Улица младшего сына   ::   Кассиль Лев

— Сейчас! Скажи, я… сию минуту вернусь. А дядя Гриценко уже бежал навстречу Евдокии Тимофеевне.

— Здравствуй, Дуня! — Они обнялись. — Здравствуй, Евдокия Тимофеевна! — Они еще раз поцеловались. — Здорово, кума дорогая! — Они поцеловались в третий раз. — Вот и свиделись, слава богу, живые. Как там Анюта-то моя? Не слыхать? Забрали ее, слыхал…

— Выпустили ее. В Керчи она, у свояченицы пока.

— Ну, спасибо тебе за добрые вести, дорогая! Вот радость-то у нас!

— А где ж Вовочка-то? — беспокойно вглядываясь в полумрак, спросила Евдокия Тимофеевна.

— Да сейчас он тут с Ваней был… Вовка, где ты там? Мать пришла, а он…

— Он сейчас, сию минуту… — поспешил объяснить Ваня. — Здравствуйте, тетя Дуня! С наступающим праздником вас!

— Да, праздник уже к нам пришел, — откликнулся дядя Гриценко. — Ну вот он, твой Вовка.

Мать стремительно обернулась и увидела Володю. Он уже успел сбегать в свой штрек и теперь стоял в полном снаряжении боевого партизана: две гранаты на кушаке, плотно стянувшем стеганку; за плечом на ремне знаменитый обрез — пионерская пушка; поперек живота — трофейный немецкий автомат «шмайсер». Голову Володи венчала ушитая, но тем не менее сползавшая на брови и топырившая ему уши бескозырка с золоченой надписью «Береговая оборона» — память о погибшем Бондаренко.

Володя решил явиться к матери во всей своей партизанской красе.