Повесть о детстве   ::   Гладков Федор Васильевич

Когда переезжали через речку, прозрачная вода играла между спицами колес и смеялась. Дымился под ободьями желтый песок на дне. Бойко носились стайки испуганных пескарей. Хотелось спрыгнуть с телеги, побултыхаться в веселых волнишках и поиграть с водою Кузница была заперта. Потап тоже был в поле с женой, а Петька по-прежнему сидел у избы в холодке с ребенком на руках и играл в "подкидышки". Он проводил меня угрюмым взглядом и сердито ткнул пальцем в ребенка: вот, мол, какая судьба - приходится домовничать и заниматься бабьими делами.

По пепельной дороге на крутую гору поднимались долго, с натугой. Мослатый мерин едва тащил телегу Келья бабушки Натальи, спрятанная под обрывчиком, казалась дряхленькой слепой старушкой - даже солома на крыше поседела, и полысела, и торчали в разных местах серые стропила.

А рядом бабушка Анна, здоровая, тяжелая, широкая костью, в кубовом платке, старательно повязанном в виде кокошника, стонала и говорила расслабленным голосом, как больная:

- Жилится баушка-то Наталья, жилится, а умереть-то не умирает, не идет смертушка-то. Уж не владеет ни ногами, ни руками... в чем только душа держится... легче перышка. Грешница была, не тем будь помянута: по чужой стороне любила мыкаться. Где только не была... Веселая была баба, вдовела два раза, и все как на крыльях летала...

Бывало, в молодости скажешь ей: "Натальюшка, ты бы, чем по свету летать, за хорошего мужика-вдовца вышла, - дом бы ранила да детей воспитывала". А она засмеется и голову вздернет: "Чай, свет-то не клином сошелся, Аннушка.