Повесть о детстве   ::   Гладков Федор Васильевич

Ах ты, лихо, горе-гореваньице!..

Шито лыком ты, мочалой подпоясано...

Егорушка встряхивал головой и, взмахивая рукой с иголкой, вскрикивал со слезами в голосе:

Не мной, молодцем, ты, горюшко, наплакано,

Злой неволюшкой на шею петлей брошено...

Володимирыч сердито вскидывал бачки и с угрозой в солдатских глазах спрашивал:

Долго ль будешь горе мыкать, добрый молодецл

И вместе с Егорушкой обнадеживали себя:

Помолюсь я на меже - да в путь-дороженьку, - В путь дорожку, волю-долю поищу...

Эта песня, широкая, разливная, всегда волновала мать она вся начинала светиться, глаза становились большими и печальными. Она бледнела и застывала от какой-то поразившей ее мысли. Забываясь, она переставала прясть, и веретено падало ей на колени. Мне казалось, что она всегда пела, даже в хлопотливой работе. Память на песни у нее была необычайная: стоило ей услышать новый напев, как она уже схватывала его мгновенно и не забывала, и, когда оставалась одна - сеяла ли муку в амбаре или доила корову, - она пела тихо, для себя, пела как-то по-своему. Мелодия звучала у нее задумчиво, проникновенно, точно она жаловалась на свою судьбу и мечтала о какой-то иной, несбыточной жизни. Володимирыч иногда говорил ей. не стесняясь ни отца, ни деда:

- Ты, Настенька, как была, так и будешь сиротой.

И весь век свой мучиться будешь: сердце у тебя, Настя, как голубь, бьется и воркует. И думы твои - как птички в клетке.