Наши собственные   ::   Карнаухова Ирина

- Ну, если все понятно, давайте завтракать, Анна Матвеевна,распорядилась Таня,- а пока вы приготавливаете, мы остановим движок и запрем ворота. Пойдемте, Василий Игнатьевич, пойдем, Хорри.

И вот остановлен движок, покрыты маслом части машины, и стоит над ним, опустив измазанные руки, Василий Игнатьевич, склонив голову. "Замолчало сердце здравницы. А как мирно, как ровно стучало! Как, бывало, прислушивался я: "Стучишь, не даешь перебоев. Молодец, машинка! Стучи, стучи!"

Замок повис на главных воротах. Огромный чугунный, он охраняет вход от врагов. А для друзей узенькая калитка прямо в лес. Так и будем жить: для друзей лазейка, калиточка, оторванная доска, заросшая тропка... Для врагов... ну, об этом лучше не думать.

В дом вернулись замкнутые, суровые...

- Где же завтрак, Анна Матвеевна?

Анна Матвеевна молча вынула из буфета груду тарелок, вилок, ножей, положила все это на стол и села.

И вид этой беспорядочной груды на белой крахмальной скатерти, на которой всегда так красиво, в строгом и четком порядке, располагались приборы и цветы, вдруг особенно ударил по сердцам детей. Он говорил о несчастьях, разрухе, о разваливающейся жизни, о растерянности и несобранности взрослых, о страхе и неверии... Никто не двинулся с места; молча глядели на неуютный стол.

- Надо же накрыть,- сказала Лиля удивленно.

- А все равно,- досадливо махнула рукой Анна Матвеевна,- не до этого сейчас.

Но Лиле не все равно.

Она аккуратно разгладила скатерть, расставила приборы, поставила солонки, подставочки, графин и бокал для воды.