Когда я был вожатым   ::   Богданов Николай

Как это замечательно - сидеть под снопами, скрываясь от грозового дождя, прижавшись друг к другу! Пробежала, прогремела туча, заиграла радуга, заблестели дождевые капли на жнивье. И мы выбираемся из-под снопов, еще сохранивших тепло, сухими и невредимыми. Пережитая опасность, даже небольшая, нас объединяет.

В обед вместе со всеми уселись мы на снопах полдничать.

Артельщики принесли с собой кувшины с брагой, с квасом. Замечательным, праздничным кушаньем нам показалась полевая тюря - черные сухари, размоченные в квасе, сдобренные луком и постным маслом.

Чудо, как вкусна эта еда после дружной работы в тени душистых пшеничных копен.

После еды пошли песни и танцы. У бывшего красноармейца оказалась гармонь, и под ее лады сплясал даже толстяк Пуговкин. Хитроватые маленькие глазки его так и сверкали.

- Вот, ребятки молодые, - говорил он, отирая пот красным платочком, вот так-то и будут работать люди при коммунизме. Дружно, с песней!

Обе жнейки стояли тут же. Кони ели овес, погрузив морды в мешки, одетые на головы, и вкусно жевали, двигая ушами.

Преимущество артельного труда было нам особенно наглядно потому, что рядом вышли на зажинки коломенские единоличники. Они жали серпами, почти не разгибая спины, медленно ползли по своим полосам.

Особенно нам бросилась в глаза одна старушка. Она жала на коленях. Ползла по своему загону, как улитка.

- Почему бы не принять ее в артель?

- Сама не хочет, старая колдунья! - ответил Татаринов, председатель артели. - Мы бы ее приняли, отчего же! Ее загон рядом... Мы бы ее вот так ползать не заставили.