Страница:
35 из 73
Плёлся наш Беляш, бывший куриный владыка, позади всех кур, и вид у него был смиренный и запуганный.
— Эдка! Берегись петуха! — крикнул я в окно.
А сам схватил зонтик, на ходу открыл его и помчался Эдитке на выручку.
Гляжу, Разбойник, про своему обыкновению, уже взмахнул крыльями, кукарекнул и большими шагами двинулся к девочке.
Я обмер: думаю — того и гляди, выклюет ей глаз, пока я добегу.
— Эдитка, беги! — кричу.
А она, вместо того чтобы бежать, преспокойно присела на корточки. Глядит на петуха и смеётся во всё горло.
Смех у неё был звонкий-звонкий, как колокольчик, и такой заразительный, что хочешь не хочешь, а засмеёшься вместе с ней.
Смотрю, петух остановился. Поглядел на неё одним кровавым глазом, потом другим. И как закричит:
«Кукареку!»
Но в этом крике не было угрозы, скорее — удивление. Потом Разбойник закудахтал глухо, словно кто пустую бочку по мосту покатил, и снова приглядывается к девочке. А Эдитка накрошила немного хлеба — в руках у неё была краюшка — и протягивает ладошку к петуху. Разбойник покосился на неё, поглядел на её протянутую руку и склюнул крошку с ладони. Одну, вторую, третью...
Вид у меня был, должно быть, довольно глупый, потому что Эдитка, взглянув на меня, расхохоталась.
— Я никаких зверей и птиц не боюсь, — говорит. — Бояться — это хуже всего. А если не боишься, самый дикий зверь не тронет! Пойди-ка сюда, Разбойник, я тебе ещё хлебца дам, — обращается она к петуху, который тем временем уже отошёл к своим курам.
|< Пред. 33 34 35 36 37 След. >|