JК
Последний парад :: Железников Владимир
Страница: 31 из 94У иных двое, а к одной прижались трое; это была жена погибшегополкового интенданта Новикова. Они даже не успели эвакуировать семьи.
Он помнил, где-то отдаленно ухали пушки, заглушая голоса, но все по привычке бесшумно двигались и разговаривали полушепотом.
"Двадцать третий!"
Красноармеец Вася Пегов. Он тогда застрелил жеребенка своей кобылы, и они его съели.
Двадцать седьмым в строю стоял старший лейтенант Клочков; он добровольно остался прикрывать их отход и погиб. Потом еще стоял капитан Никифоров, трус и фанфарон. Противно ставить его в строй этих святых, чистых людей.
А последним, сто шестьдесят третьим, стоял Витька, подпоясанный широким армейским ремнем, на котором висела тяжелая кобура. Он стоял "пистолетом", худенький, стройный, подтянутый. Витька крикнул: "Сто шестьдесят третий, последний", - хотя это было не совсем точно. Он был последним в строю, но не последним на этой поляне. В стороне стояли еще двое: пленный немецкий солдат и красноармеец, который его караулил.
Он позвал командиров, и они подошли к нему, и врач сказал... Все началось с врача. "В последнем бою, - сказал врач, - мы потеряли сорок восемь человек. Умер один маленький, сын Клочкова. От дизентерии".
Почему-то его тогда больно ударило не то, что умер сын Клочкова, который тут же рядом стоял с ним, он видел его профиль и гимнастерку, разорванную на спине, а то, как врач об этом доложил: "Умер один маленький". Может быть, именно эти слова и были решающими.
"Немцы нас не выпустят из леса", - сказал он.
Он помнил, где-то отдаленно ухали пушки, заглушая голоса, но все по привычке бесшумно двигались и разговаривали полушепотом.
"Двадцать третий!"
Красноармеец Вася Пегов. Он тогда застрелил жеребенка своей кобылы, и они его съели.
Двадцать седьмым в строю стоял старший лейтенант Клочков; он добровольно остался прикрывать их отход и погиб. Потом еще стоял капитан Никифоров, трус и фанфарон. Противно ставить его в строй этих святых, чистых людей.
А последним, сто шестьдесят третьим, стоял Витька, подпоясанный широким армейским ремнем, на котором висела тяжелая кобура. Он стоял "пистолетом", худенький, стройный, подтянутый. Витька крикнул: "Сто шестьдесят третий, последний", - хотя это было не совсем точно. Он был последним в строю, но не последним на этой поляне. В стороне стояли еще двое: пленный немецкий солдат и красноармеец, который его караулил.
Он позвал командиров, и они подошли к нему, и врач сказал... Все началось с врача. "В последнем бою, - сказал врач, - мы потеряли сорок восемь человек. Умер один маленький, сын Клочкова. От дизентерии".
Почему-то его тогда больно ударило не то, что умер сын Клочкова, который тут же рядом стоял с ним, он видел его профиль и гимнастерку, разорванную на спине, а то, как врач об этом доложил: "Умер один маленький". Может быть, именно эти слова и были решающими.
"Немцы нас не выпустят из леса", - сказал он.