Повесть о детстве   ::   Гладков Федор Васильевич

Мать прижимала к лицу конец шали и плакала, а Катя стояла угрюмая, с окаменевшим лицом и шевелила губами - чтото сердито говорила матери. Когда Тит прошел мимо них, кивнув на избу шапкой, они пошли вслед за ним, оглядываясь и прислушиваясь не то к тому, что происходит на сходе, не то к завыванию баб на деревне.

На дворе у Пантелея вдруг забрякали разноголосые колокольчики. Истошно закричали люди, что-то грохнулось и затрещало, залягались лошади, и из ворот бешено вырвалась тройка с пустыми санями и вихрем понеслась по улице.

Вслед за нею побежали два кучера, а за ними несколькo мужиков. Толпа повернулась в сторону умчавшееся тройки, которая скрылась в облаках снега. Начальник заорал, замахал кулаками, и я увидел, как он начал бить по лицу нашего сотского, бывшего солдата, с саблей через плечо. Пантелей стоял без шапки, бледный и почтительно умолял его о чемто. Тот обернулся к нему и ткнул его кулаком в бороду.

Пантелей пошатнулся и с плачущей улыбкой продолжал умолять его, кланяясь и прижимая руку к груди.

Незаметно к нам прибежал Кузярь и, захлебываясь от смеха, победоносно притопывая валенками, захвастал:

- Вот как подрали, ага! Как рвакули, как хрястнули, думал - и мокренького от меня не останется. А они, черти, и не заметили... ямщики-то. Водку хлещут. Котенка-то я на репицу к шлее мотовязком привязал. Вцепился он в репицуто когтями, тут коренник-то и заплясал - да на дыбы, да лягаться. Ух, и шарахнули! Брякнулись об столб, об другой... и как ветром вынесло.