Наши собственные   ::   Карнаухова Ирина

В этих слезах было все: и страх перед будущим, и беспомощность, и усталость от долгих бессонных ночей, и слабость от недоедания, и незакрывающаяся рана от потери матери, и волнение за Мусю... Не осуждайте Таню.

Анна Матвеевна поднялась со стула, отложила чулок и сказала сурово:

- Послушай меня, старуху. У нас чужие ребята на руках. Матери у них далеко, отцы воюют, а кто за них ответ держать будет? Мы будем: ты да я. И духом нам падать не приходится.

Таня вытерла слезы.

- Это я так, устала что-то. Значит, надо открывать шкаф?

- Надо. Вот встанут ребята, скажем им и откроем.

Утро в разгаре. Пришла Лиля, аккуратная, причесанная как всегда, принесла теплой воды в тазике, вымыла Мусю, помогла подняться Пиньке. Как он похудел! Халатик болтался на нем, как на вешалке. Лиля ухаживала за больными и нет-нет да и поглядывала на Анну Матвеевну: "Что же так поздно, а она еще не на кухне?".

Потом забежал Хорри. Принес ребятам охапку свежих елочных ветвей с пахучими светло-зелеными пальчиками. В комнате запахло лесом.

Хорри сразу хотел бежать еще куда-то, но Таня остановила его:

- Поди-ка, Хорри, созови сюда в спальную всех ребят и Василия Игнатьевича.

- А что такое?

- Ничего. Сейчас узнаешь.

Леша вошел и сразу налетел на Таню:

- Ну что, гражданка-самозванка, в профессора играешь! Никто тебе не поверит, все равно ничего не знаешь.

С трудом сдерживаясь, Таня закусила губу.

- Почему ты так грубо разговариваешь? Мы тебя позвали по делу.