Когда я был вожатым   ::   Богданов Николай

Воздуха столько, что кажется, лепные амурчики ожили и парят над нами, сверкая розовыми щечками и ягодицами.

А под ними, у черной классной доски, - классический профиль Софии Вольновой. Удивительно чистое лицо, чуть смуглое, как у спортсменки, с небольшим румянцем на щеках.

Когда она говорила, в зале всегда стояла тишина. И я замечал, что, бывало, люди не слушали ее, а любовались ею, и, что бы она ни говорила, все принималось.

Бывают же такие счастливчики!

Вот и сейчас Вольнова, держа в руках указку, медленно, вразумительно, не повышая голоса, который был у нее резковат от привычки командовать и как-то не подходил ко всему ее женственному облику, докладывала план вывоза в лагерь пионеров школы имени Радищева. Две помощницы навешивали на классную доску, по одному повелительному движению ее соболиных бровей, карты, диаграммы, планы, схемы. Здесь все было изображено графически, даже распорядок дня - не только система управления, снабжения, питания.

- Вот, видал, - шептал мне восхищенно друг Павлик, - вот как к выезду в лагерь надо готовиться! Классически!

Затем все произошло, как в страшном сне.

Директор школы имени Радищева предложил организовать вместо трех один, но показательный лагерь, которому и отдать все имеющиеся в районе средства.

Деятели районо проголосовали как загипнотизированные. Комсомольцы из райкома не возразили.

Так мой отряд остался ни при чем.