Наши собственные   ::   Карнаухова Ирина

Все неправильноначала... Не могу я. Мама, бывало, меня дразнила: "Мягкая, как воск",- а тут нужна дисциплина, строгость. А они не хотят меня слушаться. Не понимают. Трудно, ох, как трудно мне, мамочка!"

Да, Таня, трудно. И общая растерянность и страх, и плач Муси, и эгоизм Леши, слабость стариков, отчужденность Лили, отсутствие Геры - все это легло на твои плечи. Не позволяй им сгибаться. Нельзя. Ты старшая здесь, и ты комсомолка. Тебе придется ответить Родине, Когда она спросит, все ли ты сделала, что было в твоих силах, и даже немного больше. Так она спрашивает со своих лучших детей.

Вечером, в положенный час, ребята собрались к ужину.

- Вы, ребята, ужинать пришли? - спросила Таня.

- Да, конечно.

- Да... да.

- А что на ужин?

- Ужина,- сказала Таня спокойно,- не будет.

- Почему?

- Как это не будет?

- Потому что дежурные не принесли воды и не налили керосину в керосинку, не почистили картошку.

Все поворачиваются и смотрят на Пиньку и Лешу. И так смотрят, что те невольно опускают головы.

7. Я буду жить!

Гера вернулся. Он остановился на пороге, и восклицания, приветы, вопросы замерли у всех на губах. Он осунулся и почернел. У него сгорбились плечи, рот, сухой и опаленный, был плотно и жестко сжат.

Держа за дуло ружье, он тащил его по полу, и ложе подскакивало и стучало по половицам.

Гера прошел сквозь полную людьми комнату, как сквозь пустыню,- для него никого не было вокруг. Он вошел в свою каморку и закрыл дверь.