Тайна на дне колодца   ::   Носов Николай

Если рисуешь зиму, надо, чтоб чувствовалось, что день морозный: мороз бодрит, а снег так и скрипит под ногами; или, наоборот, оттепель: снег талый, мокрый, тяжелый, из него хорошо лепить снежки. Надо изображать не просто природу, а состояние природы, потому что именно это больше действует на чувства зрителей, чем просто вид.

- Ну хорошо, - говорили они, - а как этого добиться?

- Это достигается в первую очередь выбором места, которое рисуешь, и выбором времени.

- Так и мы выбираем место, - возражали они.

- Надо выбирать место, которое соответствует замыслу картины, - отвечал я, - а вы выбираете место, где вам удобнее сидеть.

Такие мои высказывания выводили из себя моих собеседников. Брат в конце концов просто посылал меня к чертям собачьим, а Толя Буськов говорил:

- Вот ты и выбери, а мы посмотрим.

- И выберу, - отвечал я.

А я между тем уже давно приглядел одно таинственное местечко, вид которого так и хотелось унести с собой, чтоб показать всем. Что-то в этом виде внушало какое-то необъяснимое чувство... Какое именно? Почему? Каким образом? Вот в этом-то и хотелось разобраться. Это и хотелось понять.

Если идти вверх по течению Ирпеня, то за железнодорожным мостом, неподалеку от деревушки Романовки, река образовала довольно широкую тихую заводь. За этой заводью была сырая, болотистая лужайка, поросшая камышом. За лужайкой - зеленый пригорок с приютившимися на нем беленькими хатками, над которыми чернели верхушки вековых сосен.