Повесть о детстве   ::   Гладков Федор Васильевич

Обычно они подтрунивали над нами: вот, мол, ты бегать горазд и за мамкин сарафан держишься, а подраться с парнишкой храбрости нет, - какой же ты после этого парень?

Мальчата ярились, бунтовали и хвастались, сжимая кулачишки:

- А ты видал, как я за подол держусь? Ты еще не знаешь: я спроть каждого выйду. Только давай.

- Эка, хвальбишка! А довелось на кулачки - лежачего не бьют! Трус!

Это было смертельным оскорблением для меня лично.

Как! Я - трус?

- Давай кого хошь. Сейчас же спроть пойду.

Я всегда храбро выступал против Кузяря и Наумки, но в душе чувствовал себя слабее их: они часто побивали меня в боях. Кузярь был худенький, расторопный, а Наумка ростом был выше, и руки у него были длиннее.

Но бывало, что и я выходил победителем, хотя и не без урона.

Сема заботливо и любовно тер лицо мое снегом, учил, как держать его на губах, чтобы они не распухли.

Я понимал, что нельзя признаваться в поражении, надо всегда сохранять свое достоинство и храбриться, надо всегда показывать людям, что ты можешь постоять за себя.

Люди, даже близкие и кровные, любят сильных и брезгуют слюнтяями и плаксами.

Когда я входил в избу и звонко кричал о своих победах, дед шевелил своими седыми бровями и ухмылялся.

- А это чего у тебя, сукин кот, нос в крови?

Сема мгновенно приходил мне на помощь:

- Ничего не в крови... Он здорово дрался...

И я видел, что никто мне не верил, но притворялись восхищенными мною.