Пешком над облаками   ::   Садовников Георгий

Наш юнга! Верно я говорю?

Хвалить себя очень плохо, но еще хуже скрывать явную правду. И я понял, что Пыпину все-таки удалось поймать меня в ловушку.

- Ну, ну, не может быть, да он и сам несогласен, - сказал президент, неверно истолковав мое затянувшееся молчание.

- Отчего же, я в самом деле несколько скромен, - вынужденно признал я.

- Не несколько, а очень, - нагло поправил Пыпин.

- Да... очень, - подтвердил я, краснея, потому что это уже напоминало настоящее хвастовство, это была как бы хвастливая скромность или скромное хвастовство.

- Он самый самый... он скромнейший из всех скромных. Ну, скажи сам, - не унимался безжалостный хулиган, понимая мое ужасное состояние.

Я молчал, крепился изо всех сил, но президент беспокойно заерзал в кресле, спросил у меня:

- По-моему, он слишком хватил?

- Не слишком, - возразил Пыпин. - Он предел скромности. Его апофеоз! Хотя я и не знаю этого слова. Но точно: апофеоз! Дальше скромничать некуда.

- Но такой человек еще не родился на свете! - сказал президент, огорченно покачав головой.

- Ну конечно, не родился! Я пошутил! Вы же видите: это обычный хвастун. Ну кто еще будет так расписывать свою скромность? - пояснил Пыпин, вредно хихикая и потирая руки.

- Нет, родился! И это я! - сказал я, багровея и вправду чувствуя себя отъявленным хвастунишкой.

- Если бы это было так, - вдруг мечтательно вздохнул президент.