Дело Томмазо Кампанелла   ::   Соколов Глеб Станиславович

Непонятно опять как-то шевельнулась портьера, и обоим показалось, что услышали они некий вздох, глубокий и пронизанный ужасающей, неизбывной тоской, что раздался где-то чуть ли не в воздухе рядом с ними. Опять повеяло холодком…

Жора-Людоед продолжал:

– Многие от этой тоски-хворобы руки на себя наложили… Не вру. Не шучу… Говорили мне там даже про одного писателя-англичанина… Такой ужас бедняга перед этим состоянием, перед грусть-тоской этой испытывал, что едва только она к нему в голову постучит, только-только еще, только едва-едва в гости попросится, как он уже, сам себя за руки удерживая и себе самому не доверяя, – нырь в такси, водиле – «Гони, шеф, в психушку, да мигом, двойной счетчик плачу!», и там сразу шасть в палату – держите, мол, меня четверо, потому как я за себя не в ответе!.. Только я потом, Жак…

Жора-Людоед замолчал, леденея от какого-то странного предчувствия, обернулся, посмотрел на маленькую дверь в дальней стене, ничего необычного не увидел. Жак слушал не перебивая. Жора-Людоед наконец проговорил:

– Только я потом, Жак, все симптомы-то у себя взял и обнаружил… А посмеешь шутить и изгаляться – прибью!.. Хоть и друг ты мне… Не просто так тоска у меня… Болезнь это. Болезнь, тоска… Я от нее и вором-то стал. Мне ведь, кабы не она, ничего и не надо. Я в монастырь уйти призвание в себе чувствую… Но испытывал, испытывал!.. Ужасной тоски припадки испытывал!..