Страница:
56 из 103
— А вдруг дождик пойдёт — и газета намокнет, и всё смоет…
В пионерской комнате на полу был раскатан рулон бумаги, и Серёга, лёжа на животе, рисовал карикатуру.
— Так, — сказал я. — Рисуешь, значит?
— Ага, — ответил Серёга. — Да ты не волнуйся, я непохоже рисую. Знаешь, я вообще-то рисовать совсем не умею. Не волнуйся, тебя никто не узнает.
— Да? — Ирина разгорячилась, того гляди на Серёгу бросится. — А ты, Кирьянов, что, не убегал? Я всё про тебя знаю! Что же ты про себя ничего не нарисуешь?
— Мне только про Хрусталя велели, — пробурчал Серёга.
— Ты! Ты!.. — захлебнулась Ирина. — Ты предатель! Ты хуже предателя.
— Всё равно его никто не узнает. А на фамилию я кляксу поставлю, — гудел Серёга.
— Я думала, ты человек, а ты… — Ирина фыркнула в последний раз. — Пойдём. Боря! И не водись с ним никогда!
— Ой-ой-ой! — засмеялся в углу Липский. Я его и не заметил сначала. — Напугала! Сейчас умрём!
— А, это ты, писатель! — подскочила к нему Ирина. — Ну что, сочинил свои стихи?
— Не беспокойся, сочиню. Тоже мне заступница нашлась. Жених и невеста, тили-тили-тесто.
Трах! Ирина закатила Линскому затрещину.
— Ах, ты драться! — Липский схватил Ирину за косу. Ну уж этого я не мог стерпеть.
— Отпусти, говорю, — тритон несчастный!
Схватил его за ухо, а кулаком — по макушке, по макушке.
— Это что такое?! — На пороге стоял начальник лагеря. — Знакомая фигура! Хрусталёв, если не ошибаюсь? И Осипян. Нашла с кем дружить. Вот что.
|< Пред. 54 55 56 57 58 След. >|