JК
Обсерватория в дюнах :: Мухина-Петринская Валентина Михайловна
Страница: 74 из 311) Она старательно подкладывала всем в тарелки и краснела. Свет от тяжелой, с хрустальными подвесками люстры играл на хрустале и фарфоре стола, тугой накрахмаленной скатерти, лакированной мебели, лысеющем лбу Евгения Петровича, на заграничных клипсах Мирры.
Перед глазами Христины словно стояла сетка. У нее это иногда бывало, не то от малокровия, не то на нервной почве. В то же время ей было так хорошо. Она сидела, словно хозяйка, за столом, все к ней обращались так вежливо: «Христина Савельевна, пожалуйста», и ни одного грубого слова – она так всегда боялась грубости, бессердечия, жестокости. Такие добрые, хорошие, воспитанные люди! Марфенька была слишком резка, но она еще молода. Понемногу образуется среди таких людей. Они вели ученый спор, по никто не повышал голоса, не сердился. Время от времени Христина бросала робкий взгляд в сторону Глеба. Очень ее поразил чем-то Глеб Львов.
– Хватит споров, друзья! – решил Оленев.
Он сам открыл бутылку шампанского и предложил первый тост:
– За советскую науку, которой мы служим верой и правдой!
– За великую технику коммунизма! – провозгласил Глеб.
– За хозяина этого дома! – кокетливо улыбнулась академику Мирра.
Пока Марфенька слушала эти разноречивые тосты, бурно пенящееся шампанское осело, и его осталось совсем чуть-чуть на дне бокала.
После ужина все, кроме Христины, опять перешли в просторный кабинет профессора.
Перед глазами Христины словно стояла сетка. У нее это иногда бывало, не то от малокровия, не то на нервной почве. В то же время ей было так хорошо. Она сидела, словно хозяйка, за столом, все к ней обращались так вежливо: «Христина Савельевна, пожалуйста», и ни одного грубого слова – она так всегда боялась грубости, бессердечия, жестокости. Такие добрые, хорошие, воспитанные люди! Марфенька была слишком резка, но она еще молода. Понемногу образуется среди таких людей. Они вели ученый спор, по никто не повышал голоса, не сердился. Время от времени Христина бросала робкий взгляд в сторону Глеба. Очень ее поразил чем-то Глеб Львов.
– Хватит споров, друзья! – решил Оленев.
Он сам открыл бутылку шампанского и предложил первый тост:
– За советскую науку, которой мы служим верой и правдой!
– За великую технику коммунизма! – провозгласил Глеб.
– За хозяина этого дома! – кокетливо улыбнулась академику Мирра.
Пока Марфенька слушала эти разноречивые тосты, бурно пенящееся шампанское осело, и его осталось совсем чуть-чуть на дне бокала.
После ужина все, кроме Христины, опять перешли в просторный кабинет профессора.