От двух до пяти   ::   Чуковский Корней Иванович

Как бы ни были плохи эти тусклые строки, оторванные от жеста и пения, они являют собой высшую стадию в развитии ребенка именно потому, что они оторваны от жеста и пения.

До четырехлетнего возраста ребенок был и поэт, и певец, и плясун одновременно, а теперь стихотворство впервые становится для него самостоятельной деятельностью, отделенной от всякого другого искусства.

Кончился период слияния поэзии с криками и топотом ног, началась эпоха дифференциации искусств, соответствующая более высокой культуре.

До этой поры всякий стих, произносимый ребенком, был лишь одним из элементов игры, а теперь он - самоценное целое. Как же ему не спотыкаться на первых порах!

Впрочем, он спотыкается далеко не всегда, потому что перерождение ритма не есть еще уничтожение ритма.

Вчитайтесь, например, в такие строки четырехлетнего Адика Павлова:

Мы пойдем в лес,

Будем там собирать чернику, пьянику и грибы.

Мы пойдем в сад,

Будем рвать там вишни и цветы.

Мы пойдем на волю,

Будем гнать домой коров.

Мы пойдем на речку,

Будем купаться и сидеть на песке*.

______________

* А.Д.Павлова, Дневник матери, М.-Л. 1924, стр. 102-105.

Эти стихи еще не оторвались от песни, но плясовых элементов у них уже нет никаких. И тем не менее в них слышится отчетливый внутренний ритм: недаром они разделены на параллельные двустишия.

"Правильными" же ритмами дети овладевают лишь на десятом году, а иные и позже.