Декоратор   ::   Акунин Борис

Вяло поднялся на крыльцо, позвонил в электрический звонок. Открыл Маса. В белом гимнастическом костюме с черным поясом, на лбу повязка с иероглифом "усердие". - Дзраствуй, Тюри-сан. Давай рэнсю дерать. Какое там рэнсю, когда от усталости и расстройства с ног валишься. - У меня срочное донесение для шефа, - попробовал схитрить Анисий, но Масу не проведешь. Он ткнул пальцем на оттопыренные тюльпановские уши и безапелляционно заявил: - Когда у чебя срочное донесение, у чебя граз пученый и уси красные, а сичас граз маренький и уси савсем берые. Снимай синерю, стибреты снимай, надзевай сьтаны и куртотька. Будзем бегать и критять. Бывало, что за Анисия заступалась Ангелина, только она и могла отразить натиск чертова японца, но ясноокой хозяйки было не видно, и тиран заставил бедного Тюльпанова переодеться в гимнастическую форму прямо в прихожей. Вышли во двор. Зябко прыгая с ноги на ногу - земля-то холодная Анисий помахал руками, поорал "о-осу!", укрепляя прану, а после началось издевательство. Маса запрыгнул ему сзади на плечи и велел бегать по двору кругами. Росточка японец был небольшого, но коренаст, плотно сбит, и весу в нем имелось пуда четыре с половиной, никак не меньше. Тюльпанов два круга кое-как пробежал и стал спотыкаться. А мучитель в ухо приговаривает: - Гаман! Гаман! Самое любимое его слово. "Терпение" значит. Гамана у Анисия хватило еще на полкруга, а после он рухнул. Не без задней мысли - прямо перед большой грязной лужей, чтоб идолище поганое через него перелетело и немножко искупалось.