Страсти по четырем девочкам   ::   Яковлев Юрий

- Скоро мы прилетим, - отозвалась девочка, но ее голоса я тоже не услышал, в моем представлении она должна былаответить так.

- Мы уже близко, - утешил я свою спутницу.

Этот шквал с дождем размыл все границы стихий, и разобрать, далеко или близко, было сложно.

- Я потерплю, хотя мне надоела эта болтанка, - донеслось до меня с заднего сидения. И я понял, что Саманта не боится. Она вообще была бесстрашной девочкой.

А может быть, и я зря беспокоюсь? Ведь это Театр, мой Театр, только и всего. И самолет поэтому не падает в волны и не задевает крылом сосны, растущие на холме. Это - Театр!

Но мой Театр тем и отличается от обычного, что в нем, расталкивая локтями помрежей, на сцену врывается жизнь со своими законами, со своей неотвратимостью. И никакой великий Станиславский ничего не может сделать: Театр живет по другим законам, по моей системе, а не по системе великого реформатора.

Я устал от этой мучительной правды. Я не знал, где выход. Самолет то стремительно мчался, то замирал на месте. И шум двигателя заглушал рев бури.

"Саманта... Саманта... Саманта... - шептал я, - почему ты не дышишь мне в затылок?"

И вдруг знакомый голос:

- Эй, не спи! У тебя в руках штурвал самолета! Мы можем гробануться.

Я открыл глаза. Светило солнце. Макушки деревьев проплывали под крылом, а стволы были тоненькими, как спички.

- Что тебе, интересно, снилось?

Что мне снилось? Разве я спал?

Мне снился полет. Скрылись дали земные.

Удобное кресло. Ремни привязные.

И солнце, и облако - все под рукой.