Неприкосновенный запас (Рассказы и повести)   ::   Яковлев Юрий

Только великий Рембрандт изобразил себя счастливым, недаром он не пожалел холста и красок и вместе с собой за компанию нарисовал свою любовь Саскию. Саския сидит у него на коленях. Она повернулась лицом к зрителям, словно собирается сниматься. Одной рукой обняла счастливого Рембрандта за шею, другой подняла кубок с вином.

Я думаю о Рембрандте и Саскии, и мне мучительно хочется сказать Наиле:

- Сядь ко мне на колени.

- Ты с ума сошел! - воскликнет она. Кровь ударит в лицо, черные глаза сверкнут. Наиля резко отвернется, но через несколько мгновений посмотрит на меня из-за плеча и спросит: - А зачем?

- Я пишу автопортрет, - отвечу я, - и ты будешь как бы моей Саскией.

- Но может быть, я не хочу быть твоей Саскией? Откуда ты знаешь, что я хочу...

- Будь, пожалуйста, - смиренно попрошу я, - хотя бы на портрете. Сядь ко мне на колени, обними за шею и подними кубок с вином.

- О-о-о! - восклицает Наиля, моя Саския. - Я не пью вина.

- И не пей. Ты только подними кубок.

- Но это будет неправда.

- Что неправда?

- Кубок без вина.

Я не сразу соображу, что ответить, но, подумав, скажу:

- Пусть это будет неправда, лишь бы остальное было правдой.

И тогда Наиля как-то странно посмотрит: пожалеет то ли меня, то ли себя. Она медленно наклонится ко мне и коснется губами моих губ.

Она коснется губами моих губ и тихо произнесет:

- Мен сени джуда яхши кораман... Я тебя... хорошо... вижу.

И уйдет.