Повесть о детстве   ::   Гладков Федор Васильевич

ншул на мать и ряв,кнул:

- Не видишь, дьявол? Давай воды!

И неожиданно засмеялся. И мне казалось, что у него смеется одна борода.

- На кулачках дрался... Кум Ларивон, долгорукий бес, измолотил.

А когда мать налила ковшом воду в глиняный рукомойник, который висел на веревочках над лоханью, отец ни с того ни с сего ударил ее с размаху. Она охнула и, защищаясь от него локтями, стала падать на колени. Он выхватил у ней ковшик и замахнулся им, но в этот момент Володимирыч подскочил к нему, схватил сзади за обе его руки, заложил их за спину и, прихрамывая, потащил назад.

А бабушка разгневанно крикнула: - Дурак окаянный! Розорва тебя возьми!

Отец бешено рвался из рук Володимирыча, корчился, пыхтел, храпел, но был беспомощен: Володимирыч тянул его назад медленно, заботливо, принуждая его пятиться за собою. Никто не улыбался, точно перед ними совершалось какое-то колдовское действо.

Отец задыхался: - Пусти-и!.. Брось, говорю!..

Но Володимирыч все тянул и тянул его за собой молчаливо и вдумчиво.

Мать лежала на кровати, уткнувшись в рухлядь, и у нее тряслись плечи. Ковшик валялся на полу, и его никто не поднял. Дед наблюдал с печи, опираясь на локти. Видно было, что он тоже встревожен. Бабушка будто одна поняла, в чем смысл этого хождения назад шаг в шаг, и у нее уползали брови на лоб. Потом лицо ее плаксиво сморщилось, и вся она рыхло затряслась в беззвучном смехе. Катя держала за нитку веретено, а оно крутилось в ее руках, задевая за подол сарафана.