Самый красивый конь   ::   Алмазов Борис

Волк тот хоть сразу загрызет, а вы постепенно все соки вытянете! Живодеры! Панама кричал, топал ногами и размахивал кулаками перед самым носом Петра Григорьевича. Все доктора столпились вокруг них и смущенно переглядывались.

- Перестань орать! - вдруг тонким голосом крикнул Петр Григорьевич. И Панама сразу замолчал, только всхлипывал, глотая слезы.

- Нгуен, идите сюда! Вот! Вот! - Петр Григорьевич вытащил в круг маленького вьетнамца. - Расскажите, как у вас в госпитале дети от столбняка умирали. Расскажите этому припадочному! И вы, и вы, пожалуйста, - он схватил за руку огромного африканца, - расскажите ему, как у вас целая деревня отравилась консервами и погибла, потому что не было сыворотки от ботулизма! - Петр Григорьевич суетился, лицо у него было в красных пятнах, руки тряслись. - Он меня учить будет! Он меня будет укорять! Слюнтяй! Научись сначала людей жалеть! Панама махнул рукой, повернулся и побежал.

- Стой! Но он не останавливался, он бежал и бежал, сам не зная куда.

Глава шестая. "А МНЕ ИХ, ДУМАЕШЬ, НЕ ЖАЛКО?!"

Панама сидел в большом кабинете, заставленном книжными шкафами, пил чай, а Петр Григорьевич ходил из угла в угол и говорил:

- Так, брат, нельзя! Чуть что - -и в истерику. Оно, конечно, дело это неприятное... Но что поделаешь? Жизнь, вообще, вещь довольно жестокая. В конце концов, ты думаешь, мне их не жалко? Да если хочешь знать, они мне по ночам снятся. Я глаза их видеть не могу...

- Петр Григорьевич, - сказал Панама, - не надо .рассказывать, а то я опять заплачу.

- Ну-ну... я не буду. Конфет дать?

- Нет. Спасибо. Я домой пойду.

- Нет уж, брат. Домой я тебя сам доставлю.