Каждый мечтает о собаке   ::   Железников Владимир

Она протяжно зевнула. - Спать хочется... Я сегодня устала...

- Ничего ты не понимаешь. Он, когда прятал это богатство в стену, думал - революция на время. Он поэтому и за границу не уехал. А потом боялся этот клад достать, все ждал подходящего времени... Там золото, драгоценности... Эх, заживем, заживем, заживем! - пропел дед. - Отдыхать будем, пить, есть, по курортам разъезжать. На людей будем смотреть с прищуром: хочу - вижу, а хочу - не вижу. Тебя оденем как куколку. Ты заявишься на работу во всем новом, а они там рты откроют... Эх, заживем, заживем, заживем!

- Я куплю себе кожаную коралловую курточку, - сказала мама, - и такие же коралловые туфли на страшенном, высоченном гвоздике и маленькую шапочку из соболя... Темно-шоколадного цвета.

- Работу бросишь, - снова пропел дед.

- Я люблю свою работу, - сказала мать. - Я печатаю и каждый день узнаю что-нибудь новое.

- Ерунда все это, ерундистика, - сказал дед. - Узнаёшь! А сколько можно узнавать новое? Десять, пятнадцать лет или тридцать? Пока станешь старухой.

- Юрке купим самый дорогой велосипед, - сказала мать. - И магнитофон, как у Ивана Кулакова. - Она тихо и счастливо засмеялась.

В соседней комнате погас свет, и откуда-то из темноты раздался голос отца:

"Значит, все предают тебя и меня, а ты их прощаешь?"

- Я никого не прощаю, - ответил Сократик.

"А Рябова, а Геннадия Павловича?.."

16

Утром, как только я вскочил с постели, сразу вспомнил про разговор деда и матери о кладе.