Мальчики из блокады (Рассказы и повесть)   ::   Крестинский Александр Алексеевич

В них не осталось теперь ничего таинственного, просто несчастные, жалкие существа. Мне стало стыдно, будто я их вслух обидел. А ведь пройдет еще немного дней - я привыкну к ним и перестану, почти перестану различать их на фоне старого дерева, они сольются с землей и травой и еще крепче будут держаться друг за друга - единственное, что удерживает их на поверхности жизни...

- Мать идет, - сказала Люба. - Можешь звать тетей Верой.

Широко размахивая руками, к нам подходила женщина в брезентовой куртке, в синем платке. Платок сбился на затылок. Светлые волосы ветром относило в сторону.

- Она трамвайщица, - сказала Люба. - Вагоновожатая. Здесь все из трампарка.

Женщина подходила, глядя на меня в упор. Взгляд ее узких зеленоватых глаз полоснул по мне с усмешкой. Лицо у нее было сухое, грубокожее, как у людей, целыми днями работающих на ветру.

- Мама, - сказала Люба, - это мальчик...

- Вижу, что не девочка.

- ...это мальчик с нашего класса.

В профиль лицо женщины было острое и красивое, как у индейцев.

- Чернобрысенький, - сказала она коварно-ласковым голосом и, не спросив имени, протянула руку. Быструю, хваткую, горячую. - Чего глаза отводишь, - она улыбнулась, - или совесть нечиста?..

Вот это зубы!.. И блокада нипочем...

- Ну что, чернобрысенький, Любка-то у нас - царевна!.. Посватаешься не отдам.

- Мама!

- Что "мама"? Тринадцать лет мама. И пошутить нельзя. Серьезные вы. А ты молчун, как я посмотрю...