Много дней впереди   ::   Белянинов Алексей Семенович

Сейчас же надень телогрейку, иначе я тебя никуда не выпущу!

Как она может его выпустить или не выпустить, когда он в десять раз сильнее её? Но Фёдор Григорьевич послушался - надел телогрейку, а мама поднялась на цыпочки и нахлобучила ему шапку. И только после этого дала пройти.

Он скоро вернулся с большой охапкой, грохнул швырок около печки и стал её растапливать. Пригодилась сухая кора, которую мы подобрали и посушили в духовке.

В печке загудело пламя, ярко светились оранжевым светом дырочки, что проделаны в чугунной дверце для тяги.

Маме нужно было уходить: сегодня она в самом деле дежурила в ночь.

- Перед сном, Женя, выпей молока, - сказала она. - Я оставлю на плите в кастрюле.

И она собралась выйти в сени: молоко у нас там хранится, в кладовке. Здесь оно зимой замёрзшее - твёрдые белые круги. Как растопишь один такой круг, получается целый литр. Мама сразу привозит двенадцать - пятнадцать кругов, чтобы хватило надолго.

Она уже пошла к двери, но теперь Фёдор Григорьевич стал перед ней.

- А ты?.. Ты куда? - спросил он. - Оденься...

- Так я же на минутку! - попробовала мама защищаться. - И не во двор, не в сарайчик, а только в кладовку...

- Всё равно!

Он сгрёб её в охапку, надел телогрейку. Под руку ему попалась моя шапка на гвозде, и он надвинул её маме на самый лоб.

- Вот теперь можешь, иди, пожалуйста, - сказал он и подтолкнул её к двери.

Балуются, как маленькие, честное слово!..

Позднее, уходя уже совсем, она мне сказала:

- Долго чтобы не читать, понятно?.. Федя, ты просто отбери у него в десять книгу.