JК
В тылу как в тылу :: Алексин Анатолий
Страница: 7 из 52"Гарантия возвращения - вот что было самым приятным в пути!" - понял я потом, через много лет.
- Что с Москвой? - раздался в темноте голос Николая Евдокимовича. Мы прошлепали по лужам еще несколько шагов. - Неужели все-таки...
- Этого не будет! - Мама остановилась, словно, как прежде, резко поднялась со стула.
И пошла дальше. Мы тоже пошли.
- Я уверен... Я абсолютно уверен! Но мы целый день не слышали сводки Информбюро.
На каждой станции Подкидыш выпрыгивал из вагона на шпалы, на мокрую землю и бежал к газетному киоску или к громкоговорителю, если киоска не было. Узнав, что после упорных боев наши войска оставили какой-нибудь город, он сообщал об этом только в том случае, если его спрашивали. И то очень тихо.
И поглядывал с опаской туда, где лежали на нарах мы с мамой: не хотел нас расстраивать.
Никто не объявлял заранее, долгой ли будет остановка, никто не знал, когда тупо ударятся друг о друга, заскрежещут чугунные буфера и мы тронемся дальше.
- Останется... Где-нибудь он отстанет! - беспокоилась мама. И я этого тоже очень боялся.
В течение двух недель, проведенных в пути, мы с мамой выходили только на перроны больших городов. Она не выпускала мою руку ни на мгновение. Мы искали бывшие вокзальные рестораны, чтобы по талончикам получить там похлебку и кусок хлеба.
"Потерять, оставить, отстать..." - война со всех сторон окружала нас этой опасностью. Но больше всего мама страшилась расстаться со мной.
- Что с Москвой? - раздался в темноте голос Николая Евдокимовича. Мы прошлепали по лужам еще несколько шагов. - Неужели все-таки...
- Этого не будет! - Мама остановилась, словно, как прежде, резко поднялась со стула.
И пошла дальше. Мы тоже пошли.
- Я уверен... Я абсолютно уверен! Но мы целый день не слышали сводки Информбюро.
На каждой станции Подкидыш выпрыгивал из вагона на шпалы, на мокрую землю и бежал к газетному киоску или к громкоговорителю, если киоска не было. Узнав, что после упорных боев наши войска оставили какой-нибудь город, он сообщал об этом только в том случае, если его спрашивали. И то очень тихо.
И поглядывал с опаской туда, где лежали на нарах мы с мамой: не хотел нас расстраивать.
Никто не объявлял заранее, долгой ли будет остановка, никто не знал, когда тупо ударятся друг о друга, заскрежещут чугунные буфера и мы тронемся дальше.
- Останется... Где-нибудь он отстанет! - беспокоилась мама. И я этого тоже очень боялся.
В течение двух недель, проведенных в пути, мы с мамой выходили только на перроны больших городов. Она не выпускала мою руку ни на мгновение. Мы искали бывшие вокзальные рестораны, чтобы по талончикам получить там похлебку и кусок хлеба.
"Потерять, оставить, отстать..." - война со всех сторон окружала нас этой опасностью. Но больше всего мама страшилась расстаться со мной.