JК
Дело о старинном портрете :: Врублевская Катерина
Страница: 24 из 345Андрей Серапионович так и сыпал названиями: «югендстиль» 6 , «ар нуво» 7 , «модерн», «сецессион» 8
***
… Каждый раз я поражалась, как много ему известно об этой новой ветви искусства. А фамилии художников-импрессионистов, стоявших у истоков нового стиля в живописи, он произносил с благоговением, словно перечислял имена святых: Моне, Сезанн, Ренуар.
Однажды Протасов, сильно смущаясь и краснея, попросил его выслушать.
— Аполлинария Лазаревна, если позволите… Мне очень неловко…
— Что случилось, господин Протасов? Присаживайтесь. Что-то не так с гарнитуром?
— Нет, что вы, — он замахал руками, — выточены уже все ножки для стульев, сейчас в мастерской кроят обивку. Я не об этом.
— Тогда что же?
Художник глубоко вздохнул и, набравшись храбрости, выговорил на одном дыхании:
— Позвольте мне написать ваш портрет, Аполлинария Лазаревна. У вас такое породистое лицо. Выразительное, особенное. Мне бы очень хотелось запечатлеть его, уж простите мою назойливость.
В душе я обрадовалась, более того, он угадал мои мысли. Мне самой хотелось иметь собственное изображение на холсте, но я не решалась попросить художника, так как считала, что он очень занят работа в мастерской отца, рисование этюдов на пленэре.
— Что ж, я согласна вам позировать, — кивнула я, ничем не выказав своей радости. — Только мне не хочется обычного портрета. Напишите меня в этом модном стиле, о котором вы так интересно рассказываете.
***
… Каждый раз я поражалась, как много ему известно об этой новой ветви искусства. А фамилии художников-импрессионистов, стоявших у истоков нового стиля в живописи, он произносил с благоговением, словно перечислял имена святых: Моне, Сезанн, Ренуар.
Однажды Протасов, сильно смущаясь и краснея, попросил его выслушать.
— Аполлинария Лазаревна, если позволите… Мне очень неловко…
— Что случилось, господин Протасов? Присаживайтесь. Что-то не так с гарнитуром?
— Нет, что вы, — он замахал руками, — выточены уже все ножки для стульев, сейчас в мастерской кроят обивку. Я не об этом.
— Тогда что же?
Художник глубоко вздохнул и, набравшись храбрости, выговорил на одном дыхании:
— Позвольте мне написать ваш портрет, Аполлинария Лазаревна. У вас такое породистое лицо. Выразительное, особенное. Мне бы очень хотелось запечатлеть его, уж простите мою назойливость.
В душе я обрадовалась, более того, он угадал мои мысли. Мне самой хотелось иметь собственное изображение на холсте, но я не решалась попросить художника, так как считала, что он очень занят работа в мастерской отца, рисование этюдов на пленэре.
— Что ж, я согласна вам позировать, — кивнула я, ничем не выказав своей радости. — Только мне не хочется обычного портрета. Напишите меня в этом модном стиле, о котором вы так интересно рассказываете.