В осажденном городе (Из записных книжек 1941-1944 гг)   ::   Пантелеев Алексей Иванович

И только стали ему бронзовое плечико подпиливать - вдруг это он, Александр Васильич то есть, голову свою чуть-чуть набок повернул, бровью сердито повел и мастеру, который к нему ближе других стоял, говорит... Конечно, не так чтобы очень громко, но все-таки самым настоящим живым человеческим голосом... И главное - с обидой, с большой обидой в голосе промолвил: "В уме ли ты, говорит, братец?! Очухайся! Постыдись! Меня ли, Суворова, полководца, потащите в убежище, где лишь малые дети и дряхлые старичишки от вражеских ядер укрываются? Неужто я, говорит, сам не сумею за себя постоять, я, кого и доныне отечество прославляет и с кого даже безусые новобранцы пример берут", как, значит, следовает воевать за отечество... "Не обижай старика, не надо, говорит, оставь меня... уйди!!"

Сказал это и рукой легонько повел, а рука у него чугунная, пудика, пожалуй, четыре, а то и пять потянет... Так что наш мастер, одним словом, кувырком оттудова полетел... Как в цирке, одним словом.

Старик засмеялся. Но, чувствуя, вероятно, что не все поверили в достоверность его рассказа, он, чтобы не выслушивать праздных вопросов, решил сразу поставить все точки над i:

- А ежели кто сумлевается - так это напрасно. Я ведь не сказки рассказываю, мне ведь не кто-нибудь, а сам этот мастер обо всем рассказал. А он человек партийный, врать не будет. Он сразу, как только его Суворов с лесенки спихнул и как он лишь очухался немножко, - сейчас на трамвай - и в Смольный. Так и так, значит... Там сразу комиссию назначили. Комиссия сюда приезжала. Походили, поговорили и - такое решение вынесли: коли так, коли Александр Васильич не хочут - не надо, пущай стоит.

Вот он и стоит.