JК
Дело Сен-Фиакра :: Сименон Жорж
Страница: 121 из 142Матери, наверное, не сладко там совсем одной.
Мегрэ заметил, как слуга вопросительно глянул на старого Готье, и тот глазами сделал ему знак повиноваться.
— Минуточку! Сначала подайте на стол бутылки. И виски тоже… Надеюсь, никто не стремится соблюдать этикет.
Граф поглядел на часы.
— Десять минут двенадцатого. Я так много говорю, господин кюре, что даже не слышал, как звонили церковные колокола.
Но тут, заметив, что дворецкий, расставляя на столе новую партию бутылок, слегка передвинул револьвер, граф на мгновение отвлекся:
— Осторожно, Альбер! Он должен лежать на равном расстоянии от каждого.
Морис де Сен-Фиакр подождал, пока за слугой закроется дверь.
— Ну вот, — как бы подводя итог, заметил он. — Теперь мой черед. Я не сообщу вам ничего нового, если скажу, что оказался совершенно никчемным человеком. Разве что за исключением тех лет, пока был жив отец. Но когда он умер, мне было всего семнадцать.
К тому же у меня нет ни гроша. Это известно всем.
Газеты пишут об этом почти в открытую.
Необеспеченные чеки… Приходится регулярно обирать собственную мать… Я придумываю берлинскую историю с болезнью, чтобы вытянуть из нее несколько тысяч франков…
Обратите внимание, в своем роде это тот же фокус с газетной вырезкой, только чуть помягче.
Так как же обстоит дело? Деньги, которые должны достаться мне, расходуются на всяких подонков типа Метейе… Прошу прощения, старина… Мы по-прежнему упражняемся в трансцендентной психологии.
Мегрэ заметил, как слуга вопросительно глянул на старого Готье, и тот глазами сделал ему знак повиноваться.
— Минуточку! Сначала подайте на стол бутылки. И виски тоже… Надеюсь, никто не стремится соблюдать этикет.
Граф поглядел на часы.
— Десять минут двенадцатого. Я так много говорю, господин кюре, что даже не слышал, как звонили церковные колокола.
Но тут, заметив, что дворецкий, расставляя на столе новую партию бутылок, слегка передвинул револьвер, граф на мгновение отвлекся:
— Осторожно, Альбер! Он должен лежать на равном расстоянии от каждого.
Морис де Сен-Фиакр подождал, пока за слугой закроется дверь.
— Ну вот, — как бы подводя итог, заметил он. — Теперь мой черед. Я не сообщу вам ничего нового, если скажу, что оказался совершенно никчемным человеком. Разве что за исключением тех лет, пока был жив отец. Но когда он умер, мне было всего семнадцать.
К тому же у меня нет ни гроша. Это известно всем.
Газеты пишут об этом почти в открытую.
Необеспеченные чеки… Приходится регулярно обирать собственную мать… Я придумываю берлинскую историю с болезнью, чтобы вытянуть из нее несколько тысяч франков…
Обратите внимание, в своем роде это тот же фокус с газетной вырезкой, только чуть помягче.
Так как же обстоит дело? Деньги, которые должны достаться мне, расходуются на всяких подонков типа Метейе… Прошу прощения, старина… Мы по-прежнему упражняемся в трансцендентной психологии.