Дело о старинном портрете   ::   Врублевская Катерина

Лицо стянуло так, словно я намазала его яичным белком. Я подумала, что после сеанса попрошу у горничной Веры ее бальзам. Этим кремом, которым пользуются артисты, она смывала краску с лица, иначе театральный грим испортил бы кожу.

Хотя я и не протестовала против грима, в душе у меня роились сомнения. В таком виде я была сама не своя. Я люблю такие картины, когда то, что на них изображено, выглядит похожим. Иначе зачем позировать, мучиться, застыв в одной позе? Нарисовал бы Протасов из головы и назвал: «Клеопатра на ложе», а не «Портрет г-жи Авиловой в костюме Клеопатры».

Когда Протасов только пришел, то, пока он устанавливал мольберт и смешивал краски на палитре, я ходила кругами, приглядываясь к его действиям и стараясь ничего не упустить. Чего греха таить, мне было не только интересно, но и приятно наблюдать за его четкими профессиональными движениями. Но когда он взял в руки угольный карандаш, мне не оставалось ничего другого, как прилечь на скользкую парчу с царапающими кожу узелками и замереть в неудобной позе «страстная вакханка», изображая наслаждение и негу.

Одна рука у меня была заложена под затылок, кисть другой покоилась на животе ниже пупка, голова повернута так, что подбородок оказался на левом плече, — все это, по мнению Протасова, должно было изображать легендарную царицу, отдыхающую после бурных утех.