Собрание сочинений (Том 2)   ::   Баруздин Сергей Алексеевич

Летом бабушка, верно, иногда гостила у них в Москве, а порой и зимой, к рождеству, а точнее - к Новому году, приезжала!

- Думаешь, из-за березкиных сережек? - продолжала Елка. - Вот и нет, хотя и много у нас берез вокруг. Просто помещик у нас тут жил один, в нашей школе, только до революции это было. Так, говорят, чудаковатый... Всех детей своих Сережками называл. А у него одни мальчишки и нарождались. Шесть детей, и все мальчишки! Вот и повелось - Сережки!.. Так папа мне объяснял. И мама. Вот!

- Интересно! - не выдержал Ленька, в самом деле пораженный неожиданным открытием.

Но подумал о другом. "Папа", "мама". Это смешно! Елке тринадцать лет, не маленькая уже, а говорит, как маленькая. Ленька никогда бы так не мог сказать: "мама", "папа". Ну, уж лучше: "мам", "пап"... Или "мать", "отец", когда говоришь о родителях с ребятами.

И все же почему она, приземистая, коренастая, не похожая ни на елку, ни на палку (уж скорей Ленька был в ее глазах палкой), зовется Елкой, не понял.

Ленька был почти на голову выше Елки. Но оказалось, что это ничего не значит. Он робел перед ней, краснел, как перед старшей. Куда делась московская самоуверенность? Наверно, потому, что она болтала без умолку? И спорила? И знала больше него? А ведь была одноклассница и, уж если говорить о возрасте, на два месяца моложе Леньки.

- А, Елка? - Она улыбнулась, и ее длинные выгоревшие ресницы зашевелились, как мохнатые гусеницы. - Мама когда-то так назвала. Она русская у меня... Так и повелось - Елка! Все привыкли...

- Почему русская? - не понял Ленька.