JК
Пленники подземного тайника :: Лукманов Фагим Шарипович
Страница: 66 из 171 — взволнованношепнул Шариф.
В школе они оба всегда имели по немецкому языку «хорошо» и «отлично». Эх, жаль, мало у них практики!..
А у тех, кто лежал на песке, языки так развязались, что они умолкли только тогда, когда из столовой стали доноситься голоса людей, пришедших на ужин.
— Чудовищно! — у побледневшего Махмута тряслись руки.
— Успокойся!.. Знаешь что? Кое-что я не понял. Давай сделаем так: что они говорили, повторим вдвоем вместе. Что я не понял — объяснишь ты. Что тебе не ясно — я… А теперь наша очередь ужинать…
Ужин был сегодня чуть обильнее, чем обычно. Пугало даже сунул ребятам по кусочку колбасы.
Провожая их из столовой, он сказал: — Перед сном кушайт мясо плёхо, но сефодня можно, — подчеркивая, вероятно, что он дал колбасу только лишь по доброте своей.
— Расщедрился! — покривился Махмут. — Эх, еще бы таких кусочков двадцать на каждого!
После ужина опять пришлось поработать.
Вот Пугало объявил, что пора спать, проверил, заперта ли дверь в общий коридор. Одна за другой погасли лампы.
Ребята шепотом восстанавливали услышанное. Вначале речь за стеклянной перегородкой шла об Огородном Пугале.
— Чем заболел старик? Серьезная болезнь? — спросил Максимыч Василия Федоровича.
— Сердце. Был приступ. Впрочем, какими только болезнями он не мучается! Ревматизм.
— Желудок. Головные боли. Сам черт не разберется. Долго не протянет.
— А сколько ему лет?
Паулю Шульцу? Пятьдесят.
В школе они оба всегда имели по немецкому языку «хорошо» и «отлично». Эх, жаль, мало у них практики!..
А у тех, кто лежал на песке, языки так развязались, что они умолкли только тогда, когда из столовой стали доноситься голоса людей, пришедших на ужин.
— Чудовищно! — у побледневшего Махмута тряслись руки.
— Успокойся!.. Знаешь что? Кое-что я не понял. Давай сделаем так: что они говорили, повторим вдвоем вместе. Что я не понял — объяснишь ты. Что тебе не ясно — я… А теперь наша очередь ужинать…
Ужин был сегодня чуть обильнее, чем обычно. Пугало даже сунул ребятам по кусочку колбасы.
Провожая их из столовой, он сказал: — Перед сном кушайт мясо плёхо, но сефодня можно, — подчеркивая, вероятно, что он дал колбасу только лишь по доброте своей.
— Расщедрился! — покривился Махмут. — Эх, еще бы таких кусочков двадцать на каждого!
После ужина опять пришлось поработать.
Вот Пугало объявил, что пора спать, проверил, заперта ли дверь в общий коридор. Одна за другой погасли лампы.
Ребята шепотом восстанавливали услышанное. Вначале речь за стеклянной перегородкой шла об Огородном Пугале.
— Чем заболел старик? Серьезная болезнь? — спросил Максимыч Василия Федоровича.
— Сердце. Был приступ. Впрочем, какими только болезнями он не мучается! Ревматизм.
— Желудок. Головные боли. Сам черт не разберется. Долго не протянет.
— А сколько ему лет?
Паулю Шульцу? Пятьдесят.