Повесть о детстве   ::   Гладков Федор Васильевич

Много раз я оглядывался назад и видел, как Потап и Архип сначала отнесли бабушку к избе, потом Потап вынес кошму. На кошме понесли ее вдвоем - Потап и сотский, а Архип ковылял сзади.

Ларивон был пьяный: сидел он, как отравленный, и мигал осовелыми глазами. Рядом с ним сидел отец, тоже охмелевший, и снисходительно улыбался. Они пили брагу и кричали, не слушая друг друга. Мать сидела рядом с бледной, старообразной Татьяной, которая озиралась, не слушая, что говорила ей мать.

- Ты, Вася, беги! - гнусаво орал Ларивон, шлепая отца по спине. - Беги и беги... без оглядки! Оглянешься - без порток останешься. Дурак я был не удрал... А сейчас я - баран, у которого червяк в черепке...

Отец задирал брови и моршил лоб: он и хмельной не забывал похвастаться, какой он умный мужик.

- Я нигде не пропаду. Я на сто сот кругом вижу и кого хошь на наничку выверну. Я и отцу руки окоротил. Эх, деньги достаются дуракам! Ежели бы деньги, я бы Митрия Стоднева в ногах валяться заставил. Я с господами в Пензе да в Петровске за ручку здоровался и в разговоре отличался.

Когда я с ревом кинулся к матери и, задыхаясь, закричал, что бабушку Наталью арестовал сотский и поволок ее по земле в жигулевку, что тащить велели ее поп и староста, мать вскочила и побежала к двери. И только у порога схватилась за косяк и закричала, как раненая:

- Фомич! Ларя! Матушку-то. За что?.. Спасите матушку-то! Доконают ее... Ларя! Фомич!..

И скрылась за дверью.

Я выбежал вслед за нею.