академика Иванова». 2. «Чехословакия обратилась к Советскому Союзу с просьбой разрешить ей сформировать новое министерство - морских дел. - Зачем вам министерство морских дел, если у вас нет моря? - А зачем вам министерство культуры?» Как видим, в этих анекдотах содержится злая и необъективная критика нашей страны, фактически - вопиющая ложь, касающаяся якобы отсутствия в СССР-России собственных изобретений и культуры. Особенно это ясно сегодня, когда Запад активно пользуется многими изобретениями, сделанными в СССР . Что же касается культуры, то в СССР ее было явно больше, чем и в современной России, и на современном Западе. Надо отметить, что число подобных анекдотов было немалым – например, в сборнике «1001 советский анекдот» до 10% от их общего числа можно отнести к разряду русофобско-вредительских анекдотов. Судя по всему, вся эта русофобско-вредительская пропаганда сыграла немалую роль в насаждении среди правящей российской верхушки того взгляда, что западная цивилизация во всем превосходит русскую или российскую цивилизацию – взгляда, который был особенно распространен в 1990-е годы. Следуя этому взгляду, сначала Горбачев, а затем Ельцин и их окружение уверовали в то, что если во всем следовать рецептам и советам Запада, то можно более ни о чем не думать – все и так само образуется. Реальность доказала ошибочность такого взгляда, который фактически привел Россию к катастрофе. Насаждение подобных взглядов о превосходстве западной (и ущербности русской) цивилизации оказалось особенно разрушительным ввиду того, что в США к моменту начала советской перестройки была создана огромная пропагандистская машина, которую с полным основанием можно назвать «фабрикой лжи» (подробнее см.: [65] глава XX). Это было предпринято правящей верхушкой США в ответ на обострение внутренних социальных конфликтов в стране на рубеже 1960-1970-х гг., но в конечном счете послужило не только усилению ее влияния на американское общество, но и пропаганде и насаждению выгодных ей взглядов по всему миру. Спонсорами данного «бизнес-проекта» выступили крупные американские компании, на которые, по оценкам американского профессора Д.Харви, приходилось около половины ВВП США в 1970-е годы, а их ежегодные расходы на него составляли около 900 млн. долл., что по тем временам было колоссальной суммой. Около половины указанных средств поступало от компаний, входивших в число 500 крупнейших компаний мира (по рейтингу журнала Fortune). Под эту программу были созданы такие мощные аналитические (и одновременно пропагандистские) учреждения, как Heritage Foundation, Hoover Institute, Center for the Study of American Business, American Enterprise Institute и другие. Помимо указанного финансирования со стороны корпораций, часть средств направлялась от частных лиц – мультимиллиардеров, создавших свои частные фонды для финансирования общественных наук (такие как Olin, Scaife, Smith Richardson, Pew Charitable Trust и т.д.) ([143] с.64). Созданная таким образом фабрика лжи работала (и работает до настоящего времени) в соответствии с теми же принципами, на которых строится любая рекламная кампания. Сначала создается красивая экономическая теория (выгодная заказчикам), а затем обеспечивается ее пропаганда и вдалбливание в умы и экономистов, и населения как необычайно умная и правильная. Этого можно достичь, например, посредством одновременного упоминания, обсуждения и цитирования данной теории всеми научно-пропагандистскими институтами, участвующими в данном «бизнес-проекте», а также посредством прямой ее пропаганды по телевидению. Эффект применения данного подхода превзошел все ожидания. Например, популярность монетаристской теории Милтона Фридмана, «раскрученной» в 1980-е годы, наверное, могла бы вполне конкурировать с марксизмом на пике его популярности. Фридман тогда считался основателем целой «монетаристской школы». Следуя установкам этой школы США, Великобритания и другие страны Запада проводили свои реформы в 1980-е годы, а МВФ взял его концепцию в качестве основы для своих рекомендаций странам по проведению их внутренней политики. Известно, что российские реформаторы Гайдар и Чубайс также проводили в России монетаристские реформы в 1990-е годы, следуя теории и рецептам М.Фридмана. А между тем, эта теория была «раскручена» в рамках описанного выше «бизнес-проекта»: на деньги одного из указанных выше частных фондов, созданных западными олигархами (Scaife), в 1977 г. была создана телевизионная версия книги Милтона Фридмана Free to Choose и началась пропаганда этой книги и монетаристской концепции по телевидению ([143] с.64-65). В дальнейшем эта концепция показала свою полнейшую несостоятельность. Даже главный экономист Всемирного банка Д.Стиглиц фактически признал, что МВФ в течение 1980-х и 1990-х годов занимался вредительством, навязывая странам монетаристские рецепты ([208] pp.89, 126, 187) - отсюда можно сделать вывод, что вся монетаристская теория Фридмана с самого начала была вредительской. Но на то и существует любой бизнес-проект, чтобы быть полезным прежде всего тому, кто его финансирует – а не тому, кто является потребителем. Это как в рекламе негодного товара – Вы посмотрели рекламу один, два, пять раз и решили купить товар. Выяснилось, что он негодный, но реклама достигла своей цели – принесла прибыль владельцу негодного товара, дальше можно начинать рекламу следующего негодного товара. То же можно сказать и в целом в отношении западной либеральной концепции и ее современной разновидности – концепции неолиберализма, которая представляет собой еще более грандиозный «бизнес-проект», чем монетаристская теория Фридмана, поскольку она из концепции превратилась в дальнейшем в официальную идеологию Запада. Это – явление уже более высокого порядка, чем просто авторитетная концепция, поскольку любой политик или экономист, не прошедший тест на лояльность официальной идеологии, может поставить крест на дальнейшей карьере. В основе этой идеологии лежат те же ложные положения, что и в основе либеральной экономической концепции, пропагандировавшейся Великобританией в XIX веке: прежде всего, о важности и необходимости глобализации и либерализации внешней торговли, - а отличия неолиберализма от классической либеральной концепции не носят принципиального характера. Именно эта западная либеральная концепция и была воспринята российскими реформаторами, начиная с правительств Горбачева и Ельцина (с Гайдаром и Чубайсом) и вплоть до правительств Путина и Медведева, в качестве бесспорной аксиомы, не терпящей никакой критики. При этом все российские экономисты, которые были в чем-либо не согласны с данной концепцией, в лучшем случае не воспринимались всерьез, а в худшем – изгонялись и лишались возможности высказывать свое мнение . К чему привела реализация данной концепции в России в 1990-е годы – хорошо известно: к полной деиндустриализации страны, превращению ее в сырьевую колонию Запада, крайнему обнищанию и вымиранию ее населения. Но даже и после катастрофы 90-х годов новые лидеры России – Путин и Медведев – в течение 2000-х годов ни на минуту не усомнились в обоснованности западной либеральной концепции, продолжали следовать поступавшим с Запада советам и требованиям о либерализации внешней торговли и добивались вступления России в ВТО. Целый ряд других положений и идей, которыми руководствовались реформаторы в 1990-е годы (отрицание всей советской истории, призыв к покаянию за якобы совершенные всем советским/русским народом преступления, слепое подражание западной демократии и западным «свободам», восхваление безработицы, «шоковой терапии» и обнищания населения как блага для общества и т.д.), тоже, надо полагать, во многом возникли вследствие их бездумного заимствования у западной пропаганды, несмотря на то, что многие из них изначально формулировались западными идеологами как вредительские, в рамках холодной войны против нашей страны. Очень характерно в этой связи признание американской журналистки М.Фенелли, опубликованное в журнале «Век XX и мир» (1991, № 6) и сделанное под впечатлением посещения СССР в конце горбачевской перестройки: «Побывавший в этой стране десять лет назад не узнает, в первую очередь, интеллектуалов – то, что казалось духовной глубиной, таящейся под тоталитарным прессом, вышло на поверхность и превратилось в сумму общих мест, позаимствованных, надо полагать, их кумирами из прилежного слушания нашей пропаганды (я и не подозревала, что деятельность мистера Уика во главе ЮСИА была столь эффективной)». Приведу еще один пример, характеризующий подрывную деятельность западной пропаганды. В начале 1980-х годов я нередко слушал новости, передаваемые западными «голосами», вещавшими на русском языке: «Голос Америки», «Би-Би-Си», «Свобода», «Немецкая волна» и т.д. И меня, помимо прочего, удивляло то внимание, которое во всех новостях этих радиостанций уделялось академику Сахарову. Можно было не сомневаться, что, настроившись на одну из этих волн, обязательно в новостях услышишь фамилию «правозащитника Сахарова» и упоминание о тех «гонениях», которым он подвергается со стороны советских властей. Сегодня это тем более непонятно, поскольку известно, что никаким серьезным «гонениям» Сахаров в СССР не подвергался (см. п. 24.6). Можно себе представить, какую бы шумиху подняли западные «голоса», если бы академик и в самом деле подвергся гонениям и был посажен в лагерь или тюрьму, как диссиденты-патриоты Солженицын, Бородин, Осипов и другие. Но почему-то именно из Сахарова западная пропаганда решила сделать «мученика», а вовсе не из тех людей, которые действительно в эпоху Брежнева подверглись репрессиям за свои политические убеждения и были вынуждены много лет провести в тюрьмах и лагерях. Столь же непонятен и тот ореол «революционера» и «борца за интересы народа», который был создан вокруг Сахарова в 1980-е годы, причем опять же с подачи западных «голосов». Неоднократные выступления академика в Верховном Совете СССР в годы перестройки никакого впечатления, кроме страшного сумбура, после себя не оставили (это не только мое впечатление, но и большинства авторов, пишущих о тех годах). «Правозащитная» деятельность Сахарова в эпоху застоя тоже весьма сомнительна – чем он в действительности занимался как «правозащитник», чьи права защищал, не совсем понятно (в лучшем случае, права маленькой группы людей). Вот что пишет о «правозащитной» деятельности академика И.Шафаревич, знавший о ней не понаслышке: «… на собрании Академии я познакомился с Андреем Дмитриевичем Сахаровым и стал с ним сотрудничать. Он предложил мне вступить в Комитет по правам человека. Комитет этот был очень странный, надо сказать, и маленький – человека четыре там было, наверное. И по уставу его прокламировалось, что речь идет даже не о борьбе за те или иные права, а об изучении каких-то правовых проблем с какой-то абстрактной точки зрения. Когда я с этим Комитетом познакомился, то мне показалось, что есть опасность сосредоточиться на каких-то очень узких проблемах – главным вопросом был вопрос эмиграции. Тогда приписывалась такая мысль Сахарову: среди всех прав человека право на эмиграцию является первым среди равных. Утверждение, что главным вопросом для нас является вопрос о том, как уехать из страны, мне показалось чудовищным. Потому что страна должна жить своей жизнью, и проблема ее заключается в том, как она будет существовать, а не как из нее уехать. Но в конце концов все свелось к борьбе за эмиграцию, за которую боролись и диссиденты в самиздате, и американский конгресс» ([149] с.887). Борьба за эмиграцию из СССР, организованная Конгрессом США, могла бы отчасти объяснять необыкновенную популярность Сахарова на западных радиостанциях в 1980-е годы. Но смысл этой борьбы совершенно непонятен, тем более что, как только в ходе перестройки советским гражданам дали возможность свободно ездить за границу, то те же США и Западная Европа сразу же резко ужесточили режим выдачи въездных виз. Так что советские (а в дальнейшем российские) граждане остались при том, что имели в СССР – никакого реального права на свободную эмиграцию в США или Западную Европу они не получили. Так из-за чего тогда американский Конгресс предпринимал всю эту шумиху насчет Сахарова и свободы эмиграции – чтобы немного «насолить» советским властям? Не лучше ли было поднять шумиху по поводу отсутствия продовольствия в российской глубинке – раздувая эту тему, можно было, пожалуй, вызвать настоящую революцию в СССР, в отличие от темы эмиграции, которая мало кого волновала. Надо сказать, что несмотря на ту частоту, с которой упоминался «правозащитник Сахаров» западными «голосами» в конце эпохи застоя, я не помню, чтобы при этом часто звучала тема эмиграции. Информация о нем давалась какими-то урывками или полунамеками и скорее речь шла о неком борце за правду и справедливость, подвергавшемся каким-то непрестанным гонениям. Но частота упоминаний фамилии академика была такова, что, слушая эти западные радиостанции в то время, создавалось впечатление, что в СССР, кроме Сахарова, больше вообще нет ничего стоящего и никого достойного какого-либо упоминания в новостях. Поскольку нам уже известны основные принципы, на которых строилась подрывная деятельность Запада, то понятно, что такое насаждение имиджа о Сахарове как диссиденте, мученике и борце за правое дело не могло быть случайностью. Очевидно, по каким-то причинам ЦРУ и западные спецслужбы решили, что выдвижение Сахарова в лидеры оппозиции (с возможным последующим внедрением во власть в ходе начавшихся реформ) будет весьма полезным с точки зрения реализации этих целей. Но дело вряд ли связано с борьбой за свободу эмиграции – как уже было сказано, для американского Конгресса вся эта борьба ничего не значила, американские конгрессмены вовсе не желали чтобы из СССР к ним хлынули толпы эмигрантов. В действительности борьба за права человека в Советском Союзе была для США лишь пропагандистским маневром, призванным, с одной стороны, «насолить» советскому режиму, а с другой стороны, возвысить Сахарова как оппозиционного лидера и как «борца за народные интересы» в глазах советской общественности. А почему так понравился академик западным спецслужбам – об этом можно судить по тем его взглядам и его, так сказать, «программе реформ», которые он выносил и сформулировал к концу эпохи застоя. Вот что пишет об этом С.Кара-Мурза: Сахарову «претило само устройство СССР как единого государства, ядром которого являлся русский народ. В предвыборной программе в феврале 1989 г. он декларировал: “Компактные национальные области должны иметь права Союзных республик”… А в другом документе требовал, чтобы в Союзе вообще все структурные единицы имели статус союзной республики. По этой схеме вместо 15 союзных республик их возникло бы около 150. Что же касается представлений о мироустройстве и месте России в мире, то Сахаров был убежденным мондиалистом – сторонником исчезновения наций и унификации мира под властью мирового правительства… В холодной войне Сахаров становится на сторону Запада против СССР категорически и открыто. В интервью «Ассошиэйтед пресс» в 1976 г. он заявляет: “Западный мир несет на себе огромную ответственность в противостоянии тоталитарному миру социалистических стран”. В 1979 г. он пишет в большом письме на Запад (писателю Г.Бёлю): “Пятьдесят лет назад рядом с Европой была сталинская империя, сталинский фашизм – сейчас советский тоталитаризм”. В СССР он видит угрозу миру и уповает лишь на Запад: “В этом отношении я верю в Западного человека, в его ум, устремленный к великим целям, его благие намерения и его решительность”» ([51] с.733-734). Итак, если бы наша страна неуклонно следовала той «программе» политических реформ, которую разработал Сахаров, то вслед за развалом Советского Союза произошел бы такой же развал или сознательное раздробление России на множество мелких квази-государств, и все они превратились бы в такие же сателлиты Запада, руководимые американским «мировым правительством», какими сегодня являются, к примеру, Грузия или Латвия. И этому «мировому правительству» было бы столь же глубоко наплевать на тот перманентный кризис и анархию, в котором бы пребывала Россия, как это сегодня происходит в отношении указанных государств. Главное, что это «мировое правительство» сделало бы в первую очередь – оно бы уничтожило на территории России все ядерное оружие и боеспособную армию, чтобы Россия никогда больше не смогла возродиться как великое государство, а также покрыло бы ее сетью американских военных баз и полуфашистских или бандитских анклавов типа того, что был в Чечне в 1990-е годы или типа того, что из себя сегодня представляет Косово, недавно возникшее на карте мира по инициативе США. И далее управляло бы Россией (или тем, что осталось бы к тому времени от России) при помощи военной силы и анархии - излюбленный метод управления миром, к которому во все исторические эпохи прибегала мировая олигархия. Не знаю, по какой уж причине развивал подобные «программы» покойный академик: может быть, действительно уверовал в сверхъестественные способности «западного человека», а может, наслушался западных же «советчиков» (видимо, забыл, что этот «западный человек» вытворял в Советском Союзе и в Европе в годы Второй мировой войны). Но факт остается фактом – Сахаров предлагал осуществить то же самое: дробление России на множество мелких государств, - что в течение всей русской истории пытались сделать наши враги: Британия в XIX веке, Антанта в период Революции 1917 г. и Гражданской войны, Гитлер во время Великой Отечественной войны, Соединенные Штаты в годы холодной войны и вплоть до настоящего времени. Вполне вероятно, что Сахаров не желал зла России, а просто, как говорится, «крыша съехала» у престарелого физика-ядерщика . Но дело не в том, по какой причине он все это писал и говорил, дело в том, что эти его взгляды очень устраивали западные спецслужбы и правящую верхушку Запада, и поэтому его посчитали очень удобной фигурой, из которой было желательно сделать одного из лидеров начинавшихся в нашей стране реформ. А для этого сначала надо было создать ему ореол мученика и борца за права простых советских людей, отстаивавшего эти права в противоборстве с советским режимом. Отсюда – и затеянная Америкой кампания борьбы за права человека в СССР, и «лидер» этой борьбы – «правозащитник» Сахаров. И ведь эта стратегия удалась! Идеи академика о дроблении России на квази-государства и о ее подчинении американскому «мировому правительству» действительно нашли признание у новых российских лидеров – Горбачева и Ельцина. Горбачев всерьез обсуждал с Бушем-старшим планы создания мондиалистской структуры, которая будет управлять всем миром (включая Россию), и фонд Горбачева создавался с этой же целью. Ельцин, наслушавшись Сахарова и ему подобных, придя к власти, заявил всем автономным республикам и областям России: Берите себе независимости, кто сколько сможет! И они взяли – да так, что вся Россия залилась кровью. И заливалась бы до сих пор, если бы Путин не положил всей этой независимости конец, принявшись «мочить в сортире» самых «независимых» . А началось все с милого и интеллигентного академика, которого западные «голоса» и спецслужбы сделали глашатаем начавшегося в СССР движения к «прогрессу и демократии». 25.7. «Всепроникающая коррупция» Еще одну проблему, существовавшую в Советском Союзе и способствовавшую его развалу, лучше всего было бы назвать «всепроникающей коррупцией». Название это не случайно – ведь речь идет о явлении, поразившем не только чиновников и правящую верхушку, а пронизавшем сверху донизу все общество. Ранее уже говорилось о том, что основные претензии к чиновникам и партийной номенклатуре со стороны населения в эпоху застоя состояли не в том, что она много ворует или живет в каких-то «райских кущах», жируя за счет простого народа. А претензии в основном состояли в том, что она не управляет государством должным образом, врет постоянно, ничуть при этом не краснея, и вообще занимает не свое место в обществе. Тот же Брежнев, над которым все население смеялось, мог бы быть, наверное, неплохим директором колхоза или начальником управления в министерстве, но не лидером такого государства, как Советский Союз – и то же самое можно сказать про всех остальных членов Политбюро. С.Кара-Мурза в своей книге недоумевает по поводу того, почему в конце существования СССР среди населения возникла ненависть к партийной номенклатуре, и далее доказывает, что льготы и привилегии, которыми она пользовалась, были достаточно скромными, особенно если сравнить с тем, как жирует нынешняя российская верхушка и какие зарплаты себе выплачивает из государственного кармана ([51] с.980-982). Но дело, как я уже сказал, вовсе не в льготах и привилегиях, и даже не в том воровстве государственных средств, которым занимались многие советские чиновники – ведь размеры этого воровства тоже были довольно скромными. Действительно, историки, пишущие о коррупции среди чиновников в советский период, не могут удержаться от грустной улыбки – настолько масштабы этой коррупции смехотворны по сравнению с тем чудовищным разворовыванием государства, которое началось в 1990-е годы и продолжается до сих пор. Например, в одном из дел о коррупции середины 1980-х годов чиновник Л.Скакун, работавший заместителем начальника одного из трестов Минводхоза СССР, был уличен в получении взятки в размере трех бутылок водки, а также в том, что знакомые снабженцы после оформления нужной им поставки угощали его за свой счет в кафе и ресторанах ([151] с.133). В деле о коррупции 1981 года первый секретарь сочинского горкома Мерзлый был обвинен в том, что построил себе садовый домик размером 25,8 кв. метров (меньше однокомнатной квартиры). «На этом примере, - пишет А.Шубин, - можно сравнить, что считалось непозволительной роскошью в “погрязшем в коррупции” брежневском СССР и в нынешней России» ([151] с.186). Даже в одном из самых громких коррупционных дел эпохи Андропова глава МВД СССР Николай Щелоков был уличен лишь в том, что вывез с ведомственной дачи себе в квартиру ковры, а также собрал у себя на квартире ряд предметов антиквариата - очевидно, «позаимствовал» из числа вещей, конфискованных у преступников ([151] с.188). То есть, по нынешним меркам, сделанное им и воровством-то нельзя назвать – так, легкое нарушение должностных инструкций. «На судах по делам о коррупции [в 1980-е годы], - пишет А.Шубин, - то и дело вскрывалось странное противоречие – по версии следствия через руки обвиняемых шли тысячи рублей, но при этом в других эпизодах дела они же уличаются в том, что, рискуя свободой, настаивают на ста рублях. В деле фигурирует и сумма в 10 рублей за оформление наряда на 23 тонны труб. Конечно, отдельные высокопоставленные взяточники (сколько их потом оказалось и в правящей касте РФ?) брали по 2-3 тысячи рублей, но более типична была коррупция размером от 10 до 300 рублей на человека. Но даже в наиболее громких делах фигурируют подаренные халаты, десятки тысяч рублей, золотые украшения. Сейчас, когда украденные средства можно вложить в украденные же предприятия, эти масштабы советской коррупции вызывают разве что грустную улыбку. Отсутствие легальной частной собственности ограничивало возможности вложения украденных средств (синдром миллионера Корейко), что ограничивало масштабы коррупции – во всяком случае в сравнении с нынешними» ([151] с.133). Тем не менее, рассматриваемое явление: «всепроникающая коррупция», - приобрело в конце эпохи застоя чудовищные размеры, что было связано, прежде всего, с безудержным ростом теневой экономики и всякого рода сделок и отношений, которые с официальной точки зрения считались незаконными. Многие люди покупали «с рук» дефицитную одежду или импортную электронику или платили деньги врачу государственной клиники за качественное лечение или делали подарки знакомому продавцу, который «из-под полы» продавал им дефицитные продукты. Снабжение предприятий тоже часто осуществлялось нелегальными способами – централизованная система снабжения работала настолько неэффективно, что предприятия были вынуждены постоянно вступать между собой в незаконные (с точки зрения формального советского права) бартерные сделки, чтобы обеспечивать производство необходимыми материалами и комплектующими. В этом проявилась та проблема, о которой уже говорилось: советское руководство всеми силами и средствами боролось против товарно-денежных (рыночных) отношений, которые считались «пережитком капитализма», но эти отношения неизбежно на каждом шагу возникали, и без них не могло уже обойтись ни одно предприятие и ни один человек в повседневной жизни. Такая ситуация порождало чудовищное явление – все люди, чтобы как-то жить, должны были постоянно нарушать закон и вступать в сделки и отношения, считавшиеся незаконными. Руководство страны обо всем этом прекрасно знало, но ничего не хотело менять, и надо полагать, такая ситуация многих членов правящей верхушки вполне устраивала – ведь при желании против любого неугодного человека можно было найти что-нибудь противозаконное. Приведу отрывок из книги американского журналиста Д.Хоффмана, в котором описывается данное явление: «Писатель Андрей Синявский, приговоренный к семи годам лагерей за публикацию своих произведений за границей, вспоминал, что в советском обществе осуществлялись различные “левые” операции в негосударственной сфере с целью получения личной выгоды. Хищения на заводе или в колхозе стали образом жизни; подпольное “производство” процветало, несмотря на постоянную угрозу попасть под суд. Синявский рассказал замечательную историю о рабочих московского трамвайного депо, которые на собственный страх и риск восстановили старый трамвай, уже списанный на металлолом, и вновь поставили его на рельсы в качестве собственного частного предприятия. “Внешне он выглядел как все государственные трамваи, - вспоминал он, - но водитель и кондуктор работали не на государство, и копейки пассажиров не поступали в государственную казну. Это было частное предприятие в системе социалистического городского транспорта. И даже после того, как преступление было раскрыто, а преступники посажены в тюрьму, люди долго вспоминали историю о частном московском трамвае”. Годы спустя Лев Тимофеев, часто писавший о сложностях повседневной жизни, вспоминал, как теневая экономика распространялась внутри официальной. “Теневая говяжья вырезка продается знакомым нам мясником в государственном магазине. Теневые дрова растут в государственном лесу. Врач оказывает теневые услуги теневым больным в государственной больнице. Теневая продукция производится в сфере легального производства. Теневые торги идут в кабинетах и коридорах официальных учреждений – и продавцы, и покупатели теневого рынка имеют определенные должности в официальной администрации. Даже два футбольных матча: легальный и теневой («договорный») проходят одновременно на одном и том же футбольном поле”» ([146] с.31-32). Данное явление возникало эпизодически в Советском Союзе и ранее (вспомним лжеполковника Павленко с его ложной воинской частью в 1940-е годы), но к 1980-м годам оно приняло столь угрожающие размеры, что своим существованием несло страшную угрозу советскому режиму. Оно усиливало ощущение всего населения, что «так жить нельзя» - невозможно всему населению жить, постоянно нарушая закон. Такое размывание понятий о том, что можно делать и чего нельзя, что законно и что незаконно, оказывало страшное разрушительное влияние на мораль и нравственность общества. В отдельных случаях размеры воровства и теневой экономики принимали уже глобальные размеры и наносили колоссальный ущерб государству. Например, потери при хранении овощей на овощных базах в Москве в 1980-е годы достигали 30%, но как отмечает Д.Хоффман, овощи чаще всего гноили специально (сами работники баз), отчасти из-за безответственности, отчасти для того, чтобы на фоне этих чудовищных потерь было легко часть овощей украсть и списать украденное на эти потери ([146] с.82-83). Или другой пример: на запчасти к «Жигулям» в 1980-е годы сложился такой ужасающий дефицит, что это привело к страшному разгулу преступности, от чего страдали и владельцы машин в стране, и АвтоВАЗ. «Был момент, - пишет Д.Хоффман, - когда появились воровские шайки, занимавшиеся кражей ветровых стекол с помощью больших присосок. Они находили машину с чистым неповрежденным ветровым стеклом и, когда никто их не видел, моментально вынимали его, прижав к нему присоски. Отчаяние владельцев автомобилей усугублялось тем, что станции технического обслуживания также испытывали хроническую нехватку запасных частей, а для любого серьезного ремонта помимо механика требовались детали» ([146] с.161) . На самом АвтоВАЗе в 1980-е годы дефицит запчастей привел к катастрофическому разгулу воровства и преступности. «На черном рынке, - пишет Д.Хоффман, - спрос на запасные части был настолько велик, что преступники нагло похищали их с завода целыми контейнерами, что приводило к остановке конвейера. Обнаглев еще больше, преступники отбирали автомобили когда хотели, хоть прямо со сборочного конвейера. Кроме того, завод зависел от сети поставщиков, которые теряли способность выполнять свои обязательства по мере того, как Советский Союз приближался к краху. Машины, сходящие с конвейера, передавали поставщикам в обмен на столь необходимые запчасти, которые потом все равно разворовывались. Вдоль заборов, окружавших АвтоВАЗ, расположилась знаменитая круглосуточная толкучка, на которой непрерывно продавались краденые запчасти и целые автомобили» ([146] с.161). Воровство и теневая экономика поражали уже не только отдельные предприятия, но и целые отрасли и даже целые республики. Вот что писал в августе 1983 г. министр внутренних дел В.Федорчук о разоблачении злоупотреблений на транспорте: «Велики приписки на транспорте. На иных из проверяемых объектов они достигают 40 процентов. В подмосковном Ногинске, например, за счет систематических приписок списано за три года с подотчета одного из водителей 36 тысяч литров бензина и ему незаконно выписано 11 тысяч рублей, а служащие автопредприятия получили 80 тысяч премиальных… Немало расхищается железнодорожных грузов, причем зачастую самими работниками транспорта. На станции Курск группа машинистов и их помощников совершили несколько краж на общую сумму более чем 93 тысячи рублей, а бывший начальник грузового двора станции Самтредиа (Грузинская ССР) похитил 1300 мешков сахара» ([151] с.261). Однако больше всего поражают размеры теневой экономики в Узбекской ССР, вскрывшиеся в ходе так называемого «хлопкового дела». Здесь в 1980-е годы сложилась система приписок и организованного воровства, в которой участвовали все поголовно – от руководителей республики до самых низших работников. Везде на бумаге фигурировали одни цифры, которые превышали те показатели, которые были на самом деле. Достигавшийся в целом эффект состоял в том, чтобы выкачать из центра, то есть из Москвы, побольше денег и потребительских благ в обмен на якобы произведенный (а на самом деле фиктивный) хлопок и другие производимые республикой товары. Размеры украденного были огромны, и об этом свидетельствовали не только размеры приписок, но и количество денег и ценных вещей, обнаруженных у тех руководителей Узбекской ССР, которых удалось привлечь к уголовной ответственности. Счет украденного отдельными лицами шел уже не на сотни или тысячи рублей, а на миллионы. Так, у начальника ОБХСС УВД Бухарского облисполкома А.Музаффарова было изъято более 1,3 миллиона рублей наличными, а также много монет и золотых изделий; а у первого секретаря Бухарского обкома КПСС А.Каримова было изъято более 6 миллионов рублей, основная часть – в золотых монетах ([151] с.263, 275). По тем временам это были совершенно запредельные суммы: например, на 6 миллионов рублей можно было купить несколько сотен квартир. Общая же сумма украденного из казны только за несколько лет руководителями Министерства хлопкоочистительной промышленности Узбекской ССР (и доказанного в ходе следствия) составило более 2 миллиардов рублей ([151] с.275). Но следствие по этому делу столкнулось с колоссальной проблемой. Ведь в системе приписок участвовало почти все население Узбекистана – и получалось, что сажать в тюрьму следовало всех подряд, миллионы людей. Разумеется, практически это было сделать невозможно. Как писал позднее следователь Т.Гдлян, один из тех, кто руководил следствием: «В организованные руководством Узбекистана и Центра преступления было втянуто огромное число трудящихся. Из них тысячи и тысячи уже осуждены к различным мерам наказания. В их числе бригадиры, агрономы, председатели колхозов, директора совхозов и другие специалисты низшего звена управления, чьим трудом и знаниями выращивался хлопок. Справедливо ли это? Из многих взятки вымогались фактически насилием…» ([151] с.262). «Расследование в Бухарской области, - комментирует этот вопрос А.Шубин, - привело следователей к выводу о том, что в системе коррупции участвует почти все общество. Все виновны, но посадить следует тысячи, а не миллионы. Таким образом, преследования приобрели произвольный характер. Следователей интересовали только люди, которые могли их вывести на ЦК КПУ, который они сочли штабом мафии. В этом выводе была своя логика…: за все в республике должен отвечать ЦК Компартии. ЦК – организатор всех социальных явлений. Если социальное явление признано законом преступным, значит преступен ЦК КПУ. Теперь оставалось только найти доказательства. Для этого нужно было пройти цепочку от уже арестованных людей до руководства Узбекистана» ([151] с.265). Действительные вытекающие выводы из всего этого шли намного далее. Если «всепроникающая коррупция» и теневая экономика охватила уже целые республики и отрасли народного хозяйства, то бессмысленно было искать очередных «стрелочников», даже если речь шла о республиканском и министерском руководстве. Без сомнения, в создавшемся положении было виновато не руководство отдельных республик, областей и отраслей народного хозяйства, а было виновато все руководство страны, и прежде всего само Политбюро и сам ЦК КПСС в полном составе. И осознание этого факта населением страны было, судя по всему, одной из тех последних капель, которые переполнили чашу терпения людей, после чего накопленная ненависть к партократии выплеснулась наружу в ходе начавшейся перестройки. Раздел 8. Россия современная и будущая (1985 – 2100 гг.) Глава XXVI. Эпоха перестройки и олигархического капитализма (1985-2009 гг.) 26.1. Перестройка – пример (не)удавшейся революции Все вышеизложенное свидетельствует о том, что внутри советского общества существовало множество серьезных проблем, которые к 1980-м годам обострились до такой степени, что сделали неизбежными последовавшие за этим реформы. Как пишет А.Шубин, начавшиеся в середине 80-х гг. реформы отнюдь не были случайными, не было случайным и то, что они начались именно в этот период: в 1970-е годы советское общество еще не устало от покоя (или застоя), а проблемы еще не достигли той остроты, которые бы заставили миллионы людей жаждать перемен ([151] с.316). А к началу перестройки лозунги «Так жить нельзя» и «Мы ждем перемен» поддерживались уже абсолютным большинством населения: не только интеллигенцией, но и рабочими. Партийная верхушка тоже к тому времени осознала необходимость реформ. Рыночные реформы пытались осуществлять и ранее, но тогда у руководства не было никакого желания доводить дело до конца. Как пишет С.Кара-Мурза, «В 1965 г. была начата реформа, делающая в экономике и социальной сфере упор на товарно-денежные отношения, так что критерием эффективности работы предприятия становилась прибыль. Это был принципиальный отказ от представления о советском хозяйстве, которое дал Сталин в “Экономических проблемах социализма в СССР”. Довольно быстро выяснилось, что хозяйственная система отвечает на изменения не так, как ожидалось, и реформа была без шума свернута. Впоследствии говорилось, что реформу задушили ретрограды, однако их консерватизм можно оценить и как чувство ответственности. Увидев, что ориентация на прибыль прежде всего вызвала тенденцию к повышению цен, ретрограды не стали доводить дело до краха экономики» ([51] с.636). В действительности внедрение рыночных отношений в экономику нельзя было осуществить одним лишь переходом предприятий на принципы хозрасчета. Результатом был бы лишь рост цен и ничего более. Требовалось проведение целого комплекса структурных подготовительных реформ . Но никаких выводов из неудачного опыта реформы 1965 года сделано не было. И когда советское руководство опять, в конце эпохи Брежнева, задумалось о необходимости экономических реформ, оно снова начало с той же меры, которая уже полтора десятилетия назад доказала свою неэффективность. В этом еще раз проявилась недальновидность брежневского руководства и отсутствие стратегического мышления - откуда и привычка наступать на одни и те же грабли два раза подряд. Именно тогда, в конце пребывания Брежнева у власти, опять заговорили о введении хозрасчета, и начали его вводить без проведения каких-либо подготовительных реформ, что, конечно же, могло привести лишь к ускорению инфляции и роста теневой экономики и коррупции, что и происходило в течение 1980-х годов. Как указывает А.Шубин, в соответствии с постановлением ЦК КПСС и Совмина СССР от 12 июля 1979 года для предприятий были введены новые экономические правила (о нормативно-чистой продукции), позволявшие им значительную часть прибыли (порядка 40%) оставлять на предприятии и использовать по своему усмотрению. Под эту реформу был даже придуман красивый лозунг: «Экономика должна быть экономной». Но в действительности данная мера привела к катастрофическим последствиям для экономики страны. «Стимулирование реализации продукции в денежном выражении, - пишет историк, - привело к тому, что производители-монополисты стали навязывать потребителю более дорогую продукцию… Инфляция еще более усилилась – уже в форме вымывания дешевого ассортимента. Даже сторонник введения нового показателя нормативно-чистой продукции Д.Валовой писал: “Раньше к дефициту, как правило, относились товары, для выпуска которых сырье и производственные мощности были ограничены. В условиях экономной экономики в разряд дефицитных попадают дешевые товары, которых испокон веков у нас было полным-полно, - мармелад, леденцы, пастила, сушки, иголки, нитки, зубная паста и ряд другой мелочевки”. Читатели «Правды» отправляли в редакцию сотни писем, жалуясь на вымывание дешевого ассортимента. В качестве примеров приводились холодильники «Минск», подорожавшие в два раза при незначительных изменениях конструкции, мотоциклы «Иж». Исчезали хлопчатобумажные носки, что также волновало сотни читателей. Анализируя читательскую почту весной 1979 г., заместитель главного редактора «Литературной газеты» В.Сырокомский писал: “Промышленности, - говорится в письмах, - не выгодно выпускать дешевую продукцию, поэтому она исчезла с прилавков магазинов”. Нарастание дефицита было вызвано как исчерпанием ресурсов, обветшанием оборудования, так и хрупкой моделью экономики, в которой любой незначительный сдвиг был разрушителен. Реформа 1979 г. была именно таким сдвигом. Шаги в сторону конвергенции показали, что попытка привить сверхмонополизированной экономике элементы свободного рынка лишь обостряла кризис системы» ([151] с.128-129). Конечно, советское руководство не собиралось этими реформами вредить той стране, которой было поставлено управлять. Оно было озабочено тем, как придать динамизм советской экономике, как преодолеть то технологическое отставание от Запада, которое к тому времени стало уже всем очевидным, и как повысить реальные темпы экономического роста. Но оно не нашло ничего лучшего, чем опять вернуться к идее внедрения хозрасчета, без проведения иных подготовительных и структурных реформ. В дальнейшем отражением этой озабоченности стал лозунг об ускорении, который родился в конце эпохи застоя, еще до того как возник лозунг о необходимости перестройки - автором этого лозунга был Ю.Андропов. Но никаких новых идей в области экономических реформ, кроме лозунга ускорения, правление Андропова (1982-1984 гг.) не принесло. По-прежнему единственной идеей, проводившейся в жизнь, была идея хозрасчета. Согласно тому примитивному пониманию, которое в то время существовало у советского руководства, достаточно было ввести кое-какие экономические стимулы типа хозрасчета в практику советских предприятий, и уже при помощи одной этой меры можно было ускорить экономический рост и внедрение новых технологий . В реальности получилось все наоборот – меры правительства привели не к экономическому и технологическому росту, а к росту инфляции, дефицита и коррупции. Но правительство этого как будто не замечало, а, начиная с правления Андропова, и затем в течение правления Черненко и первых лет правления Горбачева, начало активно бороться с внешними проявлениями коррупции, тысячами хватая и сажая в тюрьму людей, участвовавших в «незаконных» товарно-денежных отношениях или просто стоявших в очередях за дефицитом в рабочее время, в то время как они должны были находиться на рабочем месте. Получалось, что правительство само своими реформами подстегивало коррупцию и дефицит, и одновременно карательными мерами боролось с последствиями своих же собственных реформ (но заставляя за это расплачиваться ни в чем не повинное население) - то есть проводило жуткую в своей бессмысленности, сизифову работу. Надо полагать, это лишь усилило недовольство населения по отношению к правящей верхушке, а заодно и по отношению к правоохранительным органам и КГБ, который был одним из исполнителей этой работы и ассоциировался с Андроповым, занимавшим до своего выдвижения в генсеки пост руководителя КГБ СССР. При Черненко не произошло абсолютно никаких изменений по сравнению с политикой Андропова. Как пишет А.Шубин, «С первых шагов в новом качестве Черненко старался подчеркнуть преемственность своего курса андроповской политике ускорения» ([151] с.287). При этом по всей стране продолжал нарастать вал коррупции, теневой экономики, дефицита и инфляции, а следователи МВД и КГБ продолжали повсюду бороться с внешними проявлениями этих процессов, тысячами бросая в тюрьму «стрелочников». К тому же очень часто для осуждения людей использовалась весьма сомнительная доказательная база – материалы дел подтасовывались, на свидетелей оказывали давление, из числа имевшихся свидетельских показаний выбирали лишь те, которые способствовали осуждению подозреваемых ([151] с.184-186). Все это носило характер политической кампании, призванной повысить авторитет власти, борющейся с «коррумпированными элементами». Ради этого требовалось посадить побольше «коррупционеров» и «теневиков», а насколько это законно, никого наверху особенно не интересовало. Никто не собирался пересматривать и сами положения Уголовного кодекса СССР, запрещавшие товарно-денежные отношения, которые в условиях начавшихся рыночных реформ (введение хозрасчета) уже не соответствовали реалиям жизни. В то время как государственные предприятия-монополисты наживались на взвинчивании цен, а затем их руководство вполне легально присваивало полученные прибыли, правоохранительные органы повсюду боролись с мелкими частными производствами, которые по-прежнему считались незаконными. Например, в то время как в городах нарастал дефицит овощной продукции, на прилавках магазинов лежали одни гнилые овощи, в Волгоградской области в 1986 г. по распоряжению властей были разрушены теплицы, в которых выращивались помидоры, а милиция отлавливала на дорогах частников, везших помидоры и другие овощи для продажи в города, и их уничтожала ([146] с.53). Люди, посаженные в те годы за незаконно заработанные 100 рублей на торговле джинсами или овощами или за то, обменяли рубли на доллары (что также считалось уголовным преступлением), и вышедшие из тюрьмы в конце 80-х - начале 90-х годов, с удивлением и ужасом констатировали, что те самые «преступления», за которые они столько лет сидели в тюрьме, теперь стали считаться не просто нормальным поведением с точки зрения закона, но стали считаться престижным занятием - бизнесом, к которому стремилось приобщиться все население. В целом вся эта работа, начатая при Андропове, по борьбе с «капиталистическими элементами», проводившаяся одновременно с поощрением расцвета монополистического капитализма (введение хозрасчета), нанесла такой удар по престижу органов охраны правопорядка и настолько подорвала их также изнутри, что разгром этих органов в последующие годы (со всеми вытекающими негативными последствиями) стал совершенно закономерным последствием этой необдуманной политики . Указанные явления, конечно, усилили осознание всем обществом и советским руководством того, что «так жить нельзя». И поэтому М.Горбачев (1985-1991 гг.), который в первый год после прихода к власти продолжал андроповский курс на ускорение, уже в феврале 1986 г., на XXVII съезде КПСС, объявил о начале нового курса – на перестройку всей экономической и политической системы. Первоначально понятие перестройки включало такие элементы как гласность (свобода слова и отмена цензуры в печати), демократизацию и введение 100%-го хозрасчета. Однако каждый год содержание перестройки претерпевало новые изменения. Так, уже в 1987 году Горбачев заявил, что «перестройка – это революция». Это определение затем развила академик-социолог Т.Заславская, входившая в то время в «команду» Горбачева: «Предстоящее преобразование общественных отношений действительно трудно назвать иначе, как относительно бескровной и мирной… социальной революцией. Речь идет о разработке стратегии управления не обычным… эволюционным процессом, а революцией, в корне меняющей основные общественно-политические структуры, ведущие к резкому перераспределению власти, прав, обязанностей и свобод между классами, слоями и группами» ([51] с.787). В тот момент еще не совсем было понятно, о чем идет речь, но уже через два-три года стало окончательно ясно, что речь шла о радикальном сломе всей существовавшей до того политической, экономической и социальной системы, то есть в самом деле о революции, поскольку этот слом происходил буквально на глазах, в течение всего лишь нескольких лет. Однако эта революция привела к страшному политическому и экономическому кризису, в котором СССР и Россия оказались к началу 1990-х годов. Затем курс на экономические реформы был продолжен при президенте Ельцине (1991-2000 гг.), и можно констатировать значительную преемственность реформ Ельцина по отношению к реформам, проводившимся Горбачевым. Сегодня, говоря об этих реформах 1985-1999 гг., абсолютное большинство людей считают, что они потерпели крах. Как пишет А.Шубин, большинство современных людей «недовольно тем, как шли и к чему пришли эти перемены. Мы не смогли прорваться вперед, и по многим позициям общество было отброшено назад» ([151] с.316). С.Кара-Мурза полагает, что перестройка раздавила и унизила Россию, привела к разрушению страны, к превращению ее в третий мир, в наихудший вариант колонии, к ограблению ее населения и к присвоению всех богатств, созданных трудом советского общества, мафиозно-номенклатурной прослойкой ([51] с.764-814). Как пишет Р.Баландин, «страна обкрадена олигархами, народ русский вымирает, культура деградирует… Господствует идеология эгоизма, алчности, продажности, поклонения золотому тельцу, тем самым торгашам, которых изгонял Христос из храма. Торжество антихриста?!», - восклицает историк ([7] с.296). А.Хинштейн пишет, что за годы «владычества демократов» в России произошли «массовое обнищание населения, грабительская приватизация, полный развал армии и промышленности, рост сепаратизма, взрыв коррупции и преступности» ([145] с.297). Даже А.Солженицын, один из идейных вдохновителей перестройки и рыночных реформ, в 1992 году выступил с резким осуждением «шоковой терапии» Гайдара, а в интервью по телевидению 9 июня 2001 года заявил, что Ельцин, Гайдар и Чубайс ограбили народ ([7] с.323). Другой известный диссидент и идейный вдохновитель перестройки, И.Шафаревич, характеризует произошедшее как процесс разграбления и развала страны коммунистической номенклатурой и криминальной прослойкой под видом реформ, приведшее к жесточайшему кризису и вымиранию России, которую (как следствие) в середине XXI века ждет неминуемая гибель ([149] с.661-671). Можно привести также оценки профессиональных экономистов и результаты социологических опросов – и те, и другие не слишком сильно отличаются от того, что приведено выше. Например, академик Н.Петраков, сторонник радикальных рыночных реформ, писал в журнале «Вопросы экономики» в 1996 году: «Анализ политики правительств Гайдара-Черномырдина дает все основания полагать, что их усилиями Россия за последние четыре года переместилась из состояния кризиса в состояние катастрофы» ([51] с.368). Как видим, даже те люди, которые были убеждены в необходимости рыночных реформ и активно за них выступали, констатировали, что эти реформы оказались полностью несостоятельными. Такова же была и оценка их населением. Так, в начале 1989 года, когда рыночные реформы еще только стартовали, 59% опрошенных считали, что их положение после реформ улучшится, 28% - что оно останется без изменений, и лишь 10% - что оно ухудшится. А осенью 1995 года 52,5% опрошенных людей с высшим и незаконченным высшим образованием считали, что экономическое положение России плохое и 26,8% - что очень плохое. То есть негативно оценивали реформы 80% опрошенных, хотя за 7 лет до этого почти 90% верило в успех реформ! ([51] с.976-977). Не менее показательна и оценка, данная западными экспертами. Например, известный американский советолог С.Коэн писал в «Независимой газете» 27 августа 1998 г.: «Проблема России состоит в беспрецедентно всеобщей экономической катастрофе в экономике мирного времени, находящейся в процессе нескончаемого разрушения… Катастрофа настолько грандиозна, что ныне мы должны говорить о не имеющем прецедента процессе – буквальной демодернизации живущей в XX веке страны». Демодернизация в переводе на понятный русский язык – это переход современной развитой цивилизации в состояние дикости и варварства. Почему же реформы, которые назрели и даже перезрели к середине 1980-х годов, и необходимость которых у большинства населения не вызывала сомнения, привели к столь плачевному результату? 26.2. Почему перестройка и рыночные реформы привели к катастрофе 1990-х годов? Если исходить из той исторической концепции, которая была изложена в настоящей книге (см. также [65] глава XXI), то в крахе экономических реформ Горбачева-Ельцина нет ничего удивительного и нет также ничего случайного. Можно сказать, что неудача этой революции была запрограммирована с самого начала, и она являлась неудавшейся революцией только для населения России и Советского Союза, которое жестоко пострадало. Для олигархии, которая «рулила» этим процессом с самого начала, эта революция была вполне удавшейся. Ведь в ходе перестройки и рыночных реформ олигархия прибрала к рукам уже не только власть в стране, но и все ее богатства, накопленные трудом советского народа за 70 лет советской власти, да так, что народ был ограблен до последней нитки, лишен всех своих накоплений и превращен в бедного родственника, смиренно выпрашивающего милостыню у образовавшегося класса новых русских. И тот факт, что это произошло не только в Российской Федерации, но и во всех остальных бывших союзных республиках СССР, а также во всех бывших социалистических странах Восточной Европы, говорит о том, что это отнюдь не было случайным явлением, а было явлением вполне закономерным, следствием неумолимых законов развития общества. Вышесказанное прекрасно понимает большинство современных авторов, да и большинство российского населения. Как пишет, например, И.Шафаревич, «Коммунистический режим вырастил хищную номенклатуру, с вожделением смотревшую на богатства страны, которыми она в каких-то пределах могла распоряжаться, но не могла превратить в свою частную собственность. В то же время выросла мощная криминальная экономика. Объединившись, они совершили переворот, который отдал им в руки большую часть богатств страны» ([149] с.670-671). К таким же выводам пришли Р.Баландин и С.Кара-Мурза (см. выше). А.Шубин полагает, что если бы власть не вырвали у коммунистической партии в конце правления Горбачева, и руководство КПСС само смогло бы довести до конца начатые рыночные реформы, то в результате все равно был бы построен такой же «олигархический капитализм», какой в итоге получился ([151] с.280). Известный журналист и телеведущий В.Третьяков писал в 1998 г. о том, что образовавшийся за период перестройки и реформ «финансово-бюрократический класс» является преемником сложившегося в СССР «партийно-бюрократического класса», а тот в свою очередь – преемником «дворянско-бюрократического класса» царской России. «Этот класс, - писал В.Третьяков, - не потерявший власти, но лишь видоизменившийся идеологически и омолодившийся персонально, есть причина всех бед Большой России и собственно России, а его деятельность – главная причина распада СССР в 1991 году и возможности распада России в ближайшем будущем. Образно говоря, Николай II, Брежнев и Ельцин – вот три фигуры, из-за которых страна уже дважды распадалась в XX веке и может распасться в третий раз (тогда, вероятно, уже окончательно)» ([133] с.19-20). Что касается мнения населения, о нем можно судить по переписке с читателями и социологическим опросам, которые дают такую же картину. Так, С.Кара-Мурза приводит следующее высказывание одного из своих читателей: «Капитализм под руководством сволочей – это хуже и безжалостнее, чем социализм под руководством тех же самых сволочей. Сейчас это вроде бы ясно видно, даже тем, кто что-то и выиграл» ([51] с.983). А в письме одного из телезрителей, приводимом В.Третьяковым, говорится что «наша так называемая элита, под которой в наше время подразумевают в основном толстосумов, … превратилась в отдельный этнос, которому глубоко безразлична судьба России и всего ее многонационального народа» ([133] с.222-223). Согласно социологическим опросам населения, проводившимся в конце 1990-х годов, одной из главных проблем для общества население считало так называемых олигархов, и они же были одним из факторов, вызывавших его наибольшее недовольство. Вместе с тем, в данной связи возникают два вопроса, которые ставят вышеупомянутые авторы, но не дают на них ответа. Первый вопрос – почему этот план олигархии по захвату всей власти и собственности в стране так легко удался? «То, что трудящиеся, - пишет С.Кара-Мурза, - добровольно и безвозмездно отдали свою собственность мафиозно-номенклатурной прослойке, войдет в историю как величайшая загадка всех времен и народов» ([51] с.764). «Почему же не сформировались силы, которые предотвратили бы развал? – задает вопрос И.Шафаревич, - … мы составляем неглупый и достаточно интеллигентный народ; почему же так долго можно было грабить и разваливать страну под видом реформ?» ([149] с.671). Второй вопрос – тот же самый, но повернутый другой стороной: почему этот план не встретил никакого сопротивления внутри самой правящей верхушки. Ведь даже Николай II, не говоря уже об его отце Александре III (и тем более об его прадеде Николае I), был озабочен необходимостью сохранения государства и предотвращения развала России, а также в какой-то мере защитой интересов народа. А вот Ельцин и его правительства, судя по предпринимаемым ими шагам, не были озабочены ни первым, ни вторым, о чем сегодня говорят очень многие политологи и аналитики. Например, известный экономист М.Делягин в статье «О смерти Ельцина: мне не больно» от 23.04.2007 (http://www.apn.ru/news/article16947.htm) написал, что правление первого президента России принесло нашей стране «всевластие богатства при втаптывании в грязь всего народа, презрение к людям и беспощадное ограбление их, насилие как инструмент решения наиболее важных проблем, игнорирование национальных интересов России, системную коррупцию». Это, кстати, отличало правительство Ельцина не только от большинства царских правительств дореволюционной эпохи, но и от советских правительств – то есть от власти той самой советской партократии, с которой так усиленно боролись ельцинские реформаторы и он сам. Так, В. Третьяков пишет в 2008 году: «Правящий класс СССР мог в лице отдельных своих представителей как угодно относиться к остальному обществу, но он никогда не имел политической и моральной санкции противопоставлять себя этому обществу, отбирать у него средства к существованию, полностью игнорировать его интересы и руководствоваться исключительно своими запросами и инстинктами… пока у советского правящего класса была власть, он в общем и целом продолжал согласовывать свои действия с интересами общества в целом. Разумеется, так, как он эти интересы понимал. Правящий класс сегодняшней России, безусловно, в значительной своей части эти интересы просто игнорирует…» ([133] с.119). Шубин, проанализировав мнения ряда представителей старой коммунистической верхушки о результате горбачевско-ельцинских реформ, пришел к выводу, что они «хотели того же, что имеют сейчас, - олигархический капитализм, соединение власти и собственности, крыши и бизнеса. Но только поспокойнее, без народных волнений. И вообще как-то не за счет народа. Чтобы и овцы целы, и волки сыты» ([151] с.280). Но ведь декларировалось-то Горбачевым и Ельциным совсем другое – судя по их словам, все, что они ни делали, делалось во имя блага страны и ее народа! Для того чтобы найти ответы на эти непростые вопросы, нам надо разобраться с конкретными причинами, вызвавшими именно такой ход и результат перестройки и рыночных реформ. Вот какие причины вытекают из анализа, проведенного современными авторами, и из той совокупности материалов, которые имеются в моем распоряжении: 1. «Не по Сеньке шапка». Именно такой русской пословицей тогдашний член Политбюро ЦК КПСС А.Громыко (в частном кругу) охарактеризовал М.Горбачева, начавшего перестройку и рыночные реформы. Причем, характерно, что именно Андрей Андреевич перед этим сыграл решающую роль в выдвижении Горбачева в качестве лидера страны на место умершего Черненко, и он же был одним из сторонников продолжения стратегии ускорения. Стало быть, Громыко считал Михаила Сергеевича наилучшим из всех имевшихся кандидатур, наиболее способным к тому, чтобы продолжить начатые реформы: самым молодым, энергичным и нацеленным на реформы. Тем не менее – такая «убийственная» характеристика, данная им Горбачеву спустя всего лишь год или два. И развитие событий в последующие годы подтвердило эту характеристику: по мере хода перестройки Горбачев все более утрачивал контроль над тем, что происходило в стране, в конце концов штурвал вырвался из рук незадачливого капитана, и потерявший управление корабль начал тонуть и разваливаться на части. В данном феномене, впрочем, нет ничего удивительного. Власть олигархии во все исторические эпохи приводила к установлению системы, которая отбирала и выдвигала в высшие органы управления государством людей, наименее к этому способных. То же происходило и в позднем СССР после утверждения власти партократии: начиная с 1960-х годов, система выдвигала наверх лишь безответственных и бездарных руководителей, выбрасывая за борт тех, кто не соответствовал этим качествам, и к тому моменту, когда реформы стали неотвратимыми, в правящей верхушке не осталось людей, способных их осуществить. Данный тезис можно подкрепить конкретными примерами, вытекающими из анализа, проведенного А.Шубиным. Он проанализировал, каким образом именно Горбачеву и Ельцину удалось выдвинуться наверх и стать крупными политическими фигурами в брежневскую эпоху. Сходство – порой поистине поразительное! Так, Горбачев с 1970 г. по 1978 г. был первым секретарем Ставропольского крайкома КПСС, и выдвинулся благодаря нашумевшему на всю страну в середине 1970-х годов «ипатовскому методу» в сельском хозяйстве. О нем в то время много писали в газетах, постоянно упоминали в новостях по телевидению и радио. Разумеется, Горбачев, продвигавший этот метод, также стал «героем дня». Именно после этого в 1978 г. он был назначен секретарем ЦК КПСС, курировавшим сельское хозяйство, и ему было поручено внедрять свой «ипатовский метод» по всей стране; а параллельно он занялся разработкой продовольственной программы СССР, которая также обеспечила ему известность и популярность. Таким образом, «ипатовский метод» стал тем «ключиком», который позволил Горбачеву открыть дверь на вершину политического Олимпа страны. И что же представлял из себя этот «ипатовский метод»? Он заключался в том, что какой-то один колхоз или район выбирался в качестве «передового», туда сгонялась вся сельскохозяйственная техника, помощники из города и т.д., во всем ему обеспечивалась «зеленая улица» - и в результате, естественно, данный колхоз или район демонстрировали более высокие показатели, чем все остальные. Но только для края и страны в целом от этого «метода» не было никакого проку. Вот что пишет бывший работник министерства мясо-молочной промышленности Ю.Шумахер: «От внедрения ипатовского метода крестьяне просто застонали. Дело в том, что в каждой области выбирался свой “ипатовский район”, руководитель которого сумел найти ключи к сердцу начальства. Туда с соседних районов сгонялась техника, там обеспечивалось перевыполнение планов, а соседние хозяйства не могли убрать свой хлеб из-за отсутствия мощностей. В результате одни получали ордена и повышения, а у других хлеб осыпался. Да если бы в ипатовском методе было рациональное зерно, после прихода Горбачева сельское хозяйство бы расцвело. Но ипатовский метод пришлось тихо спустить на тормозах и забыть» ([151] с.207). Очень похожий «метод» был в свое время разработан и Ельциным. Когда Борис Николаевич в 1963 году стал главным инженером Свердловского домостроительного комбината, он также, пишет А.Шубин, решил предпринять акцию по установлению рекорда на отдельно взятом участке – для того чтобы выделиться на общем фоне и продвинуться наверх по карьерной лестнице. Ельцин, по словам историка, «сумел сконцентрировать ресурсы на одной из подчиненных ему бригад и добиться в ней резкого роста производительности труда. Начавшаяся шумиха сделала Ельцина одним из героев “нового метода”. По замечанию А.Горюна, “всеобщее внимание к собственной персоне сбило его шкалу самооценки. Ему теперь не нравилось, когда кто-то отказывался славить организованный им «рекорд»”. Произошел резкий конфликт с управляющим комбинатом А.Микунисом. Управляющего поразил сердечный приступ, а Ельцин занял его место (1965 г.). Через три года это открыло Ельцину дверь в партийную иерархию – в 1968 г. он занял место заведующего строительным отделом Свердловского обкома» ([151] с.225-226). Таким образом, мы видим, что и Ельцин, и Горбачев в своей партийно-хозяйственной карьере использовали один и тот же прием – организовывали рекорд на одном из руководимых ими участков, затем шумиху вокруг этого рекорда, становились «героями дня» и использовали приобретенную славу и известность для последующего продвижения наверх по партийно-хозяйственной лестнице. Говорит ли это что-либо об их способностях к управлению? Пожалуй, но лишь в отрицательном смысле – ведь искусственное делание рекордов, концентрация ресурсов на одном участке и оголение других участков ничего положительного дать стране не могли. Раз, по словам Шумахера, крестьяне от ипатовского метода «стонали», а «хлеб осыпался», то ущерб от этого метода был двойной – и экономический, и нравственно-воспитательный. Получалось, что партия на словах учила честно и достойно трудиться, а на деле устраивала показуху – именно так и можно охарактеризовать описанные выше «методы». Вот и получилось, что Горбачев и Ельцин хорошо умели изображать кипучую деятельность, но мало что по-настоящему умели делать, и совсем оказались не готовы к тому уровню знаний, способностей и ответственности, которые от них потребовались в связи с начатыми реформами. Это – вывод, к которому приходят большинство людей, анализирующих их деятельность. Например, А.Шубин пишет: «Горбачев вошел в историю как блестящий коммуникатор…», который в то же время «прятал важные идеи за обилием слов» (то есть произносил пустые, хотя и красивые, фразы) – вследствие чего к концу своего правления утратил авторитет ([151] с.200-201). По словам А.Солженицына, «Горбачевское правление поражает своей политической наивностью, неопытностью и безответственностью перед страной. Это была не власть, а бездумная капитуляция ее… Ельцинская власть характеризовалась безответственностью перед народной жизнью не меньшей, только в других направлениях» ([101] 23.07.2007). М.Делягин в упомянутой выше статье написал про Ельцина: «Он действительно хотел вывести страну к свету, но безответственность, безграмотность и безмерное властолюбие превратили его в самодура и разрушителя, а затем и лишили сил. Воровство во многом стимулировалось им от отчаяния...». А по мнению В.Третьякова, поступками Ельцина двигала «неуемная жажда власти, безграничная некомпетентность и страх перед необходимостью управления громадной страной». И в целом, по его словам, «что в горбачевскую, что в ельцинскую эпохи были сделаны все возможные и невозможные ошибки» ([133] с.15). Примеров безответственности и некомпетентности Ельцина можно привести множество. Так, за 2 дня до дефолта и девальвации рубля, проведенных правительством 17 августа 1998 г. он публично пообещал всей стране, что девальвации не будет – этому были свидетелями сотни миллионов людей в России и во всем мире, смотревших телевизор. Раздел СССР был проведен им крайне безответственно – например, Кравчук, подписавший Беловежский договор в 1991 г., не мог поверить в то, что Россия отдает Украине Крым, всегда являвшийся российским. Очень сильно дискредитировало Ельцина его пристрастие к алкоголю, которое, к тому же демонстрировалось по всем телевизионным каналам мира, в моменты, когда он в подпитии давал интервью журналистам после встреч с западными лидерами и даже в таком состоянии пытался дирижировать оркестром, отобрав палочку у дирижера. Как пишет А.Хинштейн, «Стоило Ельцину пропустить стаканчик-другой, как он сразу же становился податливым и сентиментальным и с вожделением выслушивал пышные застольные речи “друга Билла”, “друга Гельмута” и прочих “друзей”. Строуб Тэлботт, работавший в тот период заместителем госсекретаря США, красочно воспроизводит, как американцы сознательно подпаивали русского президента, а потом буквально вили из него веревки: “На пленарных заседаниях с большим числом присутствующих по обе стороны стола Ельцин играл решительного, даже властного лидера, который знает, чего он хочет, и настаивает на получении этого. Во время закрытых встреч он становился восприимчив к уговорам и увещеваниям Клинтона. Затем во время заключительных пресс-конференций Ельцин из кожи вон лез, чтобы скрыть, как уступчив он был за закрытыми дверями”. Именно под таким соусом Клинтону удалось переубедить Ельцина в том, что не надо бояться человека с ружьем, точнее, расширения НАТО на Восток. На их встрече осенью 1994-го в Вашингтоне, обильно сдобренной бурбоном, американский президент произнес долгий проникновенный спич, набитый банальностями о «великой дружбе» и «полном взаимопонимании». Ельцин растрогался: “Я понял. Благодарю за то, что ты сказал”. (“По меньшей мере, он хоть не агрессивен, когда пьян”, - саркастически изрек после этой встречи Клинтон)» ([145] с.142) . Конечно, будь Ельцин ответственным политиком, он бы позаботился о том, чтобы его личные пристрастия (к алкоголю или чему-либо еще) не мешали ему в исполнении государственных функций и не дискредитировали его как главу государства в глазах всего мира. 2. Отсутствие ясной концепции реформ. Переход от той экономической системы, которая существовала в СССР, к системе рыночной экономики был очень сложной задачей, и для выработки грамотной концепции такого перехода в тех условиях требовалось значительное время . Ведь до начала гласности, объявленной Горбачевым в 1985 году, когда, наконец, была снята идеологическая цензура, ни один экономист не мог свободно высказывать свои взгляды и идеи на страницах печати. А как можно было развивать концепцию рыночных реформ, не имея возможности выступать и обмениваться мнениями? Если бы у советских экономистов с 1965 г. по 1985 г. была возможность публиковать и свободно обмениваться мнениями на этот счет, то нет сомнения в том, что к началу перестройки была бы уже сформулирована (и обоснована) такая программа. Вместо этого экономисты «варились в собственном соку» и в основном занимались совсем другими проблемами, тем более что официальный экономический «катехизис» - политэкономия социализма – на страже которого стояли сотни «ученых политэкономов», не допускал и мысли о введении рыночной экономики. Любые высказывания на этот счет, не говоря уже о разработке какой-то программы рыночных реформ, были запрещены, и любой экономист за это сразу же мог попасть в разряд подозрительных субъектов. Поэтому обсуждение программы рыночных реформ реально началось лишь в 1985-1987 годах, когда надо было уже не обсуждать, а начинать действовать. Мне тоже пришлось в те годы в какой-то мере участвовать в этой работе, когда я работал во ВНИКИ МВЭС СССР. Однако до 1985 г. мы занимались совсем другими вопросами – в основном вопросами, связанными с участием страны во внешнеэкономических связях (что было основным направлением научной деятельности института). И лишь после начала перестройки начали обсуждать возможную программу рыночных реформ . Вспоминая совещания по этой теме, проходившие в то время в ведущих московских экономических институтах, и публикации в экономических журналах, я прихожу к выводу, что ни у кого в то время не было ясной и убедительной концепции перехода к рынку. Как правило, экономисты перечисляли набор мероприятий, необходимых для этого, но требовалось обоснование того, почему выбрана именно такая последовательность действий, каковы будут основные этапы, и сколько времени потребуется на каждый этап. В идеале после того как группа экономистов сделала бы такое обоснование, оно должно было бы пройти широкое обсуждение, и с ним должно было согласиться значительное число других экономистов, или во всяком случае, их критические замечания должны были быть учтены. Тогда бы вся эта концепция чего-то стоила, и реформы могли принести стране пользу, а не вред. Но впопыхах сделать это было невозможно, а Горбачев проводил перестройку именно впопыхах. Действительно, все рыночные нововведения, вводившиеся Горбачевым, и в то время, и сегодня при их детальном рассмотрении, производят впечатление полнейшего хаоса и совершаемого насилия над страной и ее экономикой. Нет никакого сомнения в том, что они вводились без сколько-либо продуманной программы. В течение 1985-1990 гг. последовательно провозглашался то курс на хозрасчет, то на создание кооперативов, то на создание совместных предприятий, то полная либерализация внешнеэкономической деятельности, то, наконец, полная свобода хозяйственной деятельности. Никакого смысла в такой постоянной и ежегодной смене декораций не было, более того – она несла страшное зло, так как законы каждый год кардинально менялись, люди переставали ориентироваться в происходящем и становились жертвами спекуляций и мошенничества, а государство – жертвой беспрецедентного воровства. И никаких мер борьбы с этим воровством не предпринималось, хотя такие меры в принципе имелись (см. далее). Таким образом, можно утверждать, что Горбачев проводил реформы по переходу к рынку вообще без всякой концепции такого перехода. И одна из причин состояла в том, что на момент их начала в 1986-1987 гг. никакой концепции не существовало. В целом, несмотря на отсутствие единой концепции и программы перехода к рынку, можно указать, что имелись два принципиально различных подхода к такому переходу. Один подход разделяли те, кого в дальнейшем стали называть «демократами», и в их числе – большинство либеральных экономистов. Все они выступали за быстрое и фактически лавинообразное проведение рыночных реформ. Так, Г.Явлинский выступил с программой «500 дней», которая предусматривала переход к рынку, как следует из ее названия, всего лишь за 500 дней. Но это был еще большой срок – почти полтора года – в то время как другие либеральные реформаторы предлагали провести переход к рынку чуть ли не за один день. Л.Пияшева призывала со страниц прессы: «Не приглашайте Василия Леонтьева в консультанты, ибо он советует, как рассчитать “правильные” цены и “правильные” балансы. Оставьте все эти упражнения для филантропов и начинайте жестко и твердо переходить к рынку незамедлительно, без всяких предварительных стабилизаций» ([51] с.1131). Программа группы Гайдара, заключавшаяся в «шоковой терапии» и в быстром и полном устранении государства из экономической жизни, тоже означала почти немедленный переход к рынку, причем в самом «диком» варианте этого рынка. В то же время, была другая, и надо сказать, более многочисленная группа, экономистов, выступавшая за постепенность рыночных реформ. С такой позицией выступали и сотрудники нашего института, и, насколько я помню, в том же духе выступали многие представители ведущих экономических институтов Академии наук. Они указывали уже тогда, что быстрый неподготовленный переход к рынку чреват катастрофическими последствиями для экономики страны. Надо полагать, Горбачев прекрасно знал о таких мнениях, и даже в своих публичных выступлениях признавал, что многие «пророчат нам инфляцию, безработицу, рост цен, усиление социального расслоения» как результат перестройки ([51] с.1131). Были и конструктивные предложения. Например, специалисты нашего института подготовили для ЦК предложения о том, чтобы провести реформы по китайской модели – ведь китайский опыт рыночных реформ был известен и к тому времени уже доказал свою успешность. Помимо различного представления о сроках и этапах реформ, сильно различались взгляды экономистов и на то, что должно получиться в результате. «Демократы» и «либералы» настаивали на полной приватизации и устранении государственного вмешательства в экономику. Но были и сильно отличавшиеся взгляды. В целом, как уже было сказано, четкой и признанной концепции рыночных реформ в тот момент не существовало, а был сильный разброс мнений даже среди ведущих экономистов и институтов, что сыграло роковую роль. В какой-то момент руководство страны решило, что раз среди отечественных экономистов нет единого мнения, то надо слушать западных. И начало следовать советам Запада и советам тех экономистов, которые «пели с западного голоса». В действительности, сегодня уже очевидно, что правы были те, кто предлагал постепенную программу рыночных реформ с сохранением у государства ключевых позиций в экономике. Потому что хуже той экономической катастрофы, которая произошла в результате проведения быстрых либеральных реформ в мирные 90-е годы, просто не бывает, и сама эта катастрофа является беспрецедентной в мировой истории. По своим ужасающим последствиям для нашей страны: экономическим, демографическим, не говоря уже о социальных, - она сопоставима с последствиями Великой Отечественной войны, на что указывают многие авторы. Следовательно, руководство страны допустило (будем считать, случайную) ошибку, доверившись именно мнению данной группы экономистов. Но в этой связи возникает вопрос: если из 10 экономистов или групп экономистов, которым поручена подготовка реформы, каждая группа разработала свой собственный вариант и не признает другие варианты – что делать в такой ситуации правительству? Опять слушать западных (и прозападных) экономистов, которые легче между собой договорятся - поскольку у них есть общий дирижер или спонсор? О западных экономических концепциях еще будет сказано. Если же говорить в целом, безотносительно источника, то в любом случае имеет право на существование только та экономическая концепция или программа реформ, которая опирается на реальный исторический опыт (как в данном случае предпочтительнее всех была бы программа, опиравшаяся на успешный китайский опыт перехода к рынку). Потому что для любой науки единственным источником знаний является опыт. Это – истина, известная всякому образованному человеку, а уж для представителей любых естественных наук это такая же аксиома как дважды два четыре: ни один ученый – представитель этих наук не возьмется утверждать ни о каком открытии или научном выводе, если они не подкреплены сотнями и тысячами научных опытов. К примеру, ни одно новое лекарство не разрешат к производству, пока эффект от его применения не будет проверен на сотнях экспериментов. Но экономические реформы призваны служить таким же лекарством для общества, каким для людей являются медицинские препараты, и они также могут стать не лекарством, а смертельной отравой, если не проверены экспериментально. И если экономика является наукой (в чем сегодня многие люди уже сомневаются, но я к ним не отношусь), то указанная выше истина для нее имеет то же значение, что и для естественных наук. Разница – лишь в объекте исследования. Если для медицины и фармацевтики важнейшим источником истинного научного знания могут быть только опыты с живыми организмами, то для экономики таким источником может быть только изучение реальных экономических явлений. Это могут быть явления, которые имели место несколько лет назад, а могут быть и такие, которые происходили несколько столетий назад. Изучением и тех, и других занимается экономическая история – таким образом, она и должна стать опытной и экспериментальной базой для экономистов. К сожалению, подавляющее большинство современных экономистов на Западе (и как модное веяние – в сегодняшней России) поступают совсем наоборот, они игнорируют экономическую историю и вместо этого прибегают к умозрительным логическим рассуждениям и нагромождению математических формул, что в принципе неверно. Потому что в цепи умозрительных рассуждений и абстрактных расчетов может содержаться ошибка, и это бывает очень часто, а вот в реальном опыте (особенно в многократно повторяемом) ошибки быть не может. Надо сказать, именно это подвигло меня на глубокое и серьезное изучение экономической (а также социальной и демографической) истории, которым я занимался десять последних лет. Сегодня задача проведения правильных и успешных экономических реформ в России не только не снята с повестки дня, но она стоит еще более остро, чем в эпоху перестройки. И я думаю, эта проблема еще долго будет одной из самых главных и насущных для нашей страны. Поэтому поднятый здесь вопрос – это не вопрос истории, а вопрос сегодняшнего дня, и не теоретический, а самый что ни на есть практический вопрос. Вывод из вышеизложенного состоит в том, что любая программа реформ и любая стратегия развития в сложном современном мире в обязательном порядке должна опираться на экономическую (а также социальную и демографическую) историю - на опыт успешного строительства государства и сильной экономики в разных странах в разные исторические эпохи. Причем, учитывая современное полуразрушенное состояние экономики, государства и социально-демографической сферы России, приниматься во внимание должен в первую очередь не опыт некоторого улучшения сильной и успешной экономики (например, экономики ведущих стран Запада в последние полвека), а опыт строительства государства и экономики практически с нуля. 3. Слепая вера в советы Запада и в западные концепции. Многие современные авторы указывают на то, что слепая вера российского руководства в советы и в «дружбу» Запада сыграла ключевую, а может быть и решающую роль, в крахе рыночных и демократических реформ. Как пишет, например, А.Хинштейн, «история ничему наших правителей не научила. И Горбачев, и Ельцин по-прежнему свято верили – или как минимум делали вид – в чистоту помыслов заграничных друзей; заграница нам поможет» ([145] с.46). В своей книге он приводит много примеров чудовищных ошибок, допущенных в результате этой слепой доверчивости. То же касается не только отдельных советов, но и концепций, навязанных России Западом. Лишь к началу 2000-х годов пришло понимание того, что некоторые из них, в частности, западная концепция демократии, навязываемая всему миру, имеют серьезный изъян. Выяснилось, что Запад настаивает на точном следовании канонам западной демократии лишь в отношении тех стран, которые не являются его явными сателлитами или вассалами. Именно этим странам (в том числе России, Белоруссии и т.д.) предъявляются обвинения в «недемократическом характере власти», в «нарушении прав человека» и в прочих прегрешениях. А в целом ряде других стран (страны Балтии, Грузия, Ирак и т.д.) существуют намного более серьезные нарушения прав человека и западных принципов демократии. Но на эти нарушения никто на Западе не обращает внимания, и эти страны неизменно и в западной прессе, и западными политиками называются «свободными» и «демократическими». Отсюда был сделан совершенно естественный вывод, что многие так называемые «демократические» принципы, навязываемые Западом, есть не что иное как средство подавления самостоятельности и независимости государств и установления над ними диктата США. Еще более красноречиво об этом свидетельствовала целая серия «цветных революций», прокатившихся по всему миру в 1990-е - начале 2000-х годов (Болгария, Молдавия, Сербия, Сирия, Грузия, Украина, Узбекистан, Киргизия), в ходе которых, как правило, свергались правительства, законно избранные в соответствии со всеми демократическими процедурами. То есть сами эти «цветные революции», организованные американцами, были вопиющим нарушением западных принципов демократии . Выяснилось и то, что так называемые либеральные экономические принципы тоже применяются Западом избирательно, на что указывал президент Путин (2000-2008 гг.) еще во время своего первого президентского срока. Оказалось, что, требуя от других стран безусловной отмены импортных пошлин и других мер протекционизма и поддержки национальной экономики государством, сами США и Западная Европа сохраняют у себя ряд таких мер, и даже не думают их отменять . Это тоже породило подозрения в том, что либеральная концепция – такой же инструмент по установлению гегемонии США и Запада над всем миром, как и западная концепция демократии. Но почему-то никаких дальнейших выводов из этого Путиным в период его президентства сделано не было. А между тем, либеральные западные концепции и западные финансовые институты сыграли ключевую роль в проведении и последующем крахе рыночных реформ 1990-х годов. Как пишет бывший главный экономист Всемирного банка Д.Стиглиц, переход России к рынку был «разработан международными экономическими институтами»; при этом Запад обещал России, «что новая экономическая система принесет беспрецедентное процветание. Вместо этого она принесла беспрецедентную нищету: во многих отношениях, для большинства людей рыночная экономика оказалась даже хуже, чем предрекали их коммунистические лидеры» ([208] p.6). Известно, что важную роль в проведении в России либеральных реформ сыграл Международный валютный фонд (МВФ), который требовал осуществления этих реформ как условие предоставления своих займов России. Сегодня МВФ уже официально признал ошибочность многих своих рекомендаций тех лет ([208] p.90); сам же Стиглиц, в прошлом один из руководителей структуры МВФ-Всемирного банка, фактически признал, что имело место вредительство. Отнюдь не является случайным, пишет он, что те страны, которые не следовали советам МВФ, как правило, успешно провели свои рыночные реформы, а те страны (включая Россию), которые им следовали, потерпели фиаско ([208] p.126, 187). Между прочим, факт вредительства подтверждается не только признаниями Стиглица и логикой развития событий, но и следующим фактом. Как указывает А.Хинштейн, в начале 1990-х годов в Вашингтоне «на совместном заседании руководящих органов Всемирного банка и Международного валютного фонда на полном серьезе обсуждалась программа по снижению уровня жизни населения России» ([145] с.45). Стало быть, вот чем руководствовались американские банкиры, давая советы России. Но ведь эти советы МВФ не были, что называется, взяты с потолка, они строго базировались на либерально-монетаристской концепции, «освященной» столпами западной экономической науки – М.Фридманом и другими. Следовательно, речь идет не просто о вредительстве отдельных чиновников или даже всего руководства МВФ, речь идет также о целой вредительской концепции, господствующей в мировой экономической науке. Даже двух приведенных фактов вполне достаточно для вывода о том, что нынешние экономические концепции Запада, базирующиеся на либеральной идеологии, являются не чем иным как сознательным вредительством или, как минимум, профанацией экономической науки. Сегодня на это работает мощная пропагандистская машина, созданная в США в 1970-е годы. Подробно это было описано во второй книге трилогии, где была рассмотрена сама история возникновения либерального направления в экономической науке, а также ее современные разновидности ([65] главы XIV, XX). Там же был проведен анализ фактов экономической истории, которые, как выяснилось, полностью опровергают ключевые положения либеральной науки, в частности, о роли свободной торговли в развитии экономики и промышленности – и это подтверждают мнения ведущих экономических историков. Общие выводы, вытекающие из этого анализа, можно сформулировать следующим образом. Либеральная экономическая наука возникла в середине XVIII в. как течение, обслуживавшее интересы французской аристократии – паразитического класса, свергнутого впоследствии Французской революцией . А начиная с 1830-х гг. оно было взято на вооружение уже британской правящей верхушкой и стало насаждаться повсеместно в Европе с вполне понятными целями – уничтожить протекционистские барьеры, мешавшие экспорту британских товаров и установлению гегемонии Британии. Начиная с 1960-х гг. в этих же целях оно насаждается по всему миру Соединенными Штатами. Либеральное течение чрезвычайно упрощает экономическую науку и плохо учитывает реальные экономические процессы. Центральная идея этого течения, сформулированная его основателем Франсуа Кенэ (laissez-faire) и повторенная Адамом Смитом, состоит в том, что рынок регулирует себя сам и следовательно государство не должно его регулировать (и не нужно ничего знать о таком регулировании). Тем самым отвергается накопленный человечеством опыт о том, как поставить рыночную экономику на службу обществу. В действительности именно благодаря этому опыту Запад и добился крупных успехов в развитии своей цивилизации . Отрицание этого опыта по регулированию рыночной экономики равносильно предложению вернуть человечество опять в доиндустриальную эпоху – поскольку глобализация без государственного регулирования неизбежно приведет к тотальной деиндустриализации (что сегодня и происходит во всем мире). Все это – не что иное как профанация экономической науки, которая, к сожалению, сегодня приняла мировые масштабы: ведь либеральное течение в последней трети XX века превратилось в официальную идеологию Запада. Не случайно, поэтому, многие люди сегодня разуверились в экономической науке вообще. Как пишет, например, В.Третьяков, «постоянно видя, что развитие экономики (как мировой, так и отечественной) идет, как правило, не тем курсом, что прокладывают и предсказывают экономисты-теоретики, я все больше и больше сомневаюсь в существовании экономики как науки» ([133] с.221). С острой критикой либеральной экономической науки выступил С.Кара-Мурза и ряд других российских авторов и экономистов. Что касается западных стран, то лишь немногие профессора там осмеливаются сегодня выступать с критикой этой официальной идеологии Запада: отступников ждет примерно то же, что ждало в СССР отступничество от марксизма-ленинизма – изгнание из профессии, остракизм в прессе и «волчий билет» с перспективой пополнить ряды безработных и бомжей. Зато те из них, кто отваживается на это, выступают поистине с «убийственной» критикой либерализма, как, например, американский профессор Д.Харви. Он полагает, что современная либеральная идеология Запада (неолиберализм) является вредительским течением, созданным в интересах правящей верхушки и узкого меньшинства на Западе с целью установления гегемонии над всем миром. При этом он указывает, что реализация этой идеологии во многих странах (в России, Мексике, Индонезии, Аргентине и т.д.) уже привела к поистине катастрофическим последствиям, и что потенциально она создает угрозу самой западной цивилизации [143] - подробнее см. [65] глава XX. Начавшийся в 2008 г. мировой финансовый и экономический кризис подтверждает эти выводы. Без сомнения, западная либеральная идеология сыграла ключевую роль и в крахе рыночных реформ в России в 1990-е годы. Вплоть до 1985 г. отечественные экономисты находились в плену марксистко-ленинской идеологии, и хотя все понимали ошибочность ряда ее положений, но наличие советской цензуры не позволяло развивать альтернативную экономическую науку. А после начала гласности и перестройки они сразу же попали в объятия западной либеральной идеологии. Сначала в СССР появились книги западных экономистов, пропагандирующие «чудеса» западной либеральной науки, а затем отечественные экономисты начали все чаще общаться со своими западными коллегами и выезжать на Запад – полагая, что уж там-то наверняка находится истинный источник экономических знаний. Например, Гайдар и Чубайс уже в 1980-е годы стажировались в Международном институте прикладного системного анализа в Вене, Австрия ([145] с.51), где, надо полагать, их не переставали убеждать в непреложности истин западного либерализма. А первой западной книгой по экономике для Чубайса, которую он, по собственному признанию, «читал с трепетом», была книга австрийского экономиста Хайека – главного разработчика (наряду с Фридманом) нынешней западной экономической «религии» - идеологии неолиберализма ([146] с.108). И затем эти упрощенные взгляды либеральной идеологии, имеющие вредительскую направленность, начали внедряться в России. Результат не заставил себя ждать – лекарство, как и следовало ожидать, оказалось не лекарством, а отравой . Зато правящая верхушка Запада добилась того, к чему стремилась: помимо того, что либеральные «реформы» уничтожили Россию как индустриальную державу, почти уничтожили ее как государство и запустили процесс уничтожения ее населения, в 1990-е годы началось безудержное разграбление нашей страны Западом. Вот что заявил в 1995 году президент США Клинтон: «Мы добились того, что собирался сделать президент Трумэн с Советским Союзом посредством атомной бомбы. Правда, с одним существенным отличием – мы получили сырьевой придаток, неразрушенное атомом государство, которое было бы нелегко создавать. Да, мы затратили на это многие миллиарды долларов, а они уже сейчас близки к тому, что у русских называется самоокупаемостью: за четыре года мы и наши союзники получили различного стратегического сырья на 15 млрд. долларов, сотни тонн золота, драгоценных камней и т.д. Под несуществующие проекты нам переданы за ничтожно малые суммы свыше 20 тыс. тонн меди, почти 50 тыс. тонн алюминия, 2 тыс. тонн цезия, бериллия, стронция и т.д.» ([145] с.174-175). Приведенное высказывание как нельзя лучше характеризует те цели, которые преследовала правящая верхушка Запада, насаждая либеральную идеологию среди российских экономистов и политиков. Эти цели остались теми же, что и в XIX веке, когда, по словам британских парламентариев, свободная торговля служила превращению иностранных государств в «ценные колонии», за управление которыми не надо было нести ответственности (см. п. 14.3). Кстати говоря, большинство населения России уже в середине 1990-х годов осознало пагубность западных советов и идеологий. По результатам «общего» опроса населения страны в январе 1995 г. 59% опрошенных согласились с тем, что «западные государства хотят превратить Россию в колонию» и 55% - что «Запад пытается привести Россию к обнищанию и распаду» ([51] с.977). Но то, что было очевидно большинству населения, почему-то вовсе не было очевидным правительству страны. 4. Подрывная деятельность Запада. Немалую роль в катастрофе 1990-х годов сыграла и прямая подрывная деятельность Запада против нашей страны, направленная сначала на распад СССР, а затем непосредственно на уничтожение России и ее народа. Известно, что в период «закадычной дружбы» Горбачева и Запада, вопреки установившимся «дружественным» отношениям, Соединенные Штаты поощряли сепаратизм прибалтийских республик, Украины и Грузии ([145] с.191-195). Данная работа ничуть не приостановилась после развала СССР и формального окончания холодной войны, а наоборот, активизировалась – теперь уже против России. Так, российская контрразведка перехватила ряд документов американской резидентуры, которые свидетельствуют о том, что в конце 1980-х – начале 1990-х гг. США реализовывали план развала СССР, а затем – развала России и других бывших советских республик, который включал «нейтрализацию» всех республиканских и областных партийных и советских органов, дезинтеграцию бывшей Советской армии, снижение боеготовности Вооруженных сил России и каждой из стран СНГ, а также «разгром, захват зданий и архивов» КГБ ([94] с.257). В директиве № 13 правительства США, подписанной в феврале 1992 г., пишет О.Платонов, «давалась установка на “распространение «доктрины Монро» (зоны исключительных интересов США – Ю.К.) на территорию бывшего СССР”. “Цель НАТО, - утверждалось в этом документе, - в будущем ввести миротворческие силы в регионы этнических конфликтов и пограничных разногласий от Атлантического океана до Уральских гор”. Под предлогом миротворческой миссии НАТО готовились планы захвата значительных территорий России американскими войсками. На первых этапах главным потенциальным объектом агрессии является Сибирь» ([94] с.260-261). «В начале и середине 90-х годов западные (и прежде всего американские) исследовательские центры, - сообщается в научном издании “Россия в пространстве и времени”, подготовленном авторским коллективом Института экономических стратегий под руководством член-корреспондента РАН Б.Кузыка, - активно прорабатывали варианты раздела России на несколько государственных образований, основой которых могли бы стать автономные национальные образования. …согласно одному из проектов предлагалось выкупить Сибирь вместе с жителями либо аннексировать ее в счет погашения российского внешнего долга и присоединить к США в качестве “Сибирских штатов Америки”… По другому варианту Дальний Восток должен быть расчленен на протектораты. Чукотка, Камчатка и часть Магаданской области отойдут под протекторат США, Сахалин и Курилы – Японии, а вдоль Транссиба будет создана Дальневосточная республика под опекой США, Японии и Южной Кореи…» ([145] с.157). В 1992 году, пишет А.Хинштейн, странами «семерки» был принят циничный документ, в котором говорилось о необходимости сокращения к 2005 году численности населения России на 30 миллионов человек. А в другом документе под названием «Гарвардский проект» был изложен «самый подробный план не только окончательного уничтожения России как мировой державы, но и самостоятельного государства. На 1996-2000 годы он ставил следующие цели: ликвидацию Советской Армии; ликвидацию России как государства; ликвидацию атрибутов социализма, вроде бесплатного обучения и медицинского обслуживания; ликвидацию сытой и мирной жизни в Ленинграде и Москве; ликвидацию общественной и государственной собственности и введение частной собственности повсеместно. В соответствии с этим планом население России должно было быть «сокращено» в 10 (!) раз, а территория разделена на 40-45 самостоятельных политико-экономических зон и подготовлена для использования англо-саксонской расой» ([145] с.45-46). Что интересно – и по своему содержанию, и по смыслу, и даже по своему названию данный проект составлен в полном соответствии с западной либеральной идеологией. Потому что в России при ее суровом климате в условиях глобализации и либерального режима население не сможет выжить – промышленность не сможет конкурировать из-за более высоких энергетических затрат и огромных расстояний, а это значит, что выживет лишь небольшая часть населения – только та, которая будет обслуживать потребности Запада в сырье и топливе. Остальным придется либо умереть, либо эмигрировать. Вот такая перспектива! Активно велась и ведется работа по разжиганию в России межнациональной вражды. Даже после распада Советского Союза, пишет О.Платонов, в США не был отменен ранее принятый антирусский «Закон о порабощенных нациях», согласно которому все народы нашей страны, кроме русских, считались «порабощенными». «Не имея уже юридических оснований обвинять Россию в угнетении бывших союзных республик, - пишет историк, - американские дипломаты и агенты спецслужб продолжают кулуарно клеветнически утверждать, что русские продолжают “порабощать” народы, проживающие на территории Российской Федерации (татар, башкир, калмыков, тувинцев и др.). Среди народов Российской Федерации работают множество агентов ЦРУ, преследовавших цель вызвать ненависть к русским. Из тайных фондов американского правительства финансируются практически все националистические движения Татарстана, Башкирии, республики Коми, Тувы, Якутии и др.» ([94] с.263). Эта работа координируется и организуется по многим направлениям. Так, В 1991 г. в Амстердаме была создана Организация непредставленных стран и народов (UNPO), которую возглавил английский лорд Энналз. Она официально поставила перед собой цель поддерживать сепаратистские движения малых народов, прежде всего на территории России. Чеченский сепаратизм в 1990-е годы активно поддерживался и со стороны UNPO, и со стороны других западных организаций, а подготовка чеченских боевиков и террористов осуществлялась пакистанскими спецслужбами, за спиной которых стояли американцы. В отдельных операциях в Чечне «засветились» и англичане из так называемой «благотворительной организации Hello Trust. «Под видом “благотворительности”, пишет А.Хинштейн, - волонтеры Hello Trust ездили в Чечню якобы для помощи в разминировании, но на деле занимались прямо обратным: подготовкой подрывников. По данным ФСБ, выпускники спецшколы Hello Trust были причастны к организациям взрывов жилых домов в Москве, Волгодонске и Буйнакске» ([145] с.216). Сама Великобритания в конце 1990-х – начале 2000-х гг. предоставила убежище так называемым «чеченским сепаратистам». И хотя имеются доказательства их активного участия в терроризме на территории России, Великобритания их игнорирует. А глава российского правительства В.Путин в одном из своих интервью после войны с Грузией в Южной Осетии в августе 2008 г. сказал, что западные спецслужбы ведут активную подрывную работу в автономных республиках Северного Кавказа с целью вызвать там сепаратистские движения. И в течение 2000-х гг. в этих республиках (Чечня, Северная Осетия, Ингушетия, Дагестан) периодически происходили крупные террористические акции, проведенные на высоком профессиональном уровне. Размах подрывной деятельности Запада против России в 1990-е гг. существенно облегчился действиями президента Ельцина по развалу КГБ и работы российской разведки и контрразведки. Как пишет А.Хинштейн, «Первый и последний председатель КГБ РСФСР Виктор Иваненко рассказывал мне, как осенью 1991-го Ельцин, на встрече с лидерами стран “большой семерки”, пообещал “ликвидировать КГБ как орган“». И это обещание было выполнено – сразу же после этого американским фондом «Наследие» (!) была подготовлена программа реформирования российского КГБ. «Первым пунктом, - продолжает Хинштейн, - там значилось полное свертывание контрразведывательной деятельности и перепрофилирование бывшего КГБ исключительно на борьбу с преступностью и терроризмом. (Спасибо еще, хоть это разрешили.) Итог долго ждать себя не заставил; вся вторая половина 1991 года и значительная часть года 1992-го ознаменовались полной парализацией деятельности нашей разведки и контрразведки. В самый ответственный, важнейший для страны момент, когда вмешательство спецслужб требовалось как воздух, они оказались полностью выведены из игры… Для того чтобы окончательно убедить Запад в своей лояльности и приверженности демократическим идеалам, российское руководство пошло даже на совершенно беспрецедентный шаг: в начале 1992-го Ельцин помиловал всех без исключения агентов иностранных разведок, прежде осужденных за измену родине. Оказалось, что эти люди – преимущественно сотрудники КГБ и ГРУ – не предатели, а “борцы с тоталитаризмом”, просто боролись они по-своему, как умели» ([145] с.71-73). Все это привело к такому разгулу деятельности иностранных спецслужб на территории России, какой до этого был, наверное, лишь в период между февралем 1917 года и началом активной деятельности ВЧК летом-осенью 1918 года (см. главу XIX). И вообще – сходство с ситуацией после февральской революции 1917 года просто поразительное. Выше уже приводились факты подрывной деятельности Запада по разжиганию сепаратизма, развалу армии, факты расхищения стратегических сырьевых ресурсов. Кроме этого, А.Хинштейн приводит ряд фактов воровства иностранными спецслужбами российских военных секретов, в частности, документацию к новому танку Т-82, зенитно-ракетному комплексу «Искандер-М», морскому ракетному комплексу «Москит», военных карт, примеры вербовки военных специалистов, ученых и т.д. «Против России не шпионил теперь только ленивый, - пишет он, - вслед за традиционными нашими противниками – ЦРУ, БНД, МИ-6, «Моссадом» - Лубянка с удивлением начала фиксировать устремления совсем уж экзотических разведок – латиноамериканских, прибалтийских, ближневосточных и даже… африканских… Все это происходило на фоне активно дебатировавшегося в печати мнения, что, дескать, с развалом Союза никаких секретов и тайн у нас не осталось; следовательно, охранять нам нечего; это, мол все химеры и догмы сталинского режима… Я неоднократно пытался объяснить, - свидетельствует первый председатель российского КГБ Виктор Иваненко, - что спецслужбы – это, если угодно, иммунная система страны. Человек не может жить без иммунитета. И государство – не может. Но в ответ на мои попытки втолковать российскому руководству, что всякая уважающая себя страна должна защищать собственные секреты, принимать самостоятельные решения, а не плясать под диктовку западных сценаристов, я упирался в стену непонимания» ([145] с.77-78, 91). 5. «Кризис веры» и нравственное разложение общества. В предыдущей главе уже говорилось о том, какую роль сыграли «кризис веры» (потеря веры во что бы то ни было) и нравственное разложение общества в падении советского режима. Без сомнения, эти причины во многом объясняют и то, что перестройка и рыночные реформы приняли именно такой характер, какой мы видим в 1985-1999 гг. Хотя они и представляли собой революцию, которая инициировалась сверху и поддерживалась основной массой населения, но эта революция носила ущербный характер: она не имела никакой цельной идеи, никакой духовной составляющей. Большинство населения просто убедили в том (или оно само себя убедило), что если ввести рыночную экономику, то материальное благосостояние людей резко улучшится, причем само собой, без каких-либо усилий. Это и была основная идея данной революции. Но простое стремление к улучшению материального благосостояния, к увеличению количества потребляемых каждым человеком благ не может являться идеей революции, ущербность этой идеи очевидна. И из этой ущербности основной идеи перестройки вытекало все остальное ее содержание. Фактически вместо стремления к разумному переустройству общества с самого начала основным мотивом всех участников этой революции, включая прежде всего политиков и чиновников, стало стремление к личному обогащению: ведь если единственная цель реформ – повышение материального благосостояния, то почему бы не начать с себя, любимого, ну, а потом можно подумать и о повышении материального благосостояния остальных . Но если все реформы сводятся к тому, чтобы каждый попытался что-то урвать для себя, то единственным их результатом в конечном счете может быть лишь полный развал и хаос. Потому что после того как труп убитого государства будет поделен и съеден, далее есть уже будет нечего, и население просто вымрет, а немногие оставшиеся в живых впадут в дикое первобытное состояние. Вот – примерная картина того, что едва не случилось и вполне еще может случиться с Россией в XXI веке. На эту ущербность революции 1985-1999 гг. указывают многие авторы, пытающиеся разобраться в ее движущих силах и мотивах. Например, С.Кара-Мурза пишет: «Большинство отвергало старый строй жизни и думало о будущем в житейских понятиях благосостояния, а “духовные потребности” типа многопартийности и демократии были идеологическим украшением, мало кого из рабочих они действительно волновали… Соглашаясь на изменение строя, люди считали, что в этом смысле, в смысле материального благосостояния, их жизнь станет лучше» ([51] с.948). В данном случае историк говорит в основном о рабочих – представителях простого народа. Но и в рядах интеллигенции царила такая же безыдейность. Как указывает С.Кара-Мурза в другом месте, «Историческая вина интеллигенции в том, что она не сделала усилий, чтобы понять, против чего же она бунтует. Она легко приняла лозунги, подсунутые ей идеологами самой же номенклатуры. Так интеллигенция начала “целиться в коммунизм, а стрелять в Россию”» ([51] с.719). Российская интеллигенция в ходе этой революции не смогла выработать не то что идеологии, но даже ни одной цельной идеи, которая могла бы придать всему происходящему в 1985-1999 гг. какое-то содержание. Ни один из лозунгов, с которыми совершалась данная революция: введение выборности властей, многопартийности, свободы слова, личных свобод, улучшение благосостояния, достижение «потребительского рая» и т.д., - не может претендовать на то, чтобы считаться такой цельной идеей. А раз не было внутреннего (духовного) содержания перестройки, то и эти политические лозунги оказались утопией, блефом, обманом населения. Уже в эпоху Ельцина (1991-1999 гг.) стало ясно: а) что никакой демократии и независимых политических партий свободные выборы не принесли – и партии, и политики в подавляющем большинстве покупались олигархами или западными правительствами и обслуживали их конкретные интересы (примеры см. ниже); б) что свободы слова на деле тоже никакой нет, почти все телевизионные каналы оказались в руках олигархов и выражали только их точку зрения, то же относилось и к большинству газет; в) что личная свобода в условиях начавшегося разгула преступности, обнищания людей и отсутствия возможности нормально зарабатывать деньги – это тоже величайшая иллюзия; г) в начале рыночных реформ в 1989 году 74% опрошенных интеллигентов сказали, что их убедят в успехе перестройки «прилавки, полные продуктов» ([51] с.711). После «шоковой терапии» 1992 года такие прилавки повсюду появились, но выяснилось, что этого явно недостаточно для признания успеха перестройки. Ведь введение обещанного «потребительского рая» тоже оказалось иллюзией - 60% (!) населения страны очутилось за чертой бедности, то есть не в «потребительском раю», а в сущем аду, на грани голодной смерти. Российское общество в эпоху перестройки не только оказалось не в состоянии выработать какие-либо духовные и нравственные цели предпринимаемой революции; но ее идеологи даже провозгласили отказ от национальной идеи и вообще от всякой духовной идеи как базовый принцип и основную цель перестройки. Не дай нам Бог впасть в какую-нибудь новую «религию»! – кричали криком «демократы» - Хватило с нас уже коммунистической «религии»!. Даже А.Солженицын в 2007 г. признал, что «когда дискуссия о национальной идее довольно поспешно возникла в послекоммунистической России, я пытался ее охладить возражением, что, после всех пережитых нами изнурительных потерь, - нам на долгое время достаточно задачи Сбережения гибнущего народа» ([101] 23.07.2007). В дальнейшем гибнущий народ, не знавший, как себя сберечь, ждал от Солженицына, в котором надеялся увидеть духовного лидера, каких-то внятных идей о том, как нужно строить дальнейшую жизнь, но так и не дождался. Некоторые провозглашали отказ от всякой нравственности вообще, выдвигая другие «ценности» – прежде всего, материальные. Известный «демократ» и экономист-рыночник Н.Шмелев в те годы писал: «Мы обязаны внедрить во все сферы общественной жизни понимание того, что все, что экономически неэффективно – безнравственно, и наоборот, что эффективно – то нравственно» ([51] с.266). Возможно, это был лишь броский лозунг, выдвинутый в запале разгоревшихся споров о необходимости рыночных реформ. Но подобных лозунгов и призывов в то время было очень много, и именно они отражали царившие в то время настроения. В действительности, данная идея Шмелева глубоко порочна: любая экономическая эффективность должна базироваться на нравственной идее, иначе никакой не то что эффективной, а просто нормальной экономики построить невозможно. Например, с точки зрения авторов «Гарвардского проекта» можно достичь большей эффективности функционирования мировой экономики, если уничтожить 90% населения России. Но несмотря на «экономическую эффективность» данного проекта, в своей ужасающей безнравственности он мало чем отличается от планов геноцида советского народа, разработанных и осуществлявшихся Гитлером. В предыдущей главе говорилось о том, что накануне перестройки в СССР широко распространилось тунеядство и стремление найти такую работу, где бы поменьше надо было работать, повсюду: в промышленности, на транспорте, в сфере обслуживания, - были видны признаки работы спустя рукава. В те годы, отмечает В.Кожинов, стало популярным такое изречение: «Мы хотим работать так, как мы работаем, а жить – как живут они» - то есть в странах Запада ([57] с.1007). На данный мотив как основной в ходе перестройки указывает и С.Кара-Мурза. «Эти люди, - пишет он, - хотели такого строя, чтобы он оставил их в покое, дал расслабиться у дешевого телевизора с бутылкой дешевого пива в руке» ([51] с.674). Но это - явный результат духовной и нравственной деградации общества, которая и предопределила убожество основных движущих идей и стимулов революции 1985-1999 гг. Историк подметил, что эпоха Горбачева-Ельцина не родила ни одного великого или хотя бы крупного поэта, в отличие от эпохи Революции начала XX в., когда великие поэты не только появились (Блок, Есенин, Маяковский), но пели гимны Революции, видели в ней большое духовное содержание и даже сравнивали октябрьскую революцию 1917 г. с сошествием Бога и его двенадцати апостолов на грешную землю («В белом венчике из роз// Впереди Иисус Христос». А.Блок, «Двенадцать»). В начале XX века родилось множество революционных песен, провозглашавших светлые и нравственные цели («Но мы поднимем, гордо и смело, знамя борьбы за народное дело», «В царство свободы дорогу грудью проложим себе», «Мы кузнецы, и труд наш молод, куем мы счастия ключи» и т.д.). А в эпоху перестройки не возникло ничего даже близкого к этому. «Мы наблюдаем уникальное в истории явление, - пишет С.Кара-Мурза, - революцию, не родившую ни одной нормальной песни. Культурная аномалия, предрекающая печальный конец» ([51] с.937). Наиболее известные перестроечные «гимны», пользовавшиеся всеобщей популярностью, содержали либо призывы к переменам, непонятно куда и ради чего («Перемен, требуют наши сердца!». Группа «Кино» В.Цоя), либо полнейшее отрицание не только настоящего, но и любой общности целей в достижении чего-либо в будущем («Скованные одной цепью, связанные одной целью». Группа «Наутилус Помпилиус» В.Бутусова), либо призыв «любить запретные плоды» Америки («Гуд бай, Америка», тот же «Наутилус Помпилиус»). Вот и весь убогий набор идей, которые смогла родить культура перестройки! В упоминавшемся коммунистическом гимне «Интернационал» после слов «весь мир насилья мы разрушим до основанья, а затем…» было и продолжение: «мы наш, мы новый мир построим…». А в перестроечных «гимнах» содержался только призыв к разрушению старого, но ничего не говорилось о построении чего-либо нового. С такими же лозунгами вандалы в 455 году н.э. разрушали Рим, не предвидя необходимости его последующего восстановления, которое их не интересовало – и потому разрушали безжалостно и «под корень». Даже те, кто был провозглашен духовными лидерами и вдохновителями начавшейся перестройки и рыночных реформ, при ближайшем рассмотрении блекнут, так как сама их нравственность и духовность оказывается под вопросом. Например, как пишет С.Кара-Мурза, известный поэт и певец-«шестидесятник» Б.Окуджава с наслаждением, в людоедских выражениях рассказывал о расстреле в октябре 1993 г. Ельциным из пушек Белого дома (в то время – парламента России), выступая после этого по телевизору. А академик А.Сахаров, пишет историк, «с одобрением относился к роману Салмана Рушди [“Сатанинские стихи”] и с антипатией – к гневу мусульман, оскорбленных кощунством этого романа» ([51] с.732, 735). Интересно, а если бы такие же «сатанинские стихи» кто-то написал по мотивам не Корана, а христианской Библии - то антипатию академика вызвали бы оскорбленные христиане? Но ведь мусульмане составляют до 20% населения России, как можно к ним относиться с антипатией (и при этом считаться «духовным демократическим лидером»)? Что уж говорить о нравственности политических лидеров революции 1985-1999 гг. Президент Ельцин, пишет С.Кара-Мурза, «под лозунгами борьбы с привилегиями [коммунистической номенклатуры] строил лично себе быт с роскошью царского типа» ([51] с.436) (в частности, в прессе проходила информация о построенных или приобретенных членами его семьи замках и виллах). Что касается, например, реформаторов Гайдара и Чубайса, то, предположим, многие их ошибки объясняются неопытностью и либеральной идеологией, которая завладела их умами (хотя возможно, они объясняются и другими причинами – см. далее). Но почему не возникало желания исправить допущенные ошибки и нанесенный населению вред, желания помочь людям в преодолении проблем, вызванных «шоковой терапией»? Почему, например, правительство не подумало о введении продовольственных субсидий для беднейших слоев населения, подобных тем, что существуют в ряде стран Запада? Почему ни разу не возникла идея о том, чтобы попытаться компенсировать населению потери от обесценения личных сбережений в 1992 году – в чем было виновато само правительство, допустившее чудовищную гиперинфляцию начала 90-х годов. И ведь возможности для такой компенсации имелись! Например, можно было проиндексировать эти вклады с учетом инфляции, с тем чтобы владельцы вкладов использовали эти индексированные суммы в рамках приватизации, для приобретения акций приватизируемых предприятий. Получается, с одной стороны, что население просто обокрали (общая сумма обесценившихся сбережений составляла 372 млрд. руб. или порядка 500 млрд. долл.!), а с другой стороны, параллельно этому акции предприятий раздавали либо даром, либо за бесценок, кому попало. И при этом разглагольствовали о собственности как о «величайшей либеральной ценности», уважение к которой надо воспитывать у населения. А сами демонстрировали дремучее неуважение к этой «либеральной ценности»: и к собственности граждан, лишившихся своих сбережений по вине правительства, и к собственности самого правительства, которую бесплатно раздавали направо и налево непонятно кому. Все это могло иметь место только в условиях той полной утраты идей и нравственных ориентиров и в условиях того морального разложения, в котором жило все общество. «Вспоминая сейчас то время, - пишет А.Хинштейн, - кажется, будто жили мы в каком-то похмельном бреду» ([145] с.301). Лучше, наверное, и не скажешь. Но в похмельном бреду жил не один человек, а вся 150-миллионная страна, и этот бред длился не 1 день, а 10-15 лет. 26.3. Коррупция в эпоху Горбачева и Ельцина Самым вопиющим проявлением описанных выше факторов, повлиявших на ход революции 1985-1999 гг., был необычайный расцвет коррупции во всех ее формах и проявлениях, с которой государство не вело никакой борьбы. И здесь мы тоже видим очень большую схожесть ситуации в эти годы с той, что возникла накануне и после февральской революции 1917 года . Как уже говорилось, после начала перестройки в 1980-е годы понятия о законности оказались сильно размытыми. Хотя законом по-прежнему запрещались многие товарно-денежные операции, и за их нарушение по-прежнему сажали в тюрьму, но было ясно, что в свете начавшихся рыночных реформ не сегодня-завтра многие из этих законов будут изменены, а правительство регулярно вводило все новые и новые послабления в применении этих законов. Именно в те годы наиболее предприимчивые и «рисковые» люди шли на нарушение существовавших законов и благодаря неслыханной рентабельности нелегальных сделок сколачивали крупные капиталы, в чем им обычно помогали чиновники. Как пишет Д.Хоффман, «В последние годы советского периода торговые компании молодых предпринимателей и располагавших связями бюрократов быстро сколачивали таким образом целые состояния. Они покупали нефть по низкой цене внутри страны, за взятки вывозили ее за границу, продавали за твердую валюту по цене мирового рынка, покупали за границей персональные компьютеры, за взятки ввозили их в страну, продавали и вкладывали полученные фантастические прибыли в следующую партию нефти. Государство создавало условия для подобных операций, сохраняя низкие цены на нефть, не удовлетворяя спрос на компьютеры и мирясь со взяточничеством» ([146] с.63). Именно коррупция и некомпетентность государства в данный период и привели к тому страшному вымыванию товарного ассортимента и чудовищной скрытой инфляции, которые достигли особого размаха в 1989-1991 гг. Из страны вывозилось все, что можно – сырье, потребительские товары, продовольствие. Были даже случаи, когда срезали целые километры проводов, оставляя населенные пункты без электричества и связи, ради того чтобы продать и вывезти на экспорт ценный металл, из которого были сделаны кабели. «Многие товары, - пишет С.Кара-Мурза, - при спекуляции давали выручку 50 долларов на 1 рубль затрат и покупались у предприятия “на корню”. Некоторые изделия (алюминиевая посуда) превращались в удобный для перевозки лом и продавались как материал. По оценкам экспертов, в 1990 г. была вывезена 1/3 потребительских товаров. Вот пример: зимой 1991 г. к премьер-министру В.С.Павлову обратилось правительство Турции с просьбой организовать по всей территории Турции сеть станций технического обслуживания советских телевизоров, которых имелось уже более миллиона. По официальным данным, из СССР в Турцию не было продано ни одного телевизора» ([51] с.798). В результате в 1990-1991 гг. потребительские товары буквально «смыло» с прилавков магазинов, и от самих магазинов осталось одно название – им стало нечем торговать, по всей стране все магазины стояли совершенно пустые. Всю эту вакханалию государство могло легко прекратить, например, введя пошлины на ввоз и вывоз товаров и строгий таможенный контроль. Тогда бы львиная часть спекулятивной прибыли поступала в госбюджет, а не в карманы предприимчивых дельцов и чиновников, и в бюджете не образовалась бы страшная дыра, приведшая к лавинообразному росту госдолга и фактическому банкротству государства . Да и не было бы в таком случае резкого вывоза сырья и потребительских товаров за границу – ведь именно их дешевизна (ввиду искусственно сложившихся внутренних цен) и создавала к этому такие огромные стимулы. Но ничего этого сделано не было – очевидно, Горбачева и его окружение данная ситуация вполне устраивала: ведь можно было и самим при желании на этой торговле хорошо заработать. Пострадало в конечном счете население. В результате спекуляции и коррупции образовался огромный дефицит бюджета, это привело к гиперинфляции, а в итоге население фактически лишилось всех своих сбережений – в общей сложности 372 млрд. руб., находившихся в сберкассах по состоянию на начало 1992 г. (которые в одночасье обесценились в десятки раз), что по расчетам С.Кара-Мурзы составляло 14 триллионов рублей или 500 миллиардов долларов в ценах 2001 года ([51] с.1050). Фактически эти средства, равно как и львиная часть доходов госбюджета СССР в этот период, были присвоены спекулянтами, торговцами и чиновниками – ведь в экономике, как и в физике, ничто никуда просто так не исчезает, и ниоткуда не появляется. Если бы правительство Горбачева, начав рыночные реформы, своевременно позаботилось о мерах предотвращения тотальной спекуляции и борьбы с коррупцией, то эти потери для населения и госбюджета могли бы быть на порядок меньше. Помимо товарных спекуляций, особенно в рамках экспортно-импортных операций, существовали и другие способы воровства государственных ресурсов. Многие предприниматели и чиновники в то время занимались перекачкой безналичных средств государственных предприятий в наличные, что чаще всего означало банальное разворовывание этих средств. До введения хозрасчета, а затем кооперативов и иных форм частной предпринимательской деятельности основная часть средств предприятий была зарезервирована для инвестиций и иной производственной деятельности, и не было никакой возможности потратить эти средства на частные нужды. Теперь же многие ограничения на их использование были отменены, что создало возможности для их разворовывания руководством госпредприятий; однако никаких мер по пресечению этого зла введено не было. В итоге все большее число предприятий начало искать возможности для перекачки безналичных средств в наличные, используя для этого различных посредников. Как указывает Д.Хоффман, одним из первых, кто уже в 1987 г. нашел лазейку для перекачивания безналичных денег предприятий в наличные, и стал предлагать соответствующие услуги, был будущий олигарх М.Ходорковский. Он образовал комсомольский центр научно-технического творчества молодежи, для которого такие операции были уже разрешены указом Горбачева, и занялся обналичиванием денег, которые ему переводили предприятия, причем, ему часто удавалось их конвертировать не только в наличные рубли, но и в иностранную валюту. Формально ничего противозаконного в операциях по обналичиванию уже не было. Но чаще всего речь шла о выкачивании директорами средств порученных им в управление государственных предприятий, на что правительство закрывало глаза. Как утверждает Хоффман, Ходорковский на этих операциях заработал «очень много денег», во многом благодаря тому что «у него были очень высокие покровители», что позволило ему уже в 1988 г. основать банк МЕНАТЕП и другие структуры его бизнеса ([146] с.129-139). Но он был хотя и одним из первых, но далеко не единственным – после начала кооперативного движения в 1998 году сотни и тысячи кооперативов и других предприятий по всей стране занялись такими же операциями. Похожая схема выкачивания денег из государственных предприятий широко распространилась и в сфере торговли их продукцией. Например, частные фирмы, «обложившие» со всех сторон руководство АвтоВАЗа, брали партии машин на консигнацию, выплачивая вперед лишь маленькую сумму, а остальное могли вообще не заплатить или заплатить через несколько лет сильно обесцененными деньгами. То есть речь шла о банальном обмане АвтоВАЗа частными посредниками, который осуществлялся при попустительстве руководства автогиганта. Но большинство подобных сделок были мелкими – по 100-200 машин. Местная пресса в Тольятти ими возмущалась, называя их «жульническими», но власти на них не обращали никакого внимания. Одну из первых крупных сделок такого типа с заводом, указывает Д.Хоффман, провернул в начале 1990-х годов Б.Березовский. «Вместо того чтобы иметь дело с мелкими партиями по сто-двести автомобилей, - пишет он, - Березовский уговорил завод передать ЛогоВАЗу на реализацию десятки тысяч машин. По словам [местного журналиста] Иванова, первая партия состояла из 35 тысяч “жигулей”. Березовский сказал мне, что по условиям сделки десять процентов их стоимости выплачивалось сразу, а остальное – через два с половиной года». Таким образом, по оценке Хоффмана, Березовский на одной лишь этой сделке “нагрел” АвтоВАЗ на 105 миллионов долларов ([146] с.169-171). В немереных размерах шло в те годы разворовывание государства через государственные кредиты. Дело в том, что дыра в бюджете государства все увеличивалась, оно буквально на глазах превращалось в банкрота, а выпущенные им деньги превращались в такие же быстро обесценивавшиеся бумажки, какими были керенки в 1917 году. Поэтому тот, кто успевал взять у государства кредит под низкие проценты и вложить его в материальные ценности или в твердую валюту, зарабатывал на этом огромные средства, так как отдавать кредит приходилось многократно обесценившимися рублями. «Ходорковский рассказывал мне, - пишет Д.Хоффман, - что в 1990 и 1991 годах доходы от сделок с компьютерами и твердой валютой стали играть второстепенную роль. “Главным делом стали государственные кредиты, - вспоминал он. – Мы брали у государства, передавали их государственным предприятиям, а потом брали деньги у государственных предприятий и возвращали их государству”. Оборот приносил огромную прибыль отчасти потому, что ни государственные предприятия, ни низкооплачиваемые бюрократы не понимали в полной мере, как меняется стоимость денег со временем. Ходорковский мог получить прибыль, используя их деньги. Латынина писала, что Ходорковский умело манипулировал бюрократами. “Трудно сказать, была ли у Ходорковского компетентная «крыша» … а только выгоды инвестиций в чиновников он понимает одним из первых, - писала она. Приемы высокопоставленных гостей на банковских дачах на Рублевском шоссе… приносят тысячекратный доход”. Другими словами, Ходорковский и Невзлин понимают ценность полезных связей – государственный чиновник, поразвлекавшись за их счет, открывал в их банке крупный счет, и они могли зарабатывать миллионы долларов, играя государственными деньгами» ([146] с.144). Процветали и незаконные операции по переводу рублей в валюту – еще один канал утечки денег. «Советское правительство, - пишет Хоффман, - сохраняло строгие ограничения на твердую валюту, но новые коммерческие банки, включая МЕНАТЕП, начали систематически игнорировать их. Постепенно разваливавшееся советское государство было не в состоянии уследить за шустрыми ребятами, порхающими в поисках легких денег» ([146] с.144). Другим банком, который, по словам американского журналиста, занимался нелегальными операциями с валютой, был банк Смоленского Столичный. Начиная с 1992 года, когда купля-продажа валюты была уже разрешена, но гиперинфляция продолжалась, «золотым дном» для Столичного и других банков стала спекулятивная игра на валютных курсах. «За период с момента распада Советского Союза в 1991 году, - пишет Д.Хоффман, - до конца 1994 года курс рубля по отношению к доллару понизился на 95 процентов. Смоленский и другие банкиры получили огромные прибыли, играя на ежедневных колебаниях обменного курса рубля и доллара» ([146] с.64-65). На фоне тотальной коррупции государственной власти процветали и откровенно мошеннические операции. В 1992 году, пишет американский журналист, «из южных республик Российской Федерации, Дагестана и Чечни, в Центральный банк по факсу поступил ряд поручений о переводе денег, так называемых авизо. Авизо предписывали Центральному банку немедленно перевести миллионы долларов на различные счета в коммерческих банках Москвы. Центральный банк выполнил это требование и перевел деньги, в том числе около 30 миллионов долларов в банк «Столичный». Позже Центральный банк обнаружил, что авизо были фальшивыми, и попытался компенсировать убытки, взяв деньги с резервных счетов банка Смоленского в Центральном банке. В отношении Смоленского было возбуждено уголовное дело. Случившееся вызвало множество вопросов, на которые не было найдено ответов, - в первую очередь, почему Центральный банк перевел такие суммы на основании факса. Смоленский сказал мне, что рассматривает это дело как борьбу между новыми капиталистами и старой гвардией, хотя, возможно, это была более прозаическая борьба, связанная с коррупцией и воровством» ([146] с.68). Позже оказалось, что 25 миллионов долларов из средств, переведенных по фальшивому авизо, были переведены в Австрию в компанию, принадлежавшую жене Смоленского. В данном примере, действительно, возникает множество вопросов, и самый главный связан с тем, можно ли было осуществить столь дерзкое и крупное мошенничество без четкой координации действий между московскими банками (включая Столичный), банками Дагестана и Чечни и чиновниками Центрального банка, отвечавшими за межбанковские переводы средств. Все это выглядит как тотальная коррупция банковской системы, включая Центральный банк. Интересные отношения с властью, судя по описанию Д.Хоффмана, сложились еще у одного олигарха, В.Гусинского. Гусинский, пишет американский журналист, «открыл для себя, что с должностными лицами рангом повыше следовало устанавливать дружеские отношения. Наконец, несколько позже он узнал, что и на чиновников высшего эшелона власти можно было оказывать влияние, только приближение следовало строить из тщательно продуманных па, словно в сложном классическом танце. Важно было предложить что-то необходимое чиновнику для его дальнейшего продвижения по службе. Тогда, как убедился Гусинский, не нужны ни взятки, ни хорошие личные отношения. Чиновник, оказывая помощь, почти всегда преследовал собственные интересы. “Поэтому мне всегда было важно понять, чего хочет этот начальник”. Самым важным начальником, с которым Гусинскому удалось подружиться в те годы, был Юрий Лужков…» ([146] с.184). В последующем эта дружба принесла олигарху немалые дивиденды. «Финансовый центр Гусинского “Мост-банк”, - пишет Хоффман, - начавшийся практически с бухгалтерии, расширился при покровительстве Лужкова. В начале 1990-х в банке были открыты главные счета городской администрации. Привилегированное положение позволяло Гусинскому использовать муниципальные вклады для получения крупной прибыли для себя, выплачивая небольшие проценты городу. Гусинский разместил свой офис в том же высотном здании, из которого Лужков управлял городом... Банкоматы Гусинского стояли в вестибюлях, и московская элита пользовалась карточками “Мост-банка”. Он сказал тогда, что деньги можно делать из воздуха» ([146] с.190). На фоне колоссального увеличения внутреннего и внешнего государственного долга СССР за годы правления Горбачева – примерно на триллион долларов (столько было разбазарено и украдено чиновниками и спекулянтами!) – пропажа 2000 тонн золота (почти весь золотой запас страны) рыночной стоимостью около 20 млрд. долл. в 1989-1991 гг. не кажется слишком большой суммой. Тем не менее, факт тоже примечательный. По данным М.Полторанина, это золото вывозилось из страны специальными курьерами с мандатами КГБ и Международного отдела ЦК КПСС, имевшими специальные полномочия, и затем бесследно исчезало. Когда в 1992 г. российское правительство поручило известной детективной компании «Кролл Ассошиэйтс» выяснить судьбу пропавшего золота, за что было заплачено полтора миллиона долларов, то столь же бесследно, как само золото, исчезли и результаты этого расследования ([145] с.55-58) . Очень характерно и то, что США отказались помочь России в данном расследовании, хотя речь шла, по словам самих американцев, об «огромных суммах, похищенных КГБ по поручению КПСС и помещенных в банки и подставные компании за границей» ([146] с.147). Но одно дело, когда американские «друзья» под флагом «борьбы с коммунизмом» уничтожали КГБ и российскую разведку и контрразведку, и другое дело, когда речь шла о помощи в нахождении золота КПСС, оказавшегося за границей. Здесь «дружба» сразу же закончилась. Как тут не вспомнить Николая II и Колчака, у которых тоже сразу же закончилась «дружба» с англичанами, когда речь зашла о царском золоте (тогда бесследно исчезло за границей и само золото, и разом сгинули все россияне, которые имели к нему хоть какое-то отношение – см. главу XIX). Ограбив население один раз в начале 1990-х годов, государство продолжало этот грабеж и в дальнейшем, в течение почти всего срока правления Ельцина, попросту месяцами и годами не выплачивая людям зарплату. В этом «мероприятии» также, наряду с чиновниками, активное участие принимали олигархи с их «уполномоченными банками», в которых государство в то время (почему-то) принялось хранить бюджетные деньги. Вот что пишет Д.Хоффман на основе интервью, взятых у Ходорковского и других банкиров: «“Министерство финансов [- говорил Ходорковский -] помещало деньги на счет в банке МЕНАТЕП и давало указание направить эти деньги в регионы. Банк МЕНАТЕП брал 600 миллионов долларов, не выплачивал никаких денег министерству и задерживал начало платежей в регионы. Когда приходили люди, чтобы получить деньги, они тянули три недели, а потом выдавали не наличные деньги, а долговые обязательства, долговые обязательства банка МЕНАТЕП вместо наличных денег!” В течение этого периода времени банк МЕНАТЕП делал высокодоходные капиталовложения, получая миллионы долларов легких доходов без каких бы то ни было усилий, если не считать намеренного игнорирования указаний правительства. Никто не был арестован, никто не был наказан. “Дело в том, что эти шальные деньги были результатом особых отношений с правительством, - рассказывал мне Владимир Виноградов, основатель «Инкомбанка», один из ведущих коммерческих банкиров 1990-х годов, после крушения его финансовой империи. – Например, деньги поступали от правительства для финансирования каких-то программ. Эти программы не получали финансирования или получали десятую часть того, что было на них выделено. А деньги вкладывались в ваучеры, которые затем обменивались на акции”. Так легкие деньги в два счета превращались в частную собственность… Шахтеры, пенсионеры, учителя, медсестры не получали зарплату потому, что “уполномоченные” банкиры, магнаты, которые должны были выплачивать зарплату от имени государства, использовали эти деньги для быстрого обогащения» ([146] с.260-262). С той же легкостью, с какой чиновники обирали и грабили народ, они торговали политическими интересами России, ее суверенитетом и даже ее территориями. «Уже в 1990 году, - пишет А.Хинштейн, - по соглашению Шеварднадзе-Бейкера, американцам был передан огромный кусок акватории Тихого океана – примерно 50 тысяч квадратных километров, изобиловавших углеводородами и биоресурсами» ([145] с.149). Речь шла об изменении морской границы между СССР и США, которая ранее была закреплена соответствующими соглашениями, и ничто не заставляло нашу страну их пересматривать. Почему Советский Союз вдруг решил сделать Америке такой щедрый подарок, в дополнение ко всем другим подаркам, сделанным Горбачевым (поспешный вывод войск из Восточной Европы, готовность следовать советам США и т.д.), совершенно непонятно. Ходили слухи, что министр иностранных дел СССР Шеварднадзе за эту сделку получил 2 миллиарда долларов. Весьма своеобразно относился Шеварднадзе и к своей роли как одного из лидеров СССР – государства, которое он должен был (в силу своих должностей как министра иностранных дел и члена Политбюро) всячески защищать от попыток развала. В действительности же он сам содействовал этому развалу. «В мае 1990-го, - пишет А.Хинштейн, - госсекретарь США Бейкер прямо заявил литовскому премьер-министру Казимире Прунскене, что Америка будет твердо держаться непризнания вхождения Литвы в СССР. То же самое он повторил на встрече с главой советского МИД Шеварднадзе, мы, мол, относимся к прибалтийским республикам как к оккупированным странам. А Шеварднадзе – мало того, что в ответ никак не возмутился, так еще и ринулся американцу поддакивать: “Но жители Кавказа столь же остро чувствуют свое насильственное включение в состав Советского Союза, - изрек Эдуард Амвросьевич, - и многие так же думают и в Центральной Азии”» ([145] с.194). Уходя со своего поста после распада СССР, Шеви, как его дружески называли американцы, подобрал себе достойную замену – А.Козырева, который до своего назначения министром иностранных дел России был всего лишь начальником управления в министерстве ([145] с.124). Очевидно, главным неоценимым достоинством Козырева была его необыкновенная любовь к Америке, которую он и не думал скрывать. Он даже жаловался американцам на то, как ему трудно все время отстаивать американские интересы в российском правительстве. «Я долго не продержусь, - говорил он им по свидетельству бывшего заместителя госсекретаря США С.Тэлботта, - Я устал быть единственным голосом, устал быть единственным человеком в окружении Ельцина, который защищает такие позиции, которые вы, американцы, признали бы приемлемыми» ([145] с.133). Козырев, пишет А.Хинштейн, «вовсе не собирался защищать, укреплять и драться за новую Россию… Именно поэтому он ловил на лету едва не всякую инициативу Запада. Поддержал американцев в санкциях против Сербии, назвав правительство Милошевича “национал-коммунистическим”. Подписал с китайцами соглашение о передаче им плодородных целинных земель в Приморском крае, а также 600 с лишним островов на Амуре и Уссури… Едва не добился передачи Курил японцам. Настоял на выводе из Германии российских войск, не потребовав за это взамен никаких контрибуций (американцы выводили из Филиппин три бригады на протяжении 12 лет, а мы вывели три армии, полмиллиона человек – в считанные дни.)» ([145] с.131). В отличие от других политиков, которые, торгуя интересами России, умели набить себе цену, Козырев и этого не умел. Строут Тэлботт описывает случай, когда весной 1996 г. тот принялся умолять госсекретаря США У.Кристофера организовать ему совместную фотографию с президентом Клинтоном в Овальном зале Белого дома. Кристофер ответил Козыреву, что организует это мероприятие, но лишь в случае если тот поддержит план США по расширению НАТО на восток. «Самое поразительное, - комментирует А.Хинштейн, - что Козырев на подобное унижение согласился, “прибыл в Вашингтон, сказал все правильные слова Крису, заработал короткую поездку на лимузине на Пенсильвания-авеню, 1600 для встречи с Клинтоном”. Вот так, за вялое рукопожатие американского президента, глава российского МИДа продавал наши стратегические интересы…» ([145] с.132). В обмен на преданность А.Козырева Америке американцы хлопотали о судьбе «дорогого Андрея», как они его называли, предпринимали все возможное, чтобы такой «ценный кадр» подольше просидел в кресле министра иностранных дел. Так, в начале 1990-х годов, указывает Хинштейн, во многих газетах был опубликован пересказ телефонного разговора президента Буша-старшего с президентом Ельциным: «Вы просили оставить на месте Козырева, - говорил Ельцин. – Я, понимаешь, выполнил вашу просьбу» ([145] с.134). Козырев был далеко не единственным «другом» Запада среди советских и российских политиков той эпохи, таких «друзей» было множество. Как пишет А.Хинштейн (выделено им), «По некоторым данным (их, в частности, обнародовал МИД Латвии) в период 1985-1992 годов Запад (прежде всего США) инвестировал в “процесс демократизации СССР”… 90 миллиардов долларов. Средства шли, как правило, не напрямую, а через различные посреднические структуры, такие как Общественный комитет российских реформ, американская ассоциация “Национальный вклад в демократию”, Институт Крибла и прочая, прочая. Дело дошло до того, что Фонд Конгресса США финансировал даже деятельность легендарной МДГ – межрегиональной депутатской группы, одним из сопредседателей которой был будущий президент Ельцин» ([145] с.81). Если это так, то размеры финансирования, которое получили в этот период различные «друзья» Америки в СССР (90 млрд. долл.) по своим размерам вполне сопоставимы с общей суммой займов, предоставленных за те же годы Западом Советскому Союзу-России (порядка 100 млрд. долл.). Но все официальные займы России, пришлось возвращать западным кредиторам, суммы же, полученные «друзьями» Америки в СССР, разумеется, не возвращались. Однако вряд ли это финансирование было бескорыстным – просто «возврат долга» осуществлялся в иных, неденежных формах . Есть и более поздние примеры. По данным Хоффмана, накануне референдума доверия к Ельцину в апреле 1993 г. Сорос перевел 1 миллион долларов на осуществление кампании агитации за Ельцина и за проводимые им рыночные реформы и массовую приватизацию, которой руководил Чубайс ([146] с.229). Так что российское население в 1993 году агитировали на деньги Сороса – того самого, кто позднее финансировал «цветные революции» в странах СНГ. А не так давно Московская Хельсинкская группа (МХГ) была уличена в получении денег от британских спецслужб: средства на ее счет официально перечислял второй секретарь политического отдела посольства Великобритании Марк Доу, являвшийся сотрудником резидентуры британской разведки МИ-6 (что было установлено и доказано ФСБ). При этом, указывает А.Хинштейн, МХГ проявляет особенную активность в защите лиц, обвиняемых в шпионаже (!) против России, то есть, попросту говоря, в защите шпионов и предателей. «Если хотя бы один “шпионский” процесс закончится обвинительным приговором, - заявила председатель МХГ Л.Алексеева, - мы снова окажемся в закрытой стране». При этом она и не скрывает, что МХГ «финансируется исключительно из зарубежных источников», и утверждает, что «все правозащитные организации получают деньги… от западных фондов» ([145] с.286-289). Вообще в истории бывали случаи, когда политические организации единовременно получали финансирование из-за рубежа (как, например, большевики в конце 1917 - начале 1918 гг. получили деньги от англо-американских финансистов) и при этом им удавалось не расплачиваться за это национальными интересами (а просто вернуть «долг» деньгами, как это сделали большевики – см. п. 22.2 и главу XX). Но это возможно лишь как исключение и лишь в виде кратковременной акции. Если же политическая организация постоянно в течение многих лет финансируется из-за рубежа, то вряд ли могут быть сомнения в том, что в обмен иностранные спонсоры потребуют определенных действий, которые не будут соответствовать национальным интересам России, а будут прямо им противоречить. Торговля национальными интересами является, пожалуй, самой отвратительной формой коррупции. А.Хинштейн полагает, и с этим нельзя не согласиться, что именно патриотизм, стремление отстаивать национальные интересы России, является важнейшим критерием, отличающим достойного политика от недостойного. Даже если речь при этом не идет о прямом финансировании из-за рубежа и других формах коррупции, то отсутствие патриотизма, как правило, ничего хорошего о политиках не говорит. К сожалению, многих политиков 90-х годов, принадлежавших к правящей в то время «демократической» коалиции, вряд ли можно заподозрить в большом патриотизме. Вот несколько высказываний тех лет, приводимых публицистом: Леонид Гозман, помощник Чубайса и один из лидеров Союза правых сил: «Бороться сегодня за суверенитет России, это то же, что готовиться к отражению марсиан». Альфред Кох, один из активных политиков-«демократов», заместитель Чубайса в Госкомимуществе (отвечая на вопрос о прогнозе экономического будущего России): «Сырьевой придаток. Безусловная эмиграция всех людей, которые могут думать, но не умеют работать (в смысле – копать), которые только изобретать умеют. Далее – развал, превращение в десяток маленьких государств… Россия… никому не нужна (Смеется.) В мировом хозяйстве нет для нее места, не нужен ее алюминий, нефть. Россия только мешает, она цены обваливает своим демпингом. Поэтому я думаю, что участь печальна, безусловно… Многострадальный народ страдает по собственной вине. Их никто не оккупировал, их никто не покорял, их никто не загонял в тюрьмы. Они сами на себя стучали, сами сажали в тюрьму и сами себя расстреливали. Поэтому этот народ по заслугам пожинает то, что он плодил» ([145] с.176-180). Как видим, помимо незнания истории - насчет того, что никто не оккупировал и не покорял (может быть, Кох перепутал историю России и США?) – у этих политиков 90-х годов мы видим еще и весьма своеобразное, недоброе отношение к нашей стране, к ее народу и к своей роли как политиков и чиновников, руководивших в то время государством и процессом реформ. А бывший глава правительства Михаил Касьянов, например, заявил, что если станет президентом России, то сразу же в 2,5-3 раза снизит российскую экспортную цену на нефть (!), с тем чтобы учесть интересы «наших друзей» - стран Запада и добиться установления в торговле с ними «справедливой» цены ([145] с.172). Но ведь российская экспортная цена нефти привязана к мировой цене (это единственный справедливый и признаваемый всеми показатель) – и если продавать нефть ниже этой цены, это значит, обкрадывать свою страну, лишать ее части законных доходов. Как же надо не любить свою страну, чтобы стремиться к чему-то подобному! Или это – такая «хитрая формула», придуманная для того, чтобы перенаправить часть экспортной выручки от нефти в чьи-то карманы? Очень показательно, что большинство «демократов»: Явлинский, Касьянов, Немцов, - поддержали «оранжевую революцию» на Украине в 2004-2005 гг., заявив, что никакой насильственной смены власти там не было ([145] с.276-277) - хотя хорошо известно, какую роль сыграли американцы в подкупе и организации митинговавших толп и давлении на украинские власти. А Немцов даже стал советником украинского президента Ющенко. Интересно, а если бы не американские, а российские спецслужбы организовали такую «цветную революцию» на Украине, то что бы тогда заявили «демократические» лидеры? «Российский либерал, - пишет А.Хинштейн, - считает свою родину ущербной и недоделанной, называет “этой страной”, и после первых же трех рюмок начинает кричать, что ничего путного никогда из нее не выйдет. Чужбину же, наоборот, любит он всей душой, видит в ней центр мироздания и оплот просвещенности, а посему не понимает, что дурного случится, если Россия повторит судьбу Аляски; людям-то от этого будет только лучше. Я прямо воочию представляю себе Чубайса, Касьянова и Невзлина с Каспаровым, стоящими за прилавком. А напротив – иностранные державы, пришедшие на эту гигантскую распродажу; весенний sale – все цены снижены на 30%. Чего изволите-с? Ах, вам Калиниград-с, виноват, Кенигсберг. Сию минуточку. Карелия приглянулась? Всегда пожалуйста. Может быть, показать еще и Псковскую область, как раз получится целый комплект… Упаковать или так унесете?» ([145] с.171). Особым феноменом чудовищной коррупции, не имеющим прецедентов в мировой истории, является приватизация 1990-х годов. Как говорил позднее А.Солженицын, «В безоглядной поспешности скорей, скорей установить частную собственность вместо государственной – Ельцин разнуздал в России массовое, многомиллиардное ограбление национальных достояний» ([101] 23.07.2007). Как пишет А.Хинштейн, в России «от приватизации 145 тысяч (!) предприятий бюджет получил всего 9,7 миллиарда “зеленых” – для сравнения, такую сумму наши туристы ежегодно оставляют на зарубежных курортах... Многие по сей день считают, - продолжает публицист, - что разрушительные последствия либеральных реформ стали следствием неопытности молодых архитекторов; хотели, дескать, как лучше, а получилось как всегда. Честно говоря, тезис этот – весьма сомнителен… можно было вполне не изобретать велосипед, а спокойно обратиться к опыту иных стран, уже прошедших через горнила приватизации» ([145] с.298-299). Я вспоминаю, как став сотрудником международной консультационной и аудиторской компании Coopers & Lybrand (переименованной после слияния в PricewaterhouseCoopers) , я безнадежно в течение 1991-1992 гг. пытался организовать встречу руководства компании с вновь назначенным руководителем Госкомимущества РФ А.Чубайсом. При том, что с его предшественником на этом посту, М.Малеем, подобную встречу удалось организовать без каких-либо проблем и конструктивно ее провести. Дело в том, что компания Coopers & Lybrand являлась в то время крупнейшим в мире независимым консультантом по вопросам приватизации: она выступала в качестве консультанта правительств Великобритании, Венгрии, Чехии, Польши, Болгарии и целого ряда других стран, проводивших приватизацию. Но Чубайс не уделил ей даже часа своего времени – на встрече в Госкомимуществе с руководством Coopers & Lybrand, которую все же удалось организовать, интересы Госкомимущества Российской Федерации (!) представлял недоучившийся студент Гарвардского университета (и как выяснилось позже, агент ЦРУ) американец Джонатан Хэй, о котором далее еще будет сказано. Разумеется, никакого диалога с руководством Госкомимущества тогда не получилось – какой может быть диалог, когда одна сторона упорно не хочет в нем участвовать. Вопрос здесь, конечно, не только в чьей-то опытности или неопытности. Возможно, Чубайс в то время считал, что лучше разбирается в вопросах российской приватизации, чем Coopers & Lybrand (хотя теперь, объясняя допущенные ошибки, ссылается на свою тогдашнюю неопытность). Но независимые консультационные и аудиторские компании такого уровня во всех странах привлекают, в первую очередь, для того, чтобы избежать обвинений в коррупции. Сам факт, что все предварительные обсуждения и сама процедура приватизации проводятся не келейно, а с привлечением группы солидных консультантов, уже практически исключает коррупционные сделки в ходе приватизации. Консультанты в данном случае не только дают советы и помогают, но (что более важно) выполняют примерно ту же роль, что и независимые наблюдатели на выборах. Здесь надо также отметить, что привлечение Coopers and Lybrand в качестве консультанта не стоило бы России ни цента, так как эта компания в то время имела в своем распоряжении значительные средства, выделенные ЕС для приватизации в странах Восточной Европы (т.н. программа TACIS). И за счет этих средств она могла выплачивать зарплату своим специалистам, которые бы приняли участие (в качестве консультантов и наблюдателей) в приватизации российских предприятий. Кроме того, внутренние стандарты запрещали самой компании и ее сотрудникам участвовать в покупке предприятий – то есть заниматься т.н. инсайдерскими сделками, что во всем мире считается коррупцией. А вот участие тех сомнительных консультантов, которых привлек Чубайс, дорого обошлось нашей стране. Упоминавшийся Джонатан Хэй, пишет А.Хинштейн, «на пару со своим старшим другом Шлейфером (тоже помощником Чубайса – Ю.К.) скупил пакеты акций крупнейших предприятий страны – «Ростелекома», «Газпрома», «Пурнефтегаза», «Черногорнефти», Иркутского, Саянского и Братского алюминиевых заводов. Большинство этих сделок было оформлено на структуры, которые контролировались женами американских советников. Так, супруга Шлейфера Нэнси Циммерман, верховодя в компании Farallon Fixed Income Associates, сумела заработать сотни миллионов долларов. Любовница Хэя (впоследствии ставшая его женой) Элизабет Герберт руководила фирмой Pallada Asset Management, также принесшей заокеанским жучкам немалый доход» ([145] с.113). Данная фирма, указывает Хинштейн (которая между прочим, получила государственную лицензию № 1 на открытие ПИФа – паевого инвестиционного фонда), регулярно перечисляла деньги заместителю Чубайса Д.Васильеву на его счет в американском «Риггс-банке», чего Васильев впрочем и не отрицал. То есть, делилась своими доходами от участия в приватизации с одним из главных российских приватизаторов! А 50 миллионов долларов из Федерального общественного фонда по защите прав вкладчиков было перечислено… вовсе не обманутым вкладчикам, а той же «Палладе», до самих обманутых вкладчиков, утверждает Хинштейн, дошло лишь 17 тысяч долларов ([145] с.114). В США против Хэя и Шлейфера было возбуждено уголовное дело, и они были признаны виновными в совершении незаконных сделок в ходе российской приватизации. В России же (которую, собственно говоря, они и ограбили) никто и ни к какой ответственности привлечен не был. Еще поразительнее, чем связанные с Хэем факты коррупции, является его связь с ЦРУ. Как пишет в своих воспоминаниях В.Полеванов, который побыл руководителем Госкомимущества всего лишь 2 месяца в конце 1994 – начале 1995 гг., контрразведка его в то время информировала о том, что Хэй является кадровым сотрудником ЦРУ. Следовательно, Чубайс, который был главой Госкомимущества до и после В.Полеванова, тоже должен был иметь эту информацию, но ничего не предпринимал для выдворения иностранного агента с должности одного из своих помощников. Более того, как пишет Хинштейн, Чубайс и в 1995 году всячески противился выдворению Хэя. А когда Полеванов все-таки его выгнал вместе с остальными сомнительными иностранными консультантами, то вскоре был снят со своей должности сам Полеванов. На этом настаивали американцы, и даже поставили его отставку условием выделения России транша МВФ в размере 6 миллиардов долларов. Разумеется, после отставки Полеванова все пошло по-прежнему… Заместитель Чубайса А.Кох, пишет Хинштейн, позднее говорил с нескрываемым цинизмом о Полеванове: «Он все пытался остановить приватизацию, говорил, что это разбазаривание… Полеванов тогда волновался: “Ай-ай-ай, караул, национальная безопасность! Страдают ее интересы!”» ([145] с.107-109). Впоследствии отмечались массовые нарушения, допущенные в ходе приватизации (что признал и сам Чубайс), и даже высказывалось мнение, что ни одна крупная сделка по приватизации 1990-х годов не была чистой, во всех содержалась «коррупционная составляющая». Одним из распространенных способов «прихватизации», как ее потом окрестили, стала такая схема: крупный, часто контрольный пакет акций приватизируемого предприятия за сравнительно небольшие деньги приобретала определенная (обычно заранее известная) компания, которая брала под это кредит и с легкостью быстро его возвращала – потому что, получив контроль над предприятием, сразу получала в свое распоряжение и все его ресурсы, многократно превышающие продажную цену. Другая схема была еще проще – предприятие приобреталось в ходе так называемого инвестиционного конкурса, когда в дополнение к символической цене покупки покупатель брал обязательство инвестировать в предприятие определенное количество денег. Но поскольку никто не контролировал выполнение подобных инвестиционных обязательств, то никто их и не выполнял. Таким образом, предприятие приобреталось у государства практически даром, и новый собственник ничего в него не инвестировал, а чаще всего просто распродавал его имущество и закрывал бoльшую часть производств на предприятии. Особенно вопиющими были так называемые залоговые аукционы, проведенные в конце 1995 года. Суть их состояла в том, что крупнейшие предприятия страны: ЮКОС, Норильский никель, СИДАНКО, ЛУКойл, Сургутнефтегаз, Сибнефть и т.д. были проданы либо за бесценок , либо переданы вообще бесплатно: некоторые олигархи за них расплатились теми деньгами, которые перед этим им перечислило само государство. Причем, как пишет Д.Хоффман, в ряде случаев олигархи сами же и организовывали эти аукционы совместно с Госкомимуществом, готовя их фактически под себя и устраняя конкуренцию. Он прямо называет эти аукционы «мошенническими», и такое же определение дал им в свое время Д.Васильев ([146] с.349-361). А.Хинштейн называет их «величайшей аферой современности» ([145] с.304). А Счетная палата РФ в 2004 г. пришла к выводу, что они «носили притворный характер». Еще одной величайшей аферой стала созданная правительством Ельцина финансовая пирамида ГКО (государственных краткосрочных облигаций), существовавшая в период с 1993 г. по 1998 г. Фактически этот механизм под видом «помощи» государству со стороны крупных частных вкладчиков создал еще один механизм его грабежа. Проценты, под которые занимало государство при размещении ГКО, превышали все мыслимые и немыслимые размеры и достигали 50%, 100% и даже 200% годовых. В мировой истории, пожалуй, нет других прецедентов, когда банкиры или ростовщики ссужали бы государство (!), которое всегда считалось самым надежным заемщиком, под такие безумные проценты. Д.Хоффман называет ГКО «символом безумия», «аферой» и «казино» и сравнивает их с финансовой пирамидой МММ, созданной в те же годы мошенником Мавроди ([146] с.463-465). Пирамида ГКО стала основной причиной финансового кризиса 1998 г., но о том, что финансовый кризис неизбежен, любому человеку, что-либо понимающему в финансах, было ясно задолго до августа 1998 г. Дело в том, что этот кризис был создан руками самого правительства: государство тратило все больше и больше денег на погашение процентов по ГКО, для чего занимало все больше и больше денег на рынке ГКО, и рано или поздно должен был наступить тот день, когда оно уже не могло больше платить. Ситуация была похожа на человека, задолжавшего бандитам, которого «поставили на счетчик» - счетчик крутился быстрее, чем он успевал выплачивать им деньги. В первые два года существования ГКО размер задолженности государства был невелик (менее 3 млрд. долл.), и государство легко могло полностью ее погасить и вообще избавиться от данного вида займов (но оно попросту этого не хотело). Однако в последующие годы по «счетчику» набежало уже столько, что государство даже при желании не могло избавиться от ГКО. Так, в 1996 г. объем задолженности государства по ГКО превысил 40 млрд. долл., а в 1997 г. он достиг 65 млрд. долл., и уже более 90% доходов бюджета использовалось для погашения ранее выпущенных ГКО (то есть для «выплаты бандитам»), и лишь менее 10% доходов бюджета могли использоваться правительством для выплаты зарплат бюджетникам и на иные цели ([146] с.463-464). И, наконец, к началу 1998 г. задолженность по ГКО превысила все доходы бюджета. Далее банкротство государства было лишь делом времени – правительство пыталось его еще несколько месяцев оттягивать, занимая деньги за границей на более длинный срок, но дефолт августа 1998 года был неизбежен. В результате население ограбили еще раз – дефолт вызвал банкротство ряда крупных банков, и вся масса вкладчиков, которая держала в них деньги, потеряла их либо полностью, либо частично. А в результате почти 4-кратной девальвации рубля обесценились и те рублевые сбережения, которые население держало «под матрасом». Напротив, как отмечает А.Хинштейн, большинство крупных чиновников и министров «нажили сумасшедшие барыши», так как активно участвовали в ГКО: «В числе игроков был и Чубайс, и многие другие реформаторы рангом поменьше, а также обе президентские дочери; многократно их предупреждали, что лавочку нужно прикрывать – к весне 1998-го дивиденды по ГКО превысили все доходы страны ровно вдвое; но жадность и азарт – оказались сильнее здравого смысла» ([145] с.305). На фоне таких афер обычные кражи, совершенные даже крупными чиновниками, не производят сильного впечатления. Например, М.Касьянов выкупил государственную дачу в Сосновке стоимостью 100 млн. долл. по цене, в 100 раз меньшей, используя подложную схему (что было доказано в суде). В западной прессе его обвиняли также в организации расхищения кредита МВФ 1998 года России в размере 4,8 млрд. долларов ([145] с.307-308). Сам факт разворовывания этого кредита ни у кого сомнения не вызывает. Еще одним возмутительным примером воровства является обнаружившаяся в 2000-е годы пропажа более 900 произведений искусства из Эрмитажа. Судя по всему, украдены они были не за один год, а крали много лет подряд. На этом фоне очень смешно читать обвинения современных историков в адрес первых советских правительств: дескать, при них происходило «преступное разбазаривание» национального достояния страны – продавали иконы, церковную золотую утварь, музейные ценности. Вот пример такого «разбазаривания»: как указывает С.Кара-Мурза, в 1930 году американцам за большие деньги была продана 21 картина из Эрмитажа, «и этими деньгами была оплачена треть импорта СССР из США за 1930 г. Были закуплены трактора и станки» ([51] с.963). Тогда продажа этих ценностей была необходима для спасения страны – без этих станков не было бы индустриализации, стало быть, не было бы у СССР танков и самолетов в 1941-1942 гг., - и значит, не было бы сегодня ни Эрмитажа, ни самой России. А в годы «демократии» без малого 1000 картин и иных предметов национального достояния Эрмитажа попросту разворовали, никто этого своевременно не пресек, и никто за это не был наказан. «Нынешняя экономическая реформа, - писал С.Кара-Мурза в 2001 году, - породила совершенно особый новый вид преступника – профессионального расхитителя государственной собственности. По уровню доходов и своей экономической мощи эта новая социальная группа не имеет генетической связи со старой советской преступностью» ([51] с.1039). 26.4. Что было построено в России в 1990-е годы? Наиболее распространены две характеристики того социально-экономического режима, который сложился в стране в 1990-е годы: «олигархический капитализм» и «бандитский капитализм». Надо сказать, что последний термин ввели и начали широко употреблять сами олигархи и политики-«демократы» 90-х годов: Немцов, Чубайс, Гусинский и другие ([146] с.412-434). А после этого уже и многие другие авторы начали писать о том, что страна попала в эти годы под власть бандитов и бандитского капитализма ([51] с.1040). И это было близко к истинному положению дел. Некоторые российские олигархи 90-х годов мало чем сами отличались от бандитов. Д.Хоффман и Д.Стиглиц называют их «баронами-разбойниками», сравнивая с аналогичными персонажами, взятыми из истории Запада ([146] с.424; ([208] p. 160). В течение всех 90-х годов не прекращался бандитский передел собственности и сфер влияния, со стрельбой и убийствами, иногда переходящими в войну настоящих гангстерских группировок. Более всего это было заметно в нефтяной отрасли, куда многих привлекал запах больших денег: одних директоров нефтяных компаний в те годы было застрелено, по меньшей мере, несколько десятков человек, а всего число убийств в отрасли исчислялось сотнями или даже тысячами. Об одном из таких примеров пишет Д.Хоффман: «Летом 1998 года, накануне кризиса, рабочие в Нефтеюганске провели митинг, чтобы выразить недовольство тем, что ЮКОС в течение нескольких месяцев не выплачивал им зарплату. Руководил митингом мэр города Владимир Петрухов. В июне он направил Ельцину, Кириенко и другим телеграммы, в которых обвинил Ходорковского и ЮКОС в том, что они “душат” город. На митинге один из участников держал плакат с надписью “Ходорковского к ответу”. 26 июня Петрухов был застрелен по дороге на работу» ([146] с.501). В дальнейшем по этому делу были осуждены начальник службы безопасности ЮКОСа и его подчиненные, доказано было их участие в убийствах еще нескольких людей, мешавших деятельности компании. Осужденные утверждали, что соответствующие распоряжения получали от Невзлина и других членов высшего руководства ЮКОСа. Установление власти мафии и преступных кланов привело к возникновению в некоторых регионах страны некоего аналога феодально-рабовладельческих режимов. Подобный режим существовал, например, в Чечне при президенте Дудаеве, где открыто существовало рабство и работорговля. Другим примером такого рода может служить Нижний Тагил, где существовала целая сеть «сексуального рабства», в которую насильно затащили сотни или даже тысячи девушек. Ею руководила местная милиция во главе с милицейским начальством, а городские власти на все закрывали глаза (а скорее всего сами участвовали в этом «бизнесе»). Сеть поставляла «сексуальных рабынь» в Европу и арабские страны, десятки девушек, отказавшихся стать рабынями, были убиты. Жаловаться кому-либо было бесполезно – жалобы никакого эффекта не давали, а самим жалобщикам грозила расправа. Нечто похожее происходило в Анжеро-Судженске, где также действовала мощная сеть «сексуального рабства». Но это – лишь некоторые примеры, ставшие широко известными в СМИ; сколько всего в стране возникло таких «феодальных режимов», оценить невозможно. Приведенные факты свидетельствуют о том, что в действительности рыночные реформы 1990-х годов привели к формированию в стране некой смеси двух режимов (описанных в предыдущих разделах): олигархического капитализма и грабительского феодализма, где в роли «феодалов» выступали местные олигархи и чиновники . Все это происходило на фоне страшного разгула преступности, который охватил всю страну и продолжал нарастать в течение 1990-х гг. Например, в 1998 г. в результате преступлений в стране погибло 64545 человек и было ранено 81565 человек. В 1997 г. в России было зарегистрировано 1,4 миллиона тяжких и особо тяжких преступлений, а в 1999 г. – уже 1,8 миллиона. В 1996 г. было приговорено к лишению свободы 500 тыс. чел, а в 2000 г. было выявлено 1741 тыс. лиц, совершивших преступления ([51] с.228, 214). Таким образом, число преступников, выявленных только за один 2000 год, составило около 2% от взрослого населения страны, каждый пятидесятый ее житель! Это – неизмеримо (в разы!) больше того уровня преступности, который когда-либо существовал в СССР. Экономическую и демографическую ситуацию в России в 1990-е годы можно охарактеризовать как катастрофическую. Валовой внутренний продукт и промышленное производство России с 1990 по 1999 гг. упали на 50-60%. При этом особенно пострадали высокотехнологичные отрасли. Производство металлорежущих станков к 1996 г. сократилось в 14 раз, магнитофонов – более чем в 1000 раз. В структуре экспорта резко выросла доля сырья: если в 1990 году она составляла 60 %, то в 1995 году увеличилась до 85 %. Экспорт высокотехнологичной продукции сократился в 7 раз. Производство сельскохозяйственной продукции сократилось примерно на треть. Если в 1990 году валовой сбор зерна составил 116 млн. т, то в 1998 году был зафиксирован рекордно низкий урожай — менее 48 миллионов тонн. Поголовье крупного рогатого скота упало с 57 млн. в 1990 году до 28 млн. в 1999 году, овец — с 58 до 14 млн. соответственно [18]. Инвестиции в производство прекратились, города перестали проводить капитальный ремонт зданий и городской инфраструктуры (или его размеры сократились в десятки раз). Строительство дорог сократилось в несколько десятков раз (!) по сравнению с 1980-ми годами (а ведь тогда число автомобилей в стране было на порядок меньше). Количество людей, живущих за чертой бедности, согласно западным критериям (доход - менее 4 долларов в день) выросло с 2% в 1989 г. до 40% в 1998 г., а согласно советским критериям – до 60% ([208] pp. 143, 153). По уровню жизни, в соответствии с «индексом человеческого развития» (ФАО/ВОЗ), Россия, до недавнего времени занимавшая седьмое место в мире, опустилась до сорокового, то есть перешла из разряда одной из развитых стран в разряд заурядной страны третьего мира ([51] с.886). Последствиями этой катастрофы стало появление огромной армии нищих людей, бомжей, беспризорных детей. Как указывал С.Кара-Мурза, массовое недоедание в 1990-е годы вызвало серьезные проблемы со здоровьем подрастающего поколения – детей и молодежи, а массовое обнищание пенсионеров стало одной из причин крайне высокой смертности. «В стране, - писал историк в 2001 г., - где массовая “структурная бедность” была давно искоренена и, прямо скажем, забыта так, что ее уже никто и не боялся, массовая бедность буквально “построена” политическими средствами. Это – огромный эксперимент над обществом и человеком. Он настолько жесток и огромен, что у многих не укладывается в голове – люди не верят, что сброшены в безысходную бедность, считают это каким-то временным “сбоем” в их нормальной жизни. Вот кончится это нечто, подобное войне, и все наладится» ([51] с.1131). В этой связи интересно читается рассказ Хоффмана о том, как председатель правительства России Е.Гайдар после проведения «шоковой терапии» в 1992 году радовался тому, что магазины перестали принимать сметану от молокозаводов: дескать, наконец-то рынок начал работать. Водители грузовиков-цистерн, развозивших сметану и молочные продукты, устроили протест, а Гайдар этому радовался: наконец-то пришел конец дефицитной экономике и началась экономика рыночная ([146] с.214). На самом деле, это свидетельствовало о страшном обнищании населения вследствие «реформ» 1987-1991 гг., венцом которых стала «шоковая терапия» 1992 года. Инфляция в течение 1992 г. составила 2600%, то есть цены выросли в среднем в 25 раз, а зарплаты и пенсии остались на прежнем уровне; к тому же все сбережения людей в одночасье «пошли прахом» (вернее – были украдены бандитским государством) Поэтому у населения просто не стало денег, чтобы покупать продовольствие. Приведенный американским журналистом факт является хорошей иллюстрацией того, что из себя представляет либеральная экономическая теория и каков смысл либеральных рыночных реформ: на фоне начавшегося голода, нищеты и недоедания огромной массы населения молокозаводы уничтожают свою продукцию, сливая ее в сточную канаву, водители понимают, что это неправильно и бесчеловечно и устраивают протест, а главный либеральный реформатор этому очень рад, с удовольствием причмокивает и потирает руки . В области демографии страна провалилась в глубокую яму. Население в 1990-е годы начало сокращаться, и если бы не высокая иммиграция из других стран СНГ, то могло бы сократиться очень значительно. Фактически оно снизилось не слишком сильно - со 148-149 до 146 миллионов, но лишь за счет значительного притока иммигрантов и размывания ими русского населения. Естественная же убыль населения составляла более миллиона в год – около 10 миллионов за 1990-е годы. 60 тысяч человек ежегодно кончали жизнь самоубийством. Средняя продолжительность жизни мужчин снизилась с 63 до 56 лет. Смертность составляла от 1,5 до 2% в год – почти такая же смертность (2,5%) была среди заключенных ГУЛАГа в 1930-е годы. По сравнению с 1950-1960-ми годами смертность выросла более чем в 2 раза. Заболеваемость сифилисом выросла в 25 раз, СПИДом – в 60 раз. Рождаемость снизилась до исторического минимума, наверное, за всю историю России, составив 0,8-0,9% в год (в 3 раза ниже, чем в 1950-е годы), а у русских была и того ниже. Как писал И.Шафаревич в 1996 году, «сейчас у русских рождаемость ниже, чем во время Великой Отечественной войны, чем на оккупированной немцами территории, даже в тех областях, которые во время длительных боев много раз переходили из рук в руки». И это объясняется, по его мнению, не только резким ухудшением материальных условий жизни, но и «духовными изменениями – изменением отношения к детям, к семье, к жизни вообще» ([149] с.685-686). Выше уже приводились результаты социологических опросов: если до начала рыночных реформ почти 90% населения ждало от них улучшений, то во второй половине 1990-х гг. около 80% населения оценивало их крайне негативно и уже ничего не ждало. Соответствующим было отношение и к политикам, возглавлявшим ход реформ. Доверие населения к Горбачеву сократилось с 60% в 1988 г. до 16% в 1991 г. и до 1% в 1996 г. Доверие к Ельцину упало до 3-4% в 1995 г. и к 2001 г. осталось на том же уровне (4%) ([82] с.37, 57). А начиная с середины 1990-х гг. у населения сложилось устойчивое представление, что президент Ельцин фактически не управляет страной, а вместо него ею управляют различные группы и кланы. Так, согласно опросу 1996 года лишь 35% опрошенных полагали, что реальная власть в России находится у президента, и таким образом, почти 2/3 полагали, что страной правит не президент, а олигархи, коррумпированные чиновники и мафия ([82] с.69). В середине 1990-х годов в ходу было выражение, что страной управляет «семибанкирщина» - по аналогии с Семибоярщиной эпохи Смуты XVII века. Речь шла о 7 банкирах-олигархах, имевших в то время наибольшее влияние на Ельцина: Березовский, Гусинский, Ходорковский, Потанин, Виноградов, Смоленский и Фридман. Эта «группа семи», как пишет Д.Хоффман, «составила ядро финансово-политической олигархии», которая участвовала в залоговых аукционах, регулярно собиралась в олигархическом клубе на Воробьевых горах и приняла самое непосредственное участие в спасении Ельцина, рейтинг которого в 1995 г. упал до 3-4%, в то время как рейтинг лидера коммунистов Зюганова составлял 20%. Олигархи, по выражению американского журналиста, «наняли Чубайса» и выделили ему для спасения Ельцина значительные суммы денег: на его предвыборную кампанию были потрачены «возможно, 100 миллионов долларов или больше - на “черный пиар”, на издание газеты “Не дай Бог!” и изготовление наклеек “Купи еды…”, на подкуп журналистов, на письма, посланные по почте каждому ветерану Великой Отечественной войны…» ([146] с.370, 390). Как писал политолог К.Кагаловский, «Такой механизм финансирования выборов называется “коррупция в защиту демократии”», и Чубайс, по его словам, «может заслуженно считаться создателем системы “коррупция в защиту демократии”» ([146] с.393). Не только Хоффман, но еще ряд журналистов, политологов и историков (в том числе В.Никонов, бывший в то время заместителем председателя «Общероссийского движения поддержки Б. Н. Ельцина» и возглавлявший пресс-центр избирательного штаба Ельцина [18]) считают, что выборы 1996 года нельзя считать демократическими из-за широкого использования «административного ресурса», многократного превышения избирательным штабом Ельцина установленного лимита на затраченные средства, фальсификаций, а также из-за того, что практически все СМИ открыто поддерживали действующего президента. Когда же олигархам удалось добиться переизбрания в 1996 г. Ельцина на второй срок президентства, они окончательно уверовали в силу своей власти. Как пишет Хоффман, Березовский «не мог сдержать эмоции. Сразу после выборов он сделал признание, дающее представление о могуществе и влиянии российской олигархии. В интервью, которое Березовский дал тогда газете “Файнэншл таймс”, он сказал, что семь магнатов контролируют около 50 процентов российской экономики» ([146] с.402). «Олигархи, - пишет американский журналист, - стали новым “советом директоров” России» - и начали управлять всей страной ([146] с.450). Но они заняли не только все позиции во вновь сформированном ими олигархическом «совете директоров России». Одновременно они закрепили за собой ключевые посты в прежних российских государственных и правительственных органах. Березовский возглавил Совет безопасности, Потанин стал первым заместителем главы правительства, а Чубайс - главой президентской администрации. Как пишет Д.Хоффман, «“семибанкирщина” правила даже тогда, когда Ельцин находился в Кремле» ([146] с.413). Ну, а поскольку он часто и подолгу болел в эти 4 года, то ничто ей не мешало править в его отсутствие. Ведущие телевизионные каналы тоже оказались под контролем олигархов: ОРТ – у Березовского, НТВ – у Гусинского, ими же контролировалось множество газет и журналов. «Модель олигархического капитализма с центром в Москве, - пишет Хоффман, - быстро распространилась по всем регионам России, где местные магнаты перенимали опыт олигархов. Они брали под свой контроль промышленные предприятия, устанавливали тесные связи с губернаторами и стремились к богатству с той же дерзостью, которая принесла успех московским магнатам. Даже в столице правящая олигархия расширилась за пределы семерки, включив в себя десятки других менее известных магнатов. Например, Владимир Евтушенков, президент конгломерата “Система” и давний друг Юрия Лужкова, также влиятельный магнат, создал при поддержке города группу компаний с общим капиталом в миллиард долларов, работающих в сфере сотовой связи, электроники, гостиничного бизнеса, туризма, страхования, нефтепереработки и так далее» ([146] с.413). Итак, высшие органы власти в стране и большинство региональных властей, равно как и подавляющее большинство российских предприятий, начиная с середины 1990-х годов оказались под контролем небольшой группы «всероссийских» или региональных олигархов. Чубайс, выступая 5 июля 1996 г. после победы Ельцина на выборах, заявил о торжестве демократии, частной собственности и рыночных реформ, которые, сказал он, стали теперь необратимыми ([146] с.402). И чем же занялись олигархи, получившие в результате всего этого власть? Может быть, восстановлением разрушенной страны, инвестициями? Ничего подобного. По оценкам, в течение 1990-х гг. из страны было выведено от 100 до 150 миллиардов долларов ([146] с.502) – и этот процесс «бегства капиталов» во второй половине указанного периода лишь усилился. В реальный сектор никто ничего не вкладывал, зато процветали финансовые махинации и различные способы отъема денег у доверчивого населения. На смену финансовым пирамидам типа МММ пришли ваучерные фонды, затем ПИФы. История начиналась и заканчивалась одинаково: сначала грандиозные обещания и громкая реклама по телевизору, а в конце – толпы обманутых держателей бумаг, превратившихся в простые бумажки, и обвинения в том, что руководство МММ/ваучерного фонда/ПИФа успело куда-то «слить» деньги и активы, прежде чем обанкротиться. Денежными спекуляциями и сама страна была доведена в 1998 г. до банкротства, а курс рубля в очередной раз резко упал, что окончательно подорвало доверие к национальной валюте. Не прекращались войны между самими олигархами – причем, на всех уровнях, как региональном, так и общероссийском. Ходорковский воевал с американским магнатом Дартом за доли участия в ЮКОСе и других компаниях. Потанин сцепился с Гусинским из-за того, кому достанется Связьинвест – компания, контролировавшая все телефонные станции и линии страны. Гусинский же в свою очередь воевал с Березовским, оба поливали друг друга грязью на контролируемых ими телеканалах, в своих газетах и журналах. Лужков сначала спорил с Чубайсом из-за того, кто будет «рулить» приватизацией в Москве, а потом, по словам Хоффмана, «с головой погрузился в конфликт не только лично с Ельциным, но и с президентским окружением, группой, к которой примыкал Березовский» ([146] с.517). На этом фоне не прекращавшихся войн между олигархами, мафиозных войн и небывалого роста преступности, шла война России с Чечней, в которой политики-«демократы» и многие олигархи (несмотря на то, что власть в России принадлежала им безраздельно!) фактически поддерживали Чечню. Контролируемые ими телеканалы выставляли Россию в качестве «зачинщика» и «главного виновника» этой войны, а действия российской армии в Чечне квалифицировали как «преступления» и выставляли в искаженном, негативном свете. То есть политики-«демократы» и олигархи, захватившие власть в стране, тем не менее, фактически участвовали в войне на стороне врага этой страны. Чеченских же боевиков они превозносили исключительно как «борцов за свободу и демократию». А когда кто-нибудь из политических фигур, как например, Солженицын, отказывался поддерживать Чечню и ругать российскую армию, то это служило поводом для начала гонений на само данное лицо ([153] 31/2008, с. 69). И это все происходило на фоне беспрецедентного геноцида в Чечне и на сопредельных с ней территориях против русского населения, что и привело к русско-чеченским войнам. Как писал в те годы И.Шафаревич, «Во время трехлетнего правления Дудаева русское население Чечни подверглось свирепому террору: убийствам, пыткам, избиениям, изнасилованиям, цель которых была - сгон этого населения с их земли, захват домов и земель. Были убиты десятки тысяч русских, сотни тысяч превратились в нищих беженцев… По рассказам, в Чечне множество русских рабов продают и дарят, при попытке к бегству – убивают. На стене в Грозном – надпись: “Русские, не уходите, нам нужны рабы”» ([149] с.674-675). Приведенные выше факты свидетельствуют о том, что установление власти олигархии в России в 1990-е годы привело к тому же, к чему оно всегда приводило в истории: к хаосу, анархии и разрухе. Иного результата и не могло быть. Олигархия и умеет управлять лишь при помощи нагнетания страха, террора и хаоса, а попытки государственного строительства предпринимаются, как правило, лишь для отвода глаз, поскольку вся деятельность олигархии направлена (неважно, осознанно или неосознанно) на развал и уничтожение государства. Но в 1990-е гг. даже и таких попыток не было – все шло под лозунгом «Чем меньше государства, тем лучше». Лучше всего продемонстрировал указанные принципы Березовский, который, согласно ряду свидетельств, финансировал похищения российских граждан, выплачивая чеченцам деньги за каждого похищенного. То есть это был такой своеобразный «бизнес», который строился на нагнетании страха и террора в стране, организованный человеком, занимавшим высокий государственный пост – возглавлявшим Совет безопасности России. Человек, ответственный за безопасность страны, занимался уничтожением последних элементов этой безопасности. Усиление власти олигархии в эпоху революции 1985-1999 гг. было неизбежным, это вытекает из всего вышеизложенного. В стране, в которой не было ни национальной идеи, ни концепции реформ, в которой партийная номенклатура давно мечтала о «капиталистическом рае», а народ мечтал лишь о том, чтобы избавиться от очередей в магазинах и «с банкой дешевого пива» посмотреть «клубничку» по телевизору, ничего другого и не могло получиться. Но все же переход всей власти и собственности страны к очень узкому кругу лиц был настолько быстрым и решительным, не имеющим прецедентов в мировой истории, что у многих вызывает вопросы и удивление. Ряд авторов в свете вышеизложенного задаются вопросом, в какой мере всю политику правительства, осуществлявшуюся в первой половине 1990-х гг., можно считать целенаправленным заговором ограниченного круга лиц по захвату власти и собственности в стране. Например, С.Кара-Мурза цитирует опубликованную в 2000 г. статью В.Найшуля, автора ваучерной приватизации, где тот пишет о роли, которую в событиях 1990-х гг. сыграла возникшая в конце 1980-х гг. «некая единая тусовка, …новое экономическое поколение, из которого и вышло все, что вы наблюдаете сейчас, - нынешние реформаторы. В том числе Чубайс». Комментируя это высказывание, С.Кара-Мурза пишет: «Вся эта атака на общенародную и общегосударственную собственность, на мой взгляд, замешана на смеси подлости и глупости и велась она исключительно в целях прикрытия наглой и жесткой акции по присвоению этой собственности горсткой хищников. Присвоив ее, они вовсе не отнеслись к этой собственности “с чувством хозяина” - они ее разграбили, надолго парализовав производительные силы страны» ([51] с.1113-1114). Подобные высказывания можно найти у очень многих авторов, они между собой могут различаться по степени жесткости и экспрессивности, но суть их всегда в том, что все произошедшее – дело рук маленькой спаянной группы . Несомненно, ключевую роль в том, как развивались события в 90-е гг. и к чему они привели, сыграли два момента: массовая быстрая приватизация и резкий лавинообразный переход к рынку из состояния полного отсутствия рыночных отношений в СССР. Ни то, ни другое не имело прецедентов в мировой истории. В частности, массовая приватизация во всех других странах занимала десятилетия, и везде государство старалось максимизировать непосредственный эффект от приватизации: либо продать подороже, выручив деньги в госбюджет, либо добиться реальных масштабных инвестиций, ведущих к увеличению числа занятых на предприятии, либо достичь какие-то иные разумные социальные цели. Ничего из этого массовая приватизация 90-х в России не обеспечила и даже изначально не преследовала. Ряд авторов в этой связи указывают на то, что и Чубайс, и Гайдар хорошо представляли себе до начала массовой приватизации и «шоковой терапии», к чему они могут привести. Как указывает Д.Хоффман, идея массовой ваучерной приватизации, которую первоначально (в конце 1980-х гг.) выдвинул их приятель Найшуль, сначала была ими обоими отвергнута: «Возражения Гайдара, как он рассказал мне позже, сводились к тому, что частная собственность была “политически невозможна” и вводить ее без наличия развитых рыночных институтов и прав собственности опасно. Это было бы равносильно попытке разделить государственную собственность, играя в рулетку, сказал Гайдар. Население почувствует себя обманутым… Чубайс также критически отнесся к плану приватизации Найшуля. Он сказал, что Найшуль избрал “тривиальное” решение – чеки на собственность для каждого человека, - чтобы осуществить то, что представлялось Чубайсу очень сложной операцией. “Почему я критиковал Найшуля? – сказал мне Чубайс позже. – Я критиковал его потому, что когда пытаешься решить проблему такой гигантской, неизмеримой, сверхъестественной сложности, как проблема приватизации, простое и глупое решение о раздаче 150 миллионов ваучеров всем гражданам и предоставлении им права вложить их во что они захотят представляется чрезвычайно примитивным. Это привело бы к гигантским диспропорциям. Миллионы людей получили бы что-то бесполезное, а некоторые получили бы что-то фантастически ценное. Миллионы людей были бы крайне недовольны, разочарованы...”» ([146] с.113). Таким образом, согласно свидетельству Хоффмана, Чубайс и Гайдар в конце 1980-х годов придерживались такой же точки зрения (о пагубности массовой ваучерной приватизации), какой в 1990-е годы придерживались их собственные противники. А они сами в течение короткого времени совершили невероятный кульбит и полностью переменили свою точку зрения: до 1991 года они доказывали пагубность массовой ваучерной приватизации, а начиная с 1991 года они стали ее самыми рьяными сторонниками и «проталкивали» ее вопреки яростному сопротивлению Думы и большинства населения. Такой же кульбит, разворот на 180 градусов, с ними случился в 1991 году в области их взглядов в целом в отношении проведения в стране рыночных реформ, и главное, в отношении скорости этих реформ. Между тем, как уже говорилось, именно быстрота и лавинообразный характер рыночных реформ, начатых еще при Горбачеве и продолженных при Ельцине, во многом способствовали возникшему экономическому хаосу, следствием которого стало, с одной стороны, разворовывание государства кучкой бюрократов и олигархов и, с другой стороны, обнищание массы населения. Однако самое удивительное состоит в том, что Гайдар и Чубайс до своего назначения в правительство страны прекрасно понимали, к чему подобные реформы могут привести. Как указывает А.Хинштейн, группа Чубайса в 1990 году подготовила аналитическую записку «по концепции перехода к рыночной экономике в СССР» (опубликована в журнале “Век XX и мир”, № 6), в которой указывала на возможные негативные последствия “большого скачка” в проведении рыночных реформ: «…к числу ближайших социальных последствий ускоренной рыночной реформы относятся общее снижение уровня жизни, рост дифференциации цен и доходов населения, возникновение массовой безработицы», а затем – сильное социальное расслоение «с высокой вероятностью экономических забастовок в базовых отраслях промышленности и политических забастовок в крупных городах». Это сильно контрастирует с последующими заявлениями Гайдара и Чубайса (равно как и Ельцина) в течение 1991-1994 гг. о том, что ожидает страну в результате предпринятого ими «большого скачка» к рынку: якобы вслед за первыми трудностями уже через несколько месяцев начнется улучшение жизни людей и невиданный рост экономики. «Позднее, - пишет Хинштейн, - сам Ельцин вынужденно признает, что выступал с подобными речами исключительно потому, что чрезмерно доверился своим молодым соратникам» ([145] с.297-300). Приведенные факты много говорят о личных качествах Гайдара и Чубайса. Оказывается, люди, которые, как говорится, с пеной у рта доказывали всей стране в течение 1991-1998 годов правильность проводимой ими экономической политики: «быстрого скачка» к рынку и быстрой ваучерной приватизации, - вплоть до 1991 г. были уверены, наоборот, в пагубности подобных «скачков». Здесь помимо вопроса о личных качествах возникает также вопрос о компетентности. Если экономист по ключевым принципиальным вопросам вдруг меняет свою точку зрения на 180 градусов, то он либо а) лжет и вводит в заблуждение окружающих (или лгал/вводил их в заблуждение до этого), либо б) как экономист он просто некомпетентен (профессионалы не меняют свои точки зрения по ключевым вопросам на 180 градусов, да еще в течение 1 года). Причем, нетрудно заметить, что эта кардинальная трансформация произошла с Гайдаром и Чубайсом в тот момент, когда их (в 1991 году) выдвинули в правительство Российской Федерации и поручили им проводить те самые рыночные реформы и ту самую приватизацию. Однако оставим вопрос о морально-этической и профессиональной стороне указанного поведения на совести самих данных персон, и попытаемся разобраться, что же могло их толкнуть на столь резкое изменение всех прежних взглядов и установок в экономической области. Выше говорилось о том, что многие экономисты, подобно экономистам Гайдару и Чубайсу (коими они являлись до 1991 года), но вопреки членам правительства Гайдару и Чубайсу (коими они стали в 1991 году), не поддерживали идею «скачка» при проведении рыночных реформ, указывая на его негативные последствия и предлагая постепенные реформы. Совпадали со взглядами экономистов Гайдара и Чубайса (но не совпадали со взглядами членов правительства Гайдара и Чубайса) и представления большинства людей на то, как должна проходить приватизация. Первый председатель Госкомимущества РФ М.Малей во время встречи с компанией Coopers & Lybrand в 1991 году (где присутствовал Ваш покорный слуга) сказал, что общий консенсус: включая мнения населения и подавляющего большинства депутатов Думы, - склоняется в пользу 100%-й «трудовой приватизации» - то есть к распределению всех акций приватизируемых предприятий среди работников самих этих предприятий . Кроме того, в случаях выкупа акций предполагалось использовать именные приватизационные счета – чтобы было ясно, откуда поступают средства и чтобы исключить возможность спекуляции и скупки предприятий лицами, на них не работающими. Не хочу вдаваться в рассуждения, насколько такой подход был бы лучше или хуже того, что случилось, но чего он точно позволил бы избежать – это быстрой концентрации собственности в руках небольшой группы лиц (олигархии), а именно это во все исторические эпохи и было основной причиной кризисов коррупции и краха государств. Сам Малей собирался твердо отстаивать и проводить в жизнь именно эти принципы приватизации, о которых он говорил на встрече с нами. Но после его последовавшей вскоре отставки все они были, что называется, похоронены, и были приняты прямо противоположные принципы, которые проводили в жизнь вновь назначенные члены правительства Гайдар и Чубайс. Как видим, эти принципы проведения приватизации и рыночных реформ противоречили не только мнению экономистов Гайдара и Чубайса образца 1988-1990 гг., но они также противоречили мнению большинства населения, членов Думы и большинства других экономистов. Известно, что разногласия по вопросам о принципах проведения приватизации и рыночных реформ явились ключевыми и в том остром конфликте президента Ельцина и Думы, который привел к вооруженным столкновениям и расстрелу Думы танками в октябре 1993 года. Налицо был не просто политический и социальный конфликт, но также государственный переворот, осуществленный Ельциным в 1993 году, смысл которого до сих пор не осознан российским обществом. Между тем, совершенно очевидно, что если бы принципы проведения рыночных реформ и приватизации были иными, приемлемыми для населения и большинства членов Думы, то не было бы и нужды в государственном перевороте и вооруженном столкновении президента и Думы. Наконец, Д.Хоффман приводит слова Чубайса, сказанные им по окончании массовой приватизации в разговоре с западными банкирами. На их вопрос: «Что вы сделали для России?», он ответил: «Я приватизировал власть» ([146] с.235). Если это дополнить приведенным выше заявлением Березовского о том, что к 1996 году 7 человек установили контроль над 50% экономикой России и де факто – над президентом и правительством, то возникает интересная картина. Можно предположить, что некая группа людей, близкая Ельцину, объединилась и разработала план по целенаправленному захвату всей собственности и власти в стране. Здесь опять просматривается параллель с февралем 1917 года, когда группа людей, объединенных членством в масонской организации, свергла царя и захватила власть. Но масштаб того, что совершено в 1990-е годы, конечно, намного грандиознее: падению самодержавия в 1917 году уже не было альтернативы, к тому же царь сам отрекся, никто его не свергал; а развал государства и нарастание хаоса в 1917 году происходили бы и сами по себе, даже без особых усилий со стороны Временного правительства. Теперь же, в 1990-е годы, речь шла, во-первых, о государственном перевороте, осуществленном в октябре 1993 г. с применением армии против законно избранной Думы. Во-вторых, речь шла о программе рыночных реформ, против которых выступало большинство населения и членов Думы и которые привели к деиндустриализации страны и ее откату назад по всем позициям. В-третьих, речь шла о раздаче и разворовывании государственной собственности, прецедентов которому мировая история еще не знала. Кроме того, приведенные факты: о беспрецедентном финансировании, которое выделили США для поддержки своих «друзей» в СССР-России (90 млрд. долл.), и о той роли, которые играли агенты ЦРУ типа Джонатана Хэя в российской приватизации, а западные политики и дипломаты – в устранении Полеванова и влиянии на ход российской приватизации, - придают этому возможному заговору особую «пикантность». Здесь уже возникают мысли о широком международном заговоре. Дополнительную «пикантность» всему этому придает также нежелание Чубайса привлекать в качестве консультантов по приватизации серьезные независимые фирмы, в том числе из так называемой «большой шестерки» аудиторских фирм, что позволило бы избежать многих злоупотреблений (и бесплатной «раздачи» предприятий в ущерб государству) в ходе приватизации . Можно с уверенностью сказать, что если бы нечто подобное вышесказанному случилось в любой из крупных «стран западной демократии», которые любили ставить в пример российские «демократы» образца 90-х годов, то там бы это явилось предметом разбирательств в парламенте и верховном суде страны с привлечением широкой общественности и национальных спецслужб. Выдвигавшийся Ельциным и всем его окружением в течение 1992-1996 гг. политический лозунг о том, что быстрые реформы и быстрая приватизация нужны для борьбы с «коммунистической угрозой», не выдерживает никакой критики. Уже после событий августа 1991 года (ГКЧП) стало ясно, что никакой коммунистической угрозы более не существует, так как прежняя партийная номенклатура (равно как и КПСС в целом) потеряла всякий авторитет и доверие общества, и сама она – ни к чему не способна. Как пишет в этой связи В.Кожинов, «после 1991 года появился целый ряд литературных сочинений и кинофильмов…, в которых изображались опаснейшие коммунистические заговоры против новой власти, но все это было чистейшей фантастикой» ([57] с.1001). Придуманный Чубайсом миф о «красных директорах», которых якобы надо было обязательно любой ценой и побыстрее отстранить от управления заводами, тоже не выдерживает никакой критики. В действительности они были ничем не хуже тех «новорусских» директоров, которые пришли им на смену. Я сам пообщался довольно тесно с несколькими десятками таких «красных директоров» в начале 1990-х гг. Все они, как правило, болели за свое предприятие (акционерами которого стали или собирались стать) и думали о его процветании и развитии, чего не скажешь о многих новых собственниках с торгово-спекулятивным менталитетом: чаще всего предприятия приобретались ради их активов (например, недвижимости), сами же они в таком случае сразу закрывались, и местное население оставалось без работы. Выкуп предприятий трудовыми коллективами (с чем активно боролся Чубайс) тоже ничего общего не имеет с «коммунистической угрозой»: в частности, при приватизации в Англии и в странах Восточной Европы в конце XX в. это был один из основных методов приватизации (так называемый MBO – management buy-out). Следует отметить, что, как и в 1917 году, когда большинство членов Временного правительства и высшего руководства Петросовета были связаны между собой членством в масонской организации, так и в 1990-е годы многие члены группы, сформировавшей новую правящую верхушку страны, были объединены особыми связями. Вот что пишет Д.Хоффман о семерке олигархов, сформировавшей «семибанкирщину»: «У пятерых из них родители – один или оба – были евреями: у Гусинского, Березовского, Фридмана, Смоленского и Ходорковского» ([146] с.402). В другом месте он указывает, что у Чубайса мать была еврейкой. Известно, что к еврейской национальности принадлежал и ряд других персон, входивших в ближайшее окружение Ельцина: жена Ельцина Наина, его советник Александр Лифшиц, крупный бизнесмен Роман Абрамович, - а также в окружение Чубайса: Кох, Гозман, Уринсон, Найшуль и т.д. Все эти хорошо известные факты вызвали в то время ряд вполне традиционных подозрений и обвинений. «Наш народ – не слепой, - говорил лидер коммунистов Зюганов. – Он не может закрывать глаза на агрессивную, деструктивную роль сионистского капитала в разрушении экономики России и разграблении ее собственности, принадлежащей всем» ([146] с.500). В действительности история не подтверждает версию о существовании мирового еврейского или сионистского заговора, о чем ранее уже говорилось. Но она свидетельствует о том, что «малый народ» (олигархия) почти всегда формируется по принципу принадлежности к какому-то закрытому сообществу: масонству, национальному меньшинству или даже к сектантскому или сексуальному меньшинству . При этом вовсе не ставятся те цели, которые обычно выдвигаются авторами теории мирового заговора – например, поставить еврейскую нацию во главе всего мира и тому подобное. Сама олигархия представляет собой своеобразную нацию («малый народ») и продвижение какой-либо из существующих наций вовсе не входит в ее интересы. Если даже этот «малый народ» на каком-то этапе формируется на базе принадлежности к тому или иному нацменьшинству, то это служит лишь средством для быстрейшего достижения главной цели - захвата власти узкой группой лиц. А когда власть окончательно достигнута, то она, как правило, используется вовсе не для каких-то «цивилизационных задач», а просто для того, чтобы упиваться властью и собственным величием и по возможности еще более увеличивать свою власть над бесправным населением теми или иными способами (как это происходило, например, в России в течение XVIII века). Примеров тому и в этой книге, и во второй книге трилогии приводилось множество. При этом судьбы соотечественников, какой бы национальности они ни принадлежали, для членов олигархии, как правило, глубоко безразличны. Так, ранее приводились примеры того, как крупные еврейские банкиры и промышленные магнаты в Германии финансировали приход Гитлера к власти, несмотря на его обещания устроить расправу над еврейским народом (глава XXII). Они знали, что Гитлер с почтением относится к представителям крупного капитала и будет всячески поддерживать своих спонсоров после прихода к власти, а что он сделает с массой простых евреев, их не волновало. В целом, несмотря на всю катастрофичность ситуации, сложившейся в России в 1990-е годы, я вижу и положительные моменты в том, что события пошли именно по этому, а не по какому-то иному пути. Та революция (или контрреволюция), которую осуществила команда Ельцина в 1990-е годы, со всей очевидностью продемонстрировала населению России те страшные последствия, к которым приведет воцарение системы олигархического капитализма. Это может оказаться хорошим стимулом к тому, чтобы Россия не захотела опять последовать в том же направлении, гибельность которого теперь стала всем очевидной. С этой точки зрения можно даже сказать, что горе-реформаторы 1990-х годов оказали стране услугу: они показали, как не надо проводить реформы и каковы могут быть последствия неверных действий в данной области. Кроме того, это «разбудило» российское общество, заставило многих людей задуматься о дальнейших судьбах страны и заняться их активным обсуждением. Все это повышает шансы на то, что Россия сможет в 2010-е годы преодолеть кризис коррупции и построить принципиально новую социальную модель, которая обеспечит прорыв в развитии российской цивилизации в XXI веке. 26.5. Укрепление государства в 2000-е годы. Продолжение кризиса коррупции Первые попытки восстановить в стране какое-то подобие государственной власти и самостоятельной внешней политики были предприняты Е.Примаковым, назначенным на пост председателя правительства страны сразу после дефолта правительства 17 августа 1998 г. Несмотря на успешную работу на посту, доставшемуся ему в столь сложный момент, уже менее чем через год (в мае 1999 г.) Примаков был отправлен Ельциным в отставку, в чем в очередной раз проявился волюнтаристский стиль правления первого президента России. Впрочем, многие политологи считают, что данное решение, как и многие другие решения Ельцина, были навязаны ему «семьей» - то есть фактически правившей страной олигархической верхушкой. И эта же «семья», в частности, лично Б.Березовский, как утверждает Д.Хоффман, приняла активное участие в выдвижении В.Путина в 1999-2000 гг. на роль преемника Ельцина ([146] с.533). Надо полагать, всемогущий олигарх очень скоро об этом сильно пожалел – так как одно из первых мероприятий нового президента по наведению порядка в стране состояло в том, что он отстранил от власти самого Березовского, а также других членов «семьи». По словам А.Солженицына, «Путину досталась по наследству страна, разграбленная и сшибленная с ног, с деморализованным и обнищавшим большинством народа. И он принялся за возможное – заметим, постепенное, медленное, - восстановление ее» ([101] 23.07.2007). Ранее, в 1998 г., писатель отказался принять государственную премию от Ельцина за свои литературные произведения, заявив, что «от Верховной Власти, доведшей Россию до гибельного состояния, награды принять не могу». Теперь же, при Путине, Солженицын принял награду. Современникам хорошо известны те изменения, которые произошли в 2000-е годы. С Россией снова начали считаться в мире как с самостоятельным государством, в целом была решена проблема Чечни, удалось снизить разгул преступности, улучшалось экономическое положение страны. ВВП к 2008 году практически удвоился (что и ставил в качестве первоочередной задачи Путин), резко сократилось число бедных, с 1998 г. по 2007 г. среднедушевой доход в реальном выражении вырос в 2 раза, реальные пенсии - в 1,5 раза, реальные зарплаты - в 2,4 раза ([13] 16.08.2007). Восстановилась государственная бюджетная дисциплина и твердый рубль, выросла боеспособность вооруженных сил страны. Уровень удовлетворенности жизнью в 2007 г. достиг своего максимума за предшествующие 16 лет – 54% населения были удовлетворены происходящим ([13] 16.08.2007). Социологические опросы свидетельствуют о высокой оценке населением деятельности Путина. Пока он был президентом (2000-2008 гг.) положительно ее оценивали более 60% населения. И хотя в отдельные кризисные моменты этот процент снижался до 40%, но доверие к Путину никогда не падало столь низко, как это произошло в отношении Горбачева и Ельцина ([82] с.76-77). Тем не менее, 2000-е годы далеко не решили серьезных проблем, существующих в современной России, и об этом следует сказать подробнее. В экономике страны не произошло никаких заметных сдвигов: фактически закрепилась ее сырьевая ориентация и в большинстве отраслей усугубилась технологическая отсталость. Даже в отраслях переработки собственного сырья не происходило никакого прогресса, а происходила деградация, что можно показать на примере нефтеперерабатывающей промышленности. Здесь за последние 20 лет было реализовано лишь 2-3 проекта серьезной реконструкции или строительства нового крупного завода. Износ основных фондов в целом по отрасли достиг 80% ([80] 21/2009, с. 6). Подавляющее большинство НПЗ окончательно морально и физически деградировало и способно производить в основном лишь мазут, который Россия в огромных количествах экспортирует по цене, не превышающей сырую нефть. До 30% продаваемого в стране бензина, по оценкам, не соответствует техническим нормам (значительная его часть – просто «паленый» бензин, ничего общего не имеющий с бензином), от чего выходят из строя автомобили и что создает угрозу жизни людей и экономике страны. Как отмечают многие политологи и экономисты, продолжающаяся деиндустриализация страны начала сказываться уже и на уровне российской военной техники, от которой все чаще начинают отказываться покупатели по причине низкого качества (см, например: [13] 16.11.2009, А4) - что создает угрозу национальной безопасности страны. В результате начавшегося в 2008 г. мирового финансового кризиса ВВП и промышленное производство страны упали на 10%, что превзошло размеры падения этих показателей в других крупных странах мира. Демографическая ситуация в стране к концу президентства Путина (2000-2008 гг.) несколько улучшилась; но в целом эта проблема, с которой пытался справиться Путин, вводя пособие на второго ребенка, далека от решения. Рождаемость в России по-прежнему ниже смертности, что имеет следствием непрерывную естественную убыль населения . Численность населения России, несмотря на интенсивную иммиграцию, уменьшилась со 146,3 млн. человек в 2001 г. до 141,9 млн. человек по состоянию на 1.01.2010 г., то есть сокращалось даже более быстрыми темпами, чем в 1990-е годы. По прогнозу ООН, население России к 2050 году сократится на 26 млн. человек и составит 116 миллионов, старение населения вызовет сокращение трудоспособных кадров и ряд других проблем ([13] 27.04.2009, А3). Огромной проблемой является пьянство, порождающее высокую смертность. Потребление алкоголя в стране в 2009 г. составляло 18 л на человека в год ([13] 13.08.2009, А1), что почти в 4 раза превышало уровень потребления алкоголя в 1960 году - 4,8 л на человека. Продолжало расти число наркоманов, которое в конце 2000-х гг. достигло, по оценкам, 6 миллионов человек, и это число с 1991 года выросло в 20 (!) раз ([28] с.61). Немаловажным фактом является то, что удельный вес русских в составе населения Российской Федерации неуклонно снижается. По данным переписи населения 2002 г. доля русских в населении страны составила 79,8%, но в связи с крайне низкой рождаемостью и высокой иммиграцией в 2000-е годы она продолжает быстро уменьшаться. Можно предположить, что перепись 2010 г. покажет ее дальнейшее снижение до порядка 70%, хотя ранее она составляла 85-90%. Страна из моноэтнической стремительно превращается в полиэтническую, что может привести к лавинообразному нарастанию межнациональных проблем и конфликтов. Наибольшую обеспокоенность и населения, и экономистов, и политиков вызывает коррупция. Хотя правительство пытается с ней бороться, но ее уровень не снижается, а постоянно растет. Например, Н.Злобин в «Ведомостях» от 9.11.2009 утверждает, что за первые полтора года пребывания президента Медведева у власти с коррупцией стало хуже, о чем свидетельствуют опросы, статистика и наблюдения. В последние годы правления президента Путина наблюдалась такая же тенденция. По оценке компании PricewaterhouseCoopers, проводившей соответствующий анализ, в течение всего лишь 2-3 лет (2005-2007 гг.) ущерб от воровства в рамках частных и государственных компаний в России вырос в 2 раза (!), причем, размеры этого воровства намного выше, чем где-либо в Западной или Восточной Европе, и чем в среднем в мире ([13] 18.10.2007, А3). Коррупция проявляется во всех сферах жизни общества, но, пожалуй, наиболее вредоносные ее проявления связаны с торможением экономического развития страны. Бизнесмены жалуются на повсеместное усиление взяточничества и бюрократизма, мешающее им работать, а экономисты отмечают огромную «коррупционную составляющую» в стоимости строительства и инвестициях. Так, президент Медведев, выступая по телевидению 25 ноября 2009 г., отметил, что стоимость строительства автодороги в районе Усть-Луги в Ленинградской области оказалась в 20 раз ниже (!) стоимости автодорог в Москве, и привел еще несколько цифр, свидетельствующих о колоссальных, ничем не объяснимых, перекосах в стоимости строительства. В газетах и по телевидению постоянно приводятся факты, свидетельствующие о чудовищной коррупции: намеченное строительство не осуществляется, начатые проекты не заканчиваются. Строительство новых автодорог в стране, столь необходимых для развития ее экономики, упало в 2006-2007 гг. до всего лишь 400-500 км в год, при том что, например, в Китае в 2007 г. было построено 47 тысяч км новых дорог – в 100 раз (!) больше, чем в России ([153] 20/2008, с. 63). А между тем, несмотря на такое катастрофическое положение дел, чиновники получают огромные личные доходы, исчисляющиеся миллионами и даже десятками миллионов долларов в год ([13] 10.04.2009; Аргументы и факты, 9.04.2009). Даже такое явление как рейдерство (захват предприятий), ставшее бичом среднего и малого бизнеса, по мнению многих авторов, расцвело лишь благодаря мощной поддержке со стороны коррумпированных чиновников и правоохранительных органов ([13] 5.08.2008; [153] 18/2007). Предпринимаемые государством меры по борьбе с коррупцией, по общему мнению, не являются адекватными, а коррупция среди чиновников вызывает все большее недовольство населения. Так, согласно социологическим опросам, 62% населения с низким уровнем доходов раздражены тем, как живут и какие доходы получают чиновники ([13] 27.11.2007, А4). Между тем, борьба с коррупцией еще не осознается правительством в качестве важнейшей задачи. Как писал журнал «Эксперт» № 19 за 2009 г. в своей редакционной статье, «Возможно, президент и премьер и сами до конца не решили, нужна ли им эта борьба с коррупцией… эта цель пока не стала императивом для политического класса и руководства страны». Экономические проблемы, связанные с коррупцией и монополизацией рынков, ощущаются повсюду и вызывают бурное обсуждение. Например, цены на недвижимость в стране к 2007-2008 гг. достигли совершенно астрономических величин. По стоимости элитного жилья в 2007 г. Москва занимала 12-е место (12300 евро за кв.м), а С-Петербург – 14-е место (10400 евро за кв.м) в мире, ничуть не уступая богатейшим странам Запада; выше были цены только в Лондоне, Монако, Нью-Йорке и других крупных западных столицах ([13] 10.05.2007, А1). При этом по среднему доходу на душу населения Россия отстает от этих стран в 4-7 раз, но (почему-то) она их догнала по ценам на жилье, что сделало это жилье совершенно недоступным для российского населения. В течение лишь одного 2006 года цены на недвижимость в Москве выросли на 75%, больше нигде в мире такого роста не было (ibid). Зато за год-полтора, последовавшие после финансового кризиса 2008 года, цены на недвижимость в Москве почти не снизились, в отличие от стран Запада (так что возможно, к 2010 году по ценам на жилье Москва уже выдвинулась на 1 место в мире). Совершенно очевидно, что такая ситуация – результат крайне высокой коррупции и монополизации рынка недвижимости в Москве и других российских городах. В августе 2009 г. председатель правительства Путин даже распорядился, чтобы цены на жилье экономического класса в городах не превышали 30000 руб. (то есть около 1 тыс. долларов) за кв.м. ([13] 18.08.2009, А4) Но очень сомнительно, что цены и чиновники, ими манипулирующие, станут слушаться этого приказа. Похожая ситуация с ценами складывается и на других рынках. Цены на бензин имеют тенденцию к непрерывному повышению, уже превысив уровень США и приближаясь к ценам Западной Европы. Но в Западной Европе основную часть цены на бензин составляет акциз, которого в России нет, к тому же внутренняя российская цена на нефть в несколько раз ниже той, по которой нефть покупают Западная Европа и США. Почему же установилась такая высокая цена – выше американской? Антимонопольное ведомство РФ выясняло и пришло к выводу, что дело в сговоре нефтяных компаний, владеющих нефтеперерабатывающими мощностями. Но от того, что оно сделало такой вывод, ситуация ничуть не изменилась. Такая же ситуация с розничными ценами. На телевизионном круглом столе по вопросу цен в ноябре 2009 г. прозвучали оценки – наценка в московских розничных сетях в Москве достигает 150-200% - беспрецедентно высокий уровень по сравнению с Западной Европой, где она в несколько раз ниже. Это приводит к крайне высокому уровню цен в розничной торговле. Например, разница в ценах на добротную одежду между Москвой и крупными западноевропейскими городами составляет от 2 до 4-5 раз, и многие люди ездят в «шоп-туры» куда-нибудь в Италию, Германию или Китай, чтобы приобрести там одежду и электронику по ценам, в несколько раз более низким. Экономия, как правило, с лихвой окупает стоимость поездки. При этом государство, вместо того чтобы решать проблемы дороговизны розничной торговли, воюет с гражданами, устанавливая все более драконовские меры по ввозу из-за границы предметов одежды и обуви для личного потребления. Все это порождает хроническую инфляцию на уровне в среднем 10% в год, с которой невозможно бороться и на которую не влияет ни начавшийся в 2008 году кризис, ни жесткая кредитно-денежная политика правительства. Основная причина такой инфляции – страшный монополизм экономики, который распространяется уже и на те сферы, которые с трудом поддаются монополизации. Летом 2007 г. М.Делягин констатировал беспрецедентный рост цен в июне на плодоовощную продукцию (на 12% за месяц), что произошло вопреки ожидаемому сезонному снижению цен. По его мнению, это был результат типичного монопольного сговора, причем сговора не естественных, а самых обычных (торговых) монополий. Как он заявил, государство не может бороться с этим произволом, поскольку это будет борьбой с коррупцией, для которой государство не готово (http://www.rosbalt.ru/2007/07/05/400371.html). Такое же положение сложилось в области кредитования. Ставки по банковскому и ипотечному кредиту держатся на уровне от 20% и выше – то есть на уровне ростовщического процента, ничего общего не имеющего с нормальным кредитованием. Даже АвтоВАЗ был вынужден брать кредит для собственного развития под 17,5-18% годовых, из-за чего в конце 2009 г. оказался на грани банкротства ([13] 20.10.2009, Б2). Это – совершенно ненормальный уровень процента, если речь идет об инвестициях в производство, а, к примеру, не в спекуляцию недвижимостью или торговлю наркотиками. Если страна хочет развивать и иметь какое-либо производство вообще, то этот процент должен быть как минимум в 2,5-3 раза ниже. Но этого никогда не будет без проведения кардинальных социально-экономических реформ. Следы коррупции можно видеть повсюду: даже безумные автомобильные пробки в Москве, как выяснилось, отчасти тоже являются следствием коррупции и неэффективности работы чиновников. На одном из телевизионных круглых столов вполне убедительно говорилось, что пробки усугубляются торговыми центрами, которые в последние годы как грибы появились на всех перекрестках, в то время как ранее, при планировке городского движения, возле перекрестка всегда оставляли пустое пространство. Теперь же вокруг построенных на перекрестке торговых центров образуются стихийные автомобильные стоянки, происходит погрузка и выгрузка товара, что блокирует всякое движение. Вот цитата из статьи А.Щукина в журнале «Эксперт» (№ 8, 2009), которая отражает отношение современного общества к происходящему в московском городском строительстве: как пишет автор, одна из главных московских проблем - «резко ухудшающееся в последние годы качество городской среды. “Мы потеряли Москву. Потеряли город” - это мнение становится распространенным. Совершено огромное количество непоправимых ошибок. Снесены сотни исторических зданий. Перед вокзалами построены огромные торговые центры, парализующие транспорт. Здания беспорядочно понатыканы на магистралях и во дворах. Город теряет качество, свою идентичность, становится чужим». В последние годы жизни А.Солженицын возмущался тем, что «Москву безрассудно уродуют», а расставленные по городу скульптурные произведения Церетели называл «огромными третьесортными монументами» ([146] с.286). Еще один «крик души» раздается из Пскова. По мнению председателя Ассоциации реставраторов России С.Ямщикова, «За последние двадцать лет Псков приведен в состояние более жуткое, чем в июне сорок четвертого, когда фашистов оттуда выгнали. Разрушено все, что можно было разрушить. Загажены и практически уничтожены реки. Была Пскова, чистейшая, сказочная река: с перекатами, на берегу белеют церкви пятнадцатого-шестнадцатого века. А сейчас там можно снимать римейк «Апокалипсиса» Копполы. Джунгли Вьетнама, а не берега русской реки. Все заросло, грязища кругом… Раньше приличному человеку нельзя было не побывать во Пскове. А скоро люди перестанут ездить во Псков. Ведь ездить станет попросту некуда. Стена Окольного города сгнила. А дальше, где потрясающий комплекс Гремячьей башни и церковь Косьмы и Дамиана шестнадцатого века, - общественный туалет и горы мусора. Стены изрисованы какой-то похабщиной… А с другой стороны, на фоне русских средних веков выстроили дома в стокгольмском стиле. К кремлю, к Довмонтову городу, пристроили коттеджи с верандами и мансардами! Место испохаблено и убито. Но все молчат. Губернаторы молчат, мэр молчит…» ([153] 12/2009, с.55-56). Результаты расследования аварии на Саяно-Шушенской ГЭС 17 августа 2009 г. свидетельствуют о том, что ее причинами также стали безответственность, халатность и коррупция чиновников и управленцев. А ведь если бы не счастливая случайность, то могла бы произойти катастрофа, сравнимая с Чернобылем – разрушение огромной плотины и затопление всего региона. В числе причин аварии называются халатность управленческого персонала, допускавшего грубые и систематические нарушения предельных режимов эксплуатации энергоблоков, коррупция - техническое обслуживание и ремонт выполняли фирмы, связанные лично с руководством энергетической компании и другими крупными чиновниками. Но главной причиной, как утверждает И.Имамутдинов в журнале «Эксперт» (№ 39, 2009), стал несистемный подход к реформе энергетической отрасли страны. Говоря кратко, раздача ГЭС и ГРЭС в частные руки, дробление единой энергосистемы привели к тому, что вся нагрузка по сетевому регулированию, которая ранее равномерно распределялась на крупные станции, теперь легла на те немногие ГЭС, в частности, на Саяно-Шушенскую, которые еще остались у государства; и эта нагрузка оказалась больше, чем могла выдержать одна станция. Таким образом, главная причина аварии, изложенная в статье, сводится в основном к безответственности чиновников, руководивших РАО ЕЭС и осуществлявших дробление единого энергетического комплекса страны. Социологические опросы показывают, что более 50% россиян сегодня, после десятилетия правления Путина и Медведева считают, что страна движется по неверному пути. А 44% (против 41%) даже считают, что «было бы лучше, если бы все оставалось так, как было до начала перестройки». Сильно выросло (до 58%) число тех, кто отдает предпочтение системе, основанной на «государственном планировании и распределении», и сильно уменьшилось (до 28%) число сторонников системы «частной собственности и рыночных отношений» ([13] март 2009). В 2008-2009 гг. стало очевидным, что модель развития экономики, которую пытался строить Путин (и которую можно было бы назвать моделью либерального госкапитализма), начала трещать по всем швам. Этот начавшийся и всем очевидный кризис активно пытаются сегодня использовать либеральные пропагандисты для того чтобы, во-первых, окончательно подорвать доверие населения к команде Путина и, во-вторых, столкнуть Россию опять в ту пропасть, в которой она уже побывала в 1990-е годы. При этом прибегают к явным передергиваниям и искажениям фактов. Например, профессоры «Морган Стэнли», Йельского университета и Российской экономической школы С.Гуриев и О.Цывинский утверждали в статье в «Ведомостях» от 30.03.2010, что Россия в 2000-е якобы проводила политику изоляционизма и закрытости от мировой экономики – и именно это негативно повлияло на развитие страны. Причем, в качестве единственного «доказательства» данного тезиса в статье приводился тот факт, что Россия в 2000-е гг. не смогла вступить в ВТО. В этой связи следует напомнить ход переговоров о вступлении в ВТО в период президентства Путина (2000-2008 гг.). Россия согласовала свое вступление в ВТО почти со всеми странами мира (за исключением 2-3 стран, занявших обструкционистскую позицию) и в одностороннем порядке выполняла все свои обязательства по еще не вступившим в силу двусторонним договорам. Иными словами, она в 2000-е годы отказалась от протекционизма и защиты национального производителя, хотя вовсе не была обязана это делать: ведь до подписания договоров со всеми странами-членами ВТО подписанные договора еще не вступают в силу и не обязательны к исполнению. Таким образом, российское правительство делало все возможное (и даже невозможное), чтобы только вступить в ВТО, и то, что Россия туда все же не вступила, ни в коей мере не является результатом действий ее самой – а является результатом сложившихся обстоятельств и стремления Запада выторговать беспрецедентные уступки со стороны России, противоречащие здравому смыслу. При чем здесь российский «изоляционизм», о котором пишут Гуриев и Цивинский, совершенно непонятно. Но если оставить в стороне вопрос о вступлении в ВТО (который свидетельствует лишь об обструкции России со стороны Запада, и ни о чем более), то мы не видим в российской политике в указанный период никаких даже малейших признаков «изоляционизма». В частности, экспорт основного экспортного товара - сырой нефти - из России на мировой рынок вырос со 113 млн.т. в 1999 г. до 238 млн.т. в 2009 г., то есть более чем в 2 раза (!), при общем росте добычи нефти в стране с 305 до 494 млн.т. В итоге хотя на Россию приходилось всего лишь 4-5% мировых запасов нефти, ее доля в мировой добыче «черного золота» в конце 2000-х гг. составляла 13% [185]. Иными словами, всю нефть, которую Россия только могла физически добыть, она стремилась «выбросить» на мировой рынок, в то время как более дальновидные страны старались сохранить этот невозобновляемый ресурс для будущих поколений. С другой стороны, на рынке большинства потребительских товаров (одежда, обувь, электроника, лекарства и т.д.) доля импорта во внутреннем потреблении россиян в 2000-е гг. составляла 80-90%, а доля собственного производства – соответственно всего лишь 10-20% (см. следующую главу). Так о каком «изоляционизме» в период президентства Путина идет речь? Налицо наоборот самый ярчайший пример либерализма – полное отсутствие поддержки национальному производителю при самом глубоком участии страны в международной торговле! Разумеется, это участие однобоко – «нефть в обмен на все остальное», то есть торговля колонии с метрополией - но это и есть неизбежный результат либерализма, а вовсе не «изоляционизма» или протекционизма. Таким образом, либеральные пропагандисты заранее пытаются обвинить правительство России в том, чего оно еще даже не пыталось делать – в протекционизме и отказе от слишком большого участия в международной торговле, не приносящего стране никакой действительной пользы; и это делается, очевидно, для того чтобы пресечь любые попытки действительно перейти к данной политике. Это такой характерный прием психологического давления, который можно встретить и в повседневной жизни - например, он применяется по отношению к женщинам и детям со стороны их эгоистичных мужей и родителей. Сначала у женщины или ребенка создается комплекс вины за что-то, что они якобы делают не так, путем постоянных окриков и оплеух; а затем этот искусственно насажденный комплекс вины используется для того чтобы ими манипулировать. Приведенный пример далеко не единственный. В течение 2000-х годов с Запада много раз раздавались призывы к России не проводить политику протекционизма, и много раз делались «упреждающие удары» в прессе с обвинениями в протекционизме и «изоляционизме», подобные тому, что был приведен выше. Применялись и другие методы – давление, просьбы. В конце августа 2008 г., выступая по телевидению, В.Путин признался: «Они нас на переговорах по ВТО просили не развивать в России сборку» (подразумевая при этом, что Россия уступала этим просьбам). То есть, речь уже шла не просто о том, применять российскому правительству протекционистские меры или нет, а вопрос был поставлен, как говорится, «в лоб» - откажитесь от развития промышленности в России, и всё тут, иначе благосклонности Запада (равно как и вступления в ВТО) вам не видать. И Россия в 2000-е годы отказалась от развития современной промышленности (ведь сборка – это первый шаг в ее развитии) в обмен на иллюзорную «благосклонность» Запада и в обмен на иллюзию «глубокой интеграции» в мировую экономику (в чем состоит эта «интеграция», выше было показано – в превращении России в сырьевую колонию). Честно говоря, у меня в момент этого признания Путина по телевидению было желание задать ему вопрос: а если бы западные «друзья» попросили Вас, к примеру, держать открытыми настежь двери в Вашем собственном доме, или подарить им все Ваше личное имущество и личные сбережения – то Вы бы тоже удовлетворили такую «просьбу»? Ради чего нужно было все 2000-е годы в России проводить «политику открытых дверей» для импорта, отказываться от протекционизма и от создания собственной российской промышленности? Чтобы угодить просьбам западных «друзей»? На этом фоне многие авторы высказывают недоумение в связи с отсутствием у нынешней власти какой-либо внятной стратегии дальнейшего развития страны и какой-либо внятной идеологии. Еще в 2001 г. С.Кара-Мурза писал о необходимости выработки своей собственной идеологии, базирующейся на собственном «культурном каркасе», а не на «кумирах, подсунутых с Запада» ([51] с.724). Примерно в то же время И.Шафаревич писал, что кардинальные реформы в нужном направлении «можно осуществить лишь при крайнем напряжении всех сил и объединенной воле всего народа. А это возможно лишь на основе ясной, в глубине своей последовательной идеологии» ([149] с.681). Вместе с тем, спустя 4 года, уже в начале второго срока президентства Путина, В.Третьяков указал как на трудно объяснимый для него факт то, что «до сих пор Кремлем не сформулирована ясная и однозначная стратегия национального развития России на более или менее долгосрочную перспективу. Не представляло и до сих пор не представляет никакого труда собрать три-четыре альтернативно ориентированных группы экспертов…, которые получили бы государственный заказ на разработку идеологически близких им вариантов такой стратегии. Сколько бы ни насмехались над попытками привнести какую-то национальную идею в современную политическую практику России, эти насмешки не могут умалить необходимости обретения такой идеи» ([133] с.119). Спустя 3 года, в ноябре 2008 г., он все еще констатировал отсутствие у руководства России внятной стратегии развития и идеологии: «Безусловно, у России (у ее руководства) нет сегодня продуманной и долговременной (стратегической) программы… Идеология государству (точнее, нации) безусловно, нужна. От безыдейности мы страдаем сейчас и в прямом, и в переносном смысле. Тем более что Россия по сущности своей очень “идеологична”, да и идеократична. Все великие державы (и тем более сверхдержавы) обзаводятся идеологией» ([133] с.223, 240). Как писал в 2005 г. М.Делягин, в то время как либеральный проект «доказал свою безнадежность», «отсутствие [у руководства страны] альтернативного проекта полностью лишает всякого смысла даже разумные сами по себе усилия по укреплению государственной власти, так как, не имея общественного проекта, власть не в состоянии объяснить цель этого укрепления не только обществу, но и себе самой. А, не имея цели, нельзя понять, какие действия, пусть даже и в заданном направлении, являются правильными и оправданными, а какие нет» ([38] с.11-12). В течение 2000-х гг. Путин и его окружение выдвигали то одни, то другие идеи, но их вряд ли можно было рассматривать как стратегию и как идеологию. Заместитель главы администрации президента Путина В.Сурков в 2007 г. выдвинул идею «суверенной демократии». Как отмечали многие комментаторы, в идее суверенной демократии нашли отражение совершенно правильные мысли о том, что у России должен быть свой тип демократии, отличный от западного, и о том, что Россия должна выстраивать свою политику, независимую от Запада. И с тем, и с другим нельзя не согласиться, но то, что сформулировано Сурковым - это скорее преамбула к будущей идеологии России, но еще не сама идеология. Что касается экономической стратегии, то сначала Путиным был выдвинут лозунг о России как об энергетической сверхдержаве, лозунг весьма спорный (раньше это называлось сырьевым придатком развитых стран). Позднее этот лозунг был изменен, и взят другой лозунг – о России как инновационной державе. Соответственно, все усилия, согласно этой новой ориентировке, принятой в 2008-2009 гг., правительство собирается сконцентрировать на развитии новых технологий, не рассматривая возможности развития всех базовых секторов промышленности. Как по этому поводу пишет в 2009 г. известный экономист В.Иноземцев, «Не выдерживают критики рассуждения о том, что мы не должны ориентироваться на индустриальную модернизацию», - и приводит примеры развитых стран и Запада, и Востока, которые в обязательном порядке прошли через модернизацию своей базовой промышленности ([13] 9.02.2009). «Стране нужна новая индустриализация, а не инновационные мечтания, - пишет он в другой статье, – ведь экономика, не создающая спроса на новые технологии, отторгнет инноваторов. Достойная цель для России – стать к 2020 г. главной индустриальной державой Европы, а не надеяться на то, что нас прокормят новые технологии, которые есть пока только в проекте» ([13] 2.11.2009). Еще ранее по поводу отказа от индустриализации, но в более широком смысле, высказывался С.Кара-Мурза: «Деиндустриализация, означает полное, по всем позициям, разрушение страны как цивилизованного общества… деиндустриализация промышленно развитой страны, какой был СССР, неминуемо означает “децивилизацию” – утрату важных сторон общей культуры вообще, а вовсе не возврат к какой-то иной, исконной российской цивилизации. Те, кто с радостью поддерживает этот процесс, который составил главное содержание горбачевско-ельцинских реформ, выступают как необычные варвары, разрушающие не чужую, а свою цивилизацию. Хотя и под крики о “возвращении к цивилизации”» ([51] с.828). Между тем, отсутствие внятной стратегии развития у руководства страны после кризиса 2008 г. стало всем (а не только Третьякову, Делягину и Иноземцеву) настолько очевидным, что об этом пишут все больше и больше. Например, осенью 2009 г. в открытом письме к руководству России от большой группы российских ученых, работающих за пределами страны, отмечалось, помимо катастрофического состояния российской науки, еще и отсутствие в стране стратегического планирования с постановкой ясных целей ([13] 2.10.2009, А4). Многие ожидали изложения какой-то стратегии в ежегодном послании президента Медведева в ноябре 2009 г. Но, как пишет профессор экономики Е.Гонтмахер, «Президентское послание оставляет очень странное впечатление. Как говорится, смешались кони и люди. Там дана и нелицеприятная оценка наследству, которое досталось Дмитрию Медведеву от его предшественника, и рассыпана гроздь мечтаний об умных технологиях – вплоть до полетов на другие планеты, уделено внимание совершенно анекдотическому вопросу о численности в России часовых поясов, …заявлено – совершенно вопреки фактам, что у нас уже имеется чуть ли не полноценная политическая система, и еще многое чего». В то же время, пишет далее профессор, «Без радикальной реформы управления Россией ничего в конечном счете не получится. А об этом Медведев не сказал» ([13] 20.11.2009, А4). Таким образом, Гонтмахер констатирует необходимость реформы политической системы и системы управления страны, но ничего этого президент либо не признает, либо не готов обсуждать. Представитель делового сообщества Я.Яковлева пишет: «я ждала новостей. В своей статье “Россия, вперед!” Медведев четко оценил ситуацию: все плохо, ничего не было сделано за время, прошедшее с развала СССР. В послании новостью будет, я думала, объявление программы действий, из которой станет понятно, что будет делаться дальше. Но, перескочив через программу действий, президент перешел к описанию далекого, но прекрасного будущего» ([13] 16.11.2009, А4). Многие авторы прямо связывают это отсутствие стратегии и идеологии со сложившейся в стране социально-экономической системой и с позицией правящего класса, не заинтересованного ни в стратегии, ни в идеологии. Как пишет В.Третьяков в 2008 году, правящий класс «является той силой, которая может реально и заблокировать все намеченное Путиным и Медведевым реформы, и активно противостоять им, и даже попытаться навязать дуумвирату политику, прямо противоположную той, которую он собирается вести… можно со всей категоричностью утверждать, что правящий класс России в значительной своей части исповедует одну идеологию, а большинство ее населения – другую… Правящий класс сегодняшней России, безусловно, в значительной своей части эти интересы [общества в целом] просто игнорирует, ибо они противоречат его собственным интересам» ([133] с.116-119). Как пишет Я.Яковлева, за время реформ в России создана «система, которая воспроизводит коррупцию, направлена на извлечение выгоды для себя, но не для интересов государства. Эта система тащит страну назад. Она обогащает отдельных граждан, делает их зависимыми и управляемыми. Любые перемены для таких людей опасны и не нужны. Те, кто хочет служить своей стране, просто не входят в систему ценностей тех, кто хочет получать от нее денег. Они отбраковываются автоматически и не допускаются до системы распределения богатства» ([13] 16.11.2009, А4). Экономисты В.Иноземцев и Н.Кричевский в августе-сентябре 2009 г. выпустили доклад («Постпикалевская Россия: новая реальность»), в котором утверждается, что «российской экономикой управляет не правительство, а несколько промышленных олигархов – Олег Дерипаска, Роман Абрамович, владельцы компаний “Северсталь” и “Металлинвест”, а теперь к ним добавились еще и квази-государственные олигархи – Сергей Богданчиков, Алексей Миллер, Сергей Чемезов». Указанные лица «не столько диктуют государству свою волю, сколько выступают от его имени», хотя «многие их компании de jure не являются российскими; значительная часть прибылей, да и оборотных средств, выводится через дивиденды на зарубежные счета владельцев; недостаток собственных средств возмещается зарубежными кредитами». Экономисты предлагают «жестко отделить интересы государства от интересов олигархических структур. Конвертировать любую помощь в контрольные пакеты акций. Не предоставлять никакой поддержки оффшорным холдинговым структурам… Инициировать банкротства олигархических структур – без всякой компенсации мифической “рыночной стоимости” этих компаний» и т.д. ([13] 20.08.2009) Обозреватели журнала «Эксперт» Т.Гурова и М.Рубченко вслед за выходом доклада назвали его тезисы «абсурдными», но их критика касается лишь частностей и нюансов доклада (кто от чьего имени выступает и кто кому и куда переводит деньги), но не касается самой роли, которую играют в экономике страны монопольные и олигархические структуры ([153] 32/2009). Между тем, в другой статье А.Колесников констатирует, что олигархические структуры неспособны помочь правительству в решении социальных проблем, и, прежде всего проблемы безработицы, которая в условиях кризиса все усугубляется ([13] 25.02.2009). Сегодня есть немало людей, которые, ссылаясь на российскую историю, говорят: дворянская Россия несколько столетий при династии Романовых жила в условиях коррупции, при этом нормально развивалась и смогла превратиться в огромную державу. Что мешает ей и сегодня вернуться к своей «исторической традиции», сложившейся при Романовых и продолжать жить припеваючи? И ведь как всё было замечательно, говорят они - народ себе работал, а высшее дворянское сословие развлекалось: балы, красавицы, лакеи, юнкера, и вальсы Шуберта, и хруст французской булки, любовь, шампанское, закаты, переулки, как упоительны в России вечера. Давайте и мы сегодня восстановим эти, так сказать, русские дворянские традиции. Между тем, как было показано в предыдущих разделах, Россия долгое время, более двух столетий, жила в уникальных тепличных условиях (которых более не было ни в одной стране мира), благодаря которым она и могла существовать, вопреки страшной коррупции и продажности правящей верхушки. Но уже в середине XIX века эти условия начали меняться в неблагоприятную сторону. И к XX веку они настолько изменились, что Россия трижды (в 1917-1920 гг., в 1941-1945 гг. и в 1990-е гг.) оказывалась на грани полного уничтожения. Однако те «чудеса», которые спасли нашу страну от гибели в XX веке, вряд ли предвидятся в веке XXI-м. Если Россия не сможет приспособиться к тем вызовам, которые стоят перед ней сегодня, то она впадет в хаос и анархию, продолжит процесс распада на все более мелкие государства, начавшийся в 1990-е годы (чему, безусловно, помогут внешние силы), и затем просто погибнет вместе со всем населяющим ее народом. Об этом сегодня пишут очень многие из числа тех, кто озабочен судьбой страны: В.Кожинов, И.Шафаревич, С.Кара-Мурза, В.Третьяков, А.Хинштейн и другие. Вот как стоящие перед Россией вызовы и угрозы сформулировал В.Третьяков в 2009 году: «Каковы (на мой взгляд) главные из вызовов, перед лицом которых оказалась сегодня Россия? Их девять. Демографический – страна по-прежнему вымирает. Ценностный – моральная эклектика или даже прямой аморализм суть главные аксиологические характеристики нашего общества. Вызов исторической самоидентификации – мы продолжаем, идя навязанным нам с Запада путем, третировать и даже оплевывать свою историю и к тому же, строго говоря, позволяем ее писать другим, а не делаем это сами. Продолжение “холодной гражданской войны”. Наше общество по-прежнему расколото на красных и белых, продолжающих воевать друг с другом политически, психологически и даже посредством “науки и искусства”, превращенных по сему случаю в оружие, а не в поиск истины в первом случае и стремление к прекрасному во втором. Вызов безопасности – и в военном, и в экономическом, и в информационном, и во многих других сопредельных смыслах. Неосвоенность всех тех гигантских территорий и богатств, которые оставили нам в наследство наши предки. Вызов так называемой элиты, правящего класса России, все более и более пренебрегающего национальными интересами ради удовлетворения собственной алчности и все более и более зависящего не от населения России, а от властвующих элит Запада. Раскол великой русской (российской) цивилизации, сохранить которую можно лишь преодолев разделенность русской нации и воссоздав Российский государственный союз. Кризис интеллектуальный, главной характеристикой которого является уничтожение классического русского образования, размывание классической русской культуры волнами масскульта и умирание под ударами англосаксонской лингвистической экспансии классического русского языка… И что же в этих условиях нам делать? Уверен, что без революционных (не в смысле стихийного бунтарства, верхушечных переворотов 90-х годов или “цветной” политической клаки) преобразований нам не обойтись. Медленным “вползанием” в будущее мы себя не спасем. Авосем на сей раз не проскочим» ([133] с.218-219). Глава XXVII. Россия в XXI веке В предыдущих разделах я старался приводить как можно больше фактов и оценок и давал возможность высказаться большому числу различных авторов, пишущих по рассматриваемой теме: экономистам, историкам, публицистам, мыслителям. И лишь после обзора фактов, оценок, взглядов и мнений делал вытекающие из всего этого выводы и в заключение давал свою собственную оценку тем или иным явлениям. Но все, что касается истории коррупции в России, было уже изложено, на этом историческую часть моего труда можно считать завершенной. В настоящей главе речь пойдет о путях, по которым может пойти Россия в XXI веке, а также о том, как ей выбрать правильный путь; и здесь я хочу высказать главным образом собственные идеи, базирующиеся на всех трех книгах трилогии «Неизвестная история». 27.1. Россия в преддверии революции 1. Социально-экономический кризис. Россия сегодня, в начале XXI века, находится в глубочайшем кризисе, кризисе коррупции. Кризис коррупции – это масштабный экономический, демографический и социальный кризис, отличительными чертами которого являются резкий рост безработицы, имущественного неравенства, замедление или прекращение экономического роста, рост социального напряжения и беспорядков с появлением признаков классовой вражды, падение рождаемости ниже уровня воспроизводства, рост смертности, рост коррупции, падение морали и нравов, рост преступности. Причина этих явлений состоит в концентрации всей экономической и политической власти в руках небольшого круга лиц – класса олигархии, который концентрирует в своих руках и монополизирует производство и сбыт товаров, землю, торговлю, доступ к государственным и частным финансам, а также заводы, фабрики, недвижимость и т.д. Как свидетельствует анализ, проделанный в обеих книгах по истории коррупции, данный тип кризиса является повторяющимся в истории явлением, именно он во все исторические эпохи: от эпохи Древнего царства Египта до современной эпохи, - являлся главной причиной краха крупных государств и гибели великих цивилизаций. История показывает, что из него, как правило, есть только два выхода – либо революционное переустройство общества, ведущее к его развитию, либо гибель этого общества. В истории встречался и третий выход – это консервация кризиса на несколько десятилетий и даже столетий, как это было в режимах восточной деспотии в странах Востока, во Франции при «старом режиме» или в России в XVII-XVIII вв., но в XXI веке вследствие стоящих перед страной вызовов и угроз такой выход из кризиса невозможен. Россия за последнее тысячелетие уже три раза переживала аналогичный кризис: в XI-XIII вв., на рубеже XVI-XVII вв. и на рубеже XIX-XX вв. В первых двух случаях он привел к настоящему демографическому апокалипсису и откату страны далеко назад в своем развитии; лишь вследствие благоприятных обстоятельств, а также благодаря действиям великих исторических личностей, поведших за собой народ, России удавалось избежать гибели и восстановить свою государственность и нацию. Нынешний кризис зародился еще полвека назад в советскую эпоху и достиг наибольшей остроты в 1990-е годы, сегодня мы являемся свидетелями нового его обострения. Об этом говорит вся совокупность вышеприведенных фактов. Экономика страны достигла беспрецедентного уровня монополизации. Доля малого и среднего бизнеса в экономике составляет, по оценкам, лишь 10-15%, в то время как в Западной Европе и США – порядка 50%, где, тем не менее, даже при такой роли малого бизнеса там заметны признаки высокой монополизации рынков и отраслей, с чем ведется активная борьба. В России же эти признаки не просто заметны, а они бросаются в глаза и вызывают огромную озабоченность общества. Они проявляются во всем – в установлении повсюду монопольно высоких цен, в ростовщическом по своему характеру кредите, в высокой хронической инфляции при жесткой денежно-кредитной политике правительства, в отсутствии стимулов для развития производства и т.д. Монополизация всех секторов экономики и установление повсеместно монопольно высоких цен приводит к тому, что никакое производство развиваться больше не может, а в инвестициях и новых технологиях никто не заинтересован, вследствие чего неизбежна деградация и упадок всякого производства и выталкивание из него рабочих рук с быстрым ростом массовой безработицы. Такую же роль играют бюрократизация и коррупция государственной власти. Государственные чиновники, поставленные управлять компаниями-монополистами, отраслями экономики или городским хозяйством и призванные думать об интересах общества, заботятся прежде всего о своих собственных интересах, и стремятся не столько к максимальному удовлетворению потребностей общества, сколько к максимизации цен и прибыли (или скрытой прибыли), которую используют в своих интересах, в не меньшей степени, чем это делают частные предприятия-монополисты. Очень часто крупный бизнес и местная власть сливаются в одно целое, и между ними исчезает какое-либо различие. Российское общество мирилось со всеми этими проблемами в 2000-е годы, несмотря на нараставшее глухое недовольство: «марши несогласных», критические статьи в прессе, дискуссии на телевидении и т.п. Но, во-первых, все эти проблемы продолжают усугубляться, в связи с чем все бoльшая часть населения не находит себе места и работы: реально безработица сегодня, с учетом скрытой ее части и искусственно созданных рабочих мест, составляет не 8-10%, объявляемых официально, а в несколько раз бoльшую величину – до 40-50% (подробнее см. далее). Растущая масса «лишних» людей в условиях продолжающегося экономического кризиса и падения производства будет оказывать все большее давление на правительство и все большее влияние на ситуацию в стране. Во-вторых, сегодня для России крайне неблагоприятно, можно даже сказать катастрофично, начинают складываться внешние факторы. 2. Внешние угрозы. Выше было показано, что, вопреки сохраняющимся иллюзиям о возможности сотрудничества с Западом, правящая верхушка последнего ведет свою политику, во-первых, без всякого учета интересов России и, во-вторых, имея в качестве одной из целей своей стратегии уничтожение России как самостоятельного государства и игрока, способного как-либо противостоять мировой экспансии Запада. Примеров тому приводилось множество, и один из последних примеров – финансовое, военное, а также политическое и информационное содействие Грузии в ее агрессии в августе 2008 г. против российских миротворцев и российских граждан в Южной Осетии (составляющих более 90% ее жителей). Другой пример – продолжающееся расширение НАТО на восток и стремление «обложить» Россию со всех сторон американскими военными базами и лишить ее возможности ответного ядерного удара: размещение систем ПРО в Восточной Европе, попытки внедрить военное присутствие США в Среднюю Азию, сохранение военного присутствия США в Ираке и т.д. Третий пример: создание после военной оккупации американцами Афганистана в 2002 г. на территории этой страны крупнейших в мире плантаций по производству опиума. По данным ООН, с 2001 по 2006 год, рост производства наркотиков в стране составил 3200%, в конце 2000-х гг. на его долю приходилось уже 52% ВВП Афганистана и до половины мирового производства наркотиков ([28] с.22). Осуществление подобного беспрецедентного по масштабам «проекта» в непосредственной близости от границ России ясно указывает на его цель. В свое время англичане поставили на колени Китай и превратили его в свою колонию именно таким способом – путем наводнения его наркотиками, в результате чего каждый третий китаец во второй половине XIX в. был наркоманом. Военные угрозы со стороны Запада можно было бы игнорировать при наличии эффективных вооруженных сил, располагающих самыми современными вооружениями, которые бы производились и модернизировались самой Россией. Но продолжающийся развал промышленности и нарастание неэффективности управления страной, охватывающий все общество социальный кризис неизбежно приведут очень скоро к разложению армии и оборонной промышленности и к неспособности вооруженных сил противостоять внешней военной угрозе . Это, в свою очередь, чревато тем, что Запад уже в 2010-е годы попытается спровоцировать новые региональные конфликты на российских границах, которые, в отличие от южноосетинского, будут более подготовленными, и которые ввергнут Россию в состояние новой региональной войны. В свою очередь, эта война еще более обострит внутренний социальный конфликт, подобно тому как Первая мировая война 1914-1918 гг. спровоцировала Революцию 1917 года. 3. Воздействие глобализации. Однако военный сценарий и сценарий «наркотизации» страны – это всего лишь запасные, вспомогательные варианты в долговременной стратегии Запада, в которой нет места для суверенной России и для русской нации. Намного более разрушительным является экономический сценарий, хотя действуют также сценарии культурного и идеологического уничтожения нашей страны. Дело в том, что для уничтожения России и не нужно ничего особенного делать в военном плане – все сценарии построения либеральной экономики в России в рамках мировой глобальной системы исходят из того, что до 90% ее населения просто окажется не у дел: часть будет вынуждено эмигрировать, а остальные попросту вымрут. И это основано на «железной» экономической логике: нигде в мире развитой экономики не существует на таких широтах как в России, потому что в рамках международного разделения труда это экономически невыгодно – слишком большие затраты на энергию и строительство утепленного жилья и иных конструкций. В Канаде на широте Москвы и С-Петербурга живут только бурые медведи, да еще функционируют вахтенные поселки нефтяников. А в России на этих широтах проживает порядка 3/4 населения. В случае продолжения реализации либерального проекта всем этим территориям грозит запустение. Об этом пишет множество писателей-патриотов России: например, В.Кожинов, С.Кара-Мурза, И.Солоневич и другие, - которые указывают на невозможность выживания России в рамках глобальной либерализированной экономики ([57] с.59; [51] с.379). Но это прекрасно понимают и либеральные экономисты – просто они не любят на эту тему высказываться, это их великая тайна, скрываемая от российского общества. Однако кое-что все-таки становится достоянием публики. Например, именно об уничтожении или вымирании 90% населения России идет речь в упоминавшемся выше «Гарвардском проекте». Премьер-министр Великобритании Тэтчер высказывалась в том же духе – что в России в условиях рыночной экономики смогут выжить 15 миллионов человек (из тогдашних 150 миллионов), а известный американский политолог Бжезинский называл другую цифру – 50 миллионов человек, что дела в сущности не меняет ([51] с.1109). Примерно с такими же прогнозами в начале 2000-х годов (перед публикой, но не в печати) выступал либеральный экономист Илларионов, который являлся в то время экономическим советником Путина. А в 1998 г. с подобными же взглядами (что Россия не сможет выжить и погибнет в глобальной конкуренции) в интервью западным СМИ выступил еще один либеральный экономист - Альфред Кох (см. предыдущую главу). Сегодня это становится ясным все большему числу думающих людей в России. В 2000-е годы возникла иллюзия, что за Россией может закрепиться особая ниша в глобальной либеральной экономике: экспорт энергоносителей плюс развитие еще 2-3 отраслей, например, в области современных технологий, которые будут развиваться в основном за счет их участия в глобальной интеграции с Западом. Но согласиться на реализацию подобного проекта – значит закрыть глаза на постепенное уничтожение всех остальных отраслей, остатки которых еще сохранились в стране. При этом совершенно очевидно, что развитие ТЭКа плюс 2-3 отраслей научно-технического прогресса не обеспечит занятость населению России, стало быть, все равно остается проблема лишних 70-90% населения, которым нет места в будущей России. Кроме того, даже и этот проект является утопией. Дело в том, что никакого долговременного международного разделения труда в условиях глобализации возникнуть не может. Проект под названием глобализация повторялся в мировой истории уже много раз, и каждый раз заканчивался крахом, закончится крахом в ближайшие десятилетия и нынешняя глобализация. Но кризис глобализации уже в ближайшие годы будет оказывать все более негативное влияние на Россию, финансовый кризис 2008 года – это только начало. В этих условиях уже очень скоро всем станет очевидным, что единственный способ выжить - это выстраивать у себя экономику и промышленность полного цикла, со всеми базовыми отраслями и производством потребительских изделий, поскольку нет никаких гарантий, что в будущем Россия вообще сможет что-либо в существенных объемах продавать на мировом рынке и в обмен получать необходимые для нее товары. Между тем, ситуация в этой области сложилась катастрофическая. По большинству базовых изделий потребительского сектора (без которых невозможно жить): одежда, обувь, лекарства, - Россия обеспечивает себя собственным производством лишь на 10-20%, все остальное (80-90%) составляет импорт . На российском рынке электроники доля импортной электроники приближается к 100%. На автомобильном рынке тоже недалек тот день, когда все автомобили в стране будут иностранного производства – и если даже их часть будет собираться в России методом «отверточной сборки», то это почти ничего не изменит. По мясу зависимость от импорта достигает 50%. Не лучше положение и в других отраслях. Имея море нефти, Россия импортирует качественные и дорогостоящие нефтепродукты: высокооктановый бензин, масла и т.д. Имея величайшие в мире лесные ресурсы («легкие планеты»), наша страна совсем не производит качественные продукты переработки древесины: мелованную бумагу, мелованный картон, современные санитарно-гигиенические изделия и т.д., несмотря на значительные объемы их потребления в стране. Для сравнения: экспортная цена круглого леса составляет порядка 100 долларов за тонну, тогда как цена ввозимой в Россию мелованной бумаги превышает 1000 евро за тонну, то есть примерно в 15 раз выше. Эта 15-кратная разница в ценах показывает, насколько Россия себя обкрадывает, не развивая даже переработку того, что она в избытке имеет, и не развивая производство тех изделий, которые сама потребляет. И какой гигантский потенциал экономического роста имеется даже без всякого глубокого участия в международном разделении труда, а просто в области развития импортозамещающих производств и производств переработки собственного экспортного сырья. Приведенные цифры показывают и то, какая величайшая опасность ожидает Россию, если в один не самый прекрасный день она уже не сможет по большой цене и в больших количествах продавать нефть и газ на мировом рынке и покупать взамен все ей необходимое – то есть жить по принципу «нефть в обмен на все остальное». Если это произойдет, то страна столкнется с настоящей катастрофой – физическим дефицитом и резким взвинчиванием цен на массу элементарных, но необходимых для жизни вещей: лекарства, продовольствие, обувь, одежду и т.д. То, что такое время наступит, и очень скоро, сегодня становится все яснее. Запад всеми силами старается обзавестись собственными, контролируемыми им, источниками нефти и газа, после чего российские нефть и газ ему станут не нужны. Построены и планируются новые нефте- и газопроводы из Азербайджана в Европу, с прицелом на поставки туда нефти и газа из Средней Азии. Ирак взят под контроль США, туда валом идут американские инвестиции в добычу нефти. По официальным американским оценкам, в Ираке сконцентрировано почти 9% мировых доказанных запасов нефти, в то время как в России - менее 5% ([185] pp.37-38). Поэтому одни лишь поставки иракской нефти в будущем могут заменить для Запада поставки российской нефти и «обвалить» мировые цены на нефть, сделав ее добычу в России нерентабельной. Кроме того, следует исходить из того, что США уже в ближайшие годы завоюют Иран, который располагает еще бoльшими ресурсами, чем Ирак – 10% мировых доказанных запасов нефти ([185] pp.37-38). Сегодня США запрещают американским и другим западным компаниям вести добычу нефти в Иране, поэтому она ведется там в очень малых объемах. Но после установления контроля над этой страной США начнут там массированную добычу и окончательно «обвалят» мировой рынок нефти и газа, что приведет к катастрофическим последствиям для России . 4. Неизбежность революции в 2010-е годы. С учетом вышеизложенного в России в 2010-е годы неизбежно произойдет резкое обострение социально-экономического кризиса, с возникновением «революционной ситуации» - то есть ситуации нарастания стихийных выступлений, бунтов, террористических актов и иных протестов, с развалом всего и вся: с резким обострением экономических проблем, обвалом курса рубля, высокой инфляцией, массовой безработицей, обнищанием населения и дальнейшим ростом преступности и бандитизма. Во многом это будет напоминать события 1990-х годов, с той разницей, что в числе недовольных «лишних» людей окажется значительная активная часть населения, а не только пенсионеры и люди старшего возраста, как это было в те годы. А это – качественно иная ситуация, так как революции делают не старики, а молодые и крепкие люди в расцвете сил, пришедшие к выводу, что «так жить нельзя» и что надо кардинально все менять. Как именно будут развиваться события в таких условиях, предвидеть невозможно, и я не собираюсь тратить на это мое время и Ваше внимание. Можно лишь утверждать на основе мирового опыта, что результатом возникшей «революционной ситуации» 2010-х гг. будет один из следующих вариантов развития событий: 1. Приход к власти правых. 2. Приход к власти левых. 3. Приход к власти центристов. Приход одной из этих сил к власти может произойти как насильственным путем, путем переворота, так и в результате выборов. Первый вариант (правые силы) – это повторение и продолжение событий 1990-х гг., поскольку те «демократические» партии, которые были тогда у власти, по всем мировым канонам являются правыми . Вряд ли эти партии могут победить на выборах, так как их популярность среди населения крайне низкая. Поэтому наиболее вероятен их приход к власти в результате «цветной революции», организованной западными спонсорами, которую в условиях «революционной ситуации» в стране будет организовать совсем не сложно. Не случайно лидеры большинства правых и «демократических» партий поддержали «оранжевую» революцию на Украине, некоторые даже в ней участвовали. К чему приведет приход к власти правых/«демократов» совершенно ясно: к продолжению антинародных либеральных реформ 1990-х гг., к отказу от самостоятельной внешней политики России, то есть к дальнейшему ухудшению ситуации во всех смыслах и очень быстрому развалу страны. Вполне вероятно, что при этом сценарии Россия уже к 2020 г. исчезнет с карты мира, раздробившись на несколько государств, а США под тем или иным предлогом введут на территорию страны свои войска. В итоге страна потеряет какие-либо перспективы для дальнейшего развития, погрузится в хаос и анархию, и начнется быстрое сокращение ее населения, с перспективой превращения большей ее части в нечто, похожее на северные области Канады. Второй вариант кажется на первый взгляд менее вероятным, но в действительности вполне возможен. Согласно социологическим опросам, более половины населения уже сегодня мечтает о восстановлении социализма или чего-либо ему подобного с плановой и регулируемой экономикой. Поэтому если, к примеру, вместо уже немолодого Зюганова лидером коммунистов станет молодой привлекательный лидер, выдвигающий внятные лозунги, то в условиях острого кризиса он вполне может победить на выборах. Но левые – это не обязательно нынешние коммунисты. Например, к власти силовым путем могут прийти «красные офицеры», отчаявшиеся в условиях нарастающей анархии и коррумпированности власти, которых поддержат подчиненные им воинские формирования - а защищать обанкротившуюся власть, как и в 1991 году, никто не захочет. К чему приведет приход к власти левых: скорее всего, к масштабному переделу собственности, может быть, к гражданской войне, затем – к попытке установить некий порядок, похожий на времена СССР. Но вряд ли все это решит стоящие перед Россией проблемы - поэтому кризис будет продолжаться. Кроме того, население сильно разуверилось в социализме за 70 лет советской власти, и такой режим, даже если он на какое-то время победит, будет непрочным и не сможет долго продержаться. В результате – опять хаос, анархия, гражданская война и опасность гибели страны. Наконец, третий вариант – центристский. Он возможен лишь в том случае, если возникнет и будет принята соответствующая идеология и стратегия развития страны по некоему «третьему пути». В 1990-е годы такой идеологии и стратегии не существовало, поэтому имелся выбор лишь между правыми (Ельцин) и левыми (Зюганов), что и предопределило победу Ельцина в 1996 г., несмотря на то, что доверие населения к нему перед этим упало до 3-4%. Путин и Медведев могли бы стать теми лидерами, которые бы повели Россию по «третьему пути» и осуществили революционные преобразования в стране, но они пока не смогли предложить ей ни внятного проекта переустройства, ни национальной идеи. Если они в ближайшие годы будут продолжать вести страну по якобы «третьему пути», не имея идеологии и стратегии, то в условиях резкого обострения кризиса к концу президентского срока Медведева (к 2012 г.) или после него (в период 2012-2016 гг.) потеряют доверие населения. Тогда, конечно, политическая ситуация в стране резко обострится, и начнется ожесточенная борьба за власть. Победить в этих условиях и правых, и левых, рвущихся к власти, сможет только такой лидер и такая группа людей, которые будут в состоянии предложить стратегию «третьего пути». В отсутствии такого лидера/группы и внятной идеологии и стратегии Россия неизбежно скатится либо к правому, либо к левому проекту, поскольку у общества нет никакого понимания, каким должен быть «третий путь», и возможен ли он вообще. Таковы в общих чертах те перспективы, которые ожидают Россию в 2010-е годы. Берусь утверждать, что всё описанное выше (в одном из трех сценариев) произойдет со 100%-й вероятностью, так как всё это обусловлено неумолимыми экономическими законами и законами развития общества, изменить которые никто не в состоянии. Ничего другого не предвидится, и само собой в этот раз не рассосется. 27.2. Задачи подготовки будущей революции Как вытекает из вышеизложенного, единственным выходом из сложившейся ситуации для России и ее народа является осуществление революции – то есть революционного преобразования сложившейся социально-экономической и политической системы. Причем, желательно, чтобы эта революция произошла мирным способом, без крови и насилия. Такое революционное преобразование возможно лишь на основе третьего варианта («третьего пути»): и первый, и второй вариант уже были опробованы Россией в XX веке, ни к чему хорошему они не привели, а привели нашу страну на край пропасти. Но для этого необходимо, чтобы здоровые силы общества или, по крайней мере, его интеллектуальная элита выработали и приняли единую идеологию и стратегию «третьего пути». В этом и заключается основная задача подготовки будущей революции. И времени для такой подготовки остается немного, потому что уже в ближайшее время события могут начать развиваться лавинообразно, не оставляя времени ни на какую подготовку. В качестве исторического примера можно сослаться на события начала XX века. Накануне революции 1905 г., в предчувствии будущей революции, было образовано две, а фактически даже три партии – партия большевиков, партия меньшевиков и партия эсеров . Когда в феврале 1917 г. возникла «революционная ситуация», то эсеры и меньшевики были более многочисленными, чем большевики, и пользовались большей популярностью среди населения. Но победили большевики, у которых была единая идеология - в отличие от «разброда идей» среди эсеров и меньшевиков. Ну и конечно, это была идеология, в значительной степени учитывавшая интересы основной массы населения. Призывы к созданию новой идеологии и концепции реформ раздаются в России, начиная с эпохи перестройки (с 1985 года), и чем дальше, тем эти призывы становятся все громче. Но от этого ничего не меняется – ничего похожего на них за прошедшие 25 лет так и не появилось. Правда, есть экономисты и политологи, которые выступают с теми или иными идеями будущих реформ. Но всегда возникал и будет возникать вопрос – почему предлагаются именно такие, а не какие-то другие, реформы. Например, В.Иноземцев и Н.Кричевский предлагают государству устанавливать контроль над частными олигархическими структурами, конвертируя их долги государству в контрольные пакеты акций (см. предыдущую главу). Но правильно ли это? Чем это обосновано? И что потом делать государству с этими структурами, оказавшимися под контролем государства? И что делать государству в других областях экономики? Таких вопросов сегодня можно накидать целую кучу любому автору, выступающему с разрозненными идеями и рецептами. Нужны не отдельные идеи, а цельная концепция, причем аргументированная и обоснованная. Несомненно, эта концепция должна базироваться на четком понимании того, что получится в результате реформ, к какой конечной (а не промежуточной) экономической системе необходимо стремиться. Иначе никакие реформы невозможны. Но эту конечную систему надо обосновать, равно как надо обосновать и пути перехода к ней. В любом случае, без четкого обоснования предлагаемых реформ осуществлять их сегодня нельзя, 1990-е годы это прекрасно показали. И это, кстати говоря – одна из возможных причин того, что правительство не желает слушать более рецепты экономистов: так же как В.Третьяков, оно уже близко к тому, чтобы разувериться вообще в экономике как науке и чтобы перестать воспринимать какие-либо экономические советы. Получается замкнутый круг – и правительство, и интеллектуальная элита не верит более ни экономистам, ни экономической науке, а экономисты выдвигают горы разнообразных рецептов и советов, но не умеют их как следует обосновать и представить в виде единого целого. Выше был обосновал тезис о том, что экономическая и другие общественные науки, как и естественные науки, должны опираться исключительно на опыт – то есть на анализ явлений, происходивших в прошлом, равно как, разумеется, и в настоящем. Это – единственный метод научного познания, все другие методы: логические, умозрительные, математические и т.д. – часто приводят к ошибочным результатам, а потому к ним не может быть никакого доверия. И эту аксиому русское общество осознало уже очень давно. Ведь необыкновенное увлечение марксизмом, возникшее в России в начале XX в., подхлестывалось верой в то, что Маркс базировал свое учение на всестороннем и глубоком историческом анализе. Вера в глубину и верность исторического анализа Маркса (которая среди многих несведущих людей в России сохраняется и поныне) была тем краеугольным камнем, на котором держалась вся сначала марксистская, а позднее марксистско-ленинская, идеология, без этой веры она рухнула бы в одночасье. Но в середине XX в. западные историки установили, что весь исторический анализ Маркса – сплошное заблуждение, и это было доказано (см.: [65] глава XVIII). С тех пор на Западе предпринимались попытки создать новую социально-историческую концепцию, основанную уже на всей совокупности имеющихся фактов и на истинном их понимании. Было написано несколько работ, где ставилась такая задача, но по общему признанию западных экономистов и историков, их авторам не удалось разработать ничего похожего на такую концепцию. Таким образом, за последние полвека, несмотря на предпринимавшиеся попытки, западной науке не удалось решить эту задачу. Полагаю, что данная задача была мною решена, и новая или, вернее, единственно возможная социально-историческая концепция развития человеческой цивилизации была изложена во второй книге трилогии «Неизвестная история». Она же там была и доказана на множестве конкретных исторических примеров. Более того, как там указывалось, данную концепцию можно лишь отчасти считать моим собственным творением, почти все основные элементы этой концепции ранее высказывались экономистами, философами и мыслителями (см.: [65] глава XXI). Данная концепция синтезирует мировой опыт строительства государств и цивилизаций – опыт, являющийся бесценным для России, которая только на его основе может выстроить стратегию своего дальнейшего развития. Исходя из вышеизложенного, именно эта социально-историческая концепция использована в настоящей главе как база для разработки концепции, идеологии и стратегии развития России в XXI веке. В кратком виде последняя изложена в следующих параграфах настоящей главы. Во избежание путаницы в терминах и названиях первая будет далее называться «социально-исторической концепцией национальной демократии», а вторая – «концепцией НаДо», а также «идеологией НаДо» и «стратегией Надо». НаДо – это сокращение от «НАциональной ДемОкратии» - социально-экономической системы, которая в наибольшей мере отвечает интересам населения России (см. классификацию таких систем в Схеме I и их описание в Словаре понятий и терминов). Однако прежде чем переходить к описанию концепции, идеологии и стратегии НаДо, хочу сделать еще два важных замечания. Новая идеология России должна не просто показывать, что нужно делать в XXI веке и обосновывать, почему именно нужно делать так, а не иначе. Эта идеология должна служить сплочению всего российского общества и, в частности, прекращению той «холодной гражданской войны», войны между «белыми» и «красными», о которой выше говорилось. А это возможно лишь на основе всестороннего непредвзятого анализа и глубокого осмысления российской истории, с учетом мнений ведущих историков и различных авторов – в той мере, в какой они соответствуют и могут объяснить имеющиеся факты. Только факты и их логическое объяснение могут примирить «белых» и «красных» и помочь достичь общего примирения и единения общества. Именно такое осмысление было одной из главных задач предыдущих 26 глав книги, и я буду на него опираться при формулировании идеологии НаДо. Кроме того, оно должно служить преодолению еще одного острого разногласия: между «западниками» и «почвенниками», между теми, кто предлагает России копировать опыт Запада и теми, кто полностью отрицает этот опыт и предлагает идти своим, отличным от Запада путем. Достичь единства общества крайне важно – без него не будет никакого развития России в XXI веке, а будет лишь дальнейший упадок и деградация. Базой такого объединения, как уже было сказано, может и должна стать новая идеология, базирующаяся на национальной идее и переосмыслении истории. Но еще одной важной основой такого объединения должен стать патриотизм. Патриотическая идея, стремление ставить превыше всего интересы Родины и всего народа во все исторические эпохи являлось тем, что служило спасению наций от гибели и их развитию. Те, кто считает себя и действительно является патриотом, должны отбросить взаимные обвинения по второстепенным вопросам и непринципиальным разногласиям. Главным критерием объединения «своих» и отторжения «чужих» должен стать патриотизм. Именно на этих трех платформах (национальная идея, переосмысление и единое понимание истории, патриотизм) должна базироваться будущая идеология России, только тогда она может обеспечить единство нации - залог успеха будущей революции. 27.3. Новая идеология России – идеология НаДо Идеология немыслима без оценки исторического пути, пройденного Россией и ее народом, с этого она должна начинаться и на этом базироваться. Русская цивилизация – уникальное явление в истории человечества. В отличие от подавляющего большинства существующих сегодня крупных наций, русская (российская) нация сохранила значительную преемственность по отношению к тем цивилизациям, которые жили на территории современной России несколько тысячелетий назад (скифы, арии), что со всей очевидностью вытекает из языкового и археологического анализа. Поэтому можно утверждать, что русские – один из старейших ныне живущих этносов. С той же уверенностью можно утверждать, что русское (российское) государство – старейшее из всех европейских государств. Такое положение сложилось в основном вследствие особенностей российского климата и географии. Суровый российский климат и значительная удаленность внутренних территорий страны от незамерзающих морей и от южных соседей, которых отделяли пустыни и горы, обусловили то, что на данной территории очень малое влияние в прошлом оказывала глобализация – интенсивная внешняя торговля, которая всегда выступала важнейшим фактором, вызывавшим кризисы коррупции и крах цивилизаций. В то время как повсюду в Европе и в Азии в ходе очередного цикла коррупции гибли цивилизации и этносы, и из остатков старых этносов и пришельцев-иммигрантов возникали новые, в России ничего подобного не происходило (см. главу I). Внешняя торговля развивалась лишь на юго-западе и юге России, да еще вдоль течения крупных рек (Волга, Днепр, Двина), поэтому кризисы коррупции в основном ограничивались этими территориями, и на опустевшие после демографического кризиса пространства опять приходили те же русские (славяне, скифы), которые жили в глубине страны – на севере и востоке Русской равнины, на Урале и в Сибири. Эти волны новой колонизации юга и запада России скифами/славянами/русскими в течение последних трех-четырех тысячелетий хорошо известны по археологии и письменным источникам. Но ввиду все тех же причин у русских и их предков (древних славян, скифов, ариев), живших на территории России, всегда, в сравнении с их южными и западными соседями, были менее развиты товарно-денежные (рыночные) отношения. В силу этого фактора, а также в силу чрезвычайно холодного климата, отнимавшего значительную часть сил на выживание, русские и их предки никогда не достигали такого прогресса, как некоторые их соседи, в развитии материальной культуры, которую историки обычно считают признаком высокоразвитой цивилизации . Можно утверждать, что цивилизация, существовавшая на территории России, никогда не достигала такого материального расцвета, как, например, цивилизации Средиземноморья; но она не знала и таких падений, когда с гибелью цивилизации исчезали и сами народы, и их языки (как исчезли, например, хетты, минойцы, финикийцы, галлы, римляне и т.д.). Именно этим и можно объяснить тот феномен, который мы видим в характеристиках русского народа, приводимых различными авторами. С одной стороны, многие историки и мыслители утверждают, что русские – молодая нация (например, Л.Гумилев, В.Пьецух); а с другой стороны, ряд историков (например, Ю.Петухов и Н.Васильева) указывают, что русские – древнейший этнос в мире ([34] с.192; [153] 16/2008, с.102; [89]). А еще ряд авторов справедливо отмечают, что русское государство – древнейшее в Европе и, по-видимому, в мире. Это уникальное сочетание качеств молодой энергичной нации, не пресыщенной материальной культурой, и в то же время древней нации, обладающей длинной исторической памятью, нации, много раз умиравшей, но никогда не умершей, а вновь возрождавшейся, нации, помнящей эти свои «смерти» и «рождения» – все это и характеризует русскую нацию. Для сравнения: можно без труда установить примерную дату рождения английской, испанской, французской, итальянской нации. Это вторая половина I тысячелетия н.э. – так называемые «темные века» . Соответственно, в процессе рождения этих наций их языки претерпели такую трансформацию, что стали совершенно новыми языками, мало похожими на какой-либо ранее существовавший язык. С русскими все обстоит иначе. Дату нашего рождения установить невозможно – она уходит далеко в прошедшие тысячелетия . А наш язык слишком похож на целый ряд древних языков (санскрит, фригийский, хеттский языки и т.д.) и слишком хорошо сохранил свою первоначальную смысловую структуру (свойство праязыка); поэтому его нельзя считать совершенно новым языком, возникшим «с чистого листа» в новое время, подобно западноевропейским языкам (см. главу I). Русское государство столь же уникально. Оно является древнейшим в Европе, а скорее всего и в мире, при этом его возраст так же невозможно определить, как и возраст русского народа. Как записано в летописях, до призвания Рюрика в IX веке в Новгород там правили, поочередно сменяясь, около двух десятков князей и посадников. А в одной летописи говорится о строительстве в начале II тысячелетия до н.э. князьями Словеном и Русом в районе современного Новгорода городов Словенска и Русы, что свидетельствует о наличии там уже 4 тысячи лет назад некоего подобия государственной власти (в лице князей) и городской цивилизации (см. главу II). Поэтому можно утверждать, что Новгородское государство эпохи средневековья явилось преемником более древних государств, существовавших на том же месте. Кроме того, Новгородское государство IX-XIV вв. является примером развитой демократии, которая из всех известных исторических примеров просуществовала долее всех – по меньшей мере, 6-7 столетий. В свою очередь, Киевскую Русь можно считать преемницей Новгородского государства, но можно считать преемницей и более древних государств, существовавших ранее на Русской равнине, например, Скифского царства. А Московская Русь стала после переноса столицы из Киева во Владимир в XII в. официальной преемницей Киевской Руси. И после развала Киевской Руси на мелкие княжества теперь уже Москва выступила центром, вновь объединившим русские земли в единое государство. Таким образом, мы видим преемственность нынешнего Российского государства по отношению к целому ряду государств, существовавших на территории России в течение нескольких тысячелетий. Существование сильного государства всегда было отличительной чертой русского народа, и надо полагать, это тоже являлось следствием причин, выше упоминавшихся (климат и география): только сильное государство могло обеспечить выживаемость народа в суровых климатических условиях и его защиту от многочисленных внешних врагов. Кроме того, как показывает история возникновения древнейших государств, роль данного института с самого начала заключалась в защите общества и его членов от произвола со стороны отдельных членов общества и внешних врагов и в обеспечении жизни массы оседлого населения. Как было сказано, долгое время Россия была защищена от неблагоприятного (равно как и от благоприятного) влияния внешней торговли. Однако по мере развития технологий транспорта и денежного обращения интенсивная внешняя торговля (глобализация) с каждым своим новым витком все глубже проникала внутрь российской территории. И ее воздействие становилось все более разрушительным, приводя теперь уже к более катастрофическим последствиям, чем на Западе или на Востоке Евразии. Например, в эпоху Смуты в Московской Руси в начале XVII вв. население в европейской части страны в результате демографического кризиса сократилось примерно в 5 раз (что установлено по писцовым книгам), в то время как в Западной Европе в течение «кризиса XVII века» оно уменьшилось, по оценкам, лишь на 20-40%, в Польше – в 2 раза. Две последующие волны глобализации: конца XIX - начала XX вв. и конца XX – начала XXI вв., - также оказали намного более разрушительное воздействие на Россию, чем на большинство других стран мира. Причина – в тех же факторах (климат и география), которые когда-то играли положительную роль, препятствуя распространению глобализации на территорию России, а теперь начали играть отрицательную роль, так как не давали возможности русским успешно конкурировать с внешним миром и сильно затрудняли развитие рыночных отношений. В то время как русская цивилизация в результате двух разрушительных кризисов коррупции (XI-XIII и XVI-XVII вв.) была в своем развитии отброшена далеко назад, в западной цивилизации, наоборот, в течение сначала XV-XVI вв., но особенно в течение XVIII-XX вв., происходил беспрецедентный в истории прогресс. Этому способствовали те же факторы (климат и география), которые для Западной Европы сложились очень благоприятно. Но намного бoльшую роль в прогрессе Европы сыграло то, что ей удалось, впервые в истории, поставить на службу обществу рыночные отношения. Если ранее внешняя торговля и рыночные отношения всегда играли в большей степени разрушительную роль, вызывая крах и гибель цивилизаций, то Западная Европа смогла нейтрализовать их негативное влияние и использовать в полной мере их созидательную роль. Этому Западная Европа научилась у Византии. В отличие от России западная цивилизация не заимствовала византийскую культуру, а наоборот, поставила ее распространению заслон в лице католической церкви. Зато вместо культуры она заимствовала многие другие достижения византийской цивилизации, и в частности, обретенные последней к концу своего существования навыки в управлении рыночной экономикой. Государственное регулирование, цеховые союзы и протекционизм: эти формы Византия изобрела слишком поздно, чтобы спастись самой от кризиса коррупции и краха своей цивилизации, но зато Западная Европа, ставшая свидетелем и даже участником этого краха, хорошо усвоила и начала позднее применять эти методы. В дальнейшем они были усовершенствованы западноевропейской наукой. Именно благодаря этим и другим методам управления рыночной экономикой (к которым можно также отнести борьбу с монополиями и заключение неписанного договора между бизнесом и обществом), рожденным в ходе протестантской революции XVI-XVII вв., в Западной Европе была создана принципиально новая социально-экономическая модель – модель национально-демократического капитализма (или сокращенно модель национальной демократии), в то время как ранее рыночные отношения всегда очень быстро приводили к формированию иной модели – глобального олигархического капитализма. Принципиальное отличие первой модели от второй заключалось в том, что экономика строилась в основном на развитии малого и среднего бизнеса, велась борьба с любым монополизмом, а рынок каждого национального государства был огражден от разрушительного влияния глобализации специальной системой таможенных пошлин, которые стимулировали развитие промышленности. На фоне быстрого прогресса Западной Европы в XVIII-XIX вв. в России развитие шло очень медленно. Это было обусловлено, во-первых, демографической катастрофой начала XVII века (как результат – крайне слабая населенность страны, плотность населения была в несколько десятков раз ниже западноевропейской), и, во-вторых, особенностями правящей верхушки, которая переродилась в чуждую народу олигархию. В крепостном рабстве, достигшем своего апогея при Петре I и Екатерине II, пребывало более половины населения. Вместо того чтобы концентрироваться на развитии страны в интересах ее народа, эти правители занимались в основном завоеванием и приращением территорий, превратив русское национальное государство в империю. Провозгласив себя западниками, они насаждали и слепо копировали западную культуру, окружали себя западными помощниками, но ни эти помощники, ни сами цари не брали у Запада то лучшее, благодаря чему тот достигал все большего материального и общественного прогресса. Даже сама «промышленность» Петра I и Екатерины II и методы ее строительства ничего общего не имели ни с нормальной промышленностью, создававшейся Западом, ни с методами ее строительства. И это закономерно: безудержное насаждение чужой культуры всегда, наряду с подавлением своей собственной, ведет также к неспособности брать то лучшее, что создано другой цивилизацией, так как представители этой цивилизации, насаждая свою культуру, как правило, исходят из эгоистических соображений и никогда не передают свой самый лучший опыт, предпочитая его утаивать. Это можно сравнить с поведением крупных фирм, которые тоже никогда не делятся ни с кем своими ноу-хау, а используют их для того, чтобы «давить» своих конкурентов. В течение XIX века: при Николае I и Александре III, - Россия пыталась отказаться от практики слепого подражания западной культуре, и в то же время перенять достижения Запада в области управления рыночной экономикой. При этих царях в России был введен протекционизм, он способствовал началу действительной российской индустриализации, на базе которой только и можно было обеспечить прогресс в развитии страны и справиться с растущими внешними угрозами. Но в целом рыночная экономика (капитализм) была terra incognita для России; в силу исторически сложившихся условий ни правительство, ни население не были готовы к тому быстрому ее внедрению в повседневную жизнь, которое происходило на рубеже XIX-XX вв. Кроме того, глобализация и деятельность внешних врагов России (мировой олигархии Запада) резко обостряли начавшийся во второй половине XIX в. в стране кризис коррупции. Поэтому с этого времени и вплоть до 1917 года русские мыслители не видели иного выхода для России, как только во введении социализма, означавшего фактический запрет или резкое ограничение рыночных (капиталистических) отношений. К началу XX в. правящая верхушка России (царь и его окружение, значительная часть дворянства) окончательно переродилась в олигархию, которой были чужды интересы народа. Она едва не довела страну до гибели: если бы развал, хаос и начавшийся после февраля 1917 г. распад страны продолжились еще некоторое время, то Россия могла в первой половине XX в. прекратить свое существование как крупное суверенное государство. На правящих кругах царской России и на правящей верхушке западных государств лежит основная вина за гибельную для России Гражданскую войну 1918-1920 гг., лишь меньшая часть вины лежит на большевиках, марксистские заблуждения которых порой тоже способствовали ее разжиганию. Большевики, захватившие власть после октябрьской революции 1917 г., являлись в своей массе выходцами из «низов». Они изгнали из страны бoльшую часть прежней «элиты» и стали строить новое общество в том понимании, как они его себе представляли. Несмотря на свои утопические заблуждения и неграмотность во многих вопросах, они в целом верно понимали основные интересы народа и стоявшие перед страной вызовы. Для преодоления этих вызовов и были начаты ускоренное строительство военной экономики и создание мобилизационной (или «казарменной») модели социализма. Великая Отечественная война доказала правильность этой стратегии – война фактически шла на уничтожение русского народа и народов СССР, и в этой войне на стороне Гитлера участвовала почти вся Европа. Но наряду с правильностью главной линии, большевики допустили целый ряд ошибок: насаждали ложную марксистско-ленинскую идеологию, развернули неоправданные по своему масштабу и методам репрессии. Само создание конфедерации государств (СССР) на месте бывшего унитарного государства Россия тоже было ошибкой – это продемонстрировали возникновение центробежных тенденций в Советском Союзе в течение 1960-1980-х гг. и последующий его распад. Ко второй половине XX в. Россия (СССР), победившая в войне и восстановившая свою экономику, достигла наибольшего прогресса за всю свою историю. В некоторых областях, например в области научно-технического прогресса, страна в 1950-1960-е годы была лидером по отношению к Западу (изобретение водородной бомбы, строительство первых АЭС и атомных судов, начало освоения космоса). Но заблуждение, порожденное марксистско-ленинской идеологией, привело к продолжению практики полного отказа от рыночных (капиталистических) отношений, хотя жизнь требовала их постепенного внедрения. К тому же после смерти Сталина власть в стране захватила бюрократическая верхушка, которая быстро сформировала замкнутую касту и начала перерождаться в олигархию. Она сначала довела до деградации Советский Союз, а потом начала перестройку – стремительное введение в стране нерегулируемых рыночных отношений. Повторилась ситуация конца XIX – начала XX вв., когда, образно говоря, человека, не умеющего плавать, да еще с гирями на ногах (имея в виду российский климат и огромные пространства) бросили в бурный водоворот рыночной экономики. Все вышеизложенное опирается на выводы, сделанные в двух книгах по истории коррупции. Констатация этих ключевых моментов российской и западной истории важна и необходима, так как осмысление истории – часть идеологии; кроме того, с ней самым непосредственным образом связана национальная идея, о которой теперь самое время поговорить. Нет никакого сомнения, что национальная идея России, как бы она ни формулировалась, должна быть связана с характером русского народа, составляющего около 80% населения страны. К тому же подавляющая часть других народов России: белорусы, украинцы, татары, угро-финские народы и другие, - имеют общее (скифо-славянское) происхождение и являются в культурном и языковом плане наиболее близкими и родственными русскому народу, что предопределяет общность их национального характера . Итак, что же можно сказать о характере русского народа? Важнейшей чертой русского национального характера является стремление к справедливости, миру и добрососедству с другими народами. Именно таковы выводы русских мыслителей: Л.Толстого, И.Солоневича, В.Кожинова и многих других, а также целого ряда зарубежных авторов. Например, видный британский государственный деятель Джордж Керзон, побывавший в азиатской части России, писал в начале XX в.: «Россия бесспорно обладает замечательным даром добиваться верности и даже дружбы тех, кого она подчинила силой… Русский братается в полном смысле слова… Он не уклоняется от социального и семейного общения с чуждыми и низшими расами», к чему «англичане никогда не были способны» ([57] с.64). Известный немецкий мыслитель Вальтер Шубарт в книге «Европа и душа Востока» в 1938 г. писал: «Англичанин хочет видеть мир как фабрику, француз – как салон, немец – как казарму, русский – как церковь. Англичанин хочет зарабатывать на людях, француз хочет им импонировать, немец – ими командовать, - и только один русский… не хочет делать ближнего своего – средством. Это есть ядро русской мысли о братстве и это есть Евангелие будущего» ([117] с.286). Известная формула: «чужой земли не хотим, но и своей не отдадим ни пяди», - также является отражением русского национального характера, его стремления к справедливости, миру и добрососедству. Об этом писало множество русских мыслителей. Например, И.Солоневич указывал, что само происхождение русского слова «война» (от слова «вой») свидетельствует о том, что война у русских ассоциировалась с несчастьем (воем, плачем), и следовательно русские чаще всего выступали обороняющейся стороной, отбивавшей вторжение на свои земли. В то же время, происхождение этого слова, например у немцев: Krieg-kriegen (захватывать), - и у англичан: war-wares (товары), - указывает на то, что войны ими велись, наоборот, чаще всего ради получения военной добычи ([117] с.151). Лев Толстой в «Войне и мире» пишет, что главнокомандующему русской армии Кутузову как русскому человеку и как представителю русского народа после изгнания французов из России в конце 1812 года больше делать было нечего (во главе армии) – война за пределами России русскому народу была не нужна. Сама русская история является лучшим подтверждением вышесказанному: в подавляющем большинстве войны России были оборонительными войнами, что признают даже, например, такие западные мыслители как А.Тойнби. В то же время, русская колонизация коренным образом отличалась от западной колонизации третьего мира: вновь присоединенные к России народы (Средней Азии, Кавказа, Польши, Финляндии) никогда не дискриминировались, а в отдельные периоды в истории бывало и наоборот, что дискриминации подвергались сами русские, чему в предыдущих главах приводились примеры. История России дает и такой удивительный пример, как попытку построить «царство Божье на земле», самое справедливое в мире государство, предпринятую в XX веке большевиками при молчаливом согласии всего народа. Вряд ли можно себе представить, что подобную попытку предприняли бы, к примеру, народы Западной Европы. Это – тоже отражение национального характера русского народа. Ранее уже приводились высказывания ряда мыслителей (И.Шафаревича, В.Кожинова, С.Кара-Мурзы и других) о том, что стремление к увеличению материальных благ не может стать основным смыслом существования русского народа, в основе его должны быть какие-то духовные идеи. Все описанные выше цели, к достижению которых во все века стремились русские: справедливость, мир и добрососедство, - являются не материальными, а духовными. В этих целях отражено стремление к обретению гармонии – рая для души, а не рая для тела. В этой связи уместно вспомнить слова И.Солоневича, который написал: «Мы, русские, есть моральная аристократия мира, - идущая на смену земельной и финансовой» ([117] с.387). Из всего вышеизложенного вытекает очевидный вывод: национальная идея России должна базироваться на главных чертах русского национального характера и на российском историческом опыте. Таким образом, она должна заключаться в принципиальном отказе от внешних завоеваний, от присоединения кого-либо силой, а также вообще от внешней экспансии в любой форме, и в строительстве своего собственного сильного и справедливого государства. В отличие от коммунистической утопии, провозглашавшей целью некую абсолютную справедливость («от каждого по способностям, каждому – по потребностям»), строительство этого государства должно исходить из того, что абсолютной справедливости не существует в принципе. С самого рождения человека возникает несправедливость, заложенная природой: кто-то рождается с прекрасными способностями, а кто-то – калекой или уродом. Но можно и нужно стремиться к максимально возможной справедливости – к такому общественному устройству, которое будет учитывать интересы подавляющего большинства населения. Государство же и государственные чиновники в качестве своей главной и единственной задачи должны иметь как раз заботу об этих интересах, не ущемляя их в угоду какому-либо меньшинству. При этом стремление к материальному благополучию общества и его членов не может являться главной целью государства, а может быть лишь одной из подцелей, которая не должна препятствовать достижению главной цели – построению справедливого общества. Вместе с тем, именно приоритет духовных целей по отношению к материальным в будущем обеспечит невиданный материальный прогресс. Если государство в своей политике будет исходить из интересов подавляющего большинства, а не узкого меньшинства, то это откроет в России небывалые возможности для труда и творчества (которых сегодня нет) и привлечет множество предприимчивых и творческих людей со всего мира (подробнее см. ниже). Результатом станет быстрый экономический рост и научно-технический прогресс, который превратит Россию в мирового лидера и позволит ей опередить даже нынешних мировых лидеров. Важным элементом национальной идеи должна стать культурная самостоятельность России по отношению к кому бы то ни было, отказ от слепого копирования и заимствовании чужой культуры. Но вместе с тем государство и общество должно активно стремиться перенимать и внедрять наиболее передовой и актуальный опыт других государств и цивилизаций. Например, и демократия, и рыночная экономика в принципе отвечают интересам построения справедливого общества, но при их внедрении не надо слушать чьи-либо не всегда правильные советы или копировать не самые хорошие современные примеры, а надо изучить и применить у себя самые эффективные формы демократии и рыночной экономики, соответствующие интересам всего российского населения. Безусловно, культурная самостоятельность невозможна без единого культурного ядра, и таким ядром должна стать русская культура, которая, как уже говорилось, очень близка подавляющему числу малых народов России. Русская культура и сам русский народ – это тот главный «цементный раствор», который должен связать все народы России в единое целое. А без достижения такой связки в единое целое невозможно и достижение главной цели, обозначенной выше. Если интересы разных народов, объединенных в одно государство, сильно расходятся между собой (как, например, это имеет место в нынешней Украине), то никакого справедливого государства, действующего в интересах абсолютного большинства, быть просто не может – какое бы решение оно ни принимало, это решение будет несправедливым по отношению либо к той, либо к другой части населения. Отсюда вытекает еще один элемент национальной идеи – Россия должна заботиться о том, чтобы сохранять свое культурное ядро, в лице русского народа и русской культуры, с тем чтобы в дальнейшем, даже при добровольном вхождении в нее новых территорий со своим населением это ядро не размывалось, и чтобы доля русских в составе ее населения не сокращалась значительно при таких изменениях территории . Таким образом, можно говорить о том, что основой национальной идеи России должна стать русская национальная идея, идея строительства русской нации, как объединяющая и цементирующая идея, как «цементный раствор», обеспечивающий единство страны, но ни в коей мере не предназначенный для того, чтобы дискриминировать или душить культуру малых народов России, что как мы выяснили, противоречит самому русскому национальному характеру. Именно в таком понимании русскую национальную идею можно и нужно рассматривать как один из важнейших элементов национальной идеи России . 27.4. Внутренняя стратегия развития России Идеология и национальная идея имеют какой-то смысл лишь тогда, когда они соответствуют конкретным действиям государства. И наоборот, когда государство говорит даже правильные, идеологически выдержанные слова, как это было в эпоху Брежнева или Горбачева, но они не подкрепляются конкретными действиями власти в нужном направлении, то вся такая идеология не стоит выеденного яйца. Идеология задает лишь конечные цели плавания корабля, и капитан должен периодически сверять тот курс, который он держит в данный момент, с этой конечной целью, чтобы к ней приближаться, а не удаляться от нее. Но прежде чем начать движение к этой цели, обозначенной новой идеологией и национальной идеей, потребуется осуществить целый ряд серьезных и поистине революционных реформ – экономических, политических и социальных, которые кратко описаны ниже: Реформа власти и управления страной, антикоррупционные меры. В предыдущих главах было показано, что без кардинального изменения системы формирования органов власти и управленческого аппарата и без их кардинального обновления все прочие реформы не будут иметь сколько-либо существенного положительного результата. К такому же выводу пришел целый ряд современных авторов. Например, И.Шафаревич, говоря о необходимости разработать план «третьего пути», так в 1999 году излагал первоочередные меры, которые необходимо осуществить на пути нахождения этого «третьего пути»: «Кто сомневается в том, что необходимо прекратить воровство в общенациональном масштабе и судить главных воров; что нужно остановить выкачку последних ценностей из разграбленной страны… Нужна власть, которая на деле показала бы, что она народу – не враг, что ее главный интерес не снабжение Запада дешевым газом и нефтью, не тщательная охрана американского посольства в Москве, не заседания в Совете Европы, не квартиры в Москве и особняки под Москвой – а обеспечение народу хоть самого скромного прожиточного уровня и надежды на устойчивую жизнь… Нужны самая обычная честность и… политическая воля» ([149] с.627). О необходимости кардинального изменения системы власти и управления в стране и формирования нового слоя управленцев пишут, например, известный журналист В.Третьяков и директор Русского института С.Чернышев. Последний, в частности, предлагает создать в стране новую «управляющую инстанцию», составленную из управленцев-технократов, которая бы отвечала за управление всеми предприятиями в стране и имела бы широкие полномочия: «эта инстанция не может быть ни выбираема всенародным голосованием, ни назначаема выборными людьми, которых через четыре или восемь лет, самое большее, переизберут. Она должна объединять подлинных ученых, конструкторов, опытнейших специалистов, которые работают много лет не за страх, а за совесть… Эти люди не должны быть принуждаемы обстоятельствами воровать с потока, должны иметь стабильно высокую зарплату, некий «партминимум» или максимум, который никак нельзя у них отобрать, но и нельзя к нему добавить существенным образом. Чтобы для них все материальные вопросы были решены и их заботило только одно: честь, совесть, репутация, эффективность и надежность техники, судьба страны» ([153] 36/2009, с.38). В.Третьяков, говоря о необходимости реформы бюрократического аппарата, предлагает ввести «регулярную сменяемость» всех, включая высших, чиновников, которая, на его взгляд, «даже важнее и… демократичнее выборности» ([133] с.138). В свете этих предложений давайте вспомним те выводы, которые были сделаны в предыдущих главах. В главе XXV (п. 25.5) было показано, что наиболее успешные государства в истории, и в особенности наиболее успешные и стабильные демократические государства, применяли один и тот же набор принципов формирования своего правящего бюрократического слоя, к которым относятся: 1) Единая идеология, приверженность которой служит одним из критериев селекции правящего слоя 2) Добровольно-принудительный отказ правящего слоя от владения крупным личным имуществом и от получения крупных личных доходов 3) Частая и принудительная ротация чиновников, особенно в высшем звене, ограничение срока пребывания чиновника на одном месте самое большее несколькими годами 4) Строгое наказание за нарушение установленных правил – изгнание из государственного аппарата, конфискация имущества - и суровые наказания при обнаружении фактов, уличающих чиновника во взятках и воровстве. Как видим, второй и третий пункт в целом совпадают с тем, что предлагают Чернышев и Третьяков. Но конечно, необходимо не ограничиться лишь одним из этих двух пунктов, а применить весь указанный набор принципов. Достоинство всего этого набора состоит в том, что он уже проверен историей – тот факт, что наиболее успешные государства и особенно наиболее успешные демократии применяли данный набор принципов, не может быть случайным, именно их применение и обеспечило им успешность. Кроме того, побороть и изжить тот феномен, который сформировался в России за последние 25 лет: феномен профессиональных расхитителей государственной собственности, образовавших целую социальную группу (см. п. 26.3), - можно лишь с помощью всего имеющегося набора средств, выработанных в процессе развития человеческой цивилизации. Конечно, необходимо правильно понимать содержание данных принципов, которое состоит не в том, чтобы «насолить» чиновникам и усложнить им жизнь, а в том, чтобы сделать бессмысленным вхождение во власть и в систему управления государством для тех, кто стремится к богатству и власти как таковой. В современной России большинство органов власти и управления оказалось как раз в руках таких людей. А необходима такая система власти и управления, куда такие люди перестали бы стремиться или которые бы там долго не задерживались, куда бы шли работать те, кто готов отдавать свои силы ради общества и ради тех идей, которые составляют идеологию и национальную идею России. Разумеется, для того чтобы такая система действовала эффективно, она должна быть продуманной. Например, для технических экспертов ротация не обязательно должна быть такой же частой, как для остальных чиновников – техническим экспертам требуется большее время, чтобы войти в курс дела, да и ротацию организовать сложнее. Низшее звено чиновников (простых исполнителей) вряд ли вообще нужно подвергать ротации. Главная цель ротации – препятствовать формированию устойчивых коррумпированных олигархических групп (КОГ) с участием чиновников и бизнеса, а ведущую роль в таких группах играют не мелкие, а крупные и средние чиновники, принимающие решения. Посредством их постоянного или периодического «перетасовывания», перемещения с места на место, достигается цель предотвращения и разрушения возникающих «особых» взаимоотношений между чиновниками и бизнесом, а также внутри группы чиновников, имеющих целью образование КОГ. Для высшего и среднего звена чиновников ротация должна быть обязательной и всеохватывающей (включая руководство госкорпораций, городских мэрий, областных правительств и т.д.), но она, конечно, не должна подразумевать одновременную 100%-ю смену чиновниками своих мест, что привело бы к хаосу. Можно, например, исходить из необходимости обновления каждой управленческой структуры на 1/4 каждый год, с тем чтобы каждый чиновник высшего и среднего звена находился на своей должности не более 4 лет. При этом, разумеется, все чиновники с одного места работы должны направляться в разные места, в противном случае, если вся группа с одного места будет переходить на другое, то никакого смысла в такой ротации не будет. Кроме того, такая система не может и не должна обеспечивать неуклонного карьерного роста. Любое перемещение, даже из одной городской мэрии в другую на ту же должность, всегда будет означать некоторое либо повышение либо понижение статуса (так как различен статус городов). Такие небольшие изменения статуса чиновника вверх или вниз должны быть в порядке вещей: один из способов избавиться от карьеристов, которые в обязательном порядке стремятся к непрерывному повышению своего статуса. При этом должна быть разработана система объективных критериев (опросы населения о результатах работы данного чиновника и возглавляемой им службы, мнения сослуживцев, наличие серьезных просчетов в работе и т.д.), которая бы не позволяла выдвигаться карьеристам, демагогам и «пиарщикам», а способствовала бы при каждой ротации или в промежутках между ротациями повышению в должности компетентных и ответственных людей. Не меньшую важность имеет внедрение второго из указанных принципов - отказ чиновников от владения крупным личным имуществом и от получения крупных личных доходов. Речь идет об установлении некоего «партмаксимума» в получении личных доходов, который должен быть привязан к средней российской зарплате. Конечно, зарплата чиновников должна быть достаточно высокой, чтобы покрывать текущие потребности его семьи . Но доход из других законных источников не может быть большим – например, не более 2-3 средних зарплат, все что свыше, чиновник обязан отдать государству. Такой же лимит (N-ое количество средних зарплат) должен быть установлен и для доходов, получаемых женой чиновника. Данное ограничение необходимо для того, чтобы воспрепятствовать получению чиновниками сколько-либо крупных взяток, а также их участию в сколько-либо крупном бизнесе, что и является основной формой коррупции. Ведь если чиновник участвует или получает доходы от бизнеса, то это может порождать конфликт интересов с тем, что он делает на государственной службе, и способствовать формированию коррумпированной группы с вовлечением этого бизнеса. Поэтому прямое или косвенное участие чиновника и членов его семьи в сколько-либо крупном бизнесе должно быть запрещено законом . Второй лимит должен касаться размеров личного имущества чиновника и членов его семьи, о чем он регулярно должен представлять сведения в виде декларации. Практику декларирования имущества чиновников, наряду с их доходами, уже начал вводить президент Медведев в 2009 г., но какой во всем этом смысл, сегодня никто не понимает. А смысл должен быть такой: если у чиновника (или членов его семьи) появилось новое имущество (или право пользования имуществом), он должен подтвердить источники его получения; и даже если они вполне законные (например, наследство), но если при этом превышен общий имущественный лимит, то чиновник должен либо отдать излишек государству, либо уйти с государственной службы, потеряв возможность когда-либо поступать на нее вновь. Цели такой борьбы с крупным имуществом чиновников – перекрыть любые каналы обогащения: взятки ведь могут передаваться и под видом «законного наследства», и под видом «предоставления права пользования». И проверить, является ли это взяткой или нет, в практике не представляется возможным: изворотливые чиновники при желании всегда найдут способы, как придать взятке или воровству характер законноприобретенного имущества. Кроме того, ограничение размеров имущества чиновников преследует и более общую цель – коренным образом поменять их психологию. Чиновники должны работать ради интересов общества и государства, а не ради обогащения. Если они не готовы расстаться с мечтой крупно разбогатеть, пусть даже законным образом, используя какие-то лазейки в законе, то на государственной службе им не место. Чиновник, мечтающий крупно разбогатеть, будет думать лишь об этом, а государственные интересы всегда у него будут на втором месте. Это – тот тип «чиновников-бизнесменов», которые сегодня заполонили все органы власти и управления в России. Для того чтобы от них избавиться, и требуется ввести лимит допустимого личного имущества. Разумеется, такой лимит не должен быть слишком низким: он должен допускать наличие приличной квартиры, загородной дачи, машины, участие в мелком семейном бизнесе и наличие какой-то суммы денег на черный день, но общая оценка этого имущества чиновника и членов его семьи не может превышать, скажем, 1-2 или нескольких миллионов долларов, и не может составлять десятки и сотни миллионов долларов, как это происходит сегодня сплошь и рядом. Наряду с этим, строжайше должны быть запрещены любые связи чиновников и членов его семьи с оффшорами, это должно быть уголовно наказуемым, равно как и любые заинтересованные сделки и схемы (непосредственное участие чиновника в сделках с компаниями, в которых представлены его родственники, друзья или участвует он сам). Все личные денежные операции чиновников должны «просвечиваться» и контролироваться. Во многом перечисленные меры соответствуют той практике борьбы с коррупцией, которая принята сегодня в большинстве западных стран, но идут значительно дальше, так как эта практика не является достаточно эффективной, особенно для борьбы с тем явлением, которое мы сегодня имеем в России. Необходимо также сильно ужесточить наказания за взятки и другие формы коррупции. В Китае за любой доказанный факт взятки чиновников подвергают смертной казни. Наверное, это слишком суровая мера, но имеет смысл подумать о введении смертной казни или пожизненного заключения за нанесенный государству умышленный ущерб в особо крупных размерах. Если же речь идет просто о крупном ущербе или о взятке в крупных размерах, то можно ограничиться, например, 15-летним заключением. Суровость наказания за такие преступления необходима – только страхом перед суровым наказанием можно остановить тех, кто все равно будет пытаться обворовывать государство . Мелкие взятки не должны наказываться сурово (достаточно тех мер наказания, которые применяются сегодня), но уличенным в них чиновникам должно быть запрещено в течение жизни опять поступать на государственную службу. Вы можете спросить: где взять таких чиновников, которые после введения всех таких «драконовских» мер все еще останутся на государственной службе? Где взять таких чиновников, которые будут работать за идею и ради интересов общества, нести серьезную ответственность и отказывать себе в возможности накопить богатство и насладиться властью? Я уверен, что это – не самая сложная задача. Полагаю, что при должной организации всегда можно из 140-миллионного населения страны отобрать несколько десятков тысяч честных, порядочных, ответственных и образованных людей, которые с большим желанием займутся работой на благо общества. В ранней Римской республике (V-III вв. до н.э.) все чиновники вообще работали совершенно бесплатно, сменяясь при этом каждый год: считалось долгом чуть ли не каждого гражданина хоть раз бесплатно таким образом поработать на общество, и никогда не было недостатка в чиновниках. И благодаря такой организации своего управленческого аппарата Рим из маленького города-государства, каких были сотни в то время, за три столетия превратился в мощное национальное государство, что и предопределило его могущество в последующие столетия. Здесь же речь идет не о бесплатном труде, а о системе достойного вознаграждения чиновникам за их труд, но о такой системе, которая не позволяла бы им увлекаться погоней за богатством вместо того, чтобы увлекаться служением своей стране. Что касается подбора чиновников, то их не обязательно отбирать из числа молодых людей, которые часто рвутся побыстрее зарабатывать деньги и делать карьеру, и уж совсем не следует отбирать среди бизнесменов, движущим мотивом которых является доход и прибыль (не говоря уже о конфликте интересов с их участием в бизнесе). Предпочтительнее выдвигать в ряды чиновников высшего и среднего звена не слишком молодых, умудренных опытом людей, которые уже решили свои первоочередные материальные проблемы, проблемы строительства семьи и теперь с удовольствием поработают на благо страны. Конечно, нельзя принимать в управленческий корпус случайных и малограмотных людей, должны быть серьезные критерии отбора, учитывающие предыдущий жизненный опыт, образование и нынешний статус. Но несомненно, что этот отбор должен стать более демократичным и одновременно более жестким: в частности, он не должен допускать практику подбора начальником себе в подчиненные своих же «корешей» (что в России является сегодня и ранее являлось распространенной практикой), с опасностью создания коррумпированных групп. Данный вопрос в плане борьбы с чиновничьей коррупцией является одним из ключевых. Как было показано, коррумпированные олигархические группы в высшем эшелоне управления государством почти всегда в истории образовывались по принципу наличия особых связей, и в особенности по принципу принадлежности к какому-либо национальному или сексуальному меньшинству, членству в тайной организации и т.д. Всему этому также должен быть поставлен надежный заслон. В частности, выше говорилось о том, что в странах Западной Европы, да и в США до последних десятилетий считалось нормой, что чиновниками работают только представители коренной нации данного государства: в Германии – немцы, во Франции – французы и т.д. И эта практика существует там уже много столетий. Только в последнее время эта практика начала меняться, и то не везде – в Германии турки сегодня составляют уже почти 10% населения, но ни одного турка среди чиновников пока не наблюдается: все чиновники – исключительно немцы. Данная практика представляет собой не что иное, как выработанный столетиями метод борьбы с коррумпированными этническими группами. Никакого другого метода такой борьбы не существуют: чиновники, принадлежащие одному маленькому этносу, даже в условиях ротации, как правило, будут поддерживать между собой связи и оказывать особые «услуги» друг другу и представителям своего этноса . В России при династии Романовых никакой серьезной практики борьбы с данным явлением выработано не было, поскольку коррупция в целом не имела такого разрушительного воздействия, как сегодня. Россия впервые с ним столкнулась лишь в конце XIX – начале XX вв., накануне Революции 1917 года. Но Западная Европа в течение многих столетий, пока там развивалась рыночная экономика (капитализм), сталкивалась с этим явлением, и там доходило даже до поголовного изгнания и истребления всех, кто не относился к коренной нации. Например, из Испании в XV-XVI веках изгнали не только всех поголовно евреев и мавров, но и всех мусульман и вообще всех не католиков. Евреев изгоняли также из Англии, Франции, Германии, и не только изгоняли всех поголовно, но и истребляли. По данным Еврейской энциклопедии, в XVI в. в Западной Европе было убито порядка 40% (!) всех живших в то время в мире евреев (380 тысяч человек из примерно 1 миллиона) ([57] с.231). В нашей стране во время еврейских погромов конца XIX – начала XX вв. не было ничего даже отдаленно напоминающего эти события. Россия в 1990-2000-е гг. столкнулась с настоящим взрывом этнической коррупции и этнической преступности, которая захлестнула страну, что называется, с головой. Нет сегодня региона в России, где бы эта проблема не была актуальной. На почве этнической коррупции и преступности в ряде городов имел место ряд серьезных социальных конфликтов. С данным явлением можно и нужно бороться кардинальными мерами. И опыт Западной Европы, но, конечно, не XV-XVI веков, и не последних лет, когда она катится неизвестно куда, а опыт успешного строительства в Европе национальных государств и рыночной экономики (эпохи XVII-XIX вв. и послевоенных десятилетий XX века) необходимо использовать. Россия должна, как ранее Западная Европа и США, ввести простой принцип – все чиновники должны быть русскими, за исключением национальных автономий, где в зависимости от пропорционального состава населения могут преобладать представители местной национальности. Это также соответствует той национальной идее, о которой выше говорилось – именно русские (и только русские) способны осуществлять справедливую государственную политику в интересах всего населения и стать «цементирующей силой» российского общества. Указанный принцип ни в коей мере не является дискриминационным. Речь идет о принципах борьбы с коррупцией, которые используются во всем западном мире в течение столетий, и российское государство вправе использовать такие же принципы. В случае с рядом национальностей вопрос стоит еще более остро. Например, грузины, армяне, евреи, азербайджанцы, эстонцы, латыши и ряд других народов сегодня имеют свои собственные национальные государства, и не все эти государства дружественны России. Любой российский чиновник такой национальности может рано или поздно столкнуться с конфликтом интересов, когда российские интересы противоречат интересам его второй родины. Его могут даже попытаться завербовать представители спецслужб этой второй родины. Неважно, чьи интересы он в итоге предпочтет: сама возможность такого конфликта интересов – достаточное дополнительное основание для того, чтобы не принимать представителей этих национальностей в ряды чиновников. В этой связи необходимо вспомнить, что даже в такой стране иммигрантов как США, не говоря уже о Западной Европе, в течение почти всей истории существования американского государства предпринимались беспрецедентные меры в отношении «иностранцев» - то есть лиц, не относящихся к коренной англосаксонской национальности. Уже через несколько лет после создания Соединенных Штатов, в 1798 г., там была принята серия Законов об иностранцах и подстрекательстве к мятежу, по которым к «иностранцам» была причислена значительная часть людей, проживавших в то время в Америке. Само собой разумеется, они не имели права становиться чиновниками (которыми вплоть до недавнего времени могли становиться лишь англосаксы, родившиеся или долгие годы проживавшие в США), но помимо этого они вообще были лишены многих прав и могли в любой момент подвергнуться аресту по подозрению в шпионаже. А, например, с самого начала холодной войны в 1946 г., как указывает В.Кожинов, в «демократической Америке» развернулись беспрецедентные гонения против евреев, которых американские власти поголовно подозревали в шпионаже и объявляли агентами СССР ([57] с.891). Конечно, сегодня ситуация в США иная. Там усиленно на государственные посты «проталкиваются» национальные и сексуальные меньшинства, и даже президентом страны избран афроамериканец Барак Обама (правда, наполовину он все же – белый англосакс). Но в Америке сегодня уже нет коренной нации, как это было в XIX веке, сегодня она уже вся состоит из национальных меньшинств, и потому совершенно естественно, что и президентом является представитель одного из них. И потом - может ли кто-то с уверенностью сказать, что Америка сегодня движется в правильном направлении? Ряд авторов, включая меня, полагает, что она уверенно катится в пропасть, и скоро это станет ясно абсолютному большинству людей. Поэтому надо брать пример не с сегодняшней Америки, а с той, которая построила ко второй половине XX века самую мощную экономику мира и выработала в течение первых 150 лет своего существования определенные принципы государственного регулирования и борьбы с коррупцией . И это были те же самые принципы, которые выработала в течение XVII-XIX вв. Западная Европа. Необходимо также добиваться, чтобы в рядах чиновников не формировались и другие «малые народы», способные поддерживать между собой тесные неформальные связи и формировать на их базе коррумпированные группы: гомосексуалисты, члены религиозных сект, масонских лож и т.д. Речь в данном случае не идет о «возвращении во времена СССР», где ряд указанных категорий лиц уголовно преследовались, а некоторые религиозные и национальные меньшинства не допускались или ограничивались в приеме в вузы, в государственные учреждения и т.д. Имеются принципиальные различия между ситуацией, существовавшей в Советском Союзе и в России в XXI веке. В СССР государство охватывало все общество целиком, сверху донизу, и отторжение тех или иных лиц от государства было равносильно катастрофе, лишению для человека возможности нормально жить. Что касается будущей России, то в ней государство должно играть в основном регулирующую роль, главную роль должен играть частный сектор, и недопущение некоторых категорий населения в ряды чиновников, составляющих всего лишь несколько десятков тысяч человек из проживающих в стране 140 миллионов, никак нельзя сравнивать с ситуацией, существовавшей в СССР, и никак нельзя рассматривать в качестве дискриминации. Главный смысл таких ограничений будет состоять как раз в том, чтобы изжить из общества дискриминацию, которая сегодня продолжает иметь место , чтобы создать органы власти и управления, которые будут избавлены от коррупции и будут служить интересам всего общества, а не интересам небольших групп . Структурная экономическая реформа. Следующим ключевым элементом будущих революционных преобразований должна стать структурная реформа в экономике. Президенты Путин и Медведев уже в течение ряда лет заявляли о необходимости усиливать в стране роль малого и среднего бизнеса, но одними такими заявлениями ничего не добьешься, нужны конкретные и решительные меры. Логика здесь очень простая: важнейшей предпосылкой для развития малого и среднего бизнеса, помимо снижения коррупции в госаппарате, является снижение роли крупного бизнеса. На это указывает не только элементарная логика, но и исторический опыт: успешное развитие Англии в XVIII веке, осуществившей Промышленную революцию, держалось на двух «китах»: на протекционистской системе и непримиримой борьбе с любыми видами монополий; об этом же свидетельствует опыт «американского экономического чуда» XIX века, реформ Ф.Рузвельта в середине XX в. и «послевоенного экономического чуда» в Западной Европе. Принципы должны быть простыми: в России не должно быть частных компаний-монополистов и вообще крупных частных компаний. Те компании, которые по стратегическим соображениям нельзя или нецелесообразно дробить на мелкие и средние (например, Газпром, единая энергетическая компания, крупные компании в нефтяной, металлургической, угольной, химической промышленности), должны быть национализированы и находиться в собственности государства. Кроме того, национализации могут быть подвергнуты и злостные нарушители законодательства, подобно ЮКОСу в начале 2000-х гг. В дальнейшем изменение принципов формирования государственного чиновничьего аппарата (см. выше) должно способствовать кардинальному повышению качества управления этими компаниями, повышению порядочности и ответственности управленцев, устранению коррупции. А для усиления контроля за деятельностью государственных предприятий-монополистов могут, например, вводиться общественные наблюдательные советы с широкими контрольными функциями, с включением в их состав представителей общественности, потребителей, смежников и т.д., подобно синдикалистской модели, существовавшей во Франции после Второй мировой войны. Эти меры должны способствовать устранению коррупции и неэффективности, которые сегодня присущи и государственным, и частным монополистам (причем, последним – в большей степени, тому есть множество фактов в области установления цен, завышения расходов, недобросовестной конкуренции, уклонения от налогов и т.д.). Как должна проводиться национализация? Могут быть применены два подхода, оба они применялись в практике Западной Европы. Первый – конфискация. Здесь речь может идти о крупных предприятиях, переданных в ходе залоговых аукционов 1995 года и о других крупных предприятиях, приватизация которых может быть признана незаконной (если для такого признания имеются основания). Моральные и политические основания для такой акции есть: залоговые аукционы 1995 г., по мнению многих авторов и согласно выводам Счетной палаты, являлись мошенническими и нелигитимными (см. выше); а 70% населения России убеждено в незаконности и несправедливости проведенной в 1990-е годы приватизации, - что обеспечит популярность указанной акции среди населения. Юридические основания для этой акции могут быть созданы принятием специального закона, который устранит сроки давности ввиду колоссального материального ущерба, нанесенного государству вследствие этих крупных сделок. Следует отметить, что в любой современной стране Запада подход к подобным одиозным сделкам был бы именно таким. Строительство справедливого общества необходимо начинать с восстановления хотя бы частичной справедливости в отношении того беспрецедентного разворовывания государства, которое представляли собой залоговые аукционы и другие крупные приватизационные сделки той эпохи. Второй подход к национализации может заключаться в принудительном выкупе акций частных монополистов государством по их текущей рыночной цене (зафиксированной на какую-то дату) на российском фондовом рынке. Именно такой подход чаще всего применялся во время послевоенной национализации в Великобритании и Франции. Разумеется, здесь могут быть возражения: цена акций на российском фондовом рынке слишком низка по сравнению с возможной продажной ценой компании. Например, Сибнефть была куплена Газпромом у Абрамовича за 13 млрд. долл., а ее капитализация на фондовом рынке была во много раз ниже. Однако возможная продажная цена компаний-монополистов определяется той монопольной прибылью, которую такие компании извлекают из экономики благодаря своему монопольному положению. И если государство твердо намеревается лишить компании-монополисты их монопольной прибыли (а ничего иного в условиях экономического кризиса ему не остается делать), то оно может это сделать довольно легко. Подобно тому, как в начале 2000-х гг. государство предъявило огромные налоговые претензии ЮКОСУ, оно и теперь может, ссылаясь на монопольную прибыль, установить для монополиста такие налоги, что тот с радостью согласится отдать свою компанию по какой угодно цене, так как в противном случае он ее потеряет через банкротство. Поэтому рыночную стоимость компании-монополиста в таких условиях определить невозможно, и текущая цена акций на российском фондовом рынке – единственный имеющийся объективный показатель для определения такой стоимости. В любом случае, у государства не найдется столько денег, чтобы выкупать предприятия-монополисты по такой же безумно высокой цене как Сибнефть, после того как они были государством розданы фактически даром в 1990-е годы. Это – несправедливая и преступная растрата государственных средств. Государству нужно направлять свои средства не на материальную поддержку олигархов, тратящих эти средства на покупку английских футбольных клубов и французских замков, а направлять их в новую индустриализацию страны . В нестратегических отраслях промышленности компании-монополисты должны быть подвергнуты добровольно-принудительному дроблению на более мелкие, подобно тому, как это осуществлялось Ф.Рузвельтом в США в 1930-е гг. Вполне возможно, что такому же дроблению должны быть подвергнуты и некоторые крупные торговые сети, занявшие монопольное положение на рынке и нарушающие установленные правила и законы. Но наряду с такими принудительными одноразовыми мерами должна быть создана система, которая не позволяла бы в принципе никому устанавливать монопольную власть над рынком. Должна быть установлена «драконовская» система прогрессивного налогообложения (например, очень высокий налог на прибыль, специальный налог с продаж и т.д.), которая будет применяться к компаниям, превысившим максимальные общие и отраслевые лимиты. К таким лимитам могут относиться: а) доля в выпуске данного вида продукции в России. Например, для того чтобы компания не могла использовать свое монопольное положение, может быть установлено, что эта доля не должна превышать 3-5% общероссийского выпуска . То же самое по отношению к торговым сетям – может быть установлено, что торговая сеть не может контролировать более 3-5% торговли любым видом товаров на местном рынке. б) размеры компании. Должны быть установлены максимальные размеры оборота и прибыли частных компаний (которые в дальнейшем будут время от времени пересматриваться, чтобы учесть возможную инфляцию). При превышении данного размера компания будет «наказываться» более высоким налогообложением, которое будет носить запретительный характер. Разумеется, предприятия, входящие в одну промышленно-финансовую группу, должны при этом рассматриваться как одна компания. Смысл данных мер состоит в том, чтобы заставить компании развивать производство, а не скупку других компаний, чем они были в основном заняты в 1990-2000-е годы. Скупка конкурентов и смежников (слияния и поглощения) была в последние два десятилетия намного более выгодным бизнесом, чем производственные инвестиции, так как она усиливала монопольное положение олигархических групп и увеличивала их прибыли. В итоге все олигархи в основном занимались слияниями и поглощениями, - и собственно говоря, благодаря этой своей деятельности они и превратились в олигархов . Но для общества это было и остается губительным явлением, приведшим к тотальной монополизации промышленности, которую мы имеем в настоящее время. Поэтому нужны «драконовские» меры против слияний и поглощений, ведущих к укрупнению бизнеса. При описанной выше системе любые подобные слияния и поглощения просто потеряют смысл: запретительные налоги, установленные в отношении крупных частных компаний и компаний, контролирующих более 3-5% рынка, сделают любое такое слияние или поглощение бессмысленным и нежелательным. Наверняка будут сильные возражения, критикующие необходимость установления таких жестких мер против крупных частных компаний и компаний-монополистов. Они неизбежны, так как затрагиваются интересы крупного бизнеса, у которого есть много лоббистов и прочих «защитников». Самое существенное из этих возражений состоит в том, что посредством указанных выше мер могут «наказываться» наиболее успешные и быстрорастущие производственные компании. Но в том-то и дело, что для общества рост одной компании в отрасли, пусть даже наиболее передовой в производственном плане, при деградации и постепенном умирании других компаний, не является благом, а является страшным вредом. И государство не должно ни при каких обстоятельствах допускать подобное положение. Данную логику государство должно понять сначала само, а затем внятно объяснить всем предпринимателям. К тому же для энергичных и работоспособных предпринимателей указанные выше ограничения не должны создавать серьезных помех. Если компания в результате своего роста достигла установленного отраслевого или общего лимита по выпуску продукции/обороту/прибыли, то у предпринимателя есть несколько вариантов дальнейших действий. Например, он может разделить компанию на две и одну из них продать. Или он может стабилизировать производство компании и ее обороты на достигнутом уровне, а параллельно этому создать компанию в другой отрасли, куда и направить основные инвестиции и усилия. Или третий вариант: он может заняться разработкой и внедрением новых высокотехнологичных продуктов, а лицензии и ноу-хау по уже освоенным им производствам он будет передавать конкурентам, которые за их использование будут платить ему роялти. В любом случае бизнесмены должны понять и принять установленные государством правила игры, по которым ни крупных частных компаний, ни частных компаний, монополизирующих какой-либо рынок или отрасль, в России существовать не должно. Со своей стороны, государство тоже должно будет дать какие-то гарантии бизнесу – в частности, в том, что после проведения реформ будет введен длительный мораторий на дальнейшие реформы и «перетряски» экономической системы. Особенно это должно касаться налоговой системы – так как постоянные изменения налогов (происходившие в России в течение 1990-2000-х гг.) являются фактором, усиливающим риски и отпугивающим инвесторов от любых серьезных инвестиций в нашу страну. Кроме того, реформа чиновничьего аппарата, о которой уже было сказано, должна будет кардинально изменить взаимоотношения чиновников и бизнеса. Сегодня чиновники грабят бизнес, сколачивая за его счет свои личные состояния и мало думая о его развитии. А должно быть как раз наоборот, и реформа аппарата управления призвана исправить эту ситуацию. Помимо указанных, должны быть приняты и другие меры в области антимонопольного регулирования. В частности, должны быть усилены права антимонопольного ведомства в выявлении и устранении любых форм монопольного сговора, а также перекрестного и совместного владения активами одной группой лиц в любой отрасли (что должно быть запрещено и приравнено к созданию крупной компании). Кроме того, государство должно начать решительную борьбу с этнической монополизацией рынков. Известно, что некоторые повышения цен, подобно упоминавшемуся резкому повышению цен на овощи в Москве и других городах в июне 2006 г., являются результатом этнической монополизации. В условиях нормального рынка цены на овощи в июне должны снижаться, а они, наоборот, резко повысились. Причина состояла в том, что торговля на плодоовощных рынках была монополизирована этническими группами – в основном выходцами с Кавказа. Такая ненормальная ситуация вынудила президента Путина принять меры по ограничению присутствия лиц, не являющихся российскими гражданами, на плодоовощных рынках, и специальные мероприятия по организации прямой торговли представителями российских производителей плодоовощной продукции. Данные меры Путин, выступая по телевидению, прямо охарактеризовал как борьбу с дискриминацией русского населения, но одновременно они представляли собой борьбу с коррумпированными этническими группами. В целом эти меры дали положительные результаты; но они касались лишь одного небольшого сегмента экономики, в то время как данная проблема касается всех отраслей. По-видимому, должен быть принят закон, не позволяющий представителям одного нацменьшинства контролировать, к примеру, более 8-10% торговли любым товаром на местном рынке или более 8-10% общероссийского производства любого товара. В случае нарушения этих законов должны применяться «драконовские» штрафы, налоги и при необходимости принудительная национализация или продажа бизнеса. Все описанные меры либо уже применяются в мировой практике борьбы с монополизацией и коррупцией, либо являются логическим продолжением этих мер, они опираются на мировой опыт борьбы с данными явлениями. Осуществление их в России совершенно необходимо, без них изменить в лучшую сторону ситуацию в экономике будет невозможно. Протекционистская система. Указанные выше меры приведут к действительно кардинальному изменению положения в экономике страны лишь в том случае, если одновременно с ними правительство начнет выстраивать единую и цельную протекционистскую систему. Как было показано во второй книге трилогии, и Западная Европа, и США провели индустриализацию и создали мощную промышленность (и как следствие – стали теми развитыми странами, которыми являются сегодня) лишь благодаря такой протекционистской системе (в сочетании с антимонопольными мерами). В Англии эта система существовала с конца XVII в. до середины XIX в. – именно тогда и произошла Промышленная революция. За этот период Англия из страны овцеводов превратилась в мастерскую мира. В США протекционистская система существовала около 150 лет – с начала XIX в. до конца 1960-х гг., за это время Америка превратилась из страны ковбоев и авантюристов в мощную индустриальную державу. В большинстве немецких княжеств протекционистская система существовала с середины XVII в. до начала XIX в., и затем была восстановлена в рамках начавшегося объединения Германии в середине и конце XIX в., результатом чего стало «германское экономическое чудо». Наконец, «послевоенное экономическое чудо» (1946-1967 гг.) в Западной Европе и США тоже произошло в условиях протекционизма. Во всех этих примерах импортные пошлины по подавляющему большинству промышленных изделий устанавливались на уровне от 40% и выше. В Англии генеральный тариф по импорту вплоть до 1820-х гг. составлял 50%; в США в течение 1865-1940 гг. средний уровень импортных пошлин (по товарам, облагаемым пошлинами) составлял 40-50% ([162] p.141). Наряду с этим, применялись и другие меры: запрет или запретительные пошлины на вывоз сырья, меры поддержки сельского хозяйства и т.д. Суть применения протекционистских мер состоит в том, что они резко повышают стимулы к внутреннему производству по сравнению с импортом и экспортом. Бизнесменам это не нужно растолковывать. Они прекрасно понимают, что им будет невыгодно отдавать государству в качестве импортной пошлины 40-50% стоимости ввозимых в страну изделий; намного выгоднее наладить собственное производство этих изделий внутри страны и заработать на этом значительно бoльшую прибыль. Поэтому результатом выстраивания протекционистской системы должен стать настоящий производственный и инвестиционный бум, как это и случалось всегда в истории. Россия уже испытала положительный эффект от введения протекционистских мер. В начале 2000-х гг. были введены 25%-е пошлины на импортные автомобили, которые побудили около 15 мировых производителей принять решение о строительстве в России автомобильных производств. Конечно, в большинстве случаев речь пока шла лишь о сборочных производствах, но некоторые из этих фирм уже начали налаживать в России производство комплектующих. Указанные заводы по сборке автомобилей могут в будущем дать мощный толчок развитию самых разнообразных смежных производств, которые участвуют в автомобилестроении. Но это – всего лишь один пример, касающийся одной отрасли. Речь же идет о том, чтобы высокие импортные пошлины (порядка 40-50%) распространялись на все готовые изделия и полуфабрикаты, которые Россия планирует производить сама, а не импортировать . А такую задачу необходимо ставить в отношении подавляющего большинства готовых изделий и в отношении всех продуктов переработки отечественного сырья, если Россия хочет покончить с опасной зависимостью от импорта и со своим положением страны третьего мира, в которую она превратилась за последние два десятилетия, и опять стать развитой страной. Любимым аргументом либеральных экономистов со времен Адама Смита является тезис о том, что свободный беспошлинный импорт является благом для потребителей, поскольку сильно удешевляет потребительские товары, а протекционизм, наоборот, удорожает товары и невыгоден потребителям. Поэтому наверняка и в данном случае они будут утверждать нечто подобное. Однако в действительности это не так. Только собственное производство, а не импорт, действительно по-настоящему удешевляет товары для потребителей. Но кроме этого, собственное производство дает работу миллионам людей, то есть оно и создает тех самых потребителей, о которых так пекутся либеральные экономисты, без этого потребителей нет, а есть люмпены, живущие случайным заработком. И это можно подтвердить массой примеров. Выше уже говорилось о том, что сегодня в Германии и Италии можно купить качественную одежду (например, мужской или женский костюм, пальто, куртку и т.д.) или обувь по цене, раза в два, а то и в 4-5, ниже, чем в Москве. Между тем, импортная пошлина в России на эти товары сегодня очень низкая – 10-20%. Таким образом, всю остальную маржу (от 100 до 300%) сегодня «съедают» разнообразные торговые посредники, которые занимаются импортом и последующей реализацией товара. Где же здесь тот выигрыш для российского потребителя, о котором так любят рассказывать либеральные экономисты? На самом деле выигрыш получают итальянские и немецкие потребители, и только потому, что в Италии и Германии хорошо развито местное производство добротной качественной одежды. Местные производители напрямую, минуя всех посредников, поставляют одежду в розничную торговлю, поэтому она в разы дешевле, чем та же одежда, но уже привезенная через цепочку посредников в Москву. Но помимо этого, на этих местных производствах в Германии и Италии заняты сотни тысяч людей, которые, прежде чем стать потребителями, сначала участвуют в процессе производства и получают зарплату, делающую их потребителями. А в России в легкой промышленности пока нет ни тех, ни других – собственного производства почти нет, и поэтому сотни тысяч людей лишены работы и возможности получать нормальную зарплату и стать нормальными потребителями. А потребители, занятые в других отраслях, не могут найти в Москве хорошую одежду по доступным ценам и ездят в Западную Европу на шоп-туры, тратя свои деньги за границей. Вот конкретный пример того, как работают в практике законы либеральной экономики – противоположно тому, что утверждают либеральные экономисты. Конечно, повышение импортных пошлин может первоначально привести к росту цен на импортные изделия. Но есть механизмы, позволяющие минимизировать этот негативный первоначальный эффект. Например, можно растянуть повышение импортных пошлин на 4-5 лет, повышая их на 8-10% ежегодно – но заранее объявив о предстоящих повышениях. Тогда бизнесмены, не дожидаясь этих повышений, начнут инвестировать в создание собственных импортозамещающих производств – и вместо импортных товаров на рынке появится масса отечественных и более дешевых. Второй механизм состоит в том, чтобы одновременно с повышением импортных пошлин сначала снизить, а затем и вообще отменить НДС для товаров отечественного производства . Это создаст дополнительные стимулы для создания импортозамещающих производств, но кроме того это может привести к снижению цен на отечественные товары на фоне повышения цен импортных товаров (что ослабит возможное недовольство населения). Разумеется, введение протекционистской системы должно сопровождаться целым рядом мероприятий. Прежде всего, населению необходимо объяснить смысл этих мер, каков будет их результат в первые годы и в последующие годы, когда ожидается кардинальное улучшение ситуации в экономике. Во-вторых, необходимо установить жесткий таможенный контроль по всему периметру российской границы. Нынешнее положение, когда ряд таможенных пунктов находятся в руках частного бизнеса, а где-то вообще нет никакого таможенного контроля, необходимо прекратить. В-третьих, необходимо единообразное взимание пошлин по импорту и экспорту, не должно быть никаких исключений и изъятий ни для отдельных субъектов Российской Федерации, ни для отдельных юридических или физических лиц. Любые такие изъятия и исключения будут подрывать эффект применения протекционистских мер и должны приравниваться к коррупции. Наконец, в-четвертых, нужно разработать правильный таможенный тариф, стимулирующий производство. В нем должны быть установлены более высокие пошлины при импорте готовых изделий, более низкие – при импорте полуфабрикатов, и наконец, по тем товарам, которые Россия не производит и не собирается производить (бананы, кофе, чай и т.д.), равно как и по импорту любого сырья, пошлин не должно быть вообще. Финансовая система и инвестиции. Для подъема российской промышленности, которая за последние десятилетия пришла в сильный упадок, понадобятся огромные инвестиции. С.Каза-Мурза утверждает, со ссылкой на состоявшиеся обсуждения данного вопроса, что для этого потребуется порядка 2 триллионов долларов инвестиций ([51] с.1106), и я думаю, что это еще скромная оценка, в реальности потребуется сделать намного больше капиталовложений. Спрашивается – откуда взять такие денежные средства? Понятно, что в конечном счете имеются только два источника таких инвестиций - это государство и частный сектор. Пока что при всех славословиях либеральных экономистов в адрес частного сектора никаких инвестиций от него Россия так и не дождалась. Крупные частные компании, вместо того чтобы, как утверждали либеральные теоретики, стать главными генераторами инвестиционного процесса, таковыми не стали. А во время финансового кризиса 2008 г. государству пришлось, наоборот, тратить огромные деньги на то, чтобы спасать эти компании от банкротства, вместо того чтобы инвестировать их в экономику или потратить на социальную поддержку населения. Очевидно, что после осуществления указанных выше мер основными генераторами инвестиционного процесса должны стать средние и мелкие частные компании (так как крупных частных компаний не будет вообще). А средства для инвестиций они должны будут привлекать либо от зарубежных партнеров, с которыми им надо будет создавать совместные предприятия, либо от государства в виде кредитов или в виде прямого участия государства. В последние два десятилетия распространена практика создания в России 100%-х дочерних предприятий иностранных компаний. Но как представляется, правительству здесь нужно учесть положительный китайский опыт и создать налоговые и иные стимулы именно для совместных компаний, создаваемых иностранными инвесторами либо с частными, либо с государственными российскими партнерами. Только так можно получить максимальный эффект от привлечения иностранного капитала – в виде распространения ноу-хау и опыта управления предприятиями. Возможности для широкого привлечения прямых иностранных инвестиций до сих пор использовались Россией очень плохо. Вместо этого, начиная с 1990-х годов, правительство почему-то (выше объяснялось почему) сделало основной упор на привлечение спекулятивного финансового капитала в ценные бумаги российских эмитентов. Как результат – мы имеем периодически возникающее бегство этих капиталов (как это было последний раз осенью 2008 г.), приводящее к обвалу курсов акций российских компаний, и не имеем никакого реального притока инвестиций в производство. Все это необходимо изменить кардинальным образом. Россия должна начать активно привлекать прямые производственные инвестиции, а для этого надо будет серьезно улучшить имидж ведения бизнеса в России, изрядно подпорченный за последние два десятилетия. Дело в том, что в 1990-е годы многие западные фирмы, воодушевленные начавшимися рыночными реформами, принялись открывать производства в России, но вскоре столкнулись с рейдерством, коррупцией и нарушением элементарной деловой этики со стороны российских олигархов и чиновников. И эти случаи приобрели на Западе такую известность, что у западных предпринимателей надолго пропала охота инвестировать в Россию. В 2000-е годы, благодаря усилиям президента Путина, кое-какие прямые инвестиции (в частности, в автомобилестроение) начались, но в перспективе их может и должно быть неизмеримо (в сто, тысячу раз) больше. Известно, какую огромную роль сыграли прямые иностранные инвестиции во всех примерах индустриализации. В английской промышленной революции XVIII века ведущую роль сыграли французские и голландские предприниматели, приносившие в Англию вместе с инвестициями и свои производственные секреты. В индустриализации Америки в XIX веке ведущую роль сыграли английские промышленники, которые после отмены протекционизма в своей собственной стране ринулись за океан и принялись там строить фабрики и заводы. И пока Англия во второй половине XIX в. постепенно приходила в упадок, английские промышленники помогли Америке с нуля построить свою собственную промышленность. Китай для своей индустриализации конца XX - начала XXI вв. также в огромных размерах привлекал и продолжает привлекать прямые иностранные инвестиции в производство. Результат хорошо известен: Китай меняется буквально на глазах, он уверенно догоняет Запад и скоро по всем прогнозам обгонит США. Россия в XXI веке могла бы стать таким же привлекательным объектом для притока прямых производственных инвестиций, как ранее Англия, Америка и Китай, и они могли бы так же неузнаваемо изменить облик нашей страны, как неузнаваемо изменился облик стран в приведенных примерах. Другим источником инвестиций, как было сказано, может стать само государство. Оно должно сконцентрироваться на развитии базовых отраслей (ТЭК, энергетика, сырьевые отрасли, ВПК), где государство должно восстановить свою доминирующую или исключительную роль. Кроме того, очень важны инвестиции в дорожное строительство и прочую инфраструктуру, от которых зависит общее экономическое развитие страны и которые были серьезно запущены. Выше приводились данные о том, что по дорожному строительству Россия в 100 раз (!) отстает от Китая. В.Иноземцев в «Ведомостях» от 10.08.2009 отмечает, что, например, автодорогу Москва-Петербург (которая находится в ужаснейшем состоянии), правительство обещало к 2010 году уже построить, но к концу 2009 г. строить ее еще даже и не начали, а согласно последним планам, к 2013 г. возможно построят лишь первые 40 км. В этой же статье он критикует правительство за огромные по своим затратам «безрассудные» инвестиционные проекты, результат которых для страны совершенно не очевиден и не оправдывает размер инвестиций. В частности, он упоминает проведение саммита АТЭС на острове Русский в 2012 г., для организации которого будет потрачено 7 млрд. долларов, в том числе 50 млрд. руб. – на строительство двух мостов, соединяющих остров с материком. Другой упоминаемый им политический проект – олимпиада 2014 года в Сочи, бюджет которой составит более 12 млрд. долл. Что получит Россия в результате этих огромных 20-миллиардных инвестиций – не вполне понятно. Два крошечных благоустроенных участочка ее огромной территории, на которой разруха и хаос тем временем еще более усилятся? Вообще, как в свое время Николай I постоянно ездил по стране и, видя ужасное состояние дорог, впервые взялся за масштабное дорожное строительство, так и нынешних петербургских чиновников, работающих в Москве, было бы полезно заставлять пару раз в месяц проезжать по автодороге Москва-Петербург (которую можно назвать символом национального позора) – думаю, в результате дорожное строительство у нас бы резко ускорилось. Чрезвычайно важно, чтобы государство смогло организовать эффективное кредитование малого и среднего бизнеса, на который будет ставиться основной упор в будущем развитии. Но для этого надо решить множество вопросов, и прежде всего вопрос о ставке банковского кредита: при нынешнем уровне от 20% и выше ни о каком кредитовании производства речь идти не может. Председатель правительства Путин осенью 2009 года потребовал, чтобы процент по банковскому кредиту был снижен до 10% годовых ([80] 21/2009, с.10), но боюсь, что этого приказа, так же как и предыдущих, российская экономика не послушается. Экономика вообще не очень-то слушается приказов, она живет не по приказам, а по своим собственным законам. Проблема чрезмерно высокого банковского процента связана с общим деловым климатом и культурой ведения бизнеса и инвестиций. Сегодня бизнес в России ассоциируется с огромными рисками. Поэтому при любом вложении денег в России инвесторы ориентируются на ожидаемую доходность 40-50% годовых . С этим связана и высокая ставка банковского процента (более 20%) – ведь банк, давая деньги под рискованные проекты, тоже рискует. Фактически это отсекает сколько-либо серьезные производственные инвестиции: какие производственные инвестиции могут обеспечить возврат вложенных средств через 2 года и выплату процента по ставке 20% годовых? Неблагоприятная деловая среда – одна из главных причин невыгодности любых производственных инвестиций в России, и таковых мы, за редкими исключениями, почти не видим в стране уже два десятилетия . Указанные выше меры по реформе чиновничьего аппарата и борьбе с коррупцией, демонополизации промышленности, введению протекционизма должны резко изменить ситуацию в этой области. Но для того, чтобы инвестиции пошли в производство, чрезвычайно важно перекрыть любые каналы для спекуляции, мошенничества, «распила денег», теневого бизнеса и любого другого извлечения несправедливого, незаработанного и нелегального дохода. Государство должно продумать и начать жесткое выполнение программы таких мер, включая ограничения на перевод спекулятивных капиталов за границу и из-за границы, «драконовские» меры против изготовителей контрафактной продукции, финансового мошенничества, невыполнения фирмами и их владельцами своих договорных обязательств и т.д. Одновременно с этим правительство должно разработать и начать осуществление программы массового и дешевого кредитования малого и среднего бизнеса. Совокупность этих мер: реформа управления, структурная реформа, протекционизм, борьба со спекулятивной и теневой экономикой, усиление ответственности по своим обязательствам, - должна способствовать тому, что отношение к производственным инвестициям в корне изменится, они станут намного менее рискованными и более привлекательными; и как следствие – банки начнут давать производственные кредиты, снизив процент раза в 2-3, и кредит наконец-то станет доступным для малого и среднего бизнеса. В этой связи отдельно следует сказать про рынок земли и недвижимости. Сегодня это – спекулятивные рынки, которые, наряду с рынком ценных бумаг, являются одной из сфер спекулятивного непроизводительного отвлечения капиталов, своего рода «рулеткой», в которую играют финансовые дельцы. Если государство хочет изменить деловой климат и развернуть его в сторону производственных инвестиций, оно должно остановить спекуляцию в этих секторах. История России накануне Революции 1917 года показала, что аккумулирование небольшой кучкой людей (помещиками и кулаками) даже 20-25% пахотных земель страны вызвало страшные социальные катаклизмы: именно из-за этого началась крестьянская война сначала в 1905 году, а затем в 1917 году, послужившая толчком к Гражданской войне (см. главы XVIII-XIX). Сегодня в России идет такая же скупка земель в спекулятивных целях, их аккумулирование дельцами и спекулянтами (прежде всего, иностранными), и правительство на все это не обращает никакого внимания. В данном случае мы имеем вдвойне губительный результат – а) нарастание потенциальных социальных конфликтов в результате такой скупки и возникновения монопольных земельных прав и б) отвлечение капиталов из производительных секторов в спекуляцию землей. То же касается спекуляций с недвижимостью: сегодня при безумно высоких ценах на жилье огромная его часть куплена в целях спекуляции или помещения капитала, множество новых домов в Москве и других городах стоят пустые, без жильцов, в спекуляцию жильем отвлечены огромные капиталы, а жители городов не имеют возможности купить себе квартиру. Государство должно действовать жестко: запретить куплю-продажу земли в стране (заменив ее долгосрочной арендой земли), ввести высокие налоги, которыми будут облагаться неиспользуемые квартиры (например, квартиры, в которых никто не прописан), кардинально увеличить объемы строительства жилья и «обвалить» цены на него. Это позволит снизить социальную напряженность в данной сфере и устранит одну из важнейших сфер спекуляции и коррупции. Меры по борьбе со спекуляцией необходимо предпринять и на фондовом рынке, и в сфере добычи российских сырьевых ресурсов. Надо помнить: только перекрыв все каналы несправедливого, незаработанного и нелегального дохода, можно кардинально изменить ситуацию в стране и аккумулировать те гигантские инвестиции, которые требуются для индустриализации России и ее выведения из нынешнего состояния колонии и сырьевого придатка развитых стран Запада. В совокупности описанные реформы: реформа власти и управления, структурная экономическая реформа, создание протекционистской системы и система мер по привлечению и осуществлению инвестиций, регулированию финансовых рынков, земли и недвижимости, - должны привести к формированию в стране принципиально иной социально-экономической системы. Эта система, аналоги которой существовали в прошлом в Западной Европе и США (и остатки которой еще там сохраняются), представляет собой тот самый «третий путь» для России, о возможности которого сегодня многие говорят и пишут. Эту систему, которая во второй книге трилогии была названа режимом национальной демократии (см. Словарь понятий и терминов в конце книги), применительно к России можно было бы назвать еще более коротко и емко: это система НаДо. России надо строить эту систему НаДо, иного варианта у нее нет, если она хочет выжить и получить шанс на дальнейшее развитие. Все остальные системы уже были Россией перепробованы в последние десятилетия, и они доказали свою неэффективность и губительность для страны. Развитие Востока и Севера страны. Несмотря на все преимущества модели НаДо, ее построение может быть успешным лишь на европейской территории России, где существует достаточно высокая плотность населения. Исторический опыт свидетельствует, что рыночная экономика (капитализм) не может эффективно функционировать на территориях с низкой плотностью населения и на территориях Крайнего Севера с экстремально холодным климатом. К таким территориям относятся Сибирь, Дальний Восток, Север европейской части России и часть Урала. На них приходится примерно 3/4 общей площади, но всего лишь порядка 5-10% населения страны. В прошлом на таких малонаселенных территориях чаще всего складывался особый социальный строй - феодализм - в одной из его двух разновидностей: классический и грабительский, которые выше были описаны. Это обусловлено тем, что на редконаселенных территориях рыночная экономика реально функционировать не может. И если ее пытаются развивать, то вместо развития нормальных отношений производства, торговли и конкуренции неизбежно начинает развиваться право сильного, подминающего слабых. Демократия в условиях редкого населения тоже едва ли возможна. Все это неизбежно приводит к возникновению некоего подобия феодальных отношений. Примеры таких «феодальных» областей, возникших в 1990-е годы, уже приводились: Нижний Тагил, Анжеро-Судженск, - где под прикрытием городских властей функционировала сеть массового сексуального рабства. Еще одним примером может служить Сахалин, значительная часть которого после начала добычи нефти на сахалинском шельфе превратилась в «феодальную вотчину» крупных международных нефтяных компаний. Вот свидетельство заместителя главы Росприроднадзора РФ О.Митволя, руководившего в середине 2000-х годов проверкой ситуации, сложившейся вокруг добычи нефти на сахалинском шельфе (цит. по книге А.Хинштейна): «”У всех у нас сложилось твердое ощущение, что Сахалин уже не российская, а английская территория. Ни один вертолет не мог, например, здесь взлететь или приземлиться без разрешения Sakhalin Energy. Когда мы попытались выйти на катере из порта, чтобы осмотреть залив Анива, нас не выпустили, пока на место не прибыли представители SE – поляк и австралиец. Они долго мялись, и лишь после моего звонка в погранслужбу, выход был разрешен. Но все равно: уже в заливе нас попытались задержать сотрудники их ЧОПа, которые… выполняли здесь функции пограничников и таможенников одновременно. На все мои вопросы к местным руководителям, следовал один ответ: Sakhalin Energy – здесь хозяева, ссориться с ними мы не хотим”. Лишь нечеловеческими усилиями, - комментирует А.Хинштейн, - Митволю удалось закончить инспекцию; итог ее получился вполне закономерен. Общий объем ущерба интересам России в ходе реализации проекта “Сахалин-2” составил 30 миллиардов долларов. Экологии Сахалина был нанесен непоправимый урон; сотни нерестовых рек оказались уничтожены, иностранцы вырубили все оставшиеся на острове леса, началось массовое сползание грунта в воду» ([145] с.169-170). Все три примера: Нижний Тагил, Анжеро-Судженск, Сахалин, - это аналог грабительского феодализма, содержание которого заключается в хищническом грабеже и вывозе на экспорт любых естественных ресурсов, которые только имеются в данном регионе (в приведенных примерах это нефть и русские девушки). Но аналогичные примеры мы видим по всей Сибири и Дальнему Востоку. Повсюду бесконтрольно вырубается и вывозится за границу в огромных количествах лес, а многие таможенные пункты находятся в частных руках и, надо полагать, сами активно участвуют в этом «бизнесе». Созданы целые индустрии, занимающиеся контрабандным ловом и вывозом за границу ценных пород рыбы, дальневосточного краба и других естественных богатств страны. Многие местные власти фактически оказались под контролем крупных частных компаний или местных олигархов, которые, как правило, формируют эти органы власти из числа своих людей. А те и ведут себя соответствующим образом, игнорируя и интересы населения, и распоряжения, поступающие из Москвы. По телевидению 20 лет уже не прекращаются репортажи о замерзающих сибирских и дальневосточных городах и поселках, о непостроенных больницах, школах, социальном жилье и иных социальных объектах, несмотря на выделенные под их строительство из Москвы деньги, про невыплаченные зарплаты и пенсии; но одних крупных чиновников, уличенных в воровстве, сменяют другие, и ничего от этого не меняется. Причем, если в центральных районах страны на критику как-то еще реагируют, там действуют активисты и общественные движения, борющиеся за права населения и достигающие чего-то в этой борьбе, то в указанных районах – только сплошной произвол и игнорирование критики и указаний сверху. Чиновники и местные олигархи во всех этих районах в большинстве давно уже полагают, что сами эти районы являются их личными феодальными вотчинами, и критика или указания из Москвы их не особенно беспокоят. В некоторых регионах происходит дискриминация русского населения. Вот что писал И.Шафаревич в конце 1990-х годов: «Несколько лет назад я был в Якутии. Сразу же я столкнулся с новым для меня словом – “якутизация”. Так называют процесс постепенного вытеснения русских со всех руководящих постов. Русский язык все более заменяется якутским. Ответственные совещания, важные репортажи по радио и телевидению ведутся по-якутски. Районы переименованы в улусы, деревни – в наслеги. И это при том, что русские составляют 2/3 населения Якутии. И какова же реакция русских? Я слышал только об одной: русские уезжают. За один год из того района, где я был, уехало 10% жителей» ([149] с.692). А между тем, процесс сокращения населения на всех этих территориях идет страшными темпами. Это является результатом и естественной убыли, и миграции в европейскую часть страны: кому же хочется жить при феодализме. Поэтому уже очень скоро Россия потеряет все эти территории, а охотники забрать их себе очень быстро найдутся. Япония мечтает о Курильских островах, а китайцы активно просачиваются на Дальний Восток и в Сибирь. Не дремлют и США. Выше уже говорилось об американских планах «выкупить» у России Сибирь (или забрать в счет российского долга Западу). Нет никаких сомнений в том, что когда русское население этих территорий снизится до критического уровня, то под все эти планы будет организована солидная международная пропаганда и поддержка – дескать, надо «помочь» России в освоении этих территорий, от которых зависит снабжение всего мира сырьем и энергией. И Россия потеряет эти территории, тем более что ни сил, ни смысла их удерживать, охранять и оборонять у нее больше не будет. В чем смысл, ради чего нести все эти огромные затраты? Ради того, чтобы чиновники и бизнесмены и дальше расхищали и уничтожали то последнее, что еще там имеется? А какая, собственно говоря, разница, будут ли это делать отечественные чиновники и бизнесмены или иностранные? Совершенно очевидно, что если эти территории нужны России (а это – неотделимая часть России, где тысячелетиями жили русские), то там нужно установить такой режим, который бы обеспечил нормальное существование для местного населения, эффективную власть, действующую в интересах этого населения, и постепенное развитие, а не разграбление этих территорий. Таким режимом, альтернативным складывающемуся в последние 20 лет феодализму, может быть только социализм. Наверное, это не должна быть жесткая мобилизационная модель социализма, построенная при Сталине, а некий вариант рыночного социализма; тем не менее, это должна быть модель, базирующаяся на государственной собственности. В отличие от режима НаДо, применимого в европейской части страны, такая модель допускает существование только малого бизнеса, с числом занятых, составляющих не более нескольких десятков человек (и не более 1 малого предприятия у одного владельца/группы владельцев на данной территории). Развитию таких бизнесов государство должно всячески способствовать, разрабатывая для этого специальные программы. Все другие формы бизнеса на этих территориях должны быть запрещены, а крупные и средние предприятия (и крупная частная собственность) – национализированы. Кроме того, всему местному населению должен быть гарантирован минимальный набор социальных благ и пособий, позволяющих существовать даже в отсутствие работы, чтобы люди никуда не уезжали. Что касается направлений развития, то они должны быть связаны в первую очередь с добычей и переработкой сырья и топлива. Для этого могут и должны привлекаться китайские, американские, японские и прочие иностранные инвестиции, как это, в частности, предусмотрено последней программой долговременного сотрудничества с Китаем. Но при условии создания совместных предприятий, где 51% участия будет у российского государства и где порядка 99% работающих будет составлять местное русское население, что обеспечит ему занятость . Должны реализовываться и государственные инвестиционные программы, но нацеленные не на политический эффект (типа строительства чудо-моста и дворца на острове для принятия высоких иностранных гостей), а на экономический эффект: программа освоения и переработки нефтегазовых, рыбных, лесных ресурсов, строительства автодорог и т.д. Все это позволит сохранить данные территории (Восток и Север) как неотъемлемую часть страны, а в экономическом плане - как сырьевой резервуар и стратегический резерв для будущего развития. Ну, а через несколько десятилетий, по мере роста населения в тех или иных областях Востока и Севера, на них можно будет также постепенно распространять режим НаДо. В сущности, разница между ним и режимом рыночного социализма будет заключаться лишь в размере частного бизнеса, разрешаемого на данной территории. Все остальные элементы режима НаДо, описанные выше, должны действовать в Сибири, на Дальнем Востоке, Урале и европейском Севере так же, как они будут действовать на остальной территории страны. Демография, иммиграция и национальное строительство. Указанные реформы должны привести к кардинальному улучшению демографического положения России. Ранее уже говорилось о том, что причины нынешнего катастрофического положения в этой области связаны с общей социальной и экономической ситуацией в стране в условиях углубляющегося кризиса коррупции. Преодоление этого кризиса приведет к резкому улучшению в области демографии. В первой и второй книгах трилогии приводились данные о том, как феноменально улучшилась демография в тех примерах (Англия XVIII в., Западная Европа после Второй мировой войны и т.д.), когда речь шла об установлении режима национальной демократии или некоего аналога такого режима (см.: [64] главы X, XII). Например, в Англии средняя рождаемость (среднее число детей, рожденных в течение жизни одной женщиной) выросла с 3-4 детей в середине XVII века до 6 детей в начале XIX в., что привело к беспрецедентно быстрому росту населения Англии. Такое же резкое увеличение рождаемости можно ожидать после начала реализации стратегии НаДо в России . Параллельно резкому росту рождаемости сократится смертность, пьянство, преступность и снизится острота многих других негативных социальных явлений. Этому будет благоприятствовать тот переход от нынешней нестабильной криминальной спекулятивной экономики к экономике, основным содержанием которой будет производство, стабильность и высокая занятость. Сегодня, согласно социологическим опросам, 40% россиян жалуются, что живут в напряжении, раздражении, тоске; неуверенность в завтрашнем дне охватывает 60% россиян ([13] 21.04.2009, А4). Все эти негативные явления: высокая смертность, пьянство, тоска, неуверенность в завтрашнем дне, низкая рождаемость, рост наркомании, - связаны именно с той спекулятивной нестабильной криминальной экономикой и с тем катастрофическим положением в сфере занятости населения, которые сформировались за последние 20 лет. Причем, официальные органы власти предпочитают умалчивать об этом положении, хотя оно всем очевидно. Официальная безработица сегодня составляет 8-10%, но неофициальная – в несколько раз выше, так как множество рабочих мест в стране создано искусственно. Это видно невооруженным глазом , об этом же свидетельствуют все имеющиеся данные и цифры. Например, на подавляющем большинстве российских предприятий число работающих в несколько раз больше, чем на аналогичных предприятиях в любой европейской стране. Это может подтвердить любой отраслевой аналитик, который занимается анализом предприятий. Лишних людей не увольняют, а держат на предприятиях, потому что понимают, что им негде больше устроиться на работу. Около 2 миллионов россиян в трудоспособном возрасте работают за границей – еще одно свидетельство огромного неиспользуемого резерва. Причем, это, как правило, наиболее работоспособные и грамотные люди, которым не нашлось места в России. Да и просто тот факт, что российская промышленность удовлетворяет потребности страны по многим позициям (одежда, обувь, фармацевтика, качественные нефтепродукты, бумажные изделия и т.д.) на 10-20%, а по остальным – в лучшем случае на 30-40%, говорит о наличии колоссального недоиспользованного трудового потенциала страны. Полагаю, что реальная безработица в стране составляет не 8-10%, а порядка 40-50%. Именно эта масса людей, отчасти формально безработных, а отчасти имеющих условную занятость, и составляет ту армию лишних людей, о которой уже говорилось. Это – как раз те 40-60% россиян, которые, согласно опросам, постоянно живут в тоске, раздражении и неуверенности в завтрашнем дне, так как прекрасно понимают крайнюю неустойчивость своего нынешнего положения. Особенно это касается молодежи, среди которой даже официальная безработица составляет сегодня порядка 30%, а неофициальная – намного выше. Не удивительно, что молодежь захлестнула волна пьянства, наркомании и преступности. О каком исправлении демографической ситуации или уменьшении преступности, пьянства и наркомании можно говорить, пока сохраняется такая высокая реальная безработица? Все это изменится кардинальным образом лишь тогда, когда произойдут решительные изменения в экономике и социальной структуре общества, то есть когда будут реализованы те революционные преобразования, которые были описаны. Конечно, правительству надо стараться оказывать прямую поддержку материнству, рождаемости, детским домам, вести борьбу с наркоманией и пьянством, но одни эти меры не дадут никакого результата без осуществления всего комплекса мер, предусмотренных стратегией НаДо. Удивительно, что на фоне той огромной скрытой безработицы, которая существовала и продолжает существовать в России, правительство все последние 20 лет убеждало нас в том, что в стране не хватает рабочих рук и необходим приток трудовых мигрантов. Можно только удивляться и гадать, чем были продиктованы эти заявления – наивностью, лицемерием или некомпетентностью, или всем этим одновременно. В действительности тезис о нехватке трудовых ресурсов в России – еще один миф, насаждаемый либеральной экономической лженаукой. Данный миф был придуман в интересах того самого класса (олигархии), который все эти 20 лет и занимается спекуляцией, обманом и разворовыванием государственной собственности, ничего не создавая в той стране, которой управляет. И выгоды для него от этого тезиса очевидны: в результате массовой иммиграции он получил в свое распоряжение огромное количество совершенно бесправных людей. По оценкам, число иммигрантов в России достигает 10 млн. человек , и все эти люди, за редкими исключениями, находятся в стране «на птичьих правах». Здесь уместно провести аналогию с массовым ввозом иностранных рабов в Италию в античности или негритянских рабов в южные штаты США в XVIII-XIX вв. или с армией батраков и крестьян-кустарей в дореволюционной России (см. главу XVII). Нелегальные иммигранты, да и значительная часть легальных – это те же «рабы» и «батраки», которым можно, например, не заплатить денег за сделанную ими работу, а просто их выгнать на улицу (что очень часто и происходит), или платить в 3-4 раза меньше, чем коренным россиянам. Их можно посадить в какой-нибудь подвал и заставить там производить нелегальную или «паленую» продукцию (наводнившую всю страну) – и они будут работать, несмотря на антисанитарные условия и постоянный страх разоблачения. Их можно без труда втянуть в сеть уличной проституции, торговли наркотиками, этнических преступных группировок и во многие другие «прелестные дела», в которые коренных россиян вовлечь не так-то просто. Последствия этой волны иммиграции для России настолько страшны, что их даже невозможно по-настоящему учесть и осмыслить. Это и взрыв преступности, и этническая коррупция, и усугубление проблемы безработицы среди коренного населения, и просто уничтожение русской культурной среды и самого русского народа. Вот что говорит М.Делягин в интервью «Комсомольской правде» от 22.10.2009: «В 2007 году иностранцы совершали в 3,1 раза больше преступлений, чем против них, в 2008 году - уже в 3,5 раза, а в январе-августе 2009 года разрыв вырос до 4 раз. Это статистика. Реальный разрыв выше: ведь преступления против иностранцев регистрируются по заявлению, а для выяснения, что преступник - иностранец, преступление надо еще раскрыть. И далеко не всегда это получается… Другая проблема - разрушение миграцией этнокультурного баланса России. Впрочем, это лишь часть проблемы, о которой нам в родной стране разрешено говорить. Ведь этнокультурный баланс рушится не только жителями Таджикистана и Китая, но и потому, что в традиционно населенные русскими регионы приезжают выходцы из Северного Кавказа, а в некоторые - из других национальных республик. Во многих из них идет выдавливание русских, тихая этническая чистка, которую власти замалчивают… Третья проблема - коррумпированность власти. Похоже, в ряде городов часть правоохранительных органов просто на корню скуплена этническими кланами. Это означает высокую степень безнаказанности уже и мелкой этнической преступности, что также "обостряет дружбу народов". Не секрет ведь, что отношение к взятке в разных культурах разное. Для нас это нечто предосудительное, а есть культуры, где это почти народный обычай, и моральный барьер, который нужно преодолеть, чтобы дать или взять взятку, существенно ниже. Интересно читать сообщения про московских милиционеров - чуть не половина фамилий иностранного и уж, во всяком случае, не славянского происхождения. Это было бы здорово, это был бы интернационализм, если бы не клановость, кумовство и другие замечательные явления». Параллельно этому иммиграция вызывает огромный клубок проблем в области производства и экономики, который ставит под вопрос саму возможность развития страны в будущем. Приведу еще один отрывок из интервью М.Делягина: «…падает профессионализм и негде работать, потому что "зеленый свет" включен родственникам и знакомым: из России вымывается наиболее цивилизованный слой общества, и так очень тонкий. Раньше "русскоязычные" бежали с Северного Кавказа в Москву, а теперь - за границу. Знаю людей, которые уехали даже из Москвы: лучше быть чужими за границей, чем чужими, в том числе в культурном, этническом, цивилизационном плане, в родной столице. Миграция способствует примитивизации производства. Бизнес в гробу видал инновации и смеется до колик, когда слышит разговоры про них, даже президентские. Зачем? Ему это не нужно - он десяток таджиков пригонит, и те все сделают. Это убивает наше будущее. Следующая проблема - технологическая безопасность. Современные технологии применяют люди, которые порой даже инструкцию прочитать не могут. Уже были аварии. В Москве есть дома-новостройки, которые пошли трещинами, а в них переселяют людей. Не потому, что на стройке много украли. Строители были неквалифицированные». Возникает вопрос – что делать со всем этим? Конечно, без решения общих проблем, без осуществления тех революционных перемен, о которых шла речь выше, попытка решить проблему иммиграции, во-первых, не удастся из-за активного противодействия олигархии, а во-вторых, не даст желаемого результата. Но если говорить о том, что должно быть сделано в сочетании со всеми другими элементами стратегии НаДо, то без сомнения, необходимо резко ужесточить иммиграционную политику, значительно (в разы) сократить число иммигрантов, ввести жесткое квотирование и контроль за ними, а также активизировать борьбу с разными видами этнической коррупции и преступности. Здесь также надо учитывать опыт стран Запада, где на протяжении последних десятилетий и даже столетий существовали жесткие иммиграционные этно-культурные квоты и специальные отделы по борьбе с этнической преступностью. Наряду с этим, М.Делягин (в том же интервью) высказывает мнение, что надо вести борьбу с этническими диаспорами, стараясь их размывать. Полагаю, что такой лозунг неприемлем как с точки зрения общечеловеческих ценностей, так и с точки зрения идеологии НаДо, которая была изложена в предыдущем параграфе. Вместе с тем, проблема диаспор существует, и это очень серьезная проблема. Суть ее состоит в том, что диаспора, с одной стороны, это некое культурное сообщество, а с другой стороны, на базе диаспоры может формироваться олигархия – «малый народ», противопоставляющий себя всему остальному населению страны. Поэтому задача должна сводиться не к борьбе с диаспорой, а к борьбе с образующейся внутри нее олигархией. Если этническая диаспора существует для культурного и религиозного времяпрепровождения, то угрозы обществу она не несет (пока не нарушает существующие законы и традиции). Свободный выбор культурного отдыха и религии – законное право каждого человека. Но очень часто на базе диаспор складывается этническая преступность, коррупция и монополизация рынков. Государство должно вести борьбу не с самой диаспорой, а с указанными проявлениями. И принадлежность к диаспоре (которую государству необходимо отслеживать) должна являться одним из важных критериев для принятия решения о том, идет ли, например, речь об этнической монополизации рынка или об этнической преступности, за что, как уже говорилось, должны быть установлены особые налоговые или уголовные санкции. Если с этими проявлениями будет организована эффективная борьба, то этнические диаспоры очистятся от коррупционных и преступных элементов (для которых членство в диаспоре не только потеряет смысл, но и станет нежелательным) и перестанут представлять опасность для общества. Поэтому политическим лозунгом должно стать не размывание диаспор, а их очищение от преступности и коррупции. В этом должны быть заинтересованы не только русские, но и большинство представителей самих диаспор, которые думают о том, как им жить дальше в нашей стране и какое будущее у них и у их детей. Только на базе такого сотрудничества можно достичь той цели, которая была поставлена – построение в России государства и общества, основанного на справедливости, мире и добрососедстве. Национальный вопрос является самым сложным среди всех вопросов государственного строительства. И здесь очень важно выработать правильную и справедливую идеологию, которую необходимо разъяснить всему населению. Как представляется, именно идеология НаДо, ставящая цели создания справедливого общества, и может стать такой идеологией национального строительства России. История дает очень много примеров того, как страны, не имевшие правильной идеологии, терпели крах в области национального строительства, несмотря на все предпринимаемые ими усилия. Одним из таких примеров являются США. Выше говорилось, что Соединенные Штаты переняли очень многие черты своей национальной политики у Западной Европы, и во многом эта политика была успешной. Но наряду с этим, особенно в первой половине и середине XX в., там развернулась настоящая борьба с национальными меньшинствами, которые всячески третировались и дискриминировались. Достаточно указать, например, что число членов Ку-клукс-клана в США в 1920-е годы достигало 5 миллионов человек (!); и эта полуфашистская организация, третировавшая всех не белых и всех не протестантов (в т.ч. негров, ирландцев, евреев и т.д.), установила контроль или влияние над администрациями ряда городов и штатов страны ([65] глава XVII). В первые десятилетия после Второй мировой войны в США началась новая волна гонений и третирования негров, евреев и других нацменьшинств. Но теперь в борьбу против этого «американского фашизма», как о нем в то время писали , включились многие коренные американцы: в том числе известные писатели, политики и т.д. И что же получилось в результате? В результате мы сегодня имеем в США тот же «американский фашизм», но наоборот – потому что теперь дискриминации, по мнению самих же американцев, подвергаются уже коренные жители Америки. Из одной крайности США бросились в другую. Хуже всех там теперь приходится коренным американцам, не относящимся ни к каким меньшинствам – ни к национальным, ни к сексуальным. На волне борьбы с дискриминацией меньшинств были уничтожены и все наработки, способствовавшие ранее строительству американской нации: политика квотирования и ограничения иммиграции, борьба с этнической преступностью, формирование корпуса чиновников и политиков исключительно из числа коренных американцев и т.д. Происходящее в Америке в последние десятилетия напоминает то, что происходит в России, которая тоже бросилась из одной крайности в другую – только не в сфере межнациональных отношений, а в сфере экономики. У нас правящая верхушка семьдесят лет запрещала любые капиталистические (рыночные) отношения, а потом навязала стране самый дикий вид капитализма, какой только можно себе представить. А в Америке правящая верхушка те же семьдесят лет или более насаждала дискриминацию и третирование национальных меньшинств, а затем навязала другую крайность – всяческое возвышение нацменьшинств и дискриминацию коренного населения. И тем самым нанесла Америке смертельный удар: разрушенную экономику при большом желании и при определенных условиях можно восстановить, а вот разрушенную нацию восстановить практически невозможно. В последние десятилетия в Америку направлялся такой мощный приток иммигрантов, что он уже почти уничтожил собственно американскую культуру и нацию. Белые в США уже почти превратились в меньшинство, их доля в населении быстро уменьшается, да и они сами раздроблены на множество самостоятельных этнических диаспор (ирландская, итальянская и т.д.). Поэтому можно констатировать, что единая американская нация уничтожена. А вслед за уничтожением единой нации всегда в истории неизбежно следовали деградация и крах государства. В России происходят такие же тенденции, но они еще не достигли критической точки, точки невозврата. Все еще можно исправить, можно возобновить процесс строительства российской нации, начатый много столетий назад в Древней и Московской Руси. Но для того чтобы справиться со стоящими вызовами и угрозами и избежать шараханий из стороны в сторону, несправедливости и дискриминации той или другой части населения (русской и нерусской) необходимо опираться на единую и справедливую идеологию, учитывающую мировой опыт и все сложные проблемы, возникающие в процессе национального строительства. 27.5. Внешняя стратегия Внешняя стратегия России должна опираться на сформулированные выше принципы, составляющие основу будущей российской национальной идеи и государственной идеологии (идеологии НаДо): отказ от внешней экспансии в любой форме (в том числе в экономической), строительство суверенного сильного и справедливого государства. Кроме того, внешняя стратегия должна учитывать неизбежность дальнейшего углубления кризиса глобализации и ее неизбежный крах в течение XXI века. С учетом этого Россия не должна рассматривать улучшение политических отношений или расширение экономических связей с какими-либо странами как самостоятельную цель своей политики (каковая очень часто ставится сегодня). В условиях углубления кризиса глобализации и быстрых политических изменений в мире эта цель является полнейшей иллюзией, не оправдывающей тех усилий, которые на это затрачиваются. Внешняя политика России должна стать на порядок более прагматичной, более жесткой и в первую (а также во вторую и третью) очередь служить тем главным целям внутренней стратегии развития страны, которые были сформулированы в предыдущем параграфе. Внешняя политика должна стать подчиненной задачам внутренней стратегии и политики, а не выполнять какие-то самостоятельные и никому не понятные, иллюзорные, задачи, которые она преследовала в последние полвека . Из этого вытекают следующие подходы к политике в отношении к основным игрокам на международной арене: Отношения с международными организациями. Россия должна отказаться от вступления в ВТО, причем отказаться принципиально. Членство в этой организации противоречит задачам индустриализации страны, для которой необходимо выстраивать жесткую протекционистскую систему, и не как временное явление, а как постоянный элемент экономической системы страны, призванный существовать в течение столетий. Система ВТО уже в ближайшие годы начнет трещать по всем швам и разваливаться, по мере того как всем странам начнет становиться очевидной ложность концепции глобализации. Поэтому отказ России от вступления в ВТО можно, помимо идеологических разногласий, объяснить также наметившимся кризисом в рамках этой организации. Экономически Россия от этого ничего не проиграет, так как у нее слишком мало экспорта, которому членство в ВТО могло бы помочь (по сути единственным таким экспортом является продукция российской металлургии, но она понадобится для собственной индустриализации), зато выиграет очень много, так как сможет проводить самостоятельную таможенную политику, призванную стать одним из ключевых факторов будущей новой индустриализации страны. Членству в «восьмерке» и в «двадцатке» Россия не должна уделять слишком большого внимания. Никаких проблем эти организации не решат из-за непримиримых противоречий между их членами, они как были, так и останутся пустой говорильней. Конечно, политическую трибуну заседаний «восьмерки», «двадцатки», а также ООН, АТЭС и т.д. нужно использовать для объяснения российской политики и пропаганды нужных России взглядов, но не стоит всерьез рассчитывать на возможность продвижения каких-то важных конкретных решений в рамках этих организаций. Те проблемы, которые Россия пытается выдвигать в рамках международных организаций, она должна сама решать на двустороннем уровне. В частности, проблему реформы международной валютной системы (ухода от расчетов в долларах) Россия должна начать решать самостоятельно: сократить свои расчеты в долларах и совсем избавиться от долларовых резервов, частично перекинув их в золото и евро, частично – использовав для масштабных инвестиций в российскую инфраструктуру и промышленность. Отношения с Западом. Первоначально отказ от вступления в ВТО и выстраивание протекционистской системы в России неизбежно вызовет истерию в западных СМИ и трения с рядом западных политиков и государств. Но уже через несколько лет истерия закончится, и Западу придется смириться с этой новой реальностью. Кроме того, эти меры вызовут ажиотажный интерес к инвестициям в России со стороны западного среднего (и отчасти крупного) бизнеса, и этот феномен в дальнейшем станет важным фактором улучшения отношений если не с США, то, во всяком случае, с Западной Европой. Когда западноевропейский бизнес «по уши» влезет с инвестициями в Россию, то государствам Западной Европы будет трудно не учитывать его интересы; поэтому идеологические разногласия по поводу ВТО и разных взглядов на демократию и внешнюю политику отойдут на второй план, а на первый план выйдут конкретные вопросы содействия совместному бизнесу на территории России. Отношения с США будут развиваться хуже всех, но это происходило бы при любом сценарии развития России, так как американская правящая верхушка заинтересована не в развитии, а в ослаблении нашей страны. Поэтому Россия должна строить отношения с США с максимальным прагматизмом и даже цинизмом. Например, США до сих пор не отменили поправку Джексона-Вэника, запрещающую экспорт технологий в Россию, хотя тех причин, по которым она вводилась (запрет на еврейскую эмиграцию из СССР) давно уже нет. Россия должна в ответ ввести санкции против США, например, запрет на пролеты американских военных транспортных самолетов над ее территорией, и связать возможную отмену этих санкций с отменой поправки Джексона-Вэника. Судя по всему, США уже в самое ближайшее время решатся на дальнейшие шаги по усилению своего доминирования в мире, в частности, они нападут на Иран и установят над ним свой контроль, обрушив мировые цены на нефть. Это вызовет кризис в России и другие последствия, о которых уже говорилось. Но в то же самое время такие действия окончательно снимут необходимость для российского руководства изображать подобие дружбы с США. Россия в этих условиях должна занять нейтральную позицию. Она должна избегать реального противостояния или новой холодной войны с США, но в то же время придерживаться во взаимоотношениях чисто прагматического подхода, который, кстати говоря, лучше всего понимают в Вашингтоне. Дружить с мировым хищником бесполезно, но и воевать тоже бессмысленно, единственное что остается – развивать взаимовыгодный обмен стратегическими уступками (как в приведенном примере: поправка Джексона-Вэника в обмен на пролеты военно-транспортных самолетов). Следует исходить из того, что крах США в течение XXI века как мировой державы и, возможно, вообще как единого и сильного государства практически неизбежен. Но пытаться ускорить этот крах бессмысленно и опасно, так как Соединенные Штаты в ближайшие десятилетия будут еще очень сильны. Кроме того, Россия вообще не должна строить свою политику на подрывной деятельности в отношении какого-либо государства, даже настроенного враждебно. Поэтому во взаимоотношениях с государствами-врагами США необходим такой же прагматичный подход: Россия должна продавать оружие всем, кто платит за него деньги, это бизнес, а не объявление войны Америке. Если же США не хотят, чтобы Россия кому-либо продавала оружие, то они должны компенсировать эту потерю России какими-то стратегическими уступками (в том числе не препятствовать экспорту технологий в Россию в рамках западных инвестиций, отказаться от размещения военных баз, систем ПРО вблизи российских границ, отказаться от своего влияния на страны ближнего российского зарубежья и т.д.). Эта внешняя политика должна быть разъяснена и российскому населению – что необходимо для государства, принявшего единую идеологию и собирающегося жить в соответствии с этой идеологией. Да, - должны сказать политики народу, - правящая верхушка США переродилась в олигархию, рвущуюся к мировому господству и мечтающую об уничтожении России. Но из-за этого Россия не должна вступать в войну, холодную или «горячую», с Америкой и со всем американским народом. Она не должна повторять ошибок Советского Союза, а должна проводить свою собственную политику, вытекающую из ее национальной идеи. И рано или поздно время все расставит на свои места: Россия вновь станет одной из ведущих мировых держав (во всех областях, включая экономику), а гегемония США уйдет в прошлое. В ближайшие десятилетия наиболее вероятна эскалация стратегического противостояния между США и Китаем, интересы которых начинают сталкиваться все больше в самых разных областях и регионах мира. У России при реализации обозначенной выше стратегии не будет причин для глобального противостояния с США и для повторения сценария холодной войны 1946-1991 гг. Но сценарий такой войны: как холодной, так и «горячей», - весьма вероятен во взаимоотношениях между Америкой и Китаем. России в такой ситуации важно занять полный нейтралитет и исходить из чисто прагматических интересов. Ничто не должно мешать России продавать современные вооружения Китаю, но если США будут настаивать на отмене таких поставок, то Россия может «обменять» такое согласие на важные уступки в указанных областях. Отношения со странами СНГ. Центральным вопросом стратегии по отношению к странам СНГ является вопрос о разделенности русской нации, так как несколько десятков миллионов русских сегодня живут за пределами России, прежде всего на Украине, в Белоруссии и Казахстане. В.Третьяков указывает, что первые годы после развала СССР существовала иллюзия, что вопроса о разделенности русской нации не существует или он не стоит остро, если можно наладить сотрудничество, безвизовый обмен и т.д. между соседними братскими государствами. Но последующие события показали, что это не так. В этой связи он пишет о необходимости поставить на официальном уровне вопрос о разделенности русской нации, с чем нельзя не согласиться ([133] с.193-196). Вопрос этот все более обостряется в свете развития событий в странах ближнего зарубежья. То, что происходило в 2005-2009 гг. на Украине, равно как и то, что происходило в 1990-2000-е годы в Прибалтике, многие авторы квалифицируют не иначе как фашизм, направленный против проживающего в этих странах русского населения и в целом против русского народа. Вот что, например, писал известный украинский политик Д.Табачник в 2009 году: «То, что в Украине проводится государственная политика фашизации, не видеть уже невозможно – страну пытаются превратить в оранжево-коричневый заповедник с накачанной националистическими мифами манипулируемой толпой вместо гражданского общества. Причем это не “эксцессы исполнителей”, а последовательный курс, проводимый лично президентом [Ющенко] и его окружением… Захватившие власть в Украине галичане считают нас, малороссов, великороссов и белорусов, единым русским народом. (выделено мной – Ю.К.) Их пропаганда и реальная политика направлена не только против нас как “неправильных” украинцев, проживающих на территориях, которые галичане почему-то считают своими, но и против соседних государств – России и Беларуси» ([126] с.219, 519). Замечу, что Табачник не является русским националистом, а относится (или относился до недавнего времени) к числу сторонников строительства самостоятельной украинской государственности. Тем характернее констатация данных выводов в устах такого политика. Приведенные факты являются всего лишь наглядной иллюстрацией вывода, сделанного на основе анализа мировой истории коррупции. Он состоит в том, что в условиях глобализации, которая развязывает и неизмеримо усиливает разгул внешней и внутренней коррупции, выжить и нормально существовать могут только крупные национальные государства, построенные на базе одного доминирующего этноса. Если такого этноса нет или он размыт и уничтожен, то государство неизбежно терпит крах, так как оно не способно сопротивляться силам коррупции, толкающим его на все более и более губительные действия. Опасность такого краха существует не только для Украины, расколотой надвое по этническому принципу, но также для Белоруссии и для Казахстана. Они также в силу своих незначительных размеров (и в силу отсутствия единого этноса в Казахстане) в ближайшие десятилетия будут оставаться слабым звеном, подверженным постоянному риску разрушения изнутри или снаружи, со стороны мировой олигархии, а также риску втягивания в гражданские смуты, гражданские войны и даже военные конфликты, в том числе с Россией (как показало участие украинских военных в агрессии Грузии против Южной Осетии в августе 2008 г.). И это положение невозможно исправить. Попытки прямого влияния России на политическую ситуацию в этих государствах ни к чему хорошему не приведут, так как вызовут лишь подозрения и обвинения в попытке подчинить их своему контролю. То есть результат такого влияния может быть резко отрицательным, как и показали события «оранжевой революции» 2004 года на Украине. Президент России Путин заявил тогда о своей поддержке победившего на президентских выборах В.Януковича, но это не только не остановило «оранжевую революцию», а лишь ее усилило и придало ей бoльшую популярность среди части нейтрального населения. В итоге под лозунги освобождения от диктата Москвы Украина попала под самый циничный диктат Вашингтона . Как писал Д.Табачник, «Внешняя политика Виктора Ющенко полностью подчинена интересам США и ничего общего не имеет ни с государственными интересами Украины, ни с волей и убеждениями большинства украинских избирателей… В нынешнем виде Украина практически превращена в управляемый извне протекторат, с руководством, лишь условно имеющим легитимность» ([126] с.234, 338). Политика России в отношении ближайших соседей в этих условиях должна стать столь же жесткой и прагматичной, как и в отношениях с другими странами. Она должна руководствоваться одной долгосрочной конечной целью – целью объединения русского народа, включая великороссов, малороссов и белорусов, в рамках одного государства – нынешней Российской Федерации. Эта цель должна быть поставлена на идеологическом уровне, но при этом должно быть заявлено, что Россия не собирается сама никого захватывать или присоединять без добровольного волеизъявления абсолютного большинства населения тех территорий, которые хотят присоединиться, и без согласия большинства населения самой Российской Федерации. Таким образом, это должно существовать как долгосрочная цель, достижение которой ни в коем случае нельзя искусственно подталкивать или инициировать политическими методами. Что касается экономических методов, то это – вопрос совсем иной, и Россия должна использовать такие методы для того, чтобы в дальнейшем у всех указанных государств, или у их части, не было иного выбора как только добровольно присоединиться к России. Одним из таких методов является строительство протекционистской системы. Как уже было сказано, она будет создаваться в России не в качестве экономического оружия против кого бы то ни было, а в целях новой индустриализации страны. Но конечно, создание этой системы в рамках нынешних границ Российской Федерации больно ударит по целому ряду стран, которые сегодня экспортируют свои изделия в нашу страну. Это – неизбежный побочный результат, и ничего иного не может быть. По-другому невозможно провести индустриализацию, это можно сделать, лишь обложив высокими пошлинами конкурирующий импорт. Россия должна в данном случае думать прежде всего о себе самой, о своем собственном спасении (которое невозможно без индустриализации), и уже во вторую очередь – о спасении других. Если хочешь чего-то добиться сам, нельзя быть добрым, щедрым и великодушным ко всем окружающим и в ущерб себе – это аксиома и в обычной человеческой жизни, и в политике государств. Украина, Белоруссия и Казахстан, конечно, пострадают от такой политики. Но Россия должна занять жесткую позицию. Создание новой конфедерации типа СССР или, как первый шаг, таможенного союза, не отвечает интересам России: во-первых, это будет означать утрату Россией части суверенитета, в частности, в установлении таможенных пошлин, что недопустимо, с учетом указанных выше целей . Во-вторых, любой такой союз будет представлять собой рыхлую структуру, которая в любой момент может развалиться (после очередной «цветной революции») со всеми вытекающими последствиями – и прежде всего опять с разрушением уже установившихся границ и хозяйственных связей, как это произошло после распада СССР. Однажды полученный Россией урок не должен быть забыт. Два раза наступать на одни и те же грабли непростительно – сегодня история этого не прощает. С ближайшими соседями возможен только военно-политический и, может быть, расчетно-клиринговый, союз. Никакой другой экономический союз: ни таможенный, ни какой-либо иной, - недопустим. Тесное экономическое сотрудничество возможно лишь на базе вхождения указанных государств или какой-то соответствующей их части в состав Российской Федерации. Без этого возможна лишь взаимная торговля, но при наличии торговых барьеров в России, которые она не имеет права отменять ради одного или двух государств – только так она может провести индустриализацию, а, следовательно, выжить в грядущие десятилетия. Это и станет в долгосрочном плане тем стимулом, который рано или поздно заставит восток и юг Украины, Белоруссию и, возможно, Казахстан (или север Казахстана), вступить в Российскую Федерацию в качестве автономных республик или в качестве нескольких автономных и неавтономных областей. Потому что после начала экономических реформ и новой индустриализации в России преимущества вхождения в состав нашей страны станут для ближайших соседей настолько очевидными, а их собственное экономическое положение будет настольно прискорбным в условиях продолжающегося глобального кризиса, что рано или поздно такое их решение представляется неизбежным. Разумеется, с их включением в состав России, помимо вхождения в общий рынок и начала бурной индустриализации, они получат и другие преимущества. Белоруссия и Украина получат дешевый газ и нефть по российским ценам, что сразу улучшит положение населения и промышленности. А Казахстан получит возможность реализации проекта переброски части сибирских рек в Аральское море, который помог бы решить очень серьезную проблему нехватки воды как в южном, так и в восточном Казахстане . Таким образом, в отношениях с ближайшими соседями Россия должна занять жесткую и прагматичную позицию, но руководствуясь при этом высокими целями – целями воссоединения братских народов в единое целое. Следует так эту позицию и объяснять: мы не можем вас спасти, пока вы предпочитаете сидеть в ваших «утлых хижинах» и надеяться переждать в них начавшийся мировой ураган. Поэтому и не надейтесь, что мы будем вас спасать в этих хижинах. Мы можем вас спасти лишь в том случае, если вы добровольно придете в наш дом, в Россию, которая станет и вашим домом. Надо понять на государственном уровне, что только жесткая и прагматичная политика способна противостоять тем глобальным силам, которые грозятся уничтожить нашу страну, только она способна спасти саму Россию; а если Россия не сможет спастись сама, то никто не защитит в будущем и соседние братские страны, которые тоже будут уничтожены. Ситуация с прочими бывшими советскими республиками совсем другая, здесь русские составляют незначительное меньшинство. Поэтому Россия не должна повторять прежние ошибки и стремиться включать их опять в свой состав. Нужно, наоборот, развивать программы переселения русских из этих государств в Россию, так как почти во всех этих странах они подвергаются дискриминации. Единственное исключение может быть сделано для Абхазии, Южной Осетии и Приднестровья, которые в будущем тоже могут быть, по их добровольному желанию, включены в состав России. Что касается, например, среднеазиатских государств, то Россия должна ограничиться во взаимоотношениях с ними военно-политическим сотрудничеством (в целях организации совместной обороны и борьбы с наркоторговлей) и возможным идеологическим и политическим содействием в осуществлении экономических реформ – например, в создании таможенного и экономического союза этих государств . 27.6. Стратегия в области политической системы, идеологии и культуры Политическая система. Реформа политической системы должна быть взаимосвязана с реформой системы власти и управления, которая была описана. Выборы в местные органы власти доказали свою неэффективность. Очень многие авторы сегодня отмечают, что система выборов подвержена сильной коррупции, «народные избранники» чаще всего действуют не в интересах народа, а в интересах своих спонсоров, финансировавших их избрание; а население проявляет все меньший интерес к выборам, не видя в них никакого смысла. Поэтому выборы в местные и региональные органы власти следует окончательно отменить (что отчасти уже было сделано Путиным во время первого президентского срока), а управление поручить тому новому слою управленцев, для которого станет невозможным использовать власть ради власти и ради накопления богатства. Что касается контроля за их деятельностью, то он должен осуществляться не раз в 4 года во время выборов (и сводиться к проплаченной пиар-кампании), а вестись постоянно – в том числе через мониторинг мнений населения, за чем должен следить специальный орган или комитет в правительстве. Единственными исключениями в плане выборов, по-видимому, должны стать Дума и Президент страны, которые должны всенародно избираться. Но и здесь необходимы изменения. Во-первых, для них должны действовать такие же требования и ограничения (ротация и “партмаксимум”), как и для других членов управленческой верхушки. В Думе и среди будущих российских президентов не должно быть мультимиллионеров, так как их менталитет и интересы в корне отличаются от интересов подавляющего большинства населения, и как на других чиновничьих должностях, следует ограничить максимальный срок пребывания в Думе несколькими (например, четырьмя) годами. Во-вторых, в президенты следует избирать только людей, имеющих управленческий опыт – так как дилетант с улицы или демагог из крайней оппозиции вряд ли станет хорошим президентом. В-третьих, должен быть еще более повышен избирательный барьер для политических партий при их избрании в Думу (скажем, до 12-15% или даже еще выше), чтобы отсеять радикальные и «клоунские» партии – то есть чтобы отсечь ту «пену», которая не имеет ничего общего с истинной демократией: правлением в интересах большинства населения. Что касается партийной системы, то ее вряд ли необходимо серьезно реформировать или трансформировать. Очевидно, после проведения указанных выше реформ в стране будет существовать одна партия или партийная коалиция, придерживающаяся основной идеологии и национальной идеи России. Оппозиционные партии должны существовать: как умеренные, так и радикальные, - но в основном для того чтобы показывать правящей партии, что делается не так, что нужно исправить. Однако в процессе проведения реформ, конечно, предстоит острая партийная борьба – но это отдельная тема, выходящая за рамки настоящей книги. Идеологическая работа и общественные науки. Строительство новой России невозможно без активного участия государства в организации идеологической работы, особенно в условиях той подрывной деятельности в области идеологии, истории и других общественных наук, которая ведется против России и русского народа. Государство должно играть доминирующую и регулирующую роль во всех этих направлениях работы, но в то же время не запрещать высказывать различные мнения, как это было в советской тоталитарной системе. Основными направлениями государственного регулирования в этой сфере должны стать следующие: 1) Идеология должна базироваться на исторической правде, которая должна быть установлена и восстановлена по всем существенным историческим фактам и событиям. Необходимо прекратить постоянное произвольное переписывание истории, которое активно продолжается в последние два десятилетия, часто вопреки имеющимся историческим фактам. Для этого должен быть введен такой орган как Исторический суд, составленный из числа ведущих историков – как профессиональных (имеющих историческую специальность в качестве основной), так и непрофессиональных (которые сегодня очень часто занимаются тем, что должны были бы делать историки профессиональные). Исторический суд должен рассматривать обвинения в искажении фактов (и только фактов, ничего более), которые могут быть выдвинуты против любых исторических работ, учебников и т.д., а также против исторических телепередач и документальных фильмов. Если в ходе изучения судом выяснится, что эти обвинения верны, то соответствующая историческая работа может быть запрещена совсем к публикации, распространению или трансляции в России, либо (на первый раз) ее автору может быть предписано устранить допущенные искажения фактов. Приведу один пример. В ходе работы над данной книгой я обнаружил, что целый ряд различных авторов, в том числе профессиональных историков, в своих работах выдвинули серьезные обвинения в искажении фактов известному писателю-историку Э.Радзинскому. Историк Пронина обвиняет его в искажении фактов, относящихся к Ивану Грозному ([100] с. 93, 114, 121, 186, 232, 327, 363), историки Ю.Емельянов, В.Кожинов и А.Шубин – в искажении (а также в выдумывании) фактов, относящихся к Сталину ([43] с.468-469; [152] с.377-396; [57] с.768-770). Выше приводилось много других примеров, где речь идет об искажении фактов. В ряде учебников истории для школ и вузов содержатся ложные сведения, которые противоречат уже установленным фактам . Полагаю, в будущем такие обвинения не должны оставаться без внимания, и должны стать предметом рассмотрения Исторического суда. Разумеется, компетенция этого суда должна ограничиваться только тем, что было сказано, ничего более (самое большее - запрет на публикацию или трансляцию). Но уже этого должно быть достаточно, чтобы дисциплинировать авторов и организации, пишущих или готовящих к обнародованию исторические труды (учебники, исторические телепередачи), и чтобы резко сократить количество разнообразных мифов и выдумок, помещаемых сегодня в исторические работы и совершенно дезориентирующих читателей. Если же речь идет не об исторической работе, а о художественной литературе, где действия героев разворачиваются на фоне исторических событий (типа «Трех мушкетеров» или «Архипелага ГУЛАГ»), то государство и Исторический суд должны следить за тем, чтобы об этом так прямо и было сказано на первой странице книги, и чтобы у читателей на этот счет не было никакого сомнения. В таких книгах, конечно, возможны любые мифы и выдумки, но читателю должно быть ясно, что перед ним – художественная литература с элементами исторической правды и неправды, а не историческая литература. 2) В целом государство должно избегать какого-либо диктата в области истории. Но некоторые основополагающие исторические факты: в частности, касающиеся Великой Отечественной войны, - должны быть закреплены законом. Во многих западноевропейских странах за отрицание фашистского холокоста евреев предусмотрено уголовное наказание. Но в нашей стране фашистскому геноциду подвергся русский народ и другие народы СССР, поэтому аналогичный закон, касающийся фашистского геноцида советского народа, должен быть принят и у нас – дабы прекратить непрекращающиеся скандалы и провокации, разжигаемые на новой волне антирусского фашизма. Для того чтобы окончательно преодолеть «холодную гражданскую войну», помимо восстановления исторической правды в учебниках, необходимо отдать дань уважения людям, строившим советское государство, которые сегодня незаслуженно обижены. Для этого необходимо восстановить те символы, которые для них являлись олицетворением их побед и свершений. Надо отдать дань уважения Сталину и его соратникам, которые построили советское государство и в беспрецедентно короткие сроки, в преддверии агрессии Запада, провели индустриализацию, чем фактически спасли нашу страну от уничтожения. Кроме того, они не дрогнули и «не сломались» во время страшных поражений первого этапа Великой Отечественной войны. Надо вернуть прежнее Знамя победы с серпом и красным молотом – именно его водружали на рейхстаге в мае 1945 года, а не то, что появилось в 90-е годы по решению Думы. Наконец, надо вернуть День революции – 7 ноября. Потому что при всех ошибках, совершенных большевиками, Россия, вероятно, давно бы уже исчезла (во всяком случае как крупное самостоятельное государство), если бы большевики не захватили власть 7 ноября 1917 года. Франции ее революция не принесла и десятой доли того, что принесла революция России, но французы празднуют свою революцию. Россиянам же ее не праздновать непростительно. В любом случае, как и во Франции, это был выбор подавляющего большинства российского народа, и отмена такого праздника – это неуважение к собственному народу . 3) Государство должно запретить частные и иностранные гранты и субсидии в области общественных наук. Сегодня именно через механизм грантов и субсидий насаждаются самые чудовищные исторические мифы и ложные учения в области экономики. Если какие-то частные меценаты хотят выделить пожертвования на развитие общественных наук, то они не должны быть адресными – для написания такой-то работы по такой-то теме или такому-то автору персонально, они могут выделяться, например, только какому-то государственному научному учреждению или, например, всероссийской ассоциации историков, экономистов или демографов, которые уже сами будут решать, как распределять эти средства (в виде премий за лучшие работы и т.п.) . В свою очередь, государство само должно активно субсидировать общественные науки – и не только в виде финансирования государственных научных учреждений и выдачи государственных премий, но и в виде спонсорства профессиональных ассоциаций в разных отраслях общественных наук, которые в России должны быть не только созданы, но должны вести активную работу – выпускать журналы, вести телепередачи, организовывать профессиональные конкурсы, присуждать премии за лучшие работы и т.д. 4) Россия должна создавать свою собственную экономическую школу, независимую от западной экономической школы, которая все более вырождается . В практическом плане это должно выразиться в том, что либеральное, равно как и марксистское, течение в экономической науке, должно быть признано антинаучным. Это не значит, что нужно пересматривать основы экономической науки, они останутся неизменными, но нужно очистить ее от тех наслоений, которые были привнесены либеральным течением (Адамом Смитом, Д.Рикардо, Ф.Хайеком, М.Фридманом и т.д.), так же как ранее частично уже были очищены наслоения, привнесенные марксизмом и «политэкономией социализма». Соответственно, необходимо ввести в программу российских экономических вузов изучение работ тех экономистов (Ф.Листа, Г.Кэри, Д.Кейнса, Берли и Минза, Уилкокса и других), которые разрабатывали концепцию протекционизма и государственного регулирования экономики, исследовали проблемы монополизма и которые были либо незаслуженно забыты, либо подверглись остракизму со стороны либеральной школы. Экономистам необходимо также начать серьезное изучение экономической истории и трудов экономических историков – И.Валлерстайна, Ч.Уилсона, Н.Рожкова и других. До тех пор пока на Западе не произойдет кардинального пересмотра ориентиров в области экономической науки, Россия должна объявить мораторий на западные экономические дипломы, ученые степени и премии – в том плане, что они должны перестать действовать (признаваться) на российской территории. Речь не идет о технических специальностях: например, обладатель западного экономического диплома может работать бухгалтером, банкиром или финансовым директором частной компании; но этот диплом или ученая степень не будет действительным для профессиональных экономистов, преподавателей и госслужащих, претендующих на ответственные должности (для чего будет необходим российский диплом или ученая степень). Данный мораторий необходим, так как западная экономическая школа, наряду с хорошей и правильной базовой подготовкой, насаждает еще и ряд совершенно ложных постулатов либеральной экономики (а также, например, весьма сомнительные математические приемы в экономических исследованиях), от которых выпускникам этой школы потом сложно избавиться. Не должны признаваться в России и западные премии в области экономики, политическая ангажированность которых не вызывает сомнений. Так, М.Фридман за свою монетаристскую концепцию получил Нобелевскую премию, а теперь даже МВФ и Всемирный банк признают ошибочность этой экономической концепции, которая, тем не менее, ранее была ими навязана десяткам государств во всем мире (см. главу XXVI). Следует ввести запрет на преподавание западных профессоров в российских экономических институтах, а также на совмещение преподавания российских экономистов в России и за рубежом. Исключения должны делаться лишь для тех западных (и российских) ученых, которые принципиально отказались следовать либеральному учению – например, для таких как И.Валлерстайн, Г.Райзеггер, Д.Стиглиц, Д.Харви. Это не значит, что среди профессоров - последователей либерального учения - нет грамотных экономистов, они есть и в большом числе. Но проблема в том, что по ряду вопросов они выступают не в качестве экономистов, а в качестве пропагандистов той либеральной «библии», которую взялись проповедовать . И как правило, они уже не могут отказаться от ее пропаганды, поскольку сразу получат «волчий билет». То есть ситуация похожа на ту, что существовала в СССР – в то время тоже все экономисты были обязаны разделять основные постулаты марксистско-ленинской политэкономии, какими бы маразматическими они им не казались. Но в отличие от марксистско-ленинской политэкономии, либеральная политэкономия четко ориентирована на обслуживание интересов класса олигархии (который вездесущ), а потому отступничество карается намного строже, чем в СССР. Разумеется, одним запретом на либеральную идеологию ситуацию не исправишь. Противостоять либеральной идеологии и либеральной школе может только принципиально иная идеология и экономическая концепция, которая была изложена во второй и третей книгах трилогии. Она основана на реальных исторических фактах, а потому борьбу с либеральным учением необходимо вести не только и не столько запретами; необходимо вести эту борьбу, доказывая ущербность либеральной и превосходство новой экономической концепции – концепции национальной демократии/ НаДо. Для того чтобы достичь в этом наибольшего результата необходимо во все отрасли общественной науки внедрить изучение соответствующих исторических предметов. Для экономистов должно стать обязательным знание экономической истории, для демографов – демографической, для социологов – социальной, а для историков – всех этих предметов. Соответствующие дисциплины должны стать обязательными для преподавания в вузах, подобно тому как лабораторные работы являются обязательными для студентов-физиков и химиков. Для экономистов должно стать аксиомой то утверждение, что экономика базирует свои знания не на абстрактных математических моделях и не на умозаключениях, высказанных каким-либо ученым «светилом» (типа Маркса, Смита или Рикардо), а на реальном опыте, то есть на экономических явлениях, происходивших 10, 100, 1000 лет назад, изучением которых и занимается экономическая история. Только так можно отстаивать истину в борьбе с лженаукой. Политические движения и СМИ. Частное и иностранное спонсорство должно быть запрещено как в сфере общественных наук, так и в политической сфере. Как и в общественных науках, в политической деятельности частное спонсорство играет не общественную, а чаще всего антиобщественную роль: деньги выделяются не на цели, полезные всему обществу, а либо на цели, выгодные какому-то узкому меньшинству (или иностранному государству), либо для создания шумихи и «дымовой завесы», отвлекающей общество от реальных проблем, примеры чего в настоящей книге приводились. В условиях будущей политической системы России роль партий будет значительно меньшей, чем на Западе, поэтому для их деятельности им вполне достаточно будет ограничиться членскими взносами, мелкими пожертвованиями, доходами от распространения своих изданий и т.д., без привлечения крупных частных и иностранных спонсоров Отстранение денежного капитала и иностранных спонсоров от активного вмешательства в обе указанные сферы должно быть также проведено и в СМИ: на телевидении, в печати и т.д. Если какой-то меценат хочет спонсировать журнал или телепередачу, пропагандирующую, к примеру, парусный спорт, то никаких препятствий к этому не должно быть, но в области политических и общественно-научных изданий и телепрограмм это должно быть запрещено. Такие издания/телепередачи должны существовать только за счет средств от распространения/подписки/телевещания и от спонсорства со стороны государства, политических партий, профессиональных ассоциаций и иных общественных организаций. Указанные меры приведут к тому, что политическая жизнь и публицистика очистятся от «пены», достойное место в них займут политические движения и издания, которые сегодня находятся в тени (например, общества потребителей, общества по борьбе с коррупцией, общества по защите вкладчиков, жильцов, малого бизнеса, профессиональные ассоциации и т.д.) – то есть те движения, которые думают об интересах общества, а не об интересах, продиктованных иностранными или внутренними спонсорами и часто не имеющих ничего общего с действительными интересами населения страны. Такая же политика должна проводиться и в области телевидения. Частные телеканалы должны быть запрещены, могут существовать только государственные каналы и каналы, принадлежащие партиям и общественным организациям, охватывающим значительную часть населения. Частное спонсорство телеканалов в целом (которое неизбежно приводит к влиянию на политику телеканала) должно быть также запрещено, равно как и спонсорство политических и общественно-научных передач. Телевидение – это мощный инструмент влияния на общество, он должен находиться в руках государства и крупных политических и общественных движений, представляющих широкие слои населения, а не в руках одного олигарха или кучки «денежных мешков». Культура. Государство не должно прибегать к такому жесткому диктату в области культуры, как это было в СССР, но мягкая цензура должна существовать (как она существует или существовала до недавнего времени везде на Западе), в целях защиты населения от негативного влияния западной и отечественной массовой культуры. На телевидение и в прокат не должны допускаться фильмы и передачи, содержащие секс, откровенные сцены насилия, «фильмы ужасов», непристойности и т.д. Телевизор смотрит и в кинотеатры ходит широкая аудитория, включая детей и подростков, которую надо защищать от «чернухи». Если кому-то хочется ее посмотреть – пусть покупает диски для индивидуального просмотра у себя дома или эротические журналы или ставит спутниковую антенну, что не должно запрещаться . Насаждение эротики и насилия и разложение традиционной культуры является одним из направлений глобальной стратегической программы современной мировой олигархии Запада (в целом эта программа заключается в управлении миром при помощи хаоса, насаждаемого во всех сферах жизни общества – см. [65] главы XX-XXI). Россия должна найти способы противостоять этой программе, которая ведет к чудовищной деградации морали и в конечном счете к уничтожению нашей страны; поэтому необходимо разработать систему мер по защите отечественной традиционной культуры и общественной нравственности. Кроме того, нужно оградить систему высшего и среднего образования от резкого вмешательства, непродуманных резких реформ и бездумного копирования западных шаблонов. Необходимо также ввести разумные запреты на распространение эротики и насилия на телевидении, в рекламе, в неспециализированных печатных изданиях, в культурной и повседневной жизни. Данный вопрос связан не только с продолжающимся падением морали и нравов, но и с задачей повышения рождаемости в стране, которая остро поставлена правительством уже сегодня и которая будет для России еще долгое время очень актуальной. История свидетельствует о том, что распространение эротики во все времена и эпохи совпадало с увеличением числа беспорядочных половых связей и падением рождаемости – поскольку те, кто ведет беспорядочную половую жизнь (а распространение эротики этому способствует), как правило, детей не рожают, а если по случаю и рожают, то не воспитывают . Поэтому если Россия хочет повышать рождаемость и уменьшать число беспризорных и детдомовских детей, то она должна, помимо осуществления всех других описанных мер, бороться также и с засильем эротики в повседневной жизни. Необходимо защищать засорение русского языка иностранными словами, как это делают и в большинстве стран Запада. Может быть, необходимо ввести за это штрафы в отношении телепрограмм, печатных изданий, а также в отношении персоналий, злоупотребляющих этим в публичных выступлениях, и в отношении авторов книг и статей. Во многих странах существует правило, по которому употребление иностранного слова уместно лишь тогда, когда нет адекватного слова в родном языке. В России же в последние 20 лет иностранные слова употребляют при любом удобном случае, к месту и не к месту, что страшно засоряет язык; получается даже не «смесь французского с нижегородским», как во времена Пушкина, а смесь какого-то американского сленга с новорусским жаргоном. 27.7. Ближайшие задачи патриотического движения Нет никакого сомнения в том, что изложенная выше идеология и стратегия «третьего пути» России (НаДо) встретит страшное недовольство и критику со стороны тех сил, которые не желают вообще появления никакой идеологии и стратегии. Предвижу целый «букет» всевозможных обвинений, инсинуаций, нападок и т.п. в прессе и возможно на телевидении по поводу и концепции НаДо, и в целом в отношении данной книги и трилогии «Неизвестная история». Предлагаю моим читателям не обращать внимания на этот хор проплаченных авторов и псевдоученых на содержании, а ознакомиться с этими книгами и убедиться в серьезности и добросовестности проделанной работы, которую пока еще никто в мире до сих пор не предпринимал. Все выводы, на которых базируется концепция НаДо для России и социально-историческая концепция национальной демократии, не являются случайными, а базируются на проведенном историческом анализе и синтезе, результаты которого в кратком виде изложены в упомянутой трилогии (и если бы они излагались не в кратком, а в полном виде, то для этого пришлось бы написать не 3 книги, а по меньшей мере 20 томов). Работа базировалась на изучении наиболее ценных исследований отечественных и зарубежных историков, посвященных ключевым периодам мировой и русской истории, в трех основных областях – в социальной, экономической и демографической истории, с целью синтеза имеющихся фактов и переосмысления ключевых исторических событий и явлений. Именно в ходе этой работы и родилась новая социально-историческая концепция развития человечества (концепция национальной демократии), которую, честно говоря, я не планировал создавать, начиная эту работу, а она родилась сама, после изучения и анализа огромного множества фактов. Точно таким же образом родилась и концепция НаДо («третьего пути») для России: совокупность собранных фактов и их анализ позволили сформулировать все основные положения этой концепции, ни одно из них мне не пришлось создавать искусственно, «высасывая из пальца», так как имевшийся у меня исторический материал позволил сформулировать и обосновать каждое из этих основных положений. Именно поэтому все основные пункты идеологии и стратегии НаДо ни в коей мере не являются случайными, а являются логически взаимосвязанными. Сразу хочу предупредить, что попытка внедрить и реализовать лишь отдельные элементы этой идеологии и стратегии ни к чему хорошему не приведет, равно как ни к чему хорошему не приведет и попытка «скрестить» концепцию НаДо с какими-то другими идеями и концепциями. Россия уже дважды в XX веке пыталась реализовать концепции, которые были лишь отчасти верными, а отчасти ложными: таковыми были и марксизм-ленинизм советской эпохи, и гайдаровский неолиберализм 1990-х годов. И в той, и в другой концепции лишь часть была ложью, кое-что было правильным (если бы все было ложью, в них бы никто не поверил), но тем не менее оба эти эксперимента привели к катастрофическим последствиям для страны. Полагаю, Россия заслужила того, чтобы, наконец, реализовать у себя концепцию, которая действительно проверена мировым историческим опытом и потому может считаться по-настоящему верной концепцией. Что касается разрозненного внедрения отдельных мер, описанных выше в рамках стратегии НаДо, то оно также не принесет никакой существенной пользы, а может привести стране даже вред. Так, внедрение протекционистской системы без структурной реформы (демонополизации экономики) приведет лишь к тому, что монополии получат повод еще более взвинтить цены (на размер импортных пошлин), а не к тому результату, который был описан . Введение запретов на эротику в СМИ и рекламе тоже само по себе вряд ли даст существенный результат в плане рождаемости и демографии. Рождаемость и демография зависят, в первую очередь, от той жизненной философии, которую выбирает население под влиянием сложившейся ситуации в экономике и социальной сфере: то ли стать «кочевниками», не имеющими ни детей, ни постоянного дома, ни семьи, ни серьезной профессии, но зато готовыми к любым жизненным передрягам, - то ли, наоборот, стать «оседлыми жителями» и обзавестись постоянной профессией или бизнесом, домом, семьей. Выбор этой жизненной философии населением может измениться лишь при кардинальном изменении ситуации в стране, а если она будет продолжать ухудшаться, то никакими отдельными мерами (запрет на эротику, учреждение «материнского капитала» и т.д.) демографию улучшить невозможно. В тех условиях, которые сложились в стране сегодня, в условиях кризиса коррупции и роста безработицы, число «кочевников» в России будет и дальше расти, а демография будет и дальше ухудшаться. У меня нет сомнения в том, что экономический и социальный кризис в России в ближайшие годы будет углубляться, а положение населения и страны в целом – ухудшаться. Это неизбежно, и в сегодняшних условиях никто, ни один самый лучший президент или глава правительства, изменить этого не в состоянии. Поэтому, несмотря на нападки и хихиканье в адрес концепции НаДо со стороны либеральной и «демократической» прессы, все большее число думающих людей будут осознавать, что никакой иной внятной концепции «третьего пути» не существует, а обе уже «пройденные» Россией концепции: коммунистическая и либеральная, - неизбежно опять приведут ее к пропасти, куда она на этот раз может окончательно свалиться. Поэтому я предполагаю, что по мере углубления кризиса в стране число сторонников концепции НаДо будет расти. И хотелось бы верить, что среди них окажутся не только представители российской интеллектуальной элиты, но и представители правящей верхушки, которые осознают всю глубину пропасти, разверзшейся перед Россией. Тем не менее, изложенная программа реформ является настолько революционной и может вызвать такое сопротивление, что ее реализация возможна только в условиях крайнего обострения кризиса и возникновения «революционной ситуации» - когда «низы» окончательно поймут, что «так жить нельзя», а «верхи» реально испугаются возможного восстания «низов» или полной утраты контроля за ситуацией в стране. Если в этот момент у руля управления страной окажется группа единомышленников, имеющих четкую идеологию и концепцию реформ, то эти реформы могут быть осуществлены мирным путем, без крови и насилия. Главное, чтобы и концепция, и сама группа реформаторов внушали доверие патриотической элите страны, которая имеет большое влияние на реальное общественное мнение (в отличие от так называемой «либеральной» и «демократической» элиты, которая это влияние полностью утратила) и может довести до населения смысл и ожидаемые результаты реформ. Тогда «низы» могут согласиться еще немного потерпеть и пережить еще один цикл крутых перемен, а «верхи» могут согласиться с тем, чтобы расстаться с частью своего богатства и власти в ходе реформ, в обмен на спокойствие и уверенность в завтрашнем дне. Конечно, невозможно сегодня предвидеть, сможет ли Россия осуществить эту революцию или нет. Но можно с полной ответственностью утверждать следующее. Во-первых, если Россия не сможет ее осуществить, то она перестанет существовать как государство и как нация, и это произойдет очень быстро, в ближайшие 2-3 десятилетия – так как и экономический, и военный, и социальный «задел прочности» страны, обеспечивающий ее существование, находится на пределе. Очень скоро начнет рушиться городская инфраструктура, которой уже 20 лет в большинстве городов никто не занимается, остатки промышленной инфраструктуры, в которую никто не инвестирует, армия может увязнуть в безнадежных региональных конфликтах, подобных первой чеченской войне, доходы от экспорта нефти и газа будут падать, вызывая обесценение рубля и дороговизну импортных товаров, безработица будет расти, а социальные конфликты кое-где могут перерасти в локальную гражданскую войну. И эта ситуация будет лишь ухудшаться. Города в условиях хаоса не смогут обеспечивать жителей всем необходимым - поэтому стоимость жизненных благ возрастет многократно, они станут доступными только для богатых граждан, а это приведет к голоду и чрезвычайно высокой смертности. Поэтому городское население начнет быстро вымирать, погибая от хронического недоедания, холода, болезней и физического насилия. И большинство из ныне живущих имеют возможность полностью ощутить на себе все «прелести» краха цивилизации и водворения страны в хаос и первобытное состояние. Богачей тоже ждет незавидная участь, так как в условиях хаоса, развала экономики и разгула преступности все богатство на территории страны со временем «пойдет прахом». А богатство, вывезенное за рубеж, тоже будет подвержено высокому риску обесценения – поскольку на фоне кризиса глобальной экономики (а также кризиса доллара и евро) задача даже не приумножения, а просто сохранения богатства станет практически невыполнимой. Во-вторых, можно с полной определенностью предсказать и то, что если Россия и далее будет пытаться проводить реформы, не имея цельной идеологии и стратегии «третьего пути», то все даже самые радикальные и революционные реформы будут обречены на неудачу – с теми же последствиями, которые были описаны выше. Здесь можно сослаться на мировой революционный опыт, и в частности, на опыт европейских революций. Английская революция XVII в. и Русская революция начала XX в. оказались успешными именно потому, что у революционеров оказалась единая, пусть и не всегда верная, идеология и стратегия развития страны, и эта стратегия была реализована. Результат не заставил себя ждать: именно эти две нации – сначала английская, затем русская – оказались после этих революций в числе мировых лидеров. В отличие от них, например, Французскую революцию конца XVIII века отнюдь нельзя считать успешной. Франция вместо того, чтобы реализовывать какую-либо стратегию своего развития, в течение 25 лет после 1789 года заливала своей и чужой кровью всю Европу. По оценкам историков, демографические потери Франции за этот период (в пропорции к населению) значительно превысили потери СССР во время Великой Отечественной войны, но все эти войны не дали стране совершенно ничего. И как результат – Франция совершенно «выдохлась» и навсегда покинула список мировых лидеров, хотя до этого была первой, самой крупной и самой развитой, мировой державой. Причина – все та же. У французских революционеров не было единой идеологии и стратегии, а был просто некий набор идей, которые пыталась реализовывать то одна, то другая кучка революционеров. А часто и вовсе под видом революционных идей происходила банальная погоня за личным богатством и властью (см.: [65] главу XIII). России грозит то же самое: приход к власти в течение ближайших 10-20 лет все новых и новых «реформаторов», которые, под видом реформ, будут стремиться лишь к переделу власти и собственности в пользу своих кланов и групп, как это уже происходило в последние десятилетия, не принося стране ничего, кроме дальнейшей деградации и все большего ухудшения ситуации. Конечным результатом такого сценария будет катастрофа и уничтожение государства и страны как таковой. Изменить такое развитие событий может только выработка и принятие патриотической элитой страны единой идеологии и стратегии развития, которая станет основой будущих революционных преобразований. Именно это и являлось главной целью всей моей работы над трилогией «Неизвестная история», которая завершается настоящей книгой. Послесловие Настоящей книгой завершается трилогия «Неизвестная история», работа над которой заняла у меня 6-7 лет. Начиная работу, я, признаюсь честно, не предполагал, во что она выльется, и еще менее предполагал, что ей придется отдать столько сил и времени, сколько потом от меня потребовалось. Я очень рад тому, что в результате мне удалось сформулировать две концепции – социально-историческую концепцию развития человечества (концепцию национальной демократии) и концепцию «третьего пути» для России (концепцию НаДо). Полагаю, что обе эти концепции являются научно обоснованными и единственно возможными. И дело не в том, что никому до сих пор их не удавалось сформулировать – хотя на Западе такие попытки предпринимались уже по крайней мере в течение полувека, а в России последние двадцать лет не умолкают призывы создать собственную идеологию и стратегию развития. Дело в том, что обе эти концепции лишь отчасти я мог бы назвать своими. Каждая из них является результатом синтеза самых лучших идей и выводов, выдвигавшихся российскими и зарубежными мыслителями, историками, экономистами. Всего в работе над трилогией было проработано и использовано около 1000 книг и научных работ, большинство которых представляют собой труды отечественных и иностранных историков, и факты, собранные в этих трудах, послужили основой для проделанного анализа. Проделав сам эту работу, я хорошо понимаю, почему попытки создания подобных концепций и на Западе за последние полвека, и в России за последние 20-25 лет не увенчались успехом. Главная причина, конечно, состоит не в огромном объеме материала, необходимого для анализа, и не в отсутствии умных и квалифицированных экономистов и историков, которые могли бы такую работу провести. При желании можно было бы поручить эту работу целому институту или двум-трем научным институтам. Но главная проблема состоит в том, что результат этой работы может не понравиться главному заказчику – то есть правительству или правящей верхушке страны, организовавшей такую работу. Именно поэтому правительство почти всегда предпочитает править страной и проводить реформы либо без какой-либо концепции вообще, либо руководствуясь псевдо-концепциями, которые разрабатываются главным образом в интересах самого правящего слоя. А совершенно правильная концепция правящей верхушке, как правило, не нужна, так как она оставляет для нее слишком малое поле для преследования своего личного интереса. Поэтому если бы действительно разработка одной из этих двух концепций была поручена какому-то институту, то никакого результата все равно бы не было. То есть, был бы один из двух результатов – либо была бы создана хорошая концепция, но она бы только напугала правящую верхушку, и та постаралась бы побыстрее уничтожить и саму концепцию, и все ее черновики; либо была бы создана концепция, которая бы устроила правящую верхушку, но которая не имела бы ничего общего с действительно научной и непредвзятой концепцией. Единственным исключением из этого правила, похожего не на правило, а на своего рода заколдованный круг, является ситуация, в которой правящая верхушка вынуждена действительно искать правильную концепцию. Это – так называемая «революционная ситуация» или, выражаясь терминами, которые используются в книгах трилогии, это момент наибольшего обострения кризиса коррупции. Дело в том, что если в этот самый момент правящая верхушка не находит правильную концепцию и правильное решение возникших у общества проблем, то общество может само начать решать эти проблемы, но уже без правящей верхушки, как это нередко бывало в истории (вспомним и Английскую, и Французскую, и Русскую революции, и ряд других революций). Так или иначе, но сколько-либо широкое признание и тем более реализация новой социальной концепции, отвечающей задачам развития всего общества (а не интересам узкой группы), возможны только в момент революции. И сама разработка такой концепции всегда являлась частью революционного процесса, всегда происходила на фоне начавшейся революции . Поэтому такие концепции никогда не создавались и никогда не будут создаваться ни по чьему заказу или приказу, так же как революции в обществе тоже не делаются по заказу или приказу. Они могут создаваться только в силу понимания острой необходимости перемен, причем, перемен, продиктованных интересами всего общества. Но помимо осознания такой необходимости надо еще иметь достаточно храбрости. Потому что, как писал в свое время Марк Твен, можно найти тысячи храбрецов, которые будут рисковать своей жизнью и проявлять героизм, если будут знать, что в глазах общества выглядят героями, а вот если бы они знали, что за свои действия будут всеми осмеяны и освистаны, то вместо этих тысяч явились бы от силы несколько человек. Тем не менее, писал он, «История настойчиво, не без ехидства, напоминает нам, что с сотворения мира все бунты против человеческой подлости и угнетения зачинались одним храбрецом из десяти тысяч, тогда как остальные робко ждали и медленно, нехотя, под влиянием этого человека и его единомышленников из других десяти тысяч присоединялись к движению» [129]. Полагаю, вышесказанное объясняет, почему действительно революционные социальные концепции всегда создавались мыслителями-одиночками, и никогда – научными коллективами или институтами. Предвижу, что мои заявления о разработке указанных двух социальных концепций вызовут хихиканье либеральной прессы и отповедь каких-нибудь научных светил. Поэтому здесь уместно сказать, что российской академической наукой за последние 25 лет (о доперестроечных временах нет смысла и вспоминать) не создано ничего такого, что могло бы служить даже каким-то элементом для социально-экономической концепции. Например, в интервью журналу «Эксперт» (№ 28, 2008) член-корр. РАН, зам. директора ИМЭМО РАН Н.Иванова говорит, что сегодня экономической наукой созданы «неплохие теории экономического роста, за которые получены Нобелевские премии, но нет хорошей теории экономического упадка, распада экономических систем». Позвольте, как это понимать? Если, к примеру, архитектор не понимает, отчего разрушаются построенные им дома, то это значит, что он ничего не понимает и в их проектировании, значит, он никакой и не архитектор вовсе, все его претензии на знание в области строительства – сплошная фикция. В России уже третий раз за последние 30 лет начинает разрушаться очередная экономическая система: в 1980-е годы начала разрушаться советская система планового хозяйства (прежде чем ее совсем дорушили), в течение 1990-х гг. рухнула еще в процессе строительства гайдаровская либеральная система саморегулирующейся экономики, а в 2008 году началось разрушение системы либерального госкапитализма, которую в 2000-е гг. пытался выстраивать Путин. И экономические светила разводят руками – дескать, мы знаем, как нужно строить экономические системы (и за это давайте нам премию), но не знаем, почему они все время разрушаются, еще даже не будучи достроенными. Хочется спросить: а российская экономическая наука что-нибудь сделала для того, чтобы понять, почему они разрушаются? А ведь это – самая актуальная экономическая проблема для современной России, которая должна была стоять на повестке дня экономической науки, по крайней мере, с середины-конца 1990-х годов. Как я уже сказал, общая социально-историческая концепция возникла в ходе моей работы спонтанно, я не ставил перед собой задачу ее создания, а ставил более конкретные цели – в частности, понять причины нынешнего демографического и экономического кризиса в России и на Западе. Но в ходе написания первой книги трилогии эта концепция сама начала постепенно складываться у меня в голове, окончательно сформировавшись к концу ее написания. И тогда я решил, что не имею права ограничиться лишь этой небольшой книгой [64], а мне надо браться за более серьезный труд, в котором будет изложена вся данная концепция – концепция национальной демократии. После этого я планировал сформулировать также специальную концепцию развития России (концепцию НаДо), для чего потребовалось написать еще одну книгу – третью книгу трилогии «Неизвестная история». Чтобы заранее предупредить возможные глупые обвинения в мой адрес, хочу заявить, что все это мною делалось не ради премий, наград и научной славы. Ранее я уже объяснял, что за разработку по-настоящему ценных и революционных концепций в области общественных наук никто никогда никаких премий и наград не получал. Труды Ф.Листа по протекционизму были использованы в конце XIX века для проведения индустриализации Германии, США, России и еще целого ряда стран; но сам он перед этим умер в нищете, преследуемый кредиторами. Экономические советники Ф.Рузвельта сформулировали концепцию реформ, вырвавших США из Великой депрессии, но никто им за это никаких премий не вручил, а один из них (Г.Уайт) после смерти Рузвельта даже стал жертвой «охоты на ведьм» - его обвинили в приверженности коммунизму и судили. А вот М.Фридман получил Нобелевскую премию, хотя при помощи его монетаристской концепции, за которую он получил эту премию, была разрушена экономика России и целого ряда развивающихся стран в течение 1980-1990-х годов. То же самое касается научной славы. Ф.Лист и Д.Кейнс разработали безупречные в научном плане экономические концепции, которые были использованы для индустриализации ряда стран в XIX веке и для выхода из Великой депрессии в XX веке. Но сегодня их имена уже почти никто не помнит. А вот А.Смит и К.Маркс разработали весьма сомнительные в научном плане концепции, подтасовали или исказили при их обосновании ряд исторических фактов (см.: [65] глава XVIII), но они до сих пор считаются «великими учеными». А между тем попытки реализовать концепцию Адама Смита уже трижды приводили к глубочайшей мировой экономической депрессии – в 1860-1870-е годы, 1930-е годы и в той, которая началась в 2008 году. В свою очередь, депрессия 1930-х годов привела к фашизму в Европе и ко Второй мировой войне. Чем закончились попытки реализовать концепцию Маркса в СССР и других странах социализма, нам также хорошо известно. Но все это никого не волнует – на Западе постоянно организуются семинары, конференции имени Адама Смита, функционируют институты имени Адама Смита и т.д. и т.п.; наряду с этим на Западе существует множество обществ, семинаров, конференций, журналов и т.д. и т.п., связанных с Карлом Марксом. Так что мы видим, что незримые спонсоры не покидают своих питомцев, созданных и раскрученных западной «фабрикой звезд», и в поддержание их имиджа и «научной славы» постоянно инвестируются огромные средства. А в чем на деле состоит их «научная слава»? В том, что они как раз и создали концепции таких экономических систем, которые обречены на саморазрушение. И последствия такого самого гигантского саморазрушающегося проекта (современной мировой глобализации) мы можем лицезреть в ближайшие годы и десятилетия – зрелище будет захватывающим и продолжительным, так что все успеют вдоволь насмотреться. Такой славы, как эта – не желаю себе ни при каких условиях. А поскольку иной, как мы выяснили, не бывает, то не стремлюсь ни к какой славе. Единственной целью моей работы над трилогией «Неизвестная история» было послужить России на том переломном моменте истории, в котором она сегодня оказалась, послужить русскому народу, которому сегодня, как и в предыдущем столетии, приходится тяжелее всего, и в более широком смысле – послужить всему человечеству, которое в XXI веке ожидают трудные времена. Вы можете высказать Ваше мнение о книге и получить информацию о других книгах трилогии «Неизвестная история», посетив личный сайт автора: www.yuri-kuzovkov.ru Словарь понятий и терминов Глобализация – 1. в широком понимании: процессы интернационализации, происходящие во всех сферах современной жизни (экономической, культурной, технической, финансовой, в сфере коммуникаций, миграций населения и т.д.); 2. в узком понимании, употреблявшемся еще в середине XIX в. (например, К.Марксом): интенсивная торговля между странами, приводящая к возникновению сильной зависимости этих стран друг от друга и имеющая следствием формирование глобальной наднациональной экономики. Глобальный олигархический капитализм – один из четырех типов социально-экономических систем в развитых цивилизациях. Его признаками являются: а) преобладание крупной частной и квази-государственной собственности; б) высокая монополизация экономики при незначительной роли малого и среднего бизнеса; в) отсутствует протекционизм, экономика интенсивно вовлечена в процессы глобализации; г) в составе правящей верхушки преобладает олигархия, которая управляет государством в интересах не столько общества, сколько в своих собственных интересах. В истории глобальный олигархический капитализм всегда неизбежно приводил к острому кризису коррупции, и в ряде случаев имел следствием разрушение государств и крах цивилизаций, в которых установилась эта социально-экономическая система. Грабительский (торговый) феодализм - одна из трех форм общественного устройства цивилизаций, находящихся на ранней стадии своего развития - стадии освоения территории. Его признаками являются: а) замена государства вотчиной, когда территория, контролируемая феодалом, со всем на ней находящимся, рассматривается им как его собственность; б) широкое распространение крепостного права, нередко принимающего форму рабства; в) широкое участие страны во внешней торговле, принимающей форму грабежа ресурсов и их вывоза за границу. Общество при грабительском феодализме, как правило, разделено на сословия или кланы, его правящая верхушка состоит из олигархии, действующей не в интересах общества, а в своих собственных интересах; характерными чертами являются классовый антагонизм и социальная нестабильность. В истории грабительский феодализм нередко приводил к краху цивилизаций и исчезновению наций, у которых устанавливалась данная форма общественного устройства. Капитализм – то же, что и рыночная экономика Картель – одна из форм монополий: объединение крупных предприятий какой-либо отрасли промышленности, сохраняющих коммерческую и производственную самостоятельность, организованное в целях регулирования производства, обеспечения господства на рынке, контроля над ценами и извлечения монопольной прибыли. Квази-государственная собственность - государственная собственность, которой распоряжается коррумпированная бюрократия. Класс – устойчивая социальная группа, объединенная общим интересом и характерными отличительными чертами. Отличие класса от социальной группы, прослойки и сословия состоит в том, что он: а) воспроизводит себя во всех развитых цивилизациях вне зависимости от эпохи, уровня технического развития, расы/национальности и общественного строя, б) его интересы противоречат интересам всех или большинства членов общества – поэтому появление класса всегда связано с классовой борьбой. Обеими этими чертами обладает только один класс – класс олигархии. Все остальные социальные группы, встречавшиеся когда-либо в истории: рабочие, буржуазия, интеллигенция, крестьяне, рабы и т.д. – не обладают указанными признаками, а потому не являются классами. Классический феодализм - одна из трех форм общественного устройства цивилизаций, находящихся на ранней стадии своего развития - стадии освоения территории. Его признаками являются: а) замена государства вотчиной, когда территория, контролируемая феодалом, со всем на ней находящимся, рассматривается им как его собственность; б) наличие крепостного права; в) неразвитость внешней торговли и преобладание натурального обмена и местной торговли. Общество при классическом феодализме может быть разделено на сословия, но при этом отсутствуют классы и классовый антагонизм, что обусловливает социальную стабильность. Кондотьеры – (от итал. condotta – договор) 1. предводители наемных военных отрядов в Италии в XIV-XVI вв., нанятых местными правителями, городами и римскими папами; 2. (в широком смысле) предводители любых наемных отрядов или армий Коррумпированная олигархическая группа (КОГ) – группа коррумпированных чиновников и политиков, объединившихся в целях захвата власти над государством или над одним из его отраслевых или территориальных органов управления. Как правило, эти цели осуществляются посредством постепенного выдавливания или устранения чиновников и политиков, не входящих в КОГ, но в некоторых случаях они могут достигаться и посредством государственного переворота. Нередко лидер или начальник КОГ имеет международных спонсоров, которые обеспечивают ему влияние и поддержку, в обмен на которые он выполняет их указания. Коррупция – моральное разложение должностных лиц и политиков, выражающееся в незаконном обогащении, взяточничестве, хищении и срастании с мафиозными структурами. Крупная коррупция - продажа или игнорирование интересов общества чиновниками и руководителями государства в угоду интересам отдельных лиц или иностранных государств Кризис коррупции - масштабный экономический, демографический и социальный кризис, вызванный концентрацией всей экономической и политической власти в руках класса олигархии. Отличительными чертами этого кризиса является резкий рост безработицы, имущественного неравенства, замедление или прекращение экономического роста, рост социального напряжения и беспорядков с появлением признаков классовой вражды, падение рождаемости ниже уровня воспроизводства, рост смертности, рост коррупции, падение морали и нравов, рост преступности. Кризисы коррупции – периодическое явление в жизни всех развитых цивилизаций, они чередуются с периодами развития и процветания, что составляет основу циклов коррупции. Меркантилизм – экономическое учение, возникшее в XVII в. в протестантских странах Европы (Англия, Германия) и господствовавшее в большинстве стран Западной Европы в течение XVIII – начала XIX вв. В основе данного учения лежало убеждение в том, что протекционизм, то есть защита экономики страны от иностранной конкуренции посредством импортных пошлин, ведет к экономическому процветанию и росту населения страны. Меркантилисты – писатели и экономисты, проповедовавшие меркантилизм. Национально-демократический капитализм – то же, что и режим национальной демократии Национальная элита – прослойка общества, которая ставит интересы общества выше своих личных интересов. Национальная элита всегда возникает внутри нации/этноса, поскольку нация и этнос – основные формы общности людей, живущих на данной территории. В космополитическом обществе, в котором нет единой нации, национальная элита возникнуть не может, поскольку при отсутствии нации у общества не может возникнуть единых интересов – и, следовательно, любая элита будет руководствоваться не интересами общества в целом (которых попросту не существует), а интересами какой-то группы. Поэтому при разрушении нации национальная элита неизбежно перерождается в олигархию. Общинный социализм – одна из трех форм общественного устройства цивилизаций, находящихся на ранней стадии своего развития - стадии освоения территории. Его признаками являются: а) наличие общей собственности членов общины и/или ведение ими совместного хозяйства; б) власть общины над определенной территорией; в) личная свобода членов общины. Олигархия – (в переводе с греческого «власть немногих») 1. политическое и экономическое господство небольшой группы представителей крупного финансово-промышленного капитала, а также сама такая группа; 2. класс, интересы которого противоречат интересам всего остального общества. Олигархический режим – режим, при котором вся политическая и экономическая власть принадлежит олигархии. Остракизм – изгнание, гонение Пауперизация – обнищание народных масс, их превращение в пауперов (нищих). Постфеодальные общества – общества, сформировавшиеся после выхода из феодализма. Протекционизм – экономическая политика государства, направленная на защиту национальной экономики от иностранной конкуренции. Реализуется посредством введения импортных пошлин, количественных ограничений импорта, стимулирования экспорта, финансовой поддержки национальной промышленности и сельского хозяйства. Развитые цивилизации – цивилизации, прошедшие фазу освоения территории и достигшие относительно высокой плотности населения. Режим восточной деспотии - один из четырех типов социально-экономических систем в развитых цивилизациях. Его признаками являются: а) преобладание крупной частной и квази-государственной собственности; б) в составе правящей верхушки преобладает олигархия, которая управляет государством в интересах не столько общества, сколько в своих собственных интересах; в) рыночные отношения сильно ограничены со стороны государства и жестко регулируются, что ведет к преобладанию распределения над торговлей; г) государство, как правило, возглавляет монарх, диктатор, или установлена иная авторитарная форма правления. В истории режим восточной деспотии возникал как реакция на кризис коррупции – государство пыталось бороться с кризисом посредством авторитарного правления и ограничения рыночных отношений, что сдерживало распространение коррупции. Недостатками данной системы является застой в экономике, науке и технике, а также внутренняя непрочность. При внешнем воздействии (глобализация, внешняя агрессия) или при резких внутренних изменениях вероятен социальный взрыв. Режим национальной демократии – один из четырех типов социально-экономических систем в развитых цивилизациях. Его признаками являются: а) преобладание рыночной экономики и развитых товарно-денежных отношений; б) доминирующая роль среднего и малого бизнеса при отсутствии частнокапиталистических монополий; в) сформирован национальный или региональный рынок, защищенный от мирового рынка и глобализации посредством таможенных пошлин; г) государство регулирует рыночные отношения в интересах всего общества; д) в правящей верхушке преобладает национальная элита, думающая об интересах всего общества, что предопределяет низкий уровень коррупции. Во всех известных исторических примерах режим национальной демократии обеспечивал наибольший экономический и технический прогресс общества, а также наибольшую социальную гармонию и стабильность. Рыночная экономика (капитализм) – одна из форм существования развитых цивилизаций, характерными чертами которой являются: а) широкое развитие товарно-денежных отношений; б) преобладание частной собственности. Наряду с рыночной экономикой, в истории имеется много примеров существования нерыночной экономики. Рыночный социализм – переходная общественная модель, соединяющая в себе черты социализма и режима национальной демократии. Отличительной чертой является существование, наряду с государственной и общественной собственностью, множества мелких частных предприятий. Синдикат – монополистическое объединение, в котором участники, сохраняя производственную самостоятельность, осуществляют совместную коммерческую деятельность (установление единой цены, закупку сырья, сбыт продукции). Социализм – один из четырех типов социально-экономических систем в развитых цивилизациях. Его признаками являются: а) преобладание государственной и коллективной собственности и отсутствие крупной частной собственности; б) ограничение и жесткое регулирование товарно-денежных отношений, что ведет к преобладанию распределения над торговлей. В истории социализм всегда возникал как реакция на кризис коррупции и чрезвычайные внешние угрозы, способные уничтожить страну и нацию. Ответом на эти вызовы являлось социалистическое обобществление собственности и растворение личных интересов в интересах коллектива и государства - что использовалось как средство для мобилизации общества. Недостатком данной системы является слабая мотивация к творчеству, что часто приводит к застою в экономике, науке и технике; преимуществом является социальная стабильность и способность к мобилизации для борьбы с чрезвычайными угрозами. Трест – объединение предприятий с централизацией как коммерческих, так и производственных операций; одна из форм монополий, при которой достигается более высокая степень объединения предприятий, чем при образовании синдиката или картеля. Феодализм – общественный строй, характерный для цивилизаций, находящихся на ранней стадии своего развития. Необходимым условием возникновения феодализма и феодальных отношений является низкая плотность населения: как правило, не более 4-5 чел./кв. км, но есть отдельные примеры существования феодализма и при плотности 10 чел./кв. км (Польша в XVI-XVII вв.). Признаками феодализма являются: а) замена государства вотчиной, когда территория, контролируемая феодалом, со всем на ней находящимся, рассматривается им как его собственность; б) широкое распространение крепостного права. Есть два вида феодализма, резко различающихся по своим признакам и проявлениям: грабительский (торговый) и классический феодализм. Цикл коррупции – чередование кризисов коррупции и периодов бескризисного развития. Цикл коррупции включает: 1) период сползания к кризису коррупции; 2) период кризиса коррупции; 3) период гражданской войны или революции; 4) период устранения причин, вызвавших кризис (период выхода из кризиса); 5) период бескризисного развития и процветания общества. Список использованной литературы 1. Абрашкин А. Арийские корни Руси. Предки русских в Древнем мире. Москва, 2009 2. Анисов Л. Иезуитский крест Великого Петра. Москва, 2006 3. Антонова Т., Харитонов А., Данилов А., Косулина Л. История России. XX век. Компьютерный (мультимедиа) учебник. Москва, 2005 4. Алексеев Ю. Судебник Ивана III. Традиция и реформа. С-Петербург, 2001 5. Артамонов М. История хазар. Ленинград, 1962 6. Баландин Р. «Встать! Сталин идет!» Тайная магия Вождя. Москва, 2009 7. Баландин Р. Мифы революции 1917 года. Москва, 2007 8. Большая игра. Документальный фильм, ведущий – М.Леонтьев, ОРТ, август 2008 г. 9. Большая энциклопедия Кирилла и Мефодия 2006 10. Борисов Н. Повседневная жизнь средневековой Руси накануне конца света. Москва, 2004 11. Буровский А. Несостоявшаяся империя. Красноярск-Москва, 2001 12. Буровский А. Правда о «золотом веке» Екатерины. Москва, 2008 13. Ведомости. Ежедневная деловая газета 14. Вернадский Г. Древняя Русь. Тверь – Москва, 2004 15. Вернадский Г. Киевская Русь. Тверь – Москва, 2004 16. Вернадский Г. Московское царство. Тверь – Москва, 2001. Части 1 и 2 17. Вернадский Г. Россия в средние века, Тверь – Москва, 2001 18. Википедия – свободная энциклопедия 19. Восточная Европа в древности и средневековье. Тезисы конференции. Москва, 1998 20. Все войны мировой истории, по Харперской энциклопедии военной истории Р.Дюпюи и Т.Дюпюи с комментариями Н.Волковского и Д.Волковского. С-Петербург, 2004, книги 1, 2, 3 21. Всемирная история: В 24 томах. А.Бадак, И.Войнич, Н.Волчек и др., Минск, 1997-1999 22. Гайдар Е. Гибель империи. Уроки для современной России. Москва, 2006 23. Герберштейн С. Записки о Московии. Москва, 1988 24. Гиббон Э. История упадка и разрушения Римской империи. С-Петербург, 1998-2004, т. 1-7 25. Гийу А. Византийская цивилизация, Екатеринбург, 2005 26. Горсей Д. Записки о России XVI – начала XVII в. Москва, 1990 27. Грабеньский В. История польского народа. Минск, 2006 28. Грачева Т. Невидимая Хазария. Алгоритмы геополитики и стратегии тайных войн мировой закулисы. Рязань, 2009 29. Греков Б. Киевская Русь. Москва, 1949 30. Греков Б. Хозяйственный кризис в Московском государстве в 70-80-х годах XVI в. Вопросы истории, № 1, 1945 31. Гризингер Т. Иезуиты. Полная история их явных и тайных деяний от основания ордена до настоящего времени. Минск, 2004 32. Гумилев Л. Древняя Русь и Великая степь. Москва, 2002 33. Гумилев Л. Открытие Хазарии. Москва, 2006 34. Гумилев Л. Ритмы Евразии: Эпохи и цивилизации. Москва, 2004 35. Гумилев Л. Этногенез и биосфера Земли. Москва, 2007 36. Данилевский Н. Россия и Европа. Москва, 1991 37. Дельбрюк Г. История военного искусства. Москва, 2005, т. 1-3 38. Делягин М. Россия после Путина. Неизбежна ли в России "оранжево-зеленая" революция? Москва, 2005 39. Демин В. Драконы. Миф и реальность. Москва, 2006 40. Дорофеев В. Сталинизм: Народная монархия. Москва, 2006 41. Древняя Русь и славяне. Отв. ред. Т.Николаева. Москва, 1978 42. Егер О. Всемирная история 43. Емельянов Ю. Сталин перед судом пигмеев. Москва, 2008 44. Грин Д. Британия. Краткая история английского народа. Минск, 2007, т. 1-2 45. Иванов О., Лопатин В., Писаренко К. Загадки русской истории. Восемнадцатый век. Москва, 2000 46. Иванян Э. История США. Москва, 2008 47. История США. Хрестоматия: пособие для вузов/сост. Э.Иванян. Москва, 2007 48. История Древнего Востока. Под. ред. В.Кузищина, Москва, 2001 49. История Китая. В.Адамчик, М.Адамчик, А.Бадан и др. Москва – Минск, 2005 50. История России. С древнейших времен до конца XVII века. Отв. редакторы: член-корр. РАН А.Сахаров, член-корр. РАН А.Новосельцев. Москва, 2001 51. Кара-Мурза С. Советская цивилизация. От начала и до наших дней. Москва, 2008 52. Карамзин Н. История государства российского. Москва, 1989, т. I-XII 53. Кастильон Х. История заговоров. Совершенно секретно. Харьков, 2007 54. Керсновский А. История русской армии, Москва, 1992 55. Ключевский В. Курс русской истории. Лекции I-LXXXVI 56. Ковалев С. История Рима, под ред. Э.Фролова. С-Петербург, 2003 57. Кожинов В. Россия. Век XX-й. Москва, 2008 58. Колесникова М. Николай Первый. Лики масок государя: Психологические этюды. Москва, 2008 59. Кропоткин В. Клады византийских монет на территории СССР. Москва, 1962 60. Кропоткин В. Клады римских монет на территории СССР. Москва, 1961 61. Кропоткин В. Экономические связи Восточной Европы в I тысячелетии нашей эры. Москва, 1967 62. Кто по происхождению Чингисхан? Казахская правда, № 1, январь 2004 63. Кузьмин А. «Варяги» и «Русь» на Балтийском море. Вопросы истории, № 10, 1970 64. Кузовков Ю. Глобализация и спираль истории. Москва, 2010 65. Кузовков Ю. Мировая история коррупции. Москва, 2010 66. Курбатов В. Тайное общество масонов. Ростов н/Д. 2006 67. Лев Троцкий. Тайна мировой революции. Документальный фильм. РТР, 5.08.2009 68. Леонтьев М. Большая игра. Москва – С-Петербург, 2009 69. Литаврин Г. Византийское общество и государство в X-XI вв. Проблемы истории одного столетия: 976-1081 гг. Москва, 1977 70. Литаврин Г. Византия и Болгария, Древняя Русь (IX - начало XII в.). С-Петербург, 2000 71. Мавродин В. Происхождение русского народа. Ленинград, 1978 72. Манягин В. История русского народа от потопа до Рюрика. Москва, 2009 73. Манягин В. Правда Грозного царя. Москва, 2006 74. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., 2-е изд., Москва, 1955-1961 75. Медведев Р. Ближний круг Сталина. Соратники вождя. Москва, 2005 76. Медведев Р., Медведев Ж. Неизвестный Сталин. Москва, 2007 77. Мишин Д. Сакалиба в исламском мире в раннее средневековье. Автореф. дисс. … к.и.н., Москва, 1999 78. Мог ли Сталин остановить Гитлера? Документальный фильм. ОРТ, 31.08.2009 79. Моммзен Т. История Рима. Москва, 2001, т. 1 кн. 1, 2; т. 1 кн. 3; т. 2 кн. 4; т.3 кн. 5; т. 5 кн. 8 80. Нефтегазовая вертикаль. Национальный отраслевой журнал 81. Новосельцев А. Образование Древнерусского государства и первый его правитель. Вопросы истории, № 2-3, 1991 82. Образы российской власти. От Ельцина до Путина. Под ред. Е.Шестопал. Москва, 2009 83. Ожегов С., Шведова Н. Толковый словарь русского языка. Москва, 1998 84. Олейников Д. Бенкендорф. Москва, 2009 85. Оппоков В. Убийцы Российской империи. Тайные пружины революции 1917 года. Москва, 2008 86. Павленко Н. Вокруг трона. Москва, 1998 87. Патрушев А. Германия в XX веке. Москва, 2004 88. Пензев К. Русский царь Батый. Москва, 2007 89. Петухов Ю. Васильева Н. Евразийская империя скифов. Москва, 2007 90. Петухов Ю. Русы Древнего Востока. Москва, 2008 91. Пикуль В. Человек известных форм 92. Платонов О. Загадка Сионских протоколов. Москва, 2006 93. Платонов О. Покушение на русское царство. Москва, 2005 94. Платонов О., Райзеггер Г. Почему погибнет Америка: взгляд с Востока и Запада. Москва, 2008 95. Платонов О. Тайное мировое правительство. Война против России. Москва, 2006 96. Платонов С. Смутное время. Очерк истории внутреннего кризиса и общественной борьбы в Московском государстве XVI и XVII веков. Москва – С-Петербург, 2007 97. Покровский В. Население. Энциклопедический словарь, Брокгауз и Евфрон. С-Петербург, 1897, т. XXa 98. Покровский М. Русская история с древнейших времен. При участии Н.Никольского и В.Сторожева. Москва, 1910-1918, т. 1-5 99. Препарата Г. Гитлер Inc. Как Британия и США создавали Третий рейх. Москва, 2007 100. Пронина Н. Иван Грозный: мучитель или мученик? Москва, 2005 101. Профиль. Еженедельный журнал 102. Путенихин В. Тайны Аркаима: наследие древних ариев. Ростов н/Д, 2009 103. Пушкарев С. Обзор русской истории. Москва, 1991 104. Раннефеодальные государства на Балканах VI-XII вв. Отв. ред. Г.Литаврин. Москва, 1985 105. Рожков Н. Сельское хозяйство Московской Руси в XVI веке. Москва, 1899 106. Рожков Н. Обзор русской истории с социологической точки зрения. Часть 1. Москва, 1905 107. Рожков Н. Русская история в сравнительно-историческом освещении (основы социальной динамики) Ленинград – Москва, 1926-1928, т. 1-12 108. Ростовцев М. Общество и хозяйство в Римской империи. С-Петербург, 2000, т. 1-2 109. Рыбаков Б. Киевская Русь и русские княжества XII-XIII вв. Москва, 1982 110. Седов В. Этногеография Восточной Европы середины I тыс. Восточная Европа в древности и Средневековье. Москва, 1978 111. Скрынников Р. Иван Грозный. Москва, 2007 112. Смирнов И. Очерки политической истории Русского государства 30-50-х годов XVI века. Москва-Ленинград, 1958 113. Солженицын А. Двести лет вместе (1795-1995). Москва, 2001, части 1 и 2 114. Солженицын А. Размышления над февральской революцией. Москва, 2007 115. Солженицын А. Царь. Столыпин. Ленин. Из «Красного колеса». Москва – Екатеринбург, 2008 116. Соловьев С. История России 117. Солоневич И. Народная монархия. Москва, 1991 118. Солонин М. 23 июня: «день М». Москва, 2008 119. Спасский И. Русская монетная система. Историко-нумизматический очерк, Москва, 1960 120. Стариков Н. Кто заставил Гитлера напасть на Сталина? Роковая ошибка Гитлера. С-Петербург, 2010 121. Стариков Н. От декабристов до моджахедов. С-Петербург. 2008 122. Стариков Н. 1917. Кто убил Россию. Москва, 2007 123. Стеблин-Каменский М. Древнеисландский язык. Москва, 2002 124. Степанов С. Столыпин. Жизнь и смерть за Россию. Москва, 2009 125. Сухарева О. Кто был кто в России от Петра I до Павла I. Москва, 2005 126. Табачник Д. Мир без Украины? Харьков, 2009 127. Тайные общества. Документальный фильм. Аргентина, 2007 128. Татищев В. История Российская. Москва, 1962 129. Твен М. Соединенные Линчующие Штаты (памфлет) 130. Твен М. Человеку, ходящему во Тьме (памфлет) 131. Толстой Л. Война и мир. Т. I-IV 132. Тревельян Д. История Англии от Чосера до королевы Виктории. Смоленск, 2005 133. Третьяков В. Что делать? Москва, 2009 134. Труайя А. Екатерина Великая. Москва, 2007 135. Убить русского императора. Заговор по-английски. Фильм А.Денисова. Телеканал Россия, апрель 2009 136. Успенский Б., Лотман Ю. Роль дуальных представлений в динамике русской культуры. В 3-х томах. Москва, 1996 137. Успенский Ф. История Византийской империи. Москва, 2001. Т. 1-5 138. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. Перевод с немецкого. Москва, 1986 139. Федеральная служба государственной статистики (www.gks.ru) 140. Фест И. Гитлер. Пермь, 1993 141. Филюшкин А. Андрей Михайлович Курбский. Просопографическое исследование и герменевтический комментарий к посланиям Андрея Курбского Ивану Грозному. С-Петербург, 2007 142. Флетчер Д. О государстве русском. С-Петербург, 1911 143. Харви Д. Краткая история неолиберализма. Актуальное прочтение. Москва, 2007 144. Харден Д. Финикийцы. Основатели Карфагена. Москва, 2002 145. Хинштейн А. Как убивают Россию. Москва, 2007 146. Хоффман Д. Олигархи. Богатство и власть в новой России. Москва, 2007 147. Чайлд Г. Арийцы. Основатели европейской цивилизации. Москва, 2008 148. Черчилль У. Вторая мировая война. Москва, 1991 149. Шафаревич И. Русский вопрос. Москва, 2009 150. Штаден Г. Записки о Московии 151. Шубин А. Золотая осень, или период застоя в СССР в 1975-1985 гг. Москва, 2008 152. Шубин А. 10 мифов Советской страны. Правда о Великой эпохе. Москва, 2008 153. Эксперт. Еженедельный журнал 154. Этимологический словарь славянских языков. Праславянский лексический фонд. Под ред. О.Трубачева. М. 1978-2006 155. Anderson N. The Struggles for Poland. London, 1987 156. Blum J. Lord and Peasant in Russia. From the Ninth to the Nineteenth Century. New York, 1964 157. Bury J. A History of the Later Roman Empire. London, 1923 158. Cambridge Ancient History. Cambridge, 2d. ed., 1988, Vol. VII, Part II 159. Cambridge Ancient History. Cambridge, 2d. ed., 2000, Vol. XIV 160. Cambridge Economic History of Europe. Cambridge, 1942, Vol. II 161. Cambridge Economic History of Europe, Cambridge, 1965, Volume VI, Parts 1-2 162. Cambridge Economic History of Europe, Cambridge, 1989, Vol. VIII 163. Cambridge Medieval History. Cambridge, 1936, Vol. I 164. Cambridge Medieval History. Cambridge, 1936, Vol. II 165. Chaunu P. La civilisation de l’Europe classique. Arthaud, 1970 166. Ciggaar K. Western Travelers to Constantinople. The West and Byzantium, 962-1204: Cultural and Political Relations. Leiden – New York – Koln, 1996 167. Clark C. Population Growth and Land Use. New York, 1968 168. Coale A., Anderson B., Haerm E. Human Fertility in Russia since the 19th Century. New York, 1979 169. Collins R. Early Medieval Spain: Unity in Diversity, 400-1000. New York, 1983 170. Colonialism and Migration. Indentured Labor before and after Slavery, ed. by P.Emmer. Dordrecht, 1986 171. Communism in Italy and France. Ed. by D.Blackmer, S.Tarrow. Princeton and London, 1975 172. Crimean War. Encyclopaedia Britannica, 2005 173. Demographic Yearbook, UN, New York, 1965 – 2003 174. Domar E. The Causes of Slavery or Serfdom: a Hypothesis. Journal of Economic History, Vol. 30, 1970, No. 1 175. Einaudi M., Bye M., Rossi E. Nationalization in France and Italy. Ithaca – New York, 1955 176. Encyclopaedia Britannica, 2005 177. Essays in Economic History, 1500-1800, ed. by P.Earle. Oxford, 1974 178. Fontana Economic History of Europe, ed. by C.Cipolla. Vol. IV, part 1, Glasgow, 1978 179. Fontana Economic History of Europe, ed. by C.Cipolla. Vol. IV, part 2, Glasgow, 1977 180. Fukuyama F. After the Neocons. America at the Crossroads. London, 2007 181. Glotz G. Le travail dans la Grece ancienne. Paris, 1920 182. Hill C. Reformation to Industrial Revolution. A Social and Economic History of Britain, 1530-1780. Bristol, 1967 183. Histoire de la France. Des Origines a nos jours, par G.Duby. Paris, 1997 184. Hodges R., Whitehouse D. Mohammed, Charlemagne and The Origins of Europe. Oxford, 1983 185. International Energy Outlook 2007. Energy Information Administration (USA) 186. Kirchner W. Russian Tariffs and Foreign Industries before 1914: the German Enterepreneures’ Perspective. Journal of Economic History, Vol. 41, 1981, No. 2 187. Leuchtenberg W. Franklin Roosevelt and the New Deal, 1932-1940. New York, 1963 188. Lopez R. The Birth of Europe. London, 1967 189. Lot F. La fin du monde antique et le debut du moyen age. Paris, 1968ъ 190. Lot F. Les invasions barbares et le peuplement de l’Europe. Paris, 1937, tome 2 191. Lot F. Naissance de la France. Fayard, 1970 192. Mellersh H. The Destruction of Knossos. The Rise and Fall of Minoan Crete. London, 1970 193. Miller M. The Economic Development of Russia, 1905-1914. With special reference to Trade, Industry and Finance. London, 1967 194. Montesquieu. Lettres persanes 195. New Cambridge Medieval History. Cambridge, 2005, Vol. I 196. New Cambridge Medieval History. Cambridge, 1995, Vol. II 197. New Cambridge Modern History. Cambridge, 1971, Vol. IV 198. New Cambridge Modern History. Cambridge, 1957, Vol. VII 199. Obolensky D. Byzantium and the Slavs: Collected Studies. London, 1971 200. Oz Beg. Encyclopaedia Britannica, 2005 201. Palestine, history of. Encyclopaedia Britannica, 2005 202. Radical reader. The Struggle for Change in England, 1381-1914. Ed. by C.Hampton. Norwich, 1984 203. Rome et la conquete du monde mediterraneen, ed. par C.Nicolet. Paris, 1979, tome 1-2 204. Rosman M. The Lord’s Jews. Magnate – Jewish Relations in the Polish – Lithuanian Commonwealth during the Eighteenth Century. Cambridge – Massachusets, 1990 205. Russie a la fin du 19e siecle, sous dir. de M.Kowalevsky. Paris, 1900 206. Rutkowski J. Histoire economique de la Pologne avant les partages. Paris, 1927 207. Semmel B. The Rise of Free Trade Imperialism. Classical Political Economy, the Empire of Free Trade and Imperialism, 1750-1850. Cambridge, 1970 208. Stiglitz J. Globalization and its Discontents. London, 2002 209. Stiglitz J. Making Globalization Work. London, 2006 210. Tours, Gregoire de. Histoire des Francs. Paris, 1963, t. 1-2 211. Wallerstein I. The Modern World-System. Capitalist Agriculture and the Origins of the European World-Economy in the Sixteenth Century. New York, 1974 212. Wallerstein I. The Modern World-System II. Mercantilism and the Consolidation of the European World-Economy. New York – London, 1980 213. Wallerstein I. The Modern World-System III. The Second Era of Great Expansion of the Capitalist World-Economy, 1730-1840s. San Diego, 1989 214. World War I. Encyclopaedia Britannica 2005 215. W.Woytinsky. Stormy Passage. A Personal History through Two Russian Revolutions to Democracy and Freedom: 1905-1960. New York, 1961 216. Yaney G. The Systematization of Russian Government. Social Evolution in the Domestic Administration of Imperial Russia, 1711-1905. Urbana – Chicago – London, 1973 Содержание Предисловие Раздел 1. Коррупция в России в древнюю и древнейшую эпоху Глава I. Россия в древнейшую эпоху 217. Откуда взялись славяне? 218. А что было до славян и скифов? 219. Коррупция в России в древнейшую эпоху 220. Первые кризисы коррупции на территории России Глава II. Государство и демократия в Древней Руси и у древних славян (VII-IX вв.) 2.1. О населенности Древней Руси 2.2. Когда и где возникло Русское государство? 2.3. Демократия в Древней Руси 2.4. О разных судьбах славянской государственности 2.5. О пренебрежительном подходе к славянской истории 2.6. О несостоятельности марксистской концепции государства Глава III. Коррупция в Хазарском каганате (VII-X вв.) 3.1. Глобализация в истории и ее связь с коррупцией 3.2. История возникновения Хазарского каганата… 3.3. … и история его падения 3.4. «Дикое поле» - пейзаж после битвы Глава IV. Коррупция в Киевской Руси 4.1. Скандинавы, варяги и русы 4.2. Усиление олигархии в Древней Руси в IX в. и его причины 4.3. Коррупция княжеской власти в X веке Глава V. «Погибель Русской земли» в XI-XIII вв. 5.1. Усиление коррупции в Киевской Руси в XI-XII вв. 5.2. Гражданские войны XI-XII вв. 5.3. Демографический кризис XI-XIII вв. 5.4. Общие выводы и замечания к Разделу 1 Приложение к Разделу 1 1. О князьях и конунгах 2. Из каких народов сложилась русская нация 3. Что следует считать основным признаком государства? Раздел 2. Коррупция в эпоху Московской Руси Глава VI. Русь и Орда (XIII-XIV вв.) 6.1. Было ли на Руси «татаро-монгольское иго»? 6.2. Что представляли собой Золотая Орда и «татаро-монголы»? 6.3. Грандиозная евразийская химера 6.4. Союз Руси и Орды – стратегия выживания 6.5. Причины возникновения мифа Глава VII. Московское царство - народная монархия 7.1. Почему русское государство сохранилось лишь на Северо-востоке Руси? 7.2. О роли человеческого фактора в развитии Русского государства 7.3. О смысле и значении Куликовской битвы 1380 года 7.4. Борьба с коррупцией в Московском царстве в XV-XVI вв. Глава VIII. Два русских апокалипсиса, их причины и последствия 8.1. Демографический и экономический кризис XVI-XVII вв. 8.2. Основная причина кризиса 8.3. Причины «погибели Русских земель» в XI-XIII веках Глава IX. Конец славной эпохи 9.1. Почему на русской почве не привилась демократия 9.2. Откуда взялся «новый феодализм» XVII-XVIII веков? 9.3. Конец московской династии Рюриков 9.4. Царь-олигарх Борис Годунов Раздел 3. Коррупция в эпоху «нового феодализма» (XVII в. - начало XIX в.) Глава X. Семнадцатый век – век революций и социальных потрясений 10.1. Смутное время – «Великая разруха», «Апокалипсис» и «Шабаш воров» 10.2. Начало династии Романовых 10.3. О роли классов в истории России XVI-XVII вв. Глава XI. Коррупция в период царствования Петра I 11.1. Роль Петра I в социальной истории России 11.2. Кто осуществлял реформы Петра I и в чем смысл этих реформ? Глава XII. «Столетие публичного дома» 12.1. От Екатерины I до Екатерины II 12.2. Царствование Екатерины II Глава XIII. Общество в эпоху «нового феодализма» 13.1. О времена, о нравы! 13.2. Разврат государственного масштаба 13.3. Народ и верхушка русского общества Раздел 4. Коррупция в самодержавной России (начало XIX в. – начало XX в.) Глава XIV. Первые попытки укрепления самодержавной государственной власти (1796-1825 гг.) 14.1. Россия на распутье 14.2. Борьба за власть между олигархией и дворянской элитой 14.3. Коррупция и падение нравов в эпоху Александра I 14.4. Борьба олигархии и самодержавия в период царствования Александра I Глава XV. Царствование Николая I 15.1. А если бы восстание декабристов удалось – что тогда? 15.2. Что дало России царствование Николая I 15.3. Николай I – «дворянский царь» 15.4. «Большая игра» против России и русского царя 15.5. Новая внешняя политика России и Крымская война 15.6. Значение царствования Николая I Глава XVI. Царствование Александра II 16.1. Личность Александра II и коррупция в его царствование в сравнении с Николаем I 16.2. Реформы Александра II и значение его царствования 16.3. Внешняя политика при Александре II 16.4. Борьба народа с государством, убийство Александра II Глава XVII. Последний резерв российского самодержавия (1881-1903 гг.) 17.1. Политика Александра III и его окружения по стабилизации социально-экономического положения в стране и укреплению государства 17.2. Одну ногу вытащили из трясины, другая увязла в ней еще глубже 17.3. Революционные движения на рубеже XIX-XX вв. Причина роста популярности социалистических учений Раздел 5. Коррупция в России в эпоху Революции (1904 – 1925 гг.) Глава XVIII. Первый акт Русской революции (1904-1913 гг.) 18.1. Внешняя политика Николая II и русско-японская война 18.2. Кровавое воскресенье и революция 1905 года 18.3. Провал думской аграрной реформы в 1906-1907 гг. 18.4. Столыпинская реакция 1907-1911 гг. 18.5. Социально-экономическое положение в стране накануне Первой мировой войны 18.6. Причины Революции и ее неизбежность Глава XIX. Россия в тисках войны, коррупции и анархии (1914 г. – сентябрь 1917 г.) 19.1. Первая мировая война и ее роль в Русской революции 19.2. Февральская революция 1917 г. 19.3. Революция или спецоперация? 19.4. Россия во власти анархической стихии Глава XX. Великий перелом (октябрь 1917 г. - 1925 г.) 20.1. О роли большевиков и Ленина в Русской революции 20.2. Октябрьская революция и политика большевиков по восстановлению власти и порядка 20.3. «Германский шпион» Ленин… 20.4. …и агент мирового империализма Троцкий 20.5. Мифы и правда о Гражданской войне. Красный и белый террор Раздел 6. Россия в сталинскую эпоху (1926 – 1953 гг.) Глава XXI. Строительство социализма в СССР (1926-1937 гг.) 21.1. Кризис НЭПа во второй половине 1920-х годов 21.2. Была ли альтернатива строительству социализма в СССР? 21.3. Этапы и методы индустриализации и коллективизации. Голод 1932-1933 гг. 21.4. Массовые репрессии 1930-х годов. Борьба с коррумпированными группами 21.5. Государственное и национальное строительство, создание нового общества 21.6. Насаждение коммунистической идеологии 21.7. Преднамеренное очернение Сталина. Необходимость переосмысления роли Сталина и его эпохи в истории России Глава XXII. Вторая мировая война (1938-1945 гг.) 22.1. Почему Запад хочет уничтожить Россию? 22.2. Кто привел Гитлера к власти и толкнул его на войну с Россией 22.3. Внешняя политика СССР накануне Великой Отечественной войны 22.4. Великая Отечественная война Глава XXIII. Послевоенная жизнь при Сталине (1946-1953 гг.) 23.1. Почему Запад начал холодную войну против СССР? 23.2. Парадоксы послевоенного времени: счастье в бедности 23.3. Культ личности Сталина 23.4. Сталинские репрессии и партократия 23.5. Была ли коррупция при Сталине? Раздел 7. Коррупция в советской империи (1954 – 1984 гг.) Глава XXIV. Хрущевская десятилетка (1954-1964 гг.) 24.1. Выбор пути развития страны 24.2. О роли «базиса» и «надстройки» в жизни общества 24.3. Был ли неизбежен приход к власти партократии в 1955 году? 24.4. Хрущевские «реформы» 24.5. Возникновение общественного недовольства 24.6. Советские диссиденты – революционеры или агенты Запада? 24.7. Советский империализм Глава XXV. Эпоха застоя (1965-1984 гг.) 25.1. Роль партократии в развале советского строя 25.2. Проблемы советской экономической системы 25.3. Центробежные тенденции – причина распада СССР 25.4. «Кризис веры» и моральная деградация общества 25.5. Борьба с деградацией правящей верхушки: исторические параллели 25.6. Подрывная деятельность Запада 25.7. «Всепроникающая коррупция» Раздел 8. Россия современная и будущая (1985 – 2100 гг.) Глава XXVI. Эпоха перестройки и олигархического капитализма (1985-2009 гг.) 26.1. Перестройка – пример (не)удавшейся революции 26.2. Почему перестройка и рыночные реформы привели к катастрофе 1990-х годов? 26.3. Коррупция в эпоху Горбачева и Ельцина 26.4. Что было построено в России в 1990-е годы? 26.5. Укрепление государства в 2000-е годы. Продолжение кризиса коррупции Глава XXVII. Россия в XXI веке 27.1. Россия в преддверии революции 27.2. Задачи подготовки будущей революции 27.3. Новая идеология России – идеология НаДо 27.4. Внутренняя стратегия развития России 27.5. Внешняя стратегия 27.6. Стратегия в области политической системы, идеологии и культуры 27.7. Ближайшие задачи патриотического движения Послесловие Словарь понятий и терминов Список использованной литературы Перечень схем Схема I. Типы социально-экономических систем в развитых цивилизациях п.21.2 Схема II. Типовая схема революционного процесса п.24.6