В глуби веков   ::   Воронкова Любовь Федоровна

Лишь только неотложные дела отступали от него, перед глазами являлось мраморное, застывшее лицо, черные полумесяцы ресниц, плотно закрывшие угасшие глаза, неподвижное тело, из которого ушла жизнь. Это было труднее всех дел и всех забот. Это было невыносимо.

Ветер замер. Неподвижный воздух навалился густым зноем. Александр не выдержал. Он вдруг поднялся, сбросил одежду и скорым шагом направился к бассейну, где, пронизанная золотыми искрами, прохладно голубела вода. Невысокие кудрявые кусты окружали бассейн, белая лестница вела прямо к воде.

Свита последовала за Александром. Так полагалось у персидских царей. Так теперь полагается и у него, царя македонского. Нагревшаяся под солнцем вода не дала свежести. Александр, не вытираясь, надел хитон. Мокрые, уже отросшие волосы торчали над белым округлым лбом.

Тем же скорым шагом царь поднялся по мраморным ступеням на зеленую террасу, где проходил смотр войска, — и в ужасе остановился. На его троне, в его царской одежде и с диадемой на голове неподвижно сидел какой-то чужой человек. Евнухи кричали и плакали, били себя по лицу, рвали на себе одежду, — неизвестный сел на царский трон, что предвещает ужасное несчастье, а они, евнухи, не смогли помешать этому: персидский обычай запрещал им прикасаться к трону царя.

Телохранители тотчас грубо сорвали с неизвестного царское одеяние и диадему.

— Кто ты? Что тебе здесь нужно?

Странный человек тупо смотрел перед собой и молчал.