Собрание сочинений (Том 2)   ::   Баруздин Сергей Алексеевич

Впрочем, это верно, что названия меняются. Не только Катуар стал Лесным городком, а и Суково стало Солнечной.

И вновь поезда. Товарный - от Москвы. Товарный - в сторону Москвы. Вот пассажирский, унгенский. Да, унгенский, потому что киевский - "Синяя стрела" - прошел давно, еще вечером...

А лапы елей, набухшие, намокшие под бесконечными дождями, висели низко-низко над землей, прижимаясь к ней.

Лида никогда не видела таких елей. Когда тебе всего пятнадцать, разве все увидишь? Да и слова "ель" она почти не знала: знала другое - "елка". Знала новогодние елки, что всегда были символом праздника. Знала и просто елки, но опять же в какой-то связи с новогодними, - елки, достающиеся с таким трудом на московских новогодних базарах или тайком на вокзалах, куда всегда привозят эти елки, несмотря на все запреты, и где их очень трудно найти, а потом и купить, хотя елки эти настоящие, не такие, что продаются официально. В лесах она тоже, конечно, видела елки, видела не раз и никогда не замечала.

Не замечала, что елки такие разные. Не замечала, что они не всегда такие маленькие, годные только для новогодних праздников, а и большие огромные деревья, как у них на даче.

А на даче так: огромные елки, не елки даже, а именно ели, и все они высоко уходят в небо, тянутся к солнцу, даже когда его нет почти, как этим летом. Из окна видно, как дождь прикрывает их сплошной сеткой, как они все ниже опускают свои лапы, с которых не просто капли, а струи воды льются на землю.