Последние халдеи   ::   Пантелеев Алексей Иванович

В наших тетрадках лютики и пестики остались недорисованными...

Японец и Янкель разузнали адрес и сходили проведать больную.

Она их с трудом узнала.

У нее исчезала память. Она забывала названия самых обыкновенных вещей.

- Мамочка, - обращалась она к старушке матери. - Дай мне, пожалуйста... ну, как это называется... такой кругленький... кружочек...

Мать не понимала. Суетилась. Шкидцы тоже не понимали и помогали суетиться. Маруся Федоровна плакала. Оказывалось потом, что ей понадобилось блюдечко.

Или она начинала говорить:

- Вот у нас в техникуме был сторож. Такой смешной-смешной. Его звали... не помню как. Он все рассказывал нам... все рассказывал...

Маруся Федоровна закрывала глаза.

- Не помню, - говорила она и опять плакала.

Маруся Федоровна очень страдала. Время от времени страшная боль начинала резать ее внутренности. Лицо ее искажалось, она закусывала губы, и, когда она разжимала их, на губах показывались капельки крови.

В минуты затишья она говорила:

- Мальчики... что вы так тихо сидите? Вам скучно сидеть? Скажите, сегодня тепло на улице?

- Тепло, - хрипели в один голос шкидцы.

- Солнышко? Да?

- Да.

- Это чудно!

Мать ходила по комнате в войлочных туфлях и все что-то передвигала: на столе, на комоде, на подоконниках.

- Мамочка, - говорила Маруся Федоровна, - ты бы угостила мальчиков... чем-нибудь.