JК
Много дней впереди :: Белянинов Алексей Семенович
Страница: 134 из 141И она догадалась, хоть и не следопыт: это жеих лошади! А лошади непременно находят дорогу к жилью!
Сколько успела до темноты, столько и прошла по их следу... Это она уже которую ночь должна была провести на холоде, без еды, без питья... Банки ведь у неё никакой не было, чтобы растопить снег; она просто так его ела, когда пить хотела.
Она сидела у костра и плакала: так ей стало горько, и одиноко, и обидно. Сидит и плачет и ест полусырую жареную медвежатину без хлеба и без соли. Про меня думала, про дядю Федю, что мы её ждём, а она неизвестно когда выберется из проклятой тайги, да и выберется ли вообще, и как мы будем без неё жить.
Надо было раны ямщику перевязать. Он по-прежнему бредил и говорил что-то по-якутски, и вдруг - выстрел вдали!.. За первым выстрелом - и второй, и третий, и четвёртый, и пятый... Она поняла, что это её ищут.
Она вскочила, стала кричать во всё горло - тогда-то и охрипла, покидала в костёр весь сушняк, который заготовила на долгую ночь. Пламя большое выросло, его издалека можно заметить. И кричала: "Я здесь! Сюда! Я здесь!" Подкидывала в костёр ветки и боялась: услышат ли голос, увидят ли её огонь?
Должно быть, увидели, потому что выстрелы стали приближаться к ней и голоса людей доносились: люди тоже что-то кричали.
Потом она услыхала, как скрипит снег под чьими-то шагами, трещит валежник. Показался человек. Он из темноты вступил в светлый круг, и мама испугалась: она подумала, что за эти дни сошла с ума.
Сколько успела до темноты, столько и прошла по их следу... Это она уже которую ночь должна была провести на холоде, без еды, без питья... Банки ведь у неё никакой не было, чтобы растопить снег; она просто так его ела, когда пить хотела.
Она сидела у костра и плакала: так ей стало горько, и одиноко, и обидно. Сидит и плачет и ест полусырую жареную медвежатину без хлеба и без соли. Про меня думала, про дядю Федю, что мы её ждём, а она неизвестно когда выберется из проклятой тайги, да и выберется ли вообще, и как мы будем без неё жить.
Надо было раны ямщику перевязать. Он по-прежнему бредил и говорил что-то по-якутски, и вдруг - выстрел вдали!.. За первым выстрелом - и второй, и третий, и четвёртый, и пятый... Она поняла, что это её ищут.
Она вскочила, стала кричать во всё горло - тогда-то и охрипла, покидала в костёр весь сушняк, который заготовила на долгую ночь. Пламя большое выросло, его издалека можно заметить. И кричала: "Я здесь! Сюда! Я здесь!" Подкидывала в костёр ветки и боялась: услышат ли голос, увидят ли её огонь?
Должно быть, увидели, потому что выстрелы стали приближаться к ней и голоса людей доносились: люди тоже что-то кричали.
Потом она услыхала, как скрипит снег под чьими-то шагами, трещит валежник. Показался человек. Он из темноты вступил в светлый круг, и мама испугалась: она подумала, что за эти дни сошла с ума.