В тылу как в тылу   ::   Алексин Анатолий

Своих вещей у него не было: за день до отъезда, когда Николай Евдокимович где-то дежурил, его дом разбомбили.

- Хорошо, что у меня нет семьи, - сказал он. - Вещи терять не так страшно.

Свободной рукой мама крепко держала меня за локоть, словно я мог вырваться и удрать.

- Смотрите под ноги! - предупреждал мужчина в брезентовом плаще с капюшоном. Промерзший голос нехотя вырывался из капюшона, как из рупора, и стеснялся своей заботливости.

Николай Евдокимович попросил маму остановиться. Он опустил сундук на доски, сложенные посреди дороги.

Кто-то, шедший сзади, наткнулся на нас и глухо, неразборчиво выругался.

- Простите, - сказал Николай Евдокимович. - Нога разболелась. Если не возражаете...

И присел на сундук. При маме он не мог сознаться, что просто устал.

Он любил маму. Это знали все.

- Ее красота слишком заметна, - постоянно говорил мне отец. И обязательно при этом вздыхал.

Ему хотелось, чтобы мамину красоту никто на свете не замечал. А прежде всего, чтоб о ней забыл Николай Евдокимович.

- Поверь, Алеша, я к нему не питаю никаких... таких чувств, объясняла мама. - Хочешь, поклянусь? Своим будущим и даже твоим!

Мое будущее она оставляла в покое.

- Я к нему ничего не испытываю, - настойчиво убеждала она отца.

- Но он испытывает к тебе. А это, пойми...

- И что же? Бросить его на произвол судьбы? - спросила она однажды.

И резко встала, как бы приняв окончательное решение.