Чисто весенние убийства   ::   Кэннелл Дороти

Около одной из дверей сэр Роберт остановился, тихонько поскребся и просипел:

– Морин, любовь моя! Здесь Элли Хаскелл… Если понадоблюсь, то я внизу.

Потомственный аристократ отпрянул в сторону, напоминая скорее робкого слугу, чем хозяина Помрой-холла. Я вошла в спальню леди Помрой, размышляя, какая роль уготована мне на сей раз.

Комната вполне могла быть спальней королевской особы эпохи Тюдоров. Повсюду бордовый плюш, на стенах – гобелены: собаки, терзающие дичь. Единственными источниками света служили ночник у кровати и узкая щель в шторах. Я чувствовала себя посетительницей лондонского Тауэра, где проводили свой отпуск члены монаршей семьи, прежде чем им отрубали головы.

– Элли, – донесся голос из-под балдахина.

Я на цыпочках приблизилась к кровати. Ее светлость в неверном свете походила на покойницу, тело которой выставили для последнего прощания.

– Так любезно с твоей стороны, что сразу же пришла. – Морин попыталась сесть. – Пожалуйста, возьми стул. – Она протянула руку. – И включи свет, чтобы мы могли лучше видеть друг друга.

Лучше не стало. Яркий свет лишь усилил впечатление, будто я собираюсь поболтать с покойницей. В те дни, когда Морин хозяйничала в бакалейной лавке, она была веселой и хорошенькой женщиной, а сейчас натянутая улыбка напоминала полоску резины, которая вот-вот порвется, щеки ввалились, румянец исчез и даже глаза потускнели.