Маленькая белая лошадка в серебряном свете луны   ::   Гоудж Элизабет

А наверху, на высокой кафедре стоял пастор, и его скрипка пела, как ни одна скрипка раньше и ни одна скрипка потом, потому что во всем мире не было и не. будет никого, кто бы играл на скрипке так великолепно, как пастор из Сильвердью.

Гимн кончился, и с мягким шелестом воскресных юбок и блузок, с потрескиванием швов воскресных костюмов, которые были слишком узковаты, паства преклонила колени, а Старый Пастор отложил свою скрипку, скрестил худые загорелые руки на груди и начал молиться. Его громоподобный голос внезапно упал почти до шепота, но каждое слово слышалось так ясно и отчетливо, что если кто из паствы и пропустил бы что-то, то только потому, что был глух как пень.

Мария никогда не слышала, чтобы кто-то молился, как Старый Пастор, и от его молитвы ее пронзила дрожь благоговения и радости. Он говорил с Богом так, как будто Тот был не на небесах, а стоял рядом с пастором на кафедре. И не только рядом с ним, но и с каждым мужчиной, с каждой женщиной и ребенком в церкви – Бог Сам пришел к Марии, когда пастор молился, и у нее перехватило горло от волнения и восторга.

Когда Старый Пастор читал прихожанам Библию, он не просто читал ее нараспев, как это делали пасторы в Лондоне, так что любого вгоняли в сон. Он читал ее так волнующе, как будто это было сообщение с поля боя, или письмо, написанное накануне и содержащее величайшую новость.