JК
Кормилец :: Мамин-Сибиряк Дмитрий Наркисович
Страница: 13 из 18 – Она Глаза только отводит!
Дозорный Павлыч, степенный и румяный мужик, действительно засматривался на Федору.
VI
А зима уже наступала. За ночь несколько раз выпадал первый снежок, таявший на другой день. Нужно было решить вопрос о Прошкиной одежде. Федорка, когда выгружала сухие дрова из печи, несколько раз всплакнула.
Раз в углу темной дровосушки ее поймал вихлястый Антошка… Федорка тихо всхлипывала, как плачут дети.
– Федорка, да ты это што? – онемел Антошка, выпуская из рук плакавшую девушку.
– Убирайся к черту!..
– Вот те и раз!.. Федорка, да ты о чем это ревешь-то?..
– Отвяжись!
Антошка положительно не знал, что ему делать, и почесывал за ухом, стоя около Федорки. Федоркино безмолвное горе тронуло его, но он не умел даже спросить ее, о чем она ревет, и стоял, как пень…
Смущение Антошки вдруг растрогало Федорку. Она работала на фабрике третий год и еще ни от кого не слыхала доброго слова, не видела искреннего участия… Ей вдруг захотелось рассказать Антошке все, что у нее накипело на душе, и она ему рассказала, торопливо глотая слова и размазывая по лицу слезы, мешавшиеся с сажей. Антошка выслушал все, почесал в затылке и только развел руками. У него тоже не было денег. Это движение разозлило Федорку: разве она к деньгам приговаривается!.. Федорка тяжело замолчала…
– Ну, вот и осердилась! – ласково говорил Антошка, стараясь опять обнять Федорку.
– Отстань, короста!..
Дозорный Павлыч, степенный и румяный мужик, действительно засматривался на Федору.
VI
А зима уже наступала. За ночь несколько раз выпадал первый снежок, таявший на другой день. Нужно было решить вопрос о Прошкиной одежде. Федорка, когда выгружала сухие дрова из печи, несколько раз всплакнула.
Раз в углу темной дровосушки ее поймал вихлястый Антошка… Федорка тихо всхлипывала, как плачут дети.
– Федорка, да ты это што? – онемел Антошка, выпуская из рук плакавшую девушку.
– Убирайся к черту!..
– Вот те и раз!.. Федорка, да ты о чем это ревешь-то?..
– Отвяжись!
Антошка положительно не знал, что ему делать, и почесывал за ухом, стоя около Федорки. Федоркино безмолвное горе тронуло его, но он не умел даже спросить ее, о чем она ревет, и стоял, как пень…
Смущение Антошки вдруг растрогало Федорку. Она работала на фабрике третий год и еще ни от кого не слыхала доброго слова, не видела искреннего участия… Ей вдруг захотелось рассказать Антошке все, что у нее накипело на душе, и она ему рассказала, торопливо глотая слова и размазывая по лицу слезы, мешавшиеся с сажей. Антошка выслушал все, почесал в затылке и только развел руками. У него тоже не было денег. Это движение разозлило Федорку: разве она к деньгам приговаривается!.. Федорка тяжело замолчала…
– Ну, вот и осердилась! – ласково говорил Антошка, стараясь опять обнять Федорку.
– Отстань, короста!..