Страница:
40 из 315
Джонас сыпал проклятиями до глубокой ночи, призывая на голову бедной миссис Гигантсвсевозможные кары, и требовал, чтобы ее безразмерные ноги никогда не переступали порог Мерлин-корта. Но о самом зеркале помалкивал. И это было хуже всего.
Чай, который я приготовила для Джонаса, стянул Бен. Бесцельно побродив по кухне и вдоволь налюбовавшись новехонькими занавесками, я намазала маслом несколько тостов и плюхнула в розетку побольше меду. Джонас обожал мед. Его матушка разводила пчел, и с тех пор мед был его любимым лакомством. Я вздохнула. Бедняга, и почему миссис Гигантс грохнула именно его старенькое зеркало, а не то уродство в раме красного дерева, что висит в холле?
Пару разу пнув дверь и не получив ответа, я решительно вошла в комнату Джонаса. Ярко-алый ковер, покрывавший пол, самым непостижимым образом сочетался с бледно-зелеными попугаями на стенах. Возможно, потому, что ни того, ни другого попросту не было видно. Комната смахивала на склад антикварной рухляди. Комоды и комодики, мамонтообразные шифоньеры и худосочные этажерки, пузатые тумбочки и кресла-уродцы стояли всюду, куда ни глянь. И везде громоздились стопки книг, старых газет и загадочных коробок.
Я медленно, держа поднос на вытянутых руках, пробралась меж залежей хлама к гигантской кровати черного дерева. Джонас неподвижно покоился в самом центре деревянного чудища. На одно жуткое мгновение мне показалось, что он умер, – уж больно выразительно были сложены руки на груди.
|< Пред. 38 39 40 41 42 След. >|