Повесть о детстве   ::   Гладков Федор Васильевич

Быстроногий Кузярь, чумазый, загорелый, в пунцовой рубашке без пояса, босой, подхватил меня под руку, и мы, не слушая стонов и криков бабушки, со всех ног пустились к моленной.

- Сдирать печати прискакали... Мосей уж дрова притащил - сжигать иконы и книги будут...

Кузярь остановился, подпрыгнул на месте и засмеялся.

Острые черные глазенки его заиграли плутовато.

- А я знаю, а я знаю... а тебе не скажу...

- А я сам увижу и тебя не спрошу... Я еще вчера в моленной был и видел, как печати везде накладывали.

Глаза его издевались надо мною, и он хохотал мне в лицо.

- Эх ты, губан! Видел сороку, да без проку. Дурак видит только воробья на носу, а умному как сычу, и ночь - не помеха. Ты погляди, что сейчас будет, - лопнешь со смеху.

И он заплясал и закувыркался на траве. Я стоял перед ним растерянный: он и на этот раз торжествовал надо мною. Вдруг он выпрямился и зловеще пропел:

Никому так не досадно,

Как нашему Федьке,

Всё неладно, всё нескладно

Ни хрена, ни редьки

Сам - на печке,

Нос - в горшечке,

А язык - на речке..

Посрамленный, я побежал к моленной, а он хохотал мне вслед и кричал:

- Не беги один-то, а то в жигулевку запрут. Давай вместе. Двоим-то одурить их вольготнее. Ежели хватать будут - прыгай в буерак...

Тут он опять хотел одурачить меня: прыгать в буерак с отвесного обрыва в десять сажен глубиной да еще в реку мог только бестолковый или слепой.