Новый год   ::   Вагнер Николай Петрович

Петровна поклонилась, поблагодарила, перекрестилась, дала швейцару двугривенный, на который он посмотрел искоса, подбросил на руке и затем с важностью опустил в жилетный карман.

Все время, пока они стояли в сенях у его превосходительства, Гришутка на все дивовался, все осматривал своими большими черными глазами и поминутно теребил мать за рукав.

- А это, мама, лестница? - лепечет он чуть слышно.

- Лестница, касатик, - шепчет мама.

- А куда она идет?

- Наверх, в комнаты.

- Они тоже большущие?

- Большущие, касатик, большущие.

- А на лестнице это сады рассажены?

- Сады, родименький, сады.

- А между ними, что за куклы большущие, белые, стоят?

- Это для красы, лапушка, для красы.

- А это что, вон там, светлое такое - большущее?

- Это зеркило, касатик, зеркило.

- А это, посреди, из чашки вверх бежит, это что такое, мамонька?

- Это фантал, касатик, фантал... А ты нишкни, лапушка, сейчас прийдут... не хорошо болтатьто...

И Гришутка замолк, но не успокоился. Его черные глаза словно хотели проникнуть насквозь и ковер на лестнице, и медные прутья, которыми он был пристегнут, и лепку на сводах высоких пилястр, и грациозную фигурку сирены, поддерживающей чашу фонтана.

"Вот бы туда посмотреть! - думал он, - в те большущие комнаты, что на верху этой лестницы с куклами. Там, чай, каких чудес нет?..