Лесная быль. Рассказы и повести   ::   Радзиевская Софья Борисовна

— Пусти же, —услышал я чей-то голос. Чья-то рука разжимала пальцы, которыми я вцепился в куртку Василия Петровича.

— Василий Петрович! — кричал я и брыкал ногами, очутившись в воздухе. — Он сгорит! Василий Петрович!

Свет, наполнявший поляну, погас: хвоя на ёлках уже обгорела, а дождь разразился с такой силой, что от него стало трудно дышать, и загасил ещё не разгоревшийся пожар.

Наконец я понял, кто это так крепко и ласково держит меня на руках.

— Папа?! — закричал я изо всей силы. И тут, охватив знакомую милую шею руками, я расплакался уже по-настоящему.

Но скоро я понял, что ещё кто-то стоит около папы и изо всех сил теребит меня за руку.

— Серёжка, Серёжка, — разобрал я дрожащий от радости и утомления голос, — ровно я их вывел-то! Как по шнурку!



А заповедник всё-таки будет!



— Сердится. И ещё как! Серёжка, слышишь? Сюда лезь, к окошку, тут слышнее. Ну и даст он им, Василий Петрович. С ним не больно поспоришь!

Мы стояли во дворе нашей заводской больницы у открытого окна. Впрочем, когда Василий Петрович сердится, его можно услышать и через закрытое окно. Это нам было хорошо известно.

Подтянувшись руками за подоконник, мы заглянули в палату. Василий Петрович сидел на кровати. Левая нога его, вся забинтованная, лежала высоко на подушке.

— Мальчики? — услышали мы его голос.