Тихий пост   ::   Соболев Анатолий Пантелеевич

- Теперь будем ходить сюда, как на птицеферму, - довольно говорил Костыря, отмывая снегом руки и лицо.

- Набрать их и в снег, - предложил Жохов. - Как в погребе сохранятся.

- Точно, - поддержал эту мысль Костыря. - И вообще, надо сюда ходить на огневую подготовку, по движущимся целям бить.

- Смотри, какие яйца, - показал Лыткин Курбатову. - Как груши, поэтому и держатся на камнях, а куриные давно бы скатились. Приспособились птицы к условиям.

- Глядите-ка, - ткнул рукой Костыря.

Все посмотрели, куда он показал, и увидели, как полярная крупная сова треплет в мохнатых когтистых лапах чайку, отрывая окровавленным клювом куски мяса с пухом и перьями. Другие чайки сидели рядом равнодушно и беззаботно, нисколько не обращая внимания на свою погибающую подружку.

Костыря схватил камень и кинул в сову. Сова выпустила добычу и низко, косо заскользила над камнями.

- Помирать полетела, - сказал Костыря. - Снайперский удар.

В тот вечер Генка Лыткин усердно рисовал Чупахина. Длинное, вечно бурое, с белыми бровями и крупным сухим носом лицо старшины было преисполнено значительности и торжественной суровости. Подтянутый, наглаженный, с начищенными до блеска пуговицами, в полной парадной форме, с автоматом на груди, Чупахин застыл по стойке "смирно", не мигая и не дыша, ел глазами Генку, который, как заправский художник, то относил от себя лист бумаги и, прищурясь, смотрел на рисунок, то пододвигал к себе и кидал на него штрихи, то впивался глазами в самого Чупахина, и от этого взгляда старшина еще больше каменел.