Повесть о детстве   ::   Гладков Федор Васильевич

- Ну, и дураковина! Это чего ты, Семка, состряпал-то?

Чертоломина какая-то! Я на ярманке летось на карусели катался. Это вот дело! Сперва вертел наверху, а потом катался. А тут колесо какое-то водовозное.

Хоть я и не очухался от головокружения, но Кузярь возмутил меня своим чванством. Я стал дразнить его:

- Ты вот сам покатайся на салазках-то. Погляжу, как ты дрягаться будешь. На карусели только дуракам кружиться да титешным ребятишкам, а на этой каталке тебе сроду не удержаться. Да и не сядешь: вижу, что трусу веруешь.

- Это я-то? - озлился он, наскакивая на меня.

- Ты-то... Сразу вверх тормашками полетишь.

- Это на розвальнях-то? - презрительно засмеялся он. - Аль я на салазках-то не катался!

Сема ехидно смерил Иванку с головы до ног и ухмыльнулся.

- Ну садись, что ли... Ты только на словах ловкач. Твои карусели кисель месили, а эта каталка с норовом, как конь необъезженный... с ней сноровка нужна.

- Эка невидаль, ерунда какая! - храбрился Кузярь и даже брезгливо плюнул. - Да на нее и глядеть-то не хочется. - И вдруг хитренько прищурился. - Ты вот хвалишься, Семка, а сам-то... На других выезжаешь. Покажи, как ты на ней поскачешь. Чай, со смеху умереть можно.

- Я-то поскачу, а вот ты-то со страху корячишься. Давай поспорим: сперва ты меня с Федянькой раскатаешь, как хошь, хоть в прыгашки. А потом я тебя один. Ну-ка.

- Ладно. Уж погляжу, как ты в зыбке качаться будешь.

Мне-то потом стыдно будет и на салазки садиться.