JК
От двух до пяти :: Чуковский Корней Иванович
Страница: 321 из 416Услыхав, что Ваня уже сочиняет стихи, Пушкин пожелал познакомиться с ним, и маленький поэт, не конфузясь, внятно произнес, положив обе руки в руки Пушкина:
Индиянда, Индиянда, Индия!
Индияди, Индияди, Индия!
Александр Сергеевич, погладив поэта по голове, поцеловал его и сказал:
- Он точно романтик...*
______________
* А.П.Керн, Воспоминания, Л. 1929, стр. 288.
Часто бывает так, что сочиненные ребенком стихи вначале исполнены самого четкого смысла, но потом под влиянием игры этот смысл понемногу выветривается и стихи незаметно для автора становятся заумными глоссами.
Однажды на даче у меня под окном появился незнакомый мальчишка, который закричал в упоении, показывая мне камышинку:
Эку пику дядя дал!
Эку пику дядя дал!
Ко, очевидно, его восторг выходил далеко за пределы человеческих слов, потому через несколько минут та же песня зазвучала у него по-другому:
Экикики диди да!
Экикики диди да!
Из "экой пики" стало "экикики", из "дядя дал" - "диди да".
Случай чрезвычайно выразительный, но, к сожалению, в то время, когда мне привелось услыхать эту песню, я неправильно истолковал трансформацию, которой подверг ее поющий ребенок. Мне почудилось, будто ребенок "освободил свою песню от смысла, как от лишнего груза". Я так и написал в своей книжке, и лишь позднейшие наблюдения убедили меня, что у детей никогда не бывает нарочитого стремления к бессмыслице.
Индиянда, Индиянда, Индия!
Индияди, Индияди, Индия!
Александр Сергеевич, погладив поэта по голове, поцеловал его и сказал:
- Он точно романтик...*
______________
* А.П.Керн, Воспоминания, Л. 1929, стр. 288.
Часто бывает так, что сочиненные ребенком стихи вначале исполнены самого четкого смысла, но потом под влиянием игры этот смысл понемногу выветривается и стихи незаметно для автора становятся заумными глоссами.
Однажды на даче у меня под окном появился незнакомый мальчишка, который закричал в упоении, показывая мне камышинку:
Эку пику дядя дал!
Эку пику дядя дал!
Ко, очевидно, его восторг выходил далеко за пределы человеческих слов, потому через несколько минут та же песня зазвучала у него по-другому:
Экикики диди да!
Экикики диди да!
Из "экой пики" стало "экикики", из "дядя дал" - "диди да".
Случай чрезвычайно выразительный, но, к сожалению, в то время, когда мне привелось услыхать эту песню, я неправильно истолковал трансформацию, которой подверг ее поющий ребенок. Мне почудилось, будто ребенок "освободил свою песню от смысла, как от лишнего груза". Я так и написал в своей книжке, и лишь позднейшие наблюдения убедили меня, что у детей никогда не бывает нарочитого стремления к бессмыслице.